Текст книги "40 лет Санкт-Петербургской типологической школе"

Автор книги: В. Храковский

Соавторы: С. Дмитренко,А. Мальчуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Признавая достоинства словоизменительной трактовки таких словоформ, я все же не готов ввести соответствующую квазиграммему (или две упомянутые категории) в систему русского словоизменения (отмечу, что квазиграммемный вариант мне представляется более приятным). Слишком непривычно выглядит подобное новшество.

Словообразовательная трактовка двух типов явлений – ат-тенуатива, рассмотренного в пункте (6), и префиксального отрицания причастий – сопряжена с феноменом, который, как кажется, обойден вниманием в русистике: это феномен образования слова от части парадигмы другого слова. Автору известен лишь один источник– [Лопатин 1977: 90–91], явным образом выделяющий словообразование от части парадигмы – правда, без соответствующего термина. В. В. Лопатин, рассматривая отпричастные дериваты, говорит о сохранении в производном слове грамматической семантики исходной формы. Здесь существенно именно сохранение грамматической семантики, образование именно от части парадигмы, а не только от определенной основы, как в примерах, приводимых в [Лопатин 1977: 91], – звеньевой, телячий(от основ мн. числа звень-, телят-соответственно) или солоноватый, солонина, солончак, солоно(от основы краткой формы прилагательного соленый). В этих случаях имеет место чисто формальный процесс, производные лексемы мотивированы исходными лексемами в целом, от грамматической семантики производящей основы в производной ничего не остается. При образовании же аттенуатива или слитно-отрицательного причастия дериват «вбирает в себя» словоизменительные значения мотивирующей единицы.

Словообразование от часта парадигмы можно проиллюстрировать на других примерах отпричастных образований, заимствуемых ниже из [Лопатин 1977: 90–91]: (i) наречий (подбадривающе, организованно, мобилизующе~ мобилизованно); (ii) существительных (а) на – ость( склоняемость, изолированность, приподнятость), (b) на – ик (воспитанник, отпущенник),(с) на – ец (посланец, разведенец);(iii) сложных прилагательных и прилагательных-сращений (угледобывающий, новонайденный, долгоиграющий, слаборазвитый).Из трех указанных типов дериватов (i) и (iii) возможны от всех типов причастий, а субстантивный тип (ii) – только от причастий пассивного залога; подтип (и-а) позволяет свободно создавать окказионализмы: читаемость, хранимость, сохраненность, созданность, покрытостьи т. п. Наконец, следует упомянуть продуктивное образование по конверсии адъективных и субстантивных отпричастных дериватов ( отвлеченный, изумленный, убежденный, любимый, возвышенный, сдержанный, предстоящий', управляющий, пострадавший, обвиняемый, командированный).

Словообразование от части парадигмы представляется естественным концептуальным расширением обычного словообразования от лексемы.

Литература

Ахманова О. С., Мельчук И. А., Падучева Е. В., Фрумкина Р. М. О точных методах исследования языка. М., 1961.

Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. М., 1967.

Зализняк А. А. Грамматический словарь русского языка. М., 1977.

Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология. Ч. 1. Братислава, 1954.

Крылов С. А. Автоматический морфологический анализ русских словоформ с префиксальным отрицанием: несколько теоретических проблем // ТМСД'2000: В 2 т. Т. 2. Протвино, 2000.

Лопатин В. В. Русская словообразовательная морфемика: Проблемы и принципы описания. М., 1977.

Мельчук И. А. К проблеме выбора описания при неединственности морфологических решений //Фонетика. Фонология. Грамматика: К семидесятилетию А. А. Реформатского). М., 1971.

Мельчук И. А. Курс общей морфологии. Т. I. М.; Вена, 1997.

Пеньковский А. Б. О семантической категории «чуждости» в русском языке // ПСЛ1985—1987. М., 1989.

Перцов Н. В. Инварианты в русском словоизменении. М., 2001.

