Текст книги "Черный ангел"

Автор книги: Валерий Еремеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава XIII

1

Сопровождаемый Хуаном Альваресом, я вхожу в приемную архиепископа Феодосия. С тех пор, как я был здесь в последний раз, ничего не изменилось, разве что отсутствует секретарь Ольга Ивановна, а на ее месте сидит библиотекарь Макарий Диев и тоже терзает пишущую машинку.

– Доложите, владыке, что пришел Сергей Лысков.

– А что докладывать? – ерепинится Диев. – Он и так вас примет. День сегодня приемный. Занимайте очередь и ждите.

Я оглядываюсь: кроме нас тут еще восемь человек. Делать нечего, мы с Альваресом усаживаемся на стульчиках, расставленных вдоль стены, и ждем, пока святой отец не увидит нас в камеру.

Когда выходит посетитель, одновременно с ним на пороге показывается Феодосий и делает мне знак зайти. Толкаю Вано под бок.

Непохоже, что архиепископ находится в самом лучшем расположении духа. У него впалые щеки и кожа цвета плохо заваренного чая. В ответ на мое приветствие он только слегка кивает.

Представив своего спутника, я умолкаю, жду, когда он начнет меня спрашивать, как прошла поездка, но он тоже молчит. Слышно как тикают кварцевые часы на стене. Я сдаюсь первым.

– Мы не вовремя? – спрашиваю я святого отца.

– Почему вы так решили?

– Выглядите вы так, что к вам лучше не подходить.

– Вы не знаете, как будете выглядеть в мои годы! – недовольно скрипит он, вынимает большой белый платок, которым вытирает вспотевшее лицо. – Хотя вы правы, мне действительно нездоровится. У меня куча разных болячек, еще с лагерей. Язва вот разыгралась. Наверное, придется лечь на операцию.

– Может нам, в самом деле, зайти в другое время?

– А что, у вас такие неутешительные новости?

– По правде, говоря, да.

– Ваша поездка оказалось безрезультатной? Я не ожидал вас так скоро.

– Напротив, она оказалась более чем удачна. Быстрота и качество – визитная карточка нашей фирмы!

– Так в чем же дело? Говорите!

– Отец Михаил, ну Михаил Карелин, этот ваш любознательный богослов и «бессребреник» – убийца! Много лет назад он убил человека и отсидел за это десять лет. Когда он вышел на волю, к тому одному убитому прибавилось еще трое. А настоящее его имя Дмитрий Федорович Лаптев. Но назвал убийцей его я не поэтому. Те люди, которых он убил – бандиты, и другой участи они и не заслуживают. Убивая, он пытался на свой лад восстановить справедливость и не мне его осуждать за это. К слову, те деньги, которые он пожертвовал в монастырскую кассу, он отнял у бандитов, а те, в свою очередь, отняли их у предпринимателей в результате вымогательства.

– Подробности! – мрачно командует Феодосий.

Я сообщаю ему подробности. Рассказываю всю историю Лаптева-Карелина, упомянув, что один из бывших работников уголовного розыска опознал его по фотографии. О том, что случилось с самим бывшим работником угрозыска умалчиваю. Вряд ли ему это будет интересно. Зачем загружать столь высокое духовное и к тому же больное лицо лишней информацией. Правильно?

– То, что случилось, было давно, – вздыхает Феодосий. – Человек расправился с бандой подонков. Да, с точки зрения закона, он совершил преступление. С точки зрения церкви, всякое убийство тоже грех, всякое. Но, отомстив за себя и свою сестру, этот человек решил службой Всевышнему искупить все свои грехи перед Богом и перед людьми. То, что он не воспользовался деньгами, полученными нечестным путем, а решил направить их на праведное дело – это только плюс ему. Есть хорошая притча: о виноградаре и работниках. Один хозяин нанимал себе работников…

– Да знаю я эту вашу притчу и не могу сказать, что она сильно укрепила меня в вере, – невежливо перебиваю я. – Один пашет целый день, как ишак, а другой приходит только под вечер получает столько же, как все остальные. Семьдесят лет мы жили согласно этой притче, а многие и сейчас не прочь продолжать в том же духе и придти на готовое.

