Текст книги "Штормовая волна"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
Глава тринадцатая
I
Морвенна пожалела о решении остаться, как только они сели обедать. Очень трудно было сказать «нет», это выглядело как отказ двум пригласившим ее старикам. А также отказом Элизабет, которая пускай и вела себя когда-то неправильно, но потом всячески старалась это исправить. Ее дружелюбие по отношению к Дрейку оказалось очень важным для выживания кузницы. Было приятно также снова встретиться с темноволосым симпатичным мальчиком, Валентином Уорлегганом. Во время визитов в дом Уорлегганов в Труро Морвенна часто его видела, и мальчик ей нравился. За столом он сидел рядом и подсовывал ей больше пищи и вина, чем она могла переварить.
Всё шло неплохо, но дом навевал мрачные воспоминания о неприятных сценах и разбитом сердце. Достаточно было просто здесь находиться, чтобы вернуться в те времена, когда она, ничем не примечательная девушка, служила гувернанткой Джеффри Чарльза, хотя была ненамного его старше. Всё это подрывало ее нынешнюю решимость. Здесь ничто не казалось таким же определенным, таким же ясным. Морвенна твердила себе, что это слабость, результат нервного напряжения последних лет, нерешительность несвойственна ее характеру. Но всё-таки она угнездилась глубоко в мыслях.
Теперь, когда она осталась, Морвенна поняла, что ей не следовало бояться обидеть стариков Чайноветов. Хотя они знали, что она вдова и имеет собственного ребенка, но не особо интересовались ее судьбой. Четыре года с тех пор, как она покинула Тренвит скромной невестой, Морвенне казались целой жизнью, а для них – лишь несколькими месяцами привычного существования, чья монотонность прерывалась только различными хворями. Они приветствовали ее появление не из дружеских чувств, а только потому, что обнаружили знакомого человека, в прошлом с готовностью выслушивавшего их жалобы.
Когда закончили с основным блюдом и унесли тяжелые тарелки, прибыл Джордж.
Сначала за дверью раздался какой-то шум, послышались голоса и топот ног. Потом голоса стали громче, и на гравийной дорожке под окном зацокали копыта. Элизабет встала и положила руки на спинку стула, ее лицо вспыхнуло. Вошел Джордж.
Он был в высоких сапогах и костюме для верховой езды табачного цвета, в дверях он передал плащ и шляпу слуге. Его волосы растрепались от ветра, и Джордж пригладил их рукой. На ветру его лицо тоже неожиданно раскраснелось.
– Вот как, – сказал он. – Всё семейство за обедом. Я опоздал?
– Ничего подобного, – ответила Элизабет. – Я велю всё принести обратно. Стивенс, Моррисон...
– Да, мэм.
– И Морвенна, – сказал Джордж, посмотрев на нее, после того как поздоровался с тещей. – Не рассчитывал тебя здесь встретить.
– Она просто зашла в гости, – отозвалась Элизабет. – Ну и денек! Что тебя привело в такую погоду?
– Внезапный порыв. И к тому же у меня есть кое-какие дела.
– Папа! Папа! Тебя не сшибло ветром?
– И Валентин, – саркастически произнес Джордж. – Какое счастливое семейство!
– Папа! Ты видел море? Оно громадное! Том и Беттина водили меня в бухту Тревонанс на него посмотреть.
– Я не был здесь почти полгода, – сказал Джордж, – а иногда присутствие хозяина оказывает благотворный эффект на слуг. – Он сел напротив Морвенны и огляделся. – Ох, нет, пожалуй, трески мне не нужно, Стивенс. И жареного мяса тоже. А гусь хорош?
– Я его не пробовала, – ответила Элизабет. – Отец...
– А? Что? Ах да, гусь вполне неплох. Хотя на Рождество нам понадобится птица побольше. В округе не так много гусей. Похоже, из-за дрянной весны они поздно вылупились.
– Папа! Говорят, с коттеджа Хоскина съехала крыша! Прямо как парик с лысой головы! Так Беттина сказала. Как парик с лысой головы!
– Ты живешь с леди Уитворт? – спросил Джордж Морвенну, не обращая внимания на мальчика. – Несомненно, жизнь с ней будет несладкой.
– Нет, – ответила Морвенна и умолкла.
– Папа!
