Текст книги "Зови меня ястребом"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Что же было дальше? – нарушил Константин паузу. – Как вас встретило командование?

Разведчик вздохнул:

– Поначалу-то все сложилось как обычно: свалиться в окопчик к нашим, отдышался, представился подбежавшим бойцам – так, мол и так, командир разведгруппы, ведите к начальнику разведки. Документов с собой никогда не брали, а выйти к своим могли где угодно – там, где было сподручнее пересекать фронт. Вот и действовали всегда по отработанной схеме, которую знал каждый начальник разведки соединения. Толком не обыскав, привели к какому-то майору. Тут и контрразведчик подоспел, ну и закрутилось: чего, да как? Где группа? Какое было задание?.. Я объясняю: позвоните в штаб фронта, доложите обо мне генералу Виноградову! Дескать, он меня во вражеский тыл снаряжал, ему и расскажу. А они в ответ ухмыляются: успеем позвонить; говори, а не то под трибунал пойдешь! Ну, я и не выдержал – дал со всего маху по смершевской роже! Всю свою обиду разом выместил на этой сволочи! И за предательство подлое капитана Антипенко, и за погибель ребят моих ненаглядных, и за провал, и за всех невинно убиенных… в общем, за все! Хоть и ослаб из-за болезни и ранения, а вдарил этому шайтану справно!..

– Догадываюсь, что было дальше, – сочувственно посмотрел на старика Яровой. – Позвольте мне покурить у балконной двери?

– Кури, – махнул тот рукой, – я сам всю жизнь курил. Лет десять назад бросил – врачи запретили…

Костя подошел к балкону, приоткрыл дверь и, подпаливая сигарету, скосил взгляд во двор. На узкой аллейке блестит черным лаком «Audi», вокруг – никого, на дальней лавочке бормочут меж собой две старушки. Все спокойно.

– Если не ошибаюсь, вас арестовали?

– Как тут ошибиться? Конечно, арестовали! Увели под белы рученьки прямо из блиндажа.

Яровой стряхнул пепел в горшок с кактусом.

– А папка?

– Со мной осталась. Ну, как тебе объяснить их оплошность или недосмотр?.. Чего меня шмонать-то – видно ж: свой в доску – не враг, только из немецкого тылу возвернулся. Отобрали оружие, вещмешок, кинжал, ремень… Карманах с пазухой даже не проверили, а зря – там и хлебушка бы кусочек, и ножичек немецкий складной, и табачок со спичками. Значится, поместили меня в холодный блиндажик, приставили снаружи часового и на некоторое время позабыли. Ну и я до поры не трепыхался: вел себя тихо, покушал, отлежался, поспал до вечера. А как стемнело – начал копать землицу под бревнами. Землица-то весной не каменная, влагой на полметра пропитана. За пару часов докопался до воли и был таков…

Ахметов снова замолчал и, отвернувшись, взволнованно теребил измятый платок. Понимая, что повествование подошло к какому-то очень значительному моменту, Константин с долгою аккуратностью тушил в горшке окурок и не тревожил ветерана глубинной разведки.

Спустя минуту тот сам переборол волнение:

– Шел всю ночь на восток, старательно обходя расположения наших частей. Под утро наткнулся в лесу на пепелище от недавнего боя – видать, немецкое подразделение вырывалось из окружения. Среди убитых нашел нашего сержанта. Лежит как живой под кустом лицом кверху: глаза смотрят в синее небо, руки сложены на груди – ну чисто ангел. Возрастом чуток помоложе меня, ростом такой же.

Резко повернувшись, Яровой с интересом посмотрел на собеседника.

– Вы воспользовались его документами?

– Конечно. Разве сложно об этом догадаться?.. – пожал тот плечами. – А что мне было делать? Переоделся в его формяжку (размер сапог, правда, не подошел), прихватил его документы, автомат… И пошел искать медсанбат – я ж и ранен был, и простужен жутко.

– Нашли?

