Текст книги "Чёрный иней"

Автор книги: Валентин Строкань

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Валентин Строкань
ЧЁРНЫЙ ИНЕЙ

От переводчика

Этот перевод я посвящаю светлой памяти Андрея Цыпленкова, – Переводчика,

Флибустьера, Старого Опера.

«Aliis inserviendo consumor».

1

«Начальнику разведуправления фронта.

Срочно.

Спецдонесение.

С 7 апреля по 15 июля 1942 г. органами радиоразведки фронта зафиксированы случаи преднамеренного проникновения противника в радиосети и радионаправления фронта, с целью имитации работы его радиопередатчиков, передачи дезинформации и фиктивных команд. Кроме того группы радиоконтроля зафиксировали случаи искажения сведений и позывных.

Из других источников поступила информация о передаче союзнической авиации и кораблям ложных пеленгов, отклонения их от объектов удара путём ретрансляции ошибочных сигналов, применения фальшивых радиомаяков.

Приведённые факты позволяют предположить, что у противника существует хорошо замаскированный комплекс радиоразведки и радиоэлектронной войны. Место выхода в эфир – южная часть архипелага Острые Горы. Рабочий диапазон частот – 200–1200 мегагерц. Представляется вероятным наличие в составе комплекса обычных линейных средств радиообнаружения и подавления, а также и таких, которые на данный момент не стоят на вооружении армии противника, и пока не известных нам радиосредств.

Используются все возможные средства для поиска сведений, которые помогли бы установить местонахождение комплекса средств радиопротиводействия. Радиолокационные посты усилили слежение за эфиром, делают всё возможное для повышения радиодисциплины, тщательного соблюдения правил радиообмена. Сориентированы все органы радиоразведки фронта.

Ляшко».

«Секретно!

17 июля 1942 г.

Серёгину

3 экземпляра

Экз. №2

Справка разведуправления (для доклада на Военном Совете фронта)

Согласно агентурным данным, на начало сентября Директивой Генштаба № 244 противник запланировал операцию «Лахефанг» («Ловля лосося»): наступление армии «Норвегия» в районе Кандалакши, цель – овладеть Мурманской железной дорогой. Для врага очень важно воспрепятствовать поступлению подкреплений к нашим войскам, для этого он будет стараться во что бы то ни стало блокировать морские подходы к нашим портам. С этой целью силами флота он планирует на июль вспомогательную операцию «Вундерланд» («Страна чудес»). Это рейдерская операция, к которой будут привлечены крейсер и семь подводных лодок.

Как известно, потери союзников только за весну 42-го года составили 550 транспортов общим водоизмещением два миллиона тонн. В связи с этим операция «Вундерланд» выглядит очень привлекательной. Тем более, что после уничтожения последнего июльского союзнического конвоя противник мнит себя полным хозяином в высоких широтах. Отсутствие у рейдера «Шеер» средств воздушной разведки в условиях арктического бассейна делает всю эскадру слепой: лёд, опасные течения, штормы, туманы затрудняют поиск целей и оценку ледовых условий. Исходя из этого, во-первых: противник принимает меры по метеорологическому обеспечению операции. Ещё осенью сорок первого года гитлеровская военная разведка создала на Шпицбергене несколько метеостанций. Второе: анализ событий свидетельствует о том, что немцам известно передвижение союзнических кораблей, к тому же, эти сведения никак не могут быть получены ни путём воздушной разведки, ни обнаружения кораблей в море. Об этом свидетельствуют следующие факты: появление немецкой субмарины, движущейся со скоростью шести узлов, на курсе одиночного быстроходного судна, делающего пятнадцать узлов и придерживающегося строгого радиомолчания с момента выхода из порта; неоднократные воздушные налёты на наши эскадры в условиях и при обстоятельствах, исключающих раннее обнаружение; сосредоточение группы подводных лодок на пути конвоя, тщательно соблюдавшего все правила маскировки. Вывод: противник читает союзнические шифры.

Мы оперируем информацией, которую можно извлечь из статистических данных о радиообмене и из тщательного анализа этих данных. Важнейшее значение имеет используемая радиостанцией частота, которая, в итоге, даёт возможность определить передатчик, его географические координаты, методы связи, детали адресной группы, очерёдность радиограммы, из которой можно делать выводы о срочности, важности, объёме радиограммы и т. д. Вывод: враг получает информацию благодаря прекрасно оснащённому наземному комплексу радиосредств. Мы определили его приблизительное местонахождение – это квадрат 17/11. Однако надо учитывать, что координаты определены с точностью до ста-ста пятидесяти миль. И это почти на грани наших возможностей. Комплекс имеет в своём распоряжении средства радиоперехвата и РЛС. Обычные немецкие радиолокационные посты на Восточном и на Западном театре военных действий – это РЛС «Фрейя», два так называемых комплекса «Большой Вюрцбург» и один «Вассерман». Но то, что мы наблюдаем сейчас, выходит за пределы возможностей известных нам радиосредств.

