Текст книги "Идеальный обман (ЛП)"

Автор книги: Уинтер Реншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 12

Хадсон

После ужина я нахожу Мари, сидящей на передних ступеньках дома.

– С тобой всё в порядке? Ты молчала весь день.

Она поднимает свой взгляд на меня.

– В разговоре с тобой и моими родителями я не могу вставить и слова.

– Ты так говоришь, будто это плохо. Я им нравлюсь. Ты должна быть рада этому, – усмехаюсь я.

– Я не против, что ты им нравишься, Хадсон, но обещать моему отцу спроектировать сарай? Обещать маме, что ты купишь ей билеты на «Гамильтон»? (Примеч. «Гамильтон» – бродвейский мюзикл о жизни первого американского министра финансов, государственного деятеля Александра Гамильтона). – Она отворачивается. – Тебе не нужно покупать их любовь и уж точно не нужно добиваться их расположения с помощью подарков и обещаний.

Я занимаю место возле нее, опираясь ладонями на прохладный и шершавый бетон.

– Не понимаю, в чем проблема, Мари. Всё идет хорошо, – говорю я, глядя на нее краем глаза.

– Слишком хорошо.

– И?..

– Не причиняй им боль, – просит она. – Сдержи свои обещания. Все.

Я смеюсь.

– Так вот оно что? Думаешь, я не сдержу свое слово?

– Насколько я тебя знаю, ты никогда особо не славился добротой и щедростью, – говорит она. – Поэтому мне всё это кажется каким-то неискренним. – Она выставляет руку. – То есть, я-то знаю, что всё это притворство. Но мои родители? Они настоящие люди с настоящими чувствами.

Я беру ее за руку.

– Это мило, что ты так переживаешь за них. Но могу тебя заверить, Мари, я намерен сдержать свои обещания. Тебе не стоит беспокоиться.

– А если не сдержишь? – спрашивает она.

– Сдержу.

Она делает медленные вдохи и выдохи, вглядываясь в закат, пока солнце опускается над игровой площадкой вдалеке.

– Мне нужно прогуляться, – сообщает она. – Пойдешь со мной?

Мари встает и отряхивает ладони.

– Но на тебе нет обуви, – говорю я.

– Давно я не бродила по улочкам босиком. – Медленная улыбка изгибает ее губы. – Тебе тоже стоит попробовать.

– Ты поранишь пятки о бетон.

Мари пожимает плечами.

– Ну и что, мне нравится это ощущение. Просто попробуй. Доверься мне.

Я колеблюсь, и, заметив это, она опускается на колени, и сама начинает развязывать мои шнурки, снимая обувь, а затем откидывает их на траву.

– Идем, пижон. – Мари тянет меня за руку, и я следую за ней по подъездной дорожке к разбитому тротуару, в трещинах которого прорастают сорняки, и к зеленым лужайкам, которые, судя по всему, находятся здесь уже несколько десятилетий.

– Вот значит, как вы развлекаетесь здесь, в Орчард Хилл? – шучу я.

– Не смейся. Это не вежливо. – Она подталкивает меня, пока мы бредем по бетону. Я не хочу признавать, но каким-то странным образом мне нравятся эти ощущения… Я будто обретаю… свободу.

– Так чем же еще вы здесь занимаетесь?

– Эм. – Она размахивает руками, делая длинные, медленные шаги. – Обычно мы проводим время в компании. С друзьями, семьей. Большая часть моих родственников до сих пор живет здесь. Бабушка с дедушкой, две тети и один дядя живут в радиусе пяти кварталов отсюда.

– Ты шутишь.

– Нет. – Она смотрит на меня, улыбаясь. – Тебе это не кажется странным?

– Нет. Просто непривычно, – отвечаю я.

– Я никогда не осознавала, насколько уникален Орчард Хилл, пока не уехала отсюда, – говорит она задумчиво. – Никто здесь не закрывает свои двери на замок. Вероятно, ты сможешь войти почти в каждый дом, если захочешь.

– Это безумие.