– Вы ничего не поняли! – сердится владыка. – И все оттого, что погрязли в материальном, что привыкли измерять все размерами ваших желудков и остротой зубов. Речь ведь совсем о другом. Имеется в виду, что к Богу обратиться никогда не поздно, и в двадцать семь, и в семьдесят семь. Главное, чтобы вы были по настоящему искренни в своих намереньях и тогда Господь примет вас к себе. Вот о чем хотел сказать Иисус этой притчей.

– Мог бы сказать и прямо, что он имел в виду, может быть, тогда избавились бы от всей этой многовековой путаницы.

Архиепископ смотрит на меня как на безнадежно больного, собираясь возразить, но отказывается от этой мысли и только обреченно машет рукой.

– Похоже, что вы защищаете Карелина? – говорю я, возвращаясь к теме.

– Я не защищаю. Но может быть Карелин – ложный след? Я имею в виду, продажу денег из моего сейфа.

– Я рассказал вам не все. Если бы все ограничилось лишь его прошлым, я бы три раза прокричал «ура» в его честь и забыл бы про его существование. Скажу больше, на его месте, я мог бы поступить так же. Дело в том, что термин «убийца» я употребил применительно к настоящему моменту и убийцей он стал будучи священнослужителем, как это не прискорбно звучит для ваших ушей. То, что жизнь жестоко и несправедливо обошлась с ним – это, разумеется, оставило определенный отпечаток на его личности, но он твердо решил закрыть эту страницу в своей жизни. Но, за последнее время, что-то с ним произошло, гораздо более серьезное, что превратило его в опасного и дикого зверя.

– Но его поведение совершенно обычное. Не только вы, но и я тоже наводил справки. О каком звере вы говорите?

– Виноват, исправлюсь: к словам опасный и дикий добавлю еще хитрый – это будет ближе к правде. Он убил своего подельника Воронова. Они взяли деньги на пару. Потом Карелин решил избавиться от Воронова, во-первых, чтобы забрать себе весь куш, во-вторых, он мог почувствовать опасность, исходящую от Воронова: тот мог выдать его. Мой помощник, Хуан Альварес, все эти дни наблюдал за Карелиным, а также разговаривал с другими лицами. В частности, продавщица в иконной лавке, что при храме, показала, что в день гибели Воронова, Карелин уходил из храма. В храме он сказал, что идет сюда, в епископат, в то время как здесь его не было, стало быть, алиби у него нет. Он врал, что он здесь.

– Но ведь приметы, которые дал свидетель происшествия, не совпадают с приметами Карелина. Не только не совпадают, но даже противоречат им. Вы же сами мне рассказывали…

– Верно, рассказывал. Я тоже сначала повелся на эти «короткие волосы», но при здравом размышлении, я вынужден был изменить точку зрения. Возвращаясь из командировки, я всю дорогу думал над показанием свидетеля. Что нам известно о человеке, который сидел за рулем? То, что он был одет в спортивный костюм? Однако глупо было бы ожидать, что на нем будет одежда священника. Карелин брюнет, как и человек, который управлял машиной. Свидетель, сказал о короткой стрижке, но Карелин свои длинные волосы собирает ссади в хвост и голова его прилизана, поэтому с некоторого расстояния можно было бы говорить о короткой прическе. Тем более что свидетель близорук. Но дело не только в этом. Перед тем как совершить кражу Карелин убил еще двух человек. То, что дало право заявить мне о нем как о бешеном животном. Вы следите за событиями, происходящими в городе?

– Ну, по мере свободного времени, – не очень уверено отвечает Феодосий.

– Вы слышали про убийство прокурора области?

