Текст книги "Зови меня ястребом"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава первая
Россия. Саратов
Наше время

Суходольский осторожно напомнил о себе:

– А, встретившись с той девушкой вторично – через несколько дней, ты увидел совершенно другого человека. Верно?

– Не совсем. Про другого человека вы угадали, а вот следующая встреча состоялась аж через год.

– Даже так! И она тебя вспомнила?

Константин пыхнул дымом и затушил окурок.

– Вспомнила!.. Мягче не скажешь.

Через одиннадцать месяцев по приглашению Минобороны и командования Объединенной группировки в Ханкалу заявились те же рок-музыканты, в последний момент вырванные людьми майора из лап озверевших чеченских молодчиков. Те же или в слегка измененном составе – не суть важно. Организаторы, как водится, растрезвонили о единственном концерте, согнали отовсюду бойцов в «филармонию под открытым небом». И вдруг что-то не срослось со здоровьем гитариста – увезли бедолагу в госпиталь с отравлением. Видать, обожрался острой кавказской пищи.

Подходит время обещанного концерта. На сцене – никого, только аппаратура и прожекторы. Военный люд начинает волноваться…

Наконец, из кулис выходит та самая барышня, что запомнилась Константину необычным видом у автобуса: бледным лицом, сухими глазами и плотно сжатыми губами. Симпатичная надо сказать барышня! Миниатюрная, стройная, с небольшой родинкой над верхней губкой; вся в блестящей черной коже, с распущенными русыми волосами. В медленной задумчивости подходит к микрофону и вдруг пронзительным голосом вещает:

– Эй, народ! Кто умеет лабать – помогите, а то кранты нашему зрелищу!

Народ зашумел, завозился.

Офицерская братва, зная Костино пристрастие к гитаре, толкает его в спину:

– Давай, брателло, выручай музыкантов!

Куда деваться? Надо помочь коллегам.

Проталкивается Яровой сквозь толпу к сцене и по пути охреневает от лавины дурацких сомнений. Откуда ему знать, что заезжие артисты собираются лабать? Впишется ли он в их манеру исполнения? Ну и прочая перхоть…

И тут эта кожаная ведьма, узнав майора, выдает в микрофон на всю Ханкалу:

– Ба, кого мы видим! Знакомый типчик!! Тот самый, чьи подчиненные без суда расстреливают пленных чеченских парней!..»

Прям так и ляпнула, стерва! Открытым текстом.

* * *

– Гм… ну и что ж с того? – пожевал губами Суходольский. – Ты же сам недавно признался: на войне работают другие принципы и правила. Там же в зрителях были сплошь твои товарищи! Следовательно, для них это не стало открытием.

– На тот концерт, между прочим, приперлись и представители Военной прокуратуры, и командование, и чеченские чиновники. Они, безусловно, обо всем знали, но… В общем, сами понимаете: нельзя публично озвучивать такие вещи!

Да, Марк Антонович умел не только великолепно говорить и убеждать. Он обладал еще и даром слушать и слышать собеседника. И чем дальше Костя повествовал о своей давней любви, тем шире раскрывалась его душа Суходольскому. Рассказ был невесел, но что поделать – печальной жопой радостно не пукнешь. И шеф жадно ловил взгляд; сопереживал, шевеля над золотой оправой ровными соболиными бровями или мелко кивая и щурясь. Там, где по сценарию требовалась пауза, он молчал, не перебивая ни словом, ни жестом, – лишь задумчиво созерцая слюдяные искры колыхавшейся в стакане минеральной воды. А где следовало поддержать – немедля пускался в обвинительные речи.

– Ты прав – девица поступила неразумно. А главное, она слишком быстро забыла о том, кто ее спас. Верно?..

Гитарист потянулся за следующей сигаретой.

– Сучка, конечно. Но красивая, как богиня.

– А что же с концертом? Удалось тебе вписаться в незнакомый коллектив?

– Да, ребята в группе оказались хорошими профи – подстраиваться почти не пришлось. Нормально отыграли, и на бис еще раз пять выходили. А она после концерта даже не поблагодарила!

– Нда-а… Стало быть, она тебе понравилась?

– Сложно сказать. Скорее, да.