– Знаю! Но здесь почти нет преступности. Все друг друга знают. Наверное, люди здесь просто более доверчивые. Теперь, учитывая всё то, что мне известно, и прожив в городе несколько лет, я бы не уехала отсюда. Но здесь всё именно так. И это норма.

Мы заворачиваем за угол, взбираясь на небольшой склон, окруженный модными домами середины прошлого столетия и причудливыми маленькими ранчо. Вдалеке появляется квартал частных домов: дома викторианского стиля, европейского романтизма и эпохи королевы Анны. Уверен, в былые времена эти дома принадлежали местным врачам и юристам. Я только надеюсь, что нынешние хозяева смогли сохранить их былое великолепие.

– Где ты вырос? Ты сказал моим родителям, что родился в Манхеттене, а рос ты там же? – спрашивает она.

Я останавливаюсь.

– С детского сада до пятого класса я посещал школу-интернат в Коннектикуте. В старших классах родители отправили меня в подготовительную школу, которая была очередным интернатом, а затем в колледж. Не уверен, что меня воспитывал кто-то, кроме учителей и школьной администрации.

– О. Мне жаль, – говорит Мари, и мы замолкаем, думая каждый о своем. – Паршиво, что у тебя не было обычного детства.

– Да, – говорю я с горечью в голосе. – И правда… паршиво.

– Должно быть, это ужасно, – шепчет она нежно, – будучи ребенком быть отосланным и не понимать почему.

– Родители всегда говорили, что это для моего же блага. Ради моего будущего. Ради меня. – Я качаю головой. – Но на самом деле всё делалось только ради них. Им хотелось плавать на яхте на Мальдивах и кататься на лыжах во французских Альпах. Ребенок сделал бы их жизнь… затруднительной. Легче было отправить меня куда-нибудь, где есть круглосуточный надзор, трехразовое питание и высококлассное образование.

– Это они тебе так сказали?

– Мы всегда проводили лето в Монтоке. Только там наша семья воссоединялась.

– И это всё? Несколько месяцев в году, а затем они тебя снова выпроваживали?

– Ага.

– Это ужасно, – говорит она, вздыхая. – Прости. Я не хотела осуждать твоих родителей.

– Не волнуйся. Я осуждаю их всю свою жизнь, – фыркаю я. – Они такие, какие есть. Ничто не изменит их. Время не повернуть вспять.

– Поэтому ты взваливаешь на себя столько работы? – спрашивает она.

Я смотрю вперед. Мы приближаемся к улице с античными домами. Кроме них я больше не могу ни о чем думать. Не хочу больше обсуждать свое детство. Не хочу ни говорить, ни думать о том, ощущаю ли я себя брошенным из-за того, что никогда не чувствовал себя желанным ребенком.

Это уже не важно. Правда.

– Видишь этот белый дом? – показываю я на сервер. – У него треугольный фронтон, пристроенный к крутой крыше с мансардами. Это эпоха королевы Анны.

– О, – восклицает она. – Мы всегда называли его домом Поули. В нем обитают призраки. Ну, по крайней мере, так все говорят. В двадцатых годах в нем умерло несколько детей. Они утонули в бассейне, когда няня должна была присматривать за ними. Так грустно.

– Как трагично.

– А этот каменный дом? Всегда считала, что он похож на замок, – признается она. – Когда я была маленькой девочкой, каталась на велосипеде по этой улице и представляла себя принцессой, живущей в этом доме.

– Это европейский романтизм, – говорю я. – Это можно определить по асимметричной композиции и по деревянно-кирпичному акценту. Также для этого стиля характерен светлый камень. Иногда можно увидеть лепнину.

Теплые капли дождя начинают накрапывать на тротуар. Где-то вдалеке раздается раскат грома. Весна – словно темпераментная женщина: в одну минуту она тебя любит, а в другую прогоняет.

Не говоря ни слова, мы разворачиваемся обратно, покидая живописную улицу, и, к тому времени, как проходим полдороги до дома, дождь усиливается и начинает лить, как из ведра. Шелестящие листья старых дубов над нами совсем не спасают нас, и, когда мы достигаем передней двери дома, оба промокаем до нитки.

