Текст книги "Озябший ангел (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

  Вовка ответил:

  – Я рискну, не из упрямства, а из простого расчёта. Сало я принесу им в любом случае, а повезёт, то и часы верну. Разве не так?

  – А ведь правильно мыслишь. Молодец. Только их нужно будет подробнейшим образом описать, кроме этого, сделать на них метку и указать её в нашем регистрационном журнале. Тогда мы изымем их у спекулянтов без особых церемоний.

  Большой закопчённый чайник, словно маленький паровозик, окутался паром. Набатов пошёл, заварил чай, подложил в печку пару поленьев. Достал из ящика стола три чашки с ложечками, сахарницу и расставил их на дальнем краю стола. Чай пили не спеша, явно поджидая кого-то третьего.

  Минут через десять в дверь постучали. Вошла вся закоченевшая Женя Осипова. Она вскинула руку к ушанке, непослушными губами выговорила:

  – Товарищ...

  Начальник жестом пресёк её доклад.

  – Раздевайся, Женя, быстрее согреешься. Присаживайся к нам.

  Осипова сняла бушлат, подошла к Вовке, приветливо коснулась рукой его головы, в полголоса сказала ему:

  – Рада тебя видеть.

  – Я тоже, – ответил мальчик.

  – Володя, налей-ка чайку Жене, – предложил Набатов.

  Вовка наполнил чашку дымящимся чаем, открыл сахарницу, зачерпнул полную с горкой ложечку песка, ссыпал её в чай, затем положил вторую ложечку, третью, и озадаченно уставился на чашку: чашка была переполнена. Её нельзя было даже тронуть без того, чтобы не пролить. Он беспомощно поднял глаза и увидел, что и Набатов, и Женя, наблюдая за ним, улыбаются. Вовка смутился.

  – Чуть не углядел, по самый ободок налил, – сказал он. – Женя, отпей маленько и возьми сама, пожалуйста.

  Девушка сходила за чашкой, поблагодарила, села напротив Набатова. Он собрался с мыслями и сказал:

  – Евгения, по предположению Володи, на нашем рынке орудует шайка спекулянтов салом, причём шайка хорошо организованная. Продавец меняет сало на драгоценности. Ваша задача: очень осторожно понаблюдать за этими людьми. Попытаться выяснить: сколько их в цепочке, какова роль каждого из них, откуда они берут продукт? По Володиной версии салом снабжает их кто-то из тех, кто имеет отношение к пошивочной мастерской. Форму сними. Не исключено, что надо будет найти предлог и сходить туда. Как я понял, у Володи кое-какие намётки плана действий уже есть. Докладывать будешь вечером по телефону, не мне, так дежурному. Как только появится любая достоверная информация – сразу ко мне. Надеюсь, что недели вам хватит. И главное: не рискуйте. Ни одного опрометчивого шага, ни одного лишнего слова. Всё понятно?

  – Предельно, – ответила Осипова.

  – Вопросы? – по привычке спросил Набатов.

  – Возможно, мне понадобятся деньги на пошив... – заметила Женя.

  – Если возникнет такая нужда, обращайся к бухгалтеру, – сказал Набатов. – Я отдам распоряжение, деньги тебе выдадут.

  – Спасибо. У меня больше нет вопросов. Разрешите идти?

  – Идите, – ответил он.

  Вовка и Женя попрощались и пошли к выходу. Но лишь она стала закрывать за собой дверь, как майор окликнул её:

  – Евгения! Задержись на минутку.

  Девушка вернулась, а через двадцать секунд снова вышла из кабинета.

  – Волнуется за нас, – сказала она.

  Покинув отделение милиции, Женя придержала мальчика за плечо, улыбнулась.

  – Я рада, что ты жив, Вовка. У меня за два последних месяца столько потерь. А ты молодец, не подкачал! И не просто выжил, а сражаешься.

  – Я не думаю, что веду какое-то сражение, – сказал Вовка, – просто сопротивляюсь, как могу: голоду, подлости, – всему, что наваливается на меня.

  – И продолжаешь помогать другим. Я слышала о тебе.

  – Да какая это помощь?.. – отмахнулся Вовка. – Мне даже не с чем сходить к знакомым, ребятишек проведать.

  – Ну, ничего, напарник, не всё так плохо: фашистов уже поубавилось, дело к весне идёт, так что крепись, скоро полегче станет.

  – А я и не жалуюсь, – сказал мальчик. – Женя, давай о деле.

