Текст книги "Кровь демонов (СИ)"
Автор книги: Валентина Герман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Герман Валентина В.
Кровь демонов
КНИГА ПЕРВАЯ
Что может быть полезнее, чем научиться жить наилучшим для себя образом?
Уильям Сомерсет Моэм
ПРОЛОГ
Репутация и выгода – вот две главные добродетели в моей жизни. Причём первая на порядок важнее последней. Что может быть значимее репутации? Да ничего. Нет её – и для любого клиента ты никто. Пустышка.
Зато если она есть – то и выгода следует с ней рука об руку. "Он лучший. Обратитесь к нему, не пожалеете". Простые слова, но во сколько раз больше можно стрясти с заказчика, когда он свято верует в такую рекомендацию и сам готов отдать сколько угодно, лишь бы я согласился решить его проблему?..
В своём деле я – лучший. Я не допускаю промахов, и репутация моя безупречна. На моих визитках из простой сероватой бумаги скромно значится: Эджертон Сандерс, частный сыщик, однако сам я люблю называть себя частным ангелом. Ведь только ангел способен избавлять людей от такого количества проблем и грехов, как это делаю я.
И крылья у меня почти что имеются.
Вы скажете, я циничен? Что ж, не спорю. Но, поверьте, в сравнении с другими я и впрямь просто ангел. Я не задаю вопросов, наблюдая, как погрязают в низменных слабостях мои клиенты. Я не сужу их с горделивой надменностью, так, как они сами любят судить всех вокруг.
Я чётко делаю своё дело. Я следую своим принципам и своей морали. Я просто живу наилучшим возможным образом – наилучшим для себя.
ГЛАВА 1
Это просто бизнес, ничего личного.
приписывается
Аль Капоне
Мир вокруг меня был сплошь мраком, и ледяным ветром, и сухим хлопаньем кожистых крыльев кшахара.
– Давай, Акко, не упусти его, – подбодрил я несущегося сквозь мглу крылатого ящера, плотнее вжимаясь в седло.
Акко пробурчал что-то на своём животном языке и сложил крылья, устремляясь опасно близко к откосам черепичных крыш. Я не видел вокруг почти ничего: смутные силуэты домов, мелькавшие в нескольких метрах от меня, извилистая узкая улочка, чёрное небо над головой. Но зрение кшахаров иное, и сейчас мой верный друг нёс меня, лавируя между толпившимися домами и преследуя заветную цель, отчаянно удиравшую от нас на своих двоих.
Надежда – великая вещь. Казалось бы, грузный, одышлый мужик, куда ему против кшахара – ан, нет – бежит. Если бы не фора в три сотни метров, которую он выиграл, улизнув от меня через заднюю дверь увеселительного дома, давно бы уже дрожал от ужаса под натиском двух тяжёлых когтистых лап.
Акко резко поднялся вверх, срезая угол над крышами. Длинная шея его изогнулась, плоская голова опустилась вниз, пока он высматривал на земле свою жертву. Резкий взмах крыльями, и мы зависли в воздухе, оба озираясь – Акко по делу, я, скорее, по инерции, ибо всё равно не мог разглядеть ничего, кроме покатых крыш и острых шпилей.
– Потерял?
Акко рыкнул и круто развернулся в воздухе, снова устремляясь вниз. Где-то впереди, метрах в ста, я с удивлением заметил тусклый свет одинокого фонаря, а на самом краю освещённого островка на миг мелькнула чья-то тень.
– Ну всё, попался, – довольно выдохнул я и легко хлопнул ящера по шее. – Акко, фонарь! Сможешь?
Он лишь надменно фыркнул и нырнул ниже, с умопомрачительной скоростью приближаясь к мигающему огоньку. Я едва успел рассмотреть знак, висевший на балке вместе с фонарём, чтобы понять, что столь щедрое на свет заведение было аптекой. Что ж, прости, расточительный хозяин, но драгоценную вещь мы позаимствуем, по крайней мере, на время.
Акко даже не замедлил полёта – только слегка накренился влево, огибая балку, изогнулся дугой, вытягивая до невозможности шею, и ловко сорвал фонарь с цепи. Уже позади нас звякнули о булыжник разорванные звенья.
