Текст книги "Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»"

Автор книги: Вадим Лейбовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Одна, но парусная страсть

Однажды за то, что он снял и показал секцию энтузиастов парусной доски, его отстранили от программы «Время». Но потом, когда он дополнительно разъяснил (хотя сие было внятно изложено в самом вышедшем в эфир материале), что данная секция произрастает не в элитном дачном поселке, а в простом советском колхозе, опального комментатора в эфир вернули. Не в первый раз и не в последний. Позже Маслаченко сам публично рассказал о другом случае: «Миша Гохберг – профессор, заместитель директора Института физики Земли. Великий дельтапланерист! Фанатик и энтузиаст этого вида спорта. Когда я его снял и показал всей стране, опять получил по шее. Опять скандал, опять чуть ли не оргвыводы».

Он же Гохбергу и первые уроки парусной доски дал. Так вышло, что Гохберг, будучи во Франции, увидел парусную доску да и запал на нее. Привез ее в Строгинскую пойму, установил, согласно приложенной инструкции, парус и приступил к освоению снаряда. Тем временем Маслаченко как раз на машине берегом ехал и, залюбовавшись ярко-полосатым парусом, остановился, вышел и увидел до боли знакомую личность, безуспешно пытающуюся наладить доверительные отношения с капризным аппаратом. Профессор, конечно, наладил бы их и сам, как обуздал в свое время дельтаплан. Но Владимир Никитович не мог остаться безразличным к трудному положению товарища и неземной красоте лодки. Разувшись до босости и засучив брюки «от Хуго Босс», художник эфира вступил на борт аппарата. Взяв управление в свои руки, он помчался но водной глади, демонстрируя, как всегда и во всем, «высокий уровень элегантности». (Закавыченные слова заимствованы из личного лексикона Владимира Никитовича.) Совершив круг, он столь же непринужденно вернулся к исходной позиции. И произнес: «Дальше, профессор, справляйтесь сами, у вас получится, я в вас верю». Сел в машину и уехал.

Маслаченко говорит, что само изобретение парусной доски – соединение паруса с серфом через карданную систему – достойно Нобелевской премии. И разворачивает тему: «Александр Иваницкий двести раз кувыркался. Но освоил. Сам, без советов и помощи». Для него это всегда важно – сам.

Сам он – однажды, когда не спалось, – и написал про легкий парус, про новую любовь свою. Теперь вот достал из стола и показал:

«Кем и когда было изобретено колесо, никто не знает. Невозможно установить, кто и когда изобрел парус. Парус помог человеку преодолеть водные преграды и открыть новые континенты. Нo XX век и парус… Анахронизм? Не спешите. Пусть легенды прошлого будят воображение, а пока XX век и парус дали миру новый вид спорта – виндсерфинг.

Виндсерфинг – самый спортивный класс парусного спорта. И не каждый капитан яхты может пойти на виндсерфере.

Неширокая доска, по форме напоминающая лыжу, с установленной на ней мачтой с парусом, выскальзывала из-под ног, когда казалось, что ты уже нашел нужную точку, поймал равновесие, осталось выбрать парус и наполнить его ветром. Но не тут-то было. Летишь в воду, и все начинается сначала. Забираешься на доску. Поднимаешь мачту и… На двести второе падение Александру Владимировичу удалось устоять и проплыть метров тридцать. Счастливый, он оглянулся на берег. Приятель, давший ему аппарат, сказал: "Я теперь понимаю, почему ты стал олимпийским чемпионом". Это было в начале лета. В конце лета наш чемпион ходил крутым бейдевиигом, правда, сам того не подозревая.

