Озябший ангел (СИ)

Текст добавлен: 11 мая 2021, 16:31

Текст книги "Озябший ангел (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

Жанры:

Прочие приключения

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Я думаю почти о том же, – сказал лейтенант. – Мы бросаем на их город самые мощные фугасные бомбы, трёхметровые морские мины на парашютах, а они – встречают праздники. Наша дальнобойная артиллерия сутками расстреливает их дома из орудий, а они, по донесениям агентуры, стоят в очередях в кино, ходят в театры, библиотеки, слушают джаз и филармонические концерты, даже в футбол играют.

– Ну, ты сам видишь, – перебил его размышления оберлейтенант, – так вести себя могут только сумасшедшие!

– Но, если взглянуть на это с их стороны, – заметил его молодой коллега, – они даже в аду, который мы им устраиваем, стараются жить по-человечески. Кто же из нас более ненормален: они или мы? Моя служба началась у стен Ленинграда, и мне начинает казаться, что здесь же она и закончится.

– Не глупи, Курт. Лучше выброси из головы всякие там предчувствия, жалость, сомнения – весь этот хлам. Помни только о долге и прицельном бомбометании, – ухмыльнулся Фриц.

– Попробую, – нетвёрдо ответил лейтенант.

Вовка достал из шкафа письмо немецкого офицера, аккуратно уложил его в карман пиджачка и отправился к Набатову. Через десять минут он уже стучался в кабинет начальника милиции.

– Войдите, – послышался его голос.

Вовка распахнул дверь. Кроме Набатова, в кабинете находился ещё один незнакомый человек в военной форме, но без всяких знаков различия.

– Здравствуйте, Юрий Иванович. Вызывали?

– Здравствуй, Володя, – привстал майор и пожал ему руку. Обернулся к своему гостю и сказал: – Знакомьтесь, – это тот самый вездесущий паренёк, о котором я вам рассказывал. А это – Николай Петрович из разведки.

Разведчик тоже пожал Вовке руку.

– Вам отдать то письмо? – мальчик сделал жест, чтобы вытащить его.

– Нет-нет, – пресёк его намерение Николай Петрович. – Тебе нужно будет просто показать его племяннику Гюнтера.

– Племяннику? – изумился Вовка. – Он что же, наш?

Его собеседники рассмеялись.

– Нет, – сказал разведчик. – Это было бы уж слишком. Он лётчик. Ему двадцать один год, сбит вчера под Ленинградом. Нас интересует оперативная информация. Курт, так его зовут, согласился ответить на наши вопросы. Но при условии, что мы сообщим ему всё, что нам известно о его дяде. Документы Гюнтера по-прежнему у нас, но так уж совпало – они снова в деле. И достаточно далеко отсюда. Так что, Владимир, мы надеемся только на тебя. Ты поговоришь с ним?

– Отчего ж не поговорить... – согласился Вовка. – Только вот что мне рассказать ему, всю правду?

– Если у вас появится контакт, говори правду, – разрешил разведчик. – А если он будет нервничать, скажи, что ты свидетель и что уложил его дядю Садовников. Ну, а дальше – всё как было. Понял? И веди себя просто.

– Всё понятно. Я готов, – сказал Вовка. – Надо куда-то ехать?

– Нет. Он здесь. Сейчас его приведут.

Набатов вышел. Возвратился он в кабинет через пару минут. Впереди себя пропустил светловолосого парня в лётной форме. Тот был так молод, что Вовка ещё раз удивился. Начальник милиции представил их друг другу.

– Это – Курт, а это – Владимир.

И жестом пригласил их сесть.

– Здравствуй, – сказал Курт и сел напротив Вовки.

– Здравствуй, – растерянно ответил мальчик. – Откуда знаешь русский?

Молодой немец горделиво улыбнулся.

– Я начал его учить с двенадцати. Мне наняли учителя, и за пять лет я хорошо освоил ваш язык.

– Зачем? – спросил Вовка.

– Мой дядя посоветовал мне выучить два-три языка. Он сказал, что эти знания будут скоро востребованы. И не ошибся.

– Вижу, и в самом деле, это тебе пригодилось.

Лицо Курта покрылось нервным румянцем. Он запальчиво ответил:

– Наша с тобой беседа – случайность. А учил я русский язык, потому что немцы – великая нация, и меня с детства готовили к особой миссии.

– А кто тебе вбил в голову, что она великая? – спросил Вовка.

– У нас это все знают, – высокомерно заявил Курт.