Темнота. Скорость. Ветер хлещет в лицо так, что норовит выбить из седла. Снова вверх, ещё быстрее, и резко, камнем вниз... Под чей-то пронзительный визг когтистые лапы ударились о мостовую, и меня ощутимо тряхнуло, но с привычкой, выработанной годами, я удержался в седле. Не медля ни секунды, я откинул крышку болтавшегося через плечо громоздкого чехла и наставил чёрное дуло прямо на перекошенное лицо, заметно побледневшее даже в тускло-рыжем свете фонаря.
Щёлк!..
Удовлетворённо улыбнувшись, я покрутил ручку фотоаппарата, распространяя проявитель, потом легко спрыгнул из седла и подошёл к застывшему мужчине. Впрочем, сейчас и мужчиной-то я бы его назвал с трудом: встопорщенные короткие седые волосы, наспех нахлобученный поверх брюк шёлковый халат и – размалёванное яркой помадой и тушью лицо. Нет, это, конечно, не моё дело. В наш век свободы нравов любой человек имеет право издеваться над собой как пожелает.
Я взглянул на аппарат в своей сумке, демонстративно подсчитал в уме секунды и, кивнув сам себе, откупорил тонкое отверстие, осторожно изымая на свет хрупкую фотопластину.
– Превосходно получилось, – оценил я и коротко продемонстрировал всё ещё столбеневшему передо мной извращенцу его слегка размытое, но узнаваемое изображение. Потом с сомнением нахмурился: – Нет, конечно, экспозиция не идеальна, но что поделаешь, при таком освещении... – я оглянулся на Акко, ища поддержки, и тот согласно качнул плоской головой, тихо урча. Я важно кивнул в ответ и удовлетворённо вернулся к изучению фотопластины. – Да и поза у вас не лучшая, мистер Кейтон. Как-то неестественно, напряжённо... нет, всё-таки неудачный кадр. Как думаете, может, стоит переснять несколько дублей?..
Лицо собеседника за время моего монолога успело поалеть, побледнеть и наконец приняло какой-то тревожный зеленоватый оттенок.
– Чего вы от меня хотите? – сквозь зубы процедил он.
Я улыбнулся и достал из внутреннего кармана пальто свёрнутую стопку бумаги.
– Соглашение на развод и раздел имущества с вашей женой, – сказал я, протягивая ему свёрток. – Будьте так любезны проставить свою подпись.
Зубы его скрипнули.
– Глэдис, – выплюнул он с такой ненавистью, что даже я поёжился. Надеюсь, он не задушит молодую жену, прежде чем я успею получить от неё вторую часть своего гонорара. Было бы обидно потратить столько времени зря.
Он дрожащими руками развернул бумаги и пробежался глазами по строчкам.
– Я, Питер Кейтон... согласен... обязуюсь... Что??.. – он возмущённо поднял на меня глаза. – Четверть моего состояния?! Да это чистый грабёж!!.. Я отказал ей даже в восьмой части...
Я пожал плечами.
– Выбор ваш, мистер Кейтон.
Он взглянул на меня с ненавистью, но, встретив позади меня хищный оскал кшахара, тут же опустил глаза. Я даже не усмехнулся: слишком привычной была его реакция.
Небольшие, всего чуть больше двух метров в длину от зубов до кончика хвоста, с плоской головой и тупым носом, эти ящеры тем не менее редко вызывают у непосвящённых иные чувства, кроме страха и отвращения. Их совершенно гладкое гибкое чёрное тело на вид кажется липким и осклизлым, хотя на ощупь оказывается совершенно сухим. Их пасть утыкана двумя рядами острейших зубов. Они невероятно пластичны, мощны и стремительны, но страшнее всего в кшахарах даже не тяжёлые когтистые лапы или острые зубы – глаза. Они выглядят слепыми: водянистые, грязновато-жёлтые, без зрачков, словно два несвежих яичных желтка вдавлены вместо глаз в их глазницы. Я не знаю, как они видят – явно совсем иначе, чем люди. Куда лучше, чем люди. Кто-то из учёных утверждает, будто они воспринимают мир через иные волны: не только световые, как мы, но ещё и тепловые или... экстразвуковые, что-то в этом духе. Но помимо того, при желании этим своим взглядом кшахары могут привести любое живое существо в состояние совершенно неконтролируемого ужаса.
