Текст книги "Агент"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 21
СТАВКИ СДЕЛАНЫ

Сообщение ОСВАГ:

Северная Добровольческая армия под командованием генерал-лейтенанта В. Марушевского перешла в наступление в Олонецком направлении, овладев Петрозаводском. 6-я армия РККА в беспорядке отступает.

Части дивизии генерала С. Маркова стремительно продвинулись на территорию так называемого Королевства Финляндии, овладев городами Каяна, Тавастгус, Кристинсстад, Сердоболь, Николайстад (Ваза). Сенат Финляндии в полном составе посажен под домашний арест. Охранные отряды сдаются в массовом порядке, разрозненные части финских егерей продолжают оказывать сопротивление.

Одновременно с сухопутной проводится морская операция – Белый флот на пару с союзным подавил Рейхсмарине [141]141
  Германский ВМФ.


[Закрыть]и высадил десант в Улеаборге, Або и Мариегамне. Особо отличился экипаж линкора «Императрица Мария», этой осенью впервые вышедшего в море после позапрошлогодней диверсии.

Товарищ Сталин сразу упылил в Москву, а Конармия ещё неделю моталась по степи, разыскивая белоказаков. Вот только Мамонтов почему-то не стал дожидаться будённовцев – ушёл за линию фронта. Тогда Ворошилов вернулся и отомстил как следует жителям Тамбова. Всё им припомнил – и хлеб-соль, и «братиков», и тех горожан, что ушли с белыми, сбив Офицерский полк, и слободских, составивших полк Крестьянский. Да только тамбовцы были уже не те, нынче у них был сильный защитник – Токмаков, ночная власть в городе, а по губернии и вовсе круглосуточная.

В Тамбове, Борисоглебске, Кирсанове спешно окручивали колючей проволокой концлагеря на пятнадцать тысяч душ. Днём Ворошилов и вернувшийся предгубисполкома бросят людей в лагеря, а ночью повстанцы придут, вертухаев перережут и всех выпустят.

На свету некий ярый «снегирь», [142]142
  Так в то время прозывали милиционеров – из-за красных фуражек.


[Закрыть]начальник милиции, расстреляет спекулянта, менявшего на хлеб часы-«кукушку», а по темноте его самого повесят на Частной улице. [143]143
  Вблизи Частной улицы располагалась первая полицейская управа в Тамбове.


[Закрыть]Виси, мол, качайся в назидание!

Авинову пришлось туго. Крестьяне-повстанцы не складывали оружия, они продолжали бороться против Советской власти – и за свою жизнь. Кремль объявил их бандитами, подлежащими истреблению за разбои и грабежи. Четыре бронепоезда утюжили пути, обстреливая леса химическими снарядами, аэропланы бомбили сёла и деревни, чоновцы расстреливали всех подряд, «от старца до сущего младенца». [144]144
  Потрясает не жестокость сама по себе, а яростная русофобия большевиков. Ведь нигде больше продразвёрстка не велась столь диким манером, как в Центральной России. Никогда не прижимали горцев на Кавказе или жителей среднеазиатских кишлаков. Того же Джунаид-хана, басмача, боровшегося против Советов и пустившего реки крови, не стали даже сажать – простили. Русских же крестьян уничтожали, как вредителей сельского хозяйства, – стреляли, бомбили, травили газами, «катали» в машинах-душегубках. Даже по официальным данным, население Тамбовской губернии сократилось тогда на 250 тысяч человек, сколько же на самом деле было истреблено «кулацко-бандитских элементов», никто нам уже не скажет.


[Закрыть]

И антоновцы, то бишь токмаковцы, приспособились – они развинчивали рельсы, цепляли их концы упряжками лошадей – и разводили «усами». Уложить обратно рельсы, согнутые в дугу, было нельзя – и пару дней в округе стояла тишина, «бепо» пройти не могли. Однако и пассажирские составы тоже простаивали.

На перекладных, то и дело пересаживаясь с поезда на подводу, с подводы на грузовик-попутку, Авинов добрался-таки до Белокаменной.

Голодный, злой, невыспавшийся, Кирилл первым делом позвонил Сталину из какого-то большевистского присутствия и доложился:

– Товарищ Сталин, Юрковский прибыл.

– Очэнь хорошо, товарищ Юрковский, – ответил глуховатый голос наркомнаца. – Ви в Москве?

– Только что с вокзала.

– Хорошо, товарищ Юрковский, отдыхайте. Вечером ви мнэ понадобитесь.

Послушав гудки и скорчив рожу, Авинов тут же дозвонился до «Буки 02»:

– Дядь Петь, картошки я накопал («Задание выполнено»).

– Гнилой много? – поинтересовался «Буки 02» («Без происшествий?»).

