Текст книги "Физрук на своей волне. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Уф-ф… за что?

Мужик осел на пол, схватился за грудь, а я навис над ним.

– Это за Аню, – процедил я. – И за то, что ты решил зайти сюда как к себе домой. Попутал, хмырь?

– Ты вообще кто такой⁈ – зашипел он. – Отвали от меня на хрен.

– Я – Вова, тот самый сосед Ани, который обещал тебе надрать зад.

Глава 16

Двери лифта открылись на нужном этаже. Я вышел первым, с пакетом этого Коти в руках. Котя остался сидеть в кабине, держась за грудь.

– Ещё раз увижу – пеняй на себя, – бросил я, продолжая удерживаться от того, чтобы не продолжить трёпку этого урода.

Ну а что, заслужил, причём заслужил куда больше, чем я ему дал. Но себя в руках тоже держать надо, пока до греха не дошло. Так что я глубоко вздохнул, медленно выдохнул, окончательно успокаиваясь.

Дверцы лифта медленно сомкнулись. Я взглянул на костяшки – что тут скажешь, кулаки нужно будет набивать, но бьёт новое тело как конь копытом.

Рекс трусил рядом, посматривая на пакет. Котя, видимо, решив искупить свою вину, прикупил Ане пачку хлопьев на завтрак. Ни одна адекватная баба, если мужик поднял на неё руку, не должна его прощать. А должна бежать, сверкая пятками.

Ну и Котя этот, мягко говоря, оригинальный – у бабы прощения просит с помощью хлопьев. Обмельчал мужик, раньше без дорогого кольца и шубы после такого косяка никто бы и на порог сунуться не решил.

Я подошёл к двери и постучал.

– Секундочку, уже иду, – послышался голос моей «сожительницы».

Аня распахнула дверь, и, увидев меня в одних трусах с пакетом и собакой, ахнула. Прикрыла рот ладонью и попятилась.

– Ого… ты голый?

– Долго рассказывать, – буркнул я и переступил через порог.

– Подожди, а твои вещи, ты же одетый уходил? – она скользнула взглядом по пакету в моих руках, явно пытаясь оценить ситуацию.

– Выкинул. Новый гардероб нужен, – отрезал я и поставил пакет на тумбу.

– Ты… выкинул? Всё? – обомлела Аня. – Вова, у тебя теперь пустой шкаф!

– Ага, – я коротко пожал плечами. – Там и носить-то было нечего, одни тряпки.

Аня закатила глаза, но спорить не стала.

– Тебя не обижал никто?.. ты же в трусах… и не было тебя столько, до тебя вообще не дозвониться.

– Телефон не взял, – признался я, снимая кеды.

Аня задумалась, коснулась пальцами подбородка.

– Вов, точно всё в порядке, у тебя голова не болит? – прошептала она.

Я сразу смекнул, к чему она клонила – видимо, подумала, что я не только память потерял, но и головой тронулся. Ну есть основания так считать: всё-таки никто в здравом уме и при трезвой памяти не будет ходить по улице в одних трусах.

– А чего ты звонила-то? – уточнил я.

– Хотела попросить тебя купить завтрак… ну, хлопья. Но в итоге вызвала курьера, – она заглянула в пакет и вдруг расплылась в улыбке. Достала пачку хлопьев с совершенно растерянным видом. Посмотрела на упаковку в своих руках, потом перевела взгляд на меня.

– В-о-ов, – потянула Аня. – Так приятно, ты прямо знаешь, что я хочу. Ты представляешь, я такие же хлопья курьеру заказала.

Она расплылась в улыбке. Потом разблокировала экран мобильника.

– Кстати, заблудился видимо, минут пять назад в домофон звонил, – поведала она.

Во как… ну пусть так, да то, что она хочет, знал не я, а этот подонок Котя.

Стоп… меня как ледяной водой обдало.

Котя, блин… да похоже этот мужичок не был никаким Котей. Это был курьер! Которого Аня ждала.

Поворот.

Я крепко задумался. Выходит, я отхреначил просто курьера, который нёс хлопья моей сожительнице. Поворот и правда был неожиданный. Во-первых, я знать не знал, что из магазина теперь есть доставка и кто-то будет заморачиваться, чтобы принести хлопья до двери квартиры. Ну а во-вторых… блин, как понять, что это был курьер – на нём даже не было никаких опознавательных знаков. Мужик как мужик, даже прилично одетый. Вон тот курьер, который нёс цветы, у нас в школе был в форме.

