Текст книги "Физрук на своей волне. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Вадим, как оказалось, звали «Алена Делона», убрал руку. Улыбка с его лица растворилась, и он, чуть толкнув меня плечом, пошёл на урок.

Я проводил его взглядом и повернулся к завучу, та растерянно улыбалась.

– Ты же говорила, что кроме меня физкультуру и ОБЖ вести некому?

– Так некому… Вадим Михайлович работает на четверть ставки, у него всего один урок в неделю… – начала оправдываться София. – Вадим же бизнесмен и в школе преподаёт, потому что сердце велит… и он очень любит детей.

Вон оно что.

Сразу вопрос – а бизнесмену-то это на хрена? В депутаты хочет? Думаю, что в этом отношении за 30 лет мало что изменилось. Ну не верю я в «сердце велит», красивая обертка и только.

Мы с завучем наконец подошли к высоким дверям спортзала. За ними гремел гул – смех, крики, стук мячей о паркет. София толкнула дверь, и шум вырвался наружу, как пар из котла.

Внутри царил хаос. Подростки сидели на полу, кто-то играл в «догонялки», мяч ударялся о стену и отскакивал обратно. Пара пацанов залезла на шведскую стенку и болталась там, свесив ноги.

Среди всего этого балагана тщетно пыталась навести порядок молодая учительница. Высокая, стройная, глаза красивые, но полные тревоги. Она хлопала ладонями, стараясь перекричать шум.

– Тише! Ну, пожалуйста! Сядьте по местам, ребята! Ребя-я-я-та!

Её никто не слушал.

– Чего ты орёшь, Марина Сергеевна, всё равно физрук не придёт!

Я прищурился и тихо спросил у завуча:

– А это кто у вас?

– Их классный руководитель, – ответила София. – Работает первый год. Девочка хорошая, но… сами видите – бестолковая! Об нее ноги вытирают!

Марина повернула голову, увидела нас. На лице мелькнуло облегчение, будто спасение пришло. Она посмотрела на меня и благодарно кивнула.

Завуч подняла руку, пытаясь установить в спортзале тишину.

– Минуточку внимания, дети! Минуточку внимания!

Глава 3

Насчёт детей… я бы, пожалуй, так не стал утверждать. В спортзале находились уже вполне себе сформированные тётки и дядьки. Не все, конечно, но в большинстве своём. Бородатые, фактурные пацаны и стройные, фигуристые девчонки с ногами от зубов. По крайней мере, именно такой контингент был на первых ролях, и что-то мне подсказывало, что эти ребята уже давно совершеннолетние. Второгодники так-то…

Ну или за 30 лет моего, скажем так, отсутствия люди начали взрослеть куда быстрее, что вряд ли

Шум немного стих. Подростки нехотя обернулись.

– Чё надо? – спросил здоровый бородатый «ребёнок».

– Исмаилов, я тебе почекаю, забыл, что ли, что у меня в кабинете повестка из военкомата лежит? – зашипела завуч.

– А чё сразу военкоматом пугаете? – буркнул Исмаилов, но сразу стал вести себя чуточку скромнее.

– Так, дети! Внимание! Поскольку ваш физрук получил травму, уроки физкультуры и ОБЖ временно будет вести наш уважаемый историк Владимир Петрович, – объявила завуч.

В зале пронёсся смешок, в задних рядах шепнули: «Пончик!» – и смех прокатился по рядам. Хм, уже как минимум три погремухи ко мне прилипло.

– Прошу любить и жаловать! – София не обратила внимание на недовольства.

Я стоял рядом и смотрел на класс. Оболтусы чистые. Волосы у пацанов под машинку, вместо школьной формы спортивные костюмы – по крайней мере, среди заводил. Девчонки в ярких кофточках, с телефонами в руках, грызут жвачку.

Любопытный контингент тут подобрали – я в их глазах просто толстый распустившийся «лохопед». Не более того. Ну… так-то всегда встречают по одёжке. Будем разбираться.

Мой взгляд остановился на молодой учительнице, классном руководителе. Она стояла сбоку, пальцы нервно теребили край тетради. По лицу читалось волнение: глаза бегают, губы поджаты. Красавица девчонка… глаза большие, волосы блестят, понятно, почему завуч её принижает. Тут естественная красота, безо всякой косметики, чувствует Соня конкурентку. Но держится Марина и правда неуверенно.

Я спросил, чуть повернув голову к классухе:

– А вы что ведёте, любезная?