– Да не…

– Ну это дело надо обмыть! Выпивка за мой счёт. Первачок! («Встречаемся на Патриарших прудах. Есть задание. Это важно!»)

Честно говоря, Авинов был разочарован. Обычно Буки говорил не «обмыть», а «отметить» – и встреча проходила в «Подполье», где можно было хоть поесть по-человечески. И на тебе…

Выйдя на бульвар Патриаршего пруда, [145]145
  Так в те годы называли сквер, разбитый у Патриарших прудов.


[Закрыть]Кирилл сбавил шаг, ступая неторопливо и чинно. Умаялся комиссар, решил воздухом подышать. Имеет право.

Стогова ждать долго не пришлось – генерал догнал Авинова и зашагал рядом.

– Всё хорошо? – спросил он.

– Всё хорошо, и даже лучше!

Кирилл в нескольких словах обрисовал положение дел с «токмаковщиной».

– Отменно поработали, – похвалил его «Буки 02», – отчётливо! Хвалю.

– Премного благодарны. А что там насчёт «первака»?

– Вам поручается максимально ослабить большевистскую оборону Петрограда, – понизил голос Стогов, – дабы взять город с минимальными потерями.

– Делов-то! – фыркнул Авинов. – Всего лишь организовать взятие Питера!

На лице генерала появилось виноватое выражение.

– Безусловно, задание очень непростое… – запыхтел он.

– Не то слово… – буркнул Кирилл.

Он задумался. Цель, которую ставил перед ним Центр, была пугающе огромна, она казалась неохватной и непосильной. Задача во много-много действий…

– Развалить оборону – это же не только «военки» касается, – недовольно проговорил Авинов. – А рабочие? А начальство? – Помолчав, он сказал: – Ладно, попробуем… Именно «попробуем»! Во множественном числе. Связи с питерским подпольем у вас налажены?

– Знамо дело, – браво ответил Буки, – на том стоим.

– Тогда пусть готовятся к решительному выступлению! Пусть организуются в «пятёрки» и собирают оружие. Хорошо бы наладить агитацию на заводах города – дескать, под Корниловым крестьян землёю наделили, а рабочим установили восьмичасовой день, и не голодно им, и зимой тепло будет… Газет бы подкинуть, что-нибудь вроде «Правительственного вестника» или «Русского курьера». Пусть почитают не свою «Правду», в кавычках, а истинную – про ижевцев, воткинцев, сормовцев в армии Каппеля, про наших офицеров-голодранцев… Питерский пролетариат маненько другим стал – разброд там, волнения и шатание. [146]146
  В то время закрылось порядка 200 питерских предприятий. Мало того что рабочие голодали и мёрзли в нетопленом жилье, им вдобавок грозила безработица и сокращения. На Путиловском заводе от 22 тысяч работников осталось 9 тысяч, на Ижорском 8 тысяч сократили до одной, а чтобы разоружить рабочих Обуховского завода, закрываемого большевиками, пришлось посылать отряд кронштадтских матросов.


[Закрыть]Задача ясна?

– Так точно! – ухмыльнулся генерал. – Разрешите идти?

– Ступайте, – улыбнулся Авинов, – а я с нашим другом Рейли перетолкую…

Шагая переулками Арбата, Кирилл пришёл к выводу, что ничего тёплого к агенту СТ-1 [147]147
  Кодовое имя Сиднея Рейли.


[Закрыть]не испытывает. Авинова раздражала наглость Рейли, его властное превосходство, основанное не на глубоком знании ситуации, а лишь на самоуверенности, на имперском снобизме англичан. Эти островитяне настолько привыкли к хвастливому: «Солнце не заходит над Британией», – что даже не заметили, как очутились в тени Северо-Американских Соединённых Штатов…

А всё мастерство Рейли заключалось в отменном умении отравить, заколоть, застрелить и задушить. Такой вывернется, тем более что у него всегда под рукой «одиннадцать паспортов и столько же жён»…

А вот и неприметный особнячок, где Рейли свил гнёздышко. Шторы на окне раздёрнуты, герань цветёт…

Авинов замедлил шаг. Парниша, лениво щёлкавший семечки напротив, весь был – особая примета. Он стоял на углу, прислонясь к стене, – в костюме и в сапогах, с чубом, выпущенным из-под картуза… И даже табличку с надписью «МЧК» [148]148
  Московская ЧК.


[Закрыть]необязательно было вешать ему на шею – чекист узнавался издалека.

«Обложили-таки!» – подумал Кирилл. Владимир Ильич запретил Феликсу Эдмундовичу форсировать «дело Локкарта», и тот решил действовать по тихой…

Авинов прятаться не стал – оправив кожанку, он решительно двинулся вперёд. Поравнявшись с парнишей, Кирилл глухо спросил:

– Берзин не подходил?

– Утром был! – с готовностью ответил чекист, быстро выбрасывая шелуху. – Потом ушёл.