На виндсерфе спортсмену нужно обладать акробатической ловкостью, мягкостью движений балерины и, конечно, силой и выносливостью, для того чтобы в сильный ветер удержать парус и пройти дистанцию с хорошей скоростью. С виндсерфингом отдых на воде приобретает совершенно другую окраску. На пляжном лежбище вы действительно сразу становитесь спортсменом. Вы – в действии чрезвычайно полезном. У меня тоже не обошлось без срывов. Не в первый день я взял волну. И не один день мною управлял парус. Но вот однажды я почувствовал упругую силу ветра. Гик, парус, мачта, словно натянутая тетива лука, а ты – стрела. Задача – не улететь, остаться, сопротивляясь и управляя. Ты чувствуешь, как доска, набирая скорость, задирает нос, глиссирует, ты еще больше отклоняешься назад в стремлении удержать натянутую стрелу. Руки немеют. Набегающий поток воды ты хорошо слышишь: он ревет рядом, кажется, к этому реву можно прикоснуться рукой. Он норовит сбить тебя, а ты еще крепче упираешься ногами в доску. Работает каждая клеточка тела, и вдруг, увлеченный борьбой, замечаешь, что ты не дышишь. Забыл. Может быть, пока еще нет сноровки, умения. Это придет. А главное уже есть: ты ощутил, попробовал на вкус полет по волнам. Вкус бодрости и здоровья. И ты знаешь – это на всю жизнь!

…Несильный, но устойчивый ветер покрывал рябью воду одного из заливов, каких немало в Серебряном Бору, где всегда отдыхает много москвичей. Картина, представшая взору купальщиков, была презабавна. Откуда-то из-за скрывавших окрестности кустарников, нависших над водой, появился странный аппарат: доска с мачтой и парусом. Легко и непринужденно управляла им дама, седина которой невольно заставляла сделать вывод: восемнадцать ей было давно. Тем и восхищала.

Но сразила всех отчаянным пижонством лохматая болонка, восседавшая на носу доски, гордая собой и хозяйкой; А та, вдруг изящно скользнув впереди мачты на другую сторону доски, переложила парус и, изменив курс, ушла к берегу.

…На доске под парусом француз Арно де Росне пересек Берингов пролив с Аляски на Чукотку – 96 километров. Англичанин Клайв Колензо на пятиметровой доске "Олимпик голд стандарт" с парусом площадью девять квадратных метров развил скорость 42,48 километров в час. Рекорд дальности плавания на виндсерфере принадлежит французу Степфану Нейрону – 109 миль.

Фристайл – свободный стиль – высшее достижение в искусстве плавания на доске под парусом. Его называют высшим пилотажем. Он включает в себя слалом, фигурное катание (известно уже около пятидесяти различных упражнений, выполняемых на доске, одно из них – переворот вокруг гика, как на гимнастической перекладине), прыжки с трамплина или прыжки па волнах при силе ветра не менее шести баллов. Ощущение, что ты взлетаешь в воздух, присуще только этому виду плавания на досках. Ни одно другое парусное судно не способно так легко взлетать в воздух…»

…А я еще называю Владимира Никитовича мастером непечатного слова!..

Вызов океану

От парусной доски и пошло его увлечение парусом вообще. «Что может быть прекраснее, чем ветер в руках? А не только в голове», – говорит он.

Он, всегда и всюду лидер, организовал первую профессиональную российскую команду яхтсменов, нацелившись на участие в кругосветных гонках, в том числе в знаменитой «Уитбред». Уйму времени, средств и сил угрохали, много было разочарований. Они обретали знания и опыт.

Но грянул новый грандиозный проект, имя которому дали «Виват, Россия!» И Маслаченко снова выдвинули его руководителем: готовиться к самой престижной в мире парусной гонке – на Кубок Америки. Он перечитал всю литературу по этому вопросу. Три года жил между Москвой и Соединенными Штатами. И три года боролся с плохо прикрытыми интригами своих же сограждан-конкурентов, которые шли в гонку другой командой. Но недошли до старта и они. По сути, их придавили обломки ими же сооруженных зыбких конструкций.

Он не отчаялся, не приуныл. Эти годы дали ему многое. Он познакомился с лучшими шкиперами современного парусного спорта, он сам постиг, сам понял, как нужно организовывать эту масштабную работу.

