Текст книги "Страсти по Веласкесу"

Автор книги: Валентина Демьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Стоило машине «скорой помощи» огласить двор воем сирены, как он вдруг заполнился невесть откуда появившимися людьми. Они толпились вокруг машины, вытягивали шеи и негромкими скорбными голосами делились впечатлениями. Самых любознательных скудность передаваемой по кругу информации угнетала, и они, оторвавшись от кольца зевак, один за другим бесстрашно ныряли в арку. Окрики и уговоры врачей на них не действовали.

Обступив раненого, зеваки со странным любопытством жадно заглядывали ему в лицо и громко обсуждали увиденное. Видеть это было тягостно, но я, стиснув зубы, терпела. Только, когда рядом с Герой не нашлось свободного места, чтобы опустить на землю носилки, я перестала сдерживаться и разразилась руганью. Запас слов у меня богатый, и пользуюсь я им виртуозно, так что впечатление от моего выступления было огромное. Любопытствующие охнули и расступились.

Выяснив у замотанного врача, в какую больницу повезут Геру, я не стала дожидаться прибытия милиции и моментально затерялась в толпе. Несясь сломя голову к Гере домой, я всю дорогу старательно репетировала, и у меня вроде даже неплохо выходило, но сообщить матери Герасима о случившемся несчастье так, как хотела, я в результате не смогла. Едва завидев меня, она тревожно спросила:

– Ты одна? А Герка где?

При виде ее глаз я, враз позабыв все заготовленные слова, разревелась как дура и с ходу ляпнула:

– В больнице.

Побледнев, она начала медленно оседать на пол.

Следующие двадцать минут я потратила на то, чтобы убедить ее, что с Герасимом абсолютно ничего страшного не произошло, его жизни ничто не угрожает, а в больницу он попал исключительно по недоразумению.

Как я изворачивалась! Как врала! Еще никогда в жизни я так безбожно и так убедительно не врала! Хотя, говоря честно и без лишней скромности, врать мне не в новинку, и в этом деле я большая мастерица, но сейчас просто превзошла саму себя. Я буквально фонтанировала красноречием. Приводимые мной доводы казались несокрушимыми, как Великая Китайская стена, а слетавшие с языка клятвы напоминали заклинания. Не веря ни единому собственному слову, я умудрялась выглядеть настолько убедительной, что Герина мать в конце концов поверила мне, перестала плакать и начала собираться в больницу. Пока она металась по квартире, я прошла в комнату Герасима и проверила определитель номера.

Звонков оказалось немного, что, в общем, было неудивительно. Герасим с детства «повернут» на компьютерах и всегда предпочитал общение через Интернет. Из нормальных людей в некогда плотно населенной коммуналке остались только Герина мать, пожилая супружеская пара и энергичный гражданин лет сорока. Старикам давно уже никто не звонил, сосед обзавелся мобильником и напрочь позабыл, как пользоваться обычной телефонной связью, а мать Герасима общительностью не отличалась. В тот день звонивших оказалось всего трое, и двоих из них я отлично знала. Первой была Герина бабка, ее номер я помнила наизусть еще с тех времен, когда снимала здесь комнату. Второй звонок был сделан с мобильного телефона. Моего. Тут тоже все было ясно. С третьим звонком дело обстояло иначе.

– Ну что, едем? Я готова, – появилась в дверях комнаты Герина мама.

– Не знаете, кому может принадлежать этот номер? – ткнула я пальцем в сторону телефонного аппарата.

Она посмотрела на светящиеся цифры и озадаченно покачала головой:

– Понятия не имею.

Иного ответа я и не ожидала, но лицо у меня, видимо, непроизвольно вытянулось от огорчения, и это не осталось для Гериной матери незамеченным.

– Это важно? – моментально всполошилась она.

Мысленно ругнув себя за потерю бдительности, я как можно беззаботнее отмахнулась:

– Нет! Ничего особенного, просто так спросила.