Мы стоим в фойе, и наши взгляды встречаются. Мари смеется, ее волосы липнут на щеки и шею, а дождевая вода стекает с наших босых ног. Моя обувь осталась во дворе, но сейчас она меня совсем не волнует.

Я не могу престать смотреть на Мари, такую мокрую и уязвимую.

Может, наши отношения и фальшивые, но эта женщина самая что ни на есть настоящая.

Мой взгляд опускается на ее губы, а ладони покалывает от желания дотянуться до ее подбородка и приподнять его. Просто так.

– Пойду, переоденусь, – говорит она, словно догадавшись о моих намерениях.

Взбежав по лестнице, она исчезает, повернув за угол.

Глава 13

Мари

– Мари? – Хадсон прокрадывается в мою темную комнату. Я слышу, как он снимает свою сырую одежду и надевает что-то сухое, а затем чувствую, как прогибается матрас, когда он садится рядом со мной.

Не знаю, что произошло.

Всё шло хорошо, пока мы не оказались в фойе, промокшие от дождя. Мы не сводили друг с друга взгляда. Что-то подсказало мне, что он собирался меня поцеловать, а я не могла этого допустить, поэтому сбежала.

Спряталась.

Заперлась в своей комнате и укуталась в одеяло, уткнувшись носом в книгу в телефоне.

– Ты просто бросила меня. Я думал, ты вернешься, – говорит он. – Ты в порядке?

Нет.

Нет, я не в порядке, потому что какая-то часть меня тоже хотела его поцеловать. Он начинает мне нравиться… не в романтическом смысле, а как человек.

Вся эта затея казалась намного проще, когда я его так яростно ненавидела.

– Прости. Мне нужно было прилечь, – оправдываюсь я. – Я не собиралась бросать тебя одного.

– Всё нормально. Твой отец хотел обговорить еще кое-какие идеи по поводу сарая, – говорит Хадсон, забираясь под одеяло.

Сейчас темно, отчасти благодаря бушующей грозе. Дождь неустанно барабанит в окно.

– Ты ведь хотел поцеловать меня? – вдруг спрашиваю я. Если не решусь и не скажу этого, буду мучиться всю ночь и не усну, а завтра утром нам нужно еще успеть на ранний рейс.

– Что?

– Ты слышал меня. – Я сажусь, поворачиваясь к нему.

– Поэтому ты убежала? Потому что подумала, что я собирался поцеловать тебя?

– Не думала. Я знала. Чувствовала. – Пытаюсь разглядеть очертания его тела в темноте в редком освещении вспышек молнии. Он привлекательный, в том смысле, в котором я никогда не хотела признавать. Мускулистый. И прекрасный. Длинные темные ресницы. Ямочка на подбородке. Голубые, как бездонный океан, глаза. Густые волосы, по которым я могла бы провести рукой. Тело, созданное для греха. Этот список можно продолжать бесконечно.

– Рано или поздно тебе придется поцеловать меня, – говорит он. – Если, конечно, не хочешь, чтобы наш первый поцелуй случился в день свадьбы.

Делаю вдох и через несколько секунд выдыхаю. Слова ужасные, но они так и вертятся на моем языке, и я должна произнести их.

– Не хочу, чтобы всё еще больше запуталось. Не хочу, чтобы мы не понимали, где заканчивается обман и начинается правда, – выпаливаю я.

– Мари, я не хочу быть женатым. Меня не привлекает моногамия или обязательства. Если я поцелую тебя… если прикоснусь к тебе… это будет только потому, что я считаю тебя красивой и сексуальной, и ты заводишь меня. Но не потому, что я влюбился в тебя и хочу провести с тобой остаток своих дней. Можешь не беспокоиться о том, что хоть что-нибудь из этого станет правдой. Это может принести кучу удовольствия, но это не станет любовью на всю жизнь. Обещаю.

Его грубая честность жалит, несмотря на тот факт, что он говорит слова, которые мне нужно услышать.

– Я не вступаю в отношения без обязательств, – признаюсь я.

– Что, совсем?

– Это было только однажды и закончилось не очень хорошо для меня.

