Текст книги "Агент"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15
ДЕЛО ЛОККАРТА

Сообщение ОСВАГ:

Добровольческая, 1-я и 2-я Донская армии перешли в наступление по Южному фронту. Казаки генерала Мамонтова, форсировав Дон и прорвав железнодорожный путь Поворино – Царицын, двинулись вверх по Медведице. 1-й армейский корпус генерала Кутепова, переправившись у Калитвы, направился по Хопру на Поворино. К 30 августа наши войска вышли на линию Балашов – Поворино – Лиски – Новый Оскол.

В тот же день случилось непредвиденное – Ленин прогнал коммунаров-чоновцев. Этот мужичок-недоросток, с двумя пулями, засевшими в груди и шее, прогулялся до Берёзовой аллеи и устроил страшный разнос командиру отряда. Хоть левая рука Ильича уже не висела на перевязи, он всё ещё держал её полусогнутой. И общая скованность оставалась в теле, словно в ожидании боли, и жёлтый восковый налёт на лице, как у тяжелобольного, но ярость Предсовнаркома была такова, что, казалось, выступи против него целая армия, он и её «вздует».

Бойцы ЧОН топтались, мыча оправдания, вжимая головы в плечи, а Ленин всё наскакивал на них, громя и вопя о «безответственных элементах», о «белогвардейщине и скоропадчине»… Через полчаса блокада была снята.

– Да что же он творит? – причитала Крупская, нервно теребя платочек. – Володе же нельзя волноваться! У него постоянные головные боли, бессонница… Товарищ Юрковский, повлияйте хоть вы на него!

Авинов вздохнул.

– Повлиял бурундук на медведя и полосатым стал…

Широко шагая, он двинулся по аллее навстречу Ленину – тот возвращался с видом триумфатора. Врачи сняли бинты, отчего их пациент держался вольнее, чем обычно. Вот и не сдержал бешенства…

– А погодка-то какова! – весело воскликнул Ильич. – Эх, на охоту бы… Раньше у меня централка Франкота была, шестнадцатого калибра. Хогошее ружьецо!

Кирилл, ничего не говоря, с немым укором смотрел на него.

– Каюсь! – бодро откликнулся Ленин. – Пгизнаю. Обещаю исправиться.

– Владимир Ильич…

– Виктор Палыч! – завёл вождь в том же тоне. – Хоть вы со мною не нянчитесь! Вы тут единственный, пожалуй, кто не склонен к комвранью, так останьтесь на моей стогоне, не слушайте этих клушек! Вот вы бы сами как поступили?

Авинов подумал.

– Я человек армейский, товарищ Ленин, – сказал он с осторожностью, – я бы пошёл на прорыв.

– Вот! – просиял Ильич. – И я туда же! Коли воевать, так по-военному!

Вечером, когда солнце село, но сумрак ещё не окутал землю, на Хоздвор, скрипя и грохоча, заехали две ломовые телеги, гружённые дровами, – латыши запасались на зиму. Тут же затеялся скучный, но обстоятельный скандальчик – один из мужиков-возчиков, крякая и хлопая себя по ляжкам, нудил: «Договаривались за деньгу, дык рассчитайся. Ну во-от… А сметаной не возьму, ни к чему мне ваша сметана, в своей, как вареник, плаваю. Ну во-от… Договаривались за деньгу, вот и давай. Ну во-от…»

Коммунары препирались с ним в той же затянутой манере – ругались чинно, матерились степенно, пока не условились по новой. Вышли бабы с ребятишками и всем гамузом стали перекидывать поленья.

Второй ломовик стоял молчком, пока не углядел Авинова. Переваливаясь, он подошёл попросить огоньку. И лишь теперь Кирилл разглядел «Буки 02» – в армяке и бесформенной шапчонке, из-под которой выбивался парик, главнокомандующий был неузнаваем. Закрученные усы его повисли, борода растрепалась… Мужик мужиком. «А ишшо енерал!» – улыбнулся штабс-капитан.

– Сухие дровишки-то? – поинтересовался он, поднося зажигалку, умелыми руками сготовленную из патронной гильзы.

