Текст книги "Кухтик, или История одной аномалии"

Автор книги: Валерий Заворотный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

"Все, – тоскливо подумал он. – Вот и все..."

* * *

– Все, что мы наблюдали, – сказал Беня, – можно трактовать двумя способами. Либо надо признать, что мы оба сошли с ума, либо согласиться с тем, что аномалия существует.

Беня слез с подоконника, откуда произносил свою речь, подошел к столу и посмотрел на академика Бермудянского.

– Что скажете, Николай Илларионович?

Академик молчал. Впалые щеки чуть заметно подергивались.

– Вениамин... Израилевич, – тихо выдавил он наконец. – Вы... уверены?

Беня Шульман постучал пальцем по лбу.

– Вот здесь – нет! Здесь не укладывается. И если бы я не видел все это своими глазами... А главное, если бы он... – Беня указал пальцем на Кухтика, сидевшего в углу кабинета. – Если бы он не видел... Ну ладно, допустим, я свихнулся. Навязчивая идея и прочее... Но он-то явно нормальный!.. Ты нормальный, Кухтик?

– Наверно, – неуверенно промямлил Кухтик.

– Он нормальный, – заявил Беня. – Можете не сомневаться. Во всем институте я нормальнее не встречал.

Академик Иванов-Бермудянский выпрямился в своем кресле и положил руки на стол.

– Молодые люди, – взволнованно произнес он. – Я хочу, чтобы вы знали... Я хочу сказать вам... Я хочу сказать, что сегодня... Может быть, сегодня – самый счастливый день в моей жизни!

Глаза академика увлажнились. Кухтику стало не по себе.

– Друзья! – продолжил Бермудянский. – Почти десять лет... Почти десять лет я верил, что такой день наступит. И вот сейчас...

Он поднялся. Кухтик тоже поднялся со стула и вытер о штаны потные ладони.

– Если это подтвердится, друзья мои, – сказал академик, – если только это подтвердится... Наука, друзья мои, никогда...

– Простите, Николай Илларионович, – прервал его излияния Беня. – Я бы не советовал торопиться. Давайте соберем материал. Вы же видите, что происходит. Три дня назад была, и вот опять – нет. Давайте подождем. Давайте спокойно, без шума. Иначе...

– Да, да, – поспешно согласился академик. – Никакого шума. Ни-ни! Наблюдения, наблюдения и ещё раз наблюдения! Целиком с вами согласен, Вениамин. Я, знаете ли, уже обжегся.

– Приборы бы нам, – задумчиво сказал Беня. – Вот сейчас бы нам эти приборы, которые Рейли привозил...

– Постойте! – Бермудянский снова сел и начал один за другим выдвигать ящики стола. – Рейли, Рейли... Господи! Он же только что телеграмму прислал. Как же я забыл! Он же в столице сейчас, на конгрессе. Ведь он там эти самые приборы демонстрирует!

– Правда? – Беня подскочил к академику.

Бермудянский лихорадочно шарил по ящикам.

– Ну да! Черт! Куда же она запропастилась?

– Николай Илларионович... Николай Илларионович, – затараторил Беня, если это так, давайте немедленно в столицу. Вы же с ним знакомы! Он же вам писал. Он же вам не откажет. Ну хоть парочку приборов, Николай Илларионович!

– Нашел! – взвился академик и замахал листком бумаги.

Склонившись над столом, он начал бегать глазами по строчкам. Беня стоял за ним, заглядывая через плечо.

– Надо ехать, Николай Илларионович! Второго такого шанса не будет! сказал Вениамин Шульман, когда Иванов-Бермудянский дочитал телеграмму. – Не сможет он вам отказать. Не сможет!

– Вы полагаете? Но... – Академик ещё раз принялся читать.

– Что – но? Там же ясно написано: "Приглашаю". Вот видите: "Дорогой друг..." Ну, решайтесь! Расколем мы его на пару приборов. Уверяю вас расколем!

– Вы полагаете?

– Чтоб я сдох! Для науки, Николай Илларионович!

– Для науки... – эхом отозвался Бермудянский. – Для нау-ки... Но как же мы их... Как же мы их дотащим? Они же, извиняюсь, тяжелые... Хотя если для науки...

– Ерунда! – Беня глянул в сторону Кухтика. – Давайте втроем поедем. У нас же третий есть! Хочешь в столицу поехать, Кухтик?

