Текст книги "Идеальный обман (ЛП)"
Автор книги: Уинтер Реншоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 40
Хадсон
Касаемо выбора заведений для обеда главная улица в Орчард Хилл оставляет желать лучшего, но я сужаю свой выбор до закусочной и тайского ресторанчика, находящихся неподалеку от кофейни, в которой работает Мари.
Вылезая из автомобиля, взятого напрокат, закрываю дверцу и направляюсь по тротуару в сторону закусочной.
Не в силах сдержаться, я небрежно бросаю взгляд на кофейню, надеясь увидеть Мари за прилавком.
Но ее там нет.
Она сидит за столиком по другую сторону окна, попивая чай и смеясь, глядя на какого-то парня. Мое сердце замирает. Меня словно ударили под дых.
Она смеется, кивает. Ее голова наклоняется, а пальцы обводят ободок кружки. Она расслаблена и искренне счастлива.
Разгоряченная кровь бурлит в венах, и я сжимаю зубы.
Возможно, это какой-то старый школьный приятель, который, после того как она вернулась обратно в город, вдруг решил соблазнить ее и стать для нее рыцарем в сияющих доспехах.
Я не могу допустить этого.
Прежде чем успеваю успокоиться или найти какое-то рациональное объяснение, я вихрем влетаю в кофейню и несусь к ним.
– Кто это, к черту, такой? – спрашиваю я, подходя ближе, будто имею на это право.
Ее прекрасная улыбка меркнет, и она встает.
– Хадсон, что ты делаешь?
Мужчина напротив нее поворачивается ко мне лицом, но это не какой-нибудь парень из школы или местный дурачок.
– Алек? – спрашиваю я, таращась на него.
– Хадсон. – Он встает, улыбаясь, и подходит, чтобы обнять меня. Он рад меня видеть, но не понимает, почему я набросился на него, поэтому, отстраняясь, снова садится. Я не могу смотреть на него. Когда увидел, как счастлива была с ним Мари, мне захотелось выбить из него все дерьмо, а я никогда в жизни не бил людей. Это не в моем стиле. – Ого. Не ожидал увидеть тебя здесь. Так вы снова вместе?
– Нет, – тут же отвечает Мари. – Мы не вместе. Он купил дом неподалеку. В моем родном городе. – Она так подчеркивает последнюю фразу, словно в данный момент это имеет большое значение.
Мой взгляд затуманивается, скользя от одного к другому, и на мгновение я вспоминаю об Одрине и о том, как она изменяла мне с моим лучшим другом за моей спиной, а я даже не подозревал об этом.
Знаю, что Мари не принадлежит мне, по крайней мере, теперь, но мысль о том, что они с Алеком нашли общий язык… мысль о том, что она хочет его, а не меня… убивает меня.
– Алек приехал, чтобы мы смогли обсудить наше будущее, – сообщает Мари.
– Ваше будущее? – спрашиваю я сквозь сжатые зубы. Несколько недель назад он предлагал ей избавиться от ребенка, потому что не хотел быть отцом.
– Это касается положения, в котором мы оказались, – поясняет она.
– Так теперь ты решил стать порядочным человеком? – выплевываю я ему эти слова в лицо. – Решил спасти положение?
– Хадсон, в чем дело? – Алек потирает висок. – Я делаю то, что должен. Делаю то, что посоветовал мне ты. Конечно, я делаю это, потому что хочу, но я много думал о твоих словах. – Я чувствую на себе взгляд Мари, но мое внимание приковано к Алеку. – Я позабочусь о ней. О ребенке. Почему тебя это расстраивает?
Потому что я хотел быть рядом с ней.
Потому что, возможно, в глубине души часть меня желает, чтобы ребенок, которого она носит, был моим.
Между ними двумя навсегда останется эта связь, а она заслуживает лучшего.
Без сомнений, у Алека добрые намерения, но я знаю его всю свою жизнь. Он много говорит и мало делает. Могу только надеяться, что теперь, когда дело касается его будущего ребенка, все изменится.
Повернувшись к Мари, я вижу надежду в ее глазах, расслабленность в поведении. И не хочу лишать ее этого.
– Забудь. – Я выпрямляюсь и поглядываю на часы. Мне нужно пообедать и вернуться домой. На прошлой неделе мне отштукатурили стены, а в час тридцать у меня запланирована встреча с электриком.