– Что же было потом?

– Утром следующего день она все-таки подвалила – хотела попрощаться перед отъездом. А ее я послал. Сам не знаю, почему… Жестко послал и далеко.

– О как! А она?

– Четко последовала данной инструкции.

Помолчали. Молодой мужчина с грустью взирал в окно, и на лице жила отчетливая гримаса сожаления. Огромного сожаления по поводу несуразного расставания с понравившейся девушкой.

Суходольский с печальною теплотою посматривал на Ярового. С теплотой и благодарностью за искренность, за отказ от надоевшей маски блудливого шута.

– Граждане, заканчиваем обед – скоро Саратов! – сиплым голоском объявила официантка.

– Да-да, уходим, – кивнул шеф и внезапно преобразился: – А знаешь, Костя, я верю в вашу будущую встречу. Хотя бы однажды вы должны встретиться с той девушкой. И уверен: ты давно ее простил. Верно?

Теперь развеселился Яровой:

– Давно на нее не сержусь – это точно. А по поводу нашей встречи – сомневаюсь. Сильно сомневаюсь. Я снимаю шляпу, Марк Антонович, перед вашим гением психолога и гипнотизера, но волшебства в вашем исполнении я пока не видел.

– А на слово поверишь?

– Вряд ли…

– Напрасно, молодой человек, напрасно. Придется задействовать магию.

Коммерсант с показной медлительностью допил минеральную воду. Подняв пустой стакан, посмотрел сквозь него на солнце. Брякнув донышком о столешницу, дотянулся ладонью до Костиного лба и прикрыл веки, словно считывая нужную информацию.

Потом щелкнул пальцами возле уха молодого мужчины и уверенно выдал:

– Тот музыкальный коллектив назывался «Рок-студия» и приехал в Чечню из Санкт-Петербурга. А закончился концерт триумфальным исполнением «Летней грозы». Вашим парным исполнением: твоим и той неотразимой девицы в черной блестящей коже. Верно?

Хлопая длинными ресницами, Костя по-военному прошептал враз пересохшими губами:

– Так точно. А-а… а откуда вы все это знаете?..

– То-то, Константин Захарович. Я многое при желании могу узнать. И про тебя, и про Сергеева, – поднялся Суходольский. Похлопав по карманам и вспомнив о забытом в купе бумажнике, попросил: – Расплатись, пожалуйста, за обед…

* * *

Поезд недолго постоял на полустанке, тронулся и медленно покатил по пригороду Саратова.

Покинув ресторан и следуя через грязные тамбуры, шумные «шлюзы» и узкие коридоры в свой вагон, босс о чем-то бодро рассуждал. А Костя поглядывал ему в затылок и не переставал изумляться концовкой разговора за столиком.

Музыкальный коллектив, которому понадобилась помощь стороннего гитариста, действительно назывался «Рок-студия». Группа действительно приехала в Чечню из Санкт-Петербурга. И закончился тот концерт действительно «Летней грозой» Вивальди в исполнении двух соло-гитаристов: Константина и той смазливой девицы в блестящем кожаном одеянии. И здесь Суходольский не ошибся…

– Фу-ух. Запыхался. Давай помедленнее, – с виноватой улыбкой на лице оглядывался тот. – Возраст, понимаешь ли. Раньше вообще не знал, что такое усталость, а ныне быстро выдыхаюсь…

«Угадал? Процент вероятности подобного везения ничтожно мал, – размышлял спецназовец. – Или знаком с теми событиями по случайному совпадению? Но он бывший психолог, ученый, сугубо гражданский человек – каким образом его занесло бы на войну? К услугам подобных специалистов обращаются лишь американские вояки. В нашей армии обязанности врача, медсестры и психолога исполняет командир».

– …Знаешь, Константин Захарович, старость – странная штука. Странная и непостижимая. Я бы охарактеризовал свои ощущения так: внутри одряхлевшего организма по-прежнему живет молодой мужчина, который безуспешно силится понять: а что же, собственно, произошло?..