– Знамо дело, на том стоим, – солидно ответил Стогов и заговорил вполголоса: – Долго вам ещё здесь «лечиться и отдыхать»?

– Завтра как будто возвращаемся.

– Отлично! Знал бы, не тащился сюда.

– В любом случае это было опасно, – попенял ему Авинов. – Курьеров, что ли, нехватка?

Генлейт помотал головой и закашлялся от едкого дыма.

– Дело больно важное, – сипло выговорил он, перхая. – В Москве развернулся некий Локкарт, сэр Роберт Гамильтон Брюс Локкарт. Он возглавляет специальную британскую миссию при Советском правительстве – и шпионит вовсю, тем более что при нём состоит такой матёрый разведчик, как Сидней Джордж Рейли, бывший одессит Семён Розенблюм. [112]112
  В молодые годы Семён, взяв имя Сигизмунд, уехал в Бразилию, где устроился поваром в экспедицию британской разведки – и спас майора Чарлза Фотергилла во время нападения краснокожих. Фотергилл помог получить Розенблюму британский паспорт. В Лондоне Сигизмунд стал Сиднеем, а после взял фамилию жены – Маргарет Рейли-Каллаган. Дослужившись до звания лейтенанта, Рейли осуществлял тайные миссии в разных местах, интересных короне и Сити. К примеру, побывал в Порт-Артуре – и продал японцам планы укреплений базы русского флота. Весной 1918-го он, под видом сербского офицера, вывез с Дона на Мурман диктатора-неудачника А. Керенского и так далее. Именно подвиги Рейли, прозванного «королём шпионажа», вдохновили Флеминга на цикл романов о Джеймсе Бонде.


[Закрыть]– Буки перемежал свою речь жестами, не относящимися к ней, – указывал то на телегу, то в сторону Хоздвора руку протягивал – создавал впечатление, что селянин о дровах твердит. – Так получилось, что сеть «Азбуки» задела сеть Локкарта. Мне точно известны имена нескольких его агентов – это подполковник Фриде, агент 20, а его сестра – курьер. Подполковник Генштаба Голицын носит 12-й номер… Но не в них дело. По моим сведениям, Локкарт возглавляет настоящий заговор трёх послов – кроме него самого, задействованы французский и американский посланники. А затевают они, ни много ни мало – антибольшевистский переворот!

Локкарт подкупает латышских стрелков, охраняющих Кремль, чтобы в день «Д» с их помощью арестовать весь ВЦИК с Лениным, с Троцким и занять ключевые пункты Москвы. После чего два полка латышей вроде бы направят в Вологду – на соединение с английскими войсками из Архангельска… Как вам этакий замах?

– Замахнулся-то Локкарт изрядно, – хмыкнул с сомнением Кирилл, – каков только выйдет удар…

– Правильно, согласен с вами. Ну а если мы поддержим? Локкарт хорошенько удобряет почву, раскидывая миллионы и подкупая всех подряд. Несмотря на то что главным резидентом английской разведки в России был и остаётся Эрнст Бойс, лейтенант английской разведки [113]113
  Вообще-то, Рейли считался лейтенантом флота. Наименование английской разведки – SIS (Secret Intelligence Service) сформировалось несколько позже, а в описываемое время действовала МИ-1С.


[Закрыть]Рейли получил практически неограниченные полномочия. Дошло до того, что некто Орлов-Орлинский, эсер со странной партийной кличкой «Люди першой кляссы», оформил Сиднея Джорджа сотрудником Петроградской ЧК с фамилией Релинский, и по этому-то удостоверению Рейли выписали пропуск в Кремль! Каково?

– Заманчиво, чёрт… – протянул Авинов. – Но и ошибиться никак нельзя, тут надо не семь раз отмерить, а семьдесят семь!

– Согласен! Вот вы и займитесь «примеркой» – вступите в контакт с Рейли и Локкартом, прощупайте их. Лично я не доверяю англичанам – эти торгаши всегда помогают во имя собственных выгод. Но уж коли имеется шанс, грех не использовать его! Вот папироса, в ней свёрнута записка с адресами и прочим…

Благодарно кивнув, Кирилл сунул «пушечку» в рот и закурил. Со стороны их разговор не выглядел чем-то особенным – пообщались братья по классу, покурили по одной… Смычка города и деревни.