Я ухожу.
Ухожу прочь, оставив Мари в руках Алека.
Черт побери, меня убивает вся эта ситуация, и если он хоть раз подведет ее, я убью его.
Глава 41
Мари
– Алек, тебе есть, где переночевать? – Мама наливает ему кофе. – Ты можешь остановиться у нас, или мы можем посоветовать тебе отель. Здесь есть один неподалеку, его недавно отремонтировали. У него хорошие отзывы. Там есть бассейн и фитнес-зал.
– Мам, он сам решит, где ему ночевать, – усмехаюсь я. Сегодня она чересчур гостеприимна и обращается с Алеком, как с королем Англии.
– Итак, Алек, ты маркетолог? – спрашивает отец, скрестив ноги и восседая во главе стола. – Придумываешь всякие слоганы или что-то в этом роде?
Алек подавляет улыбку, качая головой.
– Я занимаюсь онлайн-маркетингом. Раскруткой социальных сетей. Создаю бренды. Оптимизирую поисковые системы. И тому подобное.
– Я подумывал о том, чтобы завести Инста-как-его-там для своей компании. У меня есть страничка в «Фейсбуке». Кажется, мы набрали где-то триста лайков? Я ничего там не публикую. Даже не знаю, что там писать. – Отец отпивает кофе, который мама ставит возле него. – Как ты считаешь? Я никогда не понимал смысла этих сайтов. Кому есть дело до того, что я ем на завтрак или какой фильм посмотрел прошлым вечером. Почему каждый хочет рассказать всем, что он делает каждую гребаную минуту?
Алек смеется.
– Всё чуточку сложнее, чем вы думаете. Если бы у нас было больше времени, я бы кратко изложил вам стратегию. Возможно, когда вернусь в Гонконг, я смогу прислать вам несколько заметок.
– Да. Было бы неплохо, – кивает папа.
Мама садится рядом с Алеком и, подперев подбородок рукой, начинает на него пялиться. Я вижу, что он это замечает, но старается быть вежливым. Если бы я могла, то пнула бы ее под столом. Это нужно прекратить.
– Интересно, чьи глаза будут у ребенка, – размышляет мама вслух. – Алек, у тебя ведь есть ямочки на щеках?
– Мам, – откашливаюсь я.
– Простите. Я просто в предвкушении. Не думала, что стану бабушкой так рано, – говорит она. – Как твои родители относятся к этой новости? Это будет их первый внук?
Алек кивает.
– Да, мы пока это не обсуждали. Они уже знают. Благодаря моей сестре. Но у нас пока не было возможности обговорить это.
Папа хмурится.
– О?
– Значит, ты работаешь в Гонконге, – продолжает мама. – Что ты будешь делать, когда у Мари начнутся схватки?
Он смотрит на меня.
– Ближе к назначенной дате родов я планирую вернуться в Штаты. Мы справимся. Я буду рядом несмотря ни на что.
Посмотрев на телефон, он делает большой глоток кофе, а затем встает.
– Мне очень не хочется прерывать нашу беседу, но у меня рейс в Нью-Йорк через несколько часов, а потом мне нужно вернуться обратно в Гонконг. – Алек убирает телефон обратно в карман.
Папа встает, подходит ближе и протягивает ему руку.
– Возможно, ситуация и не самая подходящая, но, Алек, я признателен тебе за то, что ты решился на столь ответственный шаг.
Алек кивает ему, поджав губы.
– Несомненно, это было большим потрясением для меня, но один хороший друг, скажем так, направил меня на правильный путь, и я понял, что не могу бросить Мари.
– Я провожу тебя. – Я встаю из-за стола и направляюсь к входной двери, пока мама заключает Алека в свои медвежьи объятия.
Как только мы оказываемся на улице, он забирается в свою машину, а я подхожу к водительскому окну.
– Еще раз спасибо, – благодарю я его.
Мы провели весь день вместе, пытаясь решить материальные вопросы. Алек сказал, что, если я захочу вернуться в город, он позаботится о том, чтобы у меня была хорошая квартира, и чтобы наш ребенок пошел в самую лучшую школу. Но, так как Алек очень много путешествует, я решила, что лучше останусь здесь и буду воспитывать малыша в Небраске, где моя семья сможет мне помогать. Он пообещал во что бы то ни стало оказывать мне поддержку.