«Или на самом деле волшебник. А вдруг так и есть? Если бы наука снизошла до определения волшебству, то волшебником мог бы называться любой человек, обладающий сверхъестественными способностями. А способностей у этого подтянутого седого чудака – хоть отбавляй…»

С этими мыслями Константин вошел в тамбур купейного вагона; где-то в конце узкого коридора находилось нужное купе. В накуренном тамбуре разговаривали два мужика. Вроде бы, ничего особенного: заурядная внешность и обычное занятие в дороге – выходить курить каждые полчаса и трепаться о чем угодно. Однако поведение крепких молодчиков насторожило: оба при появлении Суходольского и Ярового замолчали, оба «невзначай» оглянулись.

Пассажиров в вагоне ехало мало, коридор пустовал. Лишь пышнотелая пожилая тетка отрешенно глазела в окно. Обходя ее бочком, Яровой поправил торчащий за поясом пистолет, едва прикрытый полой куртки. Жарко в кожаной косухе, да деваться некуда – профессия телохранителя обязывает терпеть. Вадим тоже постоянно парится в пиджаке…

Вот и купе. Наконец-то.

Звук уехавшей в сторону двери разбудил заснувшего мужчину. Вздрогнув, тот поднялся, тряхнул головой, застегнул рубашку.

– Заждался? – подхватив непрочитанную газету, устроился босс у окна. – Извини, Вадим – пообедать не успеешь. Нас вежливо попросили очистить помещение.

– Да, уже пригород Саратова.

– Расстраиваться не стоит – в здешнем ресторане не слишком хорошо готовят. Украинский борщ был неплох, а вот лангет не прожарен.

– Вадим, – поскреб ладонью затылок Яровой, – в дальнем тамбуре томятся два мужичка непонятной наружности.

– Да?.. Чем не понравились?

– Трудно сказать. Крепенькие, одеты неброско. Рожи неестественно спокойны, а глазки бегают, рыщут…

Бывший фээсбэшник вынул из-под подушки пистолет, передернул затвор и сунул его за пояс. Накинув пиджак, посмотрел в зеркало и пригладил всклокоченные волосы.

– Пойду погляжу, – взялся он за дверную ручку, но дверь вдруг открылась сама.

В коридорчике перед купе стоял наряд транспортной милиции.

– Здравствуйте, документы на проверочку, пожалуйста, – вежливо заговорил офицер.

Сергеев нехотя вернулся на место, полез в карман за паспортом. Попутчики последовали его примеру…

Старший наряда неторопливо листал документы, сличал фотографии и вчитывался в данные сидящих перед ним пассажиров. Его напарник остался в коридоре – прямо у открытой двери. При этом он внимательно наблюдал за поведением проверяемых и держал указательный палец на спусковом крючке укороченного «калаша».

Константин настороженно косил в сторону Сергеева, но тот был невозмутим. Странно. Неужели менты не кажутся ему подозрительными?

Во-первых, какие могут проверки, если поезд вот-вот подойдет к вокзалу конечной станции?

Во-вторых, офицер листает документы слишком дотошно – явно тянет время.

В-третьих, минуту назад наряда в вагоне попросту не было. Купе второе по счету, а значит, войдя в вагон, менты прямиком направились к ним.

И, наконец, в-четвертых, в дальнем тамбуре стоят двое не внушающих доверия молодцов. И, вероятно, кто-то дежурит в ближнем.

Хреново дело.

Вадим нахмурился и еле заметно сузил глаза после идиотского вопроса «С какой целью едем в Саратов?» И тон, и смысл вопроса выходили за всякие рамки.

Покуда малознакомый с силовыми структурами Суходольский объяснял, что Саратов – его родной город, телохранители встретились взглядами. Секундный «диалог» расставил все по местам и определил дальнейшие действия.

Пора! Другого выхода нет.

Яровой бьет офицеру промеж ног, заставляя того согнуться пополам и упасть на колени. Сергеев в тот же миг сгребает одной рукой подушку, другой выхватывает пистолет. Выстрел сквозь толстую постельную принадлежность, набитую бог знает чем, звучит глухо и неестественно – будто и не выстрел, а падение тяжелого предмета.

В следующую секунду Сергеев выскакивает в коридор.

Молниеносный взгляд по сторонам. Никого, кроме одиноко стоящей у окна полноватой женщины. Она далеко. Ее мысли где-то у горизонта.

