Текст книги "Озябший ангел (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

  – Вот это организация, – озабоченно качнул головой Набатов. – Если они так осмотрительны, на рынке их брать небезопасно. По фигурантам дела информации у нас практически нет. Начнём интересоваться их прошлым, можем спугнуть. На этот час мы имеем только адреса Тимурова, Яновича и Тупицына, да, Володя? – Но где живёт Шкворень, может быть, самый опасный из них, пока не знаем. В то же время у нас есть важная улика – часы, которые уже начали отсчитывать последние минуты деятельности этой шайки. Какие будут вопросы?

  – Товарищ майор, разрешите? – подал голос Денищенко.

  – Говори.

  – Юрий Иванович, основания для задержания этих субчиков у нас есть, для обыска тоже. А после него им вообще не отвертеться. Надо действовать.

  – А если ничего не найдём? – спросил Набатов.

  – В лепёшку расшибусь, а найду! – энергично взмахнул рукой Денищенко.

  – И что мне потом с той лепёшкой делать, – с кислой усмешкой спросил майор, – использовать в качестве музейного экспоната? Володя, а ты что думаешь, найдём?

  – Конечно, найдём, – ответил Вовка. – Ведь все они в доле, значит, у каждого из них есть драгоценности. Кроме того, у продавца или у посыльного должен быть запас сала на завтра.

  – Осипова, а твоё мнение?

  – Должны найти. Мы прикинули их оборот и вот что вышло. Если к ним для обмена подходят человек семь, а то и десять за день, то всё, что приносит им Тимуров из мастерской, жулики сбывают с рук дня за три. Так что им обязательно нужен резервный запас сала. И мы его наверняка найдём.

  – А что там хоть за сало?! – теряя терпение, воскликнул Денищенко. – Дайте ж мне, по крайней мере, взглянуть на него или понюхать, я его потом по запаху найду.

  Присутствующие невольно улыбнулись. А Женя вынула из кармана кусочек сала, тот самый, и положила его перед Денищенко.

  – Дели на всех, – сказала она.

  Капитан развернул его. Оно было безупречным: толщиной около трёх сантиметров, белое, со следами специй и без малейшего налёта желтизны.

  – Так с этого ж и надо было начинать! – оживился Денищенко. Он внимательно осмотрел его, понюхал и заявил: – Этот продукт хранился в холоде в хорошей герметичной таре.

  Он достал нож и, разметив сало, быстрыми и точными движениями разрезал его на кусочки и тут же на бумажке всем по очереди раздал их. А далее, не сговариваясь, словно следуя строгому ритуалу, каждый из присутствующих повернулся в сторону закопчённой линейной лампы, висевшей над столом, посмотрел свой кусочек сала на свет, затем с видимым наслаждением понюхал его и, наконец, надкусил. Попробовав сало, все, кроме Денищенко, завернули свои кусочки в бумагу, а потом ещё и в носовые платки, и спрятали их в карманы. И только тогда посмотрели друг на друга. Все вернулись к реальности, лишь «Астерий», продолжая жевать, витал где-то в небесных сферах. Начальник спросил Кострова:

   – Виталий, что ты там подсчитываешь?

  – А я умножил ежедневное количество сделок на шестьдесят дней, и вышло, что за два месяца эта компания совершила их не менее пятисот! И, соответственно, такое же количество ювелирных изделий нам следует искать у них. А сала ушло за них килограммов сто пятьдесят.

  – Убойные цифры, – заметил майор. – Женя, ты что-то хочешь добавить?

  – Да. Хочу отметить, что все четверо крайне осторожны. Такое впечатление, что они следят друг за другом. Кстати, окна квартиры Яновича смотрят на его мастерскую, а в ней – телефон. Это нужно иметь ввиду. Я считаю, что нужно их брать вечером, лучше сегодня.

  – Ну, предположим, – раздумчиво произнёс Набатов. – А как быть со Шкворнем?

  – Я думаю, до полудня мы его арестуем, – сказал Костров. – А пока у всех троих оставим засады. Если там не объявится, задержим его на рынке.

  – Ну что ж, операцию утверждаю. Какие ещё есть соображения?

  Денищенко потёр кулачищем лоб и деловито заявил:

  – Их арест нужно начинать одновременно, и сразу же изолировать их друг от друга.