– Валентин, – сказала Элизабет, – пожалуйста, не болтай так много за столом. Дай отцу немного покоя.
– Покой, – отозвался Джордж, – по-прежнему не глядя на Валентина, – это то, что мы начинаем ценить, только когда потеряем. Как веру, доверие и преданность.
Он приступил к еде.
– Кстати, о покое, – заметил мистер Чайновет, перебирая тощую бородку. – Я слышал, умер Джордж Вашингтон. Вот уж был занозой, каких поискать! А уж сколько самомнения! Что ж, полагаю, это конец целой эры. Как и конец столетия. Один Бог знает, что принесет следующее.
К будущему, которое он уже не увидит, мистер Чайновет относился недоверчиво.
Элизабет жестом велела дворецкому принести следующее блюдо для остальных. Это были вишневые пирожки, булочки, пирожные с яблоками и пудинг с изюмом, а также взбитые сливки, заварной крем и желе. Некоторое время обед сопровождался лишь завыванием ветра. Джордж разрушил тихую домашнюю атмосферу и выглядел королем, только что прибывшим к своим подданным. Все пытались вести себя как ни в чем не бывало, но никому это не удавалось.
Морвенна посмотрела на Элизабет, перехватила ее взгляд и сделала ей знак, что хочет уйти. Элизабет едва заметно покачала головой.
– Насколько я заметил, – сказал Джордж, – сад в запущенном состоянии. Чем занимаются слуги?
– Трудно поддерживать сад аккуратным в это время года. Да еще на таком ветру. Рядом с воротами отломилась еловая ветка.
– Нужно спилить всё дерево. Подмастерья прибыли?
– Вчера днем.
– Они обошлись мне в пятнадцать фунтов за каждого. Я подумал, что это слишком, ведь они из работного дома, но мастер сказал, что они способные.
– Похоже на то. Но одного из них, Уилкинса, я не приму в дом, потому что он не перенес оспу. Пусть ночует в деревне.
– Кстати, Джордж, – вставила миссис Чайновет, покопавшись в глубинах памяти и справившись с вышедшим из повиновения языком. – Ты знал, что малыч-шка Морвенна снова выходит замуж?
Морвенна в ужасе уставилась на старушку: до сих пор об этом даже не упоминали. Ей и в голову не приходило, что миссис Чайновет знает.
– Нет, – сказал Джордж, положил нож и глотнул вина. – Это может быть выходом из твоего затруднительного положения. И кто же он?
– Папа, – обратился к нему Валентин, – я кое-что нарисовал в альбоме, который ты купил мне в Лондоне. Нужно раскладывать бумагу ровно, а не то вся краска стечет. Я покажу тебе после обеда. Мама, можно мне выйти из-за стола?
– Нет, милый, не сейчас.
– Соединенные Штаты, – брякнул мистер Чайновет, очнувшись из полудремы. – Так они себя называют. Демократия. Ха! Но что об этом говорит их президент, а? А? Я вам скажу. Он говорит: «Помните, не существует демократии, которая не покончила бы самоубийством». Так он говорит. Как там его зовут? Забыл. Адамсон или Адамс, как-то так.
Буря набросилась на дом, словно грозя его опрокинуть. Вошел лакей и унес тарелки.
– Мне кажется, – сказала Элизабет, – тот серебряный кофейник, что мы купили в Лондоне, оказался с дефектом на крышке. Думаю, следует его вернуть.
– Я заплатил за него двадцать шесть фунтов, – заметил Джордж.
– Твой старый конь, Родственник, охромел на задние ноги, – продолжила Элизабет. – Бутылка микстуры Даффи ему немного помогла. Наверное, это частично от старости.
– Нужно от него избавиться, – ответил Джордж.
– Папа, – сказал Валентин, – когда мы приехали, было так весело! Не успели мы войти в дом, как ястреб погнался за воробьем, а воробей влетел через открытую дверь в большой зал и спрятался за стенной панелью, а ястреб последовал за ним в дом. Тут такое началось! Все слуги засуетились! А под конец воробей вылетел обратно, а ястреб за ним!
Все замолчали, слушая ветер.
– Вчера заходил Фармер Хэнкок, – сообщила Элизабет. – Он хочет возобновить аренду тех тридцати акров, которые ты ему отдал. Говорит, что сейчас платит тридцать пять фунтов в год.