Нехорошо получилось.

Я перевёл взгляд на упаковку хлопьев и выдохнул. Рекс ткнулся носом в ногу, фыркнул, словно намекнул: «Ну и попал ты, хозяин».

Чёрт… однозначно, нехорошо получилось. Что делать? По-хорошему нужно идти объясниться перед курьером. Оставить так – неправильно.

Развернулся, собрался выйти.

– Ты куда? – спросила Аня, выглядывая из кухни.

– Забыл кое-что. Скоро буду, – отмахнулся я.

– Может, оденешься для начала? А то выйдешь так, и люди точно решат, что кукушка у тебя поехала.

Я хмыкнул. Действительно, по району в трусах шастать – это не бодибилдеру на сушке выходить, а мне, в теле физрука, пузатому, с синяками. Видок тот ещё. Раз провернул, а второй лучше не повторять.

Проблема в том, что одеваться мне было не во что. Выручила Аня – пошла в ванну и вышла с каким-то цветастым халатом в руках.

– Вот, держи. Маловат, наверное будет, но другого нет.

Я примерил. Халат действительно оказался маловат: на пузе еле сходился. Всё-таки у меня талия, а барабан и пояс затянулся с трудом. Но за неимением лучшего – сойдёт.

– Ну хоть не голый, – буркнул я, затянув узел.

Я уже собрался выходить в коридор, но меня кинула мысль: идти к курьеру с пустыми руками – глупо. Объясняться надо не словами, а по-настоящему.

Я прошёл в свою комнату, подошёл к полке с книгами. Между страниц одной старой методички по истории я спрятал бабки, которые сгрёб с дорожных фраеров.

Я аккуратно вытащил сложенную пятитысячную купюру и сунул её в карман халата. Как минимум так мои объяснения будут звучать куда выразительнее.

Натянув кеды прямо на босую ногу, я подтянул державшийся на честном слове ремень и вышел. Видок, конечно, ещё тот… но выбора нет.

Нажал кнопку вызова, рассчитывая встретиться с курьером в кабине. Лифт со скрипом из шахты подъехал, открылись дверцы. Но курьера внутри уже не оказалось.

– Блин, – процедил я. – Надо перехватить, пока не свалил.

Лифт отвёз мою тушу на первый этаж. Я выскочил в тамбур и за малым не снёс на полном ходу старушку-соседку. Ту самую, которая угощала меня пирожками.

Бабуля увидела меня, остановилась, подняла брови.

– Вовка… ты чего? – протянула она подозрительно, окидывая взглядом мой «прикид».

– Здрасьте, – бросил я на ходу. – Позже поговорим, спешу!

Бабушка прищурилась, но молча посторонилась. Только взглядом проводила – я спиной чувствовал: наверное, уже прокручивала в голове свежую историю для лавочных сплетен. Ох, будут у меня уши сегодня гореть…

Я выскочил из подъезда и огляделся. Курьер, весь запуганный, уже стоял у своей машины. Он тоже увидел меня, замер на секунду, потом резко ускорился. Видно, решил, что лучше уйти подальше от психа в халате, чем снова объясняться.

– Э, стопори! – крикнул я и рванул за ним.

Я подбежал к его машине, пока он садился внутрь, дернул ручку двери с пассажирской стороны и сел в салон.

Мужик аж подпрыгнул, ударившись головой о крышу.

– Ты чего творишь⁈ – он выпучил глаза.

– Спокойно, братское сердце, бить не буду, – я показал ему ладони и продолжил. – Погорячился я… Перепутал. Ситуация такая вышла. Короче, косяк за мной. Обещаю, в следующий раз буду внимательнее. Хотя думаю – никакого «следующего раза» уже и не будет.

Я достал из кармана халата пятитысячную купюру, протянул мужику. Тот смотрел на меня как на сумасшедшего, вжавшись в дверь, даже купюру не взял.

– Да ладно… не надо… – зашептал он. По его глазам было видно, что он боится.

Я не стал спорить. Спокойно положил купюру на торпеду.

– Пусть лежит. Это не подачка, а чтобы честно закрыть вопрос, – пояснил я и хлопнул его по плечу. – Ещё раз, не обессудь.

Я вылез из машины и, захлопнув дверь, пошёл обратно к подъезду.

