Текст книги "Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»"

Автор книги: Вадим Лейбовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

«Минуй нас пуще всех печалей…»

Его работа на Гостелерадио – большой кусок прожитой им жизни. Интересный, содержательный. И поучительный. Кто-то, наверное, скажет про тягостную зависимость сотрудников Комитета от власти. Верно, так и было. Но ведь и отношение самой власти к спорту, к спортивному вещанию было чрезвычайное. Недаром главная редакция спортивных программ была единственной из всех структур Комитета, напрямую подчинявшейся его много лет бессменному председателю Сергею Георгиевичу Лапину, личности буквально исторической. Спорт на телевидении не был пасынком. Он являлся важной органичной составляющей общегосударственной системы пропаганды и агитации. Может быть, именно с этим и связана зависимость спортивного вещания от парткома, от отдела пропаганды ЦК КПСС. И лично от его генерального секретаря.

Леонид Ильич мог в полдень позвонить Лапину и сказать: «Мои внуки хотели бы сегодня посмотреть по телевизору хоккей». И больше ни слова. А хоккея в сетке вещания в этот день могло и не быть. Сама же игра – в подмосковном и не близком Воскресенске. Значит, за оставшееся время надо было успеть послать в этот город передвижную телевизионную станцию, развернуть все коммуникации, соединить их, прозвонить цепи, проверить сигнал. Затем – рубануть по живому: раздвинуть сетку вещания, что-то, разумеется, выбросив из нее. Организовать комментарий матча. В конце концов все заканчивалось положительным результатом, иначе не могло и быть. Утром следовал звонок Леонида Ильича Лапину с благодарностью от дедушкиных внуков.

Однажды перед программой «Время» Лапин позвонил Маслаченко и сказал: «У вас сегодня две с половиной минуты». Сразу после спортивного выпуска «Времени» начиналась трансляция хоккейного матча с участием ЦСКА, болельщиком которого был Брежнев. Тем не менее Маслаченко перебрал шестнадцать секунд. И тогда Лапин снова позвонил ему и сказал: «Вы отстраняетесь от эфира на месяц».

При всем этом ему никогда не указывали, как и что подавать. Так он себя поставил, он был сам себе редактор. И все вышестоящие персоны, в том числе председатель Комитета, знали, ценили его прежде всего как профессионала.

В 1975 году киевские динамовцы играли в Базеле финальный матч Кубка обладателей кубков с венгерским «Ференцварошем», и Маслаченко вел репортаж. В какой-то момент, когда киевляне даже при счете 1:0 в свою пользу, прижатые венграми к воротам, растерялись и, похоже, были готовы утратить преимущество, Владимир Онищенко, не зная, кому отдать мяч, – все были прикрыты, – неожиданно ударил по воротам и забил, 2:0. А вскоре киевляне и третий гол провели. Маслаченко же сказал, что этот результат не следует оценивать как победу всего советского футбола – это успех всего лишь одной команды, на которую работает вся конкретная республика, где уделяется большое внимание данной конкретной команде. «Все правильно, – добавил комментатор, – потому что нам нужен маяк, а это очень важно». Он очень уважал Валерия Лобановского, даже был с ним дружен. Тем не менее он сказал именно так. Поистине, «Платон мне друг, но истина дороже».

Вскоре он вел из Киева репортаж о другом весьма серьезном матче динамовцев. После игры он оказался в машине вместе с двумя самыми важными персонами спорткомитетов страны и Украины. И они, не обращаясь к нему, не называя его имени, выдали о нем – в самой злобной и нецензурной форме – столько и такого, что не вывезти и на двух грузовиках. Тем не менее его не тронули. Хотя, наверное, и могли. Ведь киевляне не были в ту пору чужестранцами.

