Текст книги "Озябший ангел (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

  – Только ремень, честно. Но он вам точно не подойдёт.

  – Это ещё почему? – спросил лейтенант.

  – Да он любого разведчика погубит. Дырка в нём от пули.

  Лейтенант и майор переглянулись. Вовка остановился, расстегнул пиджак, вытащил из брюк ремень и пальцем показал пулевое отверстие в нём.

  – Вот она, дырочка, видите?

  Лейтенант внимательно осмотрел ремень, найдя на нём выжженные цифры, достал свой блокнотик и перенёс их в него. Потом он примерил ремень на себя и вернул его мальчику.

  – Всё. Спасибо. А ты соображаешь, – сказал лейтенант. – Но о своих догадках никому ни слова.

  – Я что же, по-вашему, ничего не смыслю? – обиделся Вовка.

  – Ну, ладно-ладно, хватит об этом, – решительно сказал Набатов. – Я уже понял, что ты парень надёжный, и доверяю тебе. Верь и ты мне. Как только вернёмся, сразу дуй за фотографией, – отдашь её лейтенанту. Правда, оригинал придётся нам все же забрать, но копию, как и письма, мы тебе сделаем.

  – Спасибо, – сказал мальчик.

  – А знаешь, Вовка, мне нравится, что ты слово держишь.

  Глава 5. Верное плечо

  А на следующий день произошла одна короткая незабываемая встреча. Вовка, выстояв в магазине огромную очередь за хлебом, возвращался домой. И тут недалеко от своего дома он увидел, как навстречу ему ведут связанного лазутчика. Двое мужчин следуют бок о бок с ним, а третий с увесистым угловатым вещмешком за плечами замыкает шествие. Все его знакомые.

  Немного не доходя до них, мальчик остановился, отступил в сторону и стал напряжённо изучать лицо шпиона. «Лицо как лицо, даже странно, – думал Вовка, – только глаза колючие». А тот угрюмо-сосредоточено смотрел себе под ноги. Как только в поле его зрения попали сапоги Гюнтера, глаза лазутчика чуть расширились. Он пристально взглянул на мальчика и нервно шевельнул губами. Вовка слегка побледнел. Один из сопровождающих подмигнул ему, мол, всё нормально.

  Вовка не смог побороть любопытства и уже часа через два отправился к Набатову. Тот был в хорошем настроении. Протянул мальчику руку, крепко стиснул его ладонь и сказал:

  – Спасибо тебе за лазутчика. Попал он в ловушку, как кур в ощип. До сих пор опомниться не может. Думаю, гадает, на чём прокололся? А калач-то он, видать, тёртый.

  – Юрий Иванович, он уже всё понял. Когда его вели, я случайно попался ему навстречу, и он узнал меня.

  – Ну и хорошо. Пусть знает, что у нас весь народ воюет против них. Да, я обещал сходить с тобой на вещсклад, так вот прямо сейчас и пойдём.

  Через пятнадцать минут они уже входили в кирпичное, довольно мрачное сооружение. Запахи кирзы, кожи, войлока, мыла были столь сильны, что, казалось, совершенно вытеснили из помещения воздух. По всему складу высились широкие многоярусные стеллажи. За прилавком сидел седой большеголовый человек. Увидев посетителей, он поднялся.

  – Юрий Иванович, так это и есть тот самый заслуженный боец, о котором вы мне говорили?

  – Он самый, Матвеич. Зовут его Вова. Кстати, два часа назад, благодаря его наблюдательности, наши ребята задержали матерого агента. Взяли его прямо во время работы на рации.

  – Во как! Молодец, сынок! Ты оказал городу великую услугу, – заулыбался кладовщик. – Сейчас мы подберём тебе что-нибудь. Скажи-ка мне, какого размера обувь ты носишь?

  – Не знаю, – ответил мальчик. – Мне нужны большие ботинки.

  – Зачем это? – удивился кладовщик.

  – Чтобы ноги не отморозить. Ведь зима на пороге. А так и стельки в них влезут, и портянки толстые можно навернуть. Иначе в очередях не выстоять.

  – Юрий Иванович, у меня есть валенки на женскую ногу, бэушные.

  – Отлично. Значит, ищи ему подходящие ботинки и валенки по ноге.

  – Всё понял. Сейчас доставлю.

  Порывшись на полках, кладовщик выложил на прилавок пару черных ботинок и две пары ношеных валенок.