Рывок за грудки, и получивший пулю мент бесформенным кулем вваливается в купе, где Костя двумя ударами по затылку окончательно вырубает офицера.

Марк Антонович достает трясущимися пальцами платок, скомкав и закрыв им рот, заходится в нервном кашле.

– Нужно сматываться, – маячит в дверном проеме Вадим.

– Кто они? – севшим голосом спрашивает шеф.

– Не милиция – это точно. И сколько их, мы тоже не знаем.

Яровой заставляет растерянного босса подняться, подает барсетку, футляр от очков; мимолетно заглядывает в окно – петляя по пригороду, поезд очень кстати замедляет ход.

– Быстро-быстро на выход! – приглушенно мычит Сергеев, продвигаясь к вотчине проводника. Он идет первым, за ним босс. Костя беспрестанно озирается и прикрывает тыл.

Резкий рывок дверки, удар в челюсть вскочившему навстречу пареньку в форменной рубашке проводника.

– Сколько их?

– Н-не знаю.

Еще удар. Хороший, поставленный – в область сердца.

– В рабочем тамбуре дежурят?

Кривясь от боли, тот кивает.

– Сколько?

От трясущегося кулачка разгибаются два пальца…

– Вякнешь – пристрелю, – тычет Сергеев в лицо ствол и сгребает со столика связку ключей.

Перестроились: Сергеев с Яровым впереди, Суходольский сзади.

В рабочем тамбуре обошлось без стрельбы. Резко распахнув дверь, начальник службы безопасности долбанул рукояткой по голове одного, второй попросту задрал руки и сам повернулся лицом к стене. Видно, не ожидали такой прыти.

Бывшие спецы попрыгали со ступенек движущегося поезда без проблем. А вот пожилого Суходольского перед прыжком пришлось подбадривать и ловить в четыре руки. Неловко приземлившись, он оступился на чумазой щебенке и едва не упал, но тут же, увлекаемый своими телохранителями, побежал трусцой в ближайший проулок.

Пригород Саратова, напомнил Константину Пугачев. Такая же разруха, то же запустение. Бесконечное, грязное разлужье; тощие бродячие собаки, уныние, нищета…

Поезд не остановился – пересекая следующую улочку, они услышали удалявшийся стук колес. Это неплохо. Это совсем неплохо! Появляется реальный шанс вылезти дерьма сухими и чистыми.

– Где мы? – запыхавшись, спросил Суходольский, когда сбавили темп, перешли на шаг.

– Черт его знает… – сплюнул тягучую слюну Сергеев. – Окраина Ленинского района.

– Сколько отсюда до центра?

– Час с небольшим на машине.

– Ловите такси.

– Вы уверены, Марк Антонович? – обмолвился Сергеев, стоило тому назвать адрес молоденькому таксисту.

– Я обязан это сделать.

И простенький невзрачный «Жигуль» зашустрил по бесчисленным улочкам северно-западного пригорода Саратова…

Зачем шефу именно сейчас понадобилось ехать в здание Думы на заседание – начальник службы безопасности понимать отказывался. Но молчал. К чему лишние вопросы и разговоры? Тем более, при постороннем человеке. Шеф и сам осознавал опасность мероприятия. Еще бы! Наверняка не забыл, как несколько дней назад по дороге в Самару неизвестные киллеры ухлопали пятерых его сотрудников. А свежайшему приключению не более получаса. Однако переубедить Суходольского всегда было нелегко. Проще сказать – невозможно. Вот и сидел Вадим надувшись на переднем сиденье. Сидел и тупо взирал на объезжаемые водилой выбоины в старом дорожном покрытии…

Наконец, подъехали к площади имени Столыпина, расплатились. Взбежав по широкой лестнице к роскошным дверям, Суходольский остановился.

– Так, гвардия, а чего нам тут делать в полном составе?

«Гвардия» переминалась с ноги на ногу, не возражая, не соглашаясь и готовая выполнить любой приказ командования.

– Через пару часов мне понадобится автомобиль, – резюмировал босс, обращаясь к Сергееву. – Поезжай в наш офис, разыщи моего заместителя – Артура Михайловича, и возьми любую машину – на свое усмотрение.