Кроме того, противник обладает средствами создания радиопомех, снижающими дальность действия английской радионавигационной системы с 600 до 150 километров, это означает, что англичане не в состоянии обеспечить достаточную точность наведения самолётов на цель над Германией. Немецкая станция, вероятно, многоцелевая и оснащена комплексом противодействия: маскирующие шумовые и имитирующие передающие помехи. Причем как в непрерывном, так и в импульсном режиме, одновременно или поочерёдно. Мы зафиксировали появление наведённых по частоте помех в пределах азимутного сектора 45 градусов из вероятного района дислокации. Анализ режимов излучения, оценка общих радиоэлектронных условий вынуждают ставить вопрос ребром: наличие у врага подобного объекта таит в себе опасность дезорганизации всей радиолокационной системы обороны материкового побережья и даже нарушения всей системы союзнической радиосвязи.

Третье: немецкие военные ведомства рассылают свыше двух тысяч радиограмм в сутки. Для такого объёма кодированной связи было бы необходимо такое количество отрывных шифроблокнотов, что вряд ли всё полиграфическое производство Германии справилось бы с этой задачей. Мы считаем, что немцы применяют машинную систему шифрования. Это позволяет им достичь необходимой скорости обработки и лёгкости в использовании криптографических систем.

Шифровальные машины обеспечивают также высокую степень безопасности конфиденциальной связи...»

2

Майор Щербо закончил читать и, аккуратно сложив бумаги, отдал их полковнику Зимину. Его донимала усталость, но он согнал с лица утомленность и произнёс:

– Целый радиодивизион... Как они его туда переправили? На миг замолк а, когда подошёл к карте, услышал осуждающее:

– Стыд и срам, но этот момент мы прозевали. Теперь придётся расхлёбывать. Смотри, вот этот район. Неподалеку крутятся два их метеосудна. С виду – древние посудины, побрезгуешь размениваться на такой хлам. Но сдаётся мне, что это лишь видимость. И движки у них, наверно, мощные, и начинка первый класс, я имею в виду аппаратуру. Это вспомогательные силы объекта.

– Они являются также силами обеспечения операции «Вундерланд». Значит, найти и уничтожить? Постоянно, одни и те же задачи ты передо мной ставишь, Борис Владимирович.

– Да дело не только в метеообеспечении, майор, это ещё не всё. Очень уж паскудная эта абверовская контора, упрятанная где-то здесь на островках. Во-первых, это мощное радиоприкрытие для всей волчьей стаи во главе с «Шеером», во-вторых, неизвестные нам радиосредства, в-третьих, шифровальная машина. Захват этой машины обеспечит наших криптографов материалом, который позволит создать собственные шифры повышенной надёжности. Это с одной стороны, а с другой, – позволит читать их шифры. Поэтому, необходимо (голос начупра обрёл твёрдость и официальность) первое – захватить всю техническую документацию секретной аппаратуры – схемы, техническое описание, эксплуатационные карты, инструкции. Второе – захватить «живьём» шифровальную машину. Третье – уничтожить весь объект, причём так, чтобы в их оловянные души ни на миг не закралось подозрение, что всё, что я перечислил, захвачено нами, а не взлетело в воздух в результате бомбардировки объекта полутонными бомбами. Иначе вся работа – псу под хвост.

Щербо собрал со стола только что прочитанные им листки.

Потом посмотрел в глаза собеседнику, как бы призывая оценить сложность задания, возложенного на него, и произнёс с нажимом:

– Трудно сказать наперёд, каким образом и насколько полно это можно выполнить... в такой срок. Ребята не оправились от предыдущей мясорубки, ещё ведь и недели не прошло. А это ж не два пальца... Не бережём людей...

– У тебя что, институт благородных девиц или спецназ? Твоя ж группа – мо-биль-на-я! Так что придётся твоим соколикам и на этот раз попотеть.

– Так ведь они у меня и так не по бульварам фланируют! Обижаешь, Борис Владимирович...

– Ничего не поделаешь, Павел, времени в обрез.

Утром, сдерживая тревогу и головную боль, снова собрался было в штаб. Множество вопросов роилось в голове, а на сердце скребли кошки.