И тут весьма кстати родился новый проект кругосветной гонки – «Гранд Мистраль», идею которой выдвинул швейцарец Пьер Феллман, звезда мирового парусного спорта, участник пяти кругосветных гонок, президент Международной ассоциации макси-яхт. Он предложил скоростную гонку на яхтах одного класса, одной конструкции, одного дизайна, с экипажем из шестнадцати человек. Предстояло изготовить пятнадцать яхт. Главное – не нужно было строить судно у себя в стране. После постройки оно сдавалось им в аренду. Но под какие гарантии, под чье имя? Под имя Владимира Маслаченко…

На заброшенной верфи в городке Ла Сиота, что в сорока километрах от Марселя, им стали строить яхту. По последнему слову техники, из самых современных материалов. Маслаченко пригласил в шкиперы выдающегося яхтсмена Сергея Бородинова. Прежде всего, они стали создавать… нет, не команду, а инфраструктуру проекта. На этом этапе важно было сразу заявить о себе, сделать свой «синдикат» повсеместно известным, узнаваемым. Они назвали себя «Рашн Тим». Занялись тщательным подбором команды. Их судно было построено в числе первых трех.

К ним из Находки прилетел Федор Конюхов, попросился в команду. Маслаченко ему объяснил: «Вы яхтсмен-одиночка, зачем вам это нужно?» Федор ответил, что для него опыт работы именно в команде будет бесценен. Убедил, написал заявление о приеме. И остался. Как оказалось, надолго. Погоды не испортил, работал хорошо. И гонялся с ними в регатах.

Пока ждали, когда будут сооружены все пятнадцать яхт, начали выступать в соревнованиях – в нескольких крупнейших парусных регатах Европы для яхт макси-класса. Сначала это была гонка вокруг шведского острова Готланд. Потребовались деньги на командирование экипажа на эту, а также другие ближайшие регаты. Маслаченко обратился к президентам известных банков. Те отнеслись к проекту с уважением и пониманием, но… развели руками.

Помог Иосиф Кобзон, который связался с руководителями компаний «Внуковские авиалинии» и «Аэрофлот» Виктором Шефлером и маршалом Евгением Шапошниковым. Так, под рекламу этих компаний между ними и «Рашн Тим» был заключен договор, получены деньги для дальнейшего развития и реализации парусного проекта.

Они отправились в Швецию. Регата вокруг острова Готланд, весьма престижная в парусном мире, оказалась очень успешной для дебютанта мировой парусной элиты: российская яхта пришла третьей из 259 участвовавших. Одна из крупнейших шведских газет Dagens Nyheter опубликовала статью о ходе регаты под заголовком: «Русские фавориты Готланда». «Никто не ожидал, – писала газета, – что впервые участвующие в регате русские яхтсмены, возглавляемые шкипером Бородиновым, не только успешно стартуют, но и выйдут на первую позицию».

Их ближайшими преследователями были известнейшие шведские команды, возглавляемые шкиперами Гуипаром Крантцем и Лудде Ингвалом и стартовавшими, как и наши спортсмены, на лодках «Гранд Мистраль». В мире парусного спорта такой поворот событий расценили как самую большую сенсацию. Кстати сказать, из всех 259 лодок, участвовавших в гонке, лишь три названные были класса «Гранд Мистраль».

«Я всегда мечтал об океанских гонках, – сказал тогда Сергей Бород и нов, ранее известный как обладатель Кубка мира 1980 года в классе "Летучий голландец". – И мечтал, потому что хотел доказать силу российских яхтсменов не только в олимпийских классах». Похоже, нашему шкиперу и его команде удалось сделать решительный шаг к признанию в мировой парусной элите.

Дистанция той гонки вокруг острова Готланд была протяженностью в 486 морских миль. Через трое суток, два часа и пятьдесят восемь минут финишировал победитель Лудде Ингвал. Яхта Сергея Бородинова проиграла ему менее двадцати минут. Итоги гонки явились полным триумфом яхт класса «Гранд Мистраль». Налицо было прямое доказательство того, что в кругосветках эти суда не будут иметь равных себе.