– А то! В Берлинской операции с двух сторон сошлись три с половиной миллиона солдат. Потому и готовились к соответствующим потерям – согнали отовсюду военную медицину. Скоро оказался в одном из передвижных госпиталей; через пару дней погрузили меня на санитарный поезд и отправили в Советский Союз, где и встретил Победу. А еще через неделю пришел приказ о демобилизации сержанта Александра Щеголева. Приехал в Уфу, перед получением паспорта в милиции, чуток подправил фамилию, подменив «е» на «о». Ну, это чтоб родственники того убитого паренька не отыскали. Так и появился на свет участник Великой Отечественной войны Щоголев.

Глава вторая
Россия. Уфа
Наше время

– Психология – великая вещь! На самом деле, хорошо зная ее законы и умело ими пользуясь, заставить любого человека обмануть самого себя – пара пустяков.

– Как это? – обжигался крепким чаем Яровой.

– Очень просто.

Их разговор длился второй час. Видать, ветеран соскучился по общению, или же врожденная вежливость с покладистым характером молодого гостя столь расположили к контакту. Старый разведчик поведал не только о боевой судьбе, но и о послевоенных годах: как пошел учиться в Уфимский авиационный институт, окончив который работал на ремонтном заводе мастером, пока не перебрался инженером в аэропорт…

– Вы где-то учились психологии? – интересовался происхождением сих знаний Костя.

– Нет. Сначала заинтересовался содержанием той злосчастной немецкой папки: кое-как перевел, долго кумекал над смыслом… Сложность состояла в том, что эти секретные данные представляли собой часть научной методики. Только часть – понимаешь? Без начала и без конца. Но кое в чем разобраться получилось.

– А подробнее объяснить можете про обман самого себя?

– Нет, – опять мотнул седой бородой старик, – объяснять не обучен. Сейчас по-другому сделаем – проведем практический эксперимент. Ну-ка, встань против зеркала в коридоре.

Яровой послушно отставил бокал и подошел к большому овальному зеркалу в прихожей. Фарид Салихович встал чуть поодаль, но так, чтобы хорошо видеть лицо гостя.

– Запомни, – назидательно произнес Ахметов, – на ближайшие полчаса тебя зовут Юрка Чухнов. Говоришь ты низким, хрипловатым голосом, покашливаешь и часто вставляешь промеж человеческих слов дурацкую присказку «блянах». А при отрицании глупо разводишь руками – вот так, смотри…

Опущенные вдоль тела руки старика Ахметова повернулись ладонями вперед и раза три дернулись в стороны.

– Повтори.

Посмеиваясь про себя, Константин повторил несуразные движения.

– Нормально. Пошли…

– Куда?

– Увидишь. Идем-идем. Хотя нет, накинь-ка вот это поверх своей одежки.

Он снял с вешалки и подал потрепанную брезентовую спецовку. Молодой человек послушно напялил насквозь прокуренную вещицу и, пожав плечами, вышел за ветераном войны в подъезд.

Вместе они потихоньку спустились до первого этажа, вышли во двор и протопали до соседнего – третьего подъезда. Пяток ступенек, свежевыкрашенная в ядовитый желтый цвет дверь, кнопка звонка.

И скорый шепот-напоминание:

– Ты токо это, Костя… не забудь – я не Фарид Ахметов, а Щоголев. Александр Павлович Щоголев, понял?

– Понял-понял.

Шаркающие шаги за дверью, традиционное «кто там?»

– Это я, Лизавета Павловна.

– Кто «я»?

– Александр Павлович из двадцать девятой!

Сухо щелкнул замок. В темной узкой щели замаячило светлое пятно. Дед придвинулся ближе:

– Лизавета, ты это… дала бы нам ключи от подвала.

– Зачем?

– Ну, ты ж знаешь про наш холодный стояк. Менять его давно надобно.

– Знаю. И что с того? Ты его сам, что ли чинить надумал?!

– Зачем же сам? Юрка вон объявился! Обещался пособить.

