Текст книги "Земля в цвету"
Автор книги: Вадим Сафонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)
ПЛЕМЯ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
Бывает и так, что новые пути науки и техники прокладывают иногда не общеизвестные в науке люди, а совершенно неизвестные в научном мире люди, простые люди, практики, новаторы дела.
И. Сталин.(Речь ка приеме в Кремле работников высшей школы 17 мая 1938 года).
Наука должна сойти со своего пьедестала и заговорить языком народа.
К. Тимирязев.
ОПЫТ НА 500 ТЫСЯЧАХ ГЕКТАРОВ
В статье Т. Д. Лысенко в «Известиях» в 1939 году [20]20
«Известия» от 20 декабря 1939 года.
[Закрыть]говорилось:
«В прошлом году, перед заседанием сессии Верховного Совета СССР, товарищ Сталин начал меня расспрашивать о том, что сделать, чтобы поднять урожайность проса в засушливых районах юго-востока. И тут же он сам разъяснил основные причины, почему просо дает низкие урожаи. Он подчеркнул, что на просо мало обращали внимания, сеяли его не вовремя, в плохо подготовленной земле, плохо ухаживали за посевом, не применяли широкорядных посевов, плохо убирали, допускали большие потери, В общем считали просо бросовой культурой…»
Не только сельскохозяйственная практика, но и наука готова была махнуть на просо рукой. Миллионы людей издавна знали просо – оно кормило их пшенными кашами, супами-кондерами на нашем юге. Сверх того, его стебли с метелками стяжали славу как отличный, сытный корм для скота. Известен был «пересчет»: 40–50 центнеров просо – это 10–12 центнеров свиного мяса и сала. А просо объявили бросовой культурой!
«…Не может конкурировать ни с главными видами зерновых культур, ни с кукурузой», резюмировал профессор А. Цаде в своем «Растениеводстве» (Сельхозгиз, 1937). «… По величине своего урожая занимает последнее место среди зерновых культур», устанавливал А. А. Соколов («Просо», Сельхозгиз, 1939); «… за исключением гречихи», соглашался он, чтобы быть объективным.
Статистика за тридцать с лишним лет подводила бесстрастный итог, что в 50 губерниях собирали проса едва на круг по 38 ½ пудов с десятины.
По-видимому, это растение коснело в такой глубокой дикости, что оно никогда не подозревало о законах, обязательных для всех обитателей Зеленой страны. Так, оно не слыхивало, по мнению некоторых, даже о существовании стадии яровизации. Когда его ни сей – все равно. Хоть в апреле, хоть в июле. И удобрять землю под него бесполезно. Таков был, по крайней мере, взгляд научных работников Анучинской и Безенчукской опытных станций, ставивших опыты с просом. Зарывая тонны навоза с суперфосфатом, просоводы еле выжимали лишний центнер: удобрения стоят куда дороже..
Постановление партии и правительства «О мерах обеспечения устойчивого урожая проса в засушливых районах юго-востока СССР» было принято 26 октября 1938 года. Это постановление предлагало обеспечить в 1939 году на 500 тысячах гектаров урожай проса не ниже чем по 15 центнеров.
Штабом первой битвы за просо стала Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук имени Ленина. Лысенко, президент ее, был главным руководителем дела.
На поле боя время дорого. Сразу, еще в том же 1938 году, бригады академии (агротехники, механизаторы, специалисты по удобрениям) поехали в области. Что они повезли? Знание, что просо – одна из самых засухоустойчивых культур, и еще знание, что это не Калибан в мире растений, а скорее растение слабенькое, даже нежное: на свои силы положиться оно не может настойчиво просит, чтобы человек понял, поддержал, защитил его – и тогда оно сторицей отблагодарит за внимание к себе и заботы.
Потом, когда подводили итоги, сосчитали, что на местах было проведено более трехсот совещаний, слетов. В них приняло участие 18 тысяч агрономов, бригадиров, звеньевых, еще 20 тысяч агрономов и звеньевых обучались на спецкурсах. Были привезены и розданы 265 тысяч плакатов и брошюр по яровизации проса, технике посева, обработке междурядий, уборке. Никто не подсчитывал лекций, речей по радио, статей в центральных и во всех местных газетах. К началу сева Академия сельскохозяйственных наук зарегистрировала поименно 40 тысяч звеньевых, обязавшихся добиться высокого урожая проса.