Вообще, конечно, отмудохал я его хорошо, вся пятёрка на мази и таблетки уйдёт. Но могло быть и хуже, благо ствола под рукой не оказалось. За такие конченые движухи Коти легко можно было и колени прострелить.

Я поднял глаза и увидел Аню. Девчонка, облокотившись о подоконник, внимательно следила за всем, что происходило внизу. Ну конечно, после вчерашнего у неё на меня глаз заточен, как у надзирателя.

Я махнул ей рукой, будто всё в порядке, и не спеша зашёл в подъезд. На этот раз я сознательно выбрал лестницу. В груди всё ещё давила злость на этого Котю, и мне хотелось оставить всю её на лестничных пролётах.

Я начал подъём и поймал себя на том, что после пробежки такая нагрузка казалась уже другой – ощутимой, но терпимой. И не только в пробежке дело, кстати. Завтрак тоже сыграл ключевую роль. Когда не грузишь организм мусором, а даёшь ему то, что нужно, тело ведёт себя совсем иначе.

На этот раз я останавливался, чтобы перевести дух, всего три раза. Да, снова вспотел, снова проходил последний пролёт с языком, выданным на плечо, но со вчерашними приключениями всё-таки было не сравнить.

Но только я добрался до четырнадцатого этажа, как дверь соседней квартиры открылась. На пороге появилась та самая бабуля, с которой мы столкнулись внизу.

– Вовка, иди сюда, – позвала она.

Я сначала напрягся, решив, что она снова хочет меня откармливать, чтоб пузо ещё больше разнесло. И уже готов был вежливо отказаться, но бабуля махнула рукой, распахивая дверь своей квартиры.

– Заходи, делай есть.

Ладно… я шагнул внутрь и сразу удивился с порога. Квартира у бабки была далеко не развалюхой, как можно было бы подумать, если человек живёт на одну пенсию. Наоборот – ремонт свежий, обои аккуратные, мебель вся добротная. Всё по-стариковски, но видно, что старуха жила с достатком.

– Ты не разувайся, – строго сказала она. – Всё равно полы мыть буду. Проходи.

Но у меня автоматом сработало старое воспитание. Разуваться – это как здороваться за руку. Нехорошо иначе. Хотя я вспомнил, что после речки ноги так и не помыл… Так что теперь не ясно: что хуже – оставить кеды или засветить грязные ступни?

Я вздохнул, всё-таки снял кеды и пошёл за старухой, которая прошла по коридору к двери одной из комнат. Всего у неё комнат было три.

Бабуля остановилась у двери, вздохнула, перекрестилась и только потом открыла дверь.

– Заходи, Вов, – шепнула она каким-то особым трепетом в голосе.

Я перешагнул порог и сразу понял, что это не жилая комната. Если остальная квартира у бабули была с хорошим ремонтом, то здесь всё будто застыло на уровне девяностых.

Потолок пожелтел, обои местами облупились, но видно, что их не трогали нарочно.

Я огляделся. В углу приметил старый «Фотон» с пузатым экраном, рядом магнитофон с кассетами, аккуратно разложенными стопками. На обложках – названия, знакомые до боли: Круг, Наговицын…

На стене висел плакат с изображением Шварца из «Хищника».

Чувство было странное – будто шагнул не в комнату, а в собственное прошлое, но пропитанное чужой молодостью.

Но главное… я увидел фотографию в рамке на стене. Чёрно-белая, чуть выцветшая, но сразу ясно, что парень молодой, лет двадцать пять. Короткая стрижка, шея бычья, на лице шрам от ножа. И взгляд такой, что не перепутаешь – хищный, дерзкий, тот самый из девяностых, который встречался у пацанов, идущих по жизни ровно.

Я сразу понял, что это сын старухи. Похоже, погибший когда-то, но так и не ушедший из этих стен. Она сохранила всё, как было: каждый плакат, каждую кассету, магнитофон. По коже поползли мурашки. Чувство было такое, как будто старуха ждала, что сын войдёт обратно и снова усядется на диван, включит Круга… а может быть даже припрячет те самые пирожки.

– Кирюшу моего помнишь? – спросила старуха дрогнувшим голосом.

Я хотел было сказать «да», но она тут же сама махнула рукой:

– Хотя нет, наверняка не помнишь. Он ведь умер ещё до того, как ты родился… – Она тяжело вздохнула, плечи опустились. – А я вот о нём память храню много лет. Всё-таки единственный сын был. Говорила же ему – не лезь в эту криминальщину, держись в стороне. А он…

Бабуля замолчала, прикрыла глаза, будто снова переживала то далёкое «тогда».