Ей, занятой собственными переживаниями, моего ответа оказалось достаточно. Мгновенно успокоившись, она заторопилась к выходу. Все ее мысли уже были там, в больнице, и остальное значение не имело. Поэтому она и не удивилась, когда я, следуя за ней по пятам, попросила:

– Никому не говорите, что я сегодня сюда приходила. Никому! Даже если слишком настойчиво допытываться будут. Это очень важно!

Ночь я провела плохо. Заснула только на рассвете, с постели встала с больной головой и ощущением непоправимой беды. Стоило наткнуться взглядом на телефон, как сразу вспомнилось, что нужно договориться с матерью Геры о поездке в больницу. Пережив кошмарную ночь, она теперь держалась уже много лучше. Вчерашний шок прошел, и, понимая, что сыну потребуется поддержка, она была собрана и очень деловита:

– Нет, Анечка, тебе ехать в больницу смысла нет. Гера в реанимации, к нему не пускают… Нет, везти меня не нужно, я доберусь на метро. Тут недалеко… Спасибо, дорогая, деньги у меня есть.

Тепло попрощавшись и попросив обращаться при малейшей необходимости, я задумалась. Раз поездка в больницу отпадала, и у меня высвобождался целый день, провести его следовало с пользой. Первым делом я созвонилась с одним знакомым в МВД и договорилась о встрече в условленном месте. Он пообещал быть там ровно через час. Времени оставалось в обрез, только собраться и выпить чашку кофе.

Знакомый был человеком пунктуальным и время свое ценил, поэтому встреча состоялась точно в назначенное время и длилась недолго. Не вдаваясь в подробности, я изложила свою просьбу и тут же заплатила, сколько следовало, за хлопоты. Человек небрежно сунул конверт в карман и пообещал, что через пару часов я буду знать, кто и откуда вчера звонил Гере.

Мне немного полегчало. С вчерашнего вечера я ни на минуту не переставала мучиться угрызениями совести из-за того, что позволила Гере одному зайти в эту чертову арку. Мне казалось, что, пойди я следом, злоумышленник увидел бы меня и не решился напасть. Но я не пошла…

Теперь мне не оставалось ничего другого, как развивать бурную деятельность. Только это могло отвлечь от тягостных мыслей и хоть немного успокоить нервы.

Я снова стояла под деревом в злополучном дворе и смотрела на арку. Теперь, когда в небе светило солнце, и все вокруг было совершенно безобидным, этот проход между дворами тоже не выглядел таким мрачным, как мне показалось накануне. Твердя самой себе, что ничего зловещего в этом месте нет, а все случившееся – результат стечения неизвестных мне обстоятельств, я шагнула под сумрачный свод. Шагнула и остановилась. При одном воспоминании о том, что Гера лежал здесь, истекая кровью, меня начало трясти, и потребовалась целая долгая минута, чтобы я смогла отогнать мрачные видения.

Аккуратно обойдя это место, я заторопилась в дальний конец прохода. Все утро меня мучила мысль о том, куда делся преступник. Я была абсолютно уверена в том, что сразу после покушения из арки никто не выбегал, а когда появились врачи, это стало просто невозможным. Услышав крик, я бросилась за Герасимом и до приезда «скорой» неотлучно сидела рядом с ним. Вход в арку находился за моей спиной, и мимо никто не проходил. Значит, должен был быть другой выход, и я хотела его найти.

Каменный тоннель оказался значительно длиннее, чем я себе представляла, а слева в стене имелась глубокая ниша с дверью. Стараясь сдержать волнение, я поднялась на каменную ступень и подергала за ржавую ручку. Массивная створка, покрытая нецензурными надписями и вздыбившимися чешуйками старой краски, даже не шелохнулась. Решив, что от времени и сырости дверь могла разбухнуть и перекоситься, я покрепче ухватилась за ручку и изо всей силы рванула на себя. В следующую секунду я оказалась на земле и, потирая болезненную ноющую «пятую точку», снова пошла на приступ. В этот раз я действовала более обдуманно. Вытащив из сумки фонарик, который всегда ношу с собой, я принялась не спеша, сантиметр за сантиметром, обследовать облупленную поверхность. Увы, положительных результатов это не принесло. Дверь была надежно заперта, и явных следов того, что ее недавно открывали, обнаружить не удалось. Во всяком случае, мне.