Наступало лето 1939 года. Мы помним душный жар этого лета, в конце которого у западных границ СССР была развязана Гитлером разбойничья, страшная война. В это лето суховеи пронеслись над Куйбышевской, Саратовской, Сталинградской, Чкаловской областями, иссушили землю юго-востока, где проводился гигантский опыт на 500 тысячах гектаров.
Просо очень теплолюбиво. Оно будет зябнуть при слишком раннем севе. В почву оно просится, когда солнце прогреет ее до 15 градусов. Оно внятно говорило, кричало об этом, и прежде его не слушали.
Срок сева должен быть выбран почти математически точно. Его следует закончить в 2–3 дня. Мелкие семена нельзя зарывать глубоко. Надо, чтобы их встретила влага. Они беззащитны: только человек убережет их от сорняков.
Ученые пришли с общими рецептами. Десятки тысяч агрономов, звеньевых, сотни тысяч колхозников подхватили их; исправляли, смело дополняли. Необычайный порыв охватил целые области. Сотни тысяч людей, работавших над одним делом, учились понимать природу, чтобы, понятая, она стала покорна человеку. Новая находка одного почти немедленно отзывалась во всех концах огромной делянки; это было как эхо. Росли мастера высоких урожаев.
Колхозники применили глубокую вспашку под зябь. Наперед собирали влагу для полей; щитки удерживали снег – их переставляли после каждой метели. Между ними соорудили еще снежные валы. У звеньевой З. И. Кирилюк из колхоза «Колос», Чкаловской области снег покрыл участок ровным шестидесятисантиметровым слоем. Тяжелые катки укатывали поля и до посева и после (чтобы помешать распылению верхнего слоя почвы и ссыханию его, после дождей, тонкой корочкой). Сеяли яровизированными семенами. Удобряли с осени; после еще «подкармливали» – по зеленям ездили бочки с жидкими питательными смесями.
В газетах того года писали об М. Ф. Абдулле (колхоз имени Крупской, Западный Казахстан), собравшем на поливной площади по 68 центнеров с гектара, о звеньевой Ф. В. Кондратенко (колхоз «Поход», Чкаловской области) – с ее урожаем по 50 центнеров, Безбородове (колхоз «Серп и молот», Сталинградской области), добившемся на массиве в 70 гектаров почти по 31 центнеру, И. Д. Ищенко, который в колхозе «Перемога» на Киевщине дал по 65 центнеров с гектара. «… Получилось так, что и земля-то наша как бы переродилась», писали колхозники Державинского района, Чкаловской области. «… Стоит травостоем 90 сантиметров вышиной. Никогда такого урожая ни один старик в своей жизни не запомнит! Наш район, Ивантеевский, самый засушливый… Ни лесов, ни прудов, ни рек – ничего нет… В конце июня температура доходила до 47 градусов. Но все-таки нашей советской наукой самую природу побороли и заставили подчиниться…» Это из письма Д. Г. Сысоева, артель «Красный партизан», Саратовской области.
На семена отбирали лучшие метелки. Оказалось, что нет сорта проса, которого нельзя было бы улучшить. Колхозники сделали в этом году такую семеноводческую работу, для которой при обычных методах потребовалось бы пять лет.
ОПЫТ НА 700 ТЫСЯЧАХ ГЕКТАРОВ
Битва 1939 года была выиграна. Но что это значило? Только то, что победа была и обязательством и залогом для будущего. Еще более грандиозной стала опытная «делянка» в 1940 году. Семьсот тысяч гектаров проса! Осенью 1939 года колхозники отбирали лучшие метелки для той земли, которая уже готовилась принять семена…
Скажем коротко: в 1940 году на пятистах тысячах гектаров просо дало средний урожай по 15 центнеров, а та двухстах тысячах – по 20 центнеров.
Эти два года означали перелом во всей мировой истории просяных полей. Да, культура, которую кое-где высевали «на затычку» и, высевая, заранее мирились с тем, что ничего доброго от нее не дождешься («вот она, деревенская, мужицкая, нищета: просо серенькое, редкое, в полторы четверти вышиной, с огрехами – видна голая, пыльная, бурая земля…»), эта культура сразу перескочила в самые урожайные зерновые культуры. Никакая другая из них не даст легко по полсотни центнеров с гектара: просо давало их сплошь и рядом в 1940 году.
Мы знаем и не забудем, что скомкало и сорвало нашу третью мирную битву, битву за просо, и прервало гигантский опыт 1941 года…
Но добытое массовой, народной наукой в те предвоенные годы не развеялось по ветру, не сгинуло. Не расточилась власть над природой, хотя миллионы людей, бравших ее с бою, ушли защищать свой общий большой дом, свою Родину.