Зайду к полковнику, прозондирую...

Но будничные дела отняли всё время, бесчисленные неотложные хлопоты требовали именно его присутствия, только его решения, и, когда он, наконец, освободился от этой текучки, часы пробили три, и, хотя привычные заботы отвлекли и как-то успокоили, он всё-таки решил поговорить с Зиминым.

У дверей штаба Щербо неожиданно столкнулся со странной процессией.

Двое санитаров вперевалку, раскорячившись тащили носилки, прогибавшиеся под тяжестью покойника. Рядом двое офицеров, хмурых и раздражённых, отмахивались во все стороны от чересчур любопытных зевак. Солдатское одеяло, наброшенное на носилки, сдвинулось, открывая посиневшее лицо, в котором Щербо узнал Орлюка. Ухо уловило тихий шелест перешёптываний: ...прямо в кабинете... пришёл в шесть... бумаги жёг... из своего «тэтэ»... Лишь теперь Щербо заметил небольшое отверстие на почерневшем от пороха виске и кровавую корку вокруг. Носилки, покачиваясь в такт шагам солдат, которые никак не могли прийти к согласию и шли вразброд, проплыли в каком-то метре. Ошибиться он не мог. Они вместе учились в разведшколе...

Офицер с неподвижным лицом, шедший впереди, видимо, очень спешил. Подозрительным взглядом впился в Щерба, решительно отстранил его и нервно одёрнул одеяло, прикрывая лицо мертвеца. Второй всё время озирался по сторонам, как будто чего-то ожидая или опасаясь.

... Должно быть, следователи. Щербо хотел подойти, расспросить, что-нибудь выяснить, но на него глянули так, будто он сам, Щербо, только что собственноручно пустил пулю в висок того, кто лежал теперь на носилках, и он тотчас поборол сиюминутное желание. Куда? Зачем? Поставят потом весь штаб «на уши», доискиваясь причин...

Носилки никак не влезали в нутро «санитарки», но носильщики, тяжело сопя, продолжали их запихивать, безуспешно стараясь сохранить равновесие.

– Да приподними чем-нибудь... – раздражённо бросил один из них напарнику. Тот огрызнулся матюком.

Щербо собрался было подняться, но что-то его остановило. Конвойные офицеры задержались возле авто, закурили, и Щербо обратил внимание на кожаные перчатки на руках одного из них. Как у палача.

– И выпала ж ему лихая година!..

– Сдаётся, он был с прожидью...

– Да нет, хохол...

– Я бы таких в три шеи гнал из органов, – лицо того, кто был в перчатках, передёрнулось, – говнюк!.. – Под ноги ему попался худой зачуханный кот из тех одичалых, ставших бездомными после первых бомбёжек, и он глянцевым сапогом наподдал несчастному животному так, что оно, заверещав, слетело со ступеней.

Щербо отвернулся.

Он не помнил, как оказался на побережье. Ноги сами привели его к морю.

... Одиночество... самоубийство... – стучало в висках. Один на один с лихорадочными мыслями...

Он долго блуждал берегом.

Опомнился, когда солнце уже клонилось на запад и его багровый диск тонул в водовороте туч, чёрных, словно чья-то нечистая совесть. Опять накатило гнетущее и щемящее ощущение тупика, когда вокруг – серые стены, которые вовеки веков не одолеть, а обойти, – назад не воротишься... Щербо с горечью смотрел на окровавленный краешек солнца, а когда темень заклубилась над самой землёй, призрачные пряди облаков вдруг вспыхнули, а светящаяся каёмка заполыхала от края до края по всему горизонту.

Было время обеда, и бойцы, сидя за врытым в землю столом под грязной маскировочной сеткой, энергично работали ложками. Щербо вышел на крыльцо и присел на выскобленные до блеска деревянные ступени. Неожиданно ласковое солнце заставляло все мышцы сладко млеть, навевало дрёму. Он опять мысленно вернулся к трагическому событию, настолько внезапному, что буквально выбившего его, привыкшего к любым неожиданностям, из повседневного ритма. Даже предельная сосредоточенность перед заданием, такая привычная до сих пор, отступала перед вихрем мыслей и чувств. Хотя внешне он оставался прежним осмотрительным, рассудительным майором, который, казалось, излучал спокойное непоколебимое достоинство.

Неподалёку весело копошилась стайка воробьёв, и их беспечное чириканье, казалось, вселяло веру в жизнь.