Разочарованно вздохнув, я оставили дверь в покое и двинулась к дальнему концу прохода. К сожалению, здесь меня тоже ничего хорошего не ждало. Выход, как я и предполагала вчера, был наглухо перегорожен сколоченным из толстых досок щитом. Тем не менее, я с дотошной педантичностью ощупала каждую плашку, вследствие чего обзавелась несметным количеством заноз и уверенностью, что все доски прибиты намертво. Пришлось признать, что этим путем преступник уйти не мог. А он между тем как-то ушел. Исчез. Испарился.

Развернувшись, не спеша побрела назад, внимательно оглядывая по пути стены и пол этого каменного мешка, но ничего интересного так и не обнаружила. Но ведь должен здесь быть еще один выход! Должен! Не мог тот подлец бесследно исчезнуть, если только он не волшебник. А в волшебников я не верила никогда, даже в детстве.

Выйдя из арки, я прислонилась спиной к нагретой солнцем стене и закрыла глаза. Чтобы понять врага, нужно его представить. Моим врагом стал человек, назначивший свидание Гере. Кто же это мог быть? Несомненно, кто-то, хорошо знакомый моему приятелю. Герасим ждал этого звонка, и связанные с ним дела очень его волновали.

Я призадумалась. А может, он чего-то боялся? Сосредоточившись, я принялась прокручивать в голове картинки того вечера. Нет, страха не было. Было беспокойство, нервозность, раздражение. Только не испуг. Звонившему он доверял, на свидание шел без опаски и под арку входил, не ожидая ничего плохого. Ну и кто этот человек, дела которого Герасим принимал так близко к сердцу? И тут меня осенило:

– Лиза Фризен!

Та обведенная фломастером заметка в газете говорила сама за себя. Возможно, именно из нее Гера и узнал, что его подружку обвиняют в убийстве. Узнал и разволновался. Несмотря на некоторую невоспитанность, он парень отзывчивый. А может, сама Лизавета позвонила ему и попросила о помощи. По какой-то причине она не смогла говорить долго и пообещала связаться с ним еще раз. Ее-то звонка и ждал Гера, а когда она наконец объявилась и назвала место встречи, он тут же без раздумий понесся сюда.

До этого момента все в моих рассуждениях шло гладко, но, когда дело доходило до момента покушения, все мои логические построения летели кувырком. Зачем она пырнула его заточенным прутом, если он хотел ей помочь! Зачем?

В кармане нежно затренькал мобильник. Звонил тот самый знакомый, с которым я встречалась утром. На то, чтоб пробить интересующий меня номер, потребовалось значительно меньше времени, чем предполагалось. Он оказался зарегистрирован на солидную московскую фирму, а владельцем ее числился бизнесмен по фамилии Фризен.

«Ныне покойный», – подумала я, но вслух ничего говорить не стала. Нужному человеку на сей факт было глубоко наплевать, поскольку его интересы лежали совсем в другой области, а мне самой незачем было светиться информацией без особой на то нужды. Знакомый четко продиктовал адрес фирмы, сдержанно, но доброжелательно попрощался и отключился, оставив меня наедине с моими мыслями.

А мысли у меня сейчас были самые мрачные. Фирма принадлежала Фризену. Улица, на которой она располагалась, находилась совсем рядом отсюда. Лизавета была дочерью Фризена. Она могла спокойно зайти в любой кабинет и позвонить. А потом отправится на встречу с Герасимом.

