Текст книги "Кухтик, или История одной аномалии"

Автор книги: Валерий Заворотный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глядя на то, что происходит вокруг, Елке порой хотелось за-браться куда-нибудь в темный угол, заснуть и ни о чем не думать. Часто он и впрямь по несколько месяцев пребывал в каком-то полусне, вяло реагируя на окружающий мир. Приходя в себя, Елка обнаруживал вокруг уйму невесть откуда взявшихся новых чиновников, которых, как выяснялось, назначили с его согласия. Все они перли к нему со своими докладами, изображали кипучую деятельность, но деятельность эта по большей части сводилась к бесконечной грызне друг с другом. Хорошо еще, что половину из них не пропускал к нему Старший Охранник, сам решая, кого допустить к Президенту, а кого – нет.

Елка устал от всего. От плохих новостей, которые каждый день сообщали газеты. (Хорошо, что Охранник и газеты подбирал не из самых ругательных, а то совсем бы жить расхотелось.) Устал он от вечных доносов друг на друга, которые строчили ему соратники. (Слава Богу, что и доносы Охранник отсеивал, а не все давал прочитать.) Устал он от раздумий о новых выборах в Мыслище. Выборы должны были состояться зимой, и на них собиралась вылезти уже без малого сотня партий.

О партиях ему особенно не хотелось думать. Число их не поддавалось никакому здравому рассудку. А утомленному Елкиному рассудку – тем более. Кроме партии Колобка, на которую он понадеялся на прошлых выборах, но которая не оправдала ожиданий (Колобка жители, понятное дело, не очень любили), была ещё одна, вроде бы приличная партия. Возглавлял её Кучерявый. Тот самый, что приходил к нему со своей программой насчет трехсот дней, необходимых для достижения полного счастья. Судя по всему, Кучерявый был парень с причудами и даже партию свою назвал по чудному – не то "Груша", не то "Абрикос". В общем – что-то из фруктов. Предлагал он, по сути дела, то же, что Колобок, но последнего нес по кочкам. В чем заключались их разногласия, Большая Елка не понимал. Однако, судя по тому, что обе партии – и Колобка, и Кучерявого – друг друга на дух не переносили, разногласия эти все же имелись. И немалые. Другие партии, поддерживавшие Елку, представляли собой небольшие группки и, хоть назывались всякими громкими именами, реальной силы не имели. К тому же партийные лидеры постоянно воевали друг с другом, выясняя, кто из них больший демократ и кто к кому по этой причине должен присоединиться.

Из партий, представлявших угрозу для Елки, выделялись, пожалуй, две. Первая – это партия Клоуна, имевшая уже много мест в Мыслище. Но Клоун все-таки был идиотом, а жители окончательно ещё с ума не сошли. Поэтому Елка надеялся, что хотя многие снова и проголосуют в знак протеста за клоунскую партию, но у большинства хватит ума не плевать себе в щи, лишь бы насолить повару. Второй партией была некогда единственная в стране партия Микки. Точнее – партия Автора Великой Идеи. Возродившись, она с каждым днем набирала вес. Каждый Елкин промах добавлял новых сторонников. Руководил ею бывший Партийный Начальник, которого Елка помнил ещё со времен своего пребывания в Высшем Органе. Коренастая фигура с лысеющей головой тогда часто мелькала в коридорах Большого Дворца. Соратники между собой звали его Толстолобик. Был он не то чтобы шибко умен, но и глупостями вроде борьбы с жидкостью подобно Лихачу не занимался. Служил Толстолобик в отделе, который отвечал за мысли, а потому связи имел немалые. Отдел этот всегда считался в партии главным.

Впрочем, сейчас Елке было не до Толстолобика. Расхаживая по кабинету, он пытался сосредоточиться и вспомнить, кого вызвал сегодня утром к себе для доклада. На память Елка не жаловался. Он мог легко запоминать множество цифр, фактов, фамилий, чтобы при случае огорошить своих нерадивых соратников, привыкших вешать начальству лапшу на уши. Но сейчас проклятая сонливость делала его совершенно неспособным мыслить. Наконец, собрав остатки воли, он вытащил из памяти необходимые сведения. Прийти должны были министр обороны и министр внутренних дел. Докладывать им надлежало о росте преступности и о положении в армии. Кто из них за что отвечал, он вспомнить не мог. "Черт с ним, пускай идут. Там разберемся", – решил Елка и велел секретарю вызвать первого докладчика.