– Какой Юрка?

– Сантехник наш – Юрка Чухнов.

Нервно загремела цепочка, щель робко увеличилась. Бледное морщинистое лицо с растерянными овечьими глазами прошептало:

– Он же это… Он же по пьяной лавочке того… повесился!

– Брехня. Завистники оклеветали. Вот он стоит – живой и здоровый. И даже пить бросил.

Бабка окончательно осмелела: открыла дверь, вылезла на порог, с жадным до сенсации любопытством вгляделась в молодого мужчину. Однако, склонив голову набок, подозрительно прищурилась:

– Юрка… Аль не Юрка…

– Здра-асте! – хрипло возмутился Костя, – а кто ж я, бланах, по-твоему, тетя Лиз?.. – и, покашляв в кулак, добавил: – Давай быстрее ключи – времени у меня мало.

– А чего торопишься? Магазины-то нынче с утра до ночи водкой торгуют, – продолжала сомневаться Лизавета Павловна.

– Не пью я теперь, блянах! И работенку приличную подыскал. А Палычу согласился помочь по старой дружбе.

– В других подъездах стояки посмотришь?

Оттопырив вперед ладошки, новоявленный Чухнов смешно развел руками:

– Ну, не могу я сегодня – не успею. Мастер, блянах, всего на час отпустил! Сейчас под вторым подъездом погляжу, а остальные позже – в выходной. Договорились?

И чудо свершилось! Растянув сморщенные губы, бабка исчезла, а, вернувшись, протянула ключи.

– Договорились, Юрочка, договорились. Только ты уж не забудь, ага?..

– Теперь понял? – семенил вдоль пятиэтажки Ахметов.

– В общих чертах – да, – озадаченно хмыкал Яровой.

– Чтобы выдать себя за другого человека, совсем не обязательно быть похожим на него как брат-близнец. Заходи, – открыв ключом дверь, ведшую в подвал дома, пригласил старик. Осторожно спускаясь по ступенькам, приглушенно пояснял: – Время неумолимо меняет внешность – это известно каждому. И если Лизавета Павловна видела покойного Юрку не в течение последнего месяца, то обмануть ее память несложно. У тебя мало с ним общего: рост, такой же цвет волос, совпадающий овал лица. Куда больше отличий: широченные плечи против его щуплости, ясные серые глаза, чистые не трясущиеся руки… А вот поди ж ты – три-четыре важнейшие детали оттеняют или совершенно забивают прочую мелочь. Прохрипел ей чужим прокуренным голосом; кашлянул пяток раз и столько же ругнулся знакомым словцом; чудно развел руками… И дело сделано!

– Понял-понял, – поддержал старика под руку молодой человек, – весь этот «джентльменский набор», принадлежащий спившемуся Чухнову, сработал на подсознательном уровне и внушил вашей знакомой невероятную вещь.

– О, как ты правильно мои мысли в слова облачил! Молоток – я бы так не сумел. Вот и пришли. Здесь она спрятана, заветная папочка. Здесь…

Ахметов повернул висящую лампочку, осветив одно из помещений подвала. Стены из серых бетонных блоков, цементные полы с «вековым» слоем пыли, бесчисленные трубы и вентили. И прелый запах плесени.

– Становись, – подвинул он к стене пластиковый бутылочный ящик.

Яровой послушно поднялся на «ступеньку».

– Кирпичную кладку видишь?

Кое-где пустоты меж соседних бетонных блоков были заложены красным кирпичом. Прямо над головой Константина зияла такая же бурая заплатка.

– Вижу.

– Считай третий ряд снизу и вынимай центральный, – инструктировал разведчик.

Ладонь ощупала названный кирпич. Тот слегка покачивался в строю своих собратьев, а значит, не был закреплен раствором. Осторожно вытянув его, Костя просунул в образовавшуюся дыру руку и выудил из тайника нечто завернутое в тряпку.

– Дай-ка – это не то. Папка лежит ниже, завернутая в целлофановый пакет.