Когда совсем стемнело, ломовики убыли восвояси, и настала тишина. Только и слышно было, как латыши клянут русских скупердяев – клянут медлительно, словно рассуждая.

Вернувшись в свою комнату, Авинов распотрошил папиросу, вызубрил написанное, а улику сжёг. Спать он лёг рановато, проворочался больше часа, но Аня так и не пришла.

С самого утра Большой дом наполнился шумом и гамом – комсомольцы готовили отъезд четы Ульяновых в Москву. Ленин сильно нервничал, переживая, подадут ли авто, но тут уж Сталин расстарался – прислал сразу два мотора. [114]114
  Так в то время называли автомобили.


[Закрыть]За рулём «роллс-ройса», пригнанного для Предсовнаркома, сидел личный водитель Ленина, Степан Гиль, перешедший к нему «по наследству» от императрицы Александры Фёдоровны – вместе с автомобилем. Подобранный ещё графом Орловым, как шоффэр для монарших особ, Гиль верой и правдой возил царя и царицу. Теперь он, беспартийный, да ещё поляк, [115]115
  Настоящее имя Гиля – Станислав Казимирович.


[Закрыть]крутил баранку рядом с «самим Лениным».

Впереди сел Авинов, а за его спиной, на откидном сиденье примостился Камо.

– Как здоровье, Владимир Ильич? – спросил Гиль, смущаясь.

– Спасибо, очень хорошо! – бодро ответил вождь.

– Вы уж простите, что не приезжал, – не давали за руль сесть!

– А это не ваша вина, товагищ Гиль, – серьёзно сказал Ленин и тут же изменил тон, шутливо обращаясь к Кириллу: – А чего это вы моё место заняли? А, товарищ Югковский?

– Не пущу, Владимир Ильич, – улыбнулся штабс-капитан, – сзади гораздо безопаснее.

– А я не выпущу! – рассмеялся Тер-Петросян. – Трогай!

«Роллс» развернулся и покатил прочь из Горок. Следом двинулся огромный, длиннущий «паккард», куда влезла почти вся команда Камо.

– «В Москву! В Москву!» – с чувством продекламировал Ильич.

…Шоффэр вёл «роллс-ройс» плавно, не торопясь, объезжая каждую ямку, чтобы не потревожить своего главного пассажира.

– Вы, товарищ Гиль, – насмешливо заметил Ленин, – машину ведёте, будто каждой курице реверанс делаете!

Степан хмыкнул, но скорости прибавлять не стал.

Показались унылые московские окраины, грязные и неприветливые. Трубы заводов, тянувшиеся к небу, не дымили. Дома под ржавыми крышами словно нахохлились.

Ближе к центру улицы стали люднее. Народ был возбуждён, собирался ватажками, машины провожал явно враждебными взглядами.

– Газу, Степан, – процедил Кирилл, – газу!

Шоффэр повёл «роллс» быстрее, двигатель загудел, набирая обороты. Пара человек явно пролетарского обличья кинулись машине наперерез, но Гиль знал свой манёвр – визжа, мотор вильнул – за окнами мелькнули вытаращенные глаза и перекошенные рты.

– Остогожнее, товарищ Гиль! – подал голос Ленин.

– Да я и так… – пропыхтел шоффэр, ворочая рулём.

Объехав догоравший трамвай – искорёженный каркас на колёсах, – машина домчалась до Александровского сада. Вспугнув толпу, митинговавшую у Кутафьей башни, «роллс-ройс» прокатился по Троицкому мосту, беспрерывно крякая медным клаксоном.

Ворота Троицкой башни медленно отворились, и мотор влетел под арку, едва освещённую тусклой лампой. Выворотив руль, Гиль направил машину к зданию бывшего Сената, позже использованного Аракчеевым под склад, где он хранил пятьсот тысяч кулей муки, а ныне занятого Советом Народных Комиссаров РСФСР.

– Замечательно уложились, – бодро сказал Ленин, выбираясь из автомобиля, и пожелал Гилю, по обычаю: – Ну пока.