В кабинет вошел министр внутренних дел. Был он тощ, растерян и глядел на Президента глазами школьника, не выучившего урок.

– Ну, – спросил Президент. – За что отвечаешь?

– За... за внутренние дела, – угодливо согнувшись, ответил министр.

– Ага... И что у нас там внутри?

Министр засуетился, выхватил из-под мышки папку и начал лихорадочно переворачивать страницы.

– Рост возрос на ноль целых шесть десятых, – бубнил он, – при общей раскрываемости ноль две... Снижение показателей на ноль семь... Превышение уменьшения – ноль девять... Возрастание сползания на двена...

– Заткни фонтан, – сказал Президент. – Помолчи.

Министр прервался на полуслове. Большая Елка потер виски и устало посмотрел на него.

– Говори по-человечески, – произнес он. – Чего с преступностью-то?

– С преступностью?

– С ней, с ней. – Елка начал сомневаться, того ли он вызвал.

– Преступность... она того... растет она... – виновато молвил министр.

– Растет, говоришь? – насупился Елка. – Хреново, значит, работаете.

Борец с преступностью пошел красными пятнами и вновь уткнулся в свою папку.

– По состоянию на первое ноль шестое, – забормотал он, – общее количество составило шестьсот тысяч двести шестьдесят шесть, что превышает показатели...

– Да кончай ты бубнить! – Елка с трудом удержался от желания долбануть по столу. – Объясни толком. Много преступников?

– Много... – выдавил тощий докладчик.

– Твои берут? – спросил Елка.

Министр окончательно залился краской и чуть слышно ответил:

– Все берут... не только мои.

– Да не о том я! – рявкнул Елка. – Преступников, спрашиваю, берут али нет?

– Берут, берут, – закивал головой министр. – Только много их больно стало. И не всякого враз возьмешь. Его повяжешь, а за ним целый хвост тянется. Станешь хвост тащить, а тебе – по рукам.

– Кто – по рукам? – изумился Елка.

– Как кто? Ну, вот эти... – Внутренний министр посмотрел на него с опаской. – Эти, которые...

– Главари, что ли? Мафия? – спросил Елка.

– Ну, зачем мафия? Я ж так не сказал. – Министр облизнул пересохшие губы и боязливо осмотрелся по сторонам.

– Не пойму я, – сказал Елка. – Говори яснее. Мешает тебе кто? Так и скажи. И работай, понимаешь, а не крути задницей. Преступность чтоб искоренил! Я вон декрет издал, чего тебе еще? Работать надо. Понял?

Тощий вспотевший человечек понуро склонил голову.

– Понял... – ответил он, сжавшись.

– Ну, а раз понял, так иди...

Следующим перед Елкой предстал министр обороны по фамилии Грач. Не в пример первому докладчику был он крайне упитан, выглядел вполне довольным собой. Войдя в кабинет, Грач щелкнул каблуками и бодро прошагал по ковровой дорожке к столу.

– Прибыл по вашему распоряжению! – отрапортовал он и сразу расслабился, одарив Президента фамильярной улыбкой.

– Ну, как дела? – спросил его Елка. – Проблемы есть?

– Проблемы есть, – подтвердил Грач. – Денег нету.

– Так я ж тебе выделил вроде недавно? – Большая Елка взял карандаш и начал вертеть его в руке, ожидая очередной кляузы.

– Да разве ж это деньги? – ухмыльнулся министр. – Так, на раз пожрать. Еще в прошлом месяце схавали. У меня солдат голодный сидит. Боеготовность падает.

– А куда тебе солдат-то столько? – задал Елка свой обычный вопрос. Говорил же – сократи ты их. Тебе ж легче будет.

– Не, никак нельзя, – вздохнул Грач. – У меня от количества солдат количество генералов зависит. В каждой дивизии по семь генералов. Это раз. В каждом округе на дивизию по тридцать восемь. Это – два. В генштабе на округ по шестьдесят девять. Это – три. В министерстве... В министерстве я не считал. Но помню, что много... Нет, тут ничего трогать нельзя. Все посыплется.