Кейтон пролистал бумаги до конца и вперил в меня полный ненависти взгляд.
– Я не буду это подписывать.
– Тогда я буду вынужден отдать изображение миссис Кейтон, и, поверьте моему опыту, она сумеет отсудить у вас даже больше. В суде присяжных только мужчины, поэтому на слезливые женские истории, очевидно, никто не купится, но вот на это... – я поболтал в воздухе фотопластиной. – В их преклонном возрасте предрассудки куда сильнее духа свободы.
– Что если я заплачу вам? Сколько она обещала? Пятьдесят норинов? Чуть больше? Я дам сотню.
– Я не разглашаю сведения о клиентах и их сделках, мистер Кейтон. И уж тем более, я не заключаю контрсделок. У меня достаточно большой гонорар, чтобы не марать подобными вещами свою безупречную репутацию.
– Да ты... ты вообще понимаешь, что делаешь?! Если это всплывёт в газетах, мой брат собственноручно пристрелит меня... да ты хоть знаешь, кто я?!
Разумеется, я знаю. Питер Кейтон, младший сын недавно почившего Джонатана Кейтона и, соответственно, младший брат лорда Самюэля Кейтона, ныне полноправного графа Рейнервилль. Да уж, будь я графом, я бы такого брата тоже пристрелил. Без разговоров.
– У меня есть задание, сэр. Я выполняю его. Вы можете подписать бумаги, и тогда я при вас уничтожу снимок, либо вы можете не подписывать, и тогда я передам фотографию вашей жене. Что будет после этого, меня мало интересует.
– Мерзавец. Я тебя прикончу, слышишь?!..
Я вздохнул. Наверное, думает, он первый, кто угрожает мне чем-то подобным.
– Не прикончите. По крайней мере, не сейчас, поскольку вы явно в проигрышном положении, а после у вас, вероятно, уже не будет ни времени, ни свободных денег. Все они уйдут на адвокатов, и подкуп судей, и прочие важные мелочи...
Кейтон резко выдохнул сквозь зубы.
– Дьявол тебя раздери, – процедил он, но уже не столь яростно, скорее, с обречённостью.
Потом резким движением снял с бумаг дешёвую ручку, встряхнул её и опустил перо на страницу, выводя скупой росчерк.
– Старательнее, пожалуйста, – елейно попросил я. – Дабы у экспертов впоследствии не возникло сомнений в подлинности.
Он не ответил, лишь скрипнул зубами и перевернул страницу. Спустя минуту он закончил и резким движением сунул кипу мне в руки.
– Ручку тоже позвольте, мистер Кейтон.
Судя по выражению его лица, он явно хотел бросить перо мне под ноги, но в последний момент отчего-то передумал. Спустя миг это "отчего-то" удовлетворённо уркнуло позади меня. Я с дотошностью перелистал страницы, сравнивая подписи с образцом, который предоставила мне Глэдис Кейтон.
– Что ж, – закончив, я улыбнулся и протянул ему фотопластину. – Благодарю вас, мистер Кейтон. А это вам, на память. Всё-таки хороший кадр вышел, а?
Кейтон с размаху швырнул стеклянную фотопластину на булыжник и несколько раз ожесточённо ударил по ней каблуком, несмотря на то что осколки уже превратились в мелкое крошево.
– Жаль, – прокомментировал я. – Я бы на вашем месте оставил, для истории.
– Катись к дьяволу.
Вот так. Грубо и совсем неподобающе для представителя знатного рода. Впрочем, что из всего этого было подобающим с самого начала?
– Хорошей ночи, мистер Кейтон.
Я обернулся и, спрятав бумаги во внутренний карман, вскочил в седло. Акко лениво развернул своё блестящее гибкое тело и взмахнул длинным хвостом, заставляя Кейтона отшатнуться с паническим вскриком. Я улыбнулся.
Все знают, что стрельчатый наконечник на хвосте кшахаров крайне ядовит. Но немногим известно, что выпустить яд этих ящеров может заставить только самая крайняя необходимость: для кшахара это не только болезненно, но и весьма опасно для жизни.
