Текст книги "Идеальный обман (ЛП)"

Автор книги: Уинтер Реншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 24

Хадсон

В понедельник утром, когда я захлопываю дверцу холодильника и с грохотом ставлю на стойку пакет с апельсиновым соком, Одрина тычет своим пальцем мне в грудь.

– Я знаю, что ты обрюхатил ее.

– Не слишком ли рано для подобных разговоров? – Я отхожу от нее, усмехаясь про себя. – И я ее не обрюхатил.

– Но она беременна. – Ее голос заполняет просторную кухню, отражаясь эхом от стен. – Это до смешного очевидно для любого, у кого есть хоть немного мозгов.

– Тс-с-с… – перебиваю я ее. – Не так громко.

– Почему? Не хочешь, чтобы все узнали об этом? – Она проводит языком по внутренней стороне щеки, ухмыляясь, как ребенок.

– Нет, потому что я не хочу, чтобы ты распускала дурацкие слухи. – Я достаю с полки стакан и наполняю его до краев соком. – Мари не беременна. Думаю, я бы знал об этом.

– Тогда почему она не пьет?

Я фыркаю.

– Каждая женщина, которая не пьет, автоматически становится беременной?

Одрина хмурит брови, подыскивая контраргумент.

– Почему ты так торопишься жениться на ней?

– Потому что я, черт возьми, люблю ее. – Я неторопливо отпиваю сок.

– Но к чему спешка?

– Потому что я, черт возьми, люблю ее, – повторяю я.

– Ты же всегда был против брака, – замечает она. – Твоя светская жизнь похожа на телешоу «Холостяк», только в конце нет ни кольца, ни предложения. Ты просто всех бросаешь.

– Я не могу измениться? – Я приподнимаю бровь. Она молчит. – Одрина, ты ошибаешься. Пожалуйста. Остановись, пока не унизилась еще больше.

– Я не унижена, – говорит она, скрестив руки на своей искусственной груди. – Я просто не понимаю, почему все по уши влюблены в эту девчонку, которая явно что-то скрывает.

Я усмехаюсь, допивая сок, прежде чем опустить стакан в раковину.

– Ну, и почему же ты решила, что она что-то скрывает, госпожа детектив?

Одрина вскидывает руки, сжимает кулаки и стонет.

– Боже, мне кажется, я единственный человек в этом чертовом доме, который все еще в состоянии здраво мыслить.

– Неправда. – Я подхожу ближе, глядя на нее сверху вниз. – Одрина, ты просто злишься. Тебе обидно, что я женюсь не на тебе, и ты сравниваешь себя с ней, потому что не уверена в себе. Ты всегда была такой. Это одна из многих причин, по которым мы с самого начала не подходили друг другу.

Она раскрывает рот и хлопает ресницами, пытаясь сформулировать ответ. В этот момент из-за угла появляется Мари.

– Доброе утро, красавица. – Я кладу свою руку на ее талию, целуя в лоб.

– Фу. – Одрина машет рукой в нашу сторону, затем разворачивается на каблуках и стремительно уходит прочь.

– Что это было? – спрашивает Мари.

– Не поверишь, – говорю я, прикрывая рукой свою ухмылку. – Она думает, ты беременна.

Мари бледнеет, ее лицо становится серым. Могу только представить, как ей было бы неловко, если бы моя семья поверила в то, что я женюсь на ней только из-за ребенка, а не из-за того, что мы «без ума друг от друга». Не потому, что на дворе не пятидесятые и подобное не приветствуется, а потому, что никому не нравится, когда его несправедливо обвиняют.

Все дело в уважении.

И я сделаю все, чтобы Мари было комфортно во время пребывания здесь, и чтобы она не чувствовала ревностную ярость Одрины.

– Я поставил ее на место, – говорю я, обнимая ее за талию и притягивая к себе. – Одрина хочет понять, почему мы так спешим с женитьбой, и, кажется, это единственное, что она смогла придумать.

– Она все еще любит тебя. – Мари смотрит мне в глаза, но я не знаю, что она пытается в них увидеть.