Елка решил малость осадить его.

– Да чем заняты генералы твои? Их в одной столице вон сколько. Я тут в газете вычитал, дачи они себе в основном строят.

– Вранье! – убежденно сказал министр. – Чистое вранье. И провокация... Глумление, очернение, разложение и ущемление... Все врут, суки!

– Уж больно ты крут... – Елка заерзал в кресле. – Пошто их так, газетчиков-то?

– Суки и есть! – повторил Грач. – И насчет дач – врут, гаденыши. Не дачи это, а стратегические объекты. Там подвалы – по шесть метров. На случай ядерной войны.

– Ну, если на случай войны, – пошел на попятную Елка.

– Во, во! А то поливают грязью... – Министр гневно передернул плечами. – Денег дадите?

– Погоди ты с деньгами. – Большая Елка решил оттянуть неприятный момент, полез в стол и вытащил бумажку со старыми записями. – Вот, гляди. Тут давеча мне записку прислали. Городишко такой есть. Лу-ки-чевск называется. Так вот пишут, что там дела какие-то непонятные творятся. Территория там, вишь ли, куда-то запропастилась. Ну, вроде того, что пропала. Не то её кто у нас захватил, не то мы захватили, а они обратно умыкнуть норовят. В общем – непорядок.

– Эт мы враз! – бодро вякнул золотопогонный Грач. – За два часа справимся. Одним полком.

– За два часа, говоришь?

– А фиг лишь? Одним полком... Не хрен делать! – ответил министр. – А как насчет деньжат?

– Да будут тебе деньги. Будут. – Елка насупился и спрятал бумажку обратно в стол. – Пойми ты, всем не хватает. Не один ты у меня!

– Я не один, – согласился Грач. – Нас много...

Выпроводив Грача, Большая Елка почувствовал, что смертельно устал. Неудержимое желание заснуть снова охватило его. Но спать было нельзя. Он закряхтел, поднялся с кресла, медленно волоча ноги, подошел к большому книжному шкафу, открыл дверцу и пошарил рукой за книгами. Нащупав там что-то, он потянул это что-то на себя. Послышались глухой звон и бульканье.

Что дальше делал Президент – неизвестно.

* * *

Лукичевское лето было в разгаре. Над широкой площадью, заставленной ларьками, кружились хлопья тополиного пуха. Пух оседал на фанерные вывески, размалеванные яркими красками, на плоские крыши ларьков, на бронзовый памятник, стоявший в центре площади. Огромная лысая голова Автора Великой Идеи была засижена голубями, и пух, оседавший на ней, делал учителя всех вождей похожим на седого дряхлого старца.

Кухтик сидел на стуле в Колькиной комнате и от нечего делать крутил ручки телевизора. Неделю назад он снова стал безработным и теперь каждое утро начинал с того, что обходил город, читая редкие объявления на фонарных столбах. Серьезной работы никто не предлагал. В одном из объявлений он вычитал, что требуются распространители заморских лекарств. Кухтик пришел по указанному адресу. Его встретил молодой стриженый парень и всучил коробку с непонятными надписями.

– Будешь дилером, – сказал работодатель. – Толкнешь товар, получишь комиссионные. На покупателя при, как танк. Говори – экстралекарство. Лечит все: старение, облысение, грыжу, рак, импотенцию. Для мужиков на импотенцию напирай. Понял?

Кухтик кивнул и взял в руки коробку.

– Бабки гони, – сказал парень.

– Что? – не понял Кухтик.

– Бабки давай, говорю. Двести зеленых. За первую партию. Продашь дороже – остальное твое.

Лицо Кухтика сделалось грустным. Стриженый посмотрел на него, все понял, отнял коробку и сказал: вали! С тех пор объявления о торговых операциях Кухтик пропускал, не читая. А других не было. Попадались, правда, листки, которые начинались словом "Продам", но их он тоже не читал, так как ничего покупать не собирался. Да и не смог бы при всем желании.