– Что произошло? – спрашивает он.

– Предпочитаю не говорить об этом.

– Дай угадаю, – начинает Хадсон. – Ты хотела отношений без обязательств, но влюбилась в парня и решила, что именно ты изменишь его, а вместо этого он бросил тебя на произвол судьбы.

– Неа.

– Тогда что же?

– Я же сказала, что не хочу говорить об этом.

Он дотягивается до моей щеки, заставляя меня вздрогнуть от прикосновения.

Всего несколько недель назад от одного вида этого мужчины у меня от страха сжимались все внутренности, а сейчас он лежит в моей постели и прикасается ко мне, словно я фарфоровая кукла, предмет его воздыхания.

– Я не стану целовать тебя, если ты этого не захочешь, – говорит он. – Но я просто хочу сказать… что тебе это может даже понравиться.

– Очень сомневаюсь.

– Черт возьми, ты пытаешься убедить себя, что по-прежнему ненавидишь меня? – спрашивает он.

– Я не ненавижу тебя, Хадсон.

– Знаю. Но тебе бы хотелось меня ненавидеть, – говорит он.

– Ты прав. – Я не могу спорить с ним. Он попал в точку. Перевернувшись на спину, я тяну одеяло на себя и ложусь на подушку, уставившись в потолок и изогнутый вентилятор, который колеблется от каждого вращения. – Ты абсолютно прав.

Глава 14

Хадсон

– Новенькая, напомни-ка мне, как тебя зовут? – спрашиваю я в понедельник утром брюнетку, занявшую прежнее место Мари. Агентство временного найма прислало ее, после того как я попросил самого лучшего работника. Это, должно быть, какая-то чертова шутка. Девушка дрожит как осиновый лист, сидит, прижав руки по швам, словно боясь к чему-нибудь прикоснуться.

– Шошанна, – отвечает она, ее голос смиренный, как и жалкая аура, исходящая от нее. Несколько месяцев работы со мной, и у нее прорежутся зубки, я в этом уверен.

– Ладно, Саванна, я пью кофе в восемь пятнадцать, и, если дверь в мой кабинет закрыта, значит, ты должна представить, что меня не существует. – Я хватаю пачку писем, лежащую на углу ее стола. – Если тебе что-то понадобится, спроси у девушек в холле.

– Хорошо. Да. Ладно, – говорит она, быстро кивая. – И меня зовут Шошанна.

– Я так и сказал. – Разворачиваюсь и направляюсь в свой кабинет, пытаясь не засмеяться. Мне никогда не надоест ломать новеньких.

Когда вхожу в кабинет, я включаю компьютер и открываю программу проектирования. У меня целая куча проектов, но я обещал Абелю, что набросаю для него чертеж сарая его мечты для заднего двора, поэтому именно этим я и собираюсь заняться.

Я работаю над двускатной крышей, когда раздается звонок.

– Да, Саванна? – отвечаю я.

– Ш-шошанна, – исправляет она меня снова, запинаясь. Должно быть, я уже внушаю ей ужас. – У вас звонок на второй линии.

– Кто это? – спрашиваю я, хмурясь.

– Я-я не спросила. Простите.

– Всегда спрашивай, Саванна. – Я отключаюсь и нажимаю на вторую линию. – Хадсон.

– Ты был любезным? – доносится женский голос на другом конце линии.

– Прошу прощения?

– Ты сказал, что сегодня у тебя будет работать новая девушка. Я просто звоню удостовериться, что ты был с ней любезен.

– Привет, Мари, – усмехаюсь я. Всезнайка. – Тебе что-то нужно, или ты звонишь, чтобы поделится своим мудрым советом?

– Мир полон засранцев. Так зачем быть одним из них?

– У меня нет времени на пустые разговоры.

– Я просто вспомнила свой первый день, – говорит она со вздохом. – Боже, каким ты был говнюком. И мне нравится, что теперь я могу тебе это сказать. Даже не думай, что я позволю тебе забыть об этом хотя бы на секунду.

– И не мечтаю.

– Так как зовут новую девушку? – спрашивает она.

– Шошанна.