Гомоня и шикая друг на друга, вылезли помятые в дороге комсомольцы. Авинов поймал задумчивый взгляд Ани, хотел было улыбнуться девушке, но та отвернулась. Червячок беспокойства заскрёбся в Кирилле, однако Ильич тут же отвлёк его.

– Товарищ Югковский, – заявил он, – будете со мной.

– Как прикажете, Владимир Ильич.

Ленин не улыбнулся даже, не пошутил насчёт «строевой подготовки», он лишь кивнул, собранный и строгий – Предсовнаркома готовился к решительной схватке.

На третьем этаже, где помещалась ленинская квартира, прибывших встретила Мария Ульянова – скромно одетая женщина с простым лицом, по-старушечьи зачесавшая волосы. Её партийная кличка была – Медведь, хотя с Марией Ильиничной больше соотносилось иное прозвище – Мышь. Или даже так – Мышка.

– Володя! – радостно вскрикнула она. – Ты вернулся!

– Привет, Маняша! Как видишь, жив-здогов!

Не останавливаясь, Ленин проследовал в свой кабинет, воинственно позвав Авинова и Камо:

– За мной, товарищи!

Пройдя коридором, который связывал квартиру с рабочим местом, Ильич ворвался в приёмную. Хрупкая девушка лет двадцати пяти, «умно-внимательная», вскрикнула от испуга – это была секретарь Ленина Володичева.

– Машенция, – пропел Предсовнаркома, – милая антистарушенция…

– Владимир Ильич! – воскликнула «Машенция». – Вот радость-то!

– А уж как я рад! – подмигнул ей Ленин. – Товарищ Югковский, зайдите…

Камо тихо распорядился:

– Прохоров и ты, Ермаков, дежурите у этой двери. Аня и ты, Толя, у того входа…

Авинов шагнул в кабинет вождя и огляделся. В просторном помещении имелось три двери: одна, которую он только что миновал, открывалась в приёмную, другая, прямо напротив стола, вела туда же, а третья, что находилась как бы за спиной Ленина, присевшего к столу, соединяла кабинет с небольшой смежной комнатой – аппаратной. Там располагался верхний кремлёвский коммутатор и постоянно дежурили телеграфисты.

– Тут свегдловский дух, – пробурчал Ильич, брезгливо перебирая бумаги на столе, – тут кожей пахнет… Товарищ Югковский, не могли бы вы попгисутствовать на заседании Совнаркома?

– Мог бы, товарищ Ленин, – удивился Кирилл. – А когда?

– А сейчас! Сейчас они все сюда сбегутся… Побудьте, послушайте, чтоб вам потом зря не пегесказывать… Вы мне будете нужны.

Владимир Ильич зарылся в бумаги и не сразу поднял голову, когда в кабинет вошёл Сталин. Желтоватое, тронутое оспинами лицо наркомнаца дрогнуло, рысьи глаза блеснули, а губы искривились хищной радостью.

– Добрый дэнь, Владимир Ильич! – сказал он, торжествуя.

– Добгый день, Иосиф Виссагионович, – сказал Ленин, торопливо черкая карандашом. – Как поживает наш общий знакомый?

– Нэрвничает!

– Очень хорошо…

Тут в кабинет бочком просунулся высокий худой субъект, в котором Авинов не сразу узнал Дзержинского – бородка и усы ФД были сбриты.

– Феликс Эдмундович явились… – протянул Ильич, усмехаясь. – Не запылились. Это где ж вы пгопадали всё вгемя?

– В Швейцарии… – растерянно ответил председатель ВЧК. – Жену навещал. Побрился вон для конспирации…

– Побгились? Это дело. А я так надеялся, что вы поможете мне здесь! Можно было бы и небгитым.

– Владимир Ильич! – заюлил Дзержинский. – Да кто ж знал, что так всё повернётся? Разумеется, я бы остался, но…

Ленин посмотрел на него исподлобья.

– А мне почему-то показалось, – сухо сказал он, – что вы очень вовгемя ушли. Выждали, не зная, чья возьмёт, и вегнулись, когда опасность вроде как миновала!

– Да, Владимир Ильич!..