  – Дельное предложение. Но у нас только три камеры. Впрочем, не беда... Ворона и Шкворня на время поместим у соседей. Вопросы есть?

  – Нет, – ответили все.

  – Тогда, товарищи офицеры, прямо сейчас прикиньте силы и средства необходимые для операции. А ты, Володя, пожалуйста, уточни адреса и схемы расположения квартир этой троицы.

  – А я уже сделал схемки, вот они, – протянул он Набатову листочек с карандашными набросками.

  – Спасибо, – внимательно рассматривая листок, поблагодарил он Вовку. И вдруг спросил: – Володя, надеюсь, ты никакого особого манёвра себе не запланировал?

  – Нет. Я домой пойду, – ответил мальчик. – Устал очень. Да и мамашу Яновича жалко, я знаком с нею. Она хоть и прижимистая, но не вредная женщина.

  – Вот это правильно, – заметил Набатов. – Ты своё дело сделал, сынок, и хорошо сделал. Молодец! Завтра приходи под вечер, вернём тебе часы твоих друзей.

  – Приду. Удачи вам, – сказал Вовка и открыл дверь.

  – Будь здоров, – ответил Набатов.

  Мальчик вышел. Денищенко поднял голову от блокнота и спросил:

  – Да, кстати, а те часы, что я проспорил ему, он взял?

  – Пока нет, – ответил ему майор. – Говорит, совесть ему не позволяет.

  – Вот чудак! Я ж ему их вчистую продул. Теперь и я вижу, что он умеет головой пользоваться, а всё чего-то скромничает. Не пойму я этого пацана.

  – Эх, Дима-Дима. Порода у вас разная, вот и не понимаешь. Да, честно говоря, я и сам не всегда понимаю его. Вот обрати внимание: лишь только возникает острая необходимость, он сам лезет в дело, а как только ситуация выправляется – спокойно идёт домой. Нам, взрослым, пропустить минуту нашего торжества никак не хочется. А ему, если не ошибаюсь, не хочется видеть людей раздавленными, даже если это враги. Ну ладно, ребята, за дело.

  Вовка, как и собирался, ушёл домой и после ужина завалился спать. Он по собственному опыту знал: если не лечь тотчас, то вскоре снова захочется есть, и уснуть тогда будет очень непросто. А Набатову и его подчинённым ещё предстояла сложная и напряжённая работа.

  Грузовик с четырьмя отделениями участковой команды, нащупывая фарами дорогу, пробивался сквозь частые снежные заносы. За квартал до пошивочной мастерской из кузова вылез начальник милиции с двумя отделениями бойцов. А недалеко от рынка покинул кузов и капитан Денищенко с отделением Обухова. К назначенному времени и Костров со своей командой занял исходное положение у подъезда, в котором проживал торговец салом.

  За три минуты до начала штурма квартиры Тупицына капитан Костров заглянул к его соседу снизу и уточнил: не ошиблись ли они адресом? Маленький жёлтый сгорбленный человек, увидев милиционера, всё понял и осуждающе посмотрел на него:

  – Живёт-то он здесь, – сказал старик, – только уверяю вас: Михаил Иннокентьевич добрый и скромный человек. Вы его с кем-то перепутали.

  – Мы будем рады убедиться в этом. Если вы хотите помочь ему, то вызовите его на площадку, так у него хоть дверь останется целой, а то ведь сломаем.

  – Ладно-ладно, отчего ж не помочь?

  Старичок вышел и стал медленно подниматься по лестнице, а Костров вполголоса начал инструктировать его:

  – Вы постучите к нему и скажите, что это вы. Если он что-нибудь спросит, ответьте, что нужна его помощь. О нас ни слова, испугается и натворит глупостей.

  – Ладно-ладно, только вы его не бейте.

  – Обещаю, – сказал Костров. – Лишь бы он сам не полез в драку.

  – Он не полезет. Я знаю.

  Старичок приблизился к двери, и ногтями легонько постучал в неё. Прошло секунд десять. Из-за двери спокойным сытым голосом спросили:

  – Это ты, Серафимыч?

  – Я, Михаил Иннокентьевич, кто ж ещё?

  Противно скрежетнула задвижка. Петерс, повернувшись к двери, отклонился назад. Костров придержал его за плечо, шепнул ему:

  – Только когда будет зазор...