– А у нас все знают, что ещё семьсот лет назад Александр Невский топил ваших великих псов-рыцарей на Чудском озере, как щенят. И в Семилетнюю войну наш Салтыков расколотил армию вашего великого Фридриха, как старое корыто. А ваш король шёл и плакал от обиды и позора. Мы тогда вас били и сейчас побьём.

– Сейчас другая война, – вспылил Курт, – а наш фюрер – гений этой войны. И весь мир давно это понял. Мы уже поставили на колени всю Европу...

– Ну вот и хватит с вас, – перебил его Вовка. – До тебя ещё не дошло, что ваша прогулка закончилась и началась война?

– Может быть и так, – едва сдерживая себя, произнёс Курт. – Но в небе над Ленинградом по-прежнему наше господство. Та же ситуация на всех фронтах. У вас нет ни одного шанса на победу!

– Кажется, ты с этого неба уже сверзился? Дай срок, и остальных приземлим, – отпарировал Вовка. – Нас пугать – только задорить.

Курт смерил его цепким прищуренным взглядом:

– Слушай, а сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– Что-то ты задирист не по годам. Откуда ты такой взялся?

– Из Тубышек я. Деревня такая есть, – пояснил Вовка.

– В твоей деревне все так остры на язык? Нашим властям это не понравится.

– А нам плевать на ваши власти. Пусть за себя боятся. Ведь мои Тубышки в Белоруссии, а там у ваших земля горит под ногами.

– Ну ладно, хватит об этом, – нахмурился Курт. – Подраться нам всё равно не удастся. И возраст у нас разный, и условия не подходящие. Давай лучше о деле поговорим.

– Ты хороший лётчик? – неожиданно спросил Вовка.

– Хороший, – вызывающим тоном ответил Курт.

– Ну и сколько же ты вылетов сделал?

– Боевых? Сто сорок восемь с полной бомбовой нагрузкой.

Вовка опешил.

– Ну и врать горазд!

Курт сложил перед собой руки.

– Я одиннадцать месяцев бомблю Ленинград. В ноябре моя часть сменила дислокацию. Но я написал рапорт и остался здесь. Мне нужно разобраться, что случилось с дядей Гюнтером? Говорят, что ты в курсе?

– В курсе, – ответил Вовка. – Он умер.

Лётчик побледнел и некоторое время молча смотрел на Вовку. А потом спросил его:

– У тебя... есть доказательства?

Вовка вытащил из своих брюк ремень и положил его на стол.

– Это ремень Гюнтера. Узнаёшь?

Курт распрямил ремень, ладонью провёл по его потёртой коже, прочитал выжженные на его изнанке цифры, наткнулся на дырочку. Вопросительно посмотрел на Вовку.

– Это отверстие от пули?

– Ну не от вишнёвой же косточки, – ответил мальчик.

– А как это произошло? И когда?

Вовка взглянул на начальника милиции. Тот слегка кивнул.

– Это было за неделю... в общем... семнадцатого сентября. Я был за позициями ополчения. Тогда шли дожди, и я принёс своему старому мастеру плащ. И тут атака. Смотрю, на его окопчик бегут двое: молодой рыжий здоровяк и второй постарше, рыжий чуть впереди.

Платон Иванович, это мой мастер, прицелился и выстрелил. Рыжий – брык! с копыт. И падая, сбивает с ног второго. А тот сделал перекат, резко поднялся, потом отскочил на два шага в сторону и прямо от пояса ударил из автомата. И мастер упал.

Такое эмоциональное повествование захватило Курта. В этом месте Вовкиного рассказа он горделиво улыбнулся и возбуждённо воскликнул:

– Это мой дядя! Точно! Он и меня такому приёму учил.

– Твой, – подтвердил Вовка. – Только вот хитрость Гюнтера вышла ему боком. Он оступился на краю воронки и тоже упал, прямо в неё. Я заметил это, бросился в окоп и схватил винтовку. И пока Гюнтер вылезал из воронки, я успел прицелиться и выстрелить в него.

– Дядя тебя не увидел? – сквозь зубы спросил Курт.

– Увидел, да поздно. Он опирался на автомат и даже успел вскинуть его, но я всё-таки опередил.

Курт справился с волнением и с некоторым усилием сказал:

– Это был честный поединок... Мой дядька – один из лучших стрелков. Уверен, будь у него в запасе хоть секунда, и всё решилось бы иначе. А что было дальше?