Ладно, сказал он себе, что было, – то прошло, а готов ли ты к бою сейчас? С врагами Украины! С гитлеризмом! Кровью придётся платить. Но не Сталину! Из горла вырвался горестный вздох. Как всё невероятно и причудливо переплелось...

– Пускай, брат. А мы будем смеяться и плакать...

А дальше, если удастся унести голову целой и невредимой... поглядим. Бог не выдаст, свинья не съест.

3

Дневник начальника секретного экспедиционного отряда «Арктика» Абверабтайлунг [1]1
  Военная разведка фашистской Германии.


[Закрыть]майора Йозефа Гревера:

«...«Всё идёт по плану: из блоков собрана и утеплена «обсерватория», как я ее называю, установлен генератор, налажены лебёдки. Рейки снегомеров весьма оживили белизну пейзажа. Встала на ножки метеобудка. Сегодня укрепили дождемер. Придётся распределять усилия, делиться опытом с обер-лейтенантом Эрслебеном, он в Арктике новичок. Так что всё обустройство на мне...»

«... В июле – пять полностью ясных дней, двенадцать – полностью облачных, двадцать один день – с туманом, средняя температура – минус четыре и пять десятых градуса по Цельсию. Скорость ветра на высоте один метр – одиннадцать метров в секунду».

«... Согревает мысль, что мы не одиноки в этих ледяных просторах, хотя о нас знают немногие. Наши гидрографы-метеорологи работают сейчас и на Новой Земле, и в Гренландии, и на Земле Франца-Иосифа. Но что писать родным? Мы сыты, в тепле, с электричеством. И, самое главное – здесь не стреляют. А на фронтах нелегко... И, хотя, следовало бы писать правду ради их же спокойствия, но это невозможно. Да и когда они получат мои письма? Конечно, здесь не курорт, даже пейзажи – не для неженок, и всё-таки это лучше, чем в восточной мясорубке. Мы – на периферии войны. А свежего воздуха здесь!..»

«... Здесь совсем иная картина оледенения, нежели в Гималаях. А я, слава Богу, могу записать на свой «боевой счёт» таких ледяных исполинов, как Ганготри и Зему, да и площадь оледенения массива Нангапарбат – шестьсот девяносто квадратных километров! Но здесь – настоящая ледовая феерия! Альману и Свердрупу [2]2
  Полярные исследователи.


[Закрыть]было над чем работать. Однако удовлетворительное объяснение концентрации основной массы ледников на периферии архипелага отсутствует и поныне».

– Весь расчёт – на полную внезапность вашего появления. Они ни при каких обстоятельствах не должны успеть уничтожить документацию и коды. Вы должны свалиться, как снег на голову.

– Думаю, это не лучшее ваше сравнение, Борис Владимирович. Снег там падает им на головы регулярно, – невесело пошутил Щербо.

Сейчас он лежал на узкой койке и смотрел в серый стальной потолок.

Его команду разместили в двух кормовых отсеках. «Ну и железяка... Как они на ней воюют?» – не упустил возможности высказаться Назаров.

Теперь, когда спешка сборов осталась позади и резко изменился ритм существования, в голову лезли тревожные мысли. К привычным боевым опасностям добавились невзгоды, связанные с жёсткими условиями Арктики. Крестов на севере хватает и без войны. Экспедиции, которые устремлялись сюда без надлежащего материального обеспечения, не могли рассчитывать хоть на какой-то успех. Значит, риск удваивался. Да и полярный день надо учитывать. Попробуй обеспечить скрытность, когда солнце круглосуточно над горизонтом. И хоть бы грело!..

– О чём размечтался, философ? – донеслось из-за переборки. – Мыслями себя изводишь! А не приходило ли тебе в голову, что самое мудрое солдатское занятие – это сон? Потому что, как до дела дойдёт и придёт безносая, глядь, а сил и не осталось. Так что храпи, пока есть такая возможность.

Это старшина Лукашевич поучал Смагу.

Мысли катились с трудом, точно гружёные вагоны. Придётся... придётся... Что нам ещё придётся, не знает никто. И на всё про всё – четыре дня. Лодка оставит район, который из-за льда крайне опасен для руля. Поэтому лодка отойдёт миль на пятьдесят на юг, выполнит своё задание и вернётся ровно через четверо суток. Как хочешь, так и вертись.

Ничего не забыли?.. Снаряжение – немецкое. Полной идентичности не добились, но это и не ставилось целью. За основу взяли егерскую экипировку эсэсовского полка «Нордланд»: маскировочные комбезы, фуфайки с гагачьим пухом, суконные штаны и куртки, фланелевое бельё, шерстяные носки, свитера, альпинистские ботинки, солнцезащитные очки, спальники, термосы, лыжи, ледорубы. Хотя на этот раз сходство будет не столь важно, разве что поможет выиграть несколько секунд.