Плунгян В. А. К проблеме морфологического нуля // Знак: Сб. ст. по лингвистике, семиотике и поэтике: Памяти А. Н. Журинского. М., 1994.

Поливанова А. К. Опыт построения грамматической классификации русских лексем // Вопр. кибернетики. Язык логики и логика языка: Сб. ст. к 60-летию профессора В. А. Успенского. М., 1990.

РГ= Русская грамматика. М., 1980. Т. I.

Храковский В. С. Альтернативные решения в языкознании (проблема Выбора) // Acta Universitatis Scientiamm et Artis Educandi Tallin-nensis. 1994. A2.

Bar-Hittel У. Language and Information. Reading (Mass.) etc., 1964.

Yuen-Ren Chao. The non-uniqueness of phonemic solutions of phonetic systems // Bulletin of the Institute of History and Philology (Academia Sinica). 1934. Vol. IV; (перепечатано в кн.: Joos M. (ed.). Readings in Linguistics. N. Y., 1958).

Г. Г. Сильницкий
Соотношение «моноструктурной» и «полиструктурной» классификаций языков [112]112
  Исследование проведено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект «Поуровневая корреляционная типология языков», № 99-06-80446а.


[Закрыть]

Классификация языков, как и любых сложных объектов, может быть осуществлена по различным критериям. В методологическом плане возникает вопрос о соотношении этих критериев между собой, о степени их соответствия друг другу, т. е. о том, подлежит ли данная совокупность объектов классификации на едином или на нескольких, в той или иной мере взаимонезависимых, основаниях. В первом случае можно говорить о «моноструктурных», во втором – о «полиструктурных» объектах и соответствующих классификационных схемах.

Так, например, в биологии фигурируют критерии «гомологии» и «аналогии», по которым организмы и отдельные органы, обнаруживающие сходства между собой, группируются в зависимости от наличия или отсутствия общности их происхождения. Биологические классификации характеризуются высокой степенью моноструктурности. Возрастающая последовательность усложнения структуры различных биологических видов фактически совпадает с временнóй последовательностью биологической эволюции: более сложные виды появляются позже более простых и на основании последних. Линнеевская таксономическая схема имеет вид единой в генеалогическом и структурном планах иерархии, построенной на исходной базовой оппозиции «позвоночные – непозвоночные», с последующей дифференциацией каждого члена противопоставления: «млекопитающие – немлекопитающие» и т. д.

В лингвистике аналогами биологических критериев гомологии и аналогии выступают критерии «генеалогической» и «типологической» классификаций языков, с тем различием, что соотношение между ними не является эксклюзивным: типологическое сходство языков может либо определяться, либо не определяться их генеалогическим родством.

Существующая типология языков, методологические основы которой были заложены во второй половине XIX в., базируется на морфологическом критерии конъюнктивного/дизъюнктивного способов выражения лексических и грамматических значений. Синтетические языки выражают грамматические значения совместно с лексическими в пределах одной и той же словоформы, тогда как в аналитических языках эти значения находят раздельное выражение в различных словоформах. На этой базовой оппозиции строится сложная иерархия дополнительных противопоставлений: грамматические значения, в свою очередь, могут иметь слитное (флективные языки) или раздельное (агглютинативные языки) выражение и т. д. Конкретные языки характеризуются различными соотношениями указанных признаков, обнаруживая различные степени тяготения к «чистым» типам и распределяясь в определенной последовательности на соответствующей типологической шкале.

Между тем, открытым для лингвистики остается целый ряд вопросов. Какова степень соответствия друг другу генеалогической и типологической классификаций языков? Относятся ли, в типологическом плане, естественные языки к моноструктурным иди полиструктурным объектам? Играют ли вышеуказанные морфологические признаки диагностически определяющую таксономическую роль, подобно аналогичным биологическим признакам в лиинеевской классификации? Окажется ли морфологическая классификация языков изоморфной типологиям, построенным на основании каких-либо иных языковых признаков?