– Это ее имя, или ты просто так зовешь ее?

Я фыркаю.

– Тебе что, больше нечем заняться? У меня нет времени на… бессмысленную болтовню.

– Вообще-то нет. Мне нечем заняться, потому что ты держишь меня в своей башне, как какую-то принцессу, как птицу в золотой клетке, – жалуется она.

– Знаешь, сколько женщин готовы убить за то, чтобы стать птичкой в моей клетке?

– Уверена, их достаточно, Хадсон. Они стоят в очереди по всему твоему кварталу и за его пределами, – говорит она. – Но мне не нравится сидеть взаперти, и я схожу с ума от скуки.

– Возьми урок керамики. Я оплачу.

– Керамики?

– Или йоги.

– Ну, уж нет, – возражает она. – Я не настолько гибкая.

– Какая досада. Сходи на маникюр. На шоппинг. На бродвейское шоу. Я всё оплачу. Просто… найди себе занятие, – говорю я, вздыхая и щелкая мышкой.

– Ладно. Позову Изабель на ланч, – говорит она. – Над чем ты работаешь? Я слышу, как ты постоянно щелкаешь мышью.

– Над сараем для твоего отца.

– Да ладно? – удивляется она, смеясь.

– До свидания, Мари. Увидимся вечером. – Положив трубку, я качаю головой, обнаружив, что от сдерживаемого смеха у меня колит в ребрах. Эта женщина заставляет меня улыбаться. И смеяться. И пока я не разобрался, что чувствую по этому поводу.

Не ожидал, что до такой степени буду наслаждаться компанией Мари.

Не ожидал, что буду наслаждаться проведенным временем в Орчард Хилл, в Небраске, или что буду спать как младенец на этой узкой двуспальной кровати, прижимаясь своим телом к ней.

И уж точно не ожидал, что буду скучать по ней (и ее острому язычку), когда ее нет рядом.

Мой телефон вибрирует на углу стола.

Сиенна: Возвращаюсь из Парижа! Буду в городе в эти выходные. Перепихнемся?

Я: Занят. Прости.

Сиенна: Серьезно?

Сиенна: …

Сиенна: Хадсон?

Сиенна: Как хочешь. Многое потерял.

Сиенна: Тебе повезло, что у тебя большой член. Это единственное твое достоинство. Козел.

Месяц назад я бы ухватился за возможность провести ночь с Сиенной. Из всех девушек в моем телефоне она всегда была на первом месте. Я перестраивал весь свой график ради одного вечера с женщиной, чья сексуальная выносливость почти превосходила мою.

Но времена изменились.

Теперь я несвободный мужчина… хоть и всего на несколько месяцев.

Я жду, пока Сиенна успокоится и перестанет атаковать мой телефон, а затем выключаю его. Утро с постоянными перерывами – не самый лучший способ начать продуктивный понедельник, а мне нужно о многом позаботиться.

Закончив сарай для Абеля, я сохраняю файл и отправляю его по адресу, который на прошлых выходных он нацарапал мне на клочке бумаги.

Я пока не говорил об этом Мари, но, прежде чем мы уехали, Абель отвел меня в сторону и попросил дать ему слово никогда не причинять ей боль.

И я его ему дал.

Глава 15

Мари

– Где Марта? – Хадсон снимает пиджак, как только входит, перекидывает его через левую руку и направляется на кухню.

– Я дала ей выходной. – Перемешиваю овощи на сковороде. – Решила приготовить для нас ужин.

– Не стоило этого делать.

– Пары так делают. Готовят друг другу еду. Это всё ради практики и достоверности.

Его руки едва касаются моей талии, но лишь на мгновение. Если бы я не знала его лучше, решила бы, что он хотел поцеловать меня.

Но он знает, как я к этому отношусь.

– Может, подождешь меня в столовой? – спрашиваю я, выкладывая еду на тарелки.

Свечи зажжены, играет музыка, стол накрыт, а шторы раздвинуты, открывая прекрасный вид на сумеречный город.

Это самое романтичное, что может быть между нами, но меня это устраивает.