Ленин остановил рукою Феликса Эдмундовича и спросил у Сталина:

– Где все? Время не тегпит!

– Собираются, товарищ Лэнин, – ответил наркомнац. – Сбегаются…

– Пгойдёмте в зал, товарищи!

Следом за вождями Авинов переступил порог длинной комнаты – зала заседаний Совнаркома. Там, под старинной люстрой, находились три больших стола, поставленные буквой «П» и покрытые тяжёлым зелёным сукном. Вдоль столов выстроились роскошные кресла, белые с позолотой, с пухлыми сиденьями красного бархата. На камине «с амурами и психеями» висел рукописный плакат: «Курить воспрещается».

У столиков для секретарей хлопотали двое сотрудниц Бонч-Бруевича – в той, что помоложе, Кирилл узнал Марию Володичеву, а женщину постарше звали Анной Кизас. Обе раскладывали листочки для записок, бумаги и карандаши.

Ленин решительно уселся в кресло председателя – простое, с плетёной спинкой. Авинов скромно занял один из стульев для приглашенных.

По-хозяйски развалился за столом Сталин, робко присел Дзержинский. И вот дружною гурьбою повалили наркомы – Чичерин, смахивавший на рассеянного барина, жёлтый, скрюченный Троцкий, вялый Рыков, бабообразный «дезертир» Зиновьев, нечистый Енукидзе – растлитель малолетних девочек; известный своими скандальными театральными похождениями Луначарский, продотрядовец Цюрупа, безжалостно отбиравший хлеб у крестьян – и падавший в голодные обмороки…

Авинов с болезненным любопытством рассматривал этих новых хозяев земли русской. «Интересно, – мелькнуло у него, – они хоть сами ведают, что творят? Доходит ли до них, что революцию они совершили для себя?» Под лихую говорильню о диктатуре пролетариата большевики основали новый правящий класс – должны же они хоть это понимать…

Шумною толпою наркомы рассаживались, приветствуя Ленина – и радостно, и с долей растерянности. Что будет? Что грядёт?..

Ильич не отвечал – склонив лобастую голову, он сосредоточенно писал, быстрым размашистым почерком покрывая листок. Члены Совнаркома замолкли, и лишь тогда, в наступившей вдруг тишине, прозвучал резкий ленинский голос:

– Мартын Янович, доложите обстановку в городе!

Заместитель председателя ВЧК Лацис, бывший «лесной брат», поднялся, косясь на Дзержинского, и спокойно доложил:

– Ситуация под контролем, товарищ Ленин. Несознательных рабочих мы разогнали по домам, провокаторов расстреливали на месте. Для восстановления революционного порядка хватило двух полков ЧК…

– Провокаторов?! – взорвался наркомтруда Шляпников. – Да вы залили улицы кровью рабочих! Это преступно! Это а-мо-раль-но!

Лацис вскинул голову, щёку его дёрнула судорога, оголяя верхний жёлтый клык.

– Для нас нет и не может быть старых устоев морали и «гуманности», выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации «низших классов», – угрожающе и медлительно-пылко заговорил он. – Наша мораль новая, наша гуманность абсолютная, ибо она покоится на светлом идеале уничтожения всякого гнёта и насилия. Нам всё разрешено, ибо мы первые в мире подняли меч не во имя закрепощения и угнетения кого-либо, а во имя раскрепощения от гнёта и рабства всех! Жертвы, которых мы требуем, жертвы спасительные, жертвы, устилающие путь к Светлому Царству Труда, Свободы и Правды. Кровь? Пусть кровь, если только ею можно выкрасить в алый цвет серо-бело-чёрный штандарт старого разбойного мира. Ибо только полная, бесповоротная смерть этого мира избавит нас от возрождения старых шакалов, тех шакалов, с которыми мы кончаем, кончаем, миндальничаем и никак не можем кончить раз и навсегда! [116]116
  Подлинный текст.


[Закрыть]

– Я понял вас, товарищ Лацис, – нетерпеливо сказал Ленин, – садитесь. Товарищ Цюгупа, что с хлебом?

Наркомпрод неловко поднялся и упёрся кулаками в стол, весь изогнувшись, словно удерживать себя в вертикальном положении ему было не под силу.

