Текст книги "Идеальный обман (ЛП)"

Автор книги: Уинтер Реншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

ИДЕАЛЬНЫЙ ОБМАН
Автор: Уинтер Реншоу

Жанр: Современный любовный роман

Рейтинг: 18+

Серия: Вне серии

Главы: 46 глав+Эпилог

Переводчик: Юлия Ж. (до 9 гл.), Алена Б. (с 10 гл.)

Редактор: Каролина Р.

Вычитка и оформление: Анастасия Я.

Обложка: Таня П.

ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено!

Специально для группы: K.N ★ Переводы книг

(https://vk.com/kn_books)

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Глава 1

Говорят, время – лучшее лекарство, и шрамы, оставшиеся после тебя, исчезнут. Я вожу по ним пальцами и пытаюсь испытать хотя бы малую толику тех чувств, что были до того, как ты покинул меня. Может, это была не любовь, но это были незабываемые чувства, которых я не испытывала прежде. – S. Stepp

Мари

Уважаемый мистер Резерфорд.

Прошу вас принять мое заявление об увольнении. В пятницу, двадцать шестого мая, я освобожу занимаемую должность вашего личного помощника. Постараюсь приложить все возможные усилия, чтобы это не сильно отразилось на делах компании.

С уважением, Марибель Коллинз.

Я вдавливаю ручку в бумагу, зачеркивая аккуратно написанное заявление об уходе, прежде чем смять ее в руке и бросить на край стола. Это слишком вежливо, а Хадсон Резерфорд не заслуживает такого отношения.

На часах половина седьмого, а значит, у меня есть тридцать минут, чтобы придумать что-то получше – что-то, что оставит неизгладимое впечатление.

Я его уже третий личный помощник за год, а еще только май. Есть причина, по которой никто не может работать с ним дольше двух месяцев, и кто-то должен раскрыть ему на это глаза.

Так может, это буду я.

Прочистив горло, предпринимаю еще одну попытку.

Хадсон.

Вы грубы и бесцеремонны, и я больше не хочу на вас работать. Вы считаете, что мир вращается исключительно вокруг вашей персоны, а ваша явная демонстрация своего богатства мне отвратительна так же, как и та секретная картотека женских номеров телефонов, которую вы храните в третьем ящике стола слева. Ваша привлекательность затмевается тщеславием и высокомерием, и я убеждена, что в вас нет ни капли доброты. Вы относитесь к своим подчиненным, как к рабам, а сами являетесь самым лицемерным мудаком, которого я когда-либо встречала.

Я работаю на вас шестьдесят часов в неделю и за все это время не слышала ни слова благодарности, поощрения или похвалы. Я устала выполнять ваши жалкие неквалифицированные поручения. Не для того я провела четыре года в колледже, чтобы делать ксерокопии и кофе.

Я под этим не подписывалась.

Вы обманули меня.

Без уважения и с полным отсутствием признательности, Мари.

Вздыхая, я сминаю и этот лист. Скорее всего, мое послание ничем бы не отличалось от сотни других, а последнее, чего я хочу – это быть банальной.

Я сыта по горло.

Устала.

Чувствую, что потратила свои силы на бесполезную, низкооплачиваемую, нудную работу.

Не хватало еще, чтобы я была банальной.

Бросаю смятую бумагу в мусорное ведро и хватаю последний оставшийся фирменный бланк. Отбросив формальности в сторону, решаю пойти по более короткому пути. Однажды мама сказала мне, что главное не то, что ты говоришь, а то, о чем молчишь. А отец всегда говорит, что поступки могут быть громче слов. Может, я слишком заморачиваюсь с этим заявлением об уходе? Решительно схватив ручку, я царапаю окончательную версию.

Хадсон.

Я УВОЛЬНЯЮСЬ!

Мари.

Идеально.