Архиепископ говорит, что краем уха слышал, но подробности его нисколечко не интересовали, поскольку человек он духовный и круг его интересов и обязанностей несколько иной, чем у других людей. Настала пора посвятить духовного отца в некоторые подробности жизни простых грешных, что я и делаю. Подробности прямо скажем нелицеприятные.

Феодосий в шоке. Какое-то время он даже не знает, что и сказать. Потерев лицо руками, он снова обращает свой взор на нас.

– Это расследование загонит меня в гроб, – пророчествует он. – Я многое повидал в жизни, но все-таки то, что вы сейчас сказали, чудовищно. Вы отдаете себе отчет, что это очень серьезное обвинение, для которого надо иметь серьезные факты? Почему вы решили, что это была месть именно со стороны Карелина? У прокурора, по роду своей деятельности, могли быть враги и помимо него.

– Это была месть не прокурору. Это была месть судье. Это была месть судье за кривосудие, за нарушение своих судейских обязанностей. За ложь. Вот за это он и получил сполна. Его мне не жалко. Думаю, что Карелин мог случайно увидеть или прочитать в прессе сообщение, про назначение Перминова на должность. Но дело даже не в мести: с самим Карелиным, как я уже говорил, что-то произошло. Какая-то трансформация, которая превратила его в подонка для которого все остальные люди стали просто мусором, который лежит на дороге. Будь он и в самом деле богобоязненным священником, вряд ли бы он стал мстить Перминову, тем более таким ужасным образом. Вряд ли он стал убивать охранника, совсем молодого парня, который никогда не встречался с его сестрой. Карелин человек изобретательный и он мог найти и другие способы, чтобы беспрепятственно проникнуть в квартиру Перминова и остаться незамеченным. В конце концов, он мог бы просто оглушить и связать охранника. Но нет. Зачем? Он его убивает, как убил бы всякого случайного свидетеля, оказавшегося в тот вечер у него на пути. Как убил Воронова легко и непринужденно, как только этот человек стал ему не нужен. Карелин знает, что по делу Перминова арестован невиновный, которому грозит пожизненное заключение, но, по всей видимости, ему на это наплевать.

– Теперь задним числом, мне понятно, почему вдруг вас заинтересовал этот рыцарь в библиотеке. Вы полагаете, что Карелин воспользовался тем мечом, чтобы совершить убийство.

– Да, зачем-то ему понадобился именно меч!

– Но значит, ему уже приходилось проникать в помещение резиденции и до того, как пропали деньги.

– Вне всякого сомнения. В самый первый мой визит к вам, вы сказали, что ваш сторож в больнице. А что с ним случилось?

– Несчастный случай, так мне сказали, – отвечает Феодосий. – Он поскользнулся и упал на лестничном пролете.

– Вашего сторожа уже выписали. Теперь он дома. Хуан Эрнестович встречался с ним. У него было сотрясение мозга и закрытый перелом левой руки. Вот запись беседы с ним.

Я достаю миниатюрный диктофон и включаю запись.

– Итак, Иван Антонович, давайте еще раз, как следует, вспомним, что произошло с вами, когда вы возвращались домой, вечером 14-го марта, – слышится чуть поскрипывающий из-за записи голос Вано.

– Домой я шел, – отвечает голос, принадлежащий сторожу Ивану Антоновичу Дмитренко.

– В тот день вам не нужно было на работу?

– Нет. Воскресенье и понедельник у меня выходной.

– Хорошо, итак вы возвращались домой, Иван Антонович, в котором часу?

– Не очень поздно, но уже было темно. Около девяти, ну может в восемь тридцать. Я входил в подъезд и…

– Погодите, а откуда вы шли?

Сторож какое-то время мнется, но все-таки отвечает.

– В пивной я был. Но вы не думайте, что я там алкаш какой-нибудь. Мы люди серьезные, не то, что некоторые. В тот вечер я знакомых еще по старой работе встретил. Вот немножко и посидели в пивной-то. А что? У меня выходной, имею право!

