Текст книги "Агент"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Я почему-то думал, – пробормотал он, – что все белогвардейцы в погонах, аксельбантами увешаны, а они в чём попало ходят…

– Они офицеры, – усмехнулся Авинов, – им держава дороже золотого шитья. Пошли!

– Спасибо, уберегли…

– Да ладно… Мы ж вроде по одну сторону!

Марковцы, оприходовавшие на Сестрорецком оружейном автоматы Фёдорова, вырвались вперёд, очередями расчищая лестницу. Один матрос прорвался-таки сверху. Кирилл его тормозить не стал, а, наоборот, придал ускорения, мотанув за руку, сжимавшую наган. Военмор кувырком покатился со второго на первый, затихнув на лестничной площадке. Расшибся, видать. Или шею сломал.

На втором этаже воздух звенел от грохота выстрелов, от свиста пуль, от воя и мата. Вот молодой безусый марковец, ощерясь, припал к стене, загоняя в браунинг новый магазин, вдохнул глубоко, словно нырять собрался, и рванул в коридор, уходя в кувырок. Другой офицер прыгнул следом, словил пулю ногой и всё ж прижался спиною к безусому, простреливая вереницу комнат в другой стороне.

– Давай! – крикнул он Авинову.

– За мной! – бросил Кирилл, кидаясь под пули.

Резко завернув, он проскочил до первой двери и юркнул в неё. Комната была пуста, хотя и носила следы недавнего присутствия, – на загаженном столе стояли недопитые бутылки коньяка, а в тарелках с икрой, с буженинкой и прочею закуской безобразно мокли окурки. [181]181
  Этот мерзкий «натюрморт» вставлен автором не случайно – Г. Зиновьев славился тем, что закатывал «комиссарские обеды», поражавшие чисто лукулловскими изысками.


[Закрыть]

Вожжеватов длинно, с загибами, выматерился.

– Хорошо жрали большевички! – выцедил он. – Вкусно! Что ж мы, робяты, за дурачка сыграли, а? Такую-то сволочь себе на шею посадили!

– Скинули, Егор Евсееич! – хохотнул плотный Кирьян. – Жаль, что Троцкий со Сталиным бежали, а то б и им припомнили кой-чего!

– Расея велика, – рассудил Стратофонтов, – а Москва близёхонько. Достанем! И спросим.

Авинов улыбнулся, радуясь, что у пролетариев в башке светлеет, и строго приказал:

– Выдвигаемся!

Лейб-гвардейцы Семёновского полка, прошагавшие с Родзянко от Ревеля до Петрограда, показали выучку – заняли верхний этаж Смольного, отжимая большевиков на второй, и вот он, надлом, – по коридору разнёсся пронзительный фальцет Зиновьева:

– Сдаёмся! Сдаёмся!

Пленных набралось десятка три. Тяжело дыша, потупив глаза, комиссары стояли у стены, исчирканной пулями.

Среднего роста, плотный, разжиревший Зиновьев с откинутою назад длинной гривой вьющихся волос. К нему жались обе жены, разведённая и «новая», – постаревшая, желчная Сара Лилина и цветущая Злата Равич, назначенная мужем комиссаром внутренних дел Петрокоммуны.

Скособочась, стоял, баюкая раненую руку, комиссар народного хозяйства Молотов – небольшой, невзрачный человек с плоским лицом. Исподлобья зыркал комиссар печати Володарский – разбитной, наглый мужичок из портных.

После отчаянной стрельбы тишина казалась нереальной – в ушах звенело от беззвучья. И в этой тишине раздались тяжёлые, уверенные шаги – появился «Железный Степаныч», полковник Тимановский. Оглядев своих, обведя глазом путиловцев, «Степаныч» негромко, но тепло сказал:

– Благодарю за службу, орлы.

Марковцы подтянулись, даже те, кого задела пуля, а Стратофонтов сказал чуть растерянно:

– Дык, ёлы-палы, рады ж стараться, ваше высокоблародие!

Рассмеявшись, Тимановский крепко пожал руку путиловцу.

– Ваше высокоблагородие, – спросил молодой поручик без «фураньки», с наскоро забинтованной головой, – а этих куда?

Полковник глянул на комиссаров и бросил:

– На Охтинский полигон. [182]182
  Охтинский, или Ржевский, артиллерийский полигон располагался приблизительно к северо-востоку от Петербурга, доходя до Ладоги. С первых лет советской власти служил местом массовых расстрелов. Кстати, именно там был расстрелян поэт Н. Гумилёв.