Марина вздрогнула, на секунду опустила глаза, будто стеснялась.

– Я… русский язык и литературу.

– Ясно, – бросил я и снова посмотрел на класс.

Завуч протянула мне пухлый классный журнал с таким видом, словно передавала не бумаги, а бомбу с часовым механизмом.

– Разбирайтесь, Владимир Петрович, – сказала она с натянутой улыбкой. – Я думаю, у вас получится… не с первого, так со второго раза.

Я взял журнал, почувствовал под пальцами его тяжесть. Листы были исписаны мелким корявым почерком: оценки, замечания, подписи. Мельком его пролистав, закрыл.

Завуч поспешила к двери.

– Я вас оставляю. У меня совещание, – бросила она торопливо и выскочила в коридор, будто сама боялась этих учеников.

Дверь хлопнула, и мы остались вдвоём – я и молодая классная руководительница.

Марина поправила волосы, посмотрела на меня виновато.

– Ой… у меня тоже урок. Русский язык. Мне нужно идти…

– Идите, – я пожал плечами. – Я сам справлюсь.

– Правда? – в её голосе прозвучала надежда.

– Правда, – подтвердил я.

Она улыбнулась, неловко, но искренне.

– Спасибо вам большое, Владимир Петрович. Вы даже не представляете, как выручаете.

Она помялась, переступила с ноги на ногу.

– Дети не забудьте выучить стихи к следующему уроку, – неуверенно проблеяла она, как овечка перед стадом волков.

– Хочешь я щас расскажу? – руку вытянул какой-то шкет формата метр с кепкой. И не дожидаясь разрешения зачитал с выражением и расстановкой. – Е… баб на свежем сене, с приветом к вам – Сергей Есенин.

Слово загремел хохот.

Классуха почти галопом выбежала в коридор, оставив меня одного перед десятками глаз, что теперь смотрели прямо на меня.

– Ну чё, Пончик, – тот самый бородатый, которого завуч припугнула военкоматом, поставил ногу на баскетбольный мяч и как-то нехорошо улыбнулся. – Добро пожаловать.

– Пончик! – снова раздался смех всего класса.

Исмаилов, видимо взявший на себя роль вожака, сделал несколько шагов назад. Я сразу смекнул, что он хочет. «Ребёнок» разогнался и лупанул по мячу с пыра. Метил, естественно, в меня.

Будь я в прежнем теле, и я бросил бы этого Исмаилова вместо мяча в баскетбольное кольцо. Но мне нынешнему пришлось изрядно напрячься, чтобы успеть вскинуть руки до того, как тяжёлый баскетбольный мяч влетел мне в лицо.

Клац!

Хлопок мяча по ладоням растёкся по залу. Я взял мяч и ловко, как умел ещё в прошлой жизни, закрутил его на указательном пальце. Надо было видеть лицо Исмаилова – брови его поползли вверх по лбу.

– Встали. Смирно, – распорядился я так, как говорил во взводе во время первой Чеченской.

Шум оборвался. Коробочки с яркими экранами опустились. Те, что сидели, машинально вскочили.

Я видел в глазах «детей» замешательство. Они сами не понимали, почему подчинились. В их картине мира «Пончик» должен был лежать на полу с расквашенным носом.

– Ровнее, – рявкнул я.

Впервые за урок никто не смеялся.

– Во-первых, не Пончик, а Владимир Петрович! Во-вторых, кто тут основной? – я обвёл тяжёлым взглядом исподлобья класс. – С кем могу перетереть по ситуации?

Я понимал, что подростки в таком возрасте крайне своевольные. И жизнь видят категорично, деля на белые и чёрные цвета. С этой точки зрения, как в девяностых – либо ты лох, либо бандит. Третьего не дано по определению. Вот и сейчас – либо я жёстко и сразу ставлю класс на место, либо сядут мне на шею. Конечно, осложняется тем, что мой предшественник всё запустил и позволил молодёжи к себе так обращаться. Но думаю, не всё потеряно.

Сейчас надо вычленить среди этого разношёрстного коллектива лидера и… занять его место. Остальные сами смекнут, что лучше головы не поднимать – в стае новый вожак.

Исмаилов вышел вперёд, высоко задрав подбородок. На его лице застыла ухмылка. Он покосился на одноклассниц и подмигнул, явно работая на публику.

– Ну я, допустим, Пончик. А чё такое? – протянул он, делая вид, что он в классе самый главный.