  – Давай, – откликнулась она. – Что предлагаешь?

  – Ты сейчас оденься, как можно теплей и проще, и часа через полтора приходи на рынок. А мне нужно сходить к своим знакомым за одной вещью...

  – Нет, Вовка. Ты забыл, что я живу рядом? Сейчас зайдём ко мне, я быстро переоденусь, и вместе пойдём к твоим знакомым. А дорогой ты посвятишь меня во все тонкости дела. Не на рынке же нам с тобой обсуждать свои проблемы, согласен?

  – Ты права, Женя. Пойдём, – согласился мальчик.

  Через полчаса они уже шли к Чарским. Женя была в синей стёганой фуфайке, полинявшем шерстяном платке, повязанном по глаза, и в старых протёртых до дыр валенках. За дорогу Вовка успел рассказать девушке о своих наблюдениях за жуликами и догадках. Она, в свою очередь, спросила его:

  – А почему ты так уверен, что Тимуров симулирует?

  – Но я же видел его лицо! Оно было совершенно нормальным.

  – Вовка, а вот скажи, когда ты смеёшься или наоборот думаешь о чём-нибудь серьёзном, разве у тебя не изменяется выражение лица?

  – Изменяется, – ответил он.

  – Вот и у него тоже.

  – Ладно, пусть так. А хромота? – спросил Вовка. – Он же прямо у меня на глазах шагов двадцать отмахал ровным спокойным шагом.

  – А если он пытался побороть свою хромоту? – тонко поддразнивая его, спросила Женя.

  – Это дурачок-то?! – воскликнул Вовка. – А если он на мозги слаб, то, чем ему думать? Да и потом, зачем ему это?

  – А может, у него просветления бывают? – лукаво заметила Женя.

  – Ну, хорошо, – продолжал упорствовать Вовка. – А вот скажи мне, пожалуйста, где я сейчас могу найти два кирпича, если снегу намело выше метра?

  – ...Не знаю, – ответила она.

  – Зато я знаю – где-то под крышей.

  – Ты хочешь сказать, что это не случайное помутнение рассудка, а заранее подготовленный трюк?

  – Ну а разве нет?! – спросил мальчик. – Да никакой сумасшедший не спутает кирпич с куском сала.

  – Тут, пожалуй, ты прав, – согласилась Евгения. – Похоже, он и в самом деле переигрывает.

  – Да не просто переигрывает, он издевается над патрулями, – уточнил Вовка. – Мне кажется, я даже знаю, о чём он думает...

  – Ну-ну, и о чём же? – поощрила его Женя.

  – Он думает: «Я не голодаю, не мёрзну, как другие в окопе, а живу, как хочу. Все считают, что я дурак, а на самом деле – я куда умнее их».

  – Ничего, мы это поправим, – заметила Женя.

  Так за разговором они и дошли до дома, в котором жили Чарские.

  – А вот здесь живут мои хорошие знакомые, – сказал мальчик, указывая на их подъезд. – Как они тут? Даже страшно заходить к ним.

  – А это необходимо? – спросила девушка.

  Вовка молча кивнул и направился к подъезду. Поднялись на третий этаж. Дверь тридцать второй квартиры оказалась запертой. Но на самой двери мелом была нарисована стрелка с цифрой тридцать один. Мальчик подошёл к соседней двери и постучал. Не дождавшись приглашения, открыл её, шагнул за порог. В комнате сумрачно.

  – Добрый день! – сказал он. – Есть кто?

  – Есть, – отозвался слабый женский голос.

  – Я пришёл к тёте Тоне, а их нет. Не скажете, где они?

  – Тебя как зовут? – спросила женщина.

  – Вовка Митрофанов.

  – Ключ – на тумбочке. Тоня велела, как придёшь, тебе отдать. Возьми его, там у них письмо для тебя.

  – Спасибо. Я потом ключ на место положу, – сказал Вовка.

  – Ладно.

  Вовка нащупал ключ и вышел. Вместе с Женей они переступили порог тридцать второй квартиры. На кухонном столе лежала записка, написанная карандашом. Мальчик стал читать её.

  «Вова, здравствуй! Давно тебя нет, волнуемся. Весь январь мы жили у соседки, так было удобнее и теплее. Мы еле-еле дождались эвакуации и вот сегодня уезжаем на большую землю. Вова, если тебе понадобится что-нибудь из вещей, чтобы обменять на продукты, бери и меняй. Я очень прошу тебя: постарайся выжить. Обнимаем, твои Чарские. 24.01.42».