Кроме того, он пообещал, что будет проводить как можно больше времени с ребенком, когда будет находиться в Штатах.
Надеюсь, он сказал все это не только потому, что мне хотелось это услышать. Пока у меня есть все основания доверять его словам.
– Алек… – Я наклоняюсь к его окну. Ненавижу себя за то, что собираюсь у него сейчас спросить, но мне нужно знать. – Что такого сказал тебе Хадсон, что заставило тебя передумать?
Он откидывается на спинку сиденья, глядя прямо перед собой на дверь гаража моих родителей и на старое баскетбольное кольцо над ней.
Алек выдыхает.
– Главное не то, что он сказал, а как.
– Что ты имеешь в виду?
– Я знаю Хадсона всю свою жизнь, и, рассказав ему, что не хочу быть отцом и что предложил тебе избавиться от ребенка, я никогда не видел его таким разъяренным. Он посоветовал мне поступить правильно, – говорит он. – А в его глазах был такой огонь, которого я никогда прежде не видел. Он сказал, что у меня только один шанс поступить правильно. Его слова еще долго не давали мне покоя. Этот ребенок появится на свет, он родится лишь однажды. Если я пропущу это или его дни рождения, или что-то еще, пути назад не будет.
– Когда он сказал тебе это?
Он поворачивается ко мне.
– Через несколько часов после твоего отъезда.
Я выпрямляюсь, опешив.
Значит, этот мужчина был зол на меня за то, что я скрыла от него свою беременность… но все же нашел в себе силы заставить Алека поступить правильно?
– Хадсон любит тебя, Мари, – говорит Алек, кивая. – Я никогда не видел, чтобы он о ком-то так заботился. Даже о моей сестре. – Он заводит мотор. – В любом случае, я надеюсь, вы помиритесь. Будет жаль, если вы этого не сделаете. В Монтоке вы казались такими счастливыми. Чертовски счастливыми.
Отойдя от машины, я машу ему вслед и наблюдаю за тем, как он отъезжает от моего дома.
Вхожу внутрь, обуваю кроссовки и сообщаю родителям, что иду на прогулку. Уже смеркается, солнце садится за горизонт, и вдалеке лучи освещают дом в стиле прерий.
Не знаю, что скажу, когда доберусь туда, но что-то манит меня, тянет в ту сторону.
Когда сегодня днем я увидела ревность Хадсона и услышала, как он защищает меня, хотя и не должен… мое отношение к нему изменилось.
Я хотела покончить с ним.
Хотела оборвать все связи и двигаться дальше.
Но не думаю, что смогла бы, если бы попыталась. А я пыталась.
Через пять минут я уже оказываюсь в нескольких домах от его дома. Мое сердце колотится со скоростью тысячу ударов в секунду.
На его подъездной дорожке стоит белый мерседес, и, приглядевшись, я замечаю две тени в окне возле двери. Они стоят близко друг к другу, кивают и, вероятно, разговаривают. Это женщина. Изгибы ее тела в форме песочных часов особенно заметны по тени, отбрасываемой на стекло.
Она тянется к его плечу, затем к лицу.
Прикасается к нему. Стоит слишком близко, затем еще ближе.
Мгновение спустя дверь открывается, и великолепная, сногсшибательная платиновая блондинка выходит из дома, махая ему своими пальчиками, прежде чем ее вишневые губы расплываются в сексуальной кошачьей улыбке. Я наблюдаю за тем, как она убирает волосы с лица, улыбаясь, словно женщина, которая встретила мужчину, ради которого ей снова хочется жить.
Мне хорошо знакома эта улыбка.
И это чувство.
Хадсон стоит в дверном проеме, провожает ее взглядом, а она порхает по бетонным ступеням и шагает по тропинке к своей машине, виляя бедрами при каждом шаге. Как только она исчезает из виду, он заходит в дом.
Несколько часов назад он был в ярости от ревности, увидев меня за чашечкой кофе с Алеком, но, похоже, вовсе не терял времени и нашел себе ту, что облегчила его боль.
Взгляд, с которым Хадсон смотрел ей вслед, просто убивает меня.
А я-то решила, что он изменился.
Это была плохая затея, и по этой причине я возвращаюсь домой.