Он достаточно хорошо знал о жизни и проблемах киевской команды. Пришло время, и в коллективе стал назревать бунт, вызванный ненормальными отношениями между игроками и тренерами и готовый вот-вот выплеснуться наружу и привести к непоправимым последствиям, к развалу коллектива. И тогда Владимир Маслаченко – деликатно и местами иносказательно – выступил в программе «Время» со словами, что всей стране небезразлично то, что происходит в киевском «Динамо» – флагмане и гордости отечественного футбола.

Как позже выяснилось, первый секретарь ЦК компартии Украины В. В. Щербицкий, находясь в те дни в отпуске в Мисхоре, увидел и услышал Маслаченко и немедленно связался с председателем Спорткомитета республики Бакой, также находившимся на отдыхе, и распорядился: «Немедленно отправляйтесь в Киев в команду и урегулируйте конфликт, разрядите обстановку». Олегу Базилевичу тогда пришлось покинуть команду, что, к счастью, не сказалось на личных отношениях между ним и Лобановским. Но обстановка в коллективе улучшилась, это сказалось и на игре.

Случались и просто нелепые ситуации. Однажды Маслаченко вызвал неудовольствие основателя и главного редактора программы «Время» Юрия Летунова тем, что сделал репортаж о новом увлечении людей – парусной доской. Тот сказал, что это чуждый нам, элитный вид спорта. И решил отстранить Маслаченко от эфира. Потом, просмотрев материал еще раз, Летунов с удивлением узнал, что репортаж – из колхоза, о колхозных энтузиастах.

Первым в стране Маслаченко начал рассказывать телезрителям о дельтаплане. Но случилась беда. Один из новичков этого вида спорта, не овладев достаточно навыками, разбился насмерть. Спортсмен тот был генерал, и председатель ЦК ДОСААФ выдающийся летчик, трижды Герой Советского Союза маршал А. И. Покрышкин запретил и сам этот вид спорта, и его пропаганду. Конечно же, ненадолго – жизнь, ее развитие не остановить.

В общем, неприятные эмоциональные всплески случались нередко. Но они быстро гасились. Почти всегда. Почти.

Рука Всевышнего

Перед мексиканским футбольным чемпионатом мира Маслаченко в очередной раз оказался в немилости. Тому причиной были разногласия с парткомом телевидения, который возглавлял его бывший коллега по спортивной редакции Сергей Кононыхин, метивший в главные редакторы и опасавшийся на своем пути Маслаченко.

Так что он не числился в списках выездной команды Гостелерадио и должен был остаться в московской группе поддержки чемпионата. И вот однажды Александр Иваницкий попросил его зайти. Он предложил Маслаченко изучить весь подготовленный план-график работы команды Гостелерадио в Мексике и посмотреть, все ли в нем верно, нет ли слабых мест.

По Комитету уже ходили слухи, что, похоже, предстоящая командировка – последняя в долгой комментаторской биографии Николая Озерова. Его нездоровье не было ни для кого тайной. И вот Маслаченко обнаружил, что «дядю Колю» с первых же дней чемпионата, причем на двадцать четыре дня, отправляют работать в Гвадалахару – в самый жаркий район Мексики. Маслаченко сделал в плане некоторые поправки и уточнения, о чем на следующий день сообщил Иваницкому. И еще добавил: «Мне известно, что происходит вокруг Озерова. Но если вы считаете, что это его лебединая песня, то она должна быть исполнена достойно и по полной программе. Но нельзя посылать его в Гвадалахару, там ему будет слишком тяжело. Он должен остаться в Мехико, пусть ведет открытие чемпионата и финал».

Иваницкий согласился. Он тут же связался с первым заместителем председателя Гостелерадио Владимиром Поповым, тот тоже возражать не стал. Тогда же они договорились о включении в команду Владимира Маслаченко. Когда тот услышал об этом решении, то сказал: «Вы даже можете отправить меня в Гвадалахару». «Нет, – возразил главный редактор, – вы нужны мне в Мехико. Мы будем вместе решать основные организационные и творческие вопросы».