  – Вот, примерь, – сказал он. – Ботинки тридцать седьмого размера, это самые маленькие. Всего одна пара осталась. А валенки у нас пока есть, подберём если что.

  Вовка надел ботинки. Улыбнулся.

  – Хорошо сидят. Ещё и носков несколько влезет.

  Примерил валенки: одну пару, потом вторую. И вдруг сказал:

  – Юрий Иванович, а ведь если бы ни Галка, то лазутчика бы ещё не изловили.

  – Это ещё почему? – спросил Набатов.

  – Если бы тогда я был на чердаке один, то неизвестно, чем бы всё это кончилось. Он бы мне мозги точно вышиб.

  – Не исключено, – сказал майор. – Но этого же не случилось?

  – Не случилось. Потому что Галка помешала ему.

  – Ну, допустим. Ты... всё это к чему говоришь?

  – У Галки тоже валенок нет. А через неделю у неё день рождения.

  – Ах, вот оно что! – усмехнулся майор. – А я думаю, что же это он крутит? Вот характер. Я и так смотрю: глаз у него острый, память хорошая, смекалка есть, а он, оказывается, ещё и хитёр как лис, – готовый оперативник. Ладно, Матвеич, ботинки оформляй как обмен – он тебе сейчас офицерские сапоги сдаст, – а валенки записывай на меня. А ты, парень, носи их на здоровье и Галке своей подарок сделай.

  – Вот спасибо вам.

  В тот день с утра моросил дождь, а около двенадцати примешался к нему ещё и редкий снежок. По мокрым неуютным улицам города шёл мальчик. Одет он был в фуфайку, подпоясанную ремнём, за плечами у него – вещмешок. Это был Вовка, и шагал он к своей знакомой на день рождения. Дождаться этого дня ему было не просто. Казалось, что дни, вопреки календарю, становятся не короче, а всё длиннее и длиннее. «Это от того, – думал он, – что у него для Галки есть настоящий, самый нужный по нынешним временам подарок». Но была и ещё одна причина, о которой мальчишка пока не догадывался – это постепенное физическое истощение: а если сил меньше, то и день прожить труднее.

  Ну, вот и Весёлый. Мальчик подошёл к бараку, в котором жила его знакомая. Почерневшее от влаги строение выглядело убого. Все окна, кроме двух на втором этаже, забиты фанерой. На стук дверь немедленно распахнулась – на пороге именинница.

  – Здравствуй, Галка.

  – Здравствуй. А я уж подумала, ты забыл. Проходи, пожалуйста.

  Мальчик переступил порог.

  – С днём рождения тебя.

  – Спасибо, – ответила девочка. – Ох, и грязищи же ты натащил, Вовка. А я ведь пол помыла.

  – Сниму, не переживай.

  – У тебя ботинки новые? – оживилась она. – А где сапоги?

  – Да на них же и выменял.

  – Хорошие ботинки. Только зимой в них замёрзнешь. Уже снегом пахнет.

  – Ты сегодня ещё на дворе не была?

  – Нет. А что?

  – Им не только пахнет, он уже идёт вместе с дождём.

  – Ужас! – воскликнула девочка. – А ведь под магазином в нашей обуви долго не постоишь.

  Мальчик снял ботинки и в шерстяных носках, подаренных тётей Марией, прошёл к табурету.

  – Галка, а помнишь того дядьку на чердаке?

  – Конечно. Неприятный тип. До сих пор обидно, что он не за что накричал на нас.

  – А ведь он оказался лазутчиком.

  – Как? – Галя растерянно схватилась за ворот кофточки. – Этого не может быть. Он же так беспокоился за нас.

  – За свою рацию он беспокоился, – пояснил Вовка. – Но теперь его поймали, и вредить он больше не будет.

  – Так он что, самый настоящий фашист?

  – Не знаю. Может быть, и не самый настоящий, но что он немецкий агент, это точно. И знаешь, что его погубило?

  – Что? – затаила дыхание девочка.

  – То, что он на нас наткнулся.

  – Ты рассказал о нём в милиции?

  – Да. Правда, не сразу. Потому что некогда было думать о нём. А потом в какой-то момент я вдруг понял, что это враг. И уже на следующий день он попался.

  – Ты молодец, Вовка. Умеешь думать.