  – Уехали... – сказал Вовка и подвинул записку Жене. – Я очень рад за них. Уж теперь-то Анюта и Санька наверняка останутся живы.

  – Все твои подопечные разъехались? – спросила Женя.

  – Нет. Ещё много осталось. Одних только малышей пятеро.

  – Где ты их только находишь?

  – По-моему, они сами находятся, – заметил Вовка.

  – Ну да, можно и так сказать. Слушай, так за какой вещью мы пришли?

  – За часами, если они ещё сохранились. Пойдём, посмотрим.

  Вовка с Женей прошли в комнату. Освещение в ней слабенькое – уцелело всего лишь одно стекло, но мальчик сразу увидел те часы. Они даже при скудном свете таинственно поблёскивали.

  – Вот они! – указал он. Подошёл к ним, взял с комода, сдул с них пыль. – Фарфоровые. Мимо таких часиков спекулянты вряд ли пройдут. На них-то мы и будем ловить их.

  – Пойдём на кухню, там светлее, – предложила Женя.

  – Пойдём, – согласился Вовка.

  Они вернулись в кухню, сели за стол, поставили перед собой часы, залюбовались. Сама работа была проста по композиции, но сделана из превосходного фарфора. Циферблат часов, белый с перламутром, диаметром с кофейное блюдце, держали два ангела с полупрозрачными крыльями, усеянными золотой пылью. Вдоль основания часов нанесена золотая надпись: «Моей любимой». Вовка, вспомнив рекомендацию начальника, сказал:

  – Набатов посоветовал подробно описать приметы часов в учётном журнале и как-то наметить их.

  – Хочешь вернуть их хозяевам? Понимаю.

  – Да. Если Чарские до сих пор не сменяли их на продукты, значит, они очень дорожат ими.

  – Ты прав. Сейчас всё сделаем, не волнуйся, – успокоила его Женя.

  Она подняла часы, взглянула на их донышко. Там были выдавлены: надпись «1913» и отличительный знак мастера, изображённый в виде короны с вписанной в неё буквой "М". Девушка удовлетворённо сказала:

  – Всё, что нам надо, здесь уже есть. Сейчас я занесу всё это в блокнот, и этого будет достаточно для изъятия часов. А они хоть идут?

  Она повернула ключ часовой пружины всего лишь на пол-оборота, и часы тотчас ожили и стали деловито отсчитывать время. Женя улыбнулась.

  – Замечательные часы. Хорошо бы теперь коробку найти, чтобы ненароком крылышки не сломать.

  – Сейчас поищем, – ответил Вовка.

  Он открыл шкаф, в нём висело всего несколько платьев и осеннее пальто, а на его днище рядом со стопкой детских вещичек лежала синяя коробка. Мальчик открыл её. В ней хранились женские босоножки. Он вынул их из коробки и положил в шкаф.

  – Вот эта подойдёт? – протянул он Жене коробку.

  Девушка поместила часы в коробку.

  – В самый раз, – ответила она. – Сколько будем за них просить?

  – Полкило, и не меньше.

  – Вряд ли дадут, – засомневалась она. – Спекулянты – народ скупой.

  – А нам того и надо, чтобы они не сразу их выменяли. Вдруг на хозяина выведут. Ты, Женя, стой на своём, не уступай.

  – Слушаюсь, товарищ сыщик! – шаркнула она подошвами валенок. – Ни за что не уступлю.

  – Да ладно тебе... Можешь и не слушаться, только нам беспременно надо накрыть этих жуликов!

  На рынке Женя встала там, где указал Вовка, ближе к домам. А он сам стал, не спеша, кружить по жиденьким рядам продавцов. Все они держали перед собой то костюм или платье, то книги, то посуду – вещи по нынешним временам не главные. Девушка тоже открыла обувную коробку и, взяв её как можно удобней, стала ждать своего покупателя.

  Рядом с Женей стояла молодая женщина с маленькой девочкой. На лёгких саночках лежала алая плюшевая подушечка с приколотыми к ней воинскими наградами, среди которых были и два георгиевских креста. Девочка, увидев коробку с часами, мечтательно улыбнулась.

  – Мама, – сказала она, – посмотри какие красивые ангелочки.

  – Да, Оленька, они замечательные, – согласилась мать.