– Дальше? – Вовка провёл ладонью по лбу. – Когда я вытаскивал из-под Гюнтера оружие, оказалось, что он ещё жив. Мы тогда крепко поругались с ним. Ох, и сволочь же он был у тебя...

При этих словах Курт вскочил. А Вовка досказал свою мысль:

... – Настоящий нацист.

Курт, справившись с обидой, с пафосом заключил:

– Этим можно только гордиться.

Вовка с изумлением взглянул на него и равнодушно продолжил. – В общем, покричали мы друг на друга. А потом, видать, он понял, что я последний, с кем он разговаривает. И тогда он попросил меня после войны отправить его семье вот это письмо.

Мальчик достал из внутреннего кармана пиджака подмятый конверт и положил его перед Куртом.

Тот бережно вскрыл его, достал фотографию, с глубокой нежностью рассмотрел её, затем вынул письмо Гюнтера, прочитал его. С некоторым удивлением извлёк из конверта ещё один лист, исписанный Вовкой. Прочёл и его. В нём, щадя самолюбие близких, сообщались только факты гибели Гюнтера и приметы места его захоронения.

– Жаль, что мы с тобой враги, – задумчиво сказал Курт и вернул Вовке ремень и письмо.

– Так сложилось, – ответил мальчик.

– Ты отправишь письмо? – спросил Курт.

– Жив буду – отправлю. Ну, я пойду? – И уяснив по кивку Набатова, что его миссия выполнена, поднялся. – Прощай.

– Прощай.

Набатов пошёл проводить Вовку. Уже за дверью начальник милиции положил ему руку на плечо и сказал:

– Молодец. Мне понравился ваш разговор, временами жёсткий, но честный. Думаю, свою часть договора мы исполнили. Теперь очередь за ним. Если он сдержит слово, то я снова твой должник.

– Юрий Иванович, мне уже почти пятнадцать. Вы обещали...

– Я помню, и час назад этот разговор состоялся. Даю тебе два дня на окончание всех дел и один – на сборы. Через три дня ты будешь юнгой. Приходи ко мне к девяти. Я тебя сам отвезу.

Вовка вернулся домой окрылённый. И тут же взялся за сборы. Он вытряхнул вещмешок, положил в него полотенце, мыльницу, зубную щётку, нож, тетрадку, рыболовные снасти. В общем, сложил всё самое необходимое. На это у него ушло всего минут пятнадцать. Затем он вставил в раму оконное стекло, и решил сходить попрощаться с обитателями мастерской. Однако идти к малышам с пустыми руками не хотелось.

В задумчивости он бродил по квартире и думал: хорошо бы подарить им какую-нибудь игрушку. И тут он вспомнил, что в поленнице дров есть несколько тонких и гладких дощечек. Из них можно сделать неплохую машинку или даже две. Вовка отыскал эти дощечки, присоединил к ним два ровных брусочка разных размеров и обломок черенка от лопаты. И с этими заготовками он отправился в мастерскую. А там его встретили одни лишь мальчишки.

– Привет, мужики, – улыбнулся Вовка.

– Привет! – ответили ребята.

– А где все ваши?

– Алия ушла за хлебом, – ответил Федя, – а наши мамы – на работе.

– А зачем эти палки? – спросил Русланчик.

– Это не палки, – сказал Вовка, – а заготовки. Сейчас мы сделаем из них вам по машинке.

– А они будут ездить? – недоверчиво спросил Федя.

– Конечно, – подтвердил Вовка. – Ведь мы не санки будем делать, а машины. Только, чур, помогать мне.

– А что надо делать? – с готовностью спросили мальчишки?

– Для начала, – сказал Вовка, – ты, Русланчик, притащи к печке две табуретки. А ты, Федька, возьми из-под верстака ножовку с мелкими зубьями, и принеси её туда же. А потом вместе поищите коловорот, молоток и банку с гвоздями.

Ребята с воодушевлением бросились исполнять его поручения. А Вовка достал с полки линейку и карандашик и стал размечать заготовки.

Первым делом он снял с верстака небольшие тиски и, закрепив их на табуретке, зажал в них черенок. А потом Вовка напилил из него десяток кругляшей на колеса и коловоротом просверлил в них отверстия под оси. Федьку он отправил на улицу за кусочком смолы, а сам с Русланчиком стал распиливать бруски и дощечки.

Когда через три часа вернулась Алия, она взялась за голову. На полу было полно деревянных обрезков и опилок. Но зато лица ребятишек светились радостью. У каждого из них в руках было по грузовичку. Алия поздоровалась. Русланчик поспешил к ней.