– Если спросит про вас, что ответить?

– Ничего. Я скоро позвоню ему сам и все объясню.

Глава вторая
Россия. Саратов
Наше время

Второй час Яровой сидел в роскошно обустроенной курительной комнате. Три окна за вертикальными жалюзи. Светло-бежевый потолок и «бамбуковые» стены с пятнами картин за причудливым багетом. Богатая мягкая мебель, разбросанная мыслью дизайнера вокруг четырех круглых столиков, стоявших поодаль друг от друга. Мерный гул вентиляции и кондиционера…

Курить не хотелось. Более того – втихоря начинало мутило от табачного дыма, коим тут пропиталось все: от пола до потолка.

В комнату постоянно кто-то входил. Мужчины или женщины. В одиночку или группой. Молча или за разговором. Ввалившись и простучав каблуками по великолепным мозаичным плиткам, располагались в креслах или на диванах; щелкали зажигалками…

Одни сменяли других. И почти все, чуть понизив голос, принимались обсуждать малопонятную Константину здешнюю кулуарную жизнь.

– Что там с отпрыском нашего спикера? – подкашливала густо раскрашенная черноволосая тетка, похожая на даму пик.

– Который сбил своей тачкой беременную бабу? – невозмутимо, словно речь шла о семействе кухонных тараканов, отвечала пышнозадая дива с распущенными русыми волосами.

– А разве у него есть другие дети?

– Поговаривают: внебрачная дочь живет в Словении. А сынок… С ним все нормально: пригрозили этой беременной твари, что если не заберет заявление – будет хуже; всучили мужу сто тысяч. И оба заткнулись.

Константин вскинул бровь: наверное, тетки и сами были чьими-то женами, матерями… И с таким чудовищным цинизмом рассуждают о беде беременной женщины!

Старых сучек сменили молодые дурочки. Аккуратные стройные фигурки, ни грамма лишнего веса, несерьезные тонкие сигареты. «Спортсменки?» – исподволь рассматривал красоток музыкант. Те обосновались возле соседнего окна и беспрерывно щебетали о косметике, шампунях, новых шмотках, о бутиках, недавно открытых коллегами-депутатами. «Точно спортсменки», – уткнулся в газету Костя, чтоб девки не заметили его интереса…

Впрочем, на телохранителя Марка Суходольского вообще мало обращали внимания. Может, оттого что скромно пришипился в дальнем углу и делал вид, будто ничего не слышит. Или благодаря вызывающей, потрепанной одежде, явно уступающей дорогим костюмчикам от ведущих модельеров.

Потом заявилась компания мужчин. Разных по возрасту и по комплекции. Два дородных господина развалились в креслах, два молодых человека устроились на краешке дивана.

– С редактором разобрался? – недовольным начальственным тоном справился неповоротливый толстяк с мясистой рожей.

Сидевший напротив молодой парень замялся, позабыв о сигарете.

– С каким редактором?..

– Проснись, юноша! Из дрянной газетенки «Саратовский расклад»!!

– Да-да! – обрадовался приливу памяти помощник депутата. – Главного редактора газеты приговорили к ста восьмидесяти часам общественных работ и к штрафу в двести тысяч рублей.

– К общественным работам за наезд на «Единую Россию»? Поскромничали. Я бы посадил писаку! Лет на пять.

– Извините, но Верховный суд такой приговор отменит. К тому же прокурор интересовался ходом дела, звонил…

Другой представительный господин, закинув ногу на ногу, вальяжно поинтересовался у своего «лакея»:

– Ну-ка доложи мне по этой суке… Как ее?.. По нашей главной солдатской мамаше. Замолчала или бузит?

– Строчит жалобы в Москву.

– Опять о старом?

– Нет, оседлала новый конек. Якобы медицинская комиссия в Балакове и военно-врачебная комиссия при Саратовском областном военном комиссариате умышленно «не замечают» серьезных заболеваний призывников.

– Вот дура! – затрясся от смеха толстяк. – Денег, небось, хочет.

– И я говорю: падла! Откуда такие берутся? Покою нет!..