Авинов кивнул.

– Если со двора выедет машина, – сказал он, – запомнишь водителя.

– Ага!

Минуя парадное, штабс-капитан поднялся на второй этаж и постучался условным стуком. Открыл ему капитан Хилл.

– Хэллоу, товарисч!

– Хэлло, хэлло, – проворчал Авинов, изображая крайнее утомление.

В маленькой квартирке было тепло – пузатая голландская печь в углу гостиной пышела жаром. А вот и временный хозяин…

Сидней Рейли внешне выглядел совершенно спокойным, но некоторые приметы – посвистывание, притоптывание – выдавали, что он нервничал. Хотя нет, это просто возбуждение…

– О, мистер Юрковский! – белозубо улыбнулся агент СТ-1.– Рад, рад… Я уж думал, вы о нас забыли! Ну что? Наши планы остаются в силе?

– Подкуп латышских стрелков? – уточнил Авинов.

Рейли молча осклабился и кивнул.

– А что, – молвил неуверенно Хилл, – разве нельзя дождаться наших из Мурманска? Рота австралийских коммандос просочится незаметно…

– Не доверяешь латышам? – усмехнулся Сидней Джордж.

– Мм… Не совсем.

– Латыши – единственные солдаты в Москве, – отрывисто сказал Сидней Джордж. – Тот, кто контролирует латышских стрелков, контролирует столицу. Латыши не являются большевиками, они служат большевикам, потому что им некуда деться – Лифляндия под немцем. Они – иностранные наёмники. Иностранные же наёмники служат за деньги. Кто больше предложит, за тем они и идут. – Подумав, Рейли ухмыльнулся. – А Ленина с Троцким мы, пожалуй, не станем расстреливать. Они должны стать не мучениками, а посмешищем – снимем с них штаны, да и проведём в одном исподнем по улицам Москвы!

– Вас подставили, Рейли! – резко сказал Кирилл. Это прозвучало как пощёчина. – Оба Яна – и Шмидхен, и Спрогис – провокаторы ЧК! Дзержинский завёл дело Локкарта, в котором вы – главный обвиняемый. Вы и сегодня давали деньги Берзину?

– Д-да… – вздрогнул побледневший СТ-1.

– Так вот, Берзин с самого первого дня все ваши деньги передаёт Дзержинскому! Под расписку. Кстати, ваш дом находится под наблюдением.

Теперь побледнел и недалёкий Хилл.

– Вы это точно знаете? – выдавил Сидней Джордж.

– Насчёт наружки?

– Насчёт ЧК!

– Об этом Дзержинский лично докладывал Ленину. Все ваши явки провалены, Рейли. Все ваши агенты взяты на учёт – Голицын, Фриде, Ишевский… Даже Мура, любовница Локкарта, на примете у «чрезвычайки»! Благодарите Белую гвардию, что вас ещё не расстреляли, – наступление на Восточном фронте отвлекло красных вождей от вас, «наёмников англо-французского империализма»!

В гостиной зависло молчание. Изрядно перетрусивший Хилл переводил взгляд с Авинова на Рейли и обратно с точностью метронома.

– Тогда… зачем вы здесь? – выговорил СТ-1.

– Вы мне нужны, Рейли, – холодно ответил Авинов. – А я могу пригодиться вам.

– Вот как? – усмехнулся Сидней Джордж не без сарказма. – Янужен вам?

– Вы меня правильно поняли, – по-прежнему холодно сказал Кирилл. – Подробности – по дороге.

– По дороге куда?

– Да хоть к чёрту! Я уже побывал в чекистских подвалах и не хочу наведаться туда снова, даже в вашей приятной компании. Едем!

Новенький «Астон-Мартин» покинул старый каретный сарай и с рёвом выкатился на улицу. Чекист на углу резко согнулся, словно кланяясь, – разглядывал водителя.

– Верю!.. – процедил Рейли, укрываясь за шторкой.

Откинувшись на заднее сиденье рядом с Авиновым, Сидней Джордж повернул к нему голову, всмотрелся, словно ощупывая цепким взглядом.

– Так для чего я вам нужен, мистер Юрковский? – осведомился он ровным голосом.

– Москву так просто не взять, мистер Рейли, – криво усмехнулся Кирилл. – Давайте сперва набьём руку на Петрограде.

– Как прикажете вас понимать? – поджал губы СТ-1.

– Буквально! Северная Добровольческая армия перешла в наступление. В Эстляндской губернии чины лейб-гвардии, бежавшие от красных, собрались в Северо-Западную армию. Обе этих силы возьмут в клещи красный Петроград – и займут город. Наша задача – помочь им в этом. Кстати, 1-я британская эскадра лёгких крейсеров под командованием контр-адмирала Уолтера Коуэна тоже призвана на помощь…

– О, я знаю мистера Коуэна! – радостно сообщил капитан Хилл.