Глава 10

В полном боевом облачении я стояла перед входом в солидное сталинское здание. Раньше в нем размещался крупный институт, потом он вынужден был потесниться, и теперь дом под самую крышу оказался забит фирмами. Времени на сборы у меня было не так много, поэтому мудрить не стала и легенду выбрала себе самую что ни на есть примитивную. Решила, прикинувшись журналисткой, нагло затесаться в дружные ряды истинных работников пера и микрофона. После убийства сотрудника фирму наверняка осаждала пресса, а значит, появление еще одного его настырного представителя никого не должно удивить. Избранная роль не требовала специального грима, форма одежды могла быть произвольной, при этом попробовать пройти, можно было куда угодно. В общем, не роль, а конфетка, если бы не одно обстоятельство. Во время этой вылазки я могла ненароком столкнуться нос к носу с госпожой Еленой Соловьевой, что совершенно не входило в мои планы. Она бы обязательно вспомнила, где и при каких обстоятельствах мы с ней уже встречались, стала бы задавать ненужные вопросы… Короче, явиться в офис в своем натуральном обличье я не могла и поэтому должна была замаскироваться.

В создании образа я решила идти от обратного. Свои короткие темные волосы я прикрыла белокурым париком с роскошными локонами и челкой до самых глаз. Как только водрузила эту копну себе на голову, моментально превратилась в экзотическую мулатку, перекрасившуюся в платиновую блондинку. Это было чересчур. Чрезмерную смуглость кожи пришлось срочно ликвидировать с помощью тонального крема. Современная косметика творит чудеса, и через пару минут из зеркала на меня глядело белорозовое чудо. Загар исчез без следа, но нести такое лицо в люди однозначно было нельзя, и я принялась спешно дорисовывать на нем недостающие детали. После того как глаза были обведены черным карандашом, а рот обозначен помадой, картина волшебно изменилась. Все привычные части лица вернулись на свое место, но вот сама я стала похожа на представительницу древнейшей профессии.

– Холера! – в сердцах вырвалось у меня, но менять что-либо времени уже не было, и я ограничилась тем, что приколола к груди табличку с надписью «Пресса».

В конце концов, журналистика тоже достаточно продажная профессия, и, значит, если имеется точное указание, о какой именно из этих двух профессий идет речь, путаницы возникнуть не должно.

Поправив ремешок сумки на плече, я решительно толкнула массивную дверь. Охранник у входа хлопот мне не доставил. Он сидел в своей стеклянной будке, с увлечением читал газету и на сновавших мимо него многочисленных посетителей внимания не обращал. Посчитав такое начало хорошим знаком, сулившим удачу всему предприятию, я быстренько прошмыгнула к лифту и присоединилась к толпе ожидающих.

Пока поднималась на девятый этаж, где, если верить висевшей на стене схеме, располагался нужный мне офис, я размышляла над тем, кто у них сидит на месте секретаря. Вторгнуться мне предстояло в святая святых владений покойного господина Фризена, в его приемную, и в связи с этим сей факт имел немаловажное значение. Если молоденькая девушка, то трудностей возникнуть не могло, я умела отлично договариваться с этими легкомысленными созданиями, но если матрона лет пятидесяти, то на моей миссии можно было поставить большой жирный крест. По своему богатому опыту я знала, что разговорить этих прожженных профессионалок, прошедших суровую школу высших советских учреждений, практически невозможно.

Попросив судьбу об удаче, я шагнула из дверей лифта в ярко освещенный коридор и оказалась лицом к лицу с детиной в камуфляжной форме. Если б не табличка на груди, любезно информирующая окружающих, что перед ним находится представитель службы безопасности, можно было бы без раздумий принять его за бандита. «Бандит» заступил мне дорогу и вежливо поинтересовался:

– Вы к кому и по какому вопросу?

– Пресса! – гордо возвестила я.

– Есть договоренность об интервью?

– Естественно!

Изумление было сыграно на «пять», и не моя вина, что на охранника оно не произвело должного впечатления. Вероятно, ему щедро платили.

– Фамилию, пожалуйста, – попросил он.

– Чью?

– Вашу, конечно. Ведь это вы будете работать с нашими сотрудниками. Кстати, с кем вы намерены встретиться?

– Сначала планирую зайти в секретариат, а потом… Там видно будет.

– Хорошо. Фамилию, пожалуйста.