  – И ты молодец, – сказал мальчик. – Ведь мы вместе были, когда его увидели. И если бы не ты, всё могло бы кончиться иначе. Короче, начальник милиции передал тебе свою благодарность и ценный подарок.

  – С-спасибо, – неуверенно сказала девочка. – А ты не разыгрываешь меня?

  – Тю. С какой бы стати я тащил сюда вещмешок? – Подарок в нём.

  – Покажи, – подалась она вперёд.

  – Он твой, сама и вытаскивай, – нарочито равнодушным тоном сказал мальчик.

  Девочка подошла к вещмешку, оставленному у порога, проворно развязала его и медленно вынула из него один валенок. В глазах её начал разгораться восторг. Вынула второй. Жадно осмотрела оба валенка.

  – Это мне? – прижала она их к груди.

  – А что, и у вашей кошки сегодня день рождения? – улыбнулся Вовка.

  – Боже мой! Прямо не верится. Я морозов этих пуще огня боялась. А тут такие валеночки. И подшиты как здорово. Чудеса какие-то.

  – У меня теперь тоже такие валенки, – сказал мальчик. – А в подшивку их отдавал я.

  – Спасибо, Вовка! – Девочка порывисто подошла к нему и чмокнула его в щеку. – Ты меня так выручил, слов нет.

  Паренёк зарделся и грубовато предложил ей:

  – Ты померяй, померяй сначала.

  – А я и так вижу, что они мне впору, – радостно ответила она. Но валенки всё-таки надела. – Хорошо сидят. Ну, всё. Теперь я ни за что не замёрзну. А сейчас чай будем пить с конфетами.

  Минут через двадцать в Галином стакане начала дребезжать ложечка.

  – Самолёты, – огорчённо сказала девочка. – Как и на твоём дне рождения.

  – Теперь дни рождения почти у всех под бомбёжку проходят. Вот гады! Второй раз уж летят сегодня. Вы куда-нибудь прячетесь?

  – Нет. Сейчас некуда. Все траншеи водой залиты. Да и надоело уж. А в городских убежищах сухо?

  – Нормально. Некоторые там чуть ли не живут. У одной мамаши сынок вот такой, – показал он руками, – три месяца всего. Так она практически всегда в убежище. Там ничего, спокойно. Некоторые даже читают, играют в шахматы, а дети уроки делают.

  Послышались отдалённые взрывы бомб. Настроение окончательно испортилось.

  Шла седьмая неделя осады Ленинграда. Гитлеровцы день и ночь сыпали на город бомбы и снаряды, атаковали его окраины, в Ладожском озере топили баржи с продовольствием, лезли из кожи вон, только бы переломить ситуацию. Но их дорога побед упёрлась в Ленинград. И горожане не по собственной воле, а по великой нужде, по самой что ни на есть насущной потребности, становились его защитниками.

  Вовка уже несколько дней ездил вместе с ребятами из отделения по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов на задания. К опасной работе он, безусловно, не допускался, но от его помощи не отказывались. Бомбы замедленного действия авиация сбрасывала и поштучно, и целыми партиями. Поэтому часто случалось так, что бойцов МПВО высаживали по одному вблизи мест падения таких бомб и уезжали дальше. Работы по их разрядке инструкция предписывала проводить в одиночку, но на подготовительном этапе помощь все же была не лишней.

  Третий день подряд мальчик помогал Евгении Осиповой. Ей чуть более двадцати. Она мила, жизнелюбива и решительна. Вовке это нравилось. И он с удовольствием носил за ней лопату, подсумок с торцевыми ключами, зубилом и молотком, и фонарь «летучую мышь». Женя относилась к нему по-доброму.

  В этот день авианалёт начался после семи утра. Тёти Марии дома уже не было. Вовка наскоро оделся, взял со стола две варёные картофелины, тоненький ломтик сала, несколько листьев квашеной капусты и выскочил во двор. Многоголосый рёв самолётов, торопливый грохот зениток, свист и взрывы бомб, и эхо, похожее на стоны земли, оглушили его. Но не остановили. Он быстро управился со своим скудным завтраком и заторопился к месту сбора.

  У здания милиции стояла дежурная полуторка. Евгения, живущая в соседнем доме, была уже здесь. Увидела Вовку, заулыбалась.

  – Привет, напарник, – сказала она.

  – Привет, – ответил он.