В качестве первого приближения к ответу на поставленные вопросы ниже приводятся, на правах «пилотного» исследования, некоторые предварительные данные, полученные в результате компьютерной обработки соответствующего эмпирического материала методами корреляционного и факторного анализа.

Соотношение генеалогической и грамматико-морфологической классификаций языков

Сопоставительному анализу были подвергнуты 47 индоевропейских языков по наличию/отсутствию 28 грамматических признаков в морфологических парадигмах следующих частей речи [811-т 1зку 1998; Сильницкий 2000а; Сильницкий 2000b]:

существительное: артикль, род, число, падеж;

прилагательное:род, число, падеж;

личное местоимение:лицо, род, число, падеж;

глагол: число, лицо, род, залог; наклонение, сослагательное наклонение, наличие различных временных форм сослагательного наклонения; время, особая форма будущего времени, особая форма будущего-в-прошедшем; перфект, вид; особые неличные формы инфинитива, причастия, деепричастия, герундия/супина; особая форма двойственного числа.

Факторный анализ полученной базы данных выявил три грамматико-морфологических подкласса индоевропейских языков.

Подкласс 1

Славянские языки: чешский, словацкий, польский, русский, церковнославянский (ядерные языки); сербохорватский, македонский (периферийные языки). Основные диагностические признаки: категория вида; род глагола.

Индийские языки: санскрит, ведийский (ядерные языки); урду, хинди (периферийные языки).

Показательна широкая представительность (47 %) в данном подклассе древних языков. Помимо названных выше санскрита, ведийского и церковнославянского языков, к этому подклассу относятся древнегреческий, готский, древнеанглийский, древненемецкий, хеттский, лидийский.

Подкласс 2

Германские языки: шведский, норвежский, датский, голландский (ядерные языки); древнеисландский (периферийный язык). Основной диагностический признак: категория перфекта. Основной дифференциальный признак относительно славянских языков: отсутствие категории вида.

Романские языки: французский, итальянский, испанский, португальский, румынский, древнефранцузский (ядерные языки). Основные диагностические признаки: категории «длительных» времен, герундия; наличие дифференцированных временных форм сослагательного наклонения. Основной дифференциальный признак относительно славянских языков: отрицательная соотнесенность с родом прилагательного (особенно с формой среднего рода).

Славянский язык: болгарский (периферийный язык).

Немецкий язык и латынь занимают промежуточное положение между первыми двумя подклассами.

Подкласс 3

Иранские языки: персидский, среднеперсидский, белуджский, логарский, семнанский (ядерные языки); талышский, санге-сари (периферийные языки).

Германские языки: фризский (ядерный язык); английский (периферийный язык).

Приведенные данные свидетельствуют о достаточно высокой степени соответствия (в пределах рассмотренного материала) генеалогической и грамматико-морфологической классификаций индоевропейских языков. Немногочисленные исключения составляют: в славянской подгруппе – болгарский язык, в германской – немецкий и английский. Особо следует отметить тесную взаимосвязь, по рассматриваемому критерию, германских и романских языков. Славянские и романские языки обнаруживают более высокую степень грамматико-типологической стабильности в диахроническом плане, чем германские.

Соотношение генеалогической и фонетической классификаций языков

43 индоевропейских [Сильницкий 2001а] и 45 неиндоевропейских [Сильницкий 20015] языков были расклассифицированы на основании следующего набора фонетических признаков:

1) количество фонем в фонетической системе данного языка;

2) количество гласных;

3) процентная доля гласных в фонетической системе;

4) наличие долгих гласных;

5) наличие дифтонгов;

6) количество носовых гласных;

7) гармония гласных;

8) количество согласных;

9) процентная доля согласных в фонетической системе;

10) количество неносовых сонорных согласных;

11) количество назализированных согласных;

12) количество аффрикат;

13) количество полугласных;

14) наличие палатализации согласных;

15) удвоение согласных;

16) наличие тонического ударения;

17) фиксированное ударение.