  Девочка, задрав головку, какое-то время умилённо смотрела на часы. Потом она вдруг спросила мать:

  – Мама, а у меня тоже есть ангелочек?

  – Да, моя родная, ты же у нас крещёная. А при крещении каждому малышу Бог даёт своего ангела-хранителя, которые их потом оберегают всю жизнь.

  Девочка задумалась.

  – Мама, а у моего братика не было ангела?

  – Был, миленькая, был, – грустно ответила ей мать и погладила её по головке.

  – А почему же тогда он не спас братика? – тревожно спросила она.

  Мать растерянно посмотрела на дочку и, подбирая слова, ответила ей:

  – Он хотел его спасти, очень хотел, но не смог. У него тоже замёрзли крылышки. Ты же знаешь, доченька, какая нынче студёная зима.

  Девочка горько вздохнула и поникла. Но вдруг подняла на Женю глаза и тихонько попросила:

  – Тётенька, мне так понравились ваши ангелочки. А можно мне их потрогать?

  – Можно, девочка. Потрогай. – Женя присела перед ней. – Я уверена, ты им тоже понравилась. Теперь и они будут присматривать за тобой.

  Малышка своим прозрачным пальчиком робко дотронулась сначала до одного ангела, потом прикоснулась к другому.

  – Бедненькие... им тоже холодно.

  Редкие снежинки, лёгкие и пушистые, стремились хоть чуть-чуть приукрасить этот убогий, неестественно тихий нищенский рынок. Прошло уже два часа, но никто, кроме обычных любопытных, не заинтересовался часами. И главное – нигде не было видно ни одного жулика из той шайки. Вовка, проходя мимо Жени, сказал ей:

  – Ты походи по рынку, а часы в сторону дома почаще поворачивай.

  – Угу, – ответила она.

  И через минуту, притопывая, чтобы не замёрзнуть, она двинулась по рынку. Луч солнца, упав на жемчужный циферблат часов и на позолоту, нанесённую на тонкий светоносный фарфор, вернули этой радостной вещице истинное великолепие.

  Через двадцать минут к Жене подошёл невзрачный бледноватый мужчина. Он окинул её цепким взглядом и сосредоточил своё внимание на часах.

  – Что, нравится? – спросила девушка. – Саксонский фарфор, механизм безотказный.

  Она вынула часы из коробки, дала ему их послушать.

  – Что просишь за них? – спросил он неожиданно женским голосом.

  – Полкило сала, – сдержанно сказала она.

  – Фью-ю, – присвистнул дядька. – А где ты его тут видишь?

  – Я его не вижу, – невозмутимо ответила Женя, – но моя тётя уже обменяла здесь свой перстенёк, а теперь дала мне на обмен вот эти часы. Они очень дорогие.

  – Ладно, жди, – сказал дядька и ушёл.

  Вовка, находясь на достаточном удалении от него, проследил за ним. Мужчина вышел за спины последних торговцев, где его поджидал тот самый мордатый напарник. Они посовещались между собой, напарник кивнул. Плюгавый отправился к Жене, а Вовка тем временем двинулся в сторону его сообщника. Девушка ждала дядьку недолго. Он, вернувшись к ней, сказал:

  – Я нашёл тебе покупателя. Пойдём, проведу к нему.

  – С рынка я никуда не пойду.

  Плюгавый презрительно усмехнулся.

  – Он здесь, не бойся. Иди за мной.

  Женя последовала за ним. А мальчик находился уже метрах в семи от места встречи девушки и покупателя, только не снаружи, а изнутри круга. Присев на корточки, Вовка с интересом рассматривал ковш, вырезанный из дерева в виде утки, а заодно наблюдал и за Женей. Провожатый, подведя её к своему сообщнику, тут же оставил их наедине.

  – Ну-ка, дай посмотреть, что тут у тебя за вещица, – попросил покупатель и протянул руки за часами.

  – Я вам их сама покажу, – отстранилась Женя.

  Дядька растерянно опустил руки.

  – Эта вещь из лучшего саксонского фарфора, механизм швейцарский. Часы очень дорогие и прекрасно работают.

  Она аккуратно вынула часы из обувной коробки, повернула их тыльной стороной, показала сверху, снизу.

  – Вот, кстати, клеймо мастера, – указала она на корону.

  Затем достала из кармана карандашик и легонько постучала им по крылышкам ангелов. Раздался высокий мелодичный звон.

  – Ну и как они вам? – спросила Женя.