Спустя минуту я присоединяюсь к нему с едой, заняв место справа от него.

– Не знал, что ты умеешь готовить, – говорит он и берет вилку. Я уже налила ему бокал вина, а свой наполнила водой. Решила, что если буду опережать события, избавлю себя от очередных объяснений относительно того, почему я не пью. – Пахнет замечательно.

– Спасибо. – Я придвигаюсь ближе, наблюдая за тем, как он пробует первый кусочек, затем второй.

Сама не подозревала, что умею готовить, но имея в запасе лишнее время, я смогла просмотреть несколько приличных кулинарных видео на «Ютьюб», сходила в магазин органических продуктов на углу и вернулась обратно, чтобы успеть приготовить еду к его возращению.

– Через несколько дней мы уезжаем в Монток, – сообщает он спустя несколько минут.

– Я думала, это будет только в следующем месяце?

– Звонила моя мать и захотела все перенести. Видимо, она в режиме полной планировки вечеринки по поводу нашей помолвки, и в эту субботу в небольшом пляжном клубе есть свободное помещение для вечеринки.

– С ее стороны очень мило устроить для нас вечеринку. – Я накалываю на вилку небольшой кусочек брокколи. – Но не стоило этого делать.

– Хелена Резерфорд найдет любой повод устроить вечеринку. Это смысл ее жизни.

– Ты всегда называешь свою мать полным именем? – смеюсь я.

Он делает паузу.

– Теперь, когда ты на это указала, я и вправду склонен так делать, да?

Я киваю.

– Думаю, пока я рос, она никогда по-настоящему не была просто… мамой… Она всегда была такой властной женщиной, – признается он. – Просто… Хеленой Резерфорд.

– Или, может, это помогало тебе абстрагироваться? – пожимаю я плечами. – Уверена, в глубине души ты чувствовал себя брошенным ею.

– Неважно. – Он съедает еще кусочек, прежде чем дотянутся до бокала с вином и сделать два глотка.

– Тогда расскажи мне о Монтоке, – говорю я. – Кто там будет? Чем мы будем заниматься? Какой там дом? Чего мне ожидать?

– Там будут мои родители, конечно же, – сообщает он. – И Шеффилды. В одни из выходных приедут дяди и тети. Возможно, будет кто-то из кузенов и кузин. Друзья по соседству. Будет много народу. Не соскучишься. Наш дом – это настоящие произведение искусства, он принадлежит нашей семье уже несколько поколений. Ты не будешь разочарована.

– А как вы развлекаетесь?

– Там есть пляжи. Шикарные рестораны. Плавание под парусом. Водные лыжи. Живая музыка. Можно нанять частного шеф-повара. Яхтинг. Прыжки с парашютом. Верховая езда. Разжигание костров. Мари, ты можешь делать всё, что заблагорассудится твоему сердцу.

– Напомни-ка мне, как долго мы там пробудем?

– Четыре недели, плюс-минус. – Он делает очередной глоток, прежде чем посмотреть в окно. Вместо солнечного света здания укрыли темные тени, а уличные фонари начали мерцать и светиться. – Но время пролетит незаметно. Всегда так было.

После ужина мы берем посуду и уносим ее на кухню, он кладет свою возле раковины, прежде чем уйти. Включаю воду и хватаю бутылку моющего средства с нижней полки, наполняя раковину мыльной водой.

– Что ты делаешь? – спрашивает он.

Я приподнимаю бровь.

– Мою посуду.

– Марта может сделать это утром. – Хадсон машет рукой, начинает уходить, и, не раздумывая, я тянусь за выдвижным изливом и обрызгиваю ему спину.

Хадсон вздрагивает, когда холодная вода попадает в него, и, резко развернувшись, несется ко мне.

– Ах, вот как? Хочешь поиграть? – говорит он, смеясь и вырывая излив из моих рук. Повернув его в мою сторону, он мочит мою футболку, пока для воображения почти не остается места.

– Зачем ты это сделал? – Я притворяюсь, что злюсь на него, но на самом деле просто хочу повеселиться.

– Я просто отомстил тебе.