– Хэнкоку стоило бы лучше подумать, прежде чем беспокоить тебя своими проблемами. На следующей неделе здесь будет Танкард.
– Я этого не знала. Как и не знала, конечно же, что приедешь ты.
Снова воцарилась тишина.
– Так кто же он? – спросил Джордж Морвенну.
Морвенна посмотрела на него невидящим взглядом.
– Вш-чера Люси Пайп принесла новости из ч-церкви, – объявила миссис Чайновет. – Как там его зовут? Плотник или кузнец, кто-то в этом роде. Не ош-чень подходящая партия, должна заметить. И что подумает ее мать?
– Это Карн? – спросил Джордж, не сводя взгляда с Морвенны.
– Папа, – встрял Валентин, – пойдем со мной после обеда, я покажу тебе...
– Стивенс, – обратился Джордж к дворецкому, – пожалуйста, уведите ребенка.
Последовала короткая, но бурная сцена, и едва не плачущего Валентина увели из столовой. Когда суматоха улеглась, Джордж повторил:
– Это Карн?
Морвенна не отвела от него взгляд.
– Да, – ответила она.
II
У ворот Тренвита порыв ветра чуть не сбил лошадь и седока, так что Дрейк спрыгнул и побежал рядом с Джудит по гравийной дорожке. Путь был неблизким, но нетерпение пересилило страх наткнуться на егерей. Дрейк оказался у главного входа. Он привязал Джудит к коновязи и постучал. На любезности не было времени.
Через некоторое время слуга приоткрыл дверь на узкую щель, чтобы не впустить ветер.
– Да?
– Мор... Миссис... Я пришел за миссис Уитворт.
Лакей посветил на одежду Дрейка.
– Войди через заднюю дверь.
Дверь стала закрываться, но Дрейк сунул в щель ногу.
– Я пришел к миссис Уитворт! Раньше она была мисс Чайновет! Около полудня она сказала, что зайдет сюда. – Он задумался. – А миссис Уорлегган здесь?
– Ступай к задней двери, парень, где тебе и место, а не то...
– Могу я видеть миссис Уорлегган?
В коридоре началась какая-то возня. Открылась внутренняя дверь, оттуда упал свет.
– Что такое, Моррисон?
– Тут человек, сэр.
Дверь хлопнула, ветер влетел в зал и завизжал, как безумный ребенок.
– Прошу прощения, мистер Уорлегган, – сказал Дрейк, стиснув зубы. – Я не хотел вам мешать, но мне сказали, что Морвенна здесь, вот я и пришел за ней.
– Карн, – отозвался Джордж. – Ты вторгся в чужие владения. Закон на этот счет строг, а я судья. Даю тебе три минуты, чтобы убраться с моей земли. – Джордж вытащил часы. – А потом я позову егерей.
Из комнаты за его спиной появилась Элизабет. Ее лицо было напряжено от сдерживаемых эмоций.
– Ах, так это Дрейк? – сказала она. – Ты, должно быть...
– Мэм, я разыскиваю Морвенну. Если...
– Она ушла. Всего минут десять назад.
Наверху закричал ребенок, и с силой хлопнула дверь.
– Ушла? Куда? Куда, мэм?
– Она ушла. Я думала, она...
– Ушла пешком?
– Да, она не захотела остаться.
– Я только что из мастерской, – сказал Дрейк. – Но не видел ее по пути.
– У тебя две минуты, – сказал Джордж. – А если ты сомневаешься в словах моей жены, то я и их тебе не дам, наглый щенок. Что до этой... потаскушки с мутным взглядом, на которой ты намерен жениться, то я позабочусь о том, чтобы она никогда больше не переступила порог этого дома. И чтобы ни с кем из этого дома не встречалась! Ты понял?! Если она переступит границы моих владений, я выгоню ее, как попрошайку!
– Дрейк, – сказала Элизабет. – Если ты прибыл по подъездной дорожке... Возможно, она срезала путь.
– Всего десять минут назад? – Дрейк заколебался. – Спасибо, мэм. Спасибо, мэм.
Дрожа от ярости и возбуждения, Дрейк развернулся, и дверь тут же захлопнулась за его спиной, сбив его с ног. Он схватил поводья Джудит, вскочил в седло и направился прямо в сердце бури.