Так или иначе, Акко обожает вот так пугать наших жертв напоследок.
Ещё миг, и он расправляет крылья, толчок, взмах – и вот уже под нами стелются волны и гребни уродливо разномастных крыш. Тёмные, недвижимые, дисгармоничные. Мысли мои, не в пример им, легки и беззаботны. Ещё одно дело успешно завершено: без особых усилий, без лишних затрат – лишь немного привычного марания в чужой грязи.
Лёгкие деньги.
Что-то коробит меня, что-то неправильное назойливо мелькает на грани моего сознания.
Спустя минуту я понимаю и улыбаюсь.
– Эй, Акко. Нужно вернуть фонарь.
ГЛАВА 2
Самая удачная беседа – это та, подробности которой на следующий день забываются.
Сэмюэл Джонсон
Было раннее серое утро, когда я, пряча под пальто вторую часть гонорара от Глэдис Кейтон, подошёл к двери своих апартаментов на Шэрринг-стрит. Узкий, всего в одно окно, домишко ютился в бесконечной череде своих неразличимых близнецов, устало и равнодушно глядя на каменистую улочку мутными стёклами. В крохотной двухэтажной квартирке размещались и моё скромное жилище, и некое подобие офиса: комната внизу была сплошь заставлена стеллажами и завалена бумагами, папками, пакетами, коробками фотопластин и прочими важными и очень секретными документами.
Или не очень секретными и не слишком важными – это с чьей стороны посмотреть. Лично я храню весь этот хлам только потому, что из опыта знаю: иные пустяковые и давно забытые дела могут когда-нибудь всплыть в новом, совершенно непредсказуемом свете. Мир слишком тесен, как бы огромен ни был этот треклятый холодный каменный город.
– Мистер Сандерс?
Я вздрогнул от неожиданности: мало кто из соседей мог оказаться на улице в такое время, да и мало кто из них знал меня по фамилии, если уж начинать с главного.
Женский голос, кажется, молодой. Я медленно обернулся.
Так и есть. В неприметном тёмном плаще, лицо затенено капюшоном, но даже так юная блондинка выглядит слишком эффектно, чтобы не быть замеченной в этом скучном сером районе.
– Простите?
– Эджертон Сандерс? – повторила она.
А вот это уже интересно. Полное имя знают только клиенты – или люди, получившие от них рекомендации.
– Желаете пройти? – спросил я вместо ответа, и она кивнула.
Я отпер дверь, пропустил девушку внутрь и жестом пригласил её в единственную на этаже комнату. Там, в отличие от сумрачного холла, было уже достаточно светло.
– Что привело вас ко мне? – спросил я, когда мы расселись по тёртым креслам.
– Меня зовут... скажем, Энн, – начала девушка, и я согласно кивнул. Инкогнито в моей работе было делом нередким. – Сегодня ночью из дома сбежала моя сестра. У меня есть подозрения относительно того, куда она направилась, и я хочу, чтобы вы нашли её и как можно скорее вернули обратно. Я заплачу столько, сколько нужно: в моём случае время куда дороже денег.
Я снова кивнул и машинально переложил листы на столе, выравнивая их аккуратной стопкой.
– Несколько вопросов, мисс Энн. Каков крайний срок в вашем задании?
– Сегодня, не позже чем за час до полуночи.
– Хорошо. Вы сказали, что подозреваете, куда направилась ваша сестра?
– В столицу.
Я поднял брови.
– В столицу. Поездом, я полагаю?
– Совершенно верно. И следующий поезд отходит в полдень, поэтому я и пришла к вам столь рано. Но, как вижу, не разбудила, – она улыбнулась, чуть приоткрывая жемчужные зубки. Улыбка была кокетливой, в меру невинной, не слишком открытой. Отточенная, вымеренная – в общем, явно применяемая достаточно часто.
Я улыбнулся в ответ.
– Дела, – притворный вздох и дальше задумчивое: – До столицы четыре часа езды. Туда и обратно – восемь. Это значит, что на поиски, уговоры и, в крайнем случае, похищение у меня останется... гм... только три часа?
– Два с половиной, – невозмутимо поправила она. – Обратный поезд уходит ровно через это время.