«Мы шли хорошо, – сказал после финиша Сергей Бородинов. – Могли выиграть. Но в середине гонки оторвался шкотовый угол грота – главного паруса, а за три мили до финиша порвался штуртрос рулевого управления. Потеряли скорость и время. Все справедливо, нам нужно еще много работать, в том числе и над парусным снаряжением…»

При этом наш шкипер умолчал о том, что Лудде Ингвал готовил свой экипаж с 1994 года, что он первый получил яхту «Гранд Мистраль» и намного раньше Бородинова начал ее осваивать и доводить.

В середине июля яхта «Рашн Тим» Гранд Мистраль, неся на борту свою первую славу и Владимира Маслаченко, стартовала из Стокгольма в Санкт-Петербург, куда прибыла для празднования трехсотлетия российского флота. Теперь уже и многочисленные наши соотечественники смогли наблюдать за лавировкой этого удивительного судна, один грот-парус которого можно было поднять и нести лишь в шестнадцать пар рук – полным экипажем, не меньше.

В Санкт-Петербурге на пресс-конференции Маслаченко спросили:

– Для вас парусный спорт – хобби?

– Нет, теперь уже смысл жизни. Сегодня парусный спорт в мире переживает настоящий бум, в подавляющем большинстве стран он стал уже образом жизни. Поэтому мне хотелось, чтобы наша страна неслась на всех парусах вперед. Сам Бог велел развивать этот вид спорта в городе на Неве. Все здесь для этого есть. Может быть, по этой причине я бы даже переехал в Петербург.

– С яхтами вопрос ясен. А как обстоят дела на телевидении? Должность генерального директора «Рашн Тим» поглотила комментатора Маслаченко?

– Скажу откровенно, я с этим телевидением в «разводе». То, что происходит на ОРТ, меня совершенно не устраивает. Я не понимаю, куда они гребут, каким курсом, и есть ли вообще какой-то курс. Я имею в виду спортивное телевидение. Нет идеологии, да и нет на экране спорта как такового. С моей точки зрения, в России должно быть единое телевизионное пространство типа Евроспорта. Мы еще не так богаты, чтобы обзаводиться специальными коммерческими каналами.

– От вашего «развода» страдает болельщик. Он редко слышит теперь профессиональный, грамотный репортаж.

– Сегодня остро встает творческая проблема, потому что люди, которые создали идеологию спортивного вещания, идеологию комментаторской работы, фактически отстранены от дел…

– Ваше впечатление о чемпионате Европы по футболу?

– Наша сборная была худшей по всех отношениях. Среди команд-участниц торжествовала организация, торжествовал – Его Величество результат, а не идея игры. Чемпионат не стал логическим итогом четырехлетней эпохи в развитии игры.

– Кого бы вы предложили на должность главного тренера сборной России по футболу?

– Я бы взялся за это дело, но оно мне не нравится. К тому же у меня сегодня ветер в голове, я чувствую, как надуваются паруса.

В первых числах августа того же года российский экипаж принял участие в одной из самых популярных регат Великобритании Cowes week, имеющей почти двухвековую историю и проходящей под патронажем королевы Елизаветы II. В этой регате приняли участие более восьмисот парусников. В классе «макси», где соревновался наш экипаж, мы выиграли одну гонку, дважды финишировали вторыми и один раз третьими. Все виднейшие английские газеты отметили небывалый успех российских яхтсменов. «Во все предыдущие времена, – писала одна из них, – Россия если и добивалась норой успехов в парусных дисциплинах, то лишь в олимпийских классах. И вот ее представители стремительно ворвались в мировую парусную элиту в макси-классе».