– Я? – Кухтик смущенно посмотрел на академика. – Я чего... я могу.

– Все! Решено! – подпрыгнул Беня. – Едем! Завтра же едем!.. В столицу, в столицу!..

* * *

Столичный дворец Всенародных Толковищ был пуст. В длинных темных коридорах царила тишина. Лишь из-за одной приоткрытой двери пробивалась узкая полоска света и доносились чьи-то голоса.

Главный Министр шел на свет, подталкиваемый сзади дрожащей рукой Болвана.

– Да скажи ты наконец, куда идем-то? – допытывался Павлуха.

– Иди, иди, там все объяснят, – отвечал Болван.

От новоиспеченного заместителя Президента разило сивухой.

Они подошли к двери, и Болван потянул за ручку. В центре ярко освещенной комнаты за круглым столом сидели Крючок, Пугач, министр обороны и ещё несколько человек. У окна, повернувшись спиной ко всей компании, стоял Консенсус.

– Наконец-то! – проворчал Крючок. – Проходи, садись.

Он указал Павлухе на свободный стул. Тот сел. Болван пристроился напротив, рядом с министром обороны. На столе стояли чашечки с кофе, десяток пустых бокалов и три бутылки. "Коньяк", – определил Павлуха и потянулся к бокалу.

– Погоди! – Крючок строго посмотрел на него. – Успеешь ещё нажраться. Сначала о деле поговорим.

– Грамулечку только. Для затравки, – жалобно произнес Павлуха, быстро плеснул коньяку в бокал и молниеносно опорожнил его.

– Алкаши, – сказал Крючок, покосившись при этом на Болвана, – с вами не перевороты делать, а по ларькам шастать. Слушайте план, работнички хреновы...

При слове "переворот" в желудке у Павлухи похолодело.

– Что? План? Ась? Кудысь? – заморгал он.

Надо было срочно прикинуться идиотом. А самое лучшее – хлебнуть ещё бокальчик и поскорее вырубиться. Он глянул на бутылку, но поднаторевший в таких фокусах Крючок разгадал его план.

– Прибью, – грозно сказал он. – Вот подпишешь обращение, тогда лакай.

Крючок повернулся к Консенсусу.

– Дай-ка ему текст.

Консенсус отреагировал довольно странно.

– Я в око-о-о-ошко смотрю, ничего не сл-ы-ы-ышу, – бабьим голосом пропел он, не оборачиваясь.

Крючок рассвирепел.

– У кого ещё экземпляр?

Пугач протянул Павлухе мелко исписанный лист бумаги.

– На, читай. Подпись поставишь.

Главный Министр осторожно взял лист и начал читать.

– Это чего? – спросил он, дочитав последнюю строчку.

Дело пахло керосином. Подписывать такую бумажку в здравом уме и трезвой памяти он не собирался.

– Козлом прикидываешься? – рявкнул Крючок и снова повернулся к Консенсусу. – Ну-ка, объясни ему что к чему. Скажи, что все по закону. А то в штаны наделает.

– Я в окошко смотрю, ничего не слышу, – нараспев повторил законник.

– Тьфу ты, черт! – Крючок шлепнул по столу ладонью и уставился на Павлуху. – Подписывай, жлоб! Все уже подписали. Завтра наш отдыхать улетает. Как только приземлится, начнем. Не дрейфь, баран.

– А кто... кто за главного будет? – пролепетал Павлуха, прикидывая, как бы так грохнуться в обморок, чтоб не слишком расшибить голову.

– Вот он! – Крючок указал на Болвана. – Войска к утру подойдут. Елку на даче накроем. По радио обращение зачитаем, потом – письма трудящихся и прочая фигня. Затем Верхний Совет соберется. Все продумано. Тут на день работы, не больше.

– А ежели кто взбрыкнется? – Павлуха изо всех сил тянул время.

– Кто взбрыкнется, дурень?

– Ну, я знаю?.. Кто-нибудь...

– Ты что, на Луне живешь? Совсем спятил? При Вожде не вякали, при Соратнике не рыпались, а тут взбрыкнутся?.. Не вешай лапшу на уши. Бери ручку, подписывай!

Главный Министр втянул голову в плечи, сжался, затрясся и, скорчив немыслимую рожу, завалился набок. Падая лицом вниз, он постарался как можно мягче приложиться к полу...