– Любезная мисс Энн, – улыбнулся я. – При всём моем желании вам помочь, боюсь, подобное невозможно. Столица – огромный город. Найти в нём человека, даже с нюхом кшахара...
– Я дам вам адрес.
– А он у вас есть?.. – я оживился. Выходит, суть дела даже не в поиске, а в... хм, сопровождении? – Так с этого и нужно было начинать, прекрасная мисс Энн!
Она кивнула, принимая мои слова как они были: не слишком старательной лестью. Что ж, хоть я обычно не в восторге от блондинок, но эта девушка явно вызывает у меня интерес. Сколько ей, любопытно? Семнадцать? Чуть больше? И где же успела так набить руку в подобных играх... в её возрасте девицы обычно краснеют от самого простого, самого неизысканного комплимента.
– Так вы согласны?
– Зависит оттого, будете ли согласны вы. Моя цена – сто двадцать норинов плюс оплата купе туда и обратно.
Девушка чуть насмешливо изогнула брови.
– Сто двадцать норинов? За то, что вы с комфортом прокатитесь до столицы?
– Я не торгуюсь, мисс Энн. Так – или ищите другого исполнителя. Но учтите, что у меня лучшая репутация в городе. Я гарантирую доставить вашу сестру в указанное вами место, в срок, целой и невредимой, в противном случае я возвращаю свой гонорар в полуторном объёме.
– Противный случай меня не интересует, – холодно отрезала она. – Что ж, сто двадцать, будь по-вашему. Билеты вам доставят через час вместе с адресом в столице и указанием места, куда необходимо будет привезти мою сестру.
– Добавьте туда же ещё фотографию, мисс Энн, – ответил я и обезоруживающе улыбнулся: – Мне неважны имена, но как выглядит ваша сестра, знать необходимо. Вы понимаете, дабы избежать недоразумений.
– Недоразумений не случится, – улыбнулась девушка и скинула капюшон, рассыпая по плечам волнистую гриву превосходных золотистых волос.
Я даже на миг затаил дыхание от неожиданности: она в самом деле была очень красива.
– Запоминайте хорошенько, мистер Сандерс. Девушка, которую вы должны найти, выглядит в точности, как я.
К моему удивлению, мисс Энн удостоила меня вполне приличного двухместного купе и даже, видимо, выкупила его полностью: ко времени отбытия место напротив по-прежнему уверенно пустовало.
Я устроился на уютном обитом кожей диване и отхлебнул чай из фарфоровой чашки, которую вместе с дымившимся чайником и корзинкой печенья уже успел поставить передо мной проводник. Поезд дал гудок и медленно тронулся, скрипя колёсами. Остался позади вокзал, и каменный пейзаж города вскоре сменился таким же каменным видом обрывистых неприступных скал.
Вечно серый и продуваемый всеми ветрами, город с чересчур мягким для него названием Виндсхилл распластался на недружелюбном скалистом берегу Ледяного моря, карабкаясь по неровным склонам ущелья и сжимая объятиями каменных мостов глубокую, метров в сто, расщелину, на дне которой с шумом и пеной неистово несла свои воды стремительная река.
Иногда мы с Акко снимались с одной из многочисленных скал, стенами уходивших вниз к бившимся о камни морским волнам, и устремлялись вдаль, к бесконечному морскому горизонту. Оттуда, с моря, на закате солнца открывался единственный вид на город, который я любил. Гордый, неприступный, чьи вздымавшиеся слоями серые крыши, казалось, были высечены прямо из скал, простиравшийся вглубь насколько хватало глаз и бесстрашно подступавший к самому обрыву, Виндсхилл казался одним из тех чудес, глядя на которые трудно себе представить, что их создала рука человека.
И впрямь, я никогда не понимал, что заставило наших предков построить целый необъятный город в таком месте, как это. Говорят, что Виндсхилл начался с одного маленького форта, ещё веков десять назад прилепившегося к скалам у самого устья реки, там, где узкая расщелина раскрывалась под неудержимым натиском вечного моря. Сам форт не сохранился, как, впрочем, и память о том, от кого же стремились защититься его обитатели: ведь дальше в море не было уже никого и ничего, кроме воды, и льдов, и бескрайнего неба. Тем не менее Северный Шпиль, как ещё называли романтики наш серый и неприветливый город, стоял, и жил, и с непонятным упорством карабкался всё выше по склонам, словно стремился дотянуться до неба, взобравшись по пикам окружавших его безжизненных скал.