Еще до отъезда в эту командировку было решено, что предварительные игры советской сборной в Ирапуато будут комментировать Евгений Майоров и Котэ Махарадзе. И что они улетят домой на неделю раньше остальных – нужно было экономить средства.

У Владимира в течение долгого времени сохранялись дружеские, даже близкие отношения с Махарадзе. Когда бы Маслаченко ни приезжал в Тбилиси, он всегда был самым дорогим гостем, которого Котэ Иванович неизменно принимал так, как это умеют делать в Грузии. К тому же Махарадзе обязательно приглашал своего коллегу и друга в телевизионный эфир, они подолгу и обстоятельно рассуждали в студии о футболе.

Тем же отвечал своему другу и Маслаченко в Москве. Даже останавливался Махарадзе в квартире Владимира.

Маслаченко неоднозначно относился к работе Махарадзе в эфире, поскольку считал, что недостаток знания предмета (тот никогда не играл в футбол) он зачастую подменял актерским искусством. Однако, понимая обостренное самолюбие и ранимость Котэ Ивановича, он этой темы в их общении никогда не касался.

Еще на аргентинском чемпионате мира в 1978 году Маслаченко решился на эксперимент: попробовал вести репортаж «под картинку» сразу с двух мониторов, то есть одновременно о двух матчах. Надо сказать, что вообще работа «под картинку»– суррогат настоящего классического репортажа, того, на котором выросло целое поколение комментаторов. Вместо стадиона, простора, воздуха ведущий вынужден привыкать к маленькой душной комнатке. Да и ошибок, которые могут раздражать болельщика, при работе «под картинку» никак не меньше, чем при репортаже со стадиона. Бывает, режиссер упустил замену игроков, и комментатор лишь через несколько минут замечает, что по полю бегает новый игрок. Или от дальней кромки поля защитник делает передачу на противоположный край, а полной панорамы поля на экране нет. И комментатор должен интуитивно, представляя тактические построения команды, сказать, кому эта передача направлена. И с риском называть имя адресата. Хорошо, если угадал, о чем узнаешь лишь тогда, когда режиссер даст общий план.

Но вот Маслаченко решился на эту работу с двух мониторов в репортаже о втором тайме двух одновременно игравшихся матчей. Ему показалось, что получилось, да и в Москве одобрили. В следующий раз он решился снова сыграть в такую же игру, но вместе с Котэ Махарадзе – пусть каждый комментирует свою игру, поочередно передавая друг другу слово. Маслаченко рассчитывал, что коллега перестроится на динамичный, репортерский рассказ, на «игру в мяч», выражаясь на жаргоне самих футбольных комментаторов. Но коллега не сумел, а может быть, просто не захотел работать в ключе Маслаченко. Он так и остался верен своим привычным уходам в сторону, в рассуждения и описание второстепенного. Москва тогда одобрения не высказала, просто промолчала. Больше к этому приему уже не возвращались.

На мексиканский чемпионат мира Махарадзе запланирован не был. Он был потрясен. Казалось, он не знал в жизни большего горя. «Как я объясню это в Тбилиси? Как я посмотрю в глаза людям? – сказал он своему другу. – Если можешь, помоги, поговори с кем нужно». Маслаченко в ту пору и сам еще не числился в команде, однако извещать об этом Котэ Ивановича не стал. Он сумел решить его вопрос. Они отправились в Мексику.

Игра Аргентина – Уругвай запомнилась всем совершенно ураганным, непрекращающимся шквалом п каким-то особым ливнем, дотоле никому не известным по объемам низвергавшейся воды. Водяные потоки мчались почти горизонтально – такова была сила ветра. Комментаторских кабин на таких чемпионатах не бывает – столь велика армия журналистов. И сидят они на своей трибуне, открытой всем ливням и ураганам. На этот раз журналисты работали уже не под дождем, а просто в сплошной бушующей водной купели. И вот на нашего комментатора словно снизошло озарение. Он подсознательно решил повести репортаж в радиоключе. Он, словно перебивая самого себя, играл сменами темпа речи, модуляциями голоса, отчего телезритель ощущал себя уже там, рядом с ним, или даже с игроками, на пенящемся, бурлящем поле.