Я самодовольно улыбаюсь, восхищаясь своей работой, а затем складываю лист и вкладываю в конверт кремового оттенка с логотипом «Резерфорд Архитектурэл» в верхнем левом углу. Заклеив конверт и нацарапав свое имя, я кладу его на самый верх стопки с почтой, которую планирую передать Хадсону, когда он придет. И пока он будет его читать, соберу свои вещи и помчусь прямиком к лифту, прежде чем у него появится возможность остановить меня.

– Мэри. – Я поднимаю взгляд и вижу, как Хадсон медленно идет к своему рабочему кабинету в своем фирменном синем костюме и узком черном галстуке. Сегодня он рано.

– Я Мари́, – исправляю я его в миллионный раз, вдыхая древесный аромат его одеколона. Это единственное, что мне нравится в этом человеке. – Рифмуется с прости́, помните?

Хадсон прищуривается, и когда поворачивается ко мне, я вижу, что его правая рука поднята к уху. Он говорит по телефону.

Затем он забирает почту, лежащую на углу моего стола, и шагает по коридору к огромному стеклянному кабинету, из-за которого, как правило, мой живот скручивает каждый раз, когда я вынуждена туда идти.

Офисное помещение было сделано по его эскизам. Стеклянные стены. Никакой конфиденциальности. Просто и современно. Кожаные сидения каштанового цвета, белые стены, амбарная древесина и изготовленные на заказ светильники создают свою особенную атмосферу, являющуюся источником творческого вдохновения. Конечно, все декоративные аксессуары должны быть одобрены самим руководителем. В прошлом месяце я хотела принести серый керамический горшок для своей орхидеи, но Хадсон сказал, что он слишком скучный и неоригинальный, и что он негативно повлияет на его энергетику.

Мое сердце бешено колотится. Я сижу на месте, пытаясь решить, стоит ли мне смыться сейчас или же выждать некоторое время. По утрам Хадсон первым делом проверяет почту, но, насколько я знаю, он все еще говорит по телефону.

Барабаню пальцами по своему стеклянному рабочему столу, пока мои ноги прочно стоят на деревянном полу, хотя, возможно, они просто примерзли к нему. Спустя мгновение раздается телефонный звонок, из-за чего мое сердце выскакивает из груди. Я его не боюсь – просто ненавижу драму. И у меня такое чувство, что Хадсон попытается сделать из мухи слона.

– Да? – отвечаю я, просматривая идентификатор вызывающего абонента. На экране высвечивается номер Хадсона.

Он выдыхает.

О, Боже.

Он прочитал.

И теперь настал момент истины.

– Мэри, что это? – спрашивает он.

– Вы о... чем, сэр? – запинаясь, произношу я. И еще одно – какой двадцатидевятилетний архитектор требует, чтобы его назвали «сэр»?

– О приглашении на праздничный вечер Брауна-Хауэра? Как долго ты его будешь хранить? Нужно было дать ответ две недели назад. Позвони и узнай, не слишком ли поздно, – говорит он монотонно. На заднем фоне раздается шорох бумаг. Он спокоен.

– Мне казалось, вы говорили, что не хотите идти? – выпаливаю я. Не знаю, зачем я задаю ему этот вопрос, ведь он действительно сказал, что не хочет идти. На самом деле, я в этом уверена, у меня есть электронное письмо с его ответом...

– Я так сказал? – спрашивает он, в его вопросе слышится язвительный смешок.

– Да.

– Не припоминаю. – Он выдыхает. – Я бы никогда не отказался. Только не от Браун-Хауэр. На этом мероприятии собираются только самые сливки архитектурного мира, ты, черт возьми, шутишь?

Его тон слегка повышается, и у меня перехватывает дыхание. Я должна просто повесить трубку и свалить отсюда.

– Мэри, – говорит он.

– Мари́. Рифмуется с прости́, – снова поправляю я на случай, если он не слышал меня две минуты назад...

– Можешь зайти ко мне на секунду? – спрашивает он, его голос такой же непреклонный, как и его личность. – Мы должны обсудить кое-что. Немедленно.