Я крутанул баскетбольный мяч и сделал вид, что собираюсь бросить его Исмаилову. Он дёрнулся, руки подставил и уже собрался ловить.

Но я лишь усмехнулся.

– Расслабься, молодой, – бросил я.

И вместо броска в Исмаилова отправил мяч в кольцо. Чётким, точным движением, как будто всю жизнь только это и делал.

Мяч прошёл по дуге и упал в сетку, даже не задев щит и обод кольца.

Чисто.

Зал тотчас стих.

Я обвёл взглядом пацанов и девчонок. Морды их от удивления вытянулись, рты приоткрылись. Похоже, от «Пончика» такого никто не ожидал. Ну, не зря играл в баскетбол с пацанами по прошлой жизни.

– Пойдём, – я кивком позвал Исмаилова. – Перетрем с глазу на глаз.

Он попытался улыбнуться, но по глазам я видел, что Исмаилов изумлён. Я огляделся, приметил коморку физрука, и мы зашли внутрь. Ремонт внутри не делали давно. В углу стоял шкафчик с инвентарём. Мячи, гантели по пару килограммов, скакалки… На стене висел детский рисунок «Здоровый образ жизни» с кривым солнцем.

Я подошёл к столу, сел за стол, заодно бросив туда классный журнал. На столешнице лежала гора бумаг вперемешку с журналами и чей-то недопитый пакет сока.

Сев, я кивком пригласил Исмаилова разместиться на табуретке. Постучал пальцами по столешнице и смерил «дите» взглядом. Он расположился напротив, скрестил руки на груди, но взгляд отвёл.

– Как тебя зовут, Алладин? – спросил я.

– Барозмон, – буркнул он.

– Ну вот и хорошо, Борзый, значит, будешь. Слухай сюда внимательно, Борзый, – я подался вперёд. – Ща мы с тобой по-базарим по-людски.

– Давай… – он явно хотел ляпнуть на «ты», но быстро поменял тон. – Давайте попробуем.

Я заметил, как он положил на стол свою «коробочку». Похожие я видел почти у каждого ученика.

– Давать жена будет, Борзый. А я вопросы буду задавать, а ты отвечай. Это чё за пейджер такой? – я ткнул в «коробочку» пальцем.

– Это… смартфон, – ответил он.

– Труба, что ли? Телефон?

– Ну… типа того, только умный.

Я промолчал и не подал вида, что удивился… «Умный» телефон? Прикольно, раньше-то какие мобильники были – кирпич в полкило, антенна торчит, зарядки хватает на десять минут. Прогресс, что называется, семимильными шагами.

– Слышь, Борзый, а умный почему? – спросил я.

– Не знаю, – честно признался пацан.

Я не стал задавать уточняющих вопросов. Интересно, правда, сколько ещё таких сюрпризов будет впереди?

Я откинулся на скрипучем стуле, переплёл пальцы на животе и перевёл взгляд на Борзого.

– Ну что, Алладин, – начал я. – Какой сейчас год?

Он моргнул, будто не понял вопроса.

– Две тысячи двадцать пятый, – сказал ученик неуверенно.

Я чуть подался вперёд.

– Где школа стоит?

– Краснознаменск… – в его глазах мелькнуло недоумение. – Вы меня стебёте, Пончик… то есть Владимир Петрович. Можно я такие вопросы пропущу?

Стебал как раз он – меня. По крайней мере, активно пытался это делать.

– Можно Машку за ляжку, – отрезал я. – Еще раз Пончиком назовешь и…

Я огляделся, выбирая вид наказания.

– Че, два в журнал поставите? – хмыкнул Исмаилов, ерничая.

– Ну не только, – мой взгляд остановился на металлическом штыре, на котором были нанизаны блины для штанги, и я кивнул на него. – Вот этой приблудой тебе в башке дырку проковыряю. Или в одно ухо засуну, а в другое высуну.

Исмаилов аж в кулак кашлянул. Я же развил эффект.

– Короче у тебя вариантов всего два: ответить быстро и ответить ещё быстрее. Я после больнички не отошёл, клинит меня, как контуженного. Сначала делаю, потом думаю. Прикинь нежданчик? Так что не испытывай, Борзый.

У пацана аж кадык дёрнулся. Исмаилов сглотнул, будто у него ком поперёк горла встал.

– Ладно… спрашивайте….

Я подумал, прежде чем спросить.

– Кто у нас президент? Страна за кем?

– Путин, – ответил тот без заминки, как на автомате выдал.