Матч Аргентина – Англия не просто занял особое место в мексиканском чемпионате, но и вошел в историю футбола. Он игрался на фоне разразившегося конфликта между этими странами из-за Фолклендских островов. Конфликта, едва не обернувшегося большим кровопролитием. В конце концов «железная леди» послала войска, и все как-то образовалось.

Но были основания опасаться провокаций во время самого матча. И они действительно имели место. Правда, не с той стороны, откуда их ожидали, а с… голых задниц, коими группа разнузданных английских фанов одарила пораженный мир. И вот, словно в отместку англичанам, в качестве своего «ответа Чемберлену» Диего Марадона забил в английские ворота свой исторический гол рукой. Вся Южная Америка, будто ничего недозволенного не увидев, взревела от восторга. Да и журналисты недоуменно промолчали. Даже сидевший рядом с Маслаченко Игорь Фесуненко не заметил грех. И только Маслаченко встал и, обращаясь к товарищам по цеху, поднял руки и жестом показал: «Рука! Была рука!» Но судья остался слеп и нем. Лишь два дня спустя опубликовали единственный снимок, изобличавший Марадону. Автор снимка не торопился давать его в печать – он набивал цену. В конце концов она достигла двадцати тысяч долларов. Только после этого грешный форвард произнес свое сакраментальное: «То была рука Господа!»

Лебединая – Озерова

Отработав свою серию в Ирапуато, Майоров и Махарадзе возвратились в Мехико, с тем чтобы через день отбыть на родину. К этому времени Иваницкий уже улетел в Москву – готовиться к Играм Доброй Воли, – и Маслаченко остался руководителем команды Гостелерадио. Накануне отъезда Иваницкого Маслаченко попросил его задержать Майорова и Махарадзе в Мехико до окончания чемпионата, сказал, что для обоих есть дело: одному нужно поработать для радио, а Котэ Ивановичу поездить с оператором по городу и набрать материал для итоговой передачи. Иваницкий сказал, что свяжется с Москвой и обсудит это предложение. Он так и сделал, вопрос был улажен.

И вот, ничего пока не зная об этом радостном для себя решении, Майоров и Махарадзе вернулись из Ирапуаго в Мехико и подъехали к гостинице, обильно нагруженные покупками и подарками, причем в окружении каких-то мексиканцев.

Увидев у входа Маслаченко, Махарадзе решил представить его своим новым мексиканским друзьям: «Это мой друг, молодой актер из Москвы. Он проходил у меня практику в нашем тбилисском театре…» И, отозвав Владимира в сторону, шепнул ему: «Вот видишь, какие у нас с тобой теперь друзья. И так не хочется завтра уезжать. Может, ты похлопочешь?»

И тогда Котэ Иванович узнал, что вопрос уже решен, что ни он, ни Майоров не улетают, а остаются до самого конца чемпионата, до финального матча. Что Игорь Фесуненко уже поменял им билеты. Последовавшую за этим известием сцену ликования можно опустить.

Но теперь, дорогой читатель, начинается самое печальное, драматическое. Даже трагическое. После полуфинального матча в номер гостиницы, где жил Владимир Маслаченко, из офиса нашей делегации позвонил главный инженер по техническому обеспечению работы специалистов Гостелерадио Анатолий Попов и, ссылаясь на первого зампреда Гостелерадио Владимира Ивановича Попова, сообщил: принято решение о том, что финальный матч чемпионата должен вести Маслаченко, а Николай Озеров – матч за третье место.

Маслаченко решил, что нужно срочно связаться с Москвой, попытаться изменить это решение. Он понимал, что хрупкий и больной дядя Коля этот удар может не перенести. Но чтобы позвонить в Москву, нужно попасть в офис команды Гостелерадио, а это на другом конце многомиллионного города. «Толя, – сказал он Попову, – пока никому ни слова. У меня сейчас нет машины, Фесуненко уехал по делам. Я прошу тебя приехать за мной». Анатолий Попов приехал и забрал его. Владимир позвонил Иваницкому и все изложил. Тот ответил: «Это решение – окончательное, ничего изменить уже нельзя».