  – Милая вещица, – согласился покупатель. – Но более трёхсот граммов за неё дать не могу.

  – Эта вещь до войны целого поросёнка стоила, а после неё ещё дороже будет, – возмущённо сказала Женя. – Тётя мне строго настрого наказала, что я могу отдать эти часы только за полкило сала.

  – А я тоже не своим товаром торгую! – обозлился дядька. – Хозяин с меня шкуру спустит.

  – А вы неплохо одеты, не замёрзнете, – с вызовом сказала Женя.

  – Я вам уже сказал, что не могу дать за часы пятьсот граммов.

  – Тогда я подожду другого покупателя. А вы посоветуйтесь с хозяином товара. Если я за сегодня не обменяю их, завтра ещё раз приду сюда.

  – Бесполезно, – сказал дядька. – Я знаю, кто и чем здесь дышит. Никто другой часы у вас тут не купит.

  – Ну что ж, спасибо за совет. Значит, завтра с этими часами я пойду на другой рынок, – сказала Женя и пошла на своё прежнее место.

  Дядька уставился в землю, медленно снял свою меховую шапку и не спеша, как бы в задумчивости, стал чесать затылок. Мальчик поднялся, отступил от продавца резного ковша. И в это самое время он успел увидеть, как в окне третьего этажа блеснули стёкла бинокля.

  «Ага! Вот ты и проявился, голубчик», – пробормотал Вовка. И, взглянув на мордастого мужика, заметил, как у того над головой, словно короткие рожки улитки, изредка высовываются два оттопыренных пальца. Начесавшись вдоволь, дядька нахлобучил шапку на голову и стал чего-то ждать. Мальчик, не упуская его из виду, медленно двинулся дальше.

  Через десять минут, как всегда, с вещмешком за плечами, показался Тимуров. Он снова волочил ногу и по-идиотски улыбался. Доковыляв до скупщика, он в приветствии снял шапку и поклонился ему. А тот бросил в неё несколько монет. И как только Тимуров, радостно щурясь на солнце, потащился дальше, дядька сунул себе в карман небольшой свёрток. А ещё через несколько минут плюгавый снова привёл Женю к торговцу. Тот сердито взглянул на неё.

  – Чёрт с тобой! – тяжело вздохнул дядька. – Возьму уж твои часы себе в убыток. Вот тебе триста граммов, вот ещё двести, держи.

  Дядька выложил ей на ладонь два промасленных брусочка.

  – Спасибо, – сказала Женя. – На днях я принесу вам золотые серьги, соседка просит обменять их. А вот ваши часики, возьмите. Только несите их в коробке циферблатом вниз, а не то у ангелочков могут сломаться крылышки.

  – Это уж не твоя печаль, – сказал дядька. – Прячь своё сало, пока ворон не увидел, а то несдобровать тебе. Жизнь нынче куда дешевле шматка сала. Уноси ноги.

  – Угу, поняла, – сказала Женя.

  Она завернула сало в тряпицу, сунула его за пазуху и спешно покинула рынок. Отшагав в направлении пошивочной мастерской с полквартала, Женя оглянулась. Вслед за ней, по-журавлиному поднимая ноги, шёл высокий худой мужчина. Когда она оглянулась в следующий раз, он уже почти догнал её. Справа от тропы лежали старик и старуха: он – опрокинувшись на спину, а она – уткнувшись ему лицом в грудь, словно прислушивалась: не бьётся ли его сердце? Их седые непокрытые головы и голые ноги производили жуткое впечатление. До них никому не было дела, и лишь лёгкий снежок неспешно укутывал их в белый саван. Возле них Женя и остановилась. Она повернулась лицом к преследователю. Между ними оставалось не больше пяти метров. Это был нескладный сутулый дядька с серым обветренным лицом. Она спросила его:

  – Ты и есть Ворон?

  Мужчина оступился, выбрался на тропу.

  – Уже слышала обо мне?

  – Что тебе нужно? – спросила его Женя.

  – Отдай сало или ляжешь рядом с ними.

  – Это ты их убил?

  – Только деда, – равнодушно сказал он. И вынул из кармана руку. В ней блеснул широкий короткий нож.

  – Я у тебя какая? – хладнокровно спросила девушка.

  – Восьмая, – угрожающим тоном сказал он ей и пошёл на неё.

  Женя достала из кармана «Вальтер» и направила его на дядьку.