Кухтик пощелкал телевизионным переключателем и стал смотреть какой-то фильм. С середины. Впрочем, и с середины все было ясно. Двое грабителей со страшными рожами взламывали сейф в огромной комнате, увешанной коврами и уставленной золотыми подсвечниками величиной с уличный фонарь. Руки у взломщиков тряслись. И, как выяснилось, не зря. Только успели они открыть железную дверцу, тут же на пороге возник мускулистый мужчина, обвешанный пистолетами. Он прыгнул через всю комнату, своротил пару столбов-подсвечников и открыл ураганную стрельбу. Грабители заметались из угла в угол, также беспрерывно паля из револьверов во все стороны. Мускулистого пули не брали. Он приседал, катался по полу, срывал со стен ковры, вышибал стекла в окнах и вообще разносил квартиру в щепки. Бандиты тоже старались. Но песенка их была спета. Обливаясь кровью, они заползли под стол...

В этот момент неожиданно раздалась музыка и на экране появилась женщина в белом махровом халате. "Вы ещё не испытали блаженства от новых тампонов "Тампакс"? – спросила она у Кухтика. – Новый "Тампакс" – это то, что вам нужно!" Женщина повернулась несколько раз, раскинув в стороны руки. "Почувствуйте легкость и свободу! – предложила она ему. – Забудьте о всех неудобствах!" Еще немного покружившись, женщина в белом исчезла. Ее сменил толстяк в клетчатой рубашке. Он сидел за столом, уплетая из большой тарелки макароны. Чуть дальше стояла вторая тарелка, на которой лежала курица неимоверных размеров. У Кухтика заурчало в желудке. "Анкл Бенц!" представился толстый, достал откуда-то из-под стола пузатую бутыль, отвернул пробку и начал поливать макароны ярко-красным соусом. "Анкл Бенц, Анкл Бенц", – повторял он без конца свое имя, словно боялся забыть его. Вылив на тарелку с макаронами пол-литра соуса, клетчатый толстяк снова принялся запихивать их в рот. Сожрать все он не успел. Экран мигнул, и перед Кухтиком предстала ещё одна женщина. На этот раз – почти голая. Точно ли она была голой, сказать он не мог, потому что показывали её только до пояса. Женщина держала в руках кусок мыла и, закрыв глаза, обнюхивала его со всех сторон. Слов она не произносила, только нюхала и нюхала, не поднимая век. Добром это не кончилось. Кусок выскользнул у неё из рук и залепил весь экран. "Камэй! Париж!" – произнес чей-то громкий голос, и снова появились два окровавленных бандита...

Дела у грабителей шли совсем плохо. Мускулистый, судя по всему, всадил в каждого не меньше десятка пуль. Но несчастные ещё ползали. Их мучитель, то появляясь, то исчезая в дыму, продолжал расстреливать горемык. Патронов в каждом пистолете, надо полагать, было не меньше, чем в автомате Калашникова, из которого Кухтику пришлось пару раз пострелять в армии. Квартира, где происходил бой, напоминала уже развалины. Ни от ковров, ни от подсвечников ничего не осталось. Если это было жилье мускулистого, то никаких денег из спасенного сейфа ему на ремонт не хватило бы. Если же он геройствовал в чужой квартире, то хозяева могли запросто пристрелить его самого за все, что он учудил с их жилплощадью.

Фильм продолжался. Мускулистый все стрелял и стрелял, а грабители все ползали и ползали. Конца этому не предвиделось. Кухтик снова взялся за ручку переключателя, но тут за окном послышался странный звук. Казалось, откуда-то издалека приближается не то с десяток тракторов, не то колонна тяжелых грузовиков-самосвалов. Он поднялся и подошел к окну. На площади все было спокойно. Кухтик высунулся, посмотрел по сторонам, но тоже ничего нового не заметил. А гул тем временем становился все сильнее. От него уже подрагивали листья на деревьях, растущих внизу. Заинтригованный Кухтик слез с подоконника и направился по коридору на кухню. Здесь было совсем шумно. Он быстро дошагал до окна, открыл раму и увидел перед собой свалку-помойку. Вокруг помойки никого не было. Не было никого и вдали – у здания института. Рев моторов шел со стороны рощи, раскинувшейся справа от дома. Кухтик посмотрел туда, и глаза его округлились.