– Хлеба сегодня нет, – проговорил он, – завтра – будет. Если, конечно, Моссовет перестанет саботировать!

– А полегче нельзя? – крикнул с места Загорский.

– Нельзя! – отрезал Цюрупа. – Мало того что Наркомпрод отвечает за хлеб, на нас возложили ещё и борьбу с мешочниками. Ладно, мы взяли на себя и эту ношу. И что же? Ни с того ни с сего, Моссовет разрешает жителям провоз в Москву полутора пудов продовольствия! Это ваше самоуправство, товарищ Загорский, привело к полной анархии! Заградотряды стонут, не знают что делать!

– Ваши пгедложения, товарищ Цюгупа? – шлёпнул ладонью по столу Ильич.

– «Полуторапудничество» отменить в недельный срок!

Ленин кивнул – дескать, принял к сведению, и посмотрел на Троцкого.

– Чем порадуете, Лев Давидович?

В хрусткой куртке, блестящей, как антрацит, в гимнастёрке фрачного сукна, наркомвоен олицетворял новый – советский – лоск.

– Восточный фронт оздоровлен и укреплён, – проскрипел он, – 1, 5, 9 и 11-я армии готовятся перейти в наступление. Командарм Тухачевский занял Казань.

– А гвардеец-то молодец! – усмехнулся Предсовнаркома. – Настоящий полководец. Как вы думаете, Иосиф Виссагионович, он у нас, чего добгого, ещё Наполеоном станет, а?

Сталин задумчиво повёл пустой трубкой: Бог весть…

– Ну мы-то с Наполеонами спгавимся! – зловеще проговорил Ленин. – Кстати, Лев Давидович, познакомьтесь с новым членом Реввоенсовета Республики – Иосифом Виссагионовичем Сталиным.

Лев Давидович растерялся, но нашёл в себе силы промямлить:

– Надеюсь, мы сработаемся.

– Надейтесь, надейтесь…

Владимир Ильич внимательно оглядел обращённые к нему лица, усмехнулся кривовато.

– У вас на лбу написан один и тот же вопгос, – сказал он: – Какие меры будут пгиняты к товарищам Свегдлову и Тгоцкому?

Предреввоенсовета встрепенулся было, но промолчал, ссутулился только, выгибая шею и блестя стёклышками пенсне.

– Разбираться будет съезд пагтии, – сухо проговорил Ленин, – а до съезда я никому не позволю вносить раскол в наши ряды. Никаких раздоров не должно быть в нынешних неимовегно тгудных условиях, когда мелкобугжуазная стихия пытается схватить нас за горло. Наши могущественнейшие и сильнейшие враги повторяют и развивают стоустую и тысячеустую молву: у большевиков драка за власть, значит, коммунисты ослабели! Знамение вгемени: сегодня никто – ни эсеры, ни меньшевики, ни белогвагдейцы, – никто пготив власти габочих, пготив Советов не выступает. Только одно – пожалуйста, без коммунистов! У всех у них пагтия – поперёк глотки! Политический вывод из совгеменного момента – сплочение, единство партии! Мы не погибнем, если не станем бояться говорить о своих слабостях и не научимся пгеодолевать свои слабости. Мы идём пегвыми. Дороги нехожены. Самое главное – не ошибиться, вегно определить пути, методы, средства достижения цели. Никто в мире не сможет скомпрометировать коммунистов, если сами коммунисты не скомпрометируют себя. Никто в мире не сможет помешать победе коммунистов, если сами коммунисты не помешают ей. Мы нашли вегную дорогу! Не сворачивать! Не сворачивать! Так победим!

После заседания в кабинете Ленина остались Сталин и Дзержинский. Ильич расхаживал взад и вперёд, заложив большие пальцы в вырезы жилета.

– Положение архисложное, – отрывисто говорил он. – Проститутка Тгоцкий меня не успокоил. Чёрта лысого он оздоровил фронт! А кто нам оздоговит тыл?! Белогвардейская сволочь поднимает мятежи в Ливнах, в Черни, в Тамбове, в Мугоме, в Костроме, в Ярославле, в Рыбинске! В Москве! Мы должны сгочно дать ответ пголетариату и всему миру, кто те враги тгудящихся, которые мешают им жить и габотать!