Тогда Маслаченко попробовал связаться с Владимиром Поповым. Не получилось, не застал, а домашний телефон первого зама был ему неизвестен.

На следующий день наш комментатор снова приехал в офис и снова заказал номер Владимира Попова. Услышал его голос, выложил все, что мог. Добавил: «Так нельзя поступать с этим человеком!» «Володя! – стальным голосом ответил Попов, – если хочешь, чтоб меня уволили с работы, звони в ЦК КПСС. Это не мое решение! И не моя прихоть!»

Тогда решили: пусть эту черную весть Озерову принесут Фесуненко и офицер службы безопасности.

И вот наступила развязка. Выслушав решение руководства Комитета, Озеров сказал Владимиру, что тот поступил нехорошо, с учителем так нельзя. Владимир попытался убедить: «Есть же Толя Попов, он первый получил по телефону из Москвы известие о решении, спросите его». Не подействовало. С тем дяде Коле предстояло удалиться и готовиться вести репортаж о матче за третье место.

Не поверил объяснениям и Махарадзе. Когда Маслаченко напомнил ему про невыполненную пока работу – сделать материал о городской жизни Мехико, тот лишь бросил в ответ: «Плевал я на твою работу». И Маслаченко решил, что пора эту историю завершать. «Вы узнали от меня только правду, чистую правду, – спокойно сказал он. – И хватит. Вам должно быть стыдно, Котэ Иванович! Разговор окончен. Свободны!»

Больше они не обмолвились ни единым словом. Уже никогда.

Локальный конфликт всероссийского значения (звучания), или Распад спортивной редакции

Озеров был сломлен. Мексиканский мировой чемпионат фактически стал началом завершения его долгой и счастливой жизни в спортивном эфире.

Много лет назад возник «феномен Озерова» как супермастера своего дела. Средства массовой информации, порой, видимо, с его же подачи, периодически сообщали нам, что Николай Николаевич Озеров побывал на энном количестве Олимпиад, чемпионатов мира и Европы по футболу и хоккею. И все эти энные количества выражались двузначными числами. Однако чем больше они становились, тем ниже опускалось качество работы Николая Николаевича. Он неважно разбирался в тактических схемах и приемах игры, при всей своей эмоциональности не позволял себе шуток, а если привести лишь малую долю цитат «из Озерова», многие, кто его никогда не слышал, просто не поверят.

Не будем говорить про то, что Николай Николаевич был выдающимся спортсменом, ибо в годы его выступлений на корте ни он, ни мы не имели возможности оценить его мастерство по международным стандартам. Не будем говорить и о том, что он пришел в эфир из профессиональных актеров. Я пи от кого не слышал и нигде не читал, какой он был актер, хотя, возможно, и хороший, ведь он когда-то работал во МХАТе. В детстве я видел его в «Синей птице» Метерлинка, где он играл небольшую роль Хлеба. Мне он понравился.

При всем при этом я считаю, что Озеров был нашим национальным достоянием. Когда он демонстрировал свое искусство зрителям, другого поколения комментаторов еще не было на экране. Он занимал собой почти все эфирное пространство, зрителю не с кем было его сравнивать, потому зритель считал, что Озеров – это хорошо, что так и должно быть.

«Феномен Озерова» вскармливался и позицией власти. Николай Николаевич всегда не забывал поинтересоваться тем, как он сработал. И когда ему говорили, что зрителю понравилось (да и не было никакого резона отвечать ему как-то иначе на этот, в сущности, риторический вопрос), то он акцентированно переспрашивал: «А начальству?» Причем имел в виду не только телевизионное начальство.