– Минкина, – ляпнула я первое, что пришло на ум.

Последовало легкое замешательство, потом он уважительно спросил:

– Вы не жена того самого… знаменитого?

– Сестра, – лучезарно улыбнулась я, решив чересчур не наглеть.

– Проверь по списку, – приказал охранник своему напарнику, томящемуся у элегантной стойки.

Тот быстро пробежал взглядом по страницам журнала и возвестил:

– Такой нет.

Отступать при первой же неудаче никогда не было моей привычкой, и я без раздумий ринулась в бой:

– Не может быть! Наш редактор лично звонил вашему руководству. Черт знает что! Договариваешься, тратишь время, стоишь в пробках по всему городу и, пожалуйста! Никто ничего не знает!

Видно, возмущалась я очень натурально, потому что первый охранник примирительно сказал:

– Минуту, не нужно нервничать. Сейчас все выясним.

Я презрительно фыркнула и отвернулась. Со стороны могло показаться, что я возмущена до предела. На самом же деле эмоции были ни при чем, просто я пыталась продуктивно использовать последние мгновения своего пребывания в этом офисе, чтобы все запомнить и разглядеть. Должны же быть, черт побери, иные пути проникновения в него!

Охранник между тем извлек из кармана рацию и произнес:

– Нина, это первый пост. Подойди к нам.

Через секунду в дальнем конце коридора распахнулась дверь, и по зеленой ковровой дорожке в нашу сторону заспешила тоненькая фигурка. Издали мне показалось, что это идет юная девушка, но стоило ей приблизиться, как стало понятно, что это впечатление ошибочно. Нине было никак не меньше тридцати.

– Добрый день, – с заученной приветливостью поздоровалась она.

– Добрый, – с неприкрытым недовольством откликнулась я.

На самом деле никаких претензий у меня к ней, конечно же, не было. Просто ситуация и выбранная мною роль требовали проявления недовольства, вот я честно его и демонстрировала.

Нина бросила на охранника вопросительный взгляд, он тут же пустился в объяснения:

– Это журналистка. Утверждает, что есть договоренность об интервью, но в списке ее нет.

– Про список ничего сказать не могу, не знаю, – встряла я. – Но мне доподлинно известно, что наш главный редактор вчера лично звонил сюда и договаривался о встрече.

– Нам никто не звонил, – тихо, но очень категорично проронила Нина.

– Откуда вы знаете? Может, он говорил с кем-то из руководства! – возмутилась я.

Моя бурная реакция не произвела на нее совершенно никакого впечатления; вежливый голос прозвучал по-прежнему тихо и без эмоций:

– Никто, кроме Елены Анатольевны, такого решения дать не может. Ее вчера не было на работе, все звонки принимала я, и ни один главный редактор мне не звонил.

– А вы, собственно, кто?

– Личный секретарь президента компании, – последовал спокойный ответ.

– И с вами никто не связывался?

Она отрицательно качнула головой.

– Ничего не понимаю! – обиженно воскликнула я. – Меня срывают с работы, посылают сюда, а здесь, оказывается, никто не ждет! А у меня, между прочим, своих дел по горло. Мне репортаж срочно сдавать нужно!

Я так вжилась в роль, что сама уже почти верила в то, что говорила. Нина же слушала мои причитания с каменным лицом, и видно было, что выражать сочувствие она не собирается.

Двери лифта открылись, и из него выпорхнула субтильная девица в потертых джинсах и безразмерной клетчатой рубахе. Ее выкрашенные во все цвета радуги волосики прикрывала кокетливая панамка с надписью «Coca-Cola light», правую ноздрю украшало малюсенькое колечко с синей стекляшкой, а к груди это колоритное создание прижимало внушительную стопку канцелярских папок. Завидев нашу дружную компанию, девица напрочь забыла, куда шла, и замерла на месте, весело поблескивая круглыми глазенками и с любопытством прислушиваясь к моему монологу.

– Столько времени зря потеряла! – продолжала я сокрушаться, краем глаза наблюдая за вновь прибывшей.