  Подошли ещё трое мужчин и девушка, поздоровались. Едва успели переброситься несколькими словами, как на крыльцо выбежал капитан Трошин. Увидев своего начальника все, кроме Вовки, поспешили к нему. Водитель схватился за рукоятку и стал заводить двигатель, а мальчик полез в кузов. Трошина Вовка побаивался, тот был старше всех и выглядел очень суровым.

  Но вот задачи поставлены и отдана команда «По местам». Все полезли в кузов, Трошин – в кабину. У него работа самая опасная, потому что к «своей» бомбе он доберётся последним. Машина быстро набрала скорость и, разбрызгивая снежницу, помчалась маршрутом, известным одному лишь водителю. Вскоре высадили девушку, вторым – одного из мужчин, а на третьей остановке из кузова вылезли Осипова и Вовка.

  Трошин распахнул дверцу кабины. Женя подошла к нему. Тот на плане города указал пальцем на один из квадратиков и, перекрывая шум двигателя голосом, сказал:

  – Ваш объект – вот этот детский сад. Он сразу за этим домом, – показал он рукой. – Двухэтажный. Вопросы?

  – Нет вопросов, – ответила девушка.

  – Удачи, ребята! – крикнул капитан и захлопнул дверцу.

  Машина рванулась дальше.

  – Мы сегодня столько времени потеряли, – сказала Женя. Боюсь, что кто-то может не вернуться...

  И, не мешкая, они вошли под арку дома. Детсад они увидели сразу и побежали к нему.

  – А из-за чего мы потеряли время? – не совсем понимая, спросил Вовка.

  – Из-за того, что эти скоты сбросили все «тугодумки» на один район. Пока всех ребят развезут по точкам... в общем, кто-то может и не успеть.

  – А эта бомба у тебя какая по счёту?

  – Девятая.

  – Ну, вот видишь, уже восемь фугасок – и ни одной осечки. Не волнуйся. Всё будет нормально.

  – Откуда у тебя этот оптимизм? – задыхаясь от бега, спросила она.

  – Ты умная, – стараясь вселить в неё уверенность, прокричал Вовка, – и хорошо знаешь, что делать.

  – Знать бы ещё, сколько времени в запасе?

  Послышались встревоженные голоса. Вблизи детского сада среди голых берёз стояла группа взрослых и ребятишек. Они все с недоумением и любопытством смотрели на таких не серьёзных на вид спасателей. Евгения коротко спросила:

  – Всех вывели?

  – Да, – ответила ей красивая статная женщина. – Я заведующая. Мы уже минут двадцать тут стоим.

  – Куда бомба упала? – пресекая ненужные разговоры, спросила Осипова.

  К ним приблизился тщедушный старичок.

  – Пойдёмте, покажу, – сказал он. И распахнул калитку. – Я здесь завхозом работаю. А бомба упала, прямо скажем, неудачно для нас: в той половине здания, где подвала нет. Она пробила два верхних перекрытия и внизу одно. Так что её нужно искать где-то под полом.

  – Какое там расстояние между полом и землёй?

  – С полметра будет, местами больше.

  – Как туда пробраться? – с волевыми нотками в голосе спросила Осипова.

  – А лаза туда будто и нет, – растерянно сказал завхоз. – Разве что щели...

  – Я не кошка, в щель вряд ли пролезу. Трубы, кабели есть под полом?

  – Ну а как же?

  – Как их туда прокладывали? – нетерпеливо спросила Женя.

  – А ведь верно. Там из подвала есть небольшой проем. Вот такой примерно, – изобразил он руками прямоугольник, размером с форточку. – Но можно ли в него пролезть, не знаю.

  – Хорошо.

  Метров за пять до здания, по стене которого пролегала извилистая, словно молния трещина, они остановились.

  – Где бомба? – спросила завхоза Осипова.

  – От этого окна, – указал он, – метра три-четыре вглубь.

  – А вход в подвал?

  – Из помещения. От главного входа сразу налево и вниз.

  – Подвал открыт?

  – Вот ключ, – протянул он ей связку ключей. И добавил: – тот, что полый.

  – Володя, зажги лампу. Беру лопату, мало ли что там. И ключи.

  Мальчик присел, заслонил лампу от ветра и, приподняв стекло, зажёг фитиль.

  – Готово, – сказал он.

  – Спасибо. А противогаз и часы, – она расстегнула ремешок на руке, – пусть пока побудут у тебя. Они мне будут мешать сегодня.