– Косишь, падла? – услышал Павлуха и почувствовал сильный рывок за плечо. – Горбатого лепишь?.. Вставай, сявка!

Он приоткрыл один глаз. Крючок, Пугач и некто третий, в котором он узнал президентского секретаря, стояли, наклонившись над ним.

– Ставь подпись, недоносок! – Крючок припечатал к полу перед лицом Павлухи лист бумаги и протянул авторучку.

Главный Министр дрожащей рукой вывел свою подпись.

– Выпить дайте, – прошептал он.

– Налейте ему, – сказал Пугач, – да по домам пошли. Поздно уже... Завтра вставать чуть свет.

* * *

Поздним осенним вечером по главной площади столицы медленно шел человек. Узнать его лицо мог бы каждый прохожий. Но прохожие каким-то странным образом обтекали задумчивого человека, наталкиваясь на идущих справа, слева, впереди и позади него молодых людей в одинаковых серых плащах. Молодые люди вежливо извинялись и мягко направляли прохожих в обход одинокого странника. Сам он, казалось, этого не замечал.

Первый Демократ, Первый Президент шестой части планеты шел по площади, погруженный в свои невеселые мысли. Никто из проходящих мимо, никто из идущих справа, слева, впереди и сзади молодых людей не догадывался, что видит он, медленно переставляю-щий ноги и опустивший глаза к земле.

А Первый Демократ видел серебряную лягушку в стеклянной банке.

Теперь ему уже порой нелегко было вспомнить, сколько лет прошло с тех пор, как последний раз стоял он перед дверцами волшебного шкафа в своем школьном классе. Бесконечные фигуры в одинаковых двубортных костюмах с одинаковым выражением лица, произносившие одинаковые, ничего не значащие слова, заполняли всю его память. Одинаковые, повторяющиеся из года в год лозунги, намалеванные на одинаковых красных кусках материи, въелись в нее. Собрания, заседания, конференции, сходняки, толковища давно стали основными его воспоминаниями.

Но ведь когда-то была серебряная лягушка. Когда-то прыгали по веткам деревьев веселые птицы. Когда-то суетились в траве лесные зверюшки. Когда-то болтал он босыми ногами в прозрачной теплой воде и мечтал всю жизнь плавать на большом корабле по огромному морю. И ещё мечтал он лечить пугливых зверюшек от разных болезней. И ещё – учить детишек, стоя у доски с длинной указкой.

Все это заменили собрания, заседания, президиумы, трибуны, конференции, сходняки, толковища.

Они, и только они...

Микки шел по главной площади, глядя себе под ноги. Возле стены дома, стоящего напротив сооружения из красного камня, где покоился Автор Идеи, он остановился.

Под самой стеной на корточках сидел невзрачный старик в потрепанном черном пальто. Молодые люди не заметили вовремя старика и не успели согнать его с места. Теперь делать это было уже поздно. Они замерли, образовав невидимый полукруг.

– Здравствуйте, – сказал Микки.

Старик в черном пальто поднял на него глаза.

– Здравствуй, однако.

Микки подошел чуть ближе.

– Отдыхаете?

– Зачем отдыхай? – ответил старик. – Работа много.

– Так вы здесь работаете? – спросил удивленный Микки. – А что делаете? Время-то уже позднее.

– Много работа, – повторил старик. – Злой дух отгонять надо.

– Как вы сказали? – не понял Президент.

– Злой дух в ящике лежит. – Старик указал головой на другой конец площади. – Давно лежит, однако. День спит, ночь выходит. Земля ложиться не хочет.

Микки посмотрел в сторону темного обиталища Автора Великой Идеи.

– Там хороший человек лежит, – смутившись, произнес он. – Великий человек. Вы бы знать должны.

– Хороший человек в ящик лежать не будет, – неторопливо ответил старик в черном пальто. – Нельзя на мертвый смотреть. Живой на мертвый смотреть не должен. Большой зло будет... Каждый год зло будет, однако. Дух каждый год ходить будет, убивать будет. Кто отгонит?.. Вот сидеть надо, злой дух отгонять надо.

Микки стало жаль неразумного старца.

– Вам лучше домой пойти, – сказал он. – Вы где живете? Вам что, гостиница нужна? Я бы мог...

Он оглянулся на молодых людей. Те одновременно сделали шаг вперед. Первый Демократ движением руки остановил их.