Глава 42
Хадсон
Фары машины Алексы Лоуэлл освещают гостиную, когда я закрываю входную дверь. Стопка списков покоится на близстоящем распилочном козле. Она заехала ко мне, потому что отыскала еще несколько местных домов, находящихся в плачевном состоянии и отчаянно нуждающихся в ремонте.
Когда я сообщил ей, что мне это неинтересно и что дом прерий первая и последняя моя авантюра, она казалась обескураженной, но не менее решительной.
Я проводил ее до двери, но она медлила, рассказывая об Орчард Хилл и о маленьком местном ресторанчике, построенном на старом вокзале к югу от сквера, в который она хотела бы когда-нибудь пригласить меня.
Размечталась.
Затем она смахнула ворсинку с моего плеча, найдя повод коснуться меня.
У этой женщины нет ни капли изящества. Она, конечно, красива, но все ее намерения написаны на лице.
И, что более важно, она не Мари.
Когда Алекса, наконец, ушла, я стоял на крыльце, наблюдая, как она движется по кривому разбитому бетону на высоченных каблуках. Я невооруженным глазом распознаю беспринципных людей, и меньше всего мне нужна сломанная шея местного агента по недвижимости на моем участке. Женщины, подобные ей, незамедлительно звонят своему адвокату и на следующий же день требуют завести дело.
Заперев входную дверь, я выдыхаю. Ремонт продвигается хорошо. В ближайшие несколько дней электрики и сантехники будут работать круглосуточно, а штукатуры и кровельщики должны прибыть в начале следующей недели. После я сосредоточусь на внутреннем интерьере, придерживаясь оригинальных элементов дизайна этого дома, и, если повезет, это здание восстановит свою былую красоту, а я вернусь домой.
Я думал над тем, чтобы оставить этот дом себе, но решил, что это бессмысленно.
Здесь, в Орчард Хилл меня ничего не держит.
Мари четко дала понять, что не хочет быть со мной.
Она движется дальше.
И я должен сделать то же самое.
Глава 43
Мари
Есть что-то успокаивающие в прохладной почве в моих руках. Прежде чем посадить маленькую белую петунью, я раскапываю небольшую ямку огородным совком. Вчера вечером мама вывихнула руку на боулинге, но папа уже потратил сотню долларов на петуньи, бальзамины, хосты и бархатцы, поэтому я сказала ей, что справлюсь сама.
К тому же, мне это необходимо.
Я отвлекаюсь только на «Колесо Фортуны» и на смены в кофейне, но потом мои мысли возвращаются к неизбежному.
К нему.
– Мари.
Стряхнув грязь с рук, я поворачиваюсь на знакомый голос, подавляя одновременный вихрь бабочек и тугой узел в животе.
– Хадсон, – говорю я, поднимаясь с травы под старым кленом, на который лазала в детстве.
Он одет для пробежки и, судя по легкому слою пота на его мышцах, я не первая остановка на его пути.
– Я просто решил зайти и сказать, что мой бухгалтер сделает перевод в понедельник, – говорит он, уперев руки в бедра. Мой взгляд падает на косые мышцы, уходящие под его шорты, и только потом я смотрю ему в глаза.
– Зачем?
– Это часть суммы, – говорит он, – которую я тебе должен за месяц проделанной работы.
– Кажется, в контракте было сказано, что если я не доведу работу до конца, то не получу ничего?
– Да, так и есть, – говорит он. – Но мне кажется, эта сделка была не совсем честной для тебя, Мари. Просто хочу поступить правильно.
– В этом нет необходимости. – Я выпрямляюсь. – Мне не нужны подачки.
– Я нанял тебя, – говорит он, его холодный тон так хорошо был мне знаком однажды. Только Хадсон может быть таким хладнокровным и великолепным одновременно. – Ты должна получить компенсацию.
Мы стоим в тишине, или, возможно, это эмоциональный тупик.
Я почти надеюсь, что он в последний раз попытается попросить прощения, прежде чем уйдет, последний раз попытается что-то выдавить из меня. Но Хадсон ничего не говорит, просто разглядывает мое лицо, а затем смотрит вдаль в сторону своего дома.
– Прощай, Мари. – Он направляется обратно к тротуару, но я буду жалеть, если не скажу ему, что думаю о нем постоянно, даже когда не хочу этого.
– Ты знаешь, у меня есть резинка, – говорю я ему в след.