Наиболее релевантными, по рассматриваемому набору признаков, оказались две классификационные оппозиции:

1) « Консонантные» языки (доля гласных не превышает 30 % фонем соответствующего языка) противопоставлены « вокальным» (доля гласных выше 30 %, но, как правило, не выше 50 %).

2) « Аффрикатные» языки (не менее трех аффрикат) противопоставлены « малоаффрикатным» языкам (менее трех аффрикат).

Пересечение этих двух взаимонезависимых оппозиций задает соответствующую четырехчленную классификационную схему.

Из индоевропейскихязыков по признаку консонантности наиболее четко выделяются славянскиеи индоиранскиеязыки, по признаку вокальности – германские. С другой стороны, романскиеязыки не обнаруживают положительных корреляций между собой на фонетическом уровне. Испанский, румынский и итальянский языки относятся к консонантному типу, французский и португальский, занимающие наиболее изолированные позиции в рассматриваемой корреляционной системе, – к вокальному; первые, в отличие от вторых, положительно коррелируют со славянскими языками. Армянский, новогреческий и албанский языки также относятся к консонантному типу и положительно связаны со славянскими языками. Словенский язык противостоит остальным славянским языкам в качестве вокального. Латынь, древнегреческий, литовский являются вокальными языками. Латынь положительно коррелирует с германскими языками и отрицательно – со славянскими и романскими.

В составе консонантной индоиранской группы таджикский, хорезмский, белуджский, талышский и среднеперсидский языки являются аффрикатными, санскрит, ведийский, хинди, персидский – малоаффрикатными; первая подгруппа языков положительно коррелирует со славянскими языками, вторая – с германскими. Из германских языков немецкий противостоит остальным в качестве аффрикатного.

Латынь, древнегреческий относятся к малоаффрикатному типу, в отличие от литовского.

Сопоставление грамматико-морфологической и фонетической классификаций между собой и с генеалогической (на материале рассмотренных индоевропейских языков) выявляет следующие соотношения.

Наибольший изоморфизм всех трех классификаций наблюдается у языков: славянских, иранских, индийских, германских.Иранские языки (за исключением персидского) положительно коррелируют со славянскими, индийские – с германскими.

Романскиеязыки характеризуются высокой интегрированностью (совместно с германскими языками) на грамматико-морфологическом уровне и максимальной разбросанностью на фонетическом.

Из рассматриваемых неиндоевропейских языков, относящихся к различным семьям и ареальным общностям, наиболее интегрированными по своим фонетическим характеристикам являются следующие подклассы:

Консонантные аффрикатные языки: кавказские (кабардино-черкесский, лезгинский, грузинский).

Консонантные малоаффрикатные языки: семито-хамитские(арабский, иврит, эфиопский, сирийский (один из поздних диалектов арамейского), хауса.

Вокальные малоаффрикатные языки: африканские(суахили, йоруба, бабунго, корекига, амеле).

Другие группы неиндоевропейских языков характеризуются значительным разбросом своих фонетических признаков:

Сино-тибетские и тайские языки:тибетский (консонантный аффрикатный); бирманский (консонантный малоаффрикатный); китайский (вокальный аффрикатный); тайский, чжуанский, лимбу (вокальные малоаффрикатные).

Алтайские языки:узбекский (консонантный аффрикатный); корейский, монгольский (вокальный аффрикатный); турецкий, японский (вокальный малоаффрикатный).

Финно-угорские языки:венгерский (вокальный аффрикатный); финский (вокальный малоаффрикатный).

Аустронезийские языки:индонезийский (консонантный аффрикатный); тагальский, фиджийский (вокальные малоаффрикатные).

Палеоазиатские и эскимосско-алеутские языки:нивхский, эскимосский (консонантные малоаффрикатные); чукотский (вокальный малоаффрикатный).