Через рощу, сминая тонкие осины и густые кусты, к помойке выползал танк. Оглушительно рявкнув, он выбросил из-под гусениц комья земли, повел длинным стволом и остановился. Вслед за ним из рощи показались ещё два танка. Потом – ещё два. Окружив свалку-помойку большим полукольцом, они замерли.

Кухтик отпрянул от окна, повернулся и побежал к дверям квартиры. Через минуту он был уже во дворе.

Над рощей висело облако выхлопных газов. В глубине среди кустов и деревьев Кухтик разглядел мелькающие фигуры людей в камуфляже. Там же стояли три бронетранспортера и несколько грузовиков.

Из-за дома со стороны площади к помойке стал кучками собираться народ. Откуда-то появились и экстрасенсы в своих балахонах. Десяток мальчишек подобрались вплотную к танкам, тыкали в них пальцами и что-то громко обсуждали между собой. У входа в институт показалась небольшая группа человек пять-шесть. Они стояли на ступеньках, размахивая руками. Кухтик обошел двор, приблизился к первому танку и остановился поодаль.

– Первый взвод! – услышал он команду. – Становись!

Камуфляжные фигурки засуетились и выстроились цепочкой. На головах у них были полукруглые шлемы. Такой экипировки Кухтик ещё не видел. Он рискнул подойти поближе, споткнулся о сломанный ствол осины, чуть не упал, а выпрямившись, остолбенел.

Впереди, в двух шагах, затянутый в пятнистую форму, стоял... старшина Халява.

– Куда прешь? – грозно выкрикнул старшина. – Ослеп, что ли?

Кухтик обмяк и сел на землю.

– Товарищ... – пробормотал он. – Товарищ... старшина.

Лицо у Халявы вытянулось.

– Кухтик?!

– Я, – тихо ответил Кухтик.

– Е-мое!.. – Старшина явно не верил своим глазам. – Ты откуда здесь взялся?

– Из дому... – произнес Кухтик, поднимаясь. – Я здесь живу.

– Где живешь?

– Вон там. – Кухтик указал в сторону своего дома.

Быстро оглянувшись на цепочку солдат и махнув им рукой, старшина подошел к нему.

– Вот те на! Опять, значит, свиделись. Это ж надо!

– А вы здесь как? – спросил Кухтик, ощутив до боли знакомый запах гуталина, кожи и отглаженной солдатской робы.

Халява помедлил с ответом.

– Мы-то?.. А мы это... прибыли конституционный порядок наводить. Вон эмвэдэшников нам придали. Внутренние войска. Вишь, красавцы стоят, показал он на солдат в шлемах. – Будем территорию зачищать. Формирования у вас тут, говорят, объявились. Незаконные.

– У нас? – переспросил Кухтик.

– Ну да. Ежли по карте, то аккурат здесь. Хотя, может, и напутали чего. Это теперь запросто. – Старшина вздохнул. – Бардак, Кухтик. Кругом бардак.

– Ага, я помню, – подтвердил Кухтик, воскресив в памяти свою армейскую жизнь.

– Да что ты помнишь! – горестно произнес Халява. – То ещё рай был. Небо и земля, мать твою, супротив нынешнего.

– А где у нас эти... формирования? – спросил его Кухтик, оглядывая помойку. – Здесь вроде нет никого.

Старшина тоже всматривался в кусты и кучи битого кирпича.

– Замаскировались они, что ли? – как бы сам себе пробурчал он. – Здесь должны быть. Точно.

Халява снова обернулся к солдатам и негромко скомандовал:

– Цепью. Вперед! Проверить!

Одна, за ней другая цепочка двинулись к свалке, сдергивая на ходу автоматы. Достигнув первых кустов, они вдруг рассыпались, словно наткнувшись на невидимую стену. Цепь отступила, снова было попыталась продвинуться, но так и не смогла преодолеть незримое препятствие. Это повторялось два или три раза.

– Стой! – крикнул старшина. – Назад!

Солдаты, не опуская автоматных стволов, начали пятиться. Халява подбежал к ним, ткнул пальцем в нескольких самых рослых, остановил их и повел вперед, за собой. Остальные залегли в траве.

Добежав, пригнувшись, до края помойки, группа во главе со старшиной откатилась назад. Проделав все ещё раз с тем же успехом, они отступили обратно к роще.