Я стоял, не перебивая. Честно говоря, не понимал, зачем она меня сюда позвала. Может, почувствовала во мне что-то знакомое – ведь я-то сам родом из тех самых девяностых, хоть и в другом теле.

Но Вовка, бывший хозяин этого тела, судя по всему, никогда здесь не бывал. Я не чувствовал и намёка в памяти, никакой привычной реакции. Значит, впервые она пускает меня в святое святых.

Старуха вдруг развернулась к шкафу, скрипнувшему дверцей, и стала перебирать вещи. Осторожно, как реликвии. Доставала по одной и складывала на диван. Я видел: джинсы «Монтана», куртка «Адидас» тех лет, кроссовки ещё с нетронутой подошвой, футболки с яркими принтами. Всё сохранилось так, будто вчера куплено. Пахло нафталином и временем.

– Посмотри, – сказала она, оборачиваясь ко мне. – Вот это у меня от Кирилла осталось. Он всегда был маньяком до шмоток, некоторые даже не успел одеть. А я всё берегла… думала, память.

Бабуля вздохнула, провела ладонью по джинсам.

– Но ведь чего добру пропадать? – продолжила она. – Тебе ж и ходить не в чем. Так возьми, Вовочка. Пусть вещи моего сына ещё послужат.

Я сглотнул. Для меня это было больше, чем просто одежда. Это был привет из тех лет, из моего времени, когда такие куртки считались роскошью, а такие джинсы – билетом в «своих».

Всё, что лежало передо мной, было словно выставка криминальной моды девяностых. «Монтана» – с характерным грубым денимом и толстым кожаным патчем на кармане. Чёрная кожанка, увесистая, с широкими плечами – в такой впору было заходить в клуб и сразу чувствовать уважение. Трениковый костюм «Адидас» – тот самый, трёхполосочный, от которого фанатели все пацаны. Белые «Рибоки» ещё со старой подошвой, тяжёлые, но прочные. Прямо комплект, в котором на район выходили только те, кому «можно».

Я провёл рукой по джинсам. Качество ткани чувствовалось даже сейчас, спустя десятки лет. Настоящий импорт, не задипуха, когда на не фирменные шмотки вешали ярлыки «фирма».

– Померь, что тебе понравится, – сказала бабка, облокотившись на тумбочку.

Голос у неё снова дрогнул, но взгляд оставался твёрдым.

– Хоть ходить будешь как человек. Кирилл у меня всегда мальчиком был крупным, всё-таки мастер спорта по борьбе, тяжёлый вес…

Она замолчала, смотря куда-то сквозь меня, будто видела его вместо меня.

Я взглянул на куртку, потом на костюм. Ну… не в халате же разгуливать.

– В общем, осмотрись, Володь, а я, чтобы ты не стеснялся, пока пойду чаёк сделаю.

Старуха вышла, а я решительно снял халат, потянул к себе джинсы и натянул их. Сели идеально, будто сшиты под меня. Затем одел футболку, чувствуя разгоряченным телом прохладу ткани, запах времени почти не чувствовался.

Следом накинул кожанку, расправил плечи. Да, сидело как влитое. Кирилл явно был шкафом – и размер у нас с ним совпал один в один.

Я шагнул к старому зеркалу в резной раме, что стояло у стены, и на миг будто время отмоталось назад. В отражении был уже не пухлый мужик в халате, а крепкий здоровяк в коже, в джинсах, в футболке с дерзким принтом.

– Твою ж мать… – у меня даже под ложечкой засосало. Сердце дрогнуло.

– Нравится? – тихо спросила бабуля, вновь появившаяся в дверях.

– Высший пилотаж, – довольно сказал я.

Да, сидело идеально, и в этих шмотках я будто снова становился самим собой.

– Вот и бери, носи, – вздохнула соседка. – Кирюша их любил… правда, так и не одел ни разу. Всё ждал случая.

Я помолчал, проводя ладонью по плотной коже куртки, а потом посмотрел на бабку.

– Возьму, но при первой же возможности верну деньги. Такие вещи просто так брать… не по совести.

Она отмахнулась, улыбнувшись как-то устало. Было видно, буквально по всему, что происходящее сейчас для этой старухи чрезвычайно важно.