Ощутив тяжесть свертка, молодой человек послушно передал его старику. И с иронией подумал: «Не иначе со времен войны припрятал пистолетик. Весьма тяжел и по угловатой форме напоминает «ТТ»…»

– Да-да, это она! – воздел навстречу руки Ахметов.

Приняв пыльный пакет, точно настоящую реликвию, с благоговением принялся его разворачивать…

Спустя полминуты оба в желтом тусклом свете разглядывали немецкий документ середины двадцатого века. На бесцветных глазах Фарида Салиховича выступили слезы, готовые схлынуть с желтых старческих век. Узловатые, трясущиеся от волнения пальцы неровно прошлись по шершавой серости картона с тесненным нацистским орлом посередине, ухватились за истлевшие тесемки…

* * *

Поднимаясь из подвала в квартиру, спецназовец кивнул на прямоугольный пакет и шепотом спросил:

– У вас никогда не возникало желания обменять эту чертову папку на реабилитацию и на возвращение настоящей фамилии?

– Хм, – остановившись для отдыха, негромко усмехнулся старик, – прозорлив ты, однако, парень! Просквозило разок такое – чего там… Помню, здесь уж был – только окончил авиационный институт. Просыпаюсь как-то поутру в холодном поту от пришедшей во сне догадки: а ведь помрет генерал Виноградов и хана всем моим надеждам! Никто ж боле не поймет, не поддержит, не защитит фронтового разведчика, окромя нашего Ильи Валентиновича! Строгий был мужик, но сердечный, понятливый.

– И что же? – поддержал Константин его под локоть.

Старик с тяжелой одышкой преодолел предпоследний лестничный марш. Опять остановился.

– Я ж разведчик. Ну и согласно опыту пошел по хитрому пути: несколько раз пожаловался участковому врачу на здоровье, на старые раны. Она подмогла сначала лечь на обследование, потом вытребовала путевку в подмосковный санаторий для фронтовиков. Там кое-что и выведал: что жив мой Виноградов, по-прежнему служит; даже адресок его службы узнал. И рванул прямо из санатория…

Он с трудом открыл дверной замок, посторонился, пропуская гостя. Ввалившись, упал на табуретку и закончил:

– Не повезло мне в тот единственный раз.

– Почему единственный?

– Потому что боле я испытывать судьбу не стал. Короче говоря, записался на прием к Виноградову, выждал три часа, а в результате пригласили в кабинет к заместителю. Илья Валентинович то ли в отпуске был, то ли в командировке…

– И как же выкрутились?

– Просто – не пошел на прием. Сослался на боль в позвоночнике (дескать, сидит в спине осколок), выпросил у адъютанта номерок телефона и распрощался. А позвонил через месяц из Уфы. И опять нарвался на заместителя! Бояться мне было нечего – тогда про мразь, называемую террористами не ведали, и номера звонившего определить не могли. Вот я и спросил напрямки: «Имеется на руках документик из секретной немецкой зоны под номером SS12-01. Могу ли рассчитывать на снисхождение и реабилитацию?..»

– А он?

– Этот шайтан начал орать в трубку. Матом. «Сдай документ, сука, а мы уж посмотрим, что с тобой делать дальше!»

– А вы?

– Я, конечно, имел много ранений, но голова всегда варила без сбоев. В те времена опять возобновились массовые репрессии – в лагеря отправляли пачками. Гнить на Колыме не хотелось, поэтому я ответил заместителю Виноградова коротко и ясно: «Пошел ты в жопу!»

– Так и сказали? – опешил молодой человек.

– Слово в слово. И положил трубку.

Отдышавшись, гостеприимный хозяин предложил согреть чаю.

– Спасибо. Пора мне и честь знать, – благодарно улыбнулся Яровой, проходя следом за стариком в комнату.

– У меня зеленый. Настоящий! Такой не во всякой чайхане подают.

– Да? Тогда не откажусь.