  Когда ключ в замке сделал два оборота, и дверь стала приоткрываться, Костров схватил старика на уровне локтей и одним движением убрал его из дверного проёма. А Петерс, оттолкнувшись о перила, двинул по ней плечом. Дверь по-стариковски ахнула и упруго распахнулась. Тупицын рухнул на спину, при этом послышался твёрдый тяжёлый стук. Хозяин и опомниться не успел, как ствол нагана упёрся ему в грудь. Ему помогли подняться. В двери стоял испуганный старичок. Хозяин, слизывая с губы кровь, упрекнул его:

  – Что ж ты, Серафимыч?

  На что тот извиняющимся тоном ответил:

  – Они думают, что вы какой-нибудь бандит, а так разберутся и отпустят. И дверь целая осталась.

  – Тьфу ты! – сплюнул Тупицын.

  Между тем хозяина обыскали и под халатом за брючным поясом обнаружили пистолет. Костров показал его старику и сказал:

  – Ты всё правильно сделал отец, не кори себя. У тебя ещё будет возможность убедиться в этом.

  Тупицын был явно озадачен и ошеломлён развязкой.

  Практически в это же самое время с разбитым носом у выломанной двери сидел стонущий Тимуров. С перепуга он забыл о своей будничной роли умалишённого. Денищенко сразу прошёл в комнату. Сержант Обухов подошёл к вещмешку, как обычно, угловатому, стоящему в холодном углу под вешалкой и спросил Тимурова:

  – Ну что, парень, сейчас-то тебе ни к чему кирпичи здесь хранить, да? – похлопал он по тугому грязному боку вещмешка.

  – Это снова сало, – как бы упрашивая его не верить, ответил тот.

  – Да я и не сомневаюсь, – равнодушно отмахнулся Обухов. – Хоть ты меня и выставил дураком перед своими, но я всё же дам тебе один полезный совет... Кстати, здесь килограммов пять?

  – Пять двести, – неожиданно уточнил Тимуров.

  – Хорошо. Так вот тебе мой совет: у нашего капитана очень крутой нрав, не вздумай злить его. Это он косяк тебе вывернул. Так что торопись рассказать ему всё сам, дешевле будет. Понял?

  – Угу, – с готовностью кивнул жулик.

  Арестованного отвели в комнату, усадили за стол напротив капитана. Денищенко недобро взглянул на него и без всяких предисловий сказал:

  – Яновича и Тупицына мы уже взяли. Если не станешь играть в идиота и пудрить нам мозги, то у тебя единственного из всей шайки появится шанс сохранить свою жизнь. Это ясно?

  – Ясно.

  – Вот и хорошо, – сказал капитан и распорядился: – Обухов, найди пару понятых и пригласи их сюда.

  Сержант коротко ответил:

  – Понял.

  И пошёл к выходу на лестничную площадку. Именно в этот момент этажом выше всхлипнула дверь и кто-то, осторожно нащупывая ступеньки, стал медленно спускаться. Обухов, выйдя из квартиры, тотчас ощутил чьё-то присутствие. Он включил фонарь и провёл его лучом по верхней лестнице. Какой-то дядька, вероятно испугавшись света, попятился назад. Обухов громко скомандовал:

  – Гражданин, стойте! Это милиция. Вы нам нужны.

  В ответ полыхнул выстрел. Фонарь у сержанта вздрогнул и осыпался.

  – Ни фига себе! – ругнулся Обухов.

  И, выхватив из кобуры «ТТ», с некоторым упреждением дважды выстрелил в сторону ускользающего врага. Тимуров, услышав выстрелы, взволнованно прошептал: «Шкворень».

  – Шкворень?! – угрожающе прорычал Денищенко и настороженно привстал.

  – Да. Это он, – подтвердил Тимуров и указал пальцем вверх, – надо мной живёт.

  – Что ж ты, черт тебя побери, молчал?

  – Так... не успел я...

  Вошёл взъерошенный Обухов, взволнованно произнёс:

  – Наповал уложил... Кто он, откуда, не знаю. Одно ясно: враг.

  – Шкворень это, – пояснил капитан, – тот самый, которого мы хотели брать только завтра.

  – Шкворень? В одном доме? Ну и дела...

  – Да, редкий случай, – согласился Денищенко. – А из чего он стрелял?