В 1943 году актюбинский колхозник Чаганак Берсиев в Казахстане собрал больше двухсот центнеров проса с гектара. Вероятно, это был самый большой урожай, когда-либо взятый человеком от любого зернового растения на поле.
ШПОЛЯНЦЫ
Начало этого рассказа можно озаглавить:
«Как кок-сагыз повел за собой просо».
Не совсем обычная встреча состоялась в первых числах мая 1946 года. Там были Ф. С. Рубан, Е. С. Хобта, А. Ф. Фесенко. Это бригадиры колхоза имени Молотова и имени Шевченко, Переяслав-Хмельницкого района, и колхоза «Пролетар», Черкасского района. Все – каучуководы, собравшие в прошлом 1945 году на своих однолетних плантациях в среднем корней по 31 центнеру с гектара (план был 4 центнера). Приехала на встречу молодая, но уже знатная просоводка, комсомолка, звеньевая колхоза имени Петровского, Шполянского района, Екатерина Чалая и еще молодая девушка, тоже комсомолка-шполянка и тоже звеньевая – Ольга Товстоног. Было много и других мастеров кок-сагыза и мастеров проса.
Стояли ясные, залитые ослепительным светом дни, с высокими, будто тонкой кистью наведенными облачками. Пылили дороги. Наступало лето великой суши. А мастера полей встречались, чтобы договориться, как повторить по просу «бросок», уже осуществленный кок-сагызовцами. Люди, работавшие с самой молодой в мире культурой, учили людей, занятых древнейшей из всех сельскохозяйственных культур.
Да, речь шла не более не менее, как о гнездовом посеве проса! В два раза меньше семян, чем обычно, сорок тысяч «букетов» на гектар, – у весеннего поля голый, черный вид на две трети пустующей земли; но в этой дерзновенной идее должен был заключаться секрет победы!
Все с виду по-прежнему в деревнях Киевской области. Но на деле нечто новое и могучее вошло в их жизнь. Случилось так, что прежде всего и больше всего это незаметное с виду, но решающее изменение коснулось Шполянского района.
Оно стало на пороге каждой хаты. Примешалось отныне ко всем мыслям, работе, поведению людей. Жители соседних деревень, еще раз в свободный час обходя поля, сходились где-нибудь на обмежке. Завертывая ножки махорки или попыхивая коротенькими и дочерна обкуренными трубочками, вступали в беседу. Ничего особенного: какой денек, дуже парит, не будет ли дождя, – и тут переходили к дневным работам и, откинув сапогом сизую, жилистую лебедку, надолго усаживались, чтобы обсудить в подробностях сделанное сегодня – как у вас и как у нас.
В плотном, долго не оседающем пыльном облаке, охая рессорами, подымалась с проселка на греблю ставка машина. Приехал секретарь райкома, привез районного агронома Семко.
Вызвездило. Тут полдеревни. Бригадир Илларион Денисович Ищенко рассказывает, как он в колхозе «Перемога» в 1939 году собрал по 65 центнеров проса с гектара – тогда пришлось ему побывать и в Москве, на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке…
Ефрем Григорьевич Земляной вернулся из армии. Был он до войны ездовым и, когда думал о том, как начнется для него мирная жизнь, представлял себя опять ездовым; или (он знал и чувствовал, что стал иным, вырос за эти годы) рассуждал так: если я выберу себе другое дело, то непременно будет оно чем-нибудь сходно с прежним.
Первые дни в колхозе изумили его. Он слышал вокруг только и разговоры, что о просе. Просо, просо – и не просто просо: за этим просом стояло то, что он еще не до конца понимал, неслыханный замах; точно велись эти разговоры на языке, все слова которого с детства были знакомы, но общий смысл непостижимо ускользал.
Деревню в армии он тоже представлял какой, какой оставил ее. Да нет, он видел ее и после, украинскую деревню. С победоносными полками он проходил на Запад. Торчали трубы на плещинах пожарищ среди одичалых полей в сорняках; он подходил и сам поднимал или ворошил ногой что-нибудь из ржавого лома сельскохозяйственного инвентаря; женщины оплакивали брата, мужа, отца. Страшны следы гитлеровцев!