Через короткий промежуток времени «Рашн Тим» стартовала в Италии – в регате «Кубок Сардинии». Туда знаменитый новозеландец Грант Дэлтои, также обладатель яхты «Гранд Мистраль», приехал соревноваться с Лудде Ингвалом. Однако он никак не ожидал, что ему, как он тогда заявил, «придется соревноваться за второе место с русскими». После четырех гонок «Рашн Тим» и «Мерит Кап» Гранта Дэлтона набрали одинаковое количество очков. Судьба первого места решалась в последней гонке протяженностью восемьдесят миль. Экипаж Бородинова уступил, однако еще больше утвердив свой авторитет.

И наконец, Королевской регатой в Каннах завершилась напряженная программа российского экипажа в 1996 году. Наша яхта пришла первой в третьей и четвертой гонках. Но в заключительной гонке снова сказался громадный опыт Дэлтона. Мы стали вторыми в общем зачете, оставив за собой самого Ингвала. В общем, можно было смело, уверенно смотреть и двигаться вперед.

«Мы – страна величайших географических открытий и великих первопроходцев, – говорил тогда Маслаченко в одном из интервью. – Мы не должны были оказаться в стороне от этого грандиозного события. И кто-то должен был стать во главе. У нас есть все шансы победить, если соберем необходимую сумму. Нам нужно не более двух миллионов долларов. Для сравнения: годовой бюджет российской футбольной команды средней руки составляет пять-шесть миллионов долларов. Но нужной суммы мы пока не набрали. «Аэрофлот» с нами, "Внуковские авиалинии" тоже пока с нами. Но вот таким мощным организациям, как РАО Газпром или РАО ЕЭС России, Альфа банк, где все – болельщики «Спартака», мы почему-то неинтересны…»

А дальше возникли проблемы со строительством яхт «Гранд Мистраль». Недремлющие конкуренты хорошо постарались, чтоб сорвать проект. В результате дальнейшее строительство этих судов было прекращено. У наших оставался шанс на пару с экипажем Иигвала принять участие в гонке на побитие рекорда скорости для однокорпусных яхт.

Гонка должна была стартовать в Марселе и пройти через мыс Горн, Австралию… Маршрут трудный. Всего три пункта остановки, и в каждом не более двенадцати часов. При этом но условиям соревнований можно было заменить не более двух парусов. С учетом того, что яхты выполнялись по самой современной технологии, гонка была просто обречена стать сверхскоростной. Это своего рода «Формула-1» в парусном спорте. Они нацелились на побитие рекорда скорости для однокорпусных яхт – на пару с экипажем Лудде Ингнала.

Все шло по плану, даже чуть лучше. И вот грянул дефолт-98, который выкачал, подорвал и уничтожил все. «Рашн Тим» получила официальное письмо от президента России с благодарностью за труд, за все, что они сделали и чего не сумели сделать для своей страны.

А Лудде Ингвал с командой принял участие в гонке на побитие рекорда скорости Европа – Америка, и этот рекорд побил, чем наглядно подтвердил, что «Гранд Мистраль» – гонка для шкиперов и судов мирового класса.

Но не заладилось у всех, у всего проекта, роковым образом. Сказались «подводные течения», конкуренция других трансокеанских гонок, интриги, финансовые трудности. Не выдержал бюджет Пьера Феллмана. Маслаченко и Бородиной пожали друг другу руки. Поблагодарили товарищей по труду и судьбу за то, что подарила им незабываемые встречи, радость общения. Сюжеты пути к исполнению мечты.

Маслаченко отошел отдел. Он положил на них годы. И разочаровался. Но не в самой идее. А в непонимании! Он убежден, что престижу страны нужны именно гонки судов макси-класса, где чрезвычайно велика роль команды, ее профессионализм, слаженность действий. Он знает, как организовать столь грандиозный проект и как исполнить его на всех этапах и на всех уровнях.

Каждый день страна получала бы сообщения о ходе гонки, об участии в ней своего лучшего экипажа. Болела бы за него и гордилась им. Так же, как в тридцатые годы болели за своих летчиков, спасавших челюскинцев или совершавших перелет в Америку. Это тоже были спортивные маршруты отважных.