– Посиди. Я мигом…

Ахметов поковылял на кухню, но Костя остановил вопросом:

– Неужели вам хватило материалов этой папки, чтобы… ну, чтобы обучиться премудростям психологии?

– Нет, что ты! В той папке описаны очень жесткие методы воздействия. Там, брат, такое, что шерсть дыбом! Читать страшно… А я почитывал работы наших известных психологов. Да вот они все на полочке стоят! Если интересно – посмотри…

Фарид Салихович исчез в коридорчике, а гость принялся изучать изданные труды по психологии и психоанализу. Вынул и полистал одну брошюру, поставил на место. Приоткрыл вторую, третью… Пробежался взглядом по корешкам следующих. Вернулся, ухватив знакомое сочетание букв. И удивленно застыл…

На темном корешке довольно толстого фолианта значилось «М.А.Суходольский. Основные парадигмы психологического воздействия на личность».

– А вот и наш чаёк, – вернулся в комнату ветеран. Поставив на стол две чашки, пригласил: – Садись, отведай. Настоящий!

– Спасибо, – улыбнулся Константин. Миссия была выполнена, время поджимало, но быстрый уход после получения заветной «Реликвии» мог оскорбить старика. Обжигая губы, молодой мужчина хлебнул чаю, довольно кивнул: – Отличный чай! Скажите, Фарид Салихович… Трюк с Лизаветой Павловной более или менее ясен. Но она, согласитесь, в возрасте: зрение подводит, слух не тот. Да и память, надо полагать, прохудилась.

– Верно, с молодыми проделать этакое сложнее.

– Как же быть?

– Искать максимально близкую внешность и еще более убедительные… как их…

– Аргументы в виде отличительных штрихов в поведении, манерах, – подсказал Константин.

– О! Сам уже все знаешь, а спрашиваешь, – рассмеялся старик.

Покончив с чаем, Яровой тепло прощался с бывшим разведчиком.

– Не надо ли вам чего, Фарид Салихович? – в последний раз окинув убогую квартирку со столь же убогим убранством, спросил Яровой. – Может быть, сходить за лекарствами? Или возьмите денег…

– Что ты! Что ты! – замахал тот руками. – Пенсии с горем пополам хватает, а в аптеку я хожу сам. Надо же двигаться и разминать суставы с мышцами. Для стариков движение – это жизнь! А если старик ложится, то уже не поднимется.

Молодой человек пожал ему руку; не удержавшись, обнял и шагнул к открытой двери. На пороге остановился.

– Фарид Салихович, будьте осторожны – Суходольский не одинок в желании отыскать пропавшую папку.

Худая серебристая бородка вздрагивает в унисон смеющемуся тенору, бесцветные глаза тонут в паутине морщин.

– Понимаю, – шепчет ветеран. И заговорщицки подмигивает: – Для того я и приволок из тайника пистолет. Вот сейчас разберу, почищу, смажу, снаряжу и… ни один шайтан мне не страшен! Буду держать осаду как тогда – в сорок пятом…

– Очень хочу надеяться. И не забывайте главного: те, кто придет после меня, будут спрашивать Ахметова. Ахметова, а не Щоголева! Потому что ваша послевоенная история осталась тайной для всех: и для друзей, и для врагов…

Глава третья
Россия. Саратов-Уфа
Наше время

Обчистив карманы мертвого таксиста, Матеуш кое-как выдернул его из салона, стащил с аллеи и поволок меж могильных оград. Шагах в тридцати от асфальта он нашел приямок, заполненный всевозможным мусором. И скоро остывающее тело молодого парня исчезло под пучками несгоревшей травы, спиленными ветками, проволочными каркасами венков и увядшими цветочными букетами.

В ожидании напарника Матеуш осмотрел «Opel», изучил найденные в карманах таксиста документы. Рост и комплекция предыдущего владельца машины не имели ничего общего ни с одним из двух «любителей путешествовать автостопом», зато фотографии в паспорте и на водительском удостоверении имели удивительное сходство с лицом Матеуша. Тот же овал, прическа, лукавый веселый взгляд, пухлые губы. И та же небольшая лопоухость.