  – А ты у меня будешь первым. И не вздумай убегать, – предупредила она, – пуля догонит.

  – Ты... ты чего? – стушевался он. – Да я... это... пошутил.

  – Зато я не шучу. Нож на землю! Лицом в снег! Руки за спину! – властно командовала она.

  Он, озлобленно глядя на неё, неохотно подчинился её командам.

  – Ну, пионерка! – отплёвываясь от снега, прогнусавил он. – Я ещё с тобой разберусь!

  – Размечтался, – сказала она. – Ты, Ворон, лучше не зли меня, а то ведь испугаюсь и пристрелю. Полный расчёт у тебя ещё впереди, а пока вот тебе задаток.

  Она несильно стукнула его пистолетом по затылку. Дядька хрюкнул.

  – И запомни: дёрнешься – ещё получишь. Я не собираюсь кувыркаться с тобой в снегу.

  Женя достала из кармана узкий ремешок, сделала из него петлю и, упёршись коленом в спину, связала бандиту руки. Подняла его нож. «Ну, вот и славно, – подумала она. – А ведь прав был Набатов, когда сегодня чуть ли не силой вручил мне пистолет и сказал: „Хочешь сделать большое дело – не забывай о мелочах“. Это он о безопасности. И как в воду глядел, пригодился. Надо уводить этого болвана с дороги, а то вдруг кто-нибудь из той шайки в мастерскую направится».

  Евгения с трудом вытащила Ворона на тропу, предупредила:

  – Побежишь, пристрелю. Вперёд.

  И повела его в отделение.

  Ворон, вероятно, ещё на что-то надеялся. Цедя сквозь зубы угрозы, он шёл довольно быстро, но за полквартала до отделения вдруг остановился.

  – Ты куда это меня ведёшь? – озадаченно спросил он.

  – В гостиницу для мерзавцев, – ответила она. – Ты шагай, шагай, а то шлёпну прямо здесь и уйду.

  Бандит обернулся. Женя направила на него пистолет.

  – А ведь ты не выстрелишь...

  – Это в подонка-то? С большим удовольствием. Не советую проверять. Я тебе даю редкий шанс: явиться в отделение и самому во всём признаться.

  Он мрачно посмотрел на неё и побрёл к милиции. Перед дверью он остановился.

  – Шагай-шагай, – сказала она. – Там тебя уже заждались.

  Ворон с ненавистью покосился на девушку и вошёл, она – вслед за ним. Дежурный по отделению привстал. Бандит бросился к милиционеру.

  – Она вооружена! – крикнул он. – И хочет вас убить! У неё пистолет!

  – Дурак ты, Ворон, – махнула рукой Женя и, развязав платок, уронила его на плечи. – Назаров, примите арестованного, обыщите его и – в камеру. Он признался в том, что убил семерых человек. Хорошо, что в последний момент покупатель часов предупредил меня о нём, иначе бы этот скот и меня мог зарезать.

  – Кто тебя предупредил? – тоном презрительного недоверия переспросил бандит. – Это Тупица-то? Пургу гонишь.

  – Во-первых, он не тупица, а во-вторых, с чего бы мне врать? – возразила Женя. – Я пообещала ему золотые серьги принести на обмен, вот он и предупредил меня. Говорит, только остерегайся Ворона. Он за шмат сала и мать свою не пожалеет.

  – Вот гад! – изумился Ворон. – Сдал, как пустую бутылку. Паучара.

  Назаров надел на него наручники, девушке вернул ремешок и начал обыск.

  – Вот его финка, – Женя выложила на стол нож с толстым коротким лезвием. – Завтра пойду и поблагодарю того дядечку за своё спасение. А от тебя, Ворон, если ты не против, передам ему твой последний привет.

  – Ты думаешь, он лучше меня? – спросил Ворон.

  – Не сомневаюсь, – подчёркнуто отчётливо произнесла девушка.

  – Да у него афер за плечами, что иголок у ёжика. А сейчас он внаглую салом спекулирует. И ничего ему...

  – Так он же своим салом торгует, не ворованным, – горячо возразила Евгения. – Ничего толком о нём не знаешь, а наговариваешь. Он мне только что рассказал, что живёт на окраине в своём собственном доме. А кабанчика, полугодовалого, он зарезал как раз перед блокадой. И вот теперь изредка выходит и торгует. Сказал, ещё чуть и сало закончится.