Соотношение морфологической и фонетической классификаций языков

Исследование базируется на материале 31 разноструктурного языка, которые сопоставлялись по набору морфологических «индексов Гринберга» [Greenberg 1960]. Соотношение выделенных классов изолирующих и агглютинативных языков [Altmann, Lehfeldt 1973; Касевич, Яхонтов 1982; Сильницкий, Яхонтов, Яхонтов 1986; Silnitsky 1993] с вышеприведенными фонетическими классами представлено в таблице 2.

Как видно из приведенной таблицы, сопоставляемые классификации фактически являются взаименезависимыми.

Соотношение генеалогической и многомерной типологической классификаций языков

Многоуровневая типологическая классификация языков была осуществлена на материале глагольных систем пяти индоевропейских (английский, французский, немецкий, русский, армянский) и пяти неиндоевропейских (турецкий, арабский, индонезийский, китайский, японский) языков [Сильницкий 1999; Сильницкий 2001с]. В ходе исследования анализировался 21 глагольный признак семантического, морфологического, фонетического, синтаксического, словообразовательного, этимологического, диахронического уровней рассмотрения.

Проведенное исследование показало, что естественные языки (в пределах рассмотренного материала) представляют собой не моноструктурные, а полиструктурные объекты, подлежащие классификации по нескольким, относительно независимым друг от друга основаниям.

В отличие от вышеупомянутой линнеевской таксономической схемы в биологии, в основе полученной лингвистической классификации лежит не «пирамидальная» иерархия последовательно уточняемых признаков, а определенный набор комплексовконстантно взаимосвязанных разноуровневых языковых характеристик – «типологических блоков» (ТБ), различные сочетания которых задают структуру глагольных систем конкретных языков.

Выделяются семь таких типологических блоков, играющих роль комплексных «конечных составляющих» многомерной типологической классификации языков:

ТБ1: формальная простота глагола: односложность, морфемная нечленимость, непроизводность; отнесенность к древнему периоду истории языка.

ТБ2: исконный корень; сочетаемость с облигаторным обстоятельством; «энергетическое» значение [113]113
  « Энергетические» значения отображают различные формы сохранения и преобразования физической энергии: «движение», «физические процессы», «физиологические процессы» и т. д.


[Закрыть].

ТБЗ: интранзитивность; процессивное (некаузативное) значение.

ТБ4: сочетаемость с косвенным/предложным дополнением; «информационный» и «операционный» типы значения [114]114
  « Информационные» значения отображают различные формы преобразования информации в психике человека и животных: «мышление», «эмоции», «воля», «речь» и т. д. « Операционные»значения включают сему «воздействие субъекта на объект», но не обозначают, в отличие от каузативов, результата этого воздействия: «толкнул», «предложить».


[Закрыть].

ТБ5: транзитивность; каузативное значение.

ТБ6: заимствованный корень; отнесенность к новому периоду истории языка; «онтологический» тип значения [115]115
  « Онтологические» значения являются более обобщенными и могут реализоваться в различных контекстах и ситуациях либо как энергетические, либо как информационные значения: «существовать», «иметь», «возрастать».


[Закрыть].

ТБ7: формальная сложность глагола: многосложность, морфемная членимость, производность [Сильницкий 1999: 38].

Основная оппозиция наблюдается между двумя «полярными» блоками ТБ1 и ТБ7, признаки которых контрадикторно противопоставлены друг другу. Ближайшие к ним позиции занимают два «спутниковых» блока ТБ2 и ТБ6, признаки которых тяготеют к полярным, но менее жестко связаны с последними, чем те между собой. Среднюю позицию в системе занимает блок ТБ4, признаки которого не связаны с признаками двух полярных блоков.

Перечисленные пять типологических блоков составляют стабильный «костяк» рассматриваемой типологической системы. «Мобильную» ее часть образуют два оставшиеся блока, ТБЗ и ТБ5. Признаки «транзитивность» и «интранзитивность» в составе последних характеризуются различной сочетаемостью сполярными признаками (в первую очередь, с простотой/сложностью глагольной основы)в различных языках, что служит в конечном счете определяющим критерием корреляционной типологии исследуемых глагольных систем.