  – Хорошо.

  Девушка повесила на плечо сумку с инструментами, взяла лампу и лопату.

  – Всё. Я пошла, – сказала она. И бросила через плечо: – А вы за ограду, а лучше ещё дальше отойдите.

  – Удачи, Женя! – сказал мальчик.

  – И тебе, Вовка.

  У паренька тревожно сжалось сердце.

  Вскоре к детскому саду подошёл участковый милиционер.

  – Ну, как там дела? – спросил он ожидающих развязки.

  – Отсюда не видно, – вяло сказал завхоз.

  – Там такая девочка, как наша Люся, – кивнула заведующая на одну из своих сотрудниц, – что она может?

  Вовка посмотрел на часы: десять минут прошло, и промолчал. «Рано ещё», – отметил он. И больше уже не слышал ничего, кроме тиканья часов. А оно становилось всё отчётливей и громче. «Двадцать минут. А её все нет. А ведь пора бы. – Мысли становились всё горячей. – Значит, что-то пошло не так. Медлить больше нельзя. Ни секунды!»

  Мальчик огляделся. Милиционер, стоя к нему спиной, с увлечением рассказывал собравшимся новый криминальный случай из своей практики, – чего-чего, а подобных новостей у него нынче в избытке. Калитка – нараспашку. Неожиданно для всех Вовка прыгнул в калиточный проем и, как вспугнутый зверёк, помчался к главному входу в помещение. Сзади что-то кричали ему, но он уже думал о своём.

  «Вот он вход. Теперь налево. Дверь в подвал. Технологический проем. Ох, и узкий же! И как только она пролезла? – А руки уже рвали на фуфайке пуговицы. – Всё долой! Хватит кепки и рубашки. Теперь-то и я пролезу».

  Мальчик выхватил из кармана фуфайки две свечи, спички и, вскочив на края опрокинутого бочонка, ужом вполз в отверстие. Впереди ни единого проблеска света. Вероятно, мешают перегородки. Вовка зажёг свечу и на коленях проворно полез вдоль кабеля. Местами он поднимался и шёл, пригнувшись, но чаще полз. В подполье было сыро и брюки быстро промокли. Мальчик мог бы двигаться и быстрей, но пламя свечи и так едва держалось на фитиле. Пахнуло керосином.

  Вовка напрягся. Под ногами что-то хрустнуло. Всмотрелся: блеснули осколки стекла от лампы. Он присел. А вот и сама «летучая мышь» лежит. Без стекла. Вовка поднял её, наклонил и зажёг от свечи. Сгорбившись, сделал шаг, второй. И тут он увидел светлый черенок лопаты, а слева от него – лежащую на боку Женьку. Фугаска, освобождённая от земли, – поблизости. Килограммов на пятьсот будет. Взрыватель всё ещё в бомбе.

  «Что же здесь случилось? – Вовка, внимательно оглядывая всё вокруг, приблизился к ней. – Сейчас это главное, – решил он. – Но где инструменты? Надо лампу подвесить, иначе ничего не увидеть». Мальчик приподнял её над собой, осмотрелся. И вдруг он ощутил, как мгновенно увлажнились его шея и ладони. Почти рядом со своей рукой он заметил оголённые жилы надорванного кабеля с оплавленной изоляцией.

  «Бомба только чиркнула по нему, но не оборвала, – догадался Вовка. – А Женя, видать, нечаянно коснулась голого провода. И вот результат. Так... теперь о бомбе. Она упала минут пятьдесят назад. Если механизм установлен на час, то времени у меня всего-то минут пять-семь. Успею ли?»

  Вовка занервничал, но тут же собрал волю в кулак, успокоился. К нему вернулась уверенность, сноровка. Он опять стал чувствовать время. Пятнадцать секунд – и лампа подвязана носовым платком прямо к кабелю. Ещё пять – и подсумок с ключами найден. Он выхватил из него инструменты, выбрал один из торцевых ключей, примерил на зажимное кольцо взрывателя: диаметр – в самый раз.