Озеров, бесспорно, – эпоха в нашем телевидении, он работал на этапе его становления. Он успел столько отработать в прямом эфире, что аналога, особенно в его время, не найти. Другое дело – размышлял ли он на тему: «Все ли я делаю так, как надо? Не слишком ли много меня в эфире?» Но главная беда в том, что он нравился начальству всех уровней. Это и привело к неприкасаемости Озерова, к тому, что он оказался персоной вне критики.

И вот в спортивном эфире появились Анна Дмитриева, Владимир Маслаченко, Евгений Майоров, и их новый, журналистский профессионализм рос стремительно. Еще в олимпийском Монреале в 1976 году Анна Дмитриева была признана лучшим редактором всей оперативной группы Евровидения и Интервидения – из более чем шестидесяти своих коллег. Озеров, не будучи в международном масштабе большим спортсменом, не осознал, что люди из большого спорта делают себя сами.

Николай Николаевич, говоря языком спорта, «не видел поля». И в своей спортивной карьере, и в работе на радио, па телевидении он, по сути дела, не оглядывался, он был один, сам но себе. У него происходил роман с самим собой. Дмитриев, Маслаченко и Майоров никому не подражали и никому не завидовали. Хотя, впрочем, Владимир немного завидовал Евгению: тот великолепно вел хоккей, был профессионален в футболе. «Думаю, что я разобрался бы с хоккеем, но, очевидно, это получилось бы у меня похуже, чем у Майорова в футболе», – считает Владимир Никитович. Вряд ли Николай Николаевич так сказал бы о себе. Он был убежден в своей непревзойденности во всем.

Но пришло время, и зритель получил возможность сравнивать… Кажется, кто-то из актеров сказал: «У классного артиста тридцать три штампа, у плохого – три». У Озерова было тридцать три штампа, но… Но рядом оказались коллеги по профессии, у которых было всего три штампа, а все остальное заполнялось содержанием. У Озерова же на последнее просто не оставалось эфирного времени. Николая Николаевича из-за отсутствия конкуренции едва ли не с самого начала работы в эфире сопровождала инерция успеха. Это страшная вещь в любой творческой работе. Кажется, кому-то из председателей Гостлерадио принадлежит ставшая крылатой остроумная фраза: «Прежде чем импровизировать, нужно завизировать». Советская эпоха родила и другую невеселую шутку: «Слово – не воробей, поймают – вылетишь!» Озерову это не грозило. Из него лишнее слово не вылетало. Видимо, он так ничего и не понял, если говорить о причине его драмы…

Но вот появились признаки и черты надвигающегося кризиса в работе Главной редакции спортивных программ Гостелерадио. Надо сказать, что этот кризис начался с руководства команды, которую вот уже более пятнадцати лет возглавлял Александр Иваницкий, некогда блистательный спортсмен и хороший журналист. В один момент с его молчаливого согласия в редакции произошел трудно объяснимый раскол. Тогда возобладали не ум, а чувства, что-то вроде ревности. В редакции вдруг стали звучать слова о том, что «все эти комментаторы – бездельники и белая кость». А тут еще сам главный редактор опубликовал повесть о жизни одной телевизионной редакции – явный слепок со своего коллектива. Это походило уже на пасквиль, даже на донос. К тому же по литературным качествам повесть не выдерживала никакой критики.

В общем, в коллективе началось противостояние. Ощущалось «выдавливание» Озерова, обстановка в редакции становилась все более гнетущей. Кризис выплеснулся наружу с появлением ставшего знаменитым в телевизионных и вообще журналистских кругах «письма десяти» во главе с Озеровым с требованием отставки Иваницкого. Маслаченко был среди тех, кто не поставил подпись под этим посланием. Он не стоял в оппозиции к той «десятке». Просто он в принципе не сторонник коллективных писем, он всегда предпочитает выражать свое личное мнение. Лично от себя. И в данной ситуации он пытался растолковать коллегам, что так дела не делаются, надо было организовать собрание, высказать свои претензии главному редактору, попытаться изменить обстановку в редакции. Следовало повести серьезный разговор, прежде всего, о творческих проблемах работы, о чем в письме не было ни слова.