– Не фуфло тулишь? – я вскинул бровь. – А Борис где?

– Э… какой? – удивился пацан.

– Николаевич который.

– Хрен его знает… Владимир Владимирович уже двадцать пять лет страной правит.

Теперь уже я чуть не закашлялся… Боря, походу, всё, отпрезидентствовал. Хотя, что тут удивительного? Я хорошо помнил, как Ельцин был не промах заложить за воротник. Ну и возраст тоже, да и здоровье хлам. Мы еще в 90-х ждали, когда Борис коней двинет, да так и не дождались.

– Вы меня что, по истории проверить решили? – Борзый усмехнулся.

– Ага, по истории родного края, – вздохнул я. – Только знания у тебя хреновые, Борзый. Не знаешь ничего.

– Владимир Петрович, – хмыкнул он. – Я если чё и загуглить могу, что не знаю. На фиг мне запоминать!

– Чё? – переспросил я. – Кого ты там собрался…

Я запнулся, не запомнив слово, которое слышал впервые.

– Ну мобильник достаньте и загуглите, чё по кайфу, – Исмаилов коротко повёл плечами. – Вон у вас мобила из кармана рубашки торчит, ага.

Я похлопал по карману и действительно нашёл телефон. Почти такой же, как был у Исмаилова. Достал, положил на стол, пытаясь понять, как это чудо техники включается. Ни кнопок, ничего… но в этот же момент экран на моей трубе вдруг вспыхнул. Я едва со стула не подскочил.

– Это чё за каранавал? – буркнул я.

– Да обычный телефон. Введите код, – спокойно сказал Борзый, явно не понимая, почему я так реагирую.

– Знал бы я ещё, какой тут код… – проворчал я.

– Ну тогда по Face ID. Я тоже свой код постоянно забываю!

– Ты по-русски можешь сказать, чё надо⁈ – раздражённо буркнул я.

– Камеру к лицу поднесите, Владимир Петрович, – объяснил ученик. – Вас, походу, в больничке хорошо прокапали, да?

Я не ответил, взял мобильник, покрутил и увидел то, что, видимо, было камерой, поднёс к лицу, как сказал Борзый.

Ничего не произошло.

– И чё, молодой? – я покосился на своего ученика, который, похоже, с трудом сдерживал смех.

Примерно так же выглядел пенсионер в моё время, когда видел мобильники. Пенсионером мне было рано становиться, поэтому придётся приспосабливаться.

– Владимир Петрович, – наконец прыснул смехом Борзый, но осёкся под моим взглядом. – Вы это… другой стороной поверните!

– Так тут камеры нет!

– Фронтальная там, – пояснил ученик.

Я повернул трубу и действительно разглядел наверху экрана точку, видимо объектив. Поднёс лицо, и экран мигнул, а передо мной открылись какие-то разноцветные значки.

– И чё дальше?

– Теперь скажите: «Слушай, Алиса».

Я снова строго посмотрел на Исмаилова.

– Ты чё гонишь? Я ещё с телефоном базарить буду? А потом скажете, что физруку надо жёлтую карточку вручить?

Но судя по физиономии Исмаилова, не похоже, что мой ученик шутил. Он на полном серьёзе предлагал мне начать разговаривать с телефоном.

– Так, а как… ну хотите, через браузер поищите, я ж хочу как проще…

Я задумался, пытаясь смекнуть – прикалывается Борзый или нет? Честно? По-первых, чувствую себя слепым котёнком. Будущее тут, конечно, не такое, как у фантастов было описано, но привыкать есть к чему. Поэтому допускаю, что с телефоном здесь тоже можно разговаривать.

А если нет? Что ж… окажусь в моменте простофилей, а потом Исмаилов поймёт, что да такие шутки в зубах бывают промежутки.

– Слушай, Алиса, – процедил я сквозь зубы.

Я уже приготовился спускать с Борзого три шкуры, как «коробочка» вдруг ожила приятным женским голосом.

– Привет, это Алиса, – разнеслось по каморке. – Чем я могу помочь?

Я с трудом удержался, чтобы не подскочить, стул подо мной заскрипел.

– Твою мать… – прошептал я.

Это что, восстание машин⁈ Внешне я всё же постарался сохранить спокойствие. Хотя, положа руку на сердце, сам едва удержался, чтобы не разнести эту хреновину об стену.

– Чем могу помочь? – вежливо продолжил тот же женский голос.