– Конечно, конечно, – успокаивает Альварес. – И как хорошо вы посидели?

– Пол-литра белой на троих и по кружки пива. И все.

– Словом вы слегка были того… рассеянный.

– Слегка да, – признается Дмитренко. – Вот значит, когда я только в подъезд зашел, то тут все и случилось.

– Что случилось, Иван Антонович?

– Как, что? Упал я, вот! Упал и травмировался.

– А как упали?

– Да запнулся обо что-то, что ли. У нас ведь на лестницах по вечерам темно, как в заднице у…

– Значит, вы запнулись и упали, стало быть, лицом вперед, так?

– Совершенно верно, лицом вперед!

– А как вы объясните, что рана у вас на затылке?

– Никак не объясню. Не знаю, почему все именно так получилось. И затылок и рука. Сильно ударился, наверное, а потом и сознание потерял.

– А у вас не сложилось впечатление, что кто-то помог вам упасть? Кто-то, кто потом и разбил вам затылок?

– Честно говоря, я думал об этом. И врач вот тоже самое говорил. Говорил, вряд ли сам бы я мог так себе травмировать, но мне самому трудно судить об этом. Я мало что помню. Наверно, я и в самом деле перебрал, – признается, наконец, Иван Антонович.

– Итак, владыка, – говорю я, выключив диктофон, – сопоставим числа. 12-го марта Перминова назначают на должность прокурора области, 14-го вечером Дмитренко попадает в больницу, а вы остаетесь без сторожа. 15-го убивают Перминова и орудием убийства служит меч, наподобие того, что есть у вас в библиотеке. Вы человек бывалый и вам конечно знаком такой термин как «следственный эксперимент»?

Архиепископ в ответ только хмыкает, что я принимаю за знак согласия.

– Тогда давайте его и проведем. Если у вас нет возражений, то пригласите сюда Макария Диева и попросите принести вам из библиотеки книгу «Антихрист», автор Эрнест Ренан, издана в 1903 года в Санкт-Петербурге.

Феодосий, которому самому становится любопытно, чем все это кончится, нажимает на кнопку вызова секретаря. Когда через секунду в кабинете показывается смотритель библиотеки, он просит принести ему нужную книгу.

– Владыка, – обращается Диев к Феодосию, – там это, людей уже понасобиралось.

– Бегом! – обрывает его архиепископ.

Диев, бросив на нас ненавидящий взгляд, испаряется. Проходит довольно много времени, но библиотекарь не спешит появляться. Я вижу, что Феодосий с интересом наблюдает за библиотекой в свой телевизор.

– Что он делает? – спрашиваю я.

– Ищет, – отвечает архиепископ, мотая головой.

Наконец, Диев появляется, нагруженный кипой книг.

– Макарий, – вздыхает Феодосий, как будто разговаривает с неразумным ребенком, – ты, что принес? Разве я просил принести мне целый воз книг? Я просил всего одну книгу. Где та книга, которую я просил?

Диев в ответ только разводит руками. Похоже, что он потерял способность говорить на нормальном языке.

– Ну, что ты тут нам всем пантомиму разыгрываешь? Говори, давай, в чем дело-то?

– Не знаю, владыка. Не могу я ее найти. Еще вчера видел ее: стояла на полке, а сегодня, как корова языком слизала. Ума не приложу, кто ее мог взять? Но я найду ее, обязательно найду, а пока вместо нее вот эти книги я вам подобрал. Там ведь все тоже самое, даже лучше…

– Макарий! – перебивает его Феодосий.

– Я!

Архиепископ свирепо буравит его взглядом, но сдерживается и гасит уже готовый было вырваться крик.

– Возьми, все эти книги и иди. Ты мне больше не нужен.

– Но…

– Я же говорю: ты свободен. Иди.