Волнуясь, я сжимаю зубы. Я не должна позволить этому мудаку достать меня, и я это понимаю, но ведь он, черт возьми, пока еще мой босс. Из-за таких, как он, в барах появился «счастливый час». (Примеч. Счастливый час – время с 18:30 до 20:00, когда алкогольные напитки продаются со скидкой).

В любом случае, он пробудет моим боссом еще недолго.

Почти уверена, что он прочитал мое заявление об уходе и вызывает, чтобы попытаться отговорить, но я не поменяю своего решения.

У меня болит живот, и, кажется, сейчас стошнит – но не потому, что я нервничаю.

Не потому, что он меня пугает.

А потому, что я беременна.

И утренняя тошнота для меня в порядке вещей.

– Мне нужна минута, – говорю я, потянувшись за бутылкой теплой воды, стоящей передо мной, хотя только один ее вид усиливает мою тошноту. Утром по дороге на работу я собиралась заехать за крекерами и имбирным лимонадом, но это совсем вылетело у меня из головы, потому что я была слишком озабочена правильностью принятого решения так резко уволиться, ведь вскоре мне предстоит стать матерью-одиночкой.

– Может, у тебя и есть лишняя минута, но у меня ее нет, – говорит он. – Как бы то ни было, я уверен, что это может подождать. В мой кабинет. Немедленно.

Хадсон вешает трубку, прежде чем у меня появляется возможность возразить, и, пока не успела передумать, я марширую в его кабинет, словно Дарт Вейдер, при этом так же тяжело дыша.

Я сделаю это.

Буду стоять на своем.

Я уволюсь.

И уйду отсюда с высоко поднятой головой.

Обычно я трижды стучу в его дверь и жду, когда он позволит мне войти, но он смотрит прямо на меня, ведь здесь все стены сделаны из кристально чистого стекла. К тому же, я в шаге от увольнения, поэтому не вижу в этом необходимости.

Войдя в его кабинет, кладу руки на бедра и остаюсь стоять в дверном проеме. Хадсон откидывается на спинку кресла. Его руки покоятся за шеей, а на полных губах застыла забавная ухмылка, которая совершенно противоречит вызывающему тону, с которым он говорил со мной несколько минут назад.

Все, что касается этого человека – сплошное противоречие, и это сводит меня с ума.

– Что с настроением, Мэри? – спрашивает он, оглядывая меня с головы до ног. – Сегодня пятница. Расслабься.

Я смотрю на его стол, мое письмо все еще лежит на стопке почты.

Он его еще не открывал...

– Что вы хотели? – спрашиваю я, но только потому, что мне любопытно. С этого момента я не собираюсь выполнять идиотские указания этого самодовольного мудака.

– Ты получила мое письмо сегодня утром? – спрашивает он.

О, да. Пресловутые электронные письма, которые он отправляет с беговой дорожки в пять утра. Вряд ли я буду по ним скучать.

Я хмурю брови.

– Я еще не проверяла почту.

– Нужно, чтобы ты забрала мою одежду из химчистки в десять. Завези всё ко мне в квартиру, затем зайди в «Делмет Палермо» и захвати для меня номер четыре без горчицы. И проверь его, прежде чем уйти. В прошлый раз ты этого не сделала, а ты знаешь, как сильно я ненавижу полностью пропитанный хлеб. О. И после обеда мне нужно, чтобы ты позвонила в Браун-Хауэр и добавила меня в список приглашенных. Напиши мне, когда со всем закончишь. Так я буду знать, что ты не забыла...

Он продолжает нести бред, и я перестаю его слушать. Мои кулаки сжаты по бокам, а в глазах темнеет. Ему и не нужно разбавлять свои указания оскорблениями, они сами по себе оскорбление.

Это…

Вот почему я ненавижу этого человека.

Вот почему должна свалить отсюда. Немедленно.

Он урод, помешанный на контроле всех и вся.

Мне все равно, что он говорит. Больше я не позволю ему говорить мне об этом.