– Это, конечно, вопросы твоего комитета, – даже не потрудившись затушить окурок, бросил его толстяк в пепельницу. – Но я бы на вашем месте устроил ей автомобильную аварию! Небольшую – без летального исхода, но чтоб эта долбанная правозащитница запомнила на всю оставшуюся жизнь, как строчить письма в столицу.

– Брось, – отмахнулся коллега, – опять связываться с прокуратурой из-за ерунды. И так разберемся, подомнем, растопчем – не первый год с мандатами ходим…

И, поднявшись, компания дружно двинулась к выходу.

Лишь дважды в кулуарах законодательной власти довелось Константину услышать нормальную человеческую речь. В первый раз, когда трое парней-депутатов взялись обсуждать задницу и сиськи относительно молодой бабенки, недавно утвержденной министром в Правительстве области. И вторично – от двух женщин с усталыми лицами, говоривших о горестях и напастях выпускников интернатов, о том, как им необходима дальнейшая поддержка от государства.

А боле всего удивили два старичка, куривших у дальнего столика и шептавшихся в клубах сизого дыма. Говорили тихо, но с ядовитою злобой. И в запале спора один не сдержался, громко прошипев:

– Что ты все прокурор, да прокурор! Надоело, ей богу! Предыдущего – слишком принципиального ухлопали, и нового туда же отправим! В рубашках люди рождаются, а бронежилетах – пока не научились…

Время шло, босс не возвращался, и Костя скучал с прочитанной газетой в углу курительной комнаты. На исходе второго часа он перестал удивляться темам и манере общения народных избранников то ли районной, то ли городской, то ли областной Думы. А встрепенулся только раз, услышав фамилию шефа.

– Что-то сегодня коллеги в зал заседаний не спешат – бродят по коридорам, кафе, курилкам… – посетовала сорокалетняя барышня в юбке с сексуальным разрезом «а-ля Следуй за мной».

– Там Суходольский взывает с трибуны к совести, – прыснул смешком здоровенный детина с бородавкой на щеке.

– Опять?!

– А о чем ему еще говорить? Он ведь пока ничего умнее не придумал, чем вынести на голосование проект создания комиссии по контролю над доходами и собственностью депутатов.

– Точно-точно! Случился такой конфуз весной, – томно засмеялась увядающая леди. – Помню, как мы дружно смеялись, когда на громадных экранах появились итоги голосования.

– Да, три голоса «за» смотрелись эффектно! Причем один – самого Суходольского. А ныне знаешь, что он удумал?

– Нет…

– Предлагает принять обращение нашего собрания к Президенту и обеим палатам Госдумы.

Мадам почему-то перешла на шепот:

– Что за обращение?

– Ходатайство об отмене моратория на смертную казнь за коррупцию, педофилию, серийные убийства и за наркоту.

– За наркоту?! – обомлела тетка и покосилась на сидящего поодаль незнакомца в потертой кожаной куртке.

– Ну, за… производство и распространение, – расшифровал приятель. – Вот так. Ни больше, ни меньше.

– Господи, совсем из ума выжил! Надеюсь, «за» проголосуют все те же идиоты в количестве трех штук.

– Не проголосуют. Мы договорились вообще не появляться в зале, чтобы не было кворума.

Оба ехидно рассмеялись и переменили тему…

– Заждался? – заглянул через четверть часа в комнату Марк Антонович. – Извини, пришлось задержаться.

В курительной комнате никого, кроме Кости не было. Отшвырнув прочитанную газету, он вскочил.

– Марк Антонович, меня теперь такой вопрос гложет: у тех, кто не погряз в коррупции и криминале – в кабинетах тоже висит портрет нашего Президента?

Похоже, шефу было не до шуток.

– Пошли, – повернулся он спиной к телохранителю. А, спускаясь по лестнице, ворчливо пояснил: – Когда здесь правил губернатор Столыпин, Саратов был третьим городом в России и входил в десятку богатейших городов Империи. Когда руководил первый секретарь Обкома Шибаев – Саратов по праву считался лучшим городом Поволжья. А при этих… – Суходольский пренебрежительно кивнул назад, – при этих его стали называть «Гадюкино»…

Яровой мягко ступал по безукоризненно вычищенной ковровой дорожке и с грустью посматривал на поникшего босса. Вида тот не подавал, однако мрачного, испорченного настроения ему было не скрыть. Он напряженно молчал, устремив уставший взгляд под ноги, и стремительно двигался к выходу.