– Алиса, кто у нас президент? – пришёл на подмогу Борзый.

– Наш президент – Владимир Владимирович Путин, – уверенно ответила коробочка.

Я зыркнул на пацана.

– Как эту муть выключить?

– Зря вы считаете, что я муть, как я могу к вам обращать…

– Хватит, скажите, – пожал плечами Борзый, перебивая «Алису».

Коробочка наконец замолчала. Я поскреб макушку. Впечатления? Раньше подобное я видел только в кино. Я положил эту «смартфонку» обратно на стол. Прогресс всё-таки надо потреблять умеренными темпами, а то чокнусь.

– Ладно, потом пообщаюсь с кибер-бабой, – выдохнул я. – Оно ж это… никуда не передаётся?

Борзый только пожал плечами, с любопытством буравя меня взглядом. Думает, наверное, что физрук с ума сошёл. Представляю, что у него сейчас в голове. Пацан как-то нервно сглотнул. Да… походу мир сильно изменился. И придётся привыкать, если я хочу выжить.

Я снова посмотрел на ученика.

– Слушай сюда, Борзый. Теперь ты лично передо мной в ответе. Если сработаемся – я тебе по физре пять поставлю. Интересно?

Он пожал плечами, стараясь скрыть нервозность.

– Да не особо.

– Ну а зря. Слышал, тебя в армию забирают?

– Да, – буркнул он.

– Хочешь в армейку?

– Не особо, Владимир Петрович…

Я усмехнулся уголком губ:

– Армия, Борзый, делает из пацана мужика. В ВДВ пойдёшь, чё нет-то? Там с первого дня поймёшь, кто чего стоит.

– Не хочу я в ВДВ, Владимир Петрович, – он упрямо тряхнул головой, но в голосе послышалась неуверенность.

– А раз не хочешь, я тебе пять по истории и чё там ещё у нас…

– ОБЖ?

– Ага, по нему тоже пять поставлю в году. Поступишь в бурсу и получишь отсрочку, а там сам решишь, куда жизнь свернёт.

Я замолчал, наблюдая за его реакцией.

– А чё делать надо, Владимир Петрович? – заинтересовался Исмаилов.

– Вот это уже правильный вопрос, братец.

В этот момент его телефон, эта чёртова коробочка, дёрнулся на столе и засветился. Я напрягся, всё ещё помня голос Алисы. Вот хрен его знает, может, подслушивает?

– Чё она дёргается? – спросил я.

– Смска пришла, наверное… А чё делать надо, Владимир Петрович?

– Будешь мне с классом помогать, – я отвёл взгляд от мобильника. – Слышь, а почему ваш класс неблагополучным зовут?

– Ну… нас собрали из тупых и раздолбаев, – он будто сам не верил, что говорит это вслух. – Типа семьи неблагополучные…

– А знаешь, чем тупые и раздолбаи заканчивают?

– Батя говорит, дворником буду. Батя тоже дворником был… Потом сел, а как крайний раз откинулся – не работает ни хрена.

– Базар фильтруй, – буркнул я.

Внутри кольнуло знакомое – слишком много таких судеб я видел ещё в девяностые. Передо мной сидел пацан, который сам ещё не понял, что на развилке стоит. И походу таких красавцев в один класс упаковали. Понятно теперь чего класс экспериментальный. И почему Соня их дебилами зовёт.

– Значит так, Борзый. Дворником будешь только в одном случае – если сам себе яму выкопаешь. А если мозги включишь – ещё человеком станешь. Я таких пацанов за уши вытаскивал и раньше. Смекаешь?

Он не ответил. Только кивнул коротко, будто боялся, что скажет лишнее. Но что-то здесь явно было не то, я прям чувствовал, но объяснить не мог. Есть у меня нюх на такое вот – когда в уши одно льют, а на деле все наоборот.

Последний раз это чувство с Алей сработало. Черт ты Аля, а не крещенный… ну да ладно. О мертвых либо хорошо, либо никак.

Коробочка на столе снова завибрировала…

А вот следующие слова Борзого заставили меня удивиться и оторваться от размышлений о вечном.

– Владимир Петрович, вы что, боевиков пересмотрели?

Глава 4

– Боевики, Борзый, это с Ван Даммом и Сигалом, знаешь таких? – строго спросил я.

– Знаю, ага… Стивену Сигалу Владимир Владимирович гражданство дал!

– Серьёзно? – я нахмурился.

Надо будет на досуге загуглить или как там правильно. На кой-чёрт Сигалу российское гражданство?