Не обращая внимания на агента ИКВ, Рейли внимательно смотрел на Авинова.

– Вам нужны мои агенты в Петрограде? – уточнил он.

– Ваши агенты, ваши связи, ваши деньги! – перечислил Кирилл.

– Я не интересуюсь, кто вы, мистер Юрковский, но вы знаете, кто я. Вот и ответьте мне, зачем это нужно Сиднею Джорджу Рейли и – возьмём шире! – к чему это всё Британской империи?

Авинов подумал.

– Вы в курсе, что между вашим премьером Ллойд Джорджем и военным министром Черчиллем [149]149
  В реале У. Черчилль вступил в должность военного министра Великобритании в начале января 1919 года.


[Закрыть]свара? – медленно проговорил он. – Ллойд Джордж лавирует между белыми и красными, открыто ратуя за раздробление России. А вот Черчилль гораздо умнее. Он говорил, что в момент, когда победа над Германией была уже на горизонте, когда награда за безмерные русские жертвы была уже близка, вместо старой, доброй России возникло государство без нации, армия без страны, религия без Бога, правительство, рождённое революцией и питаемое террором, отнявшее у русского народа плоды победы, чувство чести, мир и хлеб. Черчилль, как и вы, кстати, отлично понимает мировую опасность большевизма, но выступает против расчленения России. Он хочет видеть нашу страну федеративной, сильной, единой – и дружески расположенной к Англии. Сказать почему?

– Сказать.

– Черчилль, как и я, кстати, не верит в окончательный разгром Германии. Немцы выдохлись, они, по сути, уже разбиты, но обязательно поднимутся, соберутся с силами – и затеют новую войну! И кто тогда спасёт Британию? Серия мелких и слабых государств на обломках Российской империи? Или враждебный Западу, воинствующий Союз Советских Республик Европы и Азии, как мечтается Ленину? Делайте ставку, Рейли!

Сидней Джордж выдержал долгую паузу.

– Мне всегда нравился сэр Уинстон, [150]150
  Сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль.


[Закрыть]– молвил он.

Глава 22
КУРГОМЕНЬ

Сообщение ОСВАГ:

Северо-Западная армия под командованием генерала Родзянко выступила в нарвском направлении с территории Эстляндской губернии (формально – Эстонская Республика). 1-я и 2-я эстонские дивизии действуют на гдовском и псковском направлениях.

Северная Добровольческая армия вошла в Гельсингфорс. Занята крепость Свеаборг, финнами переименованная в Суоменлинна и превращённая в концлагерь для русских. Генерал Марков приказал разместить в Свеаборге членов так называемого Сената Финляндии, арестованных в Николайстаде (Вааса).

Линкоры Белого флота – «Генерал Алексеев», «Императрица Екатерина Великая», «Императрица Мария» – бросили якорь в гаванях Гельсингфорса и Ревеля. 1-я британская эскадра в составе лёгких крейсеров «Куракоа», «Клеопатра», «Драгон» и «Галатея», восьми эсминцев и пяти субмарин отшвартовалась на базе в Биоркэ (90 вёрст до Санкт-Петербурга).

В Кремле всё было по-прежнему – наркомы бешено работали, писали по ночам, спорили до посинения в прокуренных кабинетах.

Не заходя к себе, Кирилл явился к Сталину.

– А-а, жив-здоров, товарищ Юрковский! – ухмыльнулся наркомнац. – Как вибрались?

– С трудом, товарищ Сталин.

Тот покивал понятливо.

– Пойдёмте к Ильичу, – заторопил Иосиф Виссарионович, натягивая шинель. – Визывает!

Шагая к Совнаркому, он сказал, вздохнув устало:

– Партия направляет расшивать узкие мэста. Я уезжаю на Западный фронт – меня давно прэвращают в специалиста по чистке конюшен военного ведомства…

– У Троцкого хватает чего вычищать, – усмехнулся Авинов.

Сталин затрясся в неслышном смехе.

– Это точно! – жизнерадостно оскалился он.

В кабинете у Ленина не было никого, кроме самого хозяина, клонившего лысый лоб над писаниной.

– А, товарищ Югковский появился! – весело сказал он. – Кстати, кстати! Иосиф Виссагионович, смотрю, уже готов?

– Готов, Владимир Ильич.

– Трясите Зиновьева! Душу из него выньте! Верно говаривал Свегдлов: «Зиновьев – это паника!» Товарищ Чичерин уже подкатывал к германскому послу, пгедлагал немцам занять Петроград – и получил вежливый отказ. [151]151
  С такой просьбой наркоминдел действительно обращался – 5 августа 1918-го.


[Закрыть]Нам остаётся надеяться только на себя. Не сдавать Петроград! Не сдавать!