– Да не нужны мне деньги, – прошептала она. – А если уж где помочь – так ты и без того всегда помогаешь.

Я кивнул, спорить не стал. Но внутри стало немного тяжело, пусть и небольшой, но на душе появился груз, давишь, выкручивающий все.

Одевшись в эти шмотки, я словно накинул на себя не только кожу и джинсу, но и память о пацане, которого давно нет.

Глава 17

Я вернулся к себе, держа пакет с новыми-старыми вещами под мышкой. Открыл дверь и услышал, как Аня возится на кухне. Она сидела за столом, наваливая себе хлопья в миску. Но, завидев меня, она прервалась, и взгляд девчонки буквально прожёг меня насквозь.

– Вова, – протянула она подозрительно. – Что это всё было? Ты думал, я не догадаюсь?

Я остановился, пожимая плечами и делая вид, будто не понимаю, о чём она.

– Ты о чём вообще, прелестная?

– Как о чём? – Аня положила ложку в миску и упёрла руки в бока. – Ты у курьера хлопья отнял и ещё его избил. Это правда?

Я сделал круглые глаза, искренне удивляясь.

– Да ну, брось. Кто тебе вообще такое сказал? Я никого пальцем не трогал.

Я сделал вид, что не придаю её словам большого значения и вообще не понимаю о чем Аня говорит. Кто кого избил, зачем избил? Мол, меня это точно никак не касается.

Вот только некоторые детки, они как ведьмы, ложь на уровне интуиции чувствуют. И таким можно сколько угодно пытаться врать, вот только ничего хорошего из этого не выйдет по определению. Ты только рот успеешь раскрыть, а собеседница уже поймёт, что ты ей лапшу на уши собрался вешать.

Аня, как я сразу понял, оказалось из числа вот таких вот «ведьм».

– Ах так? – она прищурилась и вытянула в мою сторону телефон, экраном вперед. – А это как объяснишь?

На экране горело сообщение от курьера: «Горите в аду, я больше никогда на этот адрес не приеду. И заявление в полицию напишу».

Вот так поворот.

Мы же с ним вроде нормально разошлись, взаимные претензии урегулировали… но сообщение пришло всего пару минут назад. Значит, написал курьер уже после нашей беседы. Что, решил для подстраховки настучать, пока адреналин по венам бегает? Надеюсь, что нет.

– Вот и скажи теперь, – повторила Аня; в её голосе прозвучал вызов. – Что на это ответишь, Вова?

Я задумался на секунду: играть в отказ дальше или уже выкручиваться по-другому?

– Да ладно, – махнул я рукой. – Мы просто друг друга не так поняли, галимая суета.

Аня отставила миску и уставилась на меня.

– Вова, мне страшно за тебя.

– Да не, колоти… ну дал по роже разок, мы мужики – сами разберёмся.

Аня медленно покачала головой.

– Ты прямо себя как мой отец ведёшь. Я видела на семейных видео – он точно так же разговаривал, когда мама его ругала.

– Ну, значит, твой батя пацан чёткий, – хмыкнул я, стараясь перевести всё в шутку.

– Чёткий-то он может и был… только мне нужен был папа, а не пацан. Из-за этой «чёткости» он и умер в начале двухтысячных, когда я только родилась.

Я промолчал. Ясно… карусель из девяностых в семье Ани остановилась только в двухтысячных. То есть весь этот криминал, «пацанская чёткость» и прочие атрибуты прошлого – для неё душевная рана, а не романтика.

Она посмотрела на меня снова, но уже другим взглядом, будто решив, что толку вытягивать из меня что-то не будет.

– Блин, Вова… Ты выглядишь так, будто прямо из лихих свалился, – она вдруг сменила тему. – У моего папы была точно такая же куртка.

– Ну я же говорил, нормальная пацанская тема, – хмыкнул я.

– А где ты это взял?

– Бабка соседка подогнала. Ништяк, да?

Аня провела пальцами по рукаву кожанки.

– Вещь старая, но я тебе так скажу: мода циклична. Сейчас вот это всё снова модно. Куртки, кроссы… не все правда понимают…

Я улыбнулся. Прикольно, блин получается – значит, не только я из прошлого пришёл, а сама жизнь кругами ходит.

Аня подвинула к себе миску с хлопьями и начала есть, косясь на меня.

– Ну а какие у тебя планы на сегодня, Вов? – спросила она.