Хадсон останавливается, его руки находятся на бедрах, когда он поворачивается ко мне, сдвинув брови.
– Иногда я ношу ее на запястье, и каждый раз, когда думаю о тебе, то дергаю за нее, – говорю я, усмехнувшись. – Думала, что смогу научить себя не думать о тебе очень часто, но она лишь оставляет красные следы, а когда они проходят, ты снова заполняешь мои мысли.
Я жду, что Хадсон подойдет ближе ко мне, но он стоит, словно приросший к земле. Не думала, что будет так больно, от эмоциональной и физической дистанции, которая остается между нами.
– Но хуже всего по ночам, – говорю я, – когда я лежу в своей кровати, ворочаясь и думая о тебе. О нас. Я проигрываю все возможные сценарии в своей голове, задаваясь вопросом, а что, если… что, если… что, если. Да еще зная, что ты живешь на соседней улице.
Я качаю головой.
– Я все это ненавижу. Ненавижу, что хочу тебя. Ненавижу, что хочу быть с тобой, когда ты причинил мне боль и доказал, что, вероятнее всего, сделаешь больно снова, – говорю я, чувствуя, как подступают слезы. – Но я решила, что ты должен знать. Полагаю, больше тебя не увижу, поэтому мне захотелось сказать тебе, пока у меня есть шанс.
Хадсон молчит, глядя на меня, не двигаясь с места.
– Ты оставил на мне след. – Я прижимаю ладонь к груди. – Плохой или хороший, но оставил. И он никуда не денется. И я не представляю, что с этим делать, но думаю, рано или поздно я справлюсь.
Хадсон подносит руку к своему лицу, потирает глаза, затем переносицу и выдыхает.
У меня сдавливает грудь, и эмоции переполняют меня. Мне хочется заплакать. Я пытаюсь сморгнуть слезы, чтобы не расплакаться перед ним.
– Ты мне очень нравилась, – говорит он, нарушая свое молчание.
То, что он говорит в прошедшем времени, разбивает мне сердце, но чего я ожидала? Он вернулся за мной, а я отталкивала его. Очень, очень много раз. Свеча не загорится вновь после того, как ее потушили.
Хадсон делает большие шаги в мою сторону, его губы сжаты, а лицо мрачное. Я готовлю себя к худшему, к разговору, который должен был рано или поздно произойти.
Мы сами сделали это с собой. Мы небрежно и легкомысленно относились к своим эмоциям. Нараспашку открыли сердца, когда вовсе не собирались этого делать. Не удивительно, что этот свободный полет закончился для нас ударом о землю.
От такого не оправиться.
– Но потом я понял, что симпатия перерастает в нечто большее, – говорит он. – В нашу последнюю совместную ночь, Мари, что-то изменилось. Я понял, что влюбляюсь в тебя. Сначала не хотел верить в это, потому что все происходило так стремительно. На самом деле, я даже не думал, что такое возможно. – Он отводит взгляд, делая паузу. – Но на следующий день, когда ты пришла ко мне с новостями, я был так расстроен, потому что понимал, что это все изменит. Ты не только обманула меня, но еще я понимал, что внутри тебя есть частичка Алека, связь с ним, которой у тебя никогда не будет со мной. Это было самым болезненным. И вот тогда я понял. Тогда я понял, что влюбился в тебя. – Он делает глубокий вдох. – Я люблю тебя, Мари.
Сила его слов проникает в каждую мою клеточку, прочно поселяется у меня в груди.
Но мне все еще больно.
– Ты должен был знать, что признаться тебе – было для меня самым тяжелым, что я когда-либо делала в своей жизни, – говорю я. – Я не хотела причинять тебе боль, – прочистив горло, добавляю я. – Но представь, что я почувствовала, когда твоя мама рассказала, что ты никогда не собирался жениться на Одрине. Ты солгал мне, Хадсон. Я согласилась помочь тебе. Но не соглашалась, чтобы меня использовали ради какого-то нездорового реванша.
Хадсон прищуривается, прикусывает нижнюю губу и затем опускает голову.