Завидев товарища, Матеуш спрятал документы в карман джинсовых брюк.

– Пока ничего хорошего, – насторожено оглянулся Оскар. – «Audi» я нашел – она действительно стоит неподалеку от шестигранного склепа. А вот агента нигде нет.

– Как нет?! А в склеп заходил?

– Там кто-то есть. Я понял это по выстрелу.

– По выстрелу?! – насторожился напарник. – И кто в кого там стреляет?

– Не знаю. После выстрела я подобрался к самой двери и пытался понять… разобрать разговор.

– И что?

– Голоса нашего агента я не услышал. Там разговаривали двое других мужчин, – задумчиво сказал Оскар и замолчал. После долгой паузы встрепенулся: – Я знаю, что делать!..

Порывшись в лежавшем на заднем сиденье рюкзаке, он выудил небольшой приборчик с тонким антенным проводом и, зажав в кулаке «жучок», побежал к одиноко стоявшей под густой кроной каштана «Audi»…

Несколько часов кряду все было просто замечательно: Оскар с Матеушем спокойно ехали за представительской «Audi», выдерживая дистанцию в двести-триста метров, и слушали с помощью радиоприемника откровения доктора психологии Суходольского. В откровениях содержалось много лишнего: работа в архивах, аналитические умозаключения, поиски участника Второй мировой войны Ахметова… Зато немного позже – под спускавшиеся с небес фиолетовые сумерки, прозвучало и новое имя этого участника, и заветный его адресочек в славном городе Уфе.

Оба возликовали. Еще бы – дело оставалось за малым: обогнать по трассе «Audi», успеть провести прессинговую беседу с престарелым ветераном и забрать это злосчастное недостающее звено – «Link Z». Однако радость от получения долгожданной информации была недолгой. Стоило Оскару толкнуть напарника: «Добавь газку и гони в Уфу!», как из-за плавного поворота на огромной скорости вылетела черная «Audi», в которой ехал Суходольский и… И долбанула скользящим ударом в левый борт. Хорошо долбанула, грамотно.

Сидевший за рулем Матеуш не успел увернуться, а после удара не сумел справиться с управлением. В результате их легкий «Opel» юркнул вправо и через мгновение кувыркался по склону придорожной канавы…

Очухались быстро. Повезло: ни ссадин, ни крови, ни ушибов. И, главное – таран с полетом в канаву не видела ни одна живая душа.

Вылезли, отряхнулись, осмотрели машину. Разбитые и вылетевшие стекла; помятые элементы кузова. Подкапотное нутро осталось целым – двигатель завелся. И все же решили расстаться с побитым авто, дабы не рисковать разборками с дорожной полицией. Спешно повытаскивали из салона вещички, немного пробежались низом – под дорогой и, выскочив на обочину трассы, тормознули очередную фуру…

* * *

Водила попался разговорчивый и резвый – подстать своему тяжелому грузовичку, гонявшему стрелку указателя скорости от семидесяти до ста двадцати. До полуночи останавливались дважды у придорожных кафе: сначала справить нужду в неказистых, насквозь провонявших туалетах, потом выпить чайку и наскоро перекусить. Выкурив на свежем воздухе по сигарете, снова лезли в нутро высокой кабины.

– Поехали. Даст Бог – проскочим, – в третий или четвертый раз проворчал водитель странную фразу.

– Проблемы? – не выдержал Оскар.

– Понимаешь… Хозяин мой не поспел проплатить ментам, что пасут участок от границы Самарской области до Уфы…

В голове Оскара молниеносно прокрутились наставления и рассказы инструкторов о беспределе на русских дорогах. Да, все верно – кто-то из них упоминал о тотальном мздоимстве полиции: не заплатишь – не провезешь своего груза. В пути обязательно что-нибудь случится: с грузом, с автомобилем или с водителем.