– А ты к чему интересуешься?

Я подошёл, взял стакан, налил себе воды прямо из-под крана и выпил.

– К тому, чтобы поехать в торговый центр. Мы тебе там ещё вещей нормальных купим. Не будешь же ты в одном и том же ходить.

– В торговый центр? – переспросил я. – На барахолку, что ли?

Аня заморгала, потом не удержалась и захихикала.

– Ты когда последний раз вещи покупал? Барахолки уже лет десять как закрыты. Все теперь только в торговых центрах.

Во как… вслух я ничего не ответил, выпил воды и сполоснул стакан. В девяностых казалось, что эти «чёркизоны» и прочие рынки вечны. Полстраны за счёт них выживало: кто челноком мотался, кто реализатором на рынке стоял. А выходит, всё кануло.

Впрочем съездить я был не против – заодно хотелось глянуть, что там сейчас вместо барахолок.

– Ну давай смотаемся, – согласился я. – Шмотки глянем, чего как.

Аня оживилась.

– Отлично! Ты ж зарплату получил недавно, у тебя как раз денежка должна быть. Только карточку не забудь.

– Кого? – переспросил я.

– Ну… карточку Сбера, – повторила она.

Я сделал вид, что понимаю.

Аня встала и махнула рукой в сторону подоконника.

– Ты сам её бросил вчера, хотя, наверно, и этого ты не помнишь?

Я подошёл к подоконнику, рядом с денежным деревом в горшке заметил кусок пластика в форме прямоугольника. Взял и приподнял бровь. Внатуре, банковская карта. Написано «Сбербанк», ниже какие-то цифры и мои имя и фамилия почему-то на английском.

Вот те на. Значит, наличкой теперь никто не шуршит? Всё на пластике? Хм… интересно, конечно. Только я через такую тему уже проходил, когда население кинули со сберкнижками. И подобному не доверяю. Деньги они любят счёт, а я люблю, когда они в кармане. Что, если бабки там есть, то надо их оттуда вытащить.

Интересно, как это барахло вообще работает?

Я перевернул карточку. По обратной стороне шла чёрная полоска и ещё какие-то цифры. Выглядело это всё как какой-то пропуск в секретное учреждение.

Ладно, разберёмся, я сунул карту в карман. Спрошу у Ани, может, просветит. Только аккуратно, чтоб не подумала, что я окончательно башкой тронулся. А то куда ни ткнись, я ничего не знаю.

– Ладно, дай мне десять минуток, а потом вызовем такси, – сказала Аня, поправляя волосы. – Я пока приведу себя в порядок, лады?

– Ага… ты только это… – начал я, но осёкся. – Что?

Я кашлянул в кулак, отводя взгляд. – Да не, ничего. Хотел что-то сказать, да из головы вылетело, – уверил я.

Аня фыркнула и вышла из кухни, явно не поверив, но спорить не стала. Честно, чуть не ляпнул. Хотел попросить её, чтобы она красное платье надела.

Из розовой комнаты донёсся звук фена. Аня, как большинство женщин, которых я знал, готовилась основательно к любому выходу за порог квартиры. Но на этот раз Аня собралась на удивление быстро. Совсем не так, как вчера, когда крутилась перед зеркалом, выбирая серьги под красное платье.

Сегодня девчонка просто натянула спортивный костюм и надела кепку. Но даже так она всё равно выглядела ладно, даже стильно. Подлецу, как говорится, всё к лицу.

Хотя в красном платье она смотрелась куда эффектнее…

– Я готова. Вызывай такси, – сказала она, влетев на кухню.

– В смысле «вызывай»? Выйдем да поймаем, – машинально ответил я.

– Понятно, ладно, сама вызову, – махнула она рукой. – Может, тебя кстати не Вова называть?

– Ты о чём?

– Ну Саша белый или кто там у них ещё был – Пчела?

Я никак не ответил. Уточнять тоже не стал. Наверное, для поколения они это были какие-то значимые фигуры, но для меня – не более, чем белый шум.

Аня достала телефон и ловко нажала на экран. Я подошёл ближе, чтобы рассмотреть, что она там делает. На дисплее высветилась карта, похожая на навигатор. Аня ткнула пальцем две точки – «откуда» и «куда». Ниже тут же высветилось: марка машины, номер, время прибытия и цена поездки.

Ну да, неплохо придумали… раньше-то как: вышел на дорогу, руку поднял, словил. А тут техника сама всё делает.