И вот он дома. Там было это все: сожженные хаты, вырубленные сады, почти ни одной семьи, не потерявшей кого-нибудь убитыми на войне или замученными в гестапо. Все это было, но было и то, чего он не знал раньше и не видел; то, что, очевидно, родилось за это время, а теперь оказывалось главным. Будто он сошел с корабля и думал найти его опять на том же месте или позади, отнесенным волнами, а корабль уплыл вперед и надо нагонять его.
Ефрем Земляной попал в самую гущу этой деятельной, полной какого-то собранного, уверенного и радостного напряжения жизни. Разговоры вокруг него были только внешним проявлением того огромного и важного, что составляло ее суть. Так краешек льдины над водой позволяет угадать глухую массу, скрытую под волнами.
Во всех окрестных деревнях перестукивались топоры: четыреста домов вырастали на пожарищах. Каменщики вывершивали кирпичные стены школ. Земляной видел, как уже в этом первом послевоенном году полностью восстанавливалась по району прежняя посевная площадь. Не было колхоза, который остался бы в стороне от охватившего весь район социалистического соревнования «За высокий сталинский урожай». Говорили о двух девушках-комсомолках – Ольге Товстоног и Прасковье Оношко из колхоза «Двадцатилетие Октября», которые были в числе первых инициаторов соревнования.
И непреодолимая сила этой жизни захватила Земляного.
Просо он никогда не сеял и не собирался сеять. Теперь он переспросил своего деда:
– Так по скольку пудов соберете?
Он все-таки постарался, чтобы вопрос его прозвучал иронически. Но с малых лет, когда слово деда было законом в семье, он привык смотреть на него как на человека, безошибочно уверенного в том, чтό надо, фантазиями неколебимого.
Григорий Григорьевич ответил просто:
– Пудов двести. Мабуть, у кого будет триста.
И, по-стариковски вздохнув, кинул наставительно:
– Ты чуй, Охрим.
«Лайковый» (звеньевой) колхоза имени Ленина, Ефрем Григорьевич Земляной, стал просоводом.
Но раз принявшись за дело, он взялся за него всерьез – как научился в армии. В выполнении любого задания должен быть идеальный порядок. Он завел даже регулярные записи-дневники полевых работ.
Семена яровизировали. Гнездовые посевы были не везде. Но там, где были, растения с утолщенным стеблем, с более широкими листьями пускали глубокие корни, отыскивающие влагу, до которой не доставало сухое дыхание зноя. Так росло просо на полях у Лариона Ищенко, и у Охрима Земляного, и у Евгении Дядя, и у Лукерьи Кошевой, и у сотен других.
Урожай Земляного был 210 пудов – 35 центнеров с гектара. Звено Дядя на 4 гектарах собрало по 43,6 центнера. А всего шполянцы сняли с 2017 гектаров в среднем по 162 пуда – по 27 центнеров проса. Значит, в 5–6 раз больше, чем раньше, а это был год засухи, подобную которой едва припоминали старики.
Редакция «Правды Украины» устроила «литературный четверг»: доклад о просе представителя Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук И. Д. Колесника и выступление молодой киевской оперной артистки. Сочетание, никого не удивившее: разве не веселее петь, узнав, что люди собрали по 160 пудов в тяжелый год!
…В садах прятались колхозные деревни Шполянщины. Блеклая осень, соломенно-желтая, без золота и багрянца северных лесов, уже прошла по зелени. Песни слышались там, где собирали яблоки, и на левадах, и за плугом на полях, у черты которых обессилело злое дыхание засухи.
МИЛЛИОН ГЕКТАРОВ
Конечно, в том году не одни шполянцы на Украине выращивали просо. На Киевщине с площади 105 тысяч гектаров сняли средний урожай по 12,1 центнера – не такой уж плохой результат для 1946 года! Но шполянцы опередили других далеко, и Колесник прочел на «четверге» о них такой доклад, о каком сам говорил:
– Я шполянцами всей Украине глаза колол, чтобы до души дошло.
Да, шполянская победа дошла до души. По Украине пронеслось: «Не осоромимось перед шполянцями!»
Начинался 1947 год. В феврале Пленум Центрального Комитета Всесоюзной коммунистической партии большевиков принял постановление «О мерах подъема сельского хозяйства в послевоенный период». В одном из пунктов этого постановления указывалось: «Обязать Министерство сельского хозяйства СССР и Министерство совхозов СССР с привлечением Всесоюзной Академии Сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина организовать в 1947 году по примеру 1939 и 1940 годов получение урожая проса в колхозах и совхозах на площади один миллион гектаров в среднем 15 центнеров с гектара».