  – Сейчас отыщем, темно там. Он мне фонарь вдребезги разнёс...

  – Ну хорошо хоть не голову. А понятых мне найди, пора делом заниматься.

  – Сейчас будут, – заверил капитана Обухов и вышел.

  А пятью минутами раньше в квартиру Яновичей постучали.

  – Кто? – спросил мужской голос.

  – Евгения Осипова, – ответили ему. – Мне нужен Леонид Францевич.

  Звякнул крючок, и дверь распахнулась. Янович, увидев группу милиционеров, мгновенно побледнел.

  – Чем я могу быть полезен? – как можно спокойней спросил он.

  – У нас к вам долгое дело. Мы пройдём? – спросила Женя.

  – Да, конечно, – посторонился Янович.

  Навстречу им вышла пожилая грузная женщина. Её глаза беспокойно скользнули по лицам вошедших, заглянули в глаза сына, вопросительно замерли на лице Набатова.

  – Что случилось, уважаемый? – спросила она.

  – Вы гражданину Яновичу кем доводитесь?

  – Я, Наталья Мелентьевна, его мать.

  – А я – начальник районного отделения милиции Набатов, – представился майор. – Ваш сын подозревается в крупных спекулятивных сделках, а именно: в сбыте сала в обмен на драгоценности.

  – Сала? Да Господь с вами! – воскликнула поражённая этим сообщением женщина. – Откуда у него сало?

  Она попятилась к столу, нащупала за своею спиной стул и медленно села. Пристально посмотрела на сына, спросила:

  – Лёня, это правда?

  – Это ошибка, мама, – казённым голосом ответил Янович.

  – Вот ордер на обыск вашей квартиры и мастерской, ознакомьтесь.

  Набатов протянул ему листок. Янович мельком взглянул на ордер и вернул его майору.

  – Обыскивайте. Пожалуйста.

  – Сегодня вечером вам принесли фарфоровые часы с ангелочками, не так ли?

  – Да. Я купил их у одного гражданина... для мамы.

  – Понятно, – сказал Набатов. – Так вот, именно этот гражданин со своими подручными и занимается обменом сала на драгоценности. А купленные вами часы – зарегистрированы в нашем журнале как предмет контрольной сделки, которая состоялась всего лишь несколько часов назад. И что любопытно, данные часы в этот же день оказались у вас.

  – Это нелепая случайность! – воскликнул Янович. – Я ничего никому не заказывал!

  – Верю, – сказал Набатов. – Но этот жулик принёс часы именно вам.

  – Он их мог принести кому угодно, – с жаром запротестовал хозяин.

  – А вот это вряд ли. Мы предполагаем, что вы не просто покупатель, а деятельный член шайки. И, думаю, доказательства этому мы сейчас найдём.

  – Это ошибка. Меня знают как честного человека. Этим обыском вы можете запятнать мою репутацию.

  – Знаете, гражданин Янович, я давно понял, что человек – существо не однозначное. В нём всего достаточно: и доброго, и дурного. И только совесть способна уберечь его от правонарушения. Если вы не виновны, то опасаться за свою репутацию вам нечего. Обыск будет проводиться в присутствии понятых. В мастерской ещё работают?

  – Да, до десяти вечера.

  – Кто там сейчас за старшего?

  – Серова Зинаида Петровна, мастер. Она у нас и закройщица и приёмщица.

  – Отлично, – сказал Набатов. – Лейтенант Заплатин, берите себе в помощь сержанта Осипову и двух бойцов из оцепления и приступайте к обыску в мастерской. Вопросы?

  – Всё ясно. Разрешите приступать?

  – Да. Только возьмите себе понятых и нам пришлите. Действуйте.

  – Есть, – козырнул лейтенант. И вместе с Женей вышел из квартиры.

  Вход в швейную мастерскую располагался со стороны дома, слева. Её дверь оказалась незапертой. Они прошли по короткому коридорчику, упёрлись в запертую дверь, повернули направо. Всё левое крыло здания было занято кладовыми и подсобными помещениями, а в правом располагался цех. Шагов через десять они и вошли в него. За швейными машинами сидели женщины и девочки. Все худые, с серыми лицами. Над столами на длинных крюках висели керосиновые лампы. В начале и в конце помещения стояли две буржуйки.