– Ничего. Даст Бог – проскочим, – повторил дальнобойщик.

Не проскочили. В половине первого ночи грузовичок подрезала иномарка; поморгав всеми поворотниками, заставила прижаться к обочине и остановиться.

– Приехали… Говорил же ему: не жадничай! – скрипнул зубами водитель.

– Чем нам грозит эта встреча? – рассматривал вальяжно идущих к грузовику молодчиков Оскар.

– Кто ж знает? Как минимум отберут груз. А могут и нас того…

Не очень хорошо понимающий русский разговорный Матеуш уловил смысл этой фразы и настороженно поинтересовался:

– Что означает «того»?

– А то и означает. Поставят раком у задних колес и стрельнут в затылок.

Пассивно ожидать финала разборок не было смысла: эти ребята из дорожной мафии могли и вправду ухлопать. Да и время изрядно поджимало. Потому Оскар толкнул плечом дверь и ужом скользнул наружу…

Справа от кабины грузовика послышались частые хлопки. А парни, вразвалочку шедшие к грузовой машине, словно в гангстерском боевике отлетали назад, падали, корчились и кричали… На том сцена справедливого возмездия в ярких лучах автомобильных фар, окончилась.

Дверца распахнулась, в кабину вернулся Оскар. Усевшись на свое место, безмятежно сказал:

– Чего стоишь – едем.

Глубокой ночью утомленные пассажиры уснули. Помалкивавший после крутых разборок на дороге водила убавил громкость приемника, чуть приподнял стекло дверки, закурил…

Оскар проснулся от сменившегося звука. Разлепив веки, узрел холодный цвет утренних сумерек; серый асфальт, уползавший куда-то вверх, отчего двигатель грузовика кряхтел и надсадно выл. Оскар попытался переменить положение тела, да внезапно ощутил тупую боль в левом плече. Мелькнула мысль: неужели повредил руку, пока кувыркались? Нет, что-то другое, тяжелое. Повернув голову, тюкнулся подбородком о лоб спящего Матеуша. Вот оно что!

Изловчившись, он все-таки передвинул голову напарника. Осторожно и с некой дружеской нежностью, чтобы не потревожить его сна. Зачем? Вдруг Матеуш досматривает последние сновидения? Последние в своей короткой жизни. Так что пусть спокойно поспит…

Оскар дотянулся до сигарет. Поприветствовав кивком трудягу за баранкой, приоткрыл окошко, вдохнул порцию крепкого дымка. Задумался, глядя на монотонно бежавший навстречу асфальт…

Одаренного молодого парня, не слишком-то подходящего для выполнения спецзаданий, Оскару навязали незадолго до заброски в Россию. Небольшого срока должно было хватить для психологической адаптации, для усвоения основных черт характеров друг друга, для притирки и прочих незначительных в мирной жизни, но важных в экстремальных ситуациях мелочей.

Через три дня после знакомства, Оскар решительно направился в кабинет начальника Восточно-европейского отдела, под чьим пристальным руководством готовилась операция по поиску и захвату «Link Z».

– Матеуш погубит нас обоих! – начал с порога Оскар. Опытному агенту иногда позволялись подобные вольности. – Он водит машину как примерный таксист, он стреляет хуже пьяного егеря, он ни черта не смыслит в конспирации и агентурной работе!..

– Зато во всем этом хорошо разбираешься ты, – невозмутимо парировал шеф. – Не так ли?

– Так… Но нас должно быть двое!

– А вас и будет двое. Ты и Матеуш.

– Значит, вы уже все решили? Значит, о замене этого олуха и речи быть не может?

– Он вовсе не олух, – начальник отдела встал с излюбленного спартанского кресла из темного бамбука. Подойдя к большому окну, раздвинул пальцами плотные жалюзи, выглянул наружу. И продолжил тоном уверенным, не терпящим инакомыслия: – Просто каждому из вас в этой операции надлежит выполнять свою часть работы. Ты водишь машины, стреляешь, занимаешься конспирацией группы и агентурной деятельностью, осуществляешь связь… Одним словом: ищешь «Link Z».