– Не сдадим, Владимир Ильич.

У Авинова сразу полегчало на душе – оказавшись в Питере вместе со Сталиным и пребывая в его тени, у него будет ха-ароший шанс выполнить задание Центра!

– А вам, товарищ Югковский, – живо обернулся к нему Ильич, – я поручаю Котлас.

– Котлас? – растерялся Кирилл.

– Именно! Этот наш боевой район на Севегной Двине важен чгезвычайно. Ни в коем случае нельзя допустить спайки Восточного и Севегного фронтов! Вот в чём гвоздь! Есть в Котласе такой Виноградов, Павлин Фёдогович. Был зампредом Агхангельского губисполкома, угнал к Котласу десятки пароходов, буксиров и барж, когда контрреволюционеры взяли власть. Генерал Миллер, поддегжанный интервентами, грозится вот-вот перейти в наступление, на соединение с Пепеляевым. Вот и мы спешим! Отдаём под ваше начало роту матгосов-балтийцев, надо сбить Красную Северо-Двинскую флотилию – до самого ледостава беляки будут прорываться на юг по реке. Поручаю вам организовать защиту Котласа во что бы то ни стало!

– Мои полномочия? – подтянулся Авинов.

– Чрезвычайные! Мандат вам выпишут, товарищ Югковский…

Отправлялся Авинов с Ярославского – и втроём. Мандаты на Алекса фон Лампе и на Кузьмича Кирилл оформил через генерала Стогова. Буки сочинил биографии для обоих курьеров, и вполне в духе времени – Алексей у него стал комсомольцем, направленным Московским горкомом в помощь «помначотдела Комиссариата по делам национальностей, т. Юрковскому», а Исаева и вовсе сделали старым политкаторжанином. Tempora mutantur, [152]152
  Tempora mutantur (лат.) – времена меняются.


[Закрыть]нынче отбытием каторги гордились…

«Котласская миссия» была архиважной, поэтому ЦУПВОСО предоставило помначотдела блиндированный поезд «Красный моряк», которому сам Авинов дал название «полубронированного» – тот был составлен из теплушек, наскоро оббитых листовой сталью, а края платформ укрепляли мешки с песком. На платформах везли морские орудия, снятые с кораблей в Кронштадте, а по вагонам набились братишки-матросики. Десантная рота. Сто сорок два штыка.

Ревматы вели себя развязно и плохо «слушались руля».

Больше всех шумел матрос 1-й статьи Строюк, коего все звали Стройкой.

– Братва, слухай мой реврез! [153]153
  Реврез– революционная резолюция.


[Закрыть]– орал он, кидая пожитки на нары, занятые Кириллом. – В Ярославле у нас остановка, выходим и держим курс до бабки Маврикиевны – дюже у этой мадамы самогон скусный! Обратно же что? Обратно же и закусон спроворим!

Матросы заорали в поддержку ревреза, оставляя в меньшинстве двух флотских кондукторов. [154]154
  Кондукт ор(ударение на последнем слоге) – звание, примерно равное мичманскому в современном флоте РФ. Кондукторы комплектовались из образованных унтер-офицеров, сдавших специальные экзамены.


[Закрыть]Авинов смолчал, с интересом наблюдая за развитием событий.

– Всё понимаю, братва, – громко сказал Стройка. Он стоял посреди вагона, широко расставив ноги, словно на палубе в штормовую погоду, а большие пальцы засунув за ремень. – Одно мене на ум нейдёт: чего в нашем революционном экипаже забыл этот старый пердун?

Любопытничая, все уставились на Кузьмича. Чалдон, нисколько не смущаясь вниманием малопочтенной публики, продолжал жевать чёрный хлеб, умащая его салом, которое нарезал Алексей. Проглотив и стряхнув с бороды крошки, Исаев поднял глаза на Строюка.

– Слышь, внучек, – медленно проговорил он, усмехаясь, – у тебя со зрением как, всё путём?

– Соколиный глаз! – осклабился ревмат.

Елизар Кузьмич кивнул подбородком на дальнюю стенку вагона, где прямо над печкой был криво наклеен плакат, изображавший буржуя – толстопузого, зубастого и отвратного. Здоровенный красноармеец, выписанный алою краской, с шеей толще головы в «богатырке», поражал толстяка штыком в брюхо, отчего тот скалился на манер акулы и пучил глаза.

– Видишь того, в цилиндре? – сказал Исаев.

– И чё?

– А теперича гляди, что бывает с хамлом. Правый глаз!

Одной рукой подхватив увесистую винтовку, он нажал на курок. Прогрохотал выстрел, и буржуй окривел.

– Намёк понял? – хладнокровно спросил Кузьмич, укладывая «винтарь» на место.

Экипаж уважительно загалдел:

– Здорово шмаляет, старый чёрт!