Интересно, конечно. Удобно, по этой части вообще без базара. Но и жутковато как-то. Машина сама приезжает, сама тебя находит. Был ведь фильм «Максимальное ускорение», там техника с ума сходила и убивала людей. Вот до такого «ускорения» нам, судя по всему, уже недалеко.

Я вздохнул и почесал затылок.

Аня ткнула пальцем в экран, привлекая моё внимание.

– Саш, смотри, цены на «бизнес-класс» и эконом почти одинаковые. Всего сто рублей разница. Можно я вызову бизнес? Хочу себя сегодня побаловать. Пожалуйста, пожалуйста!

– А в чём разница? Что, водила в галстуке подъедет? – уточнил я и поспешил добавить. – Я на бизнесе не ездил.

– Нет, просто приедет хорошая машина. Вот, например… к нам прямо сейчас едет «мерседес». Круто, правда?

Я недоверчиво посмотрел на экран. И впрямь, техника обещала нам подать «мерса». Остановитесь землю, я сойду, что называется. Как владельца «мерса» в такси то занесло? В моё время, если у кого-то был «шестисотый» – значит либо братва, либо совсем уж золотая шишка. А тут… таксист! Как так – если на немца бабки нашлись, то на хрена в такси работать?

– Круто, – наконец согласился я с Аней.

– Пойдём, машина уже приехала, – заявила она, заглядывая в телефон.

На экране светилась надпись: «Ваш водитель ожидает».

Мы с Аней вышли в подъезд. Она нажала кнопку вызова лифта. С минуту мы ждали, пока он приедет. Но проблема в том, что лифта хоть и было два, но грузовой не работал. А второй разъезжал туда-сюда по этажам и не спешил на четырнадцатый.

– Я пешком пойду, – бросил я.

– С ума сошёл? Четырнадцать этажей вниз тащиться! – удивилась она. – Ты пока спустишься, у нас закончатся бесплатные ожидания, а я не люблю лишнее платить!

– Спорим, что я быстрее? – ухмыльнулся я.

В этот момент подъехал лифт и дверцы кабины разъехались. Аня улыбнулась и зашла внутрь.

– Ну давай, физрук, проверим твою форму, – послышалось эхо кабины. – Проигравший моет посуду вечером!

– Без базара! – отозвался я. – Только посуду ты и без этого помоешь, а вот на ужин – забьемся!

– Эм… – девчонка явно растерялась, видимо от моего настроя насчет мытья посуды. Но ничего пусть привыкает. – А давай!

Положа руку на сердце, на этот раз можно было и на лифте поехать, просто ждать не хотелось, а когда приехал, не хотелось давать заднюю.

Я рванул вниз по лестнице, как будто за мной гнались менты. Ноги, конечно, визжали от очередной нагрузки, дыхание сбивалось, но азарт гнал меня вперёд. Лестничные пролёты мелькали один за другим, воздух в подъезде был спертый, но я не сбавлял темп. Вниз спускаться было гораздо проще, чем подниматься, поэтому я даже не остановился ни разу.

На табло над дверью лифта на первом этаже мигала цифра «2». Я выскочил на площадку и встал, делая вид, будто стою уже давненько и смертельно скучаю. Даже зевнул для убедительности.

Дверцы лифта со скрипом открылись, и Аня, ожидавшая увидеть меня ещё где-то на лестнице, вышла и застыла.

– Ни фига ты… быстро! – воскликнула она, окинув меня взглядом. – И даже не запыхался?

Я пожал плечами, стараясь скрыть бешеный пульс.

– Разминка.

Аня недоверчиво покачала головой, но улыбнулась.

– Ладно, засчитываю победу. Посуду мою я… ну и ужин тоже готовлю.

Я хотел сказать, что посуда – это чисто женские движения, ну или движение холостяка, но промолчал. Не хотелось портить момент своего триумфа.

Мы вышли из подъезда – и я аж остановился. У крыльца стоял новый, блестящий «мерин», будто только что сошедший с конвейера. Подметил я и ещё один момент – фирменного значка мерседеса на тачке попросту не было. Не потому что его подмотали, как в девяностых, когда такой значок был предметом особой «охоты». А потому что конструкторы пришли к иному решению – тупо вмонтировали его в передний бампер.

Лаковая чёрная краска сияла на утреннем солнце, диски сверкали… ни пылинки, ни царапины. Вот это, блин, уровень.