Он верит в то, что в его родной стране, где – хочу еще раз повторить – бюджет даже средней футбольной команды намного выше бюджета парусной кругосветной гонки крейсерских яхт, когда-нибудь это поймут. И тогда он снова бросит все и ринется гуда. Он никогда не опоздает. Так что будем ждать!

Образ движения

Он хорошо знает себе цену. Думаю, высокая самооценка была свойственна ему всегда. Даже в мальчишескую пору. И служила ему сильнейшим раздражителем во все годы жизни. Чем и продолжает быть. Однажды я спросил его: «Ты всю жизнь осваиваешь новые виды спорта. Но почему теннис для тебя так и остался в стороне? Неужели всего лишь потому, что он сейчас как бы главный государственный вид спорта? А это тебе, конечно, претит». «Дело не в этом, – ответил он, – просто я знаю, что очень быстро добился бы здесь высокого мастерства. Вот почему мне это неинтересно. Слишком быстро».

То, что он стал футболистом, не случайность. Но и не закономерность. Я уже написал, что он был так наделен природой, что наверняка добился бы выдающихся результатов во многих видах спорта.

Однако здесь мне в самую пору приостановиться и, прочитав уже написанное, напомнить самому себе и читателю, что вовсе не за биографический очерк я брался, а скорее за заметки о самобытности общеизвестной, публичной личности, о его собственной «технологии жизни».

Из наших давних бесед:

– Кем был для тебя Яшин? Что дал он тебе?

– Это был великий спортсмен и прекрасный человек. У меня с ним были хорошие отношения. Но я никогда не считал его ни своим учителем, ни ориентиром. Я вообще с трудом, с натяжкой могу назвать кого-либо своим учителем – в любом деле, каким мне приходилось заниматься. Я всегда, во всем до всего доходил сам, своей головой. Своими поисками. Если кто-то порой называл меня своим учителем, я не возражал: пожалуйста, если угодно. Когда кто-то хотел, чтобы я это подтверждал, я опять же это подтверждал, опять кивал головой.

– Думаю, что в твою боевую пору футболистам было трудновато с тобой дружить…

– Тут дело не в моем характере – я не капризен и не эгоистичен. Здесь нужно говорить о другом. Что значит дружить с игроком из команды соперника? Ведь мы же конкуренты, а значит, не может быть открытости друг перед другом. У меня были очень добрые отношения с Левой Яшиным, с Серго Котрикадзе, но это не дружба, это другое. Что же касается отношений со своими ребятами… Это тоже не дружба: день за днем, месяц за месяцем, год за годом – одни и те же лица. Это утомляет…

– А личности, причем не в спортивном, а в общечеловеческом понимании в твои времена, наверное, были?

– Безусловно. Причем, пожалуй, побольше, чем в нынешнее время.

– И тем не менее множество выдающихся игроков так и не нашли себя в дальнейшей «мирной жизни»…

– А почему следует ожидать от них этого?

– Значит, по-твоему, те качества, благодаря которым мастер добивался успехов в большом спорте, дальше оказываются уже невостребованными?

– Да, именно так я считаю. В спортивном действии главный залог успеха – не гениальная координированность, не выдающаяся сила или выносливость и даже не фанатическая способность к преодолению самого себя. Все это, конечно, важно и нужно, но не это главное. Главное – наличие особого спортивного интеллекта. Именно спортивного! В футболе это особенно важно. Стрельцов был, прежде всего, гениальным компьютером на поле, других таких не было.

– И тем не менее в жизни он потерпел крах.

– Стрельцов, его судьба – это случай совершенно особый. Это отдельная, в стороне и над всеми стоящая фигура. Трагическая фигура. Но я не хотел бы об этом говорить.