Глубже в горах, вдали от моря, ущелье постепенно сходило на нет, уступая место пологим склонам горной долины. Дорога вилась теперь вдоль чуть менее порожистой и шумной реки, и, несмотря на близость русла, стук колёс почти заглушал её размеренный бурлящий голос.
В стекло что-то отчётливо ударило, и я вздрогнул, лишь мгновением позже узнавая за окном знакомую когтистую лапу. Улыбнувшись, я переставил поднос с чаем на диван и раскрыл окно. В проёме показалась плоская чёрная голова с довольным оскалом, а затем, немыслимым образом извернувшись, Акко нырнул в купе и уже в следующую секунду лежал, уютно свернувшись в кольцо на соседнем диване.
Я рассмеялся.
– Сколько раз наблюдал, но никогда не пойму: как ты это делаешь?..
Акко пробурчал что-то, поднимая голову, и повёл носом в сторону корзины с печеньем. Я хмыкнул и поставил её на стол перед ним.
– Держи, хищник.
Акко уркнул и счастливо уткнулся носом в самый центр, вороша хрустящую выпечку.
Вообще говоря, кшахары всеядны, как и люди, но большинство из них предпочитают хорошее мясо всякой там зелени. А мой Акко, помимо страсти к тяжёлым закускам, ещё и неудержимый сладкоежка. Вообще, мне кажется, кшахары хоть и совершенно не схожи с нами физически, по духу и повадкам очень сильно напоминают людей. И пусть они не умеют говорить, но речь понимают превосходно, а по разумности порой дадут фору отдельным представителям рода человеческого.
Я никогда не считал Акко животным. Думаю, немного найдётся хозяев кшахаров, которые относятся к ним иначе.
– Проверка документов! – вместе с коротким стуком послышалось из коридора, и в тот же миг дверь купе шумно сложилась в сторону. – Сэр, будьте так любезны... о, милостивые боги!..
Акко взглянул на проводника своими слепыми жёлтыми глазами и постарался искренне улыбнуться, одновременно слизывая с носа остатки печенья. Вышло у него сами понимаете что.
Контролёр побледнел.
– Сэр... да это... да как же... будьте добры немедленно убрать животное из купе!
Акко недовольно рыкнул и сузил глаза. Контролёр сделал шаг назад.
– И прикажите ему пр-рекратить это!..
– Прекратить что?
– Д-д-действовать мне на м-м-мозги... вот дьявол!.. – он панически быстро вернул на место дверь и прокричал уже из коридора: – Если испортите обивку, сэр, придётся платить штраф и возмещение ущерба!..
– О, обещаю, что этого не случится! – беспечно заверил его я. – Хотите я просуну билет под дверь?
– Будьте так любезны!
Забрав документы, кондуктор что-то промычал, видимо, сверяясь со списками, и задумчиво уточнил:
– А животное ваше, выходит, заяц?
– Нет, – невинно возразил я. – Это кшахар.
Кондуктор фыркнул за дверью: видимо, немного отошёл от потрясения. Я улыбнулся и продолжил:
– Билета на него у меня нет, но я уверен, что мой агент выкупил всё купе целиком.
– Вы ошибаетесь, – заметил проводник, и дверь снова сложилась гармошкой. Не переступая порога, он подал мне документы. – Однако я, вероятно, забуду про вашего спутника, если вы будете не против небольшого расширения вашей компании. У меня в вагоне оказался один... гм... дополнительный пассажир...
Я усмехнулся: дополнительный пассажир, скорее всего, сунул пару-тройку норинов проводнику в зубы, потому что ему позарез надо, а он не успел купить билет. Я и сам выкручивался так пару раз, поэтому теперь бросить бедолагу коротать несколько часов в тамбуре мне не позволило братское чувство.
– Тащите сюда вашего пассажира. Если, конечно, он не против экстравагантного общества.
– Выбор у него небольшой, – расцвёл проводник. – Благодарю вас, сэр. Хорошей поездки.