– Нельзя дом ходить, – вздохнул старик. – Злой дух много убил. Домой ходить – ещё больше убивать будет. Молодой будет убивать, старый будет убивать. Тебя убивать будет.

Микки сокрушенно развел руками. Говорить о чем-либо дальше было бесполезно.

– До свидания, – сказал он старику, – мне пора. Я б все же вам посоветовал домой идти. Дождь может начаться, простудитесь.

– Ночь дождь не будет, – ответил старик. – Еще ночь дождь не будет. Третий ночь дождь будет.

Первый Демократ пожал плечами, повернулся и пошел назад. Молодые люди в плащах бесшумно двинулись следом. Один из них достал маленькую черную коробочку с блестящим прутиком и что-то произнес, поднеся её к самым губам.

"Понял. Выезжаю", – ответила коробочка.

* * *

Выехав из дома рано утром, Микки прибыл в аэропорт, когда солнце едва поднялось над горизонтом. У трапа самолета он попрощался с провожавшим его Болваном и несколькими другими чиновниками, рангом пониже.

– Ну, до встречи, – сказал он. – Скоро вернусь. Готовьтесь.

– Вс-с-сегда готовы! – ответил Болван, слегка пошатываясь.

"Взял помощничка на свою голову, – подумал Первый Демократ. – А впрочем, может, оно и к лучшему. Трезвый бы ещё мешать начал".

Микки поднялся по трапу, помахал рукой и прошел в салон самолета.

Через два часа он уже сходил по ступенькам другого трапа, вдыхая теплый воздух, пахнущий цветами, травами и морем. Машина, поданная прямо к самолету, промчала его по извилистой узкой дороге и остановилась у массивных ворот большой дачи, похожей скорее на маленький дворец.

Первый Демократ кивнул начальнику охраны, открывшему дверцу машины, и оглядел залитую солнцем лужайку перед роскошным подъездом с резными колоннами. У каждой колонны стоял, вытянувшись, здоровенный амбал. Расстегнутые воротнички одинаковых белых рубашек обнажали крепкие загорелые шеи.

Тихий, уединенный приют встречал Президента...

Вечер наступил незаметно. Микки впервые за долгие месяцы позволил себе абсолютно расслабиться. Он сидел в плетеном кресле возле окна. За окном, уходя к далекому горизонту, блестело море. Рядом на маленьком столике стояла хрустальная ваза с фруктами. В глубине комнаты находился другой стол с тремя белыми телефонами. Чуть поодаль, в углу, стоял телевизор.

Было тихо. Слышалось только едва различимое гудение кондиционера.

Первый Демократ задремал...

Открыв глаза, Микки потянулся, встал с кресла, щелкнул выключателем кондиционера и взялся за бронзовую ручку, намереваясь открыть окно. Ручка не поддавалась. Он нажал сильнее. Ручка не сдвинулась. Микки подошел к столу с телефонами и снял трубку. Гудков не было.

– Халтурщики, – проворчал Президент и направился к двери.

Дверь оказалась запертой.

Микки удивленно поднял брови и стукнул в дверь кулаком. Никто не отозвался. Он начал стучать сильнее. Результат оказался прежним.

– Эй, есть там кто-нибудь? – раздраженно крикнул Первый Демократ.

За дверью было тихо.

Еще не осознавая, что происходит, а подчиняясь скорее какому-то инстинкту, он быстро вернулся к столу и поочередно, одну за другой снял три телефонные трубки.

Телефоны молчали.

Микки шагнул к телевизору и включил его. На экране замелькали размытые полосы. Изображение отсутствовало.

Президент посмотрел в окно. Внизу, на лужайке под раскидистым деревом, прислонившись к стволу, сидел начальник охраны.

Микки забарабанил пальцами по стеклу.

Начальник поднял голову и посмотрел на Первого Демократа. Затем лениво встал, повернулся и направился к морю...

* * *

– Ты море когда-нибудь видел? – спросил Беня.

– Не, – ответил Кухтик. – Я только лес видел. И озеро. Возле Лукичевки.

Они шли по столичной улице, освещенной утренним солнцем. Высокие дома отражались в лужах на мокром асфальте.

– Вот разберется наш академик со своей аномалией, – сказал Беня, получит Нобелевскую, и махнем мы все на месяцок куда-нибудь в теплые края. Ты как, не против?