– Мне кажется, ты не хотел бы говорить и о других рухнувших судьбах великих спортсменов. Во всяком случае, не хотел бы называть их имена. Ты словно испытываешь неловкость перед ними, не хочешь противопоставлять им себя, свою жизнь, выглядеть счастливчиком. Но ведь и у тебя были времена настоящей борьбы за выживание…

– Еще какие! Но сегодняшним спортсменам высокого класса выживать намного легче. Игрок моего уровня достигает такого благосостояния, которое позволяет ему жить на проценты… от процентов.

– Однако Маслаченко выжил именно в ту нору. Почему?

– Во мне всегда был силен и живуч рефлекс цели, о котором, кстати, писал еще великий Сеченов. Я всегда считал, что смогу добиться выполнения любой задачи, если только поставлю ее перед собой.

– Ты хочешь сказать – любой реальной?

– Нет, любой.

* * *

Вопрос к нему с непредсказуемым ответом:

– Где Вы, Владимир Никитович, добились больших успехов: на футбольном поле или на телевидении?

– Думаю, что на телевидении преуспел больше. Судите сами: все телевизионные финалы я сыграл. Вел репортажи о финальных матчах чемпионатов мира, Европы, Олимпийских игр. Более высоких наград для телекомментатора, полагаю, быть не может.

– Что еще вы относите к числу собственных достижений на телевидении?

– На Олимпиаде в Монреале я был руководителем всей большой группы Интервидения. Это были два месяца невероятно напряженной и ответственной работы – на износ. Потом я был удостоен правительственной награды, но для тех, кто помнит порядки того времени, куда красноречивей другой факт: мне разрешили получать все положенные по должности весьма немалые деньги, а не сдавать большую часть в кассу посольства.

В 1996 году я первым стал комментировать соревнования на канале Евроспорт. Впрочем, в репортажах «под картинку», которые я называю «дракой негров в туннеле», я набил руку уже давно.

– Это нужно пояснить…

– Когда садишься к микрофону комментировать под картинку, никогда не знаешь, что тебя ожидает: будут ли вовремя составы команд, как реагировать на внезапную остановку игры, потому что не всегда можно даже догадаться, что послужило тому причиной, и так далее. И в любую секунду рискуешь оказаться в неловком положении.

Но опыт великое дело. В 1976 году мы именно так – под картинку вели с незабвенным Николаем Николаевичем Озеровым репортаж о финальном матче чемпионата Европы по футболу между сборными ФРГ и Чехословакии, в котором были и дополнительное время, и серия пенальти. Получилось, видимо, неплохо, потому что даже многоопытный телевизионщик, всем известный диктор Игорь Леонидович Кириллов, увидев меня наутро на работе, удивленно спросил: «Ну вы даете, как это можно так быстро добраться из Белграда в Москву?!» И я решил: играть так играть! Пришлось поведать ему историю о том, как нам помогла военно-транспортная авиация и югославские коллеги, доставившие нас в аэропорт…

В другой раз, когда я под картинку комментировал горнолыжные соревнования Универсиады, проходившей в Болгарии, я, видимо, так образно живописал красоты зимней природы и горы Витоши, что вскоре в редакцию позвонил сам председатель Гостелерадио Сергей Георгиевич Лапин, который поинтересовался, каким образом комментатор без утверждения на коллегии комитета смог выехать в загранкомандировку?

* * *

На этот раз все было наоборот. Владимир Маслаченко не брал ни мяч, ни интервью, ни ответственность. Маслаченко давал интервью. Да не о спорте вовсе. Он говорил о Женщине. О любви. О жизни. Такова была телевизионная программа Киры Прошутинской «Мужчина и женщина». И ее собеседник высказывал мысли подчас странные, даже парадоксальные. Вот она повела речь о безответной любви. А он вдруг отрубил:

– Безответной любви не бывает.

– Да что вы такое говорите, Владимир Никитович! Он ее любит, а она его нет, вот вам и безответная любовь.

– Значит, плохо любит.

Ах, как он пел тогда монтановские «Опавшие листья», да на французском!

На следующий день я позвонил ему и сказал, что это был лучший эфир в его жизни.