  Зинаида Петровна оказалась молодой приятной женщиной с большими чёрными глазами. Узнав в чём дело, она спросила Заплатина:

  – Товарищ офицер, так Леонида Францевича забрали в милицию?

  – Пока нет. Он дома. Там тоже сейчас начнётся обыск. Пожалуйста, отправьте туда двух своих работниц в качестве понятых, и ещё двух назначьте нам.

  – Хорошо.

  Через минуту она отослала двух женщин на квартиру Яновичей. А ещё одну подвела к Заплатину. Пояснила:

  – Я тоже буду понятой. У нас очень срочный заказ, иначе не успеем.

  – Я не возражаю, – ответил лейтенант.

  – Извиняюсь, – сказала Серова, – а кто ж всё-таки наклепал на него? Вы бы только знали, как он много работает. Обеспечивает цех и водой, и дровами, умудряется даже керосин доставать. Опять же, подойди к нему с любым вопросом – всегда поможет.

  – Верю. Верю, Зинаида Петровна. Но вопрос вовсе не в том насколько он добросовестно работает, а в его вероятных связях с мошенниками.

  – Да клевета это, наговор, – категорично заявила она.

  – Возможно. Но чтобы понять: прав он или виноват, надо разобраться. И вы должны помочь нам в этом. Согласны?

  – Согласна, – сказала приёмщица.

  – Ну, тогда покажите нам все кабинеты, подсобки, кладовые и подвалы.

  – Пожалуйста. С чего хотите начать?

  – С кабинета заведующего.

  – Пойдёмте. Он там у входа.

  Она взяла лампу со своего стола и повела их из цеха. Открыла тот самый кабинет, в который упирался коридорчик. Заплатин и Женя вошли, осмотрелись. Кабинет крохотный, без единого окна. Слева за лёгкой шторкой просматривается дверной проем. Пол деревянный, коричневый. У задней стены стоит стол и задвинутый под него стул. Справа, в углу, располагается металлический шкаф, а ближе к двери стоят ещё три стула.

  – Это рабочее место Леонида Францевича, – сказала Серова. – Вся документация в шкафу.

  – А что за этой дверью? – лейтенант кивнул в сторону проёма.

  – Его комната отдыха, там же люк в подвал. Я сейчас всё открою.

  – Не торопитесь, – остановил он. – Скажите, а ваш заведующий много времени проводит в этом кабинете?

  – Да, много. Иногда, конечно, отлучается по делам, а так всё здесь. Обедает он дома. А когда устаёт, уходит в комнату отдыха.

  – Надолго?

  – Обычно на полчаса. Но об этом он почти всегда ставит меня в известность.

  – А зачем?

  – Так затем, чтобы не искали его, не тревожили. Он ведь запирается там. Обычно говорит: «Я переутомился. Мне нужно срочно отдохнуть».

  – А если вдруг он кому-то срочно понадобится, тогда вы стучите ему?

  – Нет. Это бесполезно. Он как-то давно сказал мне: «Если я ухожу отдыхать, значит тридцать минут меня не беспокоить. Кто бы ни спросил, даже нарком. Отвечай всем, что ушёл по делам, обещал скоро быть». Говорит, когда я в комнате отдыха – меня хоть взрывай, не открою. Так что никогда не стучи. Вот такой он у нас.

  – Может быть, он там выпивает?

  – Что вы? Леонид Францевич не пьёт. А когда он оттуда выходит, то и в самом деле выглядит отдохнувшим. Даже наодеколонится.

  – Ну, а когда он в кабинете, к нему кто-нибудь приходит?

  – А как же. Заказчики все к нему идут. У нас широкий армейский ассортимент: полушубки, шинели, шапки-ушанки, постельное белье для госпиталей...

  – Это всё понятно, – перебил её Заплатин. – Я имею в виду, кто-нибудь подозрительный.

  – Нет. Никаких подозрительных.

  – А хромой приходит к нему?

  – Хромой? Приходит. Так он, известно, убогий. Леонид Францевич жалеет его. Он впустит его минут на десять, чаем напоит и проводит.

  – А этот убогий обычно с рюкзаком приходит?

  – Угу, с рюкзаком. Леонид Францевич как-то даже пошутил по этому поводу. Говорит, Тимур без рюкзака, что кенгуру без сумки, чувствует себя неполноценным.

  – Понятно. Сделайте одолжение, откройте эту комнату.