– Угу…

– А насчёт насмотрелся – я насмотрелся, как пацаны умирали. И прохавал, что если не держаться друг за друга – не выживешь. Ну или дворником пойдёшь.

Исмаилов смотрел на меня с какой-то странной улыбочкой. Его мобила продолжала то и дело вздрагивать экраном вниз.

– А где насмотрелись, Владимир Петрович? В очереди в столовку?

– Не понял? – я вскинул бровь.

– Да так, Владимир Петрович… Сильно вы изменились. Вы ж сами рассказывали, что с утра до вечера зубрили и друзей у вас нет, а ещё на улице никогда не шлялись.

Понятно. У ученика, похоже, случился диссонанс. А насчёт изменился… ну да, изменился. Раньше слово держал, теперь ещё и пузо держать придётся в довесок. Но от фартука определённо надо избавляться, а то ощущение такое, будто я в ростовой кукле хожу.

– Ладно, значит так, – я посмотрел на Борзого исподлобья. – Проблемы мне не создаём. Строишь класс – пусть в баскет порежутся, чтобы пар выпустили и до звонка отвлеклись. Могу на тебя положиться?

Борзый поёрзал на месте, но кивнул, соглашаясь.

– Хорошо, Владимир Петрович.

Я протянул ему ладонь. Он замялся, будто решал, жать или нет, но всё же протянул свою. Ладонь у пацана была влажная, тряслась чуть-чуть. Но силушки богатырской в нём было хоть отбавляй. Я сжал его руку крепко, чтобы Борзый понял, что мы заключаем договор.

– И ещё… мне сказали, что у меня тачка есть. Это правда?

Борзый моргнул, но уже не так сильно удивился вопросу. Понял, что я толком ни черта не помню.

– Так да, Владимир Петрович, возле школы стоит. Вы ж на ней сегодня приехали…

– Где именно стоит? – уточнил я.

– На парковке, у самого входа.

В моё время оставь тачку у школы на полчаса – час, и вернувшись обнаружишь её на кирпичах, если пацаны глаз положат. Как тут обстоят дела по этой части, только предстояло выяснить.

– Ладно, Борзый. Веди молодёжь на паркет. А я пойду тачку проведаю.

Исмаилов кивнул, но взгляд у него был какой-то… странный. Такой, будто он хотел что-то добавить, но язык прикусил. Забрал мобилу и пулей выскочил из кабинета.

– Погоди, – в последний момент тормознул его я.

Покосился на журнал, кивком указал Борзому на него.

– Слышь, Исмаилов, не в службу, а в дружбу – отметь, кто пришёл, кого нет, и оценки поставь.

– Прям от руки писать? – уточнил ученик, и в его глазах блеснул огонёк. – Сделаем, Владимир Петрович.

– Давай, – я небрежно отмахнулся от Борзого.

Подошёл к окну, которое как раз выходило на парадный вход. Тачки не увидел… машина ведь для мужика как конь. Вот и посмотрим, какого коня себе выбрал мой предшественник.

Из-за двери слышался хохот. Что смешного? Хрен его знает. Оно и в моё время молодёжь такая была – палец, блин, покажешь, а их пробивает на хи-хи.

Я похлопал по карманам, нашёл ключ от автомобиля и вышел из коморки. Смешки тотчас прекратились. Борзый, как и обещал, делил класс на команды для игры в баскетбол.

Через пару минут я уже стоял у выхода из школы и… тут же взгляд прилип к тачке. Сияла новенькая иномарка – чёрная, как ночь, с дисками, блестящими так, будто только что из салона.

У меня даже внутри ёкнуло. Что ж, хоть тело мне досталось и неказистое, и пузо торчит, зато машина – атас!

Я обошёл красавицу по кругу. Краска отражала серое небо, будто зеркало. Кузов обтекаемый, фары хитрые, даже «прищуренные», словно глаза у зверя.

Вот это да…

Покружив вокруг ласточки, я достал ключи, всё это время брякавшие в кармане брюк. Ключи, кстати… старые какие-то, кнопочки мелкие, будто от дешёвой сигналки. Как будто от другой тачки. Но…

Я нажал на кнопку.

– Пик-пик! – фары моргнули.

Ну слава богу, а то я уже сомневаться начал. То, что сигналка есть – это здорово, не придётся костыль ставить против угона.

Я потянул руку к ручке… и застыл.

Ручки-то нет. Ни скважины замочной, ни собственно ручки – просто глухая дверь.