Я пришла на Манхэттен с блеском в глазах. Мое маленькое сердце из Небраски было наполнено оптимизмом и надеждой. Мне хотелось добиться успеха. Хотелось стать кем-то.

Но я и не подозревала, что в Нью-Йорке никого не волнует, есть ли у тебя высшее образование, полученное в каком-то частном колледже, о котором никто никогда не слышал. Всё, что здесь имеет значение – это твои связи. Но что делать, если у тебя их нет? Тогда есть только два варианта: проложить путь к успеху через постель или надрывать задницу и надеяться, что кто-то бросит тебе кость.

Я намеревалась все сделать честно, но устроиться на работу в «Резерфорд Архитектурэл» было шагом в неправильном направлении.

Об этом не напишешь в резюме.

– Мэри, ты слушаешь? – спрашивает он, наклоняясь вперед и опираясь локтями на стеклянный стол. Позади него открывается потрясающий вид на центр Манхэттена, а по бокам от пола до потолка стоят книжные полки, набитые учебниками, журналами по архитектуре и всевозможными иллюстрированными альбомами. Если и есть хоть что-то положительное, что я могу сказать о Хадсоне Резерфорде – несмотря на то, что он пахнет деньгами и от него так и прет отрицательным обаянием, которое, видимо, никто, кроме меня, не замечает – это то, что он безумно увлечен архитектурой. Он этим живет, спит и дышит.

Если бы я не была так занята ненавистью к Хадсону, я бы, наверное, посчитала это увлечение сексуальным...

– Нет, – отвечаю я.

– Прости, что? – издевательски спрашивает он, разглаживая свой тонкий черный галстук по накачанной груди, прежде чем распрямить плечи.

– Когда вы говорите со мной так, – говорю я, высоко подняв голову, – я пропускаю всё мимо ушей. Не могу с этим ничего поделать. Это получается непроизвольно.

Его челюсть напрягается, но глаза сверкают, и мне интересно, был ли у него хоть один ассистент, который бы говорил с ним подобным образом.

Очень сомневаюсь.

– Я должен говорить с тобой будто мы на одном уровне? На равных? – спрашивает он пыхтя. – Мэри, я твой босс. Твой начальник.

– Именно поэтому вы должны говорить со мной уважительно. Это называется профессионализмом. – Мои губы напряжены и онемели. Не могу поверить, что говорю это... – Я делаю вам кофе. Принимаю ваши звонки. Покупаю вам обед. Я делаю всё, о чем бы вы ни попросили, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, я идиотка, которая согласилась на эту работу. Но вы относитесь ко мне, как к личной девочке на побегушках. Если вы что-то забываете, это всегда моя вина. Если кто-то другой что-то забывает, это каким-то образом тоже моя вина. Если у вас плохой день, это моя вина. Даже если я буду работать шестьдесят часов вместо запланированных сорока, вы сделаете так, что я буду чувствовать себя бездельницей. Когда я просила выходной, девять раз из десяти мне отказали. Работать на вас изматывающе, Хадсон. Прошло всего два месяца, но я больше не могу.

– И что ты хочешь сказать? – спрашивает он. Я пытаюсь понять, что означает его выражение лица, но это невозможно. Он мужчина, который никогда не раскрывает свои карты. Даже не знаю, паникует ли он, чувствует ли облегчение или что-то еще.

Указывая на письмо, лежащее поверх его кучи почты, я говорю:

– Я увольняюсь.

Поворачиваюсь на каблуках и выхожу из его кабинета, спеша быстрее выбраться из ада, куда сама же и угодила.

– Подожди, – кричит он мне вслед. Я направляюсь к своему столу, чтобы собрать вещи. Оглядываюсь и вижу, что он стоит в стеклянном дверном проеме. – Прежде чем ты уйдешь, я хочу сделать тебе предложение.

Ха. Как предсказуемо.

Но я лишь ухмыляюсь, закатываю глаза и продолжаю идти дальше.

– Нет, спасибо.

– Мэри. – Его голос становится хриплым, но я продолжаю идти. Мои каблуки цокают по деревянному полу.