– Я не против, – ответил Кухтик.

Впереди показалась большая площадь. По площади вереницей ехали грузовые машины с цистернами, поливая мокрый асфальт струями воды.

– Чего это они? – спросил Кухтик. – Дождь же только прошел.

– Не бери в голову, – отозвался беспечный Беня. – У них план, должно быть.

– А! – сказал Кухтик.

Несмотря на ранний час, на улице было много людей и автомобилей.

– Шумно здесь, – сказал Кухтик.

– Так это ж столица. – Беня посмотрел на спешащих куда-то прохожих. Суета сует и всяческая суета. Погоди, вернемся в Лукичевск, там отдохнешь. Завтра Бермудянский приборчики получит, оформим все и – назад. Соскучился уже?

– Не, – сказал Кухтик. – Тут интересно вообще-то. И музей этот мне понравился, где статуи.

– Завтра ещё в музей пойдем, – сказал Беня. – А вон, гляди, кто едет!

Несколько легковых машин с синими фонарями на крышах вырулили на площадь и остановились. Следом подъехали три грузовика, крытых брезентом. На кабине каждого из них тоже мигал фонарь.

Беня присвистнул.

– Ни фига себе!..

Из кузова первого грузовика на землю выпрыгнули несколько фигурок в серой одежде. Затем – еще. Фигурки выстроились возле машины, постояли немного и начали цепочкой окружать площадь.

– Большая шишка поедет, не иначе, – сказал Беня.

Неожиданно в воздухе послышался какой-то новый звук, похожий на гудение большого шмеля.

– Постой-ка. – Беня придержал Кухтика за руку. – Что-то мне все это не нравится.

Гул нарастал.

– Пошли, посмотрим. – Беня указал на угол дома, где виднелся большой каменный павильон. Узкая лестница вела на гладкую, огражденную перилами крышу. Там под матерчатыми зонтиками стояли белые ажурные стулья.

Они быстро подошли к лестнице и поднялись наверх.

Все пространство за площадью было покрыто сизым облаком выхлопных газов. В нем одно за другим цепочкой двигались темно-зеленые пятна.

– Тэ-семьдесят, – сказал Кухтик, повернувшись к Бене. – Я такие в армии видел.

Глухой шум моторов постепенно заполнил все вокруг. Прохожие остановились и стояли вдоль тротуаров.

В город входили танки...

* * *

Болван второй час бегал по кабинету.

Все, все без исключения были полными идиотами. Никто ни черта не соображал и соображать не хотел. Начали с того, что бездарно упустили Большую Елку, которого можно было взять на даче голыми руками. Теперь Елка сидел во дворце Центральной провинции, в самом центре города. Туда же примчались и члены Верхнего Совета провинции. Пугач, который командовал всей милицией в стране и уж тем более всей столичной милицией, не мог ничего поделать. Менты, посланные арестовывать Елку, врали, что не могут подойти к дворцу из-за большой толпы, которая там собралась.

Крючок вообще куда-то исчез. Утром, получив доклад, что Елка смылся с дачи, он закатил истерику, наорал на всех, наотдавал кучу дурацких распоряжений и укатил в свое министерство. С тех пор известий от него не было.

Симулянт Павлуха умудрился ещё ночью залечь в больницу. Посланный за ним президентский секретарь – единственный, кто ещё сохранял хладнокровие, – сообщил, что тот лежит на койке вдрызг пьяный, изображая сердечный приступ.

Танки между тем продолжали блуждать по улицам, как стадо слонов в лесу.

– Кто здесь командует? – закричал Болван, подбежав к министру обороны, стоявшему у окна. – Кто, мать твою, командует? Дядя?

Мрачный старикан в золотых погонах обернулся, достал из кармана пачку папирос, не торопясь закурил, выпустил облако вонючего дыма и плюнул на ковер.

– Сам кашу заварил, сам и расхлебывай.

– Козел! – заорал Болван. – Отдай приказ дворец штурмовать! У тебя что, войск мало?

– Чичас отдам, – сказал министр. – Только галоши надену... Нашел дурака. Чтоб вы потом на меня всех собак повесили? Вот тебе!

Старик в погонах показал ему большой кукиш.

– Пиши приказ, дубина! – прорычал Болван.

– Сам пиши, – ответил министр. – Вон бумага.