– Алия, посмотри, какие у моей машины колеса! – показал он ей свой грузовичок. – Они черные и мягкие, как настоящие.

Алия с интересом осмотрела машинку, крутанула покрашенные смолой колеса с приклеенными к ним полосками матерчатой изоленты.

– Хорошая машина, – сказала она. И спросила братишку: – А что ты будешь на ней возить?

Он, не задумываясь, ответил ей:

– Хлеб из пекарни в магазин.

– Так у тебя же на машине будки нет, – возразила она.

– А я сделаю будку из коробки. Ты мне поможешь?

– Ладно, помогу.

– А звёзды мне на кабинку нарисуешь?

– Вот липучка! Да нарисую, нарисую. Только приберите за собой инструменты и немного погуляйте на улице, а я тут порядок наведу.

Ребята стали всё расставлять и раскладывать по местам. А Вовка попрощался со всеми, передал привет взрослым и направился к Гале в Весёлый.

Когда мальчик пришёл в посёлок, то барака, в котором до последнего времени проживала его знакомая, не обнаружил. Тот, как и многие другие, попал под разборку. На его месте осталась лишь длинная куча шлака, используемого при постройке щитовых домов в качестве наполнителя стен. Куда конкретно переселили жильцов, никто не знал. Результатом поисков Вовка был обескуражен.

Он брёл назад и думал: «С Галкой я уже давно не виделся и, вроде бы, ничего. А вот не нашёл её сейчас – и сразу как-то не по себе стало. Где её теперь искать?» Проходя мимо завода «Республика», Вовка вдруг вспомнил, что именно здесь работала её мама. Он тут же решил дождаться окончания рабочего дня и попытаться отыскать Анну Павловну.

Ждать пришлось недолго. Ворота вскоре распахнулись, и усталый измученный народ потянулся к выходу. Минут через десять вместе с двумя подругами неожиданно вышла и сама Галя. Она была в зелёном ситцевом платье и выглядела повзрослевшей. Мальчик пошёл ей навстречу. Девочка увидела его, и лицо её посветлело.

– Вовка, привет. Ты как здесь оказался?

– Привет. Тебя ищу, – ответил он и смущённо взглянул на девчонок.

Те переглянулись, и одна из них сказала:

– Галя, мы пойдём. Если что, догонишь.

– Ага. До завтра, девочки, – кивнула им Галя.

Подруги отправились вперёд, а Галя пошла с Вовкой.

– И где вы сейчас живёте? – спросил он.

– На Малоохтинском, в восемьдесят восьмом доме, в коммуналке.

– Ух, ты! Так это же в десяти минутах ходьбы от меня.

– Да, теперь мы будем видеться чаще, – сказала Галя.

– Не уверен, – заметил Вовка.

– А что так? – искренне удивилась Галя.

– Через два дня я ухожу служить на флот.

– Ничего себе новости! – воскликнула девочка. – Тебе же ещё и пятнадцати нет.

– Считай, уже есть. Юнгой берут. Вопрос решённый.

– Что, голодаешь? – сочувственно спросила его Галя.

– Не больше, чем все. А тебе как тут работается?

– Ну, если честно, нелегко. Воздух... чего в нём только нет. Наглотаешься за день, потом как ни чихнёшь – уголь, сморкнёшься – синька, в уголках глаз тоже синька. Да и обувь дырявая, ноги почти всегда мокрые. А сейчас ещё нашу «Республику» объединили с химзаводом, что через дорогу, так нам вдвойне достаётся. Особенно опасно в сернокислотном цехе. Залезешь в котёл чистить его, чуть прикоснёшься к стенке – дыра в одежде. Всё сгорает. Но работать нужно.

– Да, Галка. Тебе не позавидуешь, – резюмировал Вовка. – А я вот буду дышать чистым морским воздухом.

– Ну и на море небезопасно, – заметила девочка. – Ты там будь поосторожней. Ладно?

– Ладно. И ты тоже.

– Вовка, можно я тебя под руку возьму. Устала, еле на ногах держусь.

– Конечно, – сказал он. И приподнял локоть. – Не бойся. Уж я тебя удержу.

На следующий день около десяти утра Вовка заглянул в кабинет начальника милиции.

– Юрий Иванович, можно? – спросил он.

– Заходи, Володя. Здравствуй.

– Здравствуйте.

Поздоровались за руку.

– Что у тебя за проблемы? – спросил Набатов.

– Юрий Иванович, а та «золотая лошадка» ещё у вас?