– Бац – и готово!

Строюк, чувствуя, что выходит из центра внимания, обратил свой критический взор на Алекса.

– А юнга, значит, – протянул он, – из молодых пердунов?

«Лампочка» невозмутимо обтёр нож о кусок хлеба и сказал:

– Левый глаз.

И швырнул нож, почти не замахиваясь. С тупым ударом клинок засел в левом буркале, лишив зрения акулу капитализма. Экипаж притих.

Фон Лампе молча встал, обходя Строюка, приблизился к плакату, расшатал и вытянул нож – тот засел крепко.

Дождавшись, пока Алекс сядет, Кирилл поднялся с места.

– Стройся, Стройка, – усмехнулся он, небрежно сбрасывая на пол ревматовскую кладь. – Во-первых, это моё место, так что вещи в зубы – и ищи себе другой угол…

– Чё за дела?! – взревел ревмат. – А ну, поднял мой сидор!

– Стройка, – мягко сказал Авинов, – щёлкни пальцами.

Стройка, мало понимая, щёлкнул. В то же мгновение напротив его оцепеневшего зрачка зачернело дуло маузера.

– …Во-вторых, – невозмутимо продолжил Кирилл, – никаких остановок и никаких пьянок не будет. Пока что я тут командир. Понятно? Я спросил, – повысил он голос, – тебе понятно?

– П-понятно, – пробормотал Строюк, глядевший в ствол пистолета как зачарованный.

– А если ты или кто другой нарушит мой приказ, того расстреляю на месте, без суда и следствия, – за нарушение революционной дисциплины.

В этот момент поезд тронулся, и ревмат, не удержав равновесия, ляпнулся на пол. Кое-кто заулыбался, но жизнерадостного, животного гоготанья не последовало – экипаж пребывал в растерянности. А помначотдела сунул маузер в кобуру, да и завалился на лежак – до Котласа путь долог…

В Северном трёхречье, там, где сливаются Малая Северная Двина, Вычегда и «большая» Северная Двина, люди селились издавна. Возле устья Вычегды стояло зырянское селение Пырас, где жил-поживал Дзюбас, дед Стефана Пермского. При Алексее Тишайшем то местечко стали прозывать Котласом. Жизнь тут текла вялая да неторопливая, как течение Вычегды. Стоило только протянуть железную дорогу от Перми, как всё изменилось на диво – поезда пригоняли в Котлас дешёвый сибирский хлеб, тут его перегружали на пароходы и отправляли в Архангельск и дальше – за кордон.

И церковь поставили добротную, из камня, хотя и виду ординарного, два банка заработали, телеграф застучал, начальные училища открылись. А осенью восемнадцатого очутились котлашане в тисках двух фронтов, сближавшихся неумолимо, грозивших смять Котласский боевой район и раскатать избы по брёвнышку…

…Одноэтажный кирпичный вокзал отстоял от пристани за версту, но «Красный моряк» вёз не обычных пассажиров, так что у перрона он не остановился, выехал к самой реке. Берег тут был очень высок, по нему выстраивался целый ряд складов, от которых к воде спускались деревянные скаты. Котлас отсюда, с берега, представлялся тем, чем был, – большой деревней, хотя деятели из Временного правительства и даровали ему статус города.

На противоположном берегу раскинулось село Вандокурское, ничем не примечательный разброс изб и амбаров, только что на причалах корячилась высокая триумфальная арка, воздвигнутая в честь посещения села великим князем Сергеем Александровичем – то-то было событие!

А между селом и «городом» текла широкая стальная река, гладь которой скрывалась под днищами девяноста пароходов и теплоходов, буксиров и барж. Они качались пришвартованные у причалов, стояли на якорях, медленно проплывали туда и сюда, коптя дымом из высоких труб.

– Приехали, – сказал Авинов.

Спрыгнув с подножки на гулкий помост, он увидал стремительно шагавшего навстречу Виноградова – в кожанке, в кепке, с наганом на боку, в галифе, заправленных в сапоги с «гармоникой» – голенища были вроде как присборены.

– Павлин Фёдорович? – уточнил Кирилл.

– Он самый! – энергично кивнул Виноградов. – А вы, товарищи, из Москвы?

– Комиссар Юрковский, – протянул ему руку Авинов. – Направлен к вам товарищем Лениным. Необходимо в кратчайшие сроки создать Красную Северо-Двинскую военную флотилию. [155]155
  В нашей реальности Архангельск был захвачен англичанами и белыми 1–2 августа. Северо-Двинская флотилия формировалась 5–14 августа.


[Закрыть]

– Конечно! – с жаром одобрил ленинскую идею бывший зампредгубисполкома. – Мы уже объявили Котлас на осадном положении, по берегу Двины установили несколько линий минных заграждений, нынче бронируем пароходы.