– Интересно… – пробурчал я.

«Звёздные войны», что ли? Только я не Люк Скайуокер, а это не «Тысячелетний сокол».

Я обошёл машину кругом, покрутился, уже подумывал ногтем ковырнуть. А как? Где-то хоть щель должна быть?

Размышления прервались.

Раз!

И из двери сама собой выехала ручка.

Я аж отпрянул от неожиданности. Потянулся к выехавшей ручке, но и на этом сюрпризы не закончились.

– Володька, ты чё там потерял? – за спиной раздался голос.

Я одёрнулся, обернулся – увидел на крыльце школы трудовика, сбежавшего по ступенькам.

– Машина нравится? – кивнул он на блестящую иномарку. – Хочешь, дам поводить?

Я хмыкнул, сделал вид, что всё под контролем, хотя внутри всё кипело.

– Да мне по барабану, – бросил я. – Железо оно и есть железо. Не машина красит мужика, а мужик машину.

– Ну-ну, – ухмыльнулся трудовик и легко открыл дверь.

Он сел за руль, завёл мотор, ласково зашептавший под капотом. Стекло медленно поползло вниз.

– Володь, прости, но поводить не получится, у тебя жопа на спортивное сиденье не влезет!

Вадим дал по газам и с пробуксовкой сорвался с места. Колёса заверещали, оставив чёрные полосы на асфальте.

Я посмотрел ему вслед, сжал кулаки. Ничего, смеётся тот, кто смеётся последним. Боковым зрением я увидел в окне второго этажа сразу двух училок, судя по возрасту. Обе облокотились о подоконник и жадно смотрели вслед машине Вадима. А увидев меня, тут же задёрнули штору.

Я ухмыльнулся про себя. Всё ясно.

А где моя тачка, кстати?

Я обернулся и увидел свою машину, которой попросту не было видно за тачкой трудовика.

Ёпрст, вот это аппарат!

На парковочном месте стояла маленькая, облезлая… машинка. Инвалидка, что ли, в современной интерпретации? Я посмотрел на этот чудо-аппарат. М-да, если у Вадима действительно была ласточка, то у меня скорее был воробушек, ещё и с приставкой «недо».

«Дэу Матиз» – красноречиво говорило название моего «космического корабля».

– Вот это, значит, моё… – пробормотал я.

Я подошёл к этому чуду машиностроения. Краска на тачке местами облупилась, арки хорошо так подгнили. В глаза бросалась вмятина на двери. Никакой тонировки и близко нет – мой предшественник не парился и ездил, как в аквариуме.

Я заглянул внутрь через стекло. Салон был предсказуемо тесный, на сиденьях натянут серый тряпичный чехол, протёртый до дыр. Боюсь представить, что будет под ним?

Зато на панели торчала магнитола с разноцветными кнопками… правда, державшаяся на изоленте. Возле рычага передач валялась пустая пачка сигарет. Хм… выходит, прежний Володька курил?

Сразу возник вопрос – неужели вот «на это» я потратил свой лям, выплаченный государством за работу учителем в такой дыре? Или, может, от родственников в наследство досталось? Ну не купит себе мужик в трезвом уме и при памяти такую «малышку», особенно когда сам далеко не малыш, а детина весом далеко за сотню килограммов.

Я уже собирался плюнуть на этот несчастный «Матиз» и вернуться в зал. Но в этот момент карман брюк завибрировал. Я вытащил мобильник и уставился на гладкую чёрную коробочку с горящим экраном. На экране высветилось: «мымра».

Так-так, и кого это я так обозвал?

Экран дрожал, мигал, а внизу виднелись два кружка – зелёный с галочкой и красный с крестиком. Методом научного тыка я ткнул пальцем в зелёный кружок и машинально приложил трубу к уху.

– Алё-малё, – обозначил я своё присутствие на линии.

– Владимир Петрович? – прорезался властный женский голос.

Ясно теперь – «мымра» у нас, оказывается, завуч. Её голос я сразу узнал.

– Вы где там ходите? – в голосе дребезжала тревога, но поверх неё слышался тот самый начальственный тон. – Немедленно ко мне в кабинет. Слышите? Немедленно!

Интересно, только ведь на «ты» общались. С чего бы вдруг началось «выканье»?

– Да слышу я, слышу, не трещи, Соня, – хмыкнул я.

– Немедленно!!!