Добравшись до своего стола, я хватаю сумку из нижнего ящика и бросаю в нее несколько личных вещей: крем для рук, бальзам для губ, небольшую шоколадку и бутылку с водой. Я бы забрала еще фирменные ручки, потому что они такие фантастические, но предпочитаю больше никогда не смотреть на логотип «Резерфорд Архитектурэл». Пока не забыла, я снимаю ключ от его квартиры в пентхаусе с брелока и со звоном кладу на рабочий стол.

– Прекрасно. – Мое сердце подскакивает из-за того, как близко звучит голос Хадсона. Подняв взгляд, я вижу, что он стоит передо мной, наклонившись, уперев свои гладкие руки о мой стол. Его сапфировые голубые глаза встречаются с моими. Сложно отвести взгляд. – Увольняйся. Давай же, вперед. Я сделаю так, что завтра после обеда здесь будет уже другой человек.

Я фальшиво улыбаюсь.

– Рада, что для вас всё закончится хорошо.

Закидываю сумку на плечо и выпрямляюсь в полный рост, глядя мимо его плеча на лифт, из которого выходит Ханна из бухгалтерии. Наши взгляды встречаются, и я читаю на ее лице что-то типа «вот дерьмо...».

Жаль, что я не задержусь здесь еще ненадолго, чтобы сказать ей, что всё в порядке. Всё абсолютно, черт возьми, прекрасно.

– Прощайте, Хадсон. И удачи в поиске подходящей замены. Мне жаль, что я не подошла вам. – Выхожу из-за стола и одариваю его саркастичной ухмылкой. Только я не готова к тому, что он обхватит мое запястье и притянет к себе. – Что, черт возьми, вы вытворяете?

Я выдергиваю руку из его захвата, прижимая ее к груди и сжимая пальцы в кулак.

– Еще кое-что, прежде чем уйдешь... – говорит он, его взгляд смягчается настолько, что я почти верю, что он искренен. Впервые с тех пор, как я с ним познакомилась.

Пытаясь не засмеяться слишком громко, я качаю головой.

– Нет.

– Выслушай меня, – уговаривает он.

– Зачем?

– Потому что ты не пожалеешь, если сделаешь это.

Закатив глаза, я глубоко вздыхаю, оценивая степень своего любопытства. Что ему может понадобиться от меня, недовольного сотрудника в самом разгаре побега из его кабинета?

Мой желудок урчит, и от еще одной волны утренней тошноты меня бросает в жар. На лбу выступает пот. Кажется, меня сейчас вырвет, и если он не отойдет от меня, то это произойдет прямо на его безупречный костюм от «Прада».

Волна тошноты проходит, и я вдыхаю чистый воздух, который поступает в офис через вентиляционные отверстия, потому что, по словам Хадсона, это помогает «сохранять свою энергию чистой».

– Мне жаль, – говорю я, – но именно в этот момент вы ничего не можете сказать или сделать, чтобы убедить меня остаться еще хотя бы на один день. Не буду делать вам поблажек, Хадсон. Вы мне отвратительны.

О, Боже. Еще одна порция словесного поноса поднимается с непреодолимой силой.

– Вы ведете себя так, будто лучше всех, – добавляю я. – Вы эгоцентричны. Высокомерны. И бесчувственны. Вам наплевать на других. Вы грубы. И вы бредите, если считаете, что сможете задержать меня здесь хоть ненадолго, так что, прощайте.

Уголок его рта приподнимается в ухмылке, показывая ямочки, из-за которых появляется удручающая и неожиданная слабость в коленях. Ненавижу то, насколько сильно его внешность отвлекает и обезоруживает.

– Успокойся, Мэри. – Его голос низкий, и когда он наклоняется ближе, я ловлю себя на том, что вдыхаю и наслаждаюсь теплым, мускусным ароматом, который излучает его кожа. – Я знаю, что работать со мной еще тот геморрой. Мне об этом хорошо известно.

– Тогда почему вы не пытаетесь это изменить?