– Я обрызгала тебя, потому что ты вел себя, как избалованный ребенок. – Смотрю на воду, которая по-прежнему бежит из крана, а затем быстро подношу к ней ладони, наполняю их водой и плескаю ее ему прямо в лицо. Он уклоняется, и вода с плеском расплывается по мраморным плиткам пола.

Хадсон повторяет за мной, только, когда пытаюсь пригнуться, я поскальзываюсь и падаю на задницу, прямо в маленькую лужицу, и он подходит ко мне и встает на колени.

Я хихикаю, запыхавшись, увлекшись моментом, когда он протягивает руки к моим бедрам и притягивает к себе. Мои волосы прилипли к лицу, а футболка облепляет тело. Я хочу ее содрать, пойти переодеться, но в то же время остаться здесь. Прямо здесь. С ним.

Мы смеемся.

И прежде, чем я успеваю понять, что происходит, он нависает надо мной. Наши взгляды встречаются. Улыбки гаснут. На мгновение я закрываю глаза, а затем чувствую резкий жар губ на своих губах, влагу бархатного языка, непростительную твердость между его бедер, когда он прижимается ко мне.

Я протягиваю руки к его лицу, скольжу по точеному подбородку, цепляюсь за затылок, проводя пальцами по мокрым темным волосам.

Я позволяю ему целовать себя.

И не прошу остановиться.

Не сопротивляюсь, прекрасно понимая, что, скорее всего, ничем хорошим это не закончится, но ощущения слишком приятные, чтобы прерывать их.

Его бедра прижимаются ко мне сильнее, прикосновение его члена вызывает дрожь во всем теле.

Хадсон тянется к краю моей футболки, поднимая ее, пока прохладный воздух не касается моей влажной кожи. Мой живот прогибается от его прикосновений, и кровь стынет в жилах, когда пальцами он пробирается выше, проскальзывая под мой бюстгальтер.

Ладонью он ласкает мои затвердевшие бугорки, моя грудь часто поднимается и опадает.

Я не могу дышать.

Но мне это даже нравится…

Хадсон снова меня целует, на этот раз крепче, а свободной рукой гладит мое правое бедро, притягивая его ближе к себе, пока вжимается в меня.

Грубый стон слетает с моих губ. Мое тело и разум поддаются этому испытанию, а сердце просто следует за ними.

Я хочу убедить себя, что смогу сделать это.

Прежде у меня уже был роман на одну ночь.

Ни к чему не обязывающий секс.

Я искала физическое удовольствие ради одного или двух приличных оргазмов, совсем не думая о последствиях.

Это не чуждое для меня понятие.

Хадсон садится, взглядом осматривает меня, а затем встает на ноги. Наклонившись, он помогает мне встать. Мое тело трясется и дрожит. Мне холодно без его теплых прикосновений.

– Хадсон, что мы…

– Ш-ш-ш… – Он притягивает меня к себе, руками обвивает мою талию, когда снова меня целует. Его губы нежные, а поцелуи жадные, страстные.

Стянув мою футболку через голову, Хадсон проводит пальцами вдоль ключицы, прежде чем прижаться поцелуем к влажной коже. Спустив атласные бретельки моего бюстгальтера с плеч, он расстегивает застежку на спине, позволяя ему упасть на пол, оставляя меня полностью обнаженной выше пояса.

– Боже, ты прекрасна, Мари, – говорит он, обхватывая крепкими руками мою округлую, налившуюся грудь. Мне нравятся эти прикосновения, нравится быть желанной и привлекательной. Вызывать страсть. – Черт возьми, ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы спрятать улыбку.

– И это говорит мужчина, который всего несколько недель назад отчитывал меня на глазах у всего конференц-зала за то, что я принесла ему не тот кофе, – говорю я мягким голосом.

– Ты сделала это специально.

– Знаю.

Он сжимает мою задницу, прежде чем притянуть к себе. Я обвиваю ногами его бедра, вновь задевая его твердость, и сердце пускается в безумную скачку.

Понятия не имею, что будет дальше.

Чтобы прекратить всё это, мне потребуется дьявольское самообладание, а я, к сожалению, всего лишь человек.