  Мальчик продел в ключ рычаг и рванул его против часовой стрелки. Ещё и ещё. Ни малейшей подвижки. Тогда он вытряхнул всё из подсумка, свернул его втрое, обернул им рычаг, взял в руку молоток и трижды ударил им по рычагу. Тот чуть-чуть подался. Ещё три удара полегче, и зажимное кольцо стало отвинчиваться. И вот, наконец, оно снято. Мокрыми от пота руками, едва дыша от волнения, Вовка осторожно извлёк взрыватель, затем вывинтил капсюль детонатора. Он не знает, что с ними делать. Поэтому он отнёс их метра на три от бомбы, положив их по разные стороны от неё. «Кажется, успел... Теперь надо посмотреть, что с Женей?»

  Мальчик склонился над Осиповой. Взял её руку и долго искал на ней пульс. Когда уже отчаялся найти его, под подушечками пальцев он вдруг почувствовал слабые толчки крови. «Бьётся сердечко, – успокоился он, – значит, жива». Мальчик насухо вытер ладони о рубашку и хотел было похлопать Женю по щекам. Замахнулся, но ударить не смог, жалко. Тогда он начал тормошить её, трясти. Она едва слышно простонала. И тут хлестнул по ушам громкий хлопок. Осипова мгновенно открыла глаза.

  – Что это было? – испуганно спросила она.

  – Взрыватель хлопнул, – радостно улыбнулся Вовка.

  – Ты успел? – всё ещё не веря в удачу, спросила она.

  – Успел. Она безопасна, – покосился он на бомбу.

  – Молодец... какой же ты молодец, Вовка! – Она неуверенно села, пощупала затылок, поморщилась. – А что... что всё же случилось... со мной?

  Вовка указал на оголённый кабель.

  – Током ударило.

  – Вот дела. И как я этого не заметила? – озадаченно произнесла Женя.

  – Мысли у тебя другим были заняты, вот и не заметила.

  – Это верно. Торопилась я. Боялась, не успею. А время замедленного действия всё-таки час.

  – Да, похоже на то.

  – Вовка, а как ты понял, что со мной что-то неладно?

  – Когда прошло минут двадцать, а ты так и не появилась.

  – Но тогда я не понимаю, как ты мог успеть?

  – Я торопился. Очень.

  – Спасибо... – Она облегчённо вздохнула. – Ну, хватит нам в этом подземелье копошиться. Собираемся, и полезли на свет божий. Пусть Трошин сам вытаскивает эту дуру. Я на неё смотреть не могу.

  Они выбрались из подполья грязные, уставшие. И поплелись к калитке. Встретил их рассерженный милиционер.

  – Вы, почему инструкцию нарушаете? – с негодованием спросил он. – Я буду вынужден доложить по команде.

  Женя посмотрела на него с явным сочувствием, устало отмахнулась.

  – Безнадёжный вы человек. Если бы этот мальчик сейчас не нарушил инструкцию, – положила она руку на плечо Вовки, – то пять минут назад не стало бы ни меня, ни этого детсада, ни ближайшего дома. Да и вас, пожалуй.

  Милиционер сконфузился и отступил.

  – А что, большая бомба? – спросил завхоз.

  – Килограммов на пятьсот, – ответил Вовка. – Вручную её никак не вытащишь.

  – Кстати, – Осипова повернулась к милиционеру, – прямо над бомбой висит не по инструкции оголённый кабель. Меня уже стукнуло там, век не забуду. Предупредите тех, кто приедет.

  – Вас током ударило? – забеспокоилась одна из женщин. – Я врач, и аптечка у меня с собой. – Присядьте на скамью, я вам ранку обработаю.

  Осипова покорно села, равнодушно выдержала процедуру, поблагодарила. И, не дожидаясь своих коллег, вместе с Вовкой пошла домой. Где-то неподалёку низко и яростно грянул взрыв, и его тяжёлое судорожное эхо, натыкаясь на стены домов, заметалось по городу.

  – Фугас, – озабоченно констатировал мальчишка. – Кому-то сегодня не повезло.

  Женя внимательно посмотрела на него и задумчиво кивнула.

  – А знаешь, Вовка, тот хлопок капсюля испугал меня по-настоящему. Я теперь уверена, что боялась взрыва этой бомбы, даже находясь без сознания. Это так странно. И сейчас, мне кажется, я больше не смогу заниматься такой работой. Может быть, перейду на другую. Ты на меня за это не в обиде будешь?

  – Нет, конечно. Если честно, я тоже испугался... за тебя.

  Женя улыбнулась.

  – Спасибо тебе, Вовка, за твоё верное плечо. Спасибо. Ты настоящий друг.