Попутчик предстал перед нами всего спустя минуту. Это был среднего роста молодой мужчина с гладко зализанными назад волосами и коротенькой светлой бородкой. Одет он был прилично, хоть и не слишком богато, да и в целом вид у него был располагающий. Закрыв за собой дверь купе, он вежливо улыбнулся мне. На Акко, казалось, он не обращал внимания, но держался всё-таки немного напряжённо.
– Благодарю, что поделились со мной местом, сэр. Меня зовут Чарльз Нортон.
– Майкл Саунд, – без запинки соврал я. – Рад знакомству, мистер Нортон.
Жестом я предложил ему свой диван, поскольку Акко занимал всё место напротив и явно не был намерен тесниться. Да и Нортону такой выбор, думаю, пришёлся куда больше по душе.
– Могу предложить вам чай, но, к сожалению, без печенья, – я послал Акко выразительный взгляд, но тот даже бровью не повёл. Ну, или что там есть у кшахаров.
– О, нет, благодарю. Вы и так слишком щедры, мистер Саунд.
– Ох, бросьте, – отмахнулся я. – Поверьте, я знаю, что такое трястись в тамбуре несколько часов. Сам бывал на вашем месте.
– В самом деле? – Нортон, казалось, искренне удивился. – Что ж, тогда мне уже не так совестно. Ну, вы понимаете, это ведь вроде бы не совсем порядочно, подкуп и всё такое...
Я неопределённо повёл головой, стараясь скрыть улыбку. Честный, значит.
– У вас наверняка есть достойное оправдание. Неотложное дело или что-нибудь в этом роде.
– Да, так и есть! – оживился он, но тут же оборвал сам себя. – Очень срочное и важное поручение. А вы? Часто путешествуете с кшахаром?
– Он тоскует без меня, поэтому – да, чаще всего. Вам приходилось раньше встречать их, не так ли?
– Верно, – ответил он. – Как вы догадались?
– По вашей реакции. Настороженность, но без панического ужаса.
– Мой друг служит в городском патруле. Быть может, вы даже знакомы? Он в седьмом дневном отряде.
Я улыбнулся.
– Я не служу в патруле.
Лицо Нортона удивлённо вытянулось.
– О. А откуда тогда у вас кшахар?
– Давняя история. Хотите послушать?
– Да, разумеется.
– Что ж, расскажу с удовольствием. В юности один мой приятель очень хотел служить в упомянутом вами патруле. Вы, должно быть, знаете, как проходит отбор? Претендент должен пройти несколько собеседований, сдать экзамен по физическим навыкам и, в качестве финальной ноты, приручить себе кшахара. Это испытание и на физическую подготовку, и на смекалку, и на смелость. Кшахар никогда не подчинится тому, кого он считает слабее себя. Но зато, однажды склонив голову перед человеком, он будет ему самым верным другом навеки. Впрочем, всё это вы, наверное, знаете. Так вот, в день испытания я пришёл на арену поболеть за своего приятеля. Я был уверен, что у него всё получится: он был силён и храбр, как лев. Но что-то пошло не так. То ли кшахар притупил его разум своим знаменитым взглядом, то ли это сделал рваный след от его укуса на плече. В любом случае, в какой-то момент мой друг оказался в песке, на лопатках, придавленный к земле лапами кшахара, скалившегося прямо ему в лицо. И он сделал ошибку: он закричал. В понимании кшахара это значило превращение из соперника в жертву. Я представил себе, как этот монстр разрывает горло моему другу, и не выдержал. Я знал, что нарушаю все мыслимые правила, но надеялся только на одно: что меня не успеют поймать. Я перемахнул через ограду и бросился к кшахару, вопя что есть мочи. Он взглянул на меня – это был первый раз, когда я испытывал на себе их жуткий взгляд, но я просто не успел испугаться. В моих мыслях было только одно: я должен был спасти друга. Я не думал о том, что опозорю его или что он никогда не сможет более исполнить свою заветную мечту служить в патруле. Я думал только о том, что этот ящер вот-вот разорвёт его на куски. Я даже не слишком представлял себе, что делал: я просто орал на него, и махал руками, и грозился сотворить с ним невесть что, если только он тронет моего приятеля хоть одним когтем. Кшахар внимательно слушал меня почти полминуты, а потом – потом он отпустил моего друга, шагнул ко мне и склонил голову, обозначая тем самым свой выбор.