Пожав плечами, я закатываю глаза.

– И?

– И она не отстанет от тебя так просто. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление, – говорит Мари. – Она так просто не успокоится.

– Ну и пусть. Ни ее слова, ни действия не смогут помешать задуманному.

Глава 25

Мари

В понедельник утром, пока Дюк расправляет паруса, Конрад осматривает свою яхту, которая называется «Открытое море».

– Мари, ты впервые на яхте?

– Так точно. – Я прикрываю глаза от солнца, когда ко мне подходит Хадсон и протягивает руку.

Одрина сидит в нескольких метрах от нас, рядом с Алеком, бесцельно листая свежий журнал. На ней огромные черные солнечные очки, и я почти уверена в том, что она закатывает глаза.

– Где твоя обувь для яхты? – спрашивает она, оторвавшись от глянцевой статьи. – Ты не сможешь расхаживать здесь в этих сандалиях. Поскользнешься.

– Не переживай, – говорит ей Алек. – Хадсон о ней позаботится.

Хадсон берет меня за локоть, и я озираюсь по сторонам, отмечая отсутствие свободных мест, кроме капитанских. Обойдя огромный парус, мы садимся напротив Одрины и Алека в ожидании грандиозного прибытия Хелены и Сибил.

– Мы просидим здесь весь день, если я не вмешаюсь. Прошу прощения, Мари. Я скоро вернусь. – Хадсон присоединяется к своему отцу и Дюку, оставив меня одну с отцом моего ребенка и его сестрой.

– Ты совсем не нервничаешь? – спрашивает Алек, щурясь от солнца.

– Нет, – отвечаю я. – А нужно?

– Да, – фыркает Одрина, прикусив губу в попытке скрыть ухмылку.

Алек толкает ее.

– Нет. Просто некоторые люди нервничают. Ты в открытом море, и единственная твоя страховка – спасательный жилет и хлипкие перила. Непривыкшего человека это может пугать.

– У меня такое чувство, что Конрад проделывал это сотни раз, – говорю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть, как он завязывает причудливый узел на другом конце судна.

– Так и есть, – кивает Алек. – Он профи. Они с моим отцом гоняли на этих штуках в молодости. Так и познакомились.

Ветер усиливается, раздувая паруса и заглушая наш разговор, поэтому Алек подсаживается ближе, заняв место Хадсона.

– Тебе нравится ходить под парусом? – спрашиваю я.

Он поджимает губы и медлит с ответом, а затем качает головой.

– Даже не представляешь, как меня укачивает на этих штуках, но раз в год можно и потерпеть.

– Как любезно с твоей стороны.

Алек ухмыляется, отчего на его лице появляются ямочки, и я не могу не представить нашего ребенка точно с такими же.

– Стараюсь. – Он пожимает плечами, затем снимает очки со своего воротника и надевает их.

Взглянув на Хадсона, я замечаю, что он периодически бросает на нас взгляд.

– Как думаешь, мы долго пробудем в море? – спрашиваю я.

– Весь гребаный день, – встревает Одрина, лизнув указательный палец, а затем перелистнув страницу своего журнала.

– Большую часть дня, – отвечает Алек. – Это не так уж и плохо. Можешь позагорать или что-то в этом роде. День закончится раньше, чем ты заметишь.

– Я не тороплюсь, мне просто интересно, – говорю я. – На самом деле, я очень рада. Для меня это в новинку.

– Твоя радость испарится к вечеру, – говорит он. – Поверь мне.

– Возможно, – Я пожимаю плечами. – А может, и нет.

– Мы здесь, мы здесь, – кричит Хелена, махая рукой, пока рюши ее купальника развиваются на ветру. Сибил следует позади нее, неся в руках большую брезентовую сумку, наполненную едой и напитками.

Хадсон снова поглядывает на нас. Не улыбаясь. Закончив завязывать свой канат, он возвращается ко мне и берет за руку. Если бы я не знала его лучше, решила бы, что он ревнует.