Болван подбежал к столу, схватил чистый бланк с президент-ской печатью, задумался и отшвырнул в сторону.

– Ну нет! Что я, рыжий? Пусть Крючок пишет.

– Напишет он тебе, как же! Разогнался.

Старик ещё раз плюнул на ковер.

Заверещал телефон. Болван схватил трубку.

– Штаб говорит, – произнес чей-то незнакомый голос. – Министр у вас?

– Здесь он, – быстро ответил Болван и протянул трубку министру обороны.

Тот взял её, поднес к уху, послушал и нажал пальцем на рычаг.

– Нет меня. И не будет.

Старый вояка бросил окурок, растер его сапогом и направился к двери.

– Стой, гад! – закричал Болван. – Под суд пойдешь!

– Токмо с тобой вместе, – ответил с порога министр. – И молись, чтобы в одну камеру не попали.

Он вышел и с грохотом захлопнул за собой дверь. Болван снова поднял трубку и дрожащим пальцем набрал номер.

– Алло, алло, ну отзовитесь же! – жалобно стонал он.

Наконец ему ответили.

– Консенсус, ты? – взвизгнул Болван.

– Я. Чего надо?

– Послушай, послушай. У нас все нормально идет. Надо срочно Верхний Совет собрать, принять резолюцию и все такое. Давай скликай всех. Срочно! Прямо сейчас!

– Сейчас не могу, – помедлив, ответил Консенсус. – Учитывая процессуальность с соблюдением легитимности, ввиду усложненности общей концептуальности, после договоренности при условии конфиденциальности... В общем – через недельку, не раньше.

– Сачкуешь, фраер?

Телефонная трубка заплясала в руке Болвана.

– Сам фраер, – огрызнулся Консенсус. – И не звони больше. Уехал я... Заболел... Ногу сломал... Пока!

Раздались частые гудки.

Болван медленно опустил руку, сел в кресло и громко заскулил...

* * *

Большая Елка не спал уже тридцать шесть часов. Во дворце Центральной провинции творилось нечто неописуемое. По мраморным лестницам вверх и вниз сновали сотни людей. Хмурые милиционеры в касках, депутаты Верхнего Совета, какие-то юнцы с трехцветными повязками на рукавах, штатские, военные, женщины, мужчины. Всю ночь на площади перед дворцом жгли костры. Молодняк таскал с окрестных строек кирпичи, куски бетона и железные трубы. Все подходы к дворцу были уже перегорожены кучами каких-то обломков, грудами камней, штабелями досок и мотками проволоки.

– Они что, этим танки останавливать собираются? – спросил Усач, стоявший возле окна в измятом военном мундире.

Елка подошел к нему.

– А чего, думаешь, не остановят?

Усач хмыкнул.

– Здесь работы на пятнадцать минут. Пройдут и не чирикнут.

– Что-то у них не получается, – сказал Елка. – Наши по городу мотались, говорят – бардак кругом. Сегодня из штаба офицер звонил и ещё какие-то, из частей. Там тоже ни хрена не ясно. Ты-то сам как думаешь? Полезут?

– Приказ будет – полезут, – ответил Усач.

В комнату заглянул Булатик, который теперь командовал Верхним Советом.

– Все в сборе, – сообщил он. – Пошли. Надо обращение принимать.

Большая Елка отошел от окна.

– Стой! – неожиданно крикнул сзади Усач. – Все! Явились!

Булатик с Елкой подлетели к нему.

Вдоль улицы, направляясь в сторону дворца, медленно ползли три танка.

– Началось, – произнес Булатик. – Вот сволочи! Давай людей с площади уводить. Подавят ведь всех.

Елка резко повернулся.

– Я им подавлю! – заорал он и, опрокинув стоящее на пути кресло, бросился к дверям. Усач рванулся за ним.

– Куда? Псих!

Но Елка был уже в коридоре. Прыгая через несколько ступенек, он промчался по лестнице, оттолкнул стоящего у входа милиционера и вылетел на площадь.

Танки, ворочая зелеными стволами, остановились перед грудой камней и железных труб.

– Куды прешь? Осади! – взорвался Елка, замахал руками и помчался вперед.

Неожиданно все три танка взревели моторами, выпустили густые облака дыма и стали разворачиваться. Спустя минуту они застыли, повернув стволы в противоположную сторону. Люк одной машины открылся, и оттуда выглянул молодой солдат в черном комбинезоне. Увидев подлетевшего Елку, солдатик улыбнулся.