– А Матеуш? – едва не захлебнулся от возмущения Оскар.

– Не кипятись, – вернулся шеф на место. – Матеуш – человек, обладающий очень редкой памятью. Ему достаточно однажды ознакомиться с текстом объемом в тридцать-сорок стандартных страниц, чтобы запомнить его на всю жизнь. Поверь, мы очень долго искали агента с феноменальной памятью. Таких как Матеуш – один на миллион.

– Но зачем он нам в этой операции?

– Затем, чтобы при реальной опасности уничтожить недостающее звено – «Link Z». У меня есть глубокое интуитивное убеждение в том, что уйти из России с бесценной папкой будет посложнее, чем попытки ее разыскать.

Шеф закончил объяснения, но Оскар молчал. Знал: это не все. Самое остренькое и неожиданное как всегда оставлено на потом. Для финального аккорда.

Начальство понимающе улыбнулось:

– Ты прав. У нашего определения «реальная опасность» имеется ровно две категории. Так вот при второй ты обязан уничтожить папку с документами. При первой – Матеуша. Еще вопросы есть?

– Лучше бы дали мне нормального напарника и накинули процентов тридцать премиальных. Я бы сам запомнил содержимое этой чертовой папки, – проворчал Оскар, направляясь к двери.

– Не стоит, – донеслось вслед. – Во-первых, это практически невозможно. А во-вторых, русские в таких случаях говорят: меньше знаешь – крепче спишь.

Выбросив окурок в окно, он посмотрел на подернутую дымкой линию горизонта, изломанную высотными зданиями большого города.

– Уфа, – подтвердил немое предположение водитель.

Оскар перевел взгляд на молодого напарника. Матеуш крепко спал. Очень крепко…

Грузовик прополз по мосту через Белую, миновал сложную развязку. За мостом трасса сделалась уже, а справа показалась обширная стоянка.

– Высади нас здесь, – распорядился Оскар.

Машина грузно въехала на стоянку, зашипела тормозами, замерла. Минуты через две открылась правая дверца, и на асфальт один за другим спрыгнули Оскар с Матеушем. Осмотревшись, спешно зашагали на северо-восток – к центру города.

Водила так и остался в кабине. Странно запрокинув голову, он сжимал правой ладонью пистолет с глушителем. Тот пистолет, из которого несколько часов назад Оскар расстрелял на дороге ментовских подельников. На груди старой футболки зияла небольшая дырка, под нею с поразительною быстротою расползалось темно-красное пятно…

* * *

Подслушанный с помощью жучка адресок отыскался на другом конце города – в старом, малоэтажном районе. Правда, пришлось немного поплутать по тенистым дворам и улочкам, поспрашивать охочих до разговоров стариков-пенсионеров. И скоро языки доброхотов вывели к дому № 88 по улице Суворова.

Сбавив шаг и с опаской озираясь по сторонам, Оскар с Матеушем вошли во двор длинной пятиэтажки.

Нет, черной «Audi» не видно. Значит, посланник Суходольского их опередил. Или вообще не доехал по каким-то малопонятным причинам.

Первый подъезд. Над входом висит облезлая табличка с номерам «1–20». Здесь нужной квартиры нет.

А вот и второй. «21–39». Сюда.

Короткие лестничные марши с облупленными ступеньками. Третий этаж. Дверь с «двойкой» и «девяткой» на светлом пластмассовом ромбе. Кнопка звонка, припорошенного сверху старой побелкой.

Напарники переглянулись. Оскар поднял руку к звонку и вдруг услышал бодрые шаги по ступеням – кто-то спускался с верхних этажей. Обоим пришлось отпрянуть от двери, тихо поставить на перила рюкзак и сделать вид, будто роются в его недрах.

Склонившись над раскрытым клапаном, Оскар осторожно скосил взгляд вправо и ждал…