  Серова выбрала на связке нужный ключ, отодвинула штору и открыла дверь. Заплатин захватил лампу и переступил порог комнаты. Бетонный пол, выкрашенный в тот же коричневый цвет, отозвался чутким приглушенным эхом. За лейтенантом последовали и остальные. В этом помещении мебель только у правой стены: в дальнем углу шкаф без ножек. Вплотную к нему – потёртый продавленный диванчик. И всё. В трёх шагах от входа в полу виден плоский квадратный люк, тоже коричневый. Его ручка утоплена в предусмотренном для этой цели углублении.

  Лампу Заплатин передал Жене, а сам подошёл к шкафу. Он широко распахнул его дверцы. Слева на полочках разложены обиходные вещи: простыня, полотенце, шахматы, журналы, мыльница, зубная щётка; стоят бутылочки с одеколонами и лосьонами. Чуть ниже лежит комплект рабочей одежды из синего сатина: куртка, брюки и варежки. А в самом низу стоит пара полусапожек. В правой половине шкафа на одном из крюков висит тёплый стёганый халат, а под ним, чуть ли ни на дне, лежит красное ватное одеяло с подушкой.

  Лейтенант всё это тщательно осмотрел и подошёл к диванчику: поднял диванную подушку, оглядел его, простукал, прощупал. Ни в нём, ни под ним – ничего. Заплатин этим не удовлетворился. Он взялся за диван и потащил его на себя. Тот, плотно втиснутый между стеной и шкафом, с жалобным стоном отодвинулся от правой стены. Лейтенант заглянул за диван, там – пушистый слой пыли.

  – Всё ясно, – вздохнул Заплатин. – Теперь осмотрим подвал.

  Люк в подвал открылся с лёгким скрипом. Вниз под небольшим наклоном уходила добротная металлическая лестница. И хоть у неё не было перилец, но ступеньки были не из труб, как обычно, а из рифлёных пластин. Лейтенант обернулся к Осиповой и попросил её:

  – Сержант, посветите мне.

  Женя подняла лампу над люком. Лейтенант спустился вниз. Через минуту из подвала донеслось:

  – Здесь ничего не видно. Вам всё-таки придётся опуститься сюда. Давайте мне лампу.

  Женя подала ему лампу и спустилась вниз. Подвал оказался достаточно объёмным и уходил влево, под кладовую готовой продукции. Вдоль всех стен высотой около метра сложены кирпичи, старые, с остатками раствора и известковым налётом. А перед кладкой – три длинные скамейки, сколоченные из брусков и досок. У лестницы на табурете стоит закрытый бачок, на крышке – увесистый оловянный ковш. На вбитом в стену штыре висит запылённая лампа. Пол усыпан песком. Пахнет запустением и сыростью.

  Лейтенант взял с бачка ковш и, используя его ручку в качестве щупа, обследовал ею пол, а потом самим ковшом простучал стены. Нигде ни малейших признаков каких-то тайных лазов или проходов. Грунт плотный, надёжный, никаких пустот.

  – Подвал чистый, – разочарованно констатировал Заплатин.

  – Да, – подтвердила Женя. – Если что и есть в мастерской, то не здесь.

  – Это определённо, – согласился лейтенант. – Теперь мы разделимся. Вы возьмите из оцепления двух человек и начинайте обыскивать кладовые, а я здесь наверху ещё раз всё основательно обследую. Ищем лаз в комнатку или подполье.

  – Всё поняла.

  И они полезли наверх.

  – Зинаида Петровна, – обратился к закройщице лейтенант, – подвал мы уже проверили. А теперь, пожалуйста, вскройте сержанту Осиповой кладовую. Она с вашей понятой будет там работать, а вы возвращайтесь. Я должен более обстоятельно обыскать эти две комнаты.

  Через пять минут работа в кладовой была организована, и Серова вернулась. Заплатин снова взялся за дело. Он всё-таки выдвинул этот злополучный диван, досконально прощупал его и простукал. Результат остался прежним. Тогда лейтенант приступил к осмотру шкафа. Ширина его составляла около шестидесяти сантиметров, а длина примерно метр десять. Шкаф был настолько стар, что казалось, будто его и вовсе не покрывали лаком. Отодвинуть его от стены не представлялось возможным, потому что всё основание шкафа было вмуровано в пол. Обследовав его левую половину, Заплатин приступил к правой. Он снял с крюка халат, осмотрел его и бросил на диван. Затем вынул одеяло, развернул его и, заново сложив, поместил его туда же. Переложил и подушку.