Дзержинский оживился.

– Владимир Ильич! – заявил он, ревниво посматривая на Авинова. – Я точно знаю, что в Москве действуют агенты англо-французских империалистов.

– Так-так, – прищурился Ленин. – Подгобнее, Феликс Эдмундович.

– Ещё в июне я отправил двух латышей, – заторопился председатель ВЧК, – Яна Буйкиса и Яна Спрогиса, под фамилиями Шмидхена и Бредиса – в Петроград, чтобы те проникли в антисоветское подполье. В латышском клубе они познакомились с моряками, через которых вышли на руководителя контрреволюционной организации – морского атташе английского посольства капитана Френсиса Аллена Кроми. Кроми свёл моих «Янов» с неким сотрудником угро Константиновым – он же турецкоподданный Массино, [117]117
  Мать Сиднея Рейли – урождённая Массино.


[Закрыть]он же антиквар Георгий Бергман. Подо всеми этими личинами скрывался матёрый английский шпион Сидней Рейли…

Авинов похолодел. Спешивший оправдаться Дзержинский продолжал:

– Приехав в Москву ещё в мае, он действовал слишком нагло и самоуверенно для профессионала – буквальным образом постучался в кремлёвские ворота, заявив охране, что является эмиссаром Ллойд-Джорджа, и потребовал личной встречи с вами, Владимир Ильич. Ему удалось-таки переговорить с Бонч-Бруевичем, оставив по себе странное впечатление…

– Короче, – поморщился Ленин.

– Рейли послал моих людей в Москву с пакетом для Роберта Локкарта, – заторопился председатель ВЧК, – возглавляющего специальную британскую миссию. Локкарт проверил моих людей – и стал через них налаживать контакты с командирами латышских стрелков. Я лично проинструктировал Эдуарда Петровича Берзиня, командира Латышской особой дивизии, охраняющей Кремль, и тот встретился с Рейли на Оленьих прудах. Рейли передал ему миллион двести тысяч рублей на агитацию среди латышских стрелков…

– Цель агитации? – резко спросил Ленин. – Цель Локкарта?

– Захват Кремля, арест народных комиссаров, убийство вождей партии большевиков, свержение Советской власти! – отбарабанил главный чекист.

– Очень хогошо, Феликс Эдмундович, – протянул Ильич, – очень хогошо… Пгосто замечательно. А теперь слушайте внимательно, что я вам скажу: «дело Локкарта» не фогсировать! Нельзя спугнуть таких нужных нам врагов. Никаких контактов! Строжайше проинструктируйте своих латышей, чтобы во всём слушались своих «хозяёв»! Дают им деньги – пусть берут. Возьмём заговогщиков с поличным! Ступайте, товарищ Дзегжинский, – и спасибо.

– Служу революции! – отчеканил ФД и вышел.

В кабинете зависла тишина, только стрёкот аппаратов Юза перебивал её, доносясь из-за двери.

– Локкарта взять будэт нэсложно, – проговорил Сталин, – он – официальное лицо, но вывэрнется, гад, дипломатическим путём викрутится.

– Тут главная фигура – Рейли… – задумчиво сказал Ильич. – Этого надо бгать на месте пгеступления. Скажем, когда «турецкоподданный Массино» совегшит покушение на Свегдлова…

– И тот скончается… от инфлюэнцы! – ухмыльнулся Иосиф Виссарионович.

– Именно, именно!

– Опасно, Владимир Ильич… Рейли нэпрост, а чекисты наши – новички… Хм… Погодить бы нам с облавой на этого зверя.

Ленин подумал.

– Согласен! Но покушение пусть всё-таки совегшит! – Вождь повернулся к Авинову и сказал: – Надеюсь на вас, товарищ Югковский. Именно вам я поручаю войти в доверие к Сиднею Рейли. Пусть этот подданный короля поохотится на пгедседателя ВЦИК, а вы при нём побудьте за егеря. Бегётесь?

– Берусь, Владимир Ильич, – твёрдо ответил Кирилл.

– Доброй охоты! – пожелал ему Сталин.