Диев сгребает в охапку свои сокровища, пятиться к двери.

– И что все это означает? – озадачено спрашивает архиепископ.

В ответ Вано достает из-за пазухи томик «Антихриста» и кладет на стол перед архиепископом.

– Откуда у вас эта книга?

– Он ее у вас украл, – отвечаю я, – не на самом деле, конечно, а в рамках следственного эксперимента. Правда, если бы он попался, то проблемы бы могли возникнуть нешуточные.

– Ну и работка у вас, – заявляет Луцкий. – Лучше не придумаешь.

– Это точно, – соглашаюсь я. – Так вот, сегодня ночью Хуан Эрнестович преспокойно проник в помещение библиотеки, взял означенную книгу и преспокойно ушел. Никто ничего не заметил. И сигнализация не помогла. Вот точно также вечером пятнадцатого числа Карелин взял из библиотеки меч, а после того как разделался с Перминовым, точно также вернул его на место. Ваша сигнализация, на которую вы сдаете библиотеку, годится только для честных людей. Заблокировать ее снаружи, перед тем как войти в двери, проще пареной репы. Это задача для учебника физики 6-го класса средней школы. Хуану Эрнестовичу для этого понадобилось ровно две минуты и шесть секунд. Согласен, Альварес специалист по сигнализациям, но он был здесь всего во второй раз. А Михаил Карелин здесь завсегдатай и у него было время ознакомиться с вашей допотопной системой. Что же касается ключей, то сделать с них слепок особой проблемой не было. Я сказал Альваресу, где их держит ваша секретарша, дальше он элементарно отвлек ее внимание. Меня удивляет, что, несмотря на кражу, вы не предприняли никаких мер, чтобы хоть как-то усилить безопасности вашей резиденции. Не считая конечно телевизора у вас под столом.

– Да вы правы, со всем этим случившимся, со смертью отца Гедеона, у меня как-то из головы вылетело, – виноватым голосом говорит Феодосий.

– Таким образом, вы видите, что достать меч, а потом вернуть его обратно для Карелина было, как два пальца… я хотел сказать, как дважды два четыре.

– Но что мы будем делать дальше? – восклицает архиепископ. – Ведь мы не можем, скрывать все эти факты от властей? С другой стороны… Со всеми этими деньгами. Не хотелось бы…

– Я понимаю, что вам хотелось бы сохранить историю с кражей по возможности в тайне. Относительно же наших дальнейших действий, то предлагаю следующее: прямых улик, что это он убил прокурора и забрал ваши деньги, пока нет. В лучшем случае его можно будет обвинить в проживании по фальшивому паспорту, но здесь у него оправдание: боялся преследования со стороны преступников, вынужден был бежать и сменить имя. С другой стороны, что-то подсказывает мне, что не такой это человек, чтобы под нажимом сразу расколоться во всех своих грехах. Если он и признается, то только перед лицом неопровержимых фактов, либо по собственному желанию.

– Что вы предлагаете?

– Пока он будет находиться под наблюдением. Наши люди уже и так постоянно следят за ним. Можете быть уверены, что он и шагу не ступит, чтобы за ним не шли по пятам. К сожалению, его домашние постоянно сидят дома, и мы не можем провести там несанкционированный поиск денег.

– Вот и хорошо, – даже радуется Феодосий. – А как быть с милицией? Ведь речь идет о судьбе человека, которого могут наказать за преступление, которого он не совершал.

– Милицию я поставлю в известность, ничего не поделаешь. Обещаю сделать это аккуратно и не рассказывать им про кражу в вашем кабинете, если того не потребуют обстоятельства. Пока я свяжу его имя только с Перминовым, а там будет видно.

Пейджер Альвареса прерывает меня. Он снимает его с пояса.

– Срочно позвонить в контору, – вслух читает он сообщение. – Вы позволите, владыка?