Я взглянул на Акко и улыбнулся ему.
– Вот так мы и оказались вместе. Надо ли говорить, что мой приятель после этого не заговаривал со мной более ни разу. Я потерял одного друга, но приобрёл другого... и признаюсь честно, я ни капли не сожалею, что всё произошло именно так.
– Весьма интересная история, – вполне искренне отозвался Нортон. – Так значит, вы никогда не служили в патруле?
– Разумеется, они пытались вынудить меня, заявляя, что кшахары-то на дороге не валяются, и если уж я стал обладателем одного, то просто обязан использовать его по назначению. Но кто, скажите, придумал эту единственную должность для кшахара? В общем, я отказал им и забрал Акко с собой. Мы с ним вообще оказались сходны по духу: свободолюбивые и шальные.
– И чем же вы занимаетесь теперь?
– Торгую, – туманно улыбнулся я. – Но сейчас я на отдыхе, поэтому не хотелось бы говорить о делах.
– Да, разумеется. Значит, в столицу вы едете отдыхать?
– Да. В гости к знакомой. А вы?
– Я по делам, – вздохнул Нортон. – Срочное поручение. Ох, вы даже не представляете себе, сколько хлопот приносят эти сумасбродные богатеи. Порой я просто отказываюсь понимать их причуды... – он вдруг осёкся и как-то испуганно взглянул на меня: – Простите, я, кажется, говорю не то, что следует.
Я рассмеялся.
– Помилуйте, мистер Нортон, вы просто чересчур хорошо воспитаны. Или вы полагаете, будто я могу относиться к числу этих сумасбродных богатеев?
Он оглядел меня: неприметный средней руки костюм, поношенные ботинки, тёмные волосы, отпущенные до плеч и лежавшие свободно. Последнее кардинально вычёркивало меня из списка возможных "богатеев" или даже их приближённого круга: по нынешней моде никто из светских мужчин не носил волосы натуральными. Писком сезона были крашеные пряди у висков, превращавшие современное молодое дворянское общество в сборище кичливых петухов, сверкавших всеми цветами радуги. У самого Нортона, как я теперь заметил, яркая жёлтая прядь огибала полумесяцем правое ухо. Что до причёсок, то и здесь естественность была не в моде, уступая место куцым косичкам или чему-то избыточно гладкому, как у самого Нортона, залитому до состояния воска смесями, состав которых я боялся себе даже представить.
Нортон улыбнулся, подводя итог оценке моей внешности.
– Нет, мистер Саунд, я так не думаю. К тому же, если бы вы к нему относились, то я бы, вероятно, знал вас в лицо.
– А вы, выходит, служите у кого-то из знатных особ, – наконец улучил я возможность задать важный вопрос.
И это вовсе не праздное любопытство – исключительно поиск выгоды. Ведь хорошее знакомство всегда принесёт пользу, стоит только выждать подходящий момент.
– Да. Я личный секретарь мистера Питера Кейтона. Возможно, вы слышали о нём? Он имеет высокий чин в...
Дальше я уже не слушал. Про Питера Кейтона с недавних пор я знал, наверное, больше его секретаря. Срочное поручение... Интересно, что задумал этот старый извращенец? Хочет как-то обойти подписанное ночью соглашение? Или припрятать имущество, дабы поменьше отпилить своей благоверной? Конечно, в обычном случае меня не должно это интересовать, но если повезёт, быть может, мне перепадёт ещё одно дельце от миссис Кейтон.
– Да, я слышал о нём, – подтвердил я, не слишком энергично, с подчёркнутой вежливостью.
Нортон улыбнулся.
– Надеюсь, только хорошее. О мистере Кейтоне говорят разное, но в самом деле он очень хороший человек.
Замечательный, подумалось мне. Честный, праведный и любит жену. И детей. Сколько там их у него – кажется, двое?..
Разговор с Нортоном клеился как по маслу, хотя и не касался более никаких относительно значимых тем. Пустая болтовня двух случайных попутчиков – непринуждённая, незапоминающаяся, но дающая повод сказать потом: а мы ведь знакомы!..
Большего пока мне и не было нужно.