– А зачем? За этой дверью полным-полно таких же, как и ты, девчонок, которые будут умолять меня взять их на работу. Почему я должен подстраиваться под них? Кроме того, в мире полно засранцев, таких, как я – нет, даже хуже. Если мои сотрудники не справляются со мной, я уверен, они не смогут справиться и со следующим своим начальником. Я всего лишь оказываю тебе услугу. Подготавливаю к реальному миру.

– Я отказываюсь верить в то, что такие начальники, как вы, это норма.

– Тогда ты очень наивна. – Он злится и переводит взгляд своих темно-синих глаз к потолку, а затем снова ко мне. – В общем, три миллиона.

– Три миллиона… чего? – Я прищуриваюсь, не понимая, к чему он ведет.

– Если согласишься помочь мне, я дам тебе три миллиона долларов. Наличными. И тогда тебе не придется больше работать с этим невыносимым мудаком.

Он, должно быть, шутит.

– Даже если не учитывать тот факт, что вы совсем рехнулись, у меня нет желания находиться здесь. Только не здесь. Не в качестве вашего личного помощника. Я выше этого.

– Я не прошу тебя быть моим личным помощником.

– Ладно, что бы это ни было, меня это не интересует. У меня есть степень в области бизнес-аналитики и международного маркетинга со специализацией в области финансов. – Я скрещиваю руки на груди. Я не клюну на приманку. – Я достойна большего, и понимаю, когда усилия не стоят того.

– Значит, ты понимаешь, что три миллиона долларов – довольно огромная сумма денег, ведь так? И раз ты, эм, специализируешься на финансах, то всё знаешь... о достоинстве? – Он пытается бороться с улыбкой, будто не воспринимает меня всерьез.

– Может, прекратите? – Я упираюсь рукой в правое бедро.

– Прекратить что?

– Прекратите быть таким снисходительным. Терпеть это не могу.

– Я буду работать над этим, – говорит он. – Если ты примешь мое предложение.

– Ну, уж нет, – напоминаю я ему. – Я пас.

– Проглоти свою гордость и соглашайся, – продолжает он уговаривать меня. – Ты не пожалеешь.

– Нет, – неуверенно отказываюсь я, будто пытаясь убедить сама себя. Волна тошноты снова накатывает на меня, безмолвно напоминая о том, что я не одна. – Как бы то ни было... нет.

Примерно месяц назад, после продолжительного периода отсутствия секса, которого не пожелаешь ни одному двадцатипятилетнему человеку, я загрузила одно из этих глупых приложений для знакомств, которые, как известно, используются только для одноразового перепиха, и нашла себе идеального парня на одну ночь.

Я думала, что позаботилась обо всем. Пила таблетки. Он использовал презерватив. Были приняты все меры предосторожности.

Он был выпускником Лиги Плюща. По крайней мере, так он говорил, и у него было имя как у богатых людей, Холлис. На фото в профиле он находился в Нантакете на яхте, и он цитировал Ф. Скотта Фитцджеральда. Когда мы встретились, Холлис был дружелюбным и воспитанным, ухоженным и выбритым, с обезоруживающими медово-карими глазами и густыми песчано-каштановыми волосами. И ночь была достаточно удовлетворительной, хотя немного скучной. Но он заполнил пустоту, выполнил возложенную на него миссию, и наши пути разошлись.

Но несколько дней назад я поняла, что у меня уже давно не было менструации. Через час я купила кучу тестов на беременность в местной аптеке, и никогда в жизни бы не поверила, что увижу огромное количество бледно-голубых плюсиков и розовых счастливых лиц.

В этот день почва ушла из-под моих ног.

Холлис был первым человеком, которому я позвонила – это казалось правильным, поскольку он был отцом. Но его номер больше не обслуживался. Мне не удалось найти его и узнать его фамилию. Я даже потратила несколько часов, пытаясь снова найти его в приложении для знакомств, но казалось, будто он просто растворился в воздухе.