Не дожидаясь разрешения, он хватает трубку и набирает номер Царегорцева. Называет себя. Слушает. Не прощаясь, вешает трубку.

– Shit! – ругается он, полагая, что архиепископ по-американски не в зуб ногой.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Новенького охранника завалили! – восклицает он. – Хрулева.

– Как! Совсем!?

– Нет, но чердак ему расквасили конкретно. Он сейчас в травматологии, в реанимации. Сегодня он следил за Карелиным!

Моему возмущению нет пределов. Я говорю это Альваресу очень коротко, но очень доходчиво. Вжавшись в кресло, старичок-архиепископ молча слушает меня.

– Хорош же ты, Вано, нашел кому поручить слежку, – говорю я, немного успокоившись. – Его и со старого места выкинули за разгильдяйство!

– А что ты хочешь? Людей ведущих наружное наблюдение надо постоянно менять, чтобы не примелькались. А их у нас не очень много.

– Я вижу как он «не примелькался».

– Но может быть это не связано с отцом Михаилом? – вмешивается в наш спор преподобный, которому мы сообщили суть дела.

Альварес в ответ только иронически хмыкает, что не оставляет ни малейших сомнений в том, что он думает. Я же очень боюсь, как бы скромняга Михаил, поняв, что дело пахнет паленым, не дал тягу. С такими деньгами, как у него, он может так заныкаться – концов не найдешь. Опыт у него в этом деле большой.

– Что вы намерены предпринять? – в который раз за сегодняшний день спрашивает Феодосий.

– Срочно поставить в известность правоохранительные структуры. Пусть объявляют розыск.

В кабинет без спроса снова входит Диев.

– Владыка, – говорит он, – там народу уже собралось, человек с пятнадцать, волнуются. Просили спросить, будет сегодня прием или нет? Ждать им или нет?

– Пятнадцать человек, – ворчит Феодосий. – Спрашивал чего им?

Диев начинает перечислять:

– Иерей Владимир из Правдинска просит дать ему другой приход. Говорит, вы обещали подумать. По семейному положению, говорит. Отец Николай с жалобой на настоятеля Желтоводского монастыря. Монах из Вознесенского монастыря только что пришел, по личному вопросу. Один мирской, оказался назвать причину, тоже сказал по-личному. Остальные испросить благославление на венчание. Все ранее разведены.

– Пост на дворе! Какое им теперь венчание! – вскипает его преподобие.

– Так я им сказал. Но они хотят заранее подготовиться.

– Короче, священникам, монаху и тому, кто по-личному, скажи пусть ждут. А остальные пусть уходят. Пусть после Пасхи приходят.

– И еще вот. Отец Михаил из Андреевского храма пришел минуту назад. Говорит, что у него срочное к вам дело. Он сейчас в библиотеке.

Мы с Альваресом переглядываемся. Владыка же, метнув быстрый взгляд по стол на экран монитора, выпроваживает Диева из кабинета.

Итак, Карелин, ускользнувший от нашего человека, никуда бежать не собирается. Значит, чувствует себя вполне уверено. Время на обмен впечатлениями у нас нет. Феодосий прикладывает палец к губам, а потом манит нас пальцем. Мы встаем сзади архиепископа. Альварес справа, я слева. Смотрим на экран системы наблюдения. Лаптев-Карелин внутри библиотечного зала. Он не спеша кладет на стол темную папку, потом подходит к книжному стеллажу и водит пальцем по корешкам книг. Выбирает одну, но вместо того, что пройти к своему столу, по-воровски оглядываясь на двери, прямым ходом шпарит к «Апостолам на Синайской горе» и припадает к ним ухом. Если у владыки еще и были какие-то сомнения на его счет, то после увиденной картинки, они исчезают.

Однако надо бы нам что-то сказать, если мы будем молчать, это вызовет у него подозрения, но Вано как и меня почему-то переклинивает. Феодосий находится первым.