Телефон мигнул и снова замолк. Я сунул его в карман и вздохнул. Я ещё раз посмотрел на «Матиз», покачал головой и направился к школе.

У входа меня встречала стеклянная будка с деревянной рамой. На столе вахтёра лежал журнал посещений и стоял искусственный фикус. А ещё за столом сидел мужик в сером вязаном жилете, разгадывающий сканворд. Одной рукой он держал ручку, которой вписывал ответы, второй держал эмалированную кружку с чаем.

Мужик-вахтёр забавно шевелил усами, стоявшими щеткой и жёлтыми от табака. Чуть поодаль на подставке у него стоял телевизор, на экране застыли девять квадратиков – картинок с камер.

Я подошёл ближе, постучал костяшками.

– Отец, сориентируй, где тут кабинет мымры? – спросил я, когда вахтёр поднял голову, и тут же поправился: – В смысле завуча Софы.

Лицо вахтёра расплылось в улыбке.

– Во-о-овчик, ходь сюды, – он открыл дверцу, приглашая меня зайти внутрь. – Где пропадаешь, герой? Опять «в больничке» валялся?

«Вовчик», значит. Походе, мы знаем друг друга. В памяти шевельнулось, но ничего не всплыло.

– Да так… – ухмыльнулся я. – Живу помаленьку. Дела бедовые, бабки дармовые.

Он мельком кинул взгляд на камеру, смотревшую из угла коридора на нас в упор. Наклонился, понизил голос до шёпота:

– Ты чё, не заходишь? Когда планируешь зайти?

– Зайти… куда? – уточнил я.

Вахтёр хмыкнул, с важным видом подвинул свой сканворд.

– Э-эх ты… – он крутнул ус. – После уроков заходи, как договаривались. Где обычно.

Мне не особо хотелось ломать комедию, зная, что завуч ждёт меня в кабинете.

– Обычно это где? – спросил я в лоб.

– В чулане, ёпта, – зло шепнул вахтёр, покосившись на камеру.

«В чулане». Смутная картинка мигнула в памяти, показывая – старая лампочка, связка старых ключей на гвозде. Значит, «общие дела» у нас были. Какие именно, пока не скажу, но допустим.

– Лады, – сказал я. – Забегу. А Софы кабинет где? А то я запамятовал.

Вахтёр ткнул ручкой с погрызенным колпачком, которой разгадывал сканворд, на лестницу.

– Второй этаж, направо до упора, по коридору – и в самый конец. И… – он ещё раз глянул на монитор, сдвинул в мою сторону толстую, как ремень, бровь. – Ты там… осторожнее. Она ядовитая нынче, чего-то ей там из родкомитета понаписали. Чат у них, понимаешь, «военизированный». Один писк оттуда – и Мымра любого в клочья разорвёт, как Тузик грелку.

– Чат? – переспросил я.

– Ну это их… стая такая в телефоне. Язык без костей, короче, – вахтёр отмахнулся и внимательно на меня посмотрел.

Морщины на его лбу сложились гармошкой.

– Похудел бы ты, Вовчик. А то дышишь, как паровоз.

– Работаю над этим, – заверил я.

Из динамика под потолком зазвенел звонок. И через несколько секунд поток учеников хлынул по коридорам.

– Володя, после уроков не забудь…

– Обязательно, – кивнул я. – Спасибо, отец.

Я вышел, закрывая за собой стеклянную створку. На секунду бросил взгляд на экран с картинкой с камеры из спортзала. Там мои «дети» расходились после физры.

Я двинулся к лестнице, лавируя среди потока оболтусов. Поднялся на второй этаж, не без интереса рассматривая плакаты на стенах:

«Личная безопасность в сети»,

«Буллинг – стоп!»,

«ЗОЖ – наш выбор».

Ни черта непонятно, но очень интересно. В моё время на каждый из плакатов пририсовали бы пару-тройку непотребств и обязательно что-то вроде «Вася – лох» или «Здесь были…».

Коридор вывел меня в конец крыла, где висела табличка:

'Заместитель директора по воспитательной работе

Мымряева София Михайловна'.

Вот и понятно, откуда «мымра». С табличкой не поспоришь.

Не стучась, я толкнул дверь и вошёл внутрь.

– Вот вы где! – завопила София, едва я вырос на пороге.

Она выглядела так, словно минуту назад её сунули в барабан стиральной машинки и включили отжим. Волосы торчком, пряди прилипли к вискам, лицо белое, глаза округлились. В руках она держала телефон в красном чехле.