Так что теперь мы остались одни...

Я и эта крошечная маленькая жизнь, за которую я несу ответственность одна.

В этот уик-энд я выезжаю из квартиры, арендую грузовик и мчусь обратно в Небраску. Не могу позволить себе родить ребенка в этом городе, по крайней мере, не в одиночку. И теперь, когда у меня нет работы, я все равно не смогу позволить себе арендовать маленькую квартиру.

– Ты дура. – Хадсон наблюдает за тем, как я перекидываю через плечо сумку, а затем смотрит на лифты вдалеке. – С этими деньгами, правильными инвестициями и небольшим количеством времени, ты могла бы стать чрезвычайно богатой женщиной. Но вместо этого собираешься провести остаток своей жизни, работая на мудаков, как я, потому что слишком горда, чтобы согласиться на мою маленькую просьбу.

– Вы почти меня убедили, – с сарказмом говорю я. – Пытаетесь манипулировать мной. Я вижу вас насквозь, Хадсон. Всегда видела. Вы не более чем корыстный мудак и не смогли бы измениться, даже если бы захотели.

– Ты права. Я такой же, как и любой другой человек в этом городе. – Своими сильными руками он скользит в карманы брюк и выдыхает, как человек, которому не стыдно за свое поведение и который не собирается за него извиняться. – В любом случае, тебе не любопытно? Разве ты не хочешь знать, что мне от тебя нужно?

– Не особо. – Уголок моих губ приподнимается. – Вы платите мне сорок тысяч в год за эту работу, что, на мой взгляд, не является приемлемой для жизни зарплатой в этом городе. Вынуждаете меня пахать, как лошадь. Я содрогаюсь даже от мысли о том, сколько работы повлечет за собой три миллиона долларов.

– Ты хорошая актриса, Мэри? – спрашивает он, игнорируя мой отказ.

– Что же, вы меня удивили.

– Прекрати тратить время и ответь на вопрос.

– Я участвовала в драматическом кружке в старшей школе, – признаюсь я, убирая волосы с лица и расправляя плечи. – И еще пару лет в колледже. Также я выступала в театре.

Хадсон улыбается.

Никогда не видела его настоящей улыбки.

– Отлично. – Его голубые глаза сверкают. – Ты мне нужна, Мэри. Ты нанята.

У меня отвисает челюсть.

– Я… что? Я не сказала... Я не хочу... нет.

Хадсон хватает меня за запястье, вытаскивая прямо к входным дверям офиса, и прочь от ушей остальной части персонала.

– Послушай, – начинает он низким голосом, сокращая расстояние между нами. – Уверен, тебе интересно, что, черт возьми, я собираюсь предложить, и это справедливо. Но поверь, когда я говорю, что это изменит твою жизнь. И мою. Потому что я самовлюбленный ублюдок, и мы оба это знаем. Но это будут самые легкие три миллиона, которые ты когда-либо заработаешь в своей жизни. И когда всё будет сказано и сделано, тебе никогда в жизни не придется видеть меня или работать на кого-либо, подобного мне. Это беспроигрышный вариант, Мэри. И ты будешь дурой, если уйдешь.

Я вдыхаю, затаив дыхание, прежде чем выдохнуть. Когда наши взгляды встречаются, я упрекаю себя за предательские мысли о рассмотрении сделки с этим дьяволом.

Несомненно, он невероятно красив: мужественный подбородок, ямочки на щеках, темные волосы, темно-голубые глаза, подтянутое тело, дизайнерский гардероб и IQ гения. Не то чтобы я когда-либо проводила инвентаризацию его активов... но этого недостаточно, чтобы преодолеть уродство, скрытое под его совершенным, отполированным фасадом.

Не говоря ни слова, я поворачиваюсь на каблуках и нажимаю кнопку вызова на ближайшем лифте.

– Что ты делаешь? – спешно спрашивает он.

Двери открываются, и я вхожу внутрь, сверкая самодовольной ухмылкой и пожимая плечами.

– Веду себя, как дура.