Достав телефон из кармана, Алек начинает постукивать пальцем по экрану.

– Никаких телефонов, – говорит Одрина. – Мы в отпуске.

Алек фыркает, игнорируя ее.

– Что может быть важнее своей сестры, лучшего друга и его чудесной невесты? – Она делает ударение на слове «чудесной», и я бросаю на нее взгляд, так как моя кровь начинает закипать. Ей повезло, что мы здесь не одни, а я слишком воспитана, чтобы устраивать сцены.

– Я проверяю свой рейс, – говорит Алек, пролистывая экран.

– Куда ты направляешься? – спрашиваю я.

– В Гонконг, – отвечает он. – Я уезжаю через два дня.

– Ты не останешься на целый месяц, как все остальные?

Мое сердце начинает усилено биться, и я говорю слишком быстро. Это не хорошо. Мне казалось, у меня будет больше времени побыть с ним… больше времени, прежде чем я все ему расскажу.

– Нет, нет. – Он смеется. – Не останусь. Мне нужно работать в отличие… от пяти-восьми человек на этой яхте.

– О. – Мое горло сжимается, и я мысленно составляю список всего, что мне нужно сделать и сказать, прежде чем он уедет. И, что более важно, я не знаю, когда или как смогу остаться с ним наедине в последующие дни. – Как долго ты пробудешь в Гонконге?

Он блокирует экран, прежде чем убрать телефон обратно в карман.

– Пять, возможно, шесть месяцев, – отвечает он. – Как пойдет. Может, меньше, может, дольше. Хотя я планирую пробыть там шесть месяцев.

Я рожу через семь.

– Значит, ты пробудешь там все время или в какой-то момент вернешься домой? – спрашиваю я.

– Мари, к чему все эти вопросы? – Хадсон сжимает мою руку и смеется.

– Просто поддерживаю разговор, – оправдываюсь я, прочищая горло. Кровь приливает к моему лицу, когда я понимаю, каким странным мог показаться мой допрос Хадсону. Но от паники мысли так быстро вертелись в моей голове, что у меня не было времени подумать, как это может выглядеть со стороны.

– Всё в порядке, – говорит Алек. – Время от времени я могу возвращаться домой, но не люблю этого делать. Мне нравится погружаться в культуру и работать как можно больше, пока не завершу свое дело. Чем быстрее я завершу работу, тем быстрее смогу приступить к следующей.

– Мой предприимчивый братец. – Слова Одрины полны сарказма. Она закрывает журнал и отодвигает его в сторону. – Гордость и радость мамочки и папочки.

Песочные волосы Алека развеваются на ветру, когда яхта начинает двигаться, и он обхватывает руками свои загорелые ноги. Он привлекательный. Хорошо образован, полагаю. Работящий. И предприимчивый. Я как будто выиграла генетическую лотерею в банке спермы.

– Алек, мне нужно, чтобы ты ослабил паруса, – кричит Дюк сквозь ветер, и Алек повинуется.

Хадсон обнимает меня, когда яхта кренится. Мне бы хотелось наслаждаться ветром и запахом морского воздуха, но я могу думать лишь о том, как застать Алека одного до среды.

Мне нужна лишь минута его времени.

А затем остается только надеяться и молиться, чтобы он не сбежал и не рассказал все Хадсону, прежде чем я сама это сделаю.

Черт.

Глава 26

Хадсон

В понедельник вечером я сажусь на край кровати Мари, пока она готовится ко сну.

– Сегодня ты весь день интересовалась Алеком.

Она смотрит на мое отражение в зеркале и смеется.

– К чему ты ведешь?

– Казалось, будто ты восхищалась каждым его словом или действием. – Я откидываюсь назад, закинув руки за голову, и устремляю взгляд на окрашенные в ореховый цвет балки, контрастирующие со сводчатым потолком. – Он не так уж очарователен, поверь мне.

– Кажется, я слышу в твоем голосе нотки ревности.

Ага.

Весь день я чертовски ревновал ее, а мне это не свойственно.