  – Да слушай ты его больше! – возмущённо завопил Ворон. – Он всю жизнь в городе живёт, в пятиэтажке. Тупицын его фамилия, можешь проверить. А салом он уже два месяца торгует. Или, может, его кабанчик размером с бегемота вырос?!

  – Ты зря на него наговариваешь, – продолжала упорствовать девушка. – Порядочного человека от такой шпаны как ты, Ворон, я сразу отличаю. И я нисколько не сомневаюсь, что в его доме сейчас на всё про всё осталось от силы килограммов пять сала.

  – Так ему же Тимур сало таскает. И Шкворень на него работает.

  – Интересно, и откуда же это можно сало месяцами носить? – с насмешкой произнесла Евгения.

  – Вот откуда, не знаю. Сейчас и сам жалею, что Тимура не тряхнул.

  Женя, умело противореча ему, продолжала выуживать из него информацию.

  – Ворон, а пургу всё же ты гонишь. Тимур-то, уж это всем известно, дядечка не в себе, дурачок, одним словом.

  – Да он не дурнее тебя, дамочка. Просто, когда ему выгодно, он «дурака включает».

  – Это как? – спросила Женя.

  – Да как рубильник, – ухмыльнулся Ворон.

  – Выходит, самый безобидный из их компании Шкворень, – сделала она вывод.

  – Хм, ну, простота, – качнул головой Ворон. – Ты опять ничего не поняла. Да если бы тебе сегодня довелось не со мной столкнуться на той тропке, а с ним, – зуб даю, ты бы уже остыла. Чего он стоит – только один Тупица знает.

  – Понятно, – сказала Женя. – Спасибо за помощь, Ворон. Если всё это подтвердится, можешь быть уверен, что уже завтра все эти жулики будут твоими соседями.

  – Ну и нормально, – мрачно сказал Ворон.

  Женя Осипова сходила на доклад к Набатову и у себя дома стала ждать Вовку. Затопила печь, вскипятила чайник, а мальчика всё нет. Прошло два, три, четыре часа ожидания. И вот, когда Женя уже не на шутку встревожилась, появился Вовка. Он едва стоял на ногах.

  – Ты куда пропал? – насела на него Женя.

  – Потом, – пробубнил он.

  – Раздевайся, садись к печке, – скомандовала Женя и сама стала энергично помогать ему.

  Она подбросила в печку два поленца, поставила греться давно уже остывший чайник. Через три минуты Вовка уже был в её меховой безрукавке, вязанных шерстяных носках и тёплых валенках – всё это она сняла с себя. А ещё через десять минут он пил горячий чай с шиповником. Женя несколько раз грела Вовке носки и заставляла его переодевать их.

  И, наконец, она спросила его:

  – Ну что, оттаял?

  – Да, спасибо. Снова жить захотелось.

  – Чего ты так долго? Уже к Набатову хотела идти.

  – Извини. Раньше не мог. Сначала проводил продавца сала до его дома, потом вернулся к рынку, заглянул в подъезд Тимура. Я решил поглядеть на его дверь. – Она так себе, хлипкая. А после опять вернулся к дому продавца и часа три ждал, когда он понесёт часы в пошивочную мастерскую.

  – А почему ты решил, что он их должен отнести именно сегодня? – удивилась Женя.

  – Конечно, он мог и не отнести их. Но я знаю, жадный человек не любит долгого ожидания. Если к нему попала дорогая вещь, то он или у себя её оставит, или постарается получить за неё деньги. А значит, надо идти к хозяину. И самое подходящее время для этого – сумерки.

  – И он вышел? – спросила Женя.

  – Вышел. И отнёс часы... в мастерскую. Так что мы теперь знаем главное: их цепочку. Можно хоть сейчас брать всю эту шайку за жабры и складывать в садок.

  – Вовка, а ты классный сыщик! – воскликнула Женя. – И что меня больше всего удивляет: все твои прикидки оказались верными. По дороге домой на меня наскочил Ворон...

  – А это ещё кто такой? Какой Ворон? – взволнованно спросил мальчик. – Как я мог его проглядеть?

  – Успокойся, он сам по себе. Это – местный бандюган. Он увидел, что я обменяла часы, и увязался за мной. Думал, на курицу напал, но ошибся. Против его финки у меня «Вальтер» имелся – Набатов дал на время операции. Так что Ворон теперь в клетке. А когда я начала захваливать спекулянтов, то он выложил о них всю подноготную. Подтвердил, что Тупицын, за которым ты следил, торгует салом уже два месяца, и что Тимуров – не идиот. А кроме него в подручных у Тупицына ходит Шкворень, тот самый, бледнолицый, – личность тёмная и опасная. Ворон дал понять, что он самый осторожный из них.