  Она тепло обняла его.

  – И ты, – смущённо отвёл он глаза.

  Глава 6. Обитатели мастерской

  В мастерскую поселили сразу три семьи, оставшиеся без жилья. Вовка узнал об этом случайно. Он проходил мимо и увидел на окнах занавески. Постучал, вошёл. Повсюду, куда не кинешь взгляд, вещи: узлы, связки книг, картонные коробки. Появилось несколько табуреток и ещё не собранных панцирных кроватей. Двое мужчин, седых, чем-то похожих друг на друга, и три женщины занимались благоустройством жилища. В углу играли трое ребятишек. Бледная уставшая женщина лет пятидесяти, а то и более, первая обратила внимание на Вовку.

  – Что тебе, мальчик? – спросила она.

  – Здравствуйте. Я присматриваю за мастерской, пока мастера на фронте. Вот и ключ у меня от входной двери, – показал он. – Иду мимо, а на окнах занавески. Думаю, надо узнать.

  – А нас вот поселили сюда, правда, не знаем надолго ли? За станки не беспокойся, куда они денутся? А коли ты здесь хозяин, может, поможешь нам в одном деле?

  – Что делать-то надо? – спросил Вовка, стаскивая с себя фуфайку.

  – Нам бы вбить в стены несколько гвоздиков, чтобы хоть на ночь занавесками отгораживаться друг от друга.

  – Гвозди в мастерской есть. Сколько надо – столько и вобьём, – сказал мальчик.

  – Ну и славно. Давай знакомиться. Меня тётя Клава зовут.

  – А меня Вовка.

  – Очень приятно, Вова. Рядом со мной устраивается моя младшая сестра Света со своим Федюшкой.

  Она указала на очень красивую молодую женщину и паренька лет семи, такого же ясноглазого, как и его мать. Светлана была ближе всех и всё слышала. Она приветливо улыбнулась Вовке. Клавдия продолжила:

  – У неё есть ещё один малыш: Вася трёх лет. В конце августа удалось его эвакуировать вместе с детдомом.

  – А почему только одного брата вывезли? – спросил Вовка.

  – Да Федюшка наш подкачал, осколком его ранило. А пока в больнице лежал, эвакуацию прервали. Вот он с матерью и остался здесь. Но этот-то на виду у нас. А за Василька душа болит. Как он там? Найдём ли мы его после всего этого кошмара?

  – Найдёте, – уверенно ответил мальчик. – Это точно. Их в сытые места отправили, не пропадут.

  – Где они теперь, эти сытые места? – горько спросила Клавдия. – Ну да хватит о грустном. Нашей соседкой будет Зайтуна с детками: Алие семь лет, а Русланчику четыре. Ну а там, «на камчатке», – два брата будут жить. Лохматый – это Николай Павлович, а без волос – Олег Павлович. Оба в годах, как видишь, но почему-то остались в городе. До этого жили поврозь, а теперь вот родная кровь позвала – съехались. Вместе им, пожалуй, всё же легче будет, хотя спорщики они ещё те. Вот этой коммуной здесь мы и будем жить. Ну а теперь пойдём знакомиться.

  Уже через неделю общения Вовку принимали в мастерской как своего. Да иначе и не могло быть. Ведь именно с его помощью был сотворён мало-мальски подходящий уют. И хотя «стены», отделяющие жильцов друг от друга, всего лишь из ситца, однако психологический комфорт семей они обеспечивали. Кроме планировки, в результате которой появились коридор и кухня, было переделано немало и другой работы.

  Например, Вовка обратил внимание новых обитателей на то, что в мастерской есть пусть небольшая, но настоящая печка, и поэтому нужно заготовить как можно больше дров. И они были заготовлены и сложены в пристроенном к мастерской сарайчике, где ранее хранился уголь. Здесь же на случай больших морозов была выкопана и выгребная яма под туалет. Острую необходимость этих приготовлений новые друзья мальчика по-настоящему оценили чуть позже.

  Вся эта работа, в которой Вовка принимал самое горячее участие, заставила и его самого задуматься о том, что будет с ним и его тётей, если их дом оставят без отопления? И он решил действовать.

  Однажды, придя с работы, тётя Мария, увидела в комнате целую груду обломков мебели, полов и оконных переплётов и рассердилась.

  – Вова! Это что ещё за новости? Ты что же, из моей квартиры решил сарай сделать?