  После этого он присел у шкафа на корточки и постучал по его днищу. Оно отозвалось пустотой, но не гулкой, а глуховатой. Лейтенант надавил на него двумя руками, навалился на него, – дно немного отошло. Тогда он стал ощупывать его по периметру. И тут прямо у колен, с внутренней стороны основания шкафа, пальцы лейтенанта коснулись конца кожаного ремешка. Заплатин поставил лампу прямо на днище и, наклонившись над ним, обнаружил, что ремешок своею дырочкой надет на гвоздик.

  – Кажется здесь двойное дно, – сказал офицер. – Зинаида Петровна, пригласите сюда вторую понятую.

  – Одну минутку, – встревожено ответила она и, повернувшись к двери, крикнула. – Эля! Поди-ка сюда.

  Послышались шаги, и на пороге появилась женщина.

  – Звали меня? – спросила она.

  – Да. Надо немного поприсутствовать здесь, – пояснила Серова.

  – Хорошо, – отозвалась Эльвира.

  Заплатин поднял над собою лампу и попросил:

  – Подержите её так надо мной.

  Серова приняла от него лампу. А лейтенант снял ремешок со шляпки гвоздя и потянул за него. Передний край днища шкафа приподнялся, и Заплатин, подсунув под него пальцы, медленно вытащил его из шкафа. Потом осторожно перевернул доску. Женщины ахнули. К обратной стороне днища по всему прямоугольнику корсажными лентами были приклеены пачки сотенных. Лейтенант пересчитал их и подытожил:

  – Шестнадцать пачек. Деньги немалые. Я изыму их прямо с донышком.

  – Ваша воля, – подавленно ответила Серова.

  – Зинаида Петровна, а как вы думаете, откуда они здесь и почему?

  Приёмщица растерянно покачала головой.

  – Не знаю. Надо у Леонида Францевича спросить.

  – Это мы спросим.

  В квартире Яновичей было людно. На половине матери находились Набатов, понятая и хозяйка, которая сама взялась показать всё, что им потребуется, лишь бы её вещи были поставлены на место. А на половине сына в присутствии второй понятой обыск делали три девушки из отделения аварийно-спасательных работ.

  Через пятьдесят минут их усилия наконец-то увенчались успехом. Сразу в трёх томах античной философии были обнаружены тайники, а в них две пригоршни золотых и серебряных ювелирных украшений: браслетов, подвесок, колье, серёг и перстней. Эта находка мгновенно изменила настроение у всех присутствующих: Янович скис, его мать – расстроилась, а группа Набатова воспряла духом. Однако последующий час работы ничего не дал. И группа, закончив обыск, начала собираться. Набатов запер жилую половину Яновича на ключ и опечатал её. А хозяйку строго предупредил, чтобы до окончания следственных действий этой комнаты не вскрывала.

  Заведующий попросил дать ему возможность сказать несколько слов приёмщице. Набатов согласился. Оформив протоколы обыска, он отпустил понятых. Когда сын стал одеваться, мать с укором сказала ему:

  – Значит, ты всё-таки не избавился от него... А ведь обещал.

  – Прости, я не смог, – виновато ответил он.

  – От чего не избавился? – подозрительно спросил Набатов. – Так вы знали?

  Янович поспешил матери на помощь.

  – Это мама о другом, – кисло улыбнулся он, – о моём воспитании.

  – Поясните.

  – Мне было лет пять, когда в зоопарке я увидел маленьких крокодилят. И начал просить мать, чтобы она и мне купила такого же малыша. Тогда она подвела меня к взрослому крокодилу и показала мне, насколько он страшен и безобразен. И я отстал от неё. А потом одной из формул воспитания у неё стала такая сентенция: «Жадность – что приручённый детёныш крокодила. Если вовремя от него не избавиться, то он, в конце концов, вырастет, и тогда его хозяину несдобровать». Она оказалась права.

  – Как же ты мог? – с болью в голосе прошептала хозяйка. – Ведь сейчас ты зачеркнул не только свою жизнь, но и мою. Оставляешь меня без внуков, без надежды.