  – Ты молодец, Женя, – улыбнулся Вовка. – Вовремя поймала «говорящего Ворона». Теперь мы знаем всё, что нужно.

  – Этот день для нас обоих не прошёл даром, – заметила Женя.

  – Согласен, – сказал мальчик. – Только хочу уточнить одну вещь: в их шайке осторожен не один Шкворень. Когда ты и продавец сала договаривались о цене, то из окна второго этажа за вами наблюдал Тимур и не просто так, а через бинокль.

  – Вот черти! – воскликнула Женя. – Да они все стреляные воробьи. Поэтому у них до сих пор и шло всё как по маслу. Пока тебе на глаза не попались. Кстати, о сале, вот оно, тебя ожидает, – показала она на замасленный пакет, лежащий на подоконнике.

  – Оно не моё, – сказал Вовка. – Я собирался отнести его Чарским. Но коль они уехали, то разделим его по-братски: нам с тобой... по сто граммов, Ванюшке и Сонечке – сто, в мастерскую – сто пятьдесят, там три малыша, и оставшиеся пятьдесят граммов – Галке, моей знакомой. Не возражаешь?

  Женя удивлённо посмотрела на мальчика. Улыбнулась.

  – Не-ет. Даже очень «за».

  – Тогда свои доли мы возьмём сейчас, а остальное сало завтра же вместе и разнесём. А заодно я познакомлю тебя со своими друзьями. Ты не против?

  – Буду рада, – ответила Женя. – Мне уже давно хочется узнать, с кем ты дружишь.

  Сало они разделили быстро, затем каждый из них взял свой пай, а остальные доли завернули в бумагу и положили на окно. Женя задумалась, потом развернула свой кусочек и разделила его на две равные части. Одну завернула и положила себе в карман.

  – А теперь к Набатову? – спросил Вовка.

  – Да. Надо всё обсудить и решить, как действовать и когда?

  Глава 19. Ночная операция

  У Набатова за столом сидел капитан Костров. Прямо вслед за Вовкой и Женей в кабинет вошёл и Денищенко. Увидев их, майор воскликнул:

  – Очень кстати вы пришли. Проходите, садитесь, вместе думать будем.

  Вошедшие сели на указанные места. Набатов спросил их:

  – Чайку не хотите?

  – Нет, спасибо, – ответила Женя. – Володя пришёл озябшим, я его уже напоила чаем.

  – Хорошо. Тогда начнём. Сегодня мы, можно сказать спонтанно, начали работать по новому делу. И уже есть кое-какие результаты. По ходу сбора информации выяснилось, что уже два месяца на нашем рынке, а может быть и не только на нём, активно действует шайка спекулянтов салом, несомненно, похищенным. В этой компании пока наверняка выявлено три человека: Тупицын – продавец сала и он же скупщик драгоценностей, Шкворень – его правая рука, поставщик клиентов и Тимуров – посыльный за салом, умело маскирующийся под слабоумного.

  Сегодня Володя и сержант Осипова провели с Тупицыным контрольную сделку, а именно: состоялся обмен фарфоровых часов на сало. Часы у нас зарегистрированы и по окончании операции будут возвращены их владельцу. По версии Володи часы должны попасть в пошивочную мастерскую...

  – Юрий Иванович, они уже там, – не выдержал Вовка. – Я чуть не околел, пока дождался, когда скупщик понесёт их в мастерскую. Их надо брать на горячем.

  – Молодец, Володя! Значит, твою наживку они всё-таки проглотили. И теперь можно смело предполагать, что четвёртый член этой шайки и, очевидно, он же поставщик сала – заведующий пошивочной мастерской. Ещё удалось что-нибудь выяснить?

  – Мы узнали, что за любую приличную вещь больше, чем триста граммов сала они не дают, – сказал Вовка. – Женя нарочно запросила пятьсот граммов, чтобы посмотреть, как они сработают. И когда она отошла от Тупицына, тот снял шапку и стал чесать затылок. Смотрю, а он кому-то позади себя показывает два пальца. И тут в окне дома, что у рынка, что-то блеснуло. Бинокль, не иначе. А через несколько минут Тимуров принёс ему двести граммов сала. И обмен состоялся.