  – Тётя Маруся, скоро всё окончательно уйдёт под снег. Представьте себе, что наш дом останется без отопления. И что нам тогда делать? Мы же просто пропадём с вами.

  – Это тебе не деревня, дорогой мой! – продолжала возмущаться тётя. – Ты эти крестьянские замашки брось! Здесь запасов на три года не устраивают. Если испортится котельная или теплотрасса – будь уверен, починят.

  – Так ведь война же, – возразил Вовка. – А что, если некому будет чинить, вон, сколько людей на фронт ушло! Или, к примеру, топливо кончится? Что нам тогда, помирать с вами?

  – Ещё зима не началась, а ты уже струсил! Чего раньше времени паниковать?

  – Тётя, я не струсил! Платон Иванович и баба Лида сыздавна здесь живут. И они рассказывали, что в Гражданскую войну уже и голодали, и мёрзли. А теперь наш черёд готовиться ко всему этому. Дайте ж хоть мне позаботиться о нас.

  – Тебя не переспоришь. Ты такой же упрямый... хотя, в кого тебе ещё быть? А-а! Делай, что хочешь, – тётя с досадой махнула рукой, – но только со своей комнатой.

  – Спасибо, тётя Маруся, – обрадовался Вовка. – Если дрова нам не понадобятся, я их потом в мастерскую отдам.

  И мальчик, обзаведясь топориком и ножовкой, стал заготавливать и аккуратно складывать дрова в своей комнате. А добыть их он мог только в одном месте – в завалах рухнувших домов. Если Вовка натыкался на тела погибших, он сообщал об этом дежурной по домоуправлению. Тело извлекали, опознавали и увозили. До конца разбирать завалы домов было некому, потому что немцы продолжали интенсивную бомбардировку и обстрел города из орудий. И поэтому практически каждый день случались всё новые и новые беды. На их срочное устранение и тратились все силы и средства местной ПВО.

  Когда Вовка, несмотря на раздражение тёти Марии, натаскал и уложил во всю ширину комнаты под потолок три поленницы дров и тем самым разрешил возможную проблему, он успокоился.

  – Всё, – объявил он тёте. – Теперь у нас на три самых холодных месяца дрова есть.

  На что она сочувственно вздохнула.

  – С твоей психологией не в городе жить. Уж слишком ты, Вовка, обстоятельный, запасливый.

  – А у нас все такие, – простодушно сказал мальчишка. – Как же не думать наперёд? Ведь я за вас тоже в ответе. Не уберегу, батька мне точно шею свернёт.

  – Да ну тебя! – усмехнулась тётя. – Много ли толку от твоих дров, если у нас печки нет?

  – Нужда прижмёт – печку я за два дня сложу. А всё что нужно: колосники, плиту, трубу, дверцы я уже приготовил. Даже глины мешок припас, всё в мастерской лежит.

  – Ну, извини, коли так. Только поленницу свою закрой, пожалуйста, картоном или ещё чем. Уж очень неуютно стало.

  – Закрою. Картоном и закрою, гвоздиками прибью прямо к поленнице.

  – И как только всё это я терплю от тебя, сама удивляюсь? – сказала тётя Мария.

  – Так я же вам не чужой, – ухмыльнулся мальчик. – Да и батька говорил, что вы самая умная в их семье.

  – Ну, ты, Вовка, и хитрец! – погрозила она пальцем. – Ладно уж, пользуйся моей добротой.

  Зима с обильными снегопадами и морозами пришла в начале ноября. Ветер быстро намёл на улицах сугробы, и город покрылся затейливой сетью тропинок. Какой-либо транспорт становился редкостью. И многие горожане, а в первую очередь рабочие отдалённых фабрик и заводов, только сейчас заметили, как же всё-таки велик их Ленинград. Расстояния обрели пугающую всех реальность.

  Из-за отсутствия достаточных запасов топлива тепло в квартиры так и не подали. И Вовка, как и планировал, принялся за сооружение печки. Он решил сложить её в своей комнате: во-первых, она меньше и, значит, легче обогреть её, а во-вторых, дрова под рукой. В метре от окна к полу он прибил лист жести. И на нем сложил аккуратную печурку, а трубу, которая прежде служила для водостока, вывел в форточку.

  Тётя пришла уставшая и основательно замёрзшая. А в квартире хоть и дымно, но не холодно.