– Это что же за фигня тут у вас? – спросил старшина, остановившись возле Кухтика и вытирая со лба капли пота. – Что за погремушки, едрена вошь?

– Не зна-аю... – протянул Кухтик. – Помойка там.

– Вот те и помойка! – Халява закусил губу. – Помоечка, мать ее!

Тем временем стоявшие возле рощи зеваки образовали толпу. Снующие в передних рядах о чем-то громко кричали, указывая на помойку. Мальчишки свистели и прыгали от радости, глядя на солдат с автоматами.

– Халява! – раздалось сзади.

Старшина, а вместе с ним и Кухтик обернулись. Из-за стоящих в роще грузовиков выбежал и построился взвод. От строя отделился офицер с погонами капитана.

– Убрать людей! – приказал он и направился к месту, где стоял Халява.

Солдаты начали оттеснять толпу.

– А это кто? – спросил капитан, указывая на Кухтика.

– Это со мной. Проводник, – быстро ответил старшина. – Из местных.

– Ладно, пускай останется. – Капитан окинул Кухтика быстрым взглядом и пошел назад, к грузовикам.

С шумом и криками толпа двинулась за угол дома. Пространство вокруг свалки-помойки опустело. Очистилась и площадка у входа в институт. В окнах его замелькали фигурки солдат, потом и они исчезли.

– Заряжай! – донеслось откуда-то сбоку.

– Что, стрелять будете? – испуганно спросил Кухтик.

Старшина Халява всплеснул руками, выругался и, крикнув ему:

– Стой где стоишь! Не двигайся! – побежал в глубь рощи.

– Снаряды, снаряды где?! – услышал Кухтик.

– Да хрен их знает!.. Народ увели?

– Увели... вроде.

– А эти где?

– Кто эти?

– Ну, эти... формирования.

– Не знаю.

– Дом очистили?

– Какой дом?

– Да вон стоит, мать твою!

– Не знаю. Капитана спроси.

Из грузовиков посыпались солдаты, выстроились и побежали к подъездам Кухтикова дома. Рассредоточившись по парадным, они стали выводить жителей. Поднялся страшный галдеж. В толпе жильцов Кухтик заметил фигуру Надькиного отца с листом фанеры в руках. Остальные тащили, кто что мог. Кто чемоданы, кто – узлы, кто – ворох белья. Двое мужиков пытались вытолкнуть из парадной шкаф. Солдаты бегали вокруг, стараясь взяться за руки и направить беженцев в сторону от помойки.

Прошло не меньше получаса, пока вокруг свалки снова воцарилось безлюдье. В воздухе разносились только отрывистые слова команд и громкая ругань:

– Заряжай!

– Нечем, блин! Снаряды сперли!

– А это что, мать твою?!

– Да не те это! Не те снаряды... Сперли, паскуды! Со склада сперли!

– Рассыпаться!.. Справа заходи! Справа, козлы!

– Да снаряды-то где? Снаряды!!

– Заряжай, твою мать!!

– Пошел ты!!

Группа солдат – зеленых, в касках, и пятнистых, в круглых шлемах, спотыкаясь, бросилась в сторону институтского здания. Над рощей громыхнул залп. Перед самым входом в институт взметнулись столбы огня, дыма и мелких камней. Часть солдат упала на землю. Урча моторами и поводя из стороны в сторону круглыми башнями, к институту двинулись два бронетранспортера. До ушей Кухтика донеслась частая пулеметная дробь. Новая группа солдат бежала за машинами, стреляя из автоматов по окнам. Оттуда повалил дым. Снова грохнули пушки. Верхний этаж здания дрогнул, рассыпался на куски, и весь институт окутала серая пыль.

– Куда палят, суки?! – заорал чей-то истошный голос.

– Взвод!.. Где первый взвод, мать твою?!

Вокруг помойки все смешалось – рваные цепочки солдат, разрывы снарядов, зигзагами ездившие в дыму бронетранспортеры, грузовик, вылетевший из рощи и тут же застрявший в глубокой яме.

– Прицел!.. – услышал Кухтик. – Да разверни ты их на хрен, дубина!.. Разверни, говорю!!

– Огонь!!!

– Какой огонь?! Куда?! Свои там!