– Эт-правильно, – вымолвил Кирилл, воодушевляя массы.

Павлин Фёдорович продолжил с энтузиазмом:

– А ещё мы объявили неделю обороны края! Приняли в ряды комсомола полсотни… да больше полста новых членов. Вручаем им сразу и билет, и винтовку! Хотите посмотреть? Это наверху, в доме «Общества народной трезвости». Комсомольцы и паёк получают – горячий чай с брусникой и по куску хлеба…

– Лучше займёмся вашими пароходами.

– Мы пока три судна подготовили – «Мурман», «Могучий» и «Любимец». Обшили их котельным железом, перебрали движки…

– С них и начнём.

– А ещё у нас буксир имеется! – помявшись, Виноградов заметил виновато: – Вы не смотрите, что их тут много плавает. Лоханки, право слово! Рухлядь.

– Попробуем сделать из дерьма конфетку, – улыбнулся Авинов и прокричал громким командирским голосом: – Ро-ота, стройсь!

Матросы лениво изобразили подобие рядов и шеренг.

– Комендоры, гальванеры, [156]156
  Комендор– матрос-артиллерист. Гальванер– матрос, обслуживающий артиллерийскую электротехнику.


[Закрыть]наводчики… Выйти из строя!

Человек десять сделали шаг вперёд. Среди них переглядывались два кондуктора, что ехали в одном вагоне с Кириллом, – братья Эктовы, Димитрий и Даниил. Именно так они представились Авинову. А если пробовал кто звать их хотя бы Дмитрием и Данилом, тем более Митрием и Данилой, братья не отзывались. Из принципа.

– Где служили? – поинтересовался Авинов.

– Крейсер «Богатырь», – ответил Даниил.

– Линкор «Петропавловск», – проокал конопатый Зюзя.

– А мы вше с миноношок, – бойко прошамкал молодой парень с выбитыми передними зубами, прозванный Беззубым Талалой.

– Это кто ж тебя так? – спросил Кирилл.

– Не помню, – пожал плечами Талала, – пьян был. Ктой-то каштетом жахреначил…

– Товарищи революционные матросы! – повысил голос Авинов. – Ставлю вам боевую задачу: установить орудия на три парохода! Димитрий с Даниилом командуют, а мы все на подхвате. Чем скорее кончим, тем скорее пойдём в бой за власть Советов! Вопросы есть? Вопросов нет. Начали!

Для того чтобы колёсные пароходы превратить в канонерские лодки, выбрали подходящий затон, где и отшвартовали «Мурмана», «Могучего» да «Любимца».

Оглушительно трещали молотки клепальщиков, тюкали топоры плотников, перестилавших хлипкие палубы настилом из брусьев, подбивали подпорки-пиллерсы, сверху клали листовую сталь. А уже потом, с помощью такой-то матери, крепили пушки – тяжёлые стодвадцатипятимиллиметровки и зенитные «виккерсы» калибром сорок миллиметров.

Пушки ставили перед пароходной будкой и позади неё, из-за чего суда приобретали несерьёзный, доморощенный вид.

На палубах и в трюмах трёх боевых единиц Северодвинской флотилии трудолюбиво копошились матросы-артиллеристы и питерские рабочие, впрягались и военспецы – им было стыдно служить большевикам, но иначе пайка не давали. А вот больше сотни ревматов избегали возни и грязи – они шлялись по пристани, метя широченными клёшами, и, как их бескозырки «блинчиками» удерживались на бритых затылках, было непонятно.

– Фасон держат, – криво усмехнулся Димитрий Эктов, – ждут, чего ты, товарищ комиссар, делать станешь.

– Дождутся, – усмехнулся Авинов. – Уже дождались. Люди, обедать!

– Война войной, – хохотнул Даниил, – а обед – по расписанию!

Столовая располагалась на барже-ресторане. Теперь, правда, осетрового балыка или икры там не предлагали, в меню значилась перловка да вяленая рыба.

Когда «бригада тов. Юрковского» поднялась на баржу, Кузьмич на пару со здоровенным морячком по кличке Гиря поднял трап.

– Это чё за дела? – заорал с берега Стройка. – Ты чё, комиссар, сдурел? Голодом морить р-революционного матроса?!

Авинов облокотился на перила.

– А у нас тут социализм, – проговорил он. – «Неработающий, да не ест!»

Не слушая возмущённый рёв, Кирилл подмигнул повару (или его следовало называть коком?), и тот вынес скромный вклад комиссара Юрковского – ящик английской ветчины.

– О-о! – прокатился голодный стон.

– По банке на двоих, товарищи! – прикрикнул Авинов, и негромко спросил Алексея: – Чем там матросня занята?

– Митингуют!

– Чем бы дитя ни тешилось…

– Так мы что, – приглушил голос Лампочка, – так и будем в этом Котласе? А Петроград как же?