– Я никогда не ревную, – говорю я. – Но сегодня… да… увидев, как ты увлечена Алеком… со мной что-то произошло.

Мари подходит к кровати, забирается на нее и ложится рядом со мной. Повернувшись на бок, она подпирает рукой подбородок и улыбается.

– Как мило, – говорит она. – Думаешь, я запала на Алека?

Она ищет мой взгляд, и я медлю.

– Запала? Как школьница?

– Мне кажется, ты так думаешь. – Мари кусает нижнюю губу.

– Что с того, что я так думаю?

Она закатывает глаза.

– Ну, конечно. Тебя это не должно волновать.

– Ты права. Не должно, – соглашаюсь я. – Но меня волнует.

– Тогда перестань об этом думать.

– Это не так просто. – Я отвожу взгляд и делаю глубокий вдох. – Мне нравится проводить с тобой время, Мари. Я думал, это будет похоже на работу, рутину. Но это не так. С тобой мне легко. У меня никогда ни с кем такого не было.

– Хадсон, прекрати. – Она хихикает, перекатываясь на спину и складывая руки на животе.

Мы лежим в тишине около минуты, уставившись в потолок и глубоко задумавшись.

– Это не по-настоящему, – говорит она мгновение спустя. – Возможно, время от времени это может казаться реальным, но только потому, что мы хорошие актеры. Легко поддаться чувству, но мы… просто не можем.

– Почему нет?

– Почему нет? – Она повторяет вопрос, будто он ее удивляет.

– Да, – говорю я. – Почему бы нам не поддаться ему? Если это кажется правильным, может быть, так оно и есть?

– Это неправильно. Хадсон, месяц назад я тебя на дух не выносила. Буквально всем сердцем ненавидела тебя, и однажды даже чуть было не плюнула в твой кофе. Тебе повезло, что Тиффин из отдела кадров вошла вовремя.

Я качаю головой, потирая глаза большим и указательным пальцем.

– Наверное, я это заслужил, – говорю я.

– Еще как. – Я чувствую, как она поворачивается в мою сторону. – Мне весело с тобой, Хадсон. Я даже не могла себе представить. Но мы не вместе, не в общепринятом смысле этого слова. Только на бумагах. И, чтобы ты знал, я не запала на Алека. Мне кажется, он хороший. Вот и все.

Я пытаюсь побороть довольную улыбку, которая завладевает моими губами, и тянусь к ней, притягивая к себе, пока она не усаживается на мои бедра.

– Что ты делаешь? – спрашивает она, когда наши пальцы переплетаются. – Ты, и правда, не принимаешь отказов.

– Так ты говоришь, что не хочешь быть со мной? – спрашиваю я. – Если бы не было контракта, а в нашем распоряжении было бы всего несколько недель…

– Давай не будем играть в игру «а что, если».

– Да или нет, Мари. Просто ответь на чертов вопрос.

Она закатывает глаза, кусая нижнюю губу и глядя на потолок.

– Я не знаю.

– Знаешь. Просто не хочешь говорить.

– Мне кажется, мы забавляемся, притворяясь и не задумываясь о реальности, – говорит Мари.

– О чем ты?

– Я не вписываюсь в твой мир, и, вероятно, никогда не впишусь, – начинает она и переводит взгляд на меня. – И меня это устраивает. Просто я не думаю, что между нами есть что-то общее, кроме того, что нам нравится проводить время в обществе друг друга.

– Разве это не единственное, что имеет значение? – спрашиваю я.

Я опускаю руки на ее бедра и скольжу вниз по внешней стороне. Тонкий шелковый топ прикрывает ее обнаженную грудь, и хоть я стараюсь быть примерным джентльменом и не пялиться на заостренные бутоны, пронизывающие бледную ткань, я все же знаю, что они там, и руки покалывает при мысли о том, чтобы к ним прикоснуться.