– Да, – говорит он, выдыхая, прежде чем почесать переносицу. – Она была моей первой любовью. Мы несколько лет были вместе, планировали пожениться. Я застукал ее со своим лучшим другом, и, думаю, это сильно задело мое самолюбие. Конечно, сейчас мне нет до нее никакого дела. Уже очень давно. Но я не мог подавить ту часть себя, которая хотела отомстить ей один последний раз. Когда мы были детьми, мы все время говорили, что если не женимся к тридцати годам, то женимся друг на друге. Это должно было произойти в этом году. Думаю, мне хотелось уколоть ее этим в последний раз, чтобы она увидела, как я счастлив, удостовериться, что она поняла: я справился и нашел кого-то в миллион раз лучше, чем она. Это было последним, что мне требовалось, чтобы завершить эту главу. Теперь я понимаю, что это была чертовски плохая затея, и мне жаль, что втянул тебя во все это.
Я скрещиваю руки на груди и делаю глубокий вдох. Не могу злиться на него, как бы мне ни хотелось.
– Это многое говорит о тебе, – говорю я. – На самом деле, это объясняет всё.
– Что ты имеешь в виду?
– У тебя было разбито сердце. Ты никому не мог доверять, после того как она с тобой поступила, поэтому ты стал холодным и бесчувственным. Ты намеренно не сближался с другой женщиной, потому что боялся, что тебе снова будет больно, – говорю я. – И то, что тебе нужно было совершить нечто столь экстремальное, чтобы раз и навсегда почувствовать себя отомщенным, какой бы больной ни была твоя затея, Хадсон, на самом деле тебя можно понять. Ты просто человек. И тебе было больно.
Он закатывает глаза, фыркая.
– Моим действиям нет оправдания. Не нужно жалеть меня, Мари.
– Я не жалею, – говорю я. – Но я понимаю.
Вдыхая аромат цветов и земли и чувствуя, как от утреннего солнца лужайка нагревается под моими босыми ногами, я смотрю на него побежденным взглядом.
– Ну, так что теперь? – спрашиваю я. – Что нам теперь делать?
Хадсон приподнимает брови, словно он шокирован тем, что, возможно, это еще не конец.
– Ты все еще хочешь быть со мной? – спрашивает он.
Прикусив губу и вытянув руку с красной резинкой, я говорю:
– Да, Хадсон. По какой-то совершенно безумной причине… я хочу.
Он тянется ко мне, обхватывает мои бедра руками и притягивает к своему взмокшему стальному телу, и я смеюсь.
– Как же хорошо, что ты снова в моих руках. – Взгляд его голубых глаз пленит меня, и он смахивает мои волосы с лица. – Боже, я скучал по тебе.
– Прежде чем все вернется на свои места, я должна кое-что спросить, – говорю я.
– Все, что угодно.
– Не хочу показаться безумной ревнивицей, но что за блондинка вчера уходила из твоего дома? – спрашиваю я, прищурив один глаз.
Хадсон усмехается.
– Ты следила за мной?
– Просто ответь на мой гребаный вопрос, Резерфорд.
– Это мой агент по недвижимости. Заскочила, чтобы отдать мне списки, которые она хотела, чтобы я рассмотрел.
– Должна признаться, что пока наблюдала, как ты смотришь ей вслед, то немного... ревновала. А я обычно не ревнива.
Прикрыв рот рукой, он смеется.
– Она была на высоченных каблуках. А моя подъездная дорожка убита в хлам. Я просто хотел удостовериться, что на меня не заведут дело.
О.
– Логично, – говорю я. – Еще кое-что.
–Что еще? – Он сдерживает смешок, и мне нравится видеть легкость в его взгляде. Она придает мне надежду.
– Больше никаких секретов. Никакой лжи, – говорю я. – Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
– Согласен.
– И еще одно, – добавляю я.
– Ты решила перестраховаться от всех непредвиденных обстоятельств, да?
– Я хочу, чтобы мы извинились перед моими родителями. И перед твоими, – говорю я. – Вместе.
– Справедливо.
– И последнее. – Я приподнимаюсь на носочках, положив руки на его плечи и улыбаясь. Мое тело переполнено нетерпением и желанием.
– Ладно…
– Поцелуй меня, как в первый раз, – говорю я.
Незамедлительно губы Хадсона оказываются на моих, овладевая, пока рукой он скользит по моему подбородку, а другой обхватывает талию. Не уверена, что мои ноги касаются земли или собираются ли утихнуть бабочки в животе. Я уверена только в том, что он испортил меня для любого другого мужчины.
И теперь… после всего, что было… я, наконец, не сопротивляюсь этому.