Новенький «Audi», купленный Закрытым акционерным обществом «Хладокомбинат» накануне кризиса, Сергеев подогнал к зданию Думы вовремя. Костя распахнул перед шефом заднюю дверцу; дождался, пока тот усядется на любимое место. И сам плюхнулся вперед по соседству с Вадимом.

– Куда прикажете, Марк Антонович? – обернулся тот.

– На Елшанское кладбище.

Телохранители переглянулись. Кладбище? Зачем?..

Однако приказ озвучен. Представительское авто мягко тронулось и скоро исчезло в потоке движущегося по центральной улице транспорта…

Ехали долго – через весь Саратов. Лет тридцать назад старое городское кладбище с красивым названием «Воскресенское» посчитали переполненным и закрыли. А место для нового подыскали на выселках – далеко от северной оконечности почти миллионного города. С тех пор кладбище разрослось до жутких размеров, да и городские кварталы подступили вплотную.

Босс всю дорогу хранил тяжелое молчание. По мере приближения к цели дважды снимал и надевал очки, периодически промокал платком лоб.

Пропоица-охранник схватил у ворот десятку, взамен отдал чек. Машина вкатила на площадку, притормозила.

– Приехали, Марк Антонович. Нам куда?

– Езжай по центральной аллее. К шатру цыганского барона.

«Шатром» звалась высокая куполовидная конструкция усыпальницы одного из местных баронов. По обе стороны главной аллеи имелось множество склепов, могил, постаментов и прочих монументальных надгробных сооружений, однако над всем этим возвышался купол шатра, видимый практически отовсюду.

Народу на могилах в будний день было мало. Редкие пешеходы сторонились вороной иномарки, безмолвно глядели ей вслед и с обстоятельной неторопливостью шли дальше. Последнее людское пристанище не терпело суеты и громкой речи…

– Налево, – скомандовал Суходольский за пару «кварталов» до шатра.

«Audi» нырнула в примыкающий проулок и медленно поплыла к лесным островкам, в которые превратились самые первые «заселенные» участки.

Вскоре остановились у каменного строения, похожего на шестигранную беседку с заложенными кирпичом узкими амбразурами сводчатых окон. Кругом шелестела крупная густая листва каштанов, едва пропускавшая к склепу солнечный свет. Сгорбившись, с поникшей седой головой Марк Антонович выбрался из машины. Подойдя к двери, с минуту постоял, ощупывая пальцами теплую кирпичную кладку…

Покинули прохладный салон и телохранители. Внимательно оглядевшись по сторонам, встали на почтительном расстоянии от шефа.

Странно, но вокруг шестигранного сооружения не было ограды. Как не было на стенах и табличек. Кто тут похоронен и когда? Вероятно, кто-то из близких родственников Суходольского: мать, отец. Или сестра с братом…

– Прошу, – открыв ключом замок, распахнул он дверцу и первым исчез в холодном мраке.

Вторым внутрь склепа бесстрашно вошел Костя.

Вадим задержался у входа.

– Сейчас приду. Я должен осмотреть местность…

И повторил обязательный ритуал профессионала-телохранителя: проверил подступы к зданию, заглянул за обелиски на соседних могилах, облазил ближайшие кусты. И только после этого шагнул за порог усыпальницы…

Под сводчатым потолком все же имелось крохотное оконце, переливающееся разноцветными пятнами мозаики. По обе стороны от окна висели лампады, фитили которых Марк Антонович тотчас запалил. Мягкий желтоватый свет позволил разглядеть две плиты из белого мрамора – слева и справа от центрального прохода. На плитах красовались золоченые эпитафии, выполненные церковно-славянской вязью. Однако прочесть имена погребенных и даты их смерти при слабом освещении было затруднительно.