– Ты пытаешься найти любой предлог, чтобы не позволить себе влюбиться в меня, Марибель, – говорю я низким голосом, пока пальцами легонько касаюсь ее нежной кожи на животе. – Уверен, я бы сам мог составить целый список оправданий, если бы захотел, но я не хочу этого делать. Все, что мне нужно, Мари, – это ты.

Она перестает улыбаться, но по-прежнему внимательно смотрит на меня.

– Я влюбляюсь в тебя, – признаюсь я, как будто это и так не ясно.

– Ты совершаешь большую ошибку, – шепчет она дрожащим голосом.

Сев, я притягиваю Мари ближе и завожу ее ноги себе за спину, прежде чем обхватить ладонями ее хорошенькое личико.

– Ты хочешь быть со мной? – спрашиваю я. – Вопреки логике и здравому смыслу?

Я слышу, как она сглатывает, и, прежде чем кивнуть, проводит языком по нижней губе.

– Да, – выдыхает Мари.

Мое сердце усиленно колотится в груди, когда я завладеваю ее губами, а руками тяну за край ее топа, бесцеремонно срывая его.

Снова падая на постель, она ложится мне на грудь, скользя руками вдоль моего живота, все ниже и ниже, пока не добирается до пульсирующего члена. Спустившись вниз по моему телу, она расстегивает молнию на шортах, высвобождая меня и исследуя своим ртом всю длину моего члена, сантиметр за сантиметром.

Языком она скользит по кончику, а затем принимается ласкать его по всей длине снова и снова.

Я не могу лежать неподвижно, поэтому приподнимаю бедра. Все мое тело будто оживает, пока Мари доставляет мне удовольствие.

– Я знал, что у тебя дерзкий ротик, Мари, но, черт возьми. – Я едва могу выговаривать слова, член становится тверже с каждой секундой.

Она останавливается, глядя на меня с опьяненной от желания улыбкой, прежде чем возвратиться к своей мучительной пытке.

Мари ласкает меня языком и подводит к краю раз за разом до тех пор, пока у меня не кончается терпение. Насытившись пыткой, я тянусь к ней и усаживаю ее на себя. Она хихикает, стягивая мою футболку через голову, прежде чем прижаться ко мне своим телом.

Ее обнаженная грудь согревает мою кожу, и легкий аромат гардении парит в морском воздухе вокруг нас.

Я стягиваю шорты с ее бедер, пока она сама не встает и не откидывает их. Когда Мари садится обратно, оседлав меня, ее влажная киска начинает скользить по моему члену.

– Сегодня ты весь день собираешься мучить меня, верно? – дразню я.

– Это меньшее, чем я могу тебе отплатить за все те месяцы, что ты мучил меня, – отвечает она, покачивая бедрами.

– Что тут сказать? Мне нравится быть главным.

– Думаешь, ты и сейчас главный? – Она смеется, прижимаясь еще сильнее.

Потянувшись к шортам, я достаю бумажник и извлекаю запасной презерватив.

– Ты трахнешь меня, – говорю я низким голосом. – Кончишь на моем члене, а я буду смотреть.

Передав ей презерватив, я закидываю руки за голову и позволяю ей взять инициативу на себя.

– Тебя заводит это, верно? – спрашивает Мари, натягивая резинку на мой член невероятно медленными движениями.

– Да, меня заводит, когда красивая женщина по имени Марибель трахает меня, – признаюсь я.

Она встает на колени, держа мой член в своей маленькой ручке.

– А что, если я не стану этого делать? Что, если я передумаю?

– Ты действительно об этом думаешь?

Губы Мари расплываются в игривой улыбке, но она не отвечает.

– Трахни меня, – прошу я. – Пока не передумала.

Я сжимаю ее бедра, направляя на мой член, и она опускается, обволакивая теплом своего возбуждения.

Эта женщина словно «Новокаин».

С ней я цепенею, но в хорошем смысле этого слова.

Ничто не имеет значения, когда я с ней… Прошлое, будущее, все отходит на второй план. За этой дверью целый мир, полный обязательств, страданий и разногласий, но здесь только мы вдвоем. Ни больше, ни меньше.