– А куда ж ей деться? Это же вещдок. Она у нас под замком хранится. А что?

– А вы можете отдать мне её? – спросил мальчик. – У меня есть двое знакомых малышей, Сонечка и Ваня. Я хотел бы подарить им эту лошадку.

– М-да. Дай-ка подумать, – сказал Набатов. – Видишь ли, эта лошадка у нас на особом учёте. Она занесена в журнал регистрации. А чтобы снять её с учёта, нужно привести веское обоснование...

– А чего тут мудрить, Юрий Иванович? – сказал Вовка. – Она же из опилок. Отпишите, что игрушка пришла в негодность и сожжена в печи.

– Ну и шустрый ты, Вовка, – усмехнулся Набатов. – Не всё так просто. Но должен признать в твоём предложении есть резон. Не век же эту лошадку под арестом держать. Ладно. Пойдём со мной.

Начальник милиции взял у дежурного по отделению ключ от хранилища вещественных доказательств и вскрыл его. Мальчика в него он не пригласил. А минут через пять Набатов вынес из хранилища ту самую детскую лошадку и передал её Вовке.

– Держи своего конька-горбунка. Всё правильно. Раз он ещё может приносить детям радость, так пусть им и служит.

Мальчик прижал лошадку к груди.

– Спасибо, Юрий Иванович.

– Пожалуйста, – ответил он.

– Ну, я пошёл? – спросил Вовка.

– Шагай! – махнул рукой Набатов.

Вскоре мальчик оказался у дома, в котором жили его маленькие друзья. Он поднялся на второй этаж и постучал в шестую квартиру. Дверь открыла хозяйка. Мальчик поздоровался.

– Здравствуйте, Агнесса Ильинична.

– А, Вовочка! Здравствуй, – приветливо ответила она. – Заходи-заходи. А ребята наши отдыхают, слабенькие стали.

Вовка вслед за ней прошёл в комнату. На кровати спали ребятишки.

– Я их сейчас разбужу, – сказала хозяйка.

– Да не надо. Я на пять минут. Вот забежал попрощаться. И ребятам лошадку принёс, – сказал он и опустил игрушку на пол.

– За подарок спасибо. Ребята будут в восторге. А ты, что же, на Большую землю уезжаешь?

– Нет. На катере служить буду юнгой.

– Молодец. Когда будут отпускать на берег, заглядывай к нам. Хорошо?

– Обязательно, – пообещал он. – Лошадка пока без колёс, но это ничего, позже я что-нибудь придумаю.

– Не беспокойся, – сказала хозяйка. – Они и так будут довольны. Да, недавно мы вспоминали тебя с Татьяной. Она очень благодарна тебе за ребятишек и всегда будет рада твоему приходу. Ты это помни.

– Спасибо, передавайте ей привет. Я как-нибудь зайду. До свидания.

– С Богом, Вова! Возвращайся.

Эпилог

Вовка Митрофанов проходил службу на катере-тральщике. Юнга не раз побывал в бою, дважды тонул, но остался жив. Когда его отпускали на берег, он старался увидеться с Галей. Иногда им даже удавалось вместе сходить в кино.

Жизнь в Ленинграде постепенно налаживалась. В декабре в дома подали электричество. Ещё через месяц, в январе сорок третьего, кольцо блокады было разорвано и снабжение города заметно улучшилось. А в январе сорок четвёртого блокада была полностью снята.

Вскоре из эвакуации стали возвращаться горожане. Вернулись и Чарские. Санька и Анюта поправились и повзрослели. А в конце сорок пятого пришёл с войны их отец. Дождалась и Светлана своего маленького сына. Через три с половиной года разлуки даже она едва узнала его. Вася вернулся крепким, румяным, нарядным. Он перегнал Федю в росте, и теперь было непонятно: кто же из них младше?

Галя до окончания войны работала на химзаводе, после этого – на заводе «Буревестник» – револьверщицей, а ещё позже – ткачихой на ткацкой фабрике.

Митрофанов за годы флотской службы возмужал. Он уже носил погоны старшины и служил на крейсере, полученном у Германии в счёт репарации. Но мирная жизнь манила парня всё сильней и сильней. И однажды Владимир написал рапорт на увольнение. После этого он сдал свои боцманские дела и навсегда простился со своей командой. Уволившись, он поступил на курсы шофёров. И вскоре сделал предложение Галине. Она ответила ему согласием. К тому времени, когда у Митрофановых родилась Леночка, у них уже было всё, что нужно для счастья: любовь, крыша над головой, работа и верные друзья.