Над лампадками висели иконы. Встав против одной, Суходольский помолился. Затем опустился на колено: поцеловал левую надгробную плиту, надолго приник щекой к правой…

Не желая мешать, Сергеев с Яровым топтались в трех шагах от массивной двери. Топтались, глазея на скромное убранство склепа и на траурные пассы шефа. И чего ему вздумалось приглашать их внутрь этого погреба с влажновато-затхлым «ароматом» плесени? Будто не мог в одиночестве отдать дань памяти своей родне…

– Это фамильный склеп Суходольских. И здесь, господа гвардейцы, вы по собственному желанию, – вдруг металлическим эхом разнесся по усыпальнице голос Марка Антоновича, словно угадавшего мысли телохранителей.

Ага! Сам привез, сам открыл дверцу. Сам предложил войти. А теперь «по собственному желанию». Да лучше бы курили на свежем воздухе!..

– Вы же оба страстно хотели с ней познакомиться, – поднялся босс с колена.

– С кем? – хором обалдели Вадим с Константином.

– С моей дочерью. С моей единственной дочерью Ириной.

Он снял со стены одну лампадку и осветил белую плиту, что покрывала правую могилу.

– Суходольская Ирина Марковна, – изумленно прочитал Яровой.

– Но позвольте, Марк Антонович! Вы же… Помните, вы говорили, что согласно завещанию, все дела и финансы после вашей смерти автоматически передаются дочери – Суходольской Ирине Марковне, – указал на эпитафию Сергеев. – И якобы нам предстоит ее охранять. А теперь получается…

– Получается, что вы напрасно ее искали. Она покинула этот мир три года назад.

В следующий миг Яровой получил сильнейший удар пистолетом в скулу, тут же внутри склепа прогремел выстрел; музыкант отлетел к закрытой двери, упал лицом вниз. В следующую секунду ствол пистолета уперся в седой висок того, чьи родственники покоились в здешних могилах.

– Мне очень жаль, Марк Антонович, – процедил Сергеев. – Мне очень жаль, но в таком случае, вы должны сами назвать адрес, по которому скрывается Ахметов. Иначе я вас пристрелю.

– Ты убьешь меня в любом случае, – с удивительным спокойствием отвечал тот и пожелал повернуться к предавшему телохранителю.

– Не поворачивайтесь! Я хорошо знаком с вашими психологическими штучками, – упредил Вадим. – Стойте так. И отвечайте, куда подевался Ахметов?

– Я все равно ничего не скажу. Ничего, потому что с потерей дочери у меня не осталось болевых точек.

– Что ж, посмотрим. Вернее, послушаем, как вы взвоете, когда я прострелю вам коленный сустав!.. Спрашиваю в последний раз: где скрывается Ахметов?

Он с силой тряхнул босса за плечо и подтолкнул его голову стволом пистолета:

– Ну!

Суходольский молчал, подняв отрешенный взгляд к разноцветным пятнам оконной мозаики.

– Ну!! – заорал Сергеев и нанес резкий удар в правую почку.

Никакой реакции. Пожилой мужчина лишь качнулся от удара и продолжал взирать на свет…

Очередной тычок стволом в белый висок вышел слабым и робким – будто Вадим интересовался: эй, вы там не уснули?

Нет, Марк Антонович не спал. Во всяком случае, глаза были открыты.

Бывший полковник ФСБ обошел его, подхватив с мрамора горящую лампаду, приблизил пляшущий огонек к лицу. И невольно отпрянул, обнаружив неживой взгляд застывших зрачков.

Знать о способностях – одно, а стать свидетелем их применения – другое. Сергеев был изумлен не меньше, чем пару дней назад в аэропорту Нижнего Новгорода. Тогда босс впервые доказал умение творить чудеса, а сейчас подтвердил квалификацию, за считанные секунды вогнав себя в глубочайший транс.

Не веруя в свой просчет, начальник службы безопасности выстрелил Суходольскому в мягкие ткани плеча. Выстрелил от отчаяния. Но тот даже не моргнул.

Зато сзади послышался шорох. Вадим резко обернулся.

Нет, Яровой лежал в той же позе возле двери, из-под груди по серым плиткам выползал узкий темный ручеек. Вокруг вывернутой вверх безжизненной ладони прокатилась стреляная гильза.

Сергеев тихо выругался, повернулся к шефу…