Мари снова опускается, на этот раз глубже, затем приподнимается на коленях, вырабатывая последовательный ритм. Ее глаза закрыты, а голова запрокинута назад, пока руками она массирует набухшую грудь. Она больше, чем я помню, но, возможно, это всего лишь освещение или мои уставшие глаза меня подводят. Как бы там ни было, мне чертовски это нравится.

Подавшись вперед, я наполняю ее до предела, наблюдая за тем, как из ее рта вырывается тихий стон, а глаза сжимаются крепче.

Я мог бы заниматься этим с ней всю ночь. Каждую ночь.

Может, стоит начать сразу после этой?

Думаю, так я и поступлю.

Глава 27

Мари

В среду утром, вскоре после рассвета, я чувствую, как маленькая золотистая ракушка впивается в мою ладонь. Впереди вдоль берега бежит мужчина, и, когда он приближается, я замечаю, что это…

Алек.

Мое сердцебиение учащается, и я нервно сглатываю ком в горле.

На пляже только мы вдвоем, по крайней мере, сейчас.

Это мой шанс.

Сейчас или никогда.

Заметив еще несколько ракушек, я наклоняюсь, чтобы собрать их, выжидая, пока он приблизится. Морские волны смывают сырой песок с моих босых ног, но я ничего не чувствую.

– Мари, – говорит он, запыхавшись, когда останавливается напротив меня. Он прикладывает два пальца к своей шее, его оголенная грудь блестит от тонкого слоя пота и морского воздуха. – Что ты здесь делаешь в такую рань?

– Хотелось прогуляться, – отвечаю я, улыбаясь. Слова вертятся на языке, и я еле сдерживаюсь, чтобы не выпалить всё разом. Поток слов, который навсегда изменит жизнь этого мужчины.

А может, и нет.

Последние несколько дней я пыталась узнать Алека поближе, и мне по-прежнему кажется, что я едва коснулась поверхности.

Он создает впечатление хорошего человека. Это все, что мне удалось понять.

– Я пойду в дом, приму душ, – сообщает он после неловкой паузы. – Увидимся за завтраком?

Алек небрежно машет рукой, прежде чем побежать трусцой к дому, а я наблюдаю за тем, как мой шанс ускользает.

– Алек, подожди, – кричу я ему вслед, но мой голос уносит ветром.

Он не слышит меня, поэтому я бросаюсь за ним.

– Алек, – кричу я снова, на этот раз громче.

Он разворачивается, замедляясь, но не останавливается. Мы в пятнадцати, может, двадцати метрах от дома.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – говорю я, слегка запыхавшись.

– В чем дело?

Не останавливаясь, он продолжает идти вперед размашистыми шагами. Дом становится все ближе.

Не существует легких способов сообщить то, что я собираюсь, поэтому решаю просто сказать, как есть.

– Я беременна.

Я жду, что Алек остановится, но он продолжает идти. Даже не знаю, слышал ли он меня вообще.

– Я беременна, – повторяю я снова.

Мы подходим к задним ступенькам на крутом пороге, и он перепрыгивает сразу через две.

– Алек, скажи что-нибудь, – прошу я, почти умоляя.

Он останавливается и поворачивается ко мне.

– Поздравляю?

– Ты спрашиваешь или поздравляешь?

– Поэтому вы с Хадсоном так торопитесь пожениться? – Он смеется. – Боже, ребята, сейчас же не пятидесятые.

– Ребенок твой. – Я скрещиваю руки на груди и отвожу взгляд.

– Подожди… что?

Я делаю глубокий вдох.

– Помнишь то наше свидание на одну ночь? Когда ты воспользовался фальшивым именем, а после удалил свой профиль в «Тиндере»?

Моя рука опускается на живот, а его поднимается к вспотевшим растрепанным светлым волосам.

– Черт, – чертыхается он и переводит взгляд от моих глаз к животу, и обратно. – И какой срок?

– Почти девять недель, – отвечаю я.

Он подходит на шаг ближе ко мне.

– Что ты собираешься с этим делать?