Присутствие незапланированного зрителя, да еще такой экзотической внешности, здорово отвлекало и мешало сосредоточиться. Я чувствовала, что сбиваюсь и постепенно начинаю выходить из роли. Допустить этого я никак не могла и уже с раздражением начала подумывать, как бы половчее шугануть эту «райскую птичку», но меня опередила Нина.

– В чем дело, Люся? – ледяным тоном поинтересовалась она.

– Ни в чем! – безмятежно откликнулась девица, продолжая беззастенчиво пялиться на меня.

– Почему же ты здесь стоишь?

Вопрос был чисто риторическим, и Люся его отлично поняла. Поэтому и отвечать на него не стала, а лишь передернула костлявыми плечиками да перехватила поудобнее выскальзывающие из рук папки.

– Марш в канцелярию. Там тебя с самого утра ждут, – сердито приказала Нина.

Люся презрительно фыркнула, независимо тряхнула челкой цвета зеленки, но все-таки подчинилась. Похоже, Нина хоть и числилась всего лишь секретарем, но власть здесь имела немалую. Правда, и Люся тоже оказалась не лыком шита и, покидая наше общество, все же оставила последнее слово за собой. Проходя мимо, она отчетливо пробормотала себе под нос:

– Раскомандовалась, отставной козы барабанщица.

Нина пошла красными пятнами, но ничего не сказала, а лишь с неприязнью посмотрела вслед бунтовщице.

Нелепая Люся удалилась, и над нашей маленькой компанией повило неуютное молчание. Охранники, вызвав ко мне секретаршу, посчитали свою миссию выполненной, Нина переживала только что нанесенное оскорбление, что же касается меня, то я, честно говоря, уже начала выдыхаться. Вести роль самостоятельно, без какой-либо реакции со стороны собеседника всегда довольно сложно, но сдаваться мне не хотелось. Напустив на себя глубокомысленный вид, я вздохнула и примирительно сказала:

– Ну что теперь возмущаться. Разгильдяев везде хватает, и наша редакция не исключение. Опять они напутали что-то.

Нина смотрела на меня рыбьими глазами и молчала.

«Вобла сушеная», – сердито подумала я и, уже агонизируя, предприняла последнюю попытку прорваться. Дружелюбно улыбнувшись, что далось мне, прямо сказать непросто, я предложила:

– А давайте я возьму интервью у вас. Расскажите о компании, о людях, что в ней работают. И поверьте, завтра вы проснетесь знаменитой.

– Это невозможно. Без разрешения руководства любую информацию нам давать воспрещается, – охладила мой пыл Нина и решительно повернулась ко мне спиной.

Шел третий час моего сидения в «засаде», а толку было ноль. Нина не появлялась. Правда, комфортабельное полулежание на кожаном сиденье собственной машины, покуривание сигареты и необременительное наблюдение за входом в бывший институт, вряд ли можно назвать сидением в засаде. В салоне было тепло и уютно, привычно пахло духами, а я все равно нервничала. И дело было не в том, что мне надоело ждать. Терпение – одно из главных качеств нашей профессии, а дергалась я исключительно потому, что боялась упустить секретаршу Фризена.

После своего бесславного выдворения из офиса я не поленилась обойти все здание и, к своему ужасу, обнаружила, что помимо главного подъезда здесь имелись еще два других, и выходили они, на мое несчастье, в соседний переулок. Одновременно держать все три двери в поле зрения не было никакой возможности, и, немного помучившись, я приняла решение сосредоточиться на центральной. Рассуждала просто: если у Нины нет причин прятаться, она выйдет обычным путем, как все сотрудники. Если же ускользнет через запасной выход, значит, мой визит ее обеспокоил, значит, ей есть что скрывать. Подобный поворот сюжета мне не очень нравился, так как сулил осложнения, но я утешала себя тем, что не бывает худа без добра. Исчезновение Нины покажет, что я нахожусь на верном пути.