– Чует моя душа, – подмигнул ему Кирилл, – что здесь мы не задержимся! Как там Юрка?

– Обиделся на меня, что не взял, – улыбнулся Алекс. – Глупый…

– Ешь-ешь давай. Чем скорее кончим на Двине, тем быстрее на Неву умотаем!

После обеда работников прибавилось втрое – «ревматы» со скорбными лицами старых дев, коих склоняют к прелюбодеянию, взялись помогать на судоремонте. Форс форсом, а кушать-то хочется…

Павлин Виноградов тем временем обегал пароходы «Сухона», «Усть-Сысольск», «Компаньон», «Феникс» и притащил единственные средства связи – мегафоны, верно прозванные матюкальниками.

– А чего делать станешь? – извинялся он. – Ежели до нас телеграмма из самой Москвы на десятый день добирается! Порочная связь…

Едва Кирилл собрался пошутить, как из-за реки, из-за леса донёсся стрекочущий гул. Знакомый звук…

– Воздух! – заорал он. – Зюзя! Митька! На «виккерсы»!

Димитрий Эктов и слова не сказал – бегом бросился на площадку с зениткой.

Над пильчатой стеной леса показался аэроплан «Де Хевиленд», а за ним целое звено. Нагруженные бомбами, «хевиленды» летели низко, с рычаньем шинкуя воздух пропеллерами. На их фюзеляжах было жирными буквами выведено: «SBAC». [157]157
  SBАС– Slavo-British Air Corps. Славяно-Британский авиакорпус, одно из подразделений Славяно-Британского союзного легиона, воевавшее в Северной области. Личный состав легиона набирался из добровольцев – русских, британцев, канадцев, поляков, финнов, литовцев, мадьяр, ирландцев, чехов, эстонцев. Во главе полков и батальонов легиона стояли британские и русские офицеры. SBAC’ом командовал лучший русский ас, полковник А. Казаков.


[Закрыть] Бомбы чёрными мячиками полетели к воде, по дуге накрывая плавсредства, теснившиеся у котласских причалов. Грохнули взрывы. Пароходу «Енисей» проломило борт, опрокидывая и переворачивая. Баржу-ресторан словно приподнял кто, да и опустил, уже распавшуюся на две половинки. «Ваге» повезло – бомба угодила рядом, вздыбливая белёсый столб воды.

Зюзя, присев за «виккерсом», повёл стволом, ловя в прицел аэроплан, скользивший в вираже. Гулко, раздельно задолбила очередь, пропарывая крыло, обрывая растяжки. Аппарат вильнул, качнулся – и врезался в воду, запрыгал по мелкой волне, завертелся колесом, распадаясь на кусочки.

– Есть! – заорал Димитрий.

«Хевиленды» развернулись, словно на его зов. Зачастили вспышки пулемётов, секущие струи свинца заколотили по гудящей железной палубе «Мурмана». Десятки винтовок ответили нестройным залпом. Мимо. Защёлкали затворы. Залп!

– Есть!

Пропоротые пулями крылья «Де Хевиленда» всё ещё несли аппарат, но вот пилот безвольно – безжизненно! – перевесился за борт. На полной скорости аэроплан перелетел реку и вломился в сосняк. Полыхнуло. Рассыпалось. Загуляло эхом.

– Бомба! Ложись!

Вращаясь, бомба влетела по касательной в пакгауз, вроставший в землю рядом с затоном. Взрыв поднял, запрокинул брёвна, завертел их лопастями пропеллера. Один из брусьев ударил, как битой, по перепуганной козе, пасшейся неподалёку. Рогатая и мекнуть не успела – улетела в реку, волчья сыть.

Порожние аэропланы удалялись, набирая высоту. Димитрий развернул свой «виккерс», посылая очередь вдогонку, а Зюзя уже не смог – меткий пилот разворотил матросу грудь, перелопатив рёбра с тельняшкой.

Оглушённый, Авинов опустил винтовку – он тоже стрелял, поддавшись общему порыву. Вроде бы и гнусно это – стрелять по своим, а рядом с ним кто? Не такие же русские? Хорошо, когда точно знаешь – вот красные, вот белые. А если всё в розовом цвете? Как его разделишь? Где тут наши, где не наши? Гамлетовский раздрай…

– Виноградов! – окликнул Кирилл зампредгубисполкома. – Живой?

– Кажись, да… – послышался страдающий голос. – Ох ты…

– Глянь, как там.

– Щас…

Даниил Эктов прибежал, убедился, что брат жив, и доложил, что ревматов здорово побило, а «Стройка» пропал.

– То ли утоп, то ли удрал, – вывел он.

– Какая жалость, – серьёзно сказал Авинов, стряхивая землю и стружки с волос. – Всё, перерыв закончен!