– Что я собираюсь с этим делать? Что? То есть, это только моя проблема? – огрызаюсь я.

– Твое тело – твой выбор, – говорит он, и я слегка ослабляю свою защиту. – То есть, ты собираешься, ну, позаботиться о нем?

– Позаботиться, означает вырастить ребенка или?..

Алек вдыхает, глядя поверх моего плеча на воду. Проведя руками по лицу, он снова смотрит на меня.

– Я не хочу быть отцом, Мари, – признается он. – По крайней мере, не сейчас. Не таким образом. И, не обижайся, не с тобой. Черт побери, ты помолвлена с моим лучшим другом.

– Ну, я оставляю ребенка, – говорю я. – Если не хочешь принимать участие в жизни малыша, это твой выбор.

– Не говори так.

– Как так?

– Словно я какой-то кусок дерьма, нерадивый папаша.

– Ты, бесспорно, не отец года.

– Мы использовали презерватив, – говорит он. – И ты говорила, что принимаешь противозачаточные.

– Да, использовали. И я принимала. – Я пожимаю плечами. – Бывают в жизни неудачи.

– Откуда ты знаешь, что он мой?

Кровь начинает закипать у меня в жилах.

– Черт, Алек, ты серьезно?

– Я совсем не то имел в виду.

Мои глаза наполняются слезами. Будь они прокляты, эти гормоны.

– Ты говоришь все то, что, я так надеялась, не скажешь. – Я вытираю крупную слезу, прежде чем она успевает скатиться по моей розовой обветренной щеке.

Он опускает руки по бокам.

– А чего ты ожидала? Что я предложу воспитывать ребенка вместе, словно мы гребаная счастливая семья и будем жить долго и счастливо?

– Нет! – выпаливаю я. – Просто… не будь таким негодяем.

– Скажи, что ты хочешь от меня услышать, Мари.

– Просто скажи, что будешь рядом, когда мне понадобишься, и что будешь рад принять участие в жизни малыша, – прошу я. – Этот ребенок… наполовину твой. Я не хочу, чтобы он рос, думая, что нежеланный. Не хочу, чтобы он чувствовал постоянную пустоту в сердце, задаваясь вопросом, почему его отца никогда нет рядом.

– Это мальчик?

– Не знаю, – огрызаюсь я, отворачиваясь. – Срок еще слишком маленький.

– Понятия не имею ничего о детях или беременности, или о чем-либо из этого, – говорит он.

– Ты думаешь, я имею?

– Мари, я не представляю, как смогу быть с тобой рядом во время всего этого.

– Просто реши, хочешь ли ты этого, а все остальное мы решим позже, – фыркаю я. В данный момент он так сильно раздражает меня. – Я решаю проблемы по мере их поступления. Не представляю, что мне делать. И, кроме моей лучшей подруги, ты второй человек, который пока знает о ребенке.

– Черт побери, я знала. – Ледяная принцесса из Потомака появляется у лестницы с гордой ухмылкой на губах. – Я так и знала, что ты беременна. Но чтобы от моего брата? Такого поворота я даже представить себе не могла.

Она начинает спускаться по ступеням и подходит ближе.

– Блестяще, Мари. Правда. Сделать так, чтобы мой братец обрюхатил тебя, а Хадсон вырастил ребенка, как своего, – говорит она. – Теперь ты обеспеченная женщина до конца своих дней.

– Все совершенно не так, – пытаюсь оправдаться я, изогнув губы в гримасе. Хватаюсь за перила, сдерживаясь от порыва вырвать все ее наращенные волосы.

– Не говори ничего Хадсону, – говорит Алек, поворачиваясь к сестре. – Мы еще ничего не решили.

Уголки ее губ приподнимаются, и она прикрывает рот рукой.

– Подожди, что? Хадсон не знает об этом?

Черт, черт, черт.

Проталкиваясь мимо них, я направляюсь в дом, чтобы отыскать Хадсона.

Я должна рассказать ему первой.

Я должна рассказать ему, прежде чем это сделает Одрина.