Рабочий день давно закончился. Ровно в семь центральный вход в здание распахнулся, и из него нескончаемым потоком потекли служащие. Люди шли по одному, по двое и группами по нескольку человек. Торопливо перекинувшись прощальными словами, они расходились в стороны и бесследно исчезали в ближайших переулках. Постепенно дверь хлопала все реже и реже, а потом и вовсе наступила тишина. Похоже, даже самые отъявленные трудоголики не выдержали, покинули рабочие места и бесславно дезертировали по домам. А Нины все не было.

Я закурила неизвестно какую по счету сигарету и дала себе еще тридцать минут.

«Если она не появится в течение получаса, прекращаю дежурство и еду домой», – объявила я себе самой, и в следующий миг дверь хлопнула, а на тротуаре возникла уже знакомая мне худенькая фигурка.

Нина шла спокойно, по сторонам не глядела и, казалось, никуда не спешила. Дав ей немного отойти, я завела мотор и медленно двинулась следом. Возможно, я чересчур осторожничала, но мне почему-то не хотелось разговаривать с ней прямо у входа в здание. Казалось, будет лучше, если наша встреча произойдет без посторонних глаз.

Удобный момент для начала разговора подвернулся, когда Нина остановилась перед уличным лотком с овощами. Пока она выбирала яблоки, я успела выйти из машины и стать за ее спиной. Дождавшись, пока Нина расплатится, я легонько тронула ее за локоть:

– Добрый вечер.

Реакция оказалась неожиданной. Девушка вздрогнула и выронила пакет, тот с громким шлепком упал на тротуар, и из него в разные стороны покатились румяные яблоки.

– Господи, как вы меня напугали! – прошептала она побелевшими губами.

– Извините, я не нарочно! – огорченно воскликнула я, тоже не ожидавшая ничего подобного.

Стараясь загладить свою вину, я присела на корточки и принялась собирать раскатившиеся в разные стороны фрукты. Пока я старательно ползала вокруг лотка, Нина стояла столбом и не делала ни малейшей попытки мне помочь. Когда, наконец, последнее яблоко было положено в пакет, я сунула его Нине в руки, смахнула с потного лба прилипшую челку парика и решительно заявила:

– Мне нужно с вами поговорить.

Она еще до конца не пришла в себя и поэтому отреагировала вяло:

– Поговорить? О чем?

– Об убийстве и еще кое о чем, очень для меня важном.

И тут Нина меня снова удивила. Только что испуганная и растерянная, она на глазах подобралась и звенящим металлическими нотками голосом отрубила:

– Исключено. Нам категорически запрещено обсуждать с посторонними дела фирмы.

– Что за странные порядки! – возмутилась я. – У вас же не оборонное предприятие. Как можно запретить сотрудникам разговаривать на интересующие их темы? И потом, никто не собирается выпытывать у вас секреты. Я всего лишь хочу поговорить о вашем патроне.

– Все, что касается фирмы, коммерческая тайна.

– Его убили, понимаете? Убийство – не коммерческая тайна. Убийство – это кровь, грязь и смерть.

– Все равно не стану об этом разговаривать! Придумали! Обсуждать с журналисткой смерть Андрея Егоровича! Да у нас за меньшее с треском увольняют!

– Похоже, ваш покойный хозяин страдал маниакальной подозрительностью, – с горечью процедила я.

– Не смейте так говорить! Он здесь ни при чем, – вспыхнула Нина.

– Неужели?

– Он был замечательным человеком! Добрым, отзывчивым, открытым. Ему подобные глупости даже в голову прийти не могли, – запальчиво сказала она.

– А кому могли? Кто же ввел эту жесткую цензуру?

Нина молчала.

– Елена Анатольевна! – продолжала напирать я. – Больше некому, ведь это она теперь заправляет фирмой? Да?

Нина кивнула.

– Почему она запретила обсуждать эту тему? Чего опасается? Боится, что в разговоре ненароком всплывет что-то опасное для нее?

– Да вы что! – испуганно охнула Нина. – Придет же такое в голову! Дело вовсе не в этом.

– А в чем же тогда?