[Закрыть]

– Не-е-ет! – резанул уши визгливый фальцет. – Не имеете права!

– Этого, – Тимановский ткнул пальцем в Зиновьева, – расстрелять первым. Женщин отпустить, остальных увести.

Марковцы увели большевиков, поддавая прикладами упиравшемуся Володарскому, а Кирилл поручкался с Вожжеватовым, со Стратофонтовым и сказал:

– Ну всё, господа-товарищи, кончилось моё командирство. Дальше уж вы сами!

– Бывай, Николай, – степенно измолвил Исаев.

Рабочие не стали выспрашивать, куда да чего, они сгрудились вокруг Авинова, тянули к нему загрубелые пятерни и крепко жали руку «его благородию».

…В первые часы после штурма Петрограда в городе царила неразбериха. Ею-то Кирилл и воспользовался, ибо теперь, после победы, белые для него стали опаснее красных. Найдут при нём мандат за подписью Ленина – и к стенке. Да пусть даже не сыщут ничего, какая разница? Легко ли это – выкручиваться на допросе у своих, «для выяснения личности»? Так что «Веди-05» предпочёл уйти «по тихой», двинув малолюдными районами, а за городом стало полегче.

Западный фронт откатился где на полтораста, а где и на все двести вёрст, пройдя по линии Псков – Новгород – Петрозаводск.

Кирилл с Елизаром Кузьмичом и Алексом перешёл его в районе Малой Вишеры. Сторонясь Николаевской железной дороги, они обошли опасные места по болоту Спасский мох.

Близилась середина ноября, и «прогулки пешком» в глуши Новгородской губернии могли сказаться на здоровье. А посему Авинов «экспроприировал» в ЧК по розыску и учёту военного имущества крепкую подводу, запряжённую смирным и покладистым мерином. На ней и отправились в путь.

Ночами грелись у костра. Когда кончились прихваченные консервы, Исаев подбил глухаря.

Так и добрались до Бологого, где и пересели на поезд… Но первым делом Кирилл сбрил бороду и постригся.

– Сразу видно – комиссар! – оценил Исаев.

– Не трави душу, Кузьмич… – вздохнул Авинов.

Чалдон, посмеиваясь, полез в переполненный вагон, огрызаясь на недовольных. Пропустив вперёд себя «Лампочку», Кирилл протиснулся следом.

Отвоевав нижнее место на троих, штабс-капитан с облегчением выдохнул.

– Слыхали новость? – сказал он. – На той неделе в Германии случилась революция, кайзер Вильгельм бежал в Голландию, а генерал Людендорф – в Швецию…

– Так немцам и надо! – позлорадствовал Кузьмич.

– …А два дня назад в Компьенском лесу Антанта заключила перемирие с Германией. [183]183
  Революция случилась 9 ноября 1918-го, а Компьенское перемирие было заключено 11-го числа.


[Закрыть]

– Вот это здорово! – воскликнул Алекс.

– Ты так думаешь? – мрачно спросил Кирилл. – Этой зимой немцы начнут покидать Украину, и… – оглянувшись на пассажиров, он приглушил голос: —…И Красная Армия тут же ринется на Харьков, на Киев, в Каменноугольный район!

– Всё равно здорово – война же кончилась!

– Наша продолжается…

В Твери было много выходящих, и Авинову со товарищи достались аж два нижних места. Кузьмич умостился и мигом захрапел, а фон Лампе всё никак не мог устроиться. Сунув «сидор» под голову, Авинов прилёг, пытаясь вздремнуть по примеру чалдона, но сон не шёл. Зато мысли всякие одолевали.

Страху особого перед возвращением в Кремль он не испытывал, но до чего ж неохота! Как тому сидельцу, выпущенному из тюрьмы под честное слово. Вышел срок, пора обратно в камеру… А легко ли? Тут – воля, пьянящая, кружащая голову, дурманящая соблазнами, а там – четыре стены и небо в крупную клетку…

…Гудок паровоза разбудил Кирилла. Протерев глаза, он уставился в окно. С востока наплывали серые предместья, трубы заводов, ветвившиеся пути. Пасмурное небо навалилось сверху, пригибая унылое чёрно-белое пространство. Тёмные рельсы чертили кривые по свежевыпавшей пороше, голые деревья торчали из сугробов, задирая кривые ветви, чёрные паровозы в снежных шапках еле ворочали колёсами, тягая грязные вагоны. Москва…