– Ну, вы голуби и даете, – сердито говорит он, – где же это видано, чтобы православная церковь венчала однополые браки. Как вы только додумались до такого, чтобы придти сюда с такой просьбой. Неужели вы даже на секунду подумали, что я дам вам такое разрешение. Как у вас только ноги не подвернулись идти сюда. Может, где-то на западе, где на эту пакость закрывают глаза, у вас бы этот номер и выгорел, но по нашим православным, единственно правильным канонам, содомия есть грех. И то, что пришли сюда с такой просьбой – это в двойне, в тройне грех! – Мы с Альваресом, потеряв дар речи от выверта Феодосия, молчим. – Вон с глаз моих, бесовское отродье, – заканчивает монолог владыка, – вон, пока я палку не взял!

Он и вправду встает, словно намериваясь собственноручно вытолкнуть нас взашей. Вид его грозен, глаза метают молнии. Неплохая игра. Даже его болезненная желтизна куда-то испарилась. Боясь, как бы он для пущей достоверности не привел в исполнение свою угрозу, мы с Вано пулями вылетаем из кабинета. Вырываемся на свободу и там уже даем волю смеху. Это же надо как он извернулся: мы с Альваресом решили обвенчаться. Лишь бы об этом не узнали в конторе, иначе приколами забодают.

Впрочем, веселье проходит быстро, не до него теперь.

– Что будем делать с Карелиным? – говорит ставший серьезным Альварес. – Нельзя его так отпускать. Хотя…

– Что хотя?

– Может, в самом деле, это не он Хрулева того… по башке приголубил. Что-то Карелин выглядит слишком уверенным в себе. Вот и сюда как ни в чем не бывало пришел, книжечки почитать. Странно все это.

– Ничего тут странного нет. Он просто старается вести себя естественно. И не читать он пришел, а встретиться с преподобным. Что толку, если бы он стал дергаться? Сделаем так: я останусь здесь и постерегу этого волка в личине божьей коровки, а ты давай разузнай, как там все вышло с Хрулевым.

Альварес в принципе согласен только предлагает поменяться местами: он останется и будет следить за Карелиным, а я пойду за подробностями нападения на нашего сотрудника. Он говорит, что от такого распределения дело только выиграет, потому что он считает себя гением наружного наблюдения. Гений – это естественно преувеличение, скажем, он просто очень хорошо это делает и когда он у кого-то на хвосте, то обнаружить слежку и тем более оторваться от Альвареса дело не из простых. Это очень странно, ведь вид у Альвареса более чем неординарный и должен бросаться в глаза в первую очередь. Во-первых, он высокий, во-вторых, его манера одеваться, этакая помесь современного рэпера и канувшего в Лету хиппи.

Наверное, поэтому сам Вано больше любит действовать ногами и глазами, чем языком. Когда от него требуется работать со свидетелями и информаторами, он, если ему скажут хоть и делает это, но как-то без души.

– Ладно, с тебя пряник, останешься здесь, – соглашаюсь я, – только смотри осторожнее, этот тип не просто опасный, он очень опасный, как вырвавшийся на волю бешеный тигр-людоед.

– Что касается тигра, то когда я работал в цирке…

– Пиротехником, я знаю! Тебя выгнали, после того как ты чуть не сжег здание.

– Речь не об этом. Я видел, как работают дрессировщики с дикими зверями. Ничего особенного, я бы тоже так смог, но мне не позволили. Сказали, что звери, особенно хищные, очень дорого стоят, чтобы меня к ним допускать.

– Перестань, – перебиваю я, – вечер воспоминаний откладывается на потом. Сейчас нас ждут дела.

Мы расстаемся. Я забираюсь в свой «Фольксваген», а Вано изучает местность, где бы он мог устроиться в ожидании, пока отец Михаил переговорит с владыкой.

Прежде чем тронуться, связываюсь с конторой. Тамара сообщает, куда был помещен раненый сотрудник и я беру курс в указанном направлении.