Из салона вышел водитель – подтянутый, в пиджаке, галстук на шее, и волосы зализаны по пробору. Выглядел он чинно-благородно, будто не таксист, а личный шофёр какого-нибудь директора завода.

Водила шагнул к задней двери, ловко открыл её, и Аня, даже не удивившись, как принцесса, села внутрь.

Водила повернулся ко мне, собираясь повторить церемонию, но я поднял ладонь.

– Братское сердце, я что, дверь сам открыть не в состоянии? – буркнул я.

Не дожидаясь ответа, потянулся к переднему сиденью. Но оно почему-то оказалось задвинуто почти до панели. Я плюхнулся боком, упёрся коленями – неудобно, как в маршрутке. Водитель вытаращил глаза, а я уже искал руками под сиденьем рычаг, как привык. Ничего не нашёл.

– Слышь, дружище, я чё-то не одупляю… А как оно у тебя тут регулируется?

Водила замер, будто я только что попросил его отдать почку. Потом молча наклонился и ткнул пальцем в маленький блестящий блок сбоку сиденья с рядом кнопочек и пиктограмм.

– Электропривод, – сухо пояснил он.

Я глянул – ну точно, кнопки. Нажал одну – кресло само поехало назад. Наконец устроившись, я откинулся на спинку.

– Ну вот теперь другое дело. Поехали, шеф!

Водила кивнул, пошёл обходить «мерина», а Аня на заднем сиденье чуть подалась вперёд.

– Саш, таксисты не любят, когда пассажир на переднем сидении едет, если заднее свободно.

– Не сахарный не растает, – отмахнулся я.

Водитель наконец сел за руль, и я краем глаза заметил, как он деловито пристегнулся. Во, правильный какой…

– Пристегнитесь, – вдруг раздался женский голос из динамика.

Я аж вздрогнул, будто током ударило. Вот она, зараза… Алиса! Сначала в телефоне со мной разговаривала, теперь в машине. Долго ли ждать, когда и из холодильника её голосок донесётся? «Воды, мол, попей» или «кашу не забудь».

По старой привычке я и не подумал тянуться к ремню. В девяностых нормальный пацан пристёгивался только в одном случае – если в салоне рядом гаишник сидел. Иначе – западло. Но водитель, словно мои мысли прочитал:

– Пристегнитесь, пожалуйста. Здесь камера стоит, штраф за непристёгнутого пассажира немаленький.

Я вздохнул, щёлкнул ремнём через плечо.

– Ладно, братское сердце, убедил, – проворчал я. – Камеры, блин… всю малину портят.

Водитель удовлетворённо кивнул, включил передачу. Машина мягко тронулась, плавно.

– Вам музыка не мешает? Или, может, прохладно в салоне?

От его слов мне даже как-то некомфортно стало. Как будто не такси, а в ресторан попал. Не холодно ли вам, удобно ли сидеть, не мешает ли музыка…

– Давай, включай, – ответил я.

В колонках зазвучала какая-то электронная жвачка.

– Слышь, а повеселее что-нибудь есть? – поинтересовался я.

– Конечно, – кивнул водитель. – Назовите любую песню.

– Ну… дай почитать, что у тебя на кассете, выберу.

– На какой кассете? – я поймал его взгляд в зеркале заднего обзора.

Сзади раздалось тихое, задорное хихиканье. Аня прикрыла рот ладонью, но глаза весело блестели. Всё-таки соседство с прогрессом давалось мне проблематично.

– Дружище, есть у тебя… «Голубые глазки»? – спросил я.

Водитель спокойно нажал пару кнопок на руле:

– Конечно.

– Ну поставь, – улыбнулся я.

И уже через секунду салон наполнился голосом, от которого у меня по коже побежали мурашки:

«Эти глазки эти голубые глазки…».

Из динамика запел голос Ирины Салтыковой. Настроение мигом поднялось.

За окнами машины мелькал аккуратный асфальт и новые дома, а перед глазами вставали гаражи, заснеженные дворы, пацаны в пуховиках, железный термос с чаем, куда по-тихому плеснули из «чекушки»…

Аня сзади снова захихикала. Девчонка явно думала, что у меня такой прикол – переться по старью. Я же не стал её в этом разубеждать. Для Ани это была просто смешная старомодная песня. А для меня… не побоюсь этого слова, для меня это был своего рода гимн.