В результате это письмо стало предметом разбирательства в парткоме Гостелерадио, в профкоме, в других организациях. В самом Комитете создали комиссию, куда, как и положено, вошли представители партийной, профсоюзной организации и администрации. Комиссия, работавшая под контролем отдела пропаганды ЦК КПСС, сделала справедливый и в то же время традиционный вывод: руководство Главной редакции спортивных программ Гостелерадио надо укрепить.

Но партийные органы тогда не позволили трогать Иваницкого. Он был снят позже, когда председателем Гостелерадио стал Леонид Петрович Кравченко. На протяжении своей долгой профессиональной жизни Кравченко возглавлял крупные редакции и издания, заслужив при этом высокую репутацию и уважение в журналистском мире. Его работа в Гостелерадио закончилась после августовских событий 1991 года, путча ГКЧП. «Лебединое озеро» тех дней – увы, его, Кравченко, «умиротворительное» решение.

Но до тех событий оставалось еще полгода. А пока новым главным редактором Главной редакции спортивных программ Гостелерадио был назначен Анатолий Юсин – довольно известный спортивный журналист, кстати сказать, ровесник и Кравченко, и Маслаченко. Как признался Кравченко, он знал Юсина еще с детства, они вместе ходили в один детский сад. Юсин в свое время работал в отделе информации «Правды», потом руководил несколькими малозаметными печатными изданиями. На телевидении замечен не был. И вот он оказался во главе одного из самых крупных подразделений Гостелерадио.

Через несколько дней после начала работы Юсин пригласил Маслаченко и предложил ему должность главного редактора Главной редакции спортивных программ, отведя себе пост генерального директора этого же подразделения. В связи с этим Анатолий Андрианович попросил Владимира Никитовича в короткий срок подготовить и письменно изложить свои соображения о том, как по-новому организовать работу. Через два дня, когда Маслаченко с подготовленным материалом вошел в кабинет Юсина, тот сообщил об изменении своих намерений и о принципиально новой идее – назначить Маслаченко творческим руководителем «Футбольного обозрения». В связи с этим Анатолий Андрианович попросил Владимира Никитовича письменно изложить свои соображения о том, как по-новому организовать работу. Через два дня, войдя с подготовленным материалом в кабинет Юсина, Маслаченко опять услышал об изменении намерений начальника и о принципиально новой идее – назначить его руководителем информационного отдела Главной редакции спортивных программ. В связи с этим Анатолий Андрианович снова попросил Владимира Никитовича письменно изложить свои соображения насчет того, как по-новому организовать работу.

На следующий день Маслаченко с подготовленным материалом в четвертый раз вошел в кабинет Юсина и просто молча положил на стол подготовленный материал – заявление об увольнении. Ему все было ясно.

Он создал компанию «Спорт плюс Sport», программы которой шли по четвертому каналу «Останкино» и быстро завоевали популярность. Потом занялся производством телевизионных уроков детского футбола. Но потом все эфирное время компании «Спорт плюс Sport» выкупило НТВ. Однако не прервалась работа над футбольными уроками. Спрос уже был большой, кассеты рассылались по всей стране. Эту работу прекратили тогда, когда Маслаченко исчерпал себя, выпустив более полусотни уроков.

Однажды ему позвонил Алексей Бурков, генеральный директор спортивной редакции компании НТВ-плюс и пригласил в программу «Футбольный клуб» Василия Уткина – поговорить об итогах завершившегося чемпионата Европы 1996 года. Маслаченко принял участие в программе, в ходе которой заявил, что Олегу Романцеву надо подать в отставку с поста главного тренера – чтобы все обдумать и через некоторое время вернуться с новыми идеями. В тот же день нашему комментатору было предложено войти в штатную команду НТВ-плюс. Начался новый этап в жизни и работе.