Танки, стоявшие невдалеке, начали медленно разворачивать стволы. Из-за кустов, весь в грязи, с перекошенным лицом, появился Халява.

– Кухтик?

– Я здесь, – пискнул Кухтик.

Старшина схватил его за руку и потащил в сторону.

– Беги отсюда, сынок! Беги, тебе говорят!

Кухтик стоял, растерянно крутя головой.

– А вы? – ляпнул он старшине.

– Ты что, сдурел? Не видишь, что делается?!

Халява обхватил руками голову и качался, повторяя как заведенный:

– Козлы, козлы!.. Что делается!.. Козлы!..

– Они что, по дому стрелять будут? – испугался Кухтик.

– По какому ещё дому?! – заорал старшина. – Беги отсюда, тебе сказано! Ну!!

– Это мой дом, – тихо ответил Кухтик.

– Где?!

– Вон там.

Лицо Халявы посерело. Он сорвал с головы фуражку и побежал к танкам.

Дальше случилось то, что показалось Кухтику дурным сном.

Пять танков задрали вверх стволы. Из стволов вырвались снопы пламени.

А затем...

Затем все пространство вокруг озарилось каким-то ярким зеленым светом.

Из пушки каждого танка... медленно-медленно... выползли заостренные болванки снарядов. Отбрасывая блики зеленого света, снаряды поплыли в воздухе, направляясь к помойке. Они двигались плавно, как в прозрачной воде, чуть заметно вращаясь на фоне белых пушистых облаков.

Прошла минута, потом еще...

Снаряды неторопливо скользили по воздуху, сопровождаемые тягучим, урчащим звуком. Это был не гул и не рев. Казалось, большой невидимый зверь протяжно воет на одной ноте.

Солдаты, попадавшие до того на землю, поднялись и, запрокинув головы, смотрели в небо.

– Ма-а-ать!! – раздалось из ближайших кустов.

Прошло ещё не меньше минуты. Доплыв до помойки, все пять снарядов неожиданно стали разворачиваться, описали дугу, сверкнули яркими точками и двинулись назад.

– Отступа-а-ать!! – закричал кто-то из рощи.

Зеленые и пятнистые солдаты побежали к машинам. Несколько человек тащили носилки с лежавшими на них ранеными или убитыми. Танки взвыли моторами и, ломая деревья, попятились. Солдаты стали забираться в кузова машин. Оттуда на землю падали снарядные ящики, мотки проволоки и вещевые мешки. Крытые брезентом грузовики, надсадно ревя и обдирая ветки, скрывались в глубине рощи. Вслед за ними ползли бронетранспортеры.

Кухтик стоял, не в силах пошевелиться. Совсем рядом с ним прогрохотал транспортер. Он увидел, как Халява остервенело машет двумя руками, высунувшись из люка.

– Бе-е-еги!! – донеслось до него. – Бе-е-еги!!

Кухтик опомнился, сорвался с места и со всех ног пустился наутек...

* * *

– Забегали демократишки, засуетились, – бросил на ходу Толстолобик, меряя коридор большими шагам. Едва поспевающий за ним соратник угодливо закивал.

Триумф Толстолобика приближался. Грядущие выборы сулили ему удачу. К возглавляемой им партии стремились примкнуть все новые группы и группки противников Елкиного курса. И хотя были они невелики, из людишек состояли не шибко надежных – по большей части, честно говоря, горлопанов, но зато количество их росло день ото дня. Поскольку каждый примкнувший первым делом норовил обговорить для себя право на кресло в Мыслище, а кресел этих явно на всех не хватало, Толстолобик решил создать блок под собственным руководством. Дисциплина в блоке была жесткой – под стать дисциплине в его собственной партии, где все решалось исключительно сверху. Таким образом, вопрос о том, кому и сколько мест достанется, решали руководители. Главным же руководителем был, естественно, он.

Примкнувшая мелюзга поутихла. Организация получила название "БББ", что означало "Блок Бесконечного Благоденствия". Число её сторонников по мере приближения выборов увеличивалось. Жители старались вступить в новый блок, поскольку очень хотели благоденствия, которого никогда не видели. Бывшие начальники – поскольку раньше всегда его имели и желали обрести снова. Движение недовольных Большой Елкой и его либерзацией ширилось.