– Давай сюда, папаша! Подмога пришла.

Большая Елка стоял, разинув рот. Танкист протянул ему руку.

– Залезай, не боись!

Елка рыкнул, схватил протянутую руку и вскарабкался на броню. Оглянувшись, он увидел, как через площадь к танкам бежали Усач, Булатик и ещё толпа каких-то людей.

– Привет, – сказал Елка молодому танкисту. – Я – Президент. Речугу толкнуть желаю. Ну-ка, заглуши свою керосинку.

Солдатик провалился в люк. Мотор заглох.

Большая Елка выпрямился во весь рост.

– Ребяты! – крикнул он, перекрывая восторженный шум окруживших его защитников.

Одетые кто во что горазд, они размахивали самодельными трехцветными флагами, платками, сдернутыми с себя плащами, шарфами и куртками. Один флаг вырвался у кого-то из рук и, взлетев над толпой, облепил Елкины плечи.

– Ребяты! – гудел Елка. – Я тут! Я, понимаешь, Президент, понимаешь! Сейчас мы их всех, понимаешь...

Трехцветное полотнище развевалось над головой Елки, как перья индейского вождя.

– Слушай меня, ребяты! – заревел Президент.

Сотни людей на площади взметнули вверх руки.

Танк заржал и встал на дыбы...

* * *

Третью ночь Кухтик проводил на улице. И не потому, что ему негде было спать. Просто спать ему не давали. И даже не то чтобы не давали, просто не мог же он лежать в постели, если Беня целую ночь шлялся по улицам. Приходилось Кухтику шляться вместе с ним. Зато днем они отсыпались.

Маленький номер гостиницы вмещал три кровати. На одной спал ночью, как все нормальные люди, академик Иванов-Бермудянский. На двух других в светлое время суток дрыхли Беня с Кухтиком.

– Это крайне неразумно с вашей стороны, Вениамин. Крайне неразумно! увещевал Беню академик, встречая их утром в гостиничном номере. – Я уже не говорю о том, что это просто опасно.

– По улицам ходить вообще опасно, Николай Илларионович, – отвечал Беня, залезая в постель. – Особенно когда на этих улицах история делается.

– Ах, Вениамин, Вениамин! Ну вы бы хоть мальчика пожалели... Академик указывал на Кухтика. – Посмотрите, на нем же лица нет.

– Ничего, – говорил Беня, заворачиваясь в одеяло. – Пускай посмотрит. Будет о чем внукам рассказать.

Иванов-Бермудянский садился на ящики с приборами, стоявшие посреди номера, и тяжко вздыхал.

– А ведь я знал... я знал, – уныло произносил он. – Стоит мне приехать в столицу, как обязательно что-то случается. Это просто напасть какая-то.

– Так это все из-за вас, Николай Илларионович? – сонным голосом спрашивал Беня. – А я-то думал...

Сцена эта повторялась уже второй раз. Кухтик оба раза не смог досмотреть её до конца, потому что засыпал, едва прикоснувшись к подушке.

Третий вечер выдался прохладным и ветреным. Над столицей висели низкие тучи, собирался дождь, но на улицах снова было полно народу. По широкой набережной бродили взбудораженные люди. На другой стороне реки стоял высокий белый дворец, возле которого они с Беней провели первую ночь. Там по-прежнему горели костры, громоздились кучи камней, виднелись цепочки автомобилей, выстроенных вплотную друг к другу, и чернели силуэты трех танков, задравших вверх длинные стволы.

– Сегодня все кончится, – сказал Беня. – Помяни мое слово.

– Наши победят? – спросил Кухтик.

– Победят, – ответил Беня. – Людей, Кухтик, нельзя безнаказанно на свободу выпускать. Их потом обратно загнать трудно бывает.

– Значит, мы сейчас на свободе? – спросил Кухтик. – Это значит, сейчас демократия?

– Мы на улице, – сказал Беня. – А насчет демократии я тебе потом объясню.

Где-то рядом послышался гул.

– Танки идут, – определил Кухтик, помнивший этот звук ещё с армейских времен.

Бродившие по набережной зашумели, часть из них побежали через большой газон в ту сторону, откуда доносился звук. Беня побежал тоже. Кухтик – за ним.