– Просто я нее характер такой… Закрытый. Не любит, когда о ней говорят, из всякого пустяка делает тайну. Это никак не связано с гибелью патрона, она всегда была такой.

Разговор обещал стать интересным, и я предложила:

– Нина, давайте я отвезу вас домой, а по дороге спокойно поговорим.

– Нет, не нужно. Если на работе узнают, что я с вами разговаривала, вышибут в тот же миг.

– Откуда узнают? Вы же не скажете, я тоже буду молчать.

– Но вы же журналистка! Напишите статью, ее опубликуют…

– Пока я только собираю материал. До публикации еще далеко. И потом… Вы же сами только что сказали, что никаких секретов нет. А раз так, то бояться нечего! Вы просто введете меня в курс дела: кто есть кто в вашей компании. В конце концов, все это я могу узнать и у других людей. Просто времени уйдет больше.

– Ну… хорошо, – неуверенно сказала она. – Спрашивайте, только имейте в виду, я действительно не знаю ничего интересного.

– Расскажите, что знаете. Вот, например, ваш патрон, господин Фризен…

– Он был необыкновенным! Умным, добрым, талантливым!

– И богатым.

Замечание Нине не понравилось, и она сердито огрызнулась:

– Богатым! Ну и что? Свое богатство он заработал сам, причем честным путем. Начинал с малого, с небольшой фирмы, в которой работал он и еще трое молодых ребят.

– Торговали?

– Компьютеры ремонтировали, небольшие программы писали. Это сейчас у нас огромный штат, и сотрудничаем мы только с крупными компаниями и серьезными банками. А тогда, в начале перестройки, все сидели в подвале и считали каждую копейку.

– Как же ему удалось так развернуться? Повезло?

– Он работал! Работал как проклятый. С утра и до ночи. Без праздников и выходных.

– Такой блестящей карьере можно только позавидовать. У него были завистники?

– Вы удивитесь, но ему не завидовали. Он был необыкновенно светлый человек… Его любили.

– За что?

– Он был добрый и щедрый. На сотрудниках никогда не экономил. Зарплаты у нас всегда были нормальные, а уж когда он развернулся… тут уж мы зажили просто по-царски. Премии к праздникам, бесплатное питание, оплата занятий спортом, раз в год путевка в санаторий, дотации. Вот дом для сотрудников начал строить… – Нина вздохнула. – Теперь, наверное, все свернут.

– Почему?

– Елена другая… Прагматичная очень, прижимистая, над каждой копейкой трясется. Оклады всем уже урезала. Нет, она такую политику вести не будет.

– Они вместе начинали?

– Что вы! Вместе с ним начинала я! А она пришла к нам потом. В договорной отдел, рядовым сотрудником.

– И стала вице-президентом? Головокружительная карьера!

Замечание Нине не понравилось, но она промолчала. Только поджала губы.

– Ну, ничего необычного в этом нет. Она женщина красивая, против такой трудно устоять, – как ни в чем не бывало продолжала рассуждать я, и это сработало.

Нина не выдержала и презрительно фыркнула:

– При чем здесь красота? Никакой особой красоты там нет! Просто она подать себя умеет. Мол, такая энергичная, такая толковая, что и замены ей не найти.

– Мне кажется, вы ее недолюбливаете, – осторожно заметила я.

Нина дернула плечом:

– Не люблю. У нас ее никто не любит. Только это значения не имеет. Важно то, что он ее любил. Очень. Хотя не знаю, что особенного он в ней нашел.

– Никто не любит? Почему?

– А как ее можно любить? – скривилась Нина. – Она же вещь в себе. Ей никто не нужен. Вежливая, со всеми ровная, но от нее холодом веет. Ледышка.

– Но Елена вышла за Фризена замуж… значит, любила… или по расчету?

– Кто знает…

– Он оставил ради нее семью?

– Нет, с женой он расстался задолго до встречи с Еленой. Здесь-то она не виновата.

– В этом не виновата… А в чем виновата?

– Ни в чем! Это я так… обмолвилась.