По данному критерию сопоставляемые языки подразделяются на три группы:

1) Языки, характеризуемые положительной соотнесенностью признаков «интранзитивность – формальная простота» и/или «транзитивность – формальная сложность глагола»: французский, немецкий, английский; китайский язык занимает периферийное положение в данной группе.

2) Языки, характеризуемые противоположной соотнесенностью признаков «интранзитивность – формальная сложность» и/или «транзитивность – формальная простота» глагола: русский, армянский; арабский, индонезийский. Последние два языка образуют особую подгруппу, будучи единственными во всем рассматриваемом множестве языков, в глагольной системе которых признаки блоков ТБ6 и ТБ7 являются взаимонезависимыми.

3) Языки, в которых транзитивность и интранзитивность не связаны ни с простотой, ни со сложностью глагола: турецкий, японский.

Языки первой группы характеризуются прямым,языки второй группы – обратнымсоотношением степени сложности внутриглагольнойструктуры и внеглагольнойсинтаксической валентности. Языки третьей группы занимают промежуточное положение между первыми двумя.

Введение синтаксического критерия транзитивности/интран-зитивности дополнительно к морфологическому и семантическому вносит некоторые изменения в традиционную типологическую классификацию языков: при данном трехмерном подходе японский язык оказывается типологически близким турецкому, индонезийский – арабскому. Можно предположить, что дальнейшее увеличение параметровой размерности исследуемых языковых систем будет связано с новыми уточнениями типологических соотношений между ними в рамках многомерной классификационной схемы.

* * *

Приведенные данные могут, по-видимому, служить достаточным основанием для предварительного вывода о том, что различные генеалогические и типологические классы языков характеризуются различными степенями изоморфизма, от максимального соответствия до полной несопоставимости друг с другом.

Данное заключение позволяет поставить вопрос о возможности и целесообразности разработки «универсальной» классификации языков, совмещающей генеалогический и различные типологические критерии и группирующей языки по степени соответствия/несответствия их различных классификационных параметров.

Литература

Касевич В. Б., Яхонтов С. Е. (ред.). Квантитативная типология языков Азии и Африки. Л., 1982.

Сильницкий Г. Г., Яхонтов К. С., Яхонтов С. Е. Применение корреляционного и факторного анализа в типологии языков // Актуальные вопросы дериватологии и дериватографии / Отв. ред. Б. Бартков. Владивосток, 1986.

Сильницкий Г. Г. (ред.). Корреляционная типология глагольных систем индоевропейских и иноструктурных языков. Смоленск, 1999.

Сильницкий Г. Г. Морфологическая классификация индоевропейских языков // Пятые Поливановские чтения. Ч. 1. Смоленск, 2000а.

Сильницкий Г. Г. Корреляционная типология неспециализированных морфологических категорий // Актуальные проблемы германистики. Вып. 3. Смоленск, 2000б.

Сильницкий Г. Г. Корреляционный и факторный анализ фонетических систем индоевропейских языков // Е. Д. Поливанов и его идеи в современном освещении. Смоленск, 2001а.

Сильницкий Г. Г. Корреляционно-факторная типология фонетических систем неиндоевропейских языков // Разноуровневые характеристики лексических единиц. Смоленск, 20013.

Сильницкий Г. Г. К типологическому противопоставлению «эгоцентрических» и «эвдоцентрических» языков // Категории глагола и структура предложения: Тез. докл. СПб., 2001с.

Altmann G., Lehfeldt W. Allgemeine Sprachtypologie. München, 1973.

Greenberg J. H. A quantitative approach to the morphological typology of languages // International Journal of American Linguistics. 1960. № 26/3.

Silnitsky G. Typological indices and language classes: a quantitative study // Quantitative Linguistics. 1993. Vol. S3. Glottometrika 14.

Silnitsky G. Correlational analysis of the Indo-European morphological system // Journal of Quantitative Linguistics. 1998. Vol. 5. № 1– 2.