На темном проспекте, ревя моторами, стояла длинная вереница тяжелых танков. Вокруг образовалась толпа.

Кухтик ухватил Беню за полу куртки.

– Ты только близко не суйся. Опять тебя потом не найдешь.

– Погоди, – сказал Беня и, вырвавшись, нырнул в толпу.

Поперек проспекта строилась цепочка людей. Они размахивали руками и что-то кричали глядевшим на них из люков танкистам. Несколько офицеров бегали вдоль цепочки и громко ругались. Толпа подступала все ближе к гусеницам.

Кухтик увидел Беню, стоявшего перед танком. Он начал пробиваться к нему, работая локтями и ступая по чьим-то ногам. Наконец ему удалось добраться до цели.

– Куда полез? – закричал он, едва различая собственный голос в шуме толпы.

Беня отмахнулся.

Из-за танка вышел человек в длинной шинели. Кухтик успел разглядеть на нем погоны прапорщика. Рядом с прапорщиком шел солдат, несущий походную рацию.

– Что, мать твою, жить надоело? – Прапорщик взял Беню за лацкан.

Кухтик рванулся вперед и остолбенел. Руки его сами собой вытянулись по швам.

Перед ним, сверля глазами бледного Беньку, стоял старшина Халява.

Механик-водитель головного танка наблюдал из открытого люка странную картину. Перед самыми гусеницами машины некий штатский обнимал прапорщика Халяву, как родного папашу. Точнее, прапорщик обнимал штатского, а тот лыбился, как начищенный самовар.

– Абзац, – сказал механик-водитель, повернувшись к командиру танка. Братание началось.

– Слышь, Вань! У нас тут штатские старшину лапают! – прокричал командир, высунувшись из башни, в сторону соседнего танка. – Чего делать будем?

– А чего делать? – ответил второй командир. – Приказа нет, загорать будем.

Кухтик стоял рядом со старшиной, улыбаясь во весь рот.

– Вот такие дела, – сказал Халява. – Это ж надо, где встретились.

– Ага, – сказал Кухтик.

– Ну как ты? – спросил Халява. – В столице, что ли, живешь?

– Да нет, я случайно тут, – ответил Кухтик.

Солдат с рацией подошел к ним и протянул старшине микрофон.

– Вас вызывают. Спрашивают – приказа не поступало?

– Нет приказа, – махнул рукой Халява. – Какой приказ? Никто ни хрена не знает.

Кухтик увидел, что Беня полез под самые гусеницы.

– Стой! Назад! – крикнул он.

– Назад! – рявкнул старшина.

– Назад! – взвизгнул солдат с рацией.

– Назад так назад, – сказал командир танка, прижимая к ушам черный шлем. – Только чего орать-то? Чай, не глухой, слышу.

– Говорят, назад, – сказал второй командир механику-водителю.

– Назад! – пронеслось по колонне.

– Доложили, что приказ получен – назад двигать, – сказал капитан майору в штабе полка.

– Приказано назад, товарищ полковник! – прокричал майор в телефонную трубку.

– Третий, давай назад, – буркнул полковник в микрофон.

Над широким проспектом взревели моторы. Танки, дрогнув, начали разворачиваться. Темные тучи осветила взлетевшая в небо ракета. Прогремел гром, и первые капли дождя упали на черный асфальт. Толпа взорвалась криками.

– Все! Все! – радостно завопил Беня.

– Все? – спросил ошарашенный Кухтик старшину Халяву.

– Да, видать, все, – ответил старшина. – Жаль, поговорить не пришлось. Ну, да еще, даст Бог, встретимся...

В небе над столицей снова загрохотало, и ослепительная молния разрезала тьму.

Вспышка длилась одну десятую долю секунды.

Часть третья

АНОМАЛИЯ

I

а планете Земля насчитывалось около двухсот стран. Жители каждой из них, как уже говорилось, полагали, что именно они живут в самом центре суши. Поскольку ни доказать, ни опровергнуть это было невозможно, то между странами часто возникали конфликты и даже войны, на которых жители одних стран с большим усердием убивали жителей других. Разумеется, это ничего не меняло, и, повоевав, все успокаивались.

Конфликты иногда возникали и внутри какой-то одной страны. Порой и там дело доходило до убийства. Но долго убивать друг друга было слишком накладно. Как правило, жители быстро прекращали эту борьбу и возвращались к своим повседневным делам.