  – Прости, мама. Я, может быть, ещё вернусь. Ты сохрани мои вещи. Я очень прошу.

  Он подошёл к матери, обнял её и прошептал:

  – Прощай. И помни: из дома ни пуговицы не выбрасывай.

  – Да пропади они все пропадом, твои пуговицы! – вскричала мать и оттолкнула его.

  На улице Янович подошёл к ожидающей его Серовой.

  – Зинаида Петровна, вы остаётесь за меня. В синей тетради все адреса и номера телефонов наших последних заказчиков. Уточните сроки выполнения заказов. Печать – в железном шкафу. Завтра к нам приедут из госпиталя за постельным бельём. Подготовьте. А теперь простите меня за всё. И прощайте.

  – До свиданья, – растерянно ответила женщина.

  Машина уже ждала их. Когда группа Набатова приехала в отделение, Денищенко и Костров в ожидании начальника, припоминая детали захвата спекулянтов, дописывали свои отчёты, а Тупицын и Тимуров – обживали свои камеры.

  Глава 20. Последние тайны

  В девять утра Вовка постучался в кабинет Набатова. Услышав разрешение, вошёл. И сразу спросил:

  – Юрий Иванович, не зря съездили?

  – Что ты, Володя, лучше не бывало. Всю шайку собрали, как котят в лукошко. Шкворень, правда, убит, зато наши все целы.

  – А кем он убит?

  – Обуховым. Он пошёл за понятыми и нарвался на Шкворня. А тот с перепугу выстрелил. Ну, Обухов и пальнул в ответ.

  – А где это случилось?

  – В подъезде Тимурова. Шкворень, оказывается, уже второй месяц прямо над ним проживал. А как услышал грохот выломанной двери, решил, пора уносить ноги. Но не вышло. Одно плохо: в квартире у него нашли только половину его доли драгоценностей. Надо искать его прежнее жилье.

  – Да, хитрая компания у них подобралась, – заметил Вовка. – Выходит, они прикрывали друг друга ещё больше, чем мы думали.

  – Это да, – согласился Набатов. – В моей практике таких осмотрительных жуликов до сих пор не было.

  – А можно взглянуть на украшения? – спросил Вовка.

  – Тебе можно, – улыбнулся начальник. – Такого улова я и сам ещё не видел. Закрой-ка дверь на ключ и садись.

  Мальчик запер дверь и сел за стол. Набатов открыл сейф и достал четыре мешочка из-под мелочи – он взял их у кассира, – содержимое одного из них он высыпал на стол. Даже при недостаточном освещении эти золотые и серебряные вещицы с камушками и без них заманчиво мерцали.

  – Это доля Тимурова – сорок четыре наименования изделий. У него же нашлась и тетрадь учёта поступления сала.

  – Да, кстати, – встрепенулся мальчик, – а само-то сало нашли?

  – Нет, Володя. И сала мы пока не нашли, и две трети ювелирных изделий доли Яновича тоже. Он вообще оказался самым упрямым из всех: ни шага нам навстречу не сделал. Всё, чем мы располагаем сейчас, это признаниями его сообщников, драгоценностями и пятью килограммами сала, найденными у Тимурова.

  – А что конкретно нашли у заведующего?

  – В комнате отдыха, что в мастерской, – шестнадцать тысяч рублей, а в квартире – вот всё это, – сказал Набатов и высыпал драгоценности из другого мешочка.

  Мальчик с просветлённым лицом подержал на ладони большую изящную брошь, усеянную алмазами, полюбовался браслетом, украшенным изумрудами и рубинами, осторожно коснулся великолепного колье и прочих вещичек и снова сложил их в мешочек.

  – Юрий Иванович, вы обратили внимание, что здесь нет ни одного колечка?

  – Да. Только что это меняет?

  – А это означает, что вся мелочь может быть засыпана в какие-то вещи с дырками размером с трёхкопеечную монету.

  – Это понятно, – сказал Набатов. – Но мне, кажется, мы уже всё там осмотрели, причём по два-три раза.

  – Юрий Иванович, то, что наши не нашли кладовку с салом, доказывает, что Янович очень хитрый. Он размышляет как-то по-другому. Нужно понять, как он думает?

  – Что он мужик своеобразный, не спорю, – отметил майор, – но всё же со странностями.