Точнее озабоченная, беременная женщина.

Хадсон несет меня по холлу в свои апартаменты и укладывает на кровать. Он не отводит от меня взгляда, пока возится с пуговицами на своей рубашке и стягивает ее с плеч. Я сажусь, протягиваю руки к его поясу и стягиваю брюки вниз, пока они не падают к его ногам, высвобождая член.

Огни города проникают сквозь окна, освещая наши тела желтыми и янтарными оттенками.

Дотянувшись до его живота, я обвожу пальцами каждый мускул его рельефного пресса.

Мы делаем это.

– Тебе не кажется это странным? – спрашиваю я, когда он опускается на колени и начинает снимать мои леггинсы.

– Вовсе нет, – отвечает он. – А тебе?

– Ага.

Он останавливается, глядя на меня с коварным блеском в голубых глазах.

– Хочешь, чтобы я остановился?

– Неа, – говорю я, ложась на спину.

Хадсон снимает с меня леггинсы и отбрасывает их в сторону, прежде чем потянуться к моим кружевным стрингам, и, как только я оказываюсь в его постели полностью обнаженной, пути назад нет.

Раздвинув мои ноги, он опускается к моему лону, проводит языком по нежным складочкам, обводит, облизывает и посасывает их до тех пор, пока мое тело не охватывает дрожь, и я понимаю, что забыла, как дышать.

Протянув руку к бедрам, я пробегаюсь пальцами по его волосам, оттягивая густую гриву, наслаждаясь ласками языка.

Руками Хадсон гладит мои ноги, проходится по животу и останавливается на набухшей груди.

– Если ты… – выдыхаю я. – Если ты продолжишь делать это… то я… я…

Он останавливается.

Вот так просто.

Мое нутро требует большего, трепещет от его прикосновений, тихо умоляет потушить огонь, который он развел с такой страстью.

Переместившись к прикроватной тумбе, он достает из верхнего ящика золотистый пакетик из фольги. Сжав зубами, Хадсон разрывает его, надевает на член и возвращается ко мне.

Расположившись между моих ног, он касается кончиком члена моего влажного входа и начинает медленно и мучительно проникать внутрь. Я втягиваю воздух, затаив дыхание от предвкушения. Без всякого предупреждения он вводит каждый сантиметр своего толстого члена в меня, полностью заполняя, не оставляя ни частички нетронутой.

Он снова и снова вонзается в меня, двигаясь в неутолимом ритме, забирая у меня всё, что можно, и отдавая всё, что у него есть. Мои пальцы вонзаются в его поясницу, с каждым толчком всё сильнее сжимая его мускулистое тело.

Хадсон снова целует меня, завладев моими губами, словно это его собственность.

– Боже, ты просто великолепна, – стонет он, касаясь моих губ своими, и вдыхает меня.

Без предупреждения он выходит из меня и встает на колени, прежде чем перевернуть меня на живот. Придерживая руками мои бедра, он притягивает мой зад к себе, а затем входит одним жестким толчком, пока я сжимаю в кулаке его дорогущую простынь.

Он трахает меня сзади, как грубое животное, и я благодарна ему за это. Благодарна, потому что на мгновение секс был таким сладким, нежным и страстным.

А я просто не могу этого допустить…

Не с ним.

Не сейчас.

Ни при таких обстоятельствах.

Заняв устойчивое положение, я помогаю ему, толчок за толчком, преподношу ему свое тело на серебряном блюдечке. Тем более большего ему и не надо. Ему не нужно мое сердце.

Как его сердце не нужно мне.

Зажмурив глаза, я отдаюсь волне, накрывающей мое тело, когда его толчки становятся сильнее, быстрее, и, наконец, он финиширует.

Падаю, а он уходит в ванную, чтобы принять душ, а когда возвращается, я поднимаюсь, убирая волосы с лица и надеясь, что мои ноги не подведут меня и донесут до моей комнаты.

– Куда ты собралась? – спрашивает Хадсон, забираясь обратно в постель.

– Возвращаюсь в свою комнату.

– Останься, – просит он.