– Что у нас там в массах? – строго спросил Толстолобик семенящего рядом соратника.

– Энтузиазьм растет, – откликнулся тот.

– А что у них там в верхах?

– Рейтинг падает, – доложил соратник.

– Это хорошо, – задумчиво сказал Толстолобик. – Низы не хотят, а верхи не могут. Все по науке.

– Бессмертное учение ширится во всю ширь! – Соратник забежал чуть вперед и глянул на него снизу вверх. – Под мудрым руководством руководящей силы.

Толстолобик удовлетворенно хмыкнул.

– Материалы к пленуму готовы? – спросил он.

– Так точно! – ответил соратник и снова скрылся за спиной.

– Головокружения от успехов не наблюдается?

– Никак нет!

– А уклонизма и оппортунизма?

– Упаси Боже!

– Бог есть субстанция материальная, – изрек Толстолобик. – В данный момент частично допустимая как элемент совокупляемости народа с партией во благо Отечества.

Он хотел было осенить себя крестным знамением, но решил, что это излишне. Никто, кроме холуя соратника, его не видел.

– Доклад прочтете? – спросил соратник.

– После, – отмахнулся Толстолобик. – Мне на митинг сегодня. С людями общаться. Надо речь подготовить.

– В трудах весь. В трудах! – залебезил сзади соратник. – Прямо как Автор Идеи!

Толстолобика стало подташнивать. Он устремил взгляд вверх, дошел до массивных дверей кабинета и остановился. Соратничек подскочил к нему, согнулся в поясе, схватился зубами за бронзовую ручку и, пятясь, открыл дверь.

– Тут останься! – бросил ему Толстолобик. – Партия будет думать.

Он вошел, увидев краем глаза, как холуй выпустил ручку из зубов и вытянулся по стойке смирно. Тяжелая дверь захлопнулась.

– Бог в помощь родному ЦК! – донеслось из коридора.

* * *

– Мы с вами не в Центральном комитете, – произнес Кучерявый. Единомыслия здесь не ждите.

В одной из комнат Мыслища вокруг большого стола собрались человек двадцать. Тут были лидеры всех групп, так или иначе поддерживающих Большую Елку. Решался вопрос о выдвижении единых кандидатов на предстоящих выборах. Сам Кучерявый себя к ярым сторонникам Елки не относил. Конечно, то, что либерализация необходима, он понимал. Но методы, какими проводили её Президент с Колобком, им отвергались. Кучерявый хотел, чтобы не только жулики и проходимцы пользовались новыми возможностями, но чтоб и жителям что-то доставалось. Разумеется, оснований подозревать Колобка в любви к жуликам у Кучерявого не было. Однако тот, по его мнению, слишком увлекся теорией, позволил наплодить вокруг себя массу чиновников, позволил развернуться всякого рода прохиндеям и совсем забыл о простых людях. Жителей надо защищать, считал Кучерявый, и делать это обязано правительство. А если оно не может их защитить, то на фиг такое правительство нужно.

– Ваша политика, – говорил он, обращаясь к Колобку, – ведет страну в тупик. Она недальновидна, непродуктивна, некомпетентна, неадекватна, некорректна, нелогична, нелепа и негуманна. Она бесперспективна, беспочвенна, бессмысленна, беспредметна, беспорядочна, беспощадна, беспомощна, бесстыдна и безнадежна. Она к тому же алогична, аморальна, аморфна и анемична. Она противоестественна, противоправна и противоречива... Хотя в целом идеи ваши я разделяю.

– Еще антиисторична она и антидемократична, – поддержал Кучерявого лидер Всемирной Демократической партии, присутствую-щей здесь в полном составе – то есть в количестве двух человек.

– Отнюдь, – заметил, вставая со своего места, Колобок. – Упрекать нас в антидемократичности нелепо. Согласно либеральному миропониманию одним из краеугольных принципов социального порядка является защита субъективных прав личности при безусловном доминировании законности. Что касается конкретных действий, то необходимость экономической стабилизации путем последовательной либерализации хозяйственной жизни и интеграции в систему мирохозяйственных связей вам, полагаю, ясна. Как и большинству жителей.

Со стула поднялась молодая женщина – глава партии ДДД. Что означало "Дело Деловых Демократов".