– Где-то я читал, – вспомнилось Щербе, – как мангуст побеждает кобру. Он делает выпад, а змея отвечает с запозданием. Ещё выпад – реакция с ещё большим опозданием. Так разница во времени между атакой и реакцией защищающегося потихоньку накапливается. И появляется шанс. Крохотный, на грани жизни и смерти, но шанс. Чаще всего мангуст этот шанс использует. Попробуем и мы. Но... сначала нужно этот шанс создать. Они там все знают друг друга в лицо, никого постороннего. Сколько их может быть всего? И предположить невозможно, не зная всей структуры хозяйства. Может, двадцать, а может, и восемьдесят.

А на кой чёрт нам термосы? Горячего всё равно брать негде, сухпай. Разве что на довольствие к немцам напроситься, «горяченьким» махнуться – мы им свинца ядрёного, а они нам супчика горохового. Ладно, там разберёмся...

Краем глаза Щербо заметил, что Назаров толкает в бок богатыря-полтавца Чёрного, который сонно таращил в пространство зрачки, полуприкрытые тяжёлыми веками.

– Это мы уже под водой?

– Угу.

– Так просто? Пару раз дзинькнуло, что-то клацнуло... длинный выдох...

– Душно у них тут... и жарковато, – вмешался Гвоздь. Чёрный внезапно оглушил простуженным басом:

– Вот высадимся, там тебе посвежеет. Витамины в воздухе висят, на зубах трещат.

... Ребята все проверенные, способные действовать самостоятельно. Мастера рукопашного боя. У каждого – своя "изюминка". Каждый из них обладал шестым чувством связи с остальными членами группы, выработал в себе контроль общего хода боя, что позволяло безошибочно ориентироваться и оказываться в том месте и в ту минуту, где это было более всего необходимо. Вот и сейчас, никакой нервозности, хладнокровие и уверенность в движениях, неторопливость в разговоре. Люди знали себе цену. Они знали, как драться, чтобы победить. Предельная степень риска и ответственности наложила на них неизгладимый отпечаток.

Ребята – хоть куда. Только Сиротин меня беспокоит, новичок. Полугодичную школу закончил. Альпинист. Или скалолаз? Не люблю слово «альпинист»... Молодой – всего девятнадцать – необстрелянный. И сразу в такое пекло. Надо за ним приглядывать. Хорошо, хоть Байда после госпиталя подоспел. О лучшем заместителе и мечтать трудно. Надёжный, быстрый, злой, осторожный. И башковитый. Ох, закурить бы... да у подводников это запрещено...

Сдержав вздох, Щербо повернулся на бок.

... Сутки на эсминце, пятые, – в этой коробке... А что не взяли рацию – это правильно. При первой же попытке выйти в эфир их «слухачи» нас запеленгуют, и это полный провал. Рация с комплектом запчастей и запасные батареи – это килограммов шестьдесят лишнего веса! Стало быть, мы – без связи, один на один с этим радиотехническим монстром Абвера и отовсюду грозит смерть. Значит, нам придётся или разворошить этот гадюшник, или остаться там навсегда. Боже, как башка трещит! От лба до затылка...

Щербо казалось, что он кожей чувствует вес водяной толщи. Ему стало тяжело дышать. Утром, бреясь, он с отвращением всматривался в чужое отёкшее лицо, глядевшее из глубины зеркала. Морщины обозначились резче и глубже, глаза измученные. Как раз для командира, ведущего людей на смертельно опасное дело. Ещё сочувствовать начнут! Вдруг болезненно заныли кисти – отголосок прошлого восхождения, когда по скалам Скандинавских гор уносили ноги от осатанелых егерей. «Ну-ка, тихо! – приказал он себе. – Пришло время работы, пружина заведена».

...Как там Зимин напутствовал словами одной старинной полярной инструкции? «Весьма вероятно, что во время этого предприятия встретите препоны, но прошлый опыт будет направлять вас более, чем что-либо другое». Как будто для нас писали! Информация об объекте – жалкая крупица домыслов. А строить планы исходя из вероятностей – пустая трата времени. Иглы для примуса не забыли? А ниппели запасные?..

Он погрузился в мутное серое подобие сна. Ему снилось, что он не спит, а размышляет о том, что жизнь опять пошла по новому, смертельно сжатому графику.