Просто, очень лаконично. Тридцать лет советской власти приучили нас к тому, что так возможно. Воздух, которым мы дышим, вся жизнь наша приучили нас к этому. Люди читают эти скупые, деловые слова по-деловому и выполняют как очередной боевой приказ. И сознаем ли мы неслыханность, необычайность этого? То, чего никогда не было в мире: послеоктябрьские наши годы, размах и борьба самой дерзновенной и могучей исследующей мысли, народная наука – наука, воспринятая и созидаемая миллионными массами, предвоенные битвы за просо – стоят за строками этого приказа. Нужна была еще, конечно, и завоеванная шполянцами свобода от стихии, добытая в 1946 году новая власть над землей, чтобы так просто был записан наказ партии.
Предполагалось, что на Украину придется 300 тысяч гектаров проса из миллиона; украинцы сами засеяли почти восемьсот тысяч гектаров.
Шполянцы ждали к себе гостей и не ошиблись. К ним ехали не только соседи, но и дальние – винницкие, полтавские, кировоградские просоводы. Ехали за «секретом победы», а самая большая, хозяйская гордость владевших им была в том, чтобы он перестал быть секретом, чтобы все увидели настоящее богатство колхозов Шполы.
И гости видели на полях дощечки вроде: «Бригада № 9, бригадир Л. Д. Ищенко. Площадь посева 21 гектар. Социалистическое обязательство – 45 центнеров».
Читали записи Охрима Земляного:
«На пятый день просо пустило ключки в землю.
На восьмой день начали появляться дружные всходы.
20–25 мая. Шаровал просо.
2 июня после дождя образовалась корка…»
Теперь Шполянский район бился за 30 центнеров проса на площади 2200 гектаров.
Ищенко работал в каменеватском колхозе имени Калинина. Знатного бригадира рекомендовал туда райком партии. И колхоз, в котором раньше, год из году, упорно не ладилось то тό, то другое, выходил теперь в передовые.
Гости осматривали поля звеньевой Екатерины Чалой.
…На дальнем стане – кучка народа Что там? Может, сюда подъехала сама Катя Чалая, молодая комсомолка и одна из самых знатных девушек всей Киевщины? Ее приезд желанен всюду, ее всюду зовут, она расскажет о своем звене – простом звене простых людей, добившихся таких удивительных результатов. И не только расскажет, а тут же, в поле, покажет, как и что они делали, и выйдет, что удивительные результаты естественны и обязательны.
Может быть, это прикатил быстрый, кругом поспевающий Колесник?
Нет, сейчас это другой посетитель, такой частый, что он уже не гость, его встречают как участника дела: Никита Бубновский, секретарь райкома, сам агроном. Он идет по междурядьям, наклоняется к земле, к шейке корня, осматривает метелки. Как он подъехал, не заметили. Проселки в этом году не пылят. А просо в рост человека.
Григорий Григорьевич Земляной говорит:
– Люди выросли, переженились и детей оженили за те лета, что я сеял в поле. А проса двухаршинного не видывал…
Созрел колхозный урожай 1947 года! Просо шполянское, переяслав-хмельницкое, корсунь-шевченковское, просо киевское, винницкое, каменец-подольское, одесское… На площади больше чем 750 тысяч гектаров – в среднем по 15 центнеров с гектара. На Киевщине, на двухстах тысячах гектаров – даже по 16 с лишним центнеров. Есть колхозы (в Киевской, в Кировоградской областях), где собирали по 30–40 центнеров с гектара. О новых мастерах урожая писали газеты: о бригаде Полищука, Балтского района, Одесской области (46 центнеров), о Дроботе, Бабанского района Киевщины (45 центнеров), о черкасской звеньевой Сидоренко (46 центнеров), о бригадире Бойко, звеньевой Салоп из замечательного шполянокого колхоза имени XVII партсъезда, где на 120 гектарах был урожай по 35 центнеров… А Ефрем Григорьевич Земляной довел свой урожай уже до 50 центнеров.
Стучат топоры в украинских селах. Строятся хаты. Дымят трубы новых кирпичных заводов. В белоснежном дыму стоят весной вишни и яблони насаженных колхозниками садов. Зимами колхозные звеньевые собираются в агротехнические школы. Что же такое труд их, новаторский, творческий труд людей нашей деревни – умственный или физический?
А шполянцы, готовясь к великому празднику тридцатилетия Советской страны, пригласили к себе в колхозы художников: пусть украсят они деревню, и пусть все люди полюбуются на галереи портретов героев колхозного труда.