Элизабет наверняка сказала правду. Но даже если Морвенна покинула Тренвит, пошла ли она домой? Она может где-то бродить. Даже пойти к утесам. Если Джордж обращался с ней так же, как и с Дрейком, она может быть в ужасном состоянии. Да еще в темноте, под низкими тучами и на таком жутком ветру...
Колотя пятками по бокам лошади, Дрейк добрался до ворот и поскакал к дому. Уже начался отлив, и стало меньше пены, но все равно в воздухе летали веточки, пыль и мелкий мусор, попадая в глаза Джудит, и лошадь беспокоилась. На улице почти никого не было, хотя вечер только начался. В такую погоду никто и носа из дому не высунет. То тут, то там в коттеджах мелькали огоньки. За бухтой Тревонанс ветер слегка ослаб.
Джудит встала на дыбы и чуть его не сбросила – дорогу, словно злой дух, перебежал барсук. А если Морвенна упала и заблудилась в темноте? Из суеверия Дрейк не решился позвать ее по имени. А вдруг это только ее оттолкнет? Вдруг она не узнает его голос и спрячется в канаве, пока он будет проезжать мимо? Или еще чего похуже, в расстройстве от разговора в Тренвите у нее снова возникнет то невротическое состояние, в котором она отвергла Дрейка в апреле, и она не откликнется. Сначала нужно ее увидеть и понять, как она. Он молча молился, даже без слов.
Взошла луна, так что было не совсем темно. Над головой громыхал ветер, как будто эхо в пустом тоннеле, куда давно уже провалилась его жизнь. Несколько изнуренных деревьев качали головами под неумолимым небом. Земля покрылась неузнаваемыми в полутьме ухабами и кочками.
На склоне последнего холма, самого крутого, Дрейк снова слез с лошади и пошел вниз, поскальзываясь на грязи и камнях. В мастерской Пэлли по-прежнему было темно. На соседнем холме горел единственный огонек. И тогда Дрейк ее увидел.
Он совершенно не сомневался в этом, потому что она выглядела в точности так же, как в четверг, когда появилась. Высокая и похожая на мужчину в своем длинном плаще, она шла шаркающей походкой. И была уже у ворот кузницы.
Дрейк бросил поводья и побежал, окрикнув ее, но голос его ослаб, а ветер был так силен, что заглушал все звуки.
– Морвенна! – закричал он.
В этот раз она услышала и обернулась, но под капюшоном плаща было трудно разглядеть ее лицо.
– Дрейк.
– Я искал тебя, искал тебя повсюду, – сказал он.
– Дрейк, – повторила Морвенна, на мгновение задумалась, а потом бросилась в его объятья.
– Я только что из Тренвита. Там сказали, что ты ушла...
– Я искала тебя. Думала, что тебя нет дома. – Она дрожала и задыхалась, выбившись из сил.
– Наверное, я с тобой разминулся. Ты, видимо, шла через лес.
– Да, через лес.
– Не бойся, любимая. Всё это в прошлом. Нет нужды волноваться.
Дрейк сдержался, чтобы не поцеловать и не обнять ее против воли. Но заметил, как в это мгновение Морвенна приникла к нему.
III
Джордж нашел Элизабет в ее спальне, куда она удалилась, после того как успокоила Валентина, поговорила с ним и восхитилась его рисунками. Джордж несколько минут расхаживал по комнате, брал в руки какие-то безделушки, смотрел на них и ставил обратно.
Потом бросил будничным тоном:
– Хорошо снова очутиться в этом доме. Когда отсутствуешь так долго, забываешь про его достоинства.
Элизабет не ответила, она рассматривала мельчайшие морщинки на своем лице.
– Пренеприятнейшая поездка и пренеприятнейший прием, – сказал Джордж. – Боюсь, внизу я вышел из себя.
– Не происходило ничего неприятного, пока ты это не устроил.
Джордж медленно повернул голову и посмотрел на жену с холодной враждебностью.
– Так ты, похоже, довольна, что твоя кузина выходит замуж за этого наглого и нищего методиста?
– Я этому не рада, – признала Элизабет, – но прежде мы уже пытались ее наставлять и, возможно, были неправы. А теперь уже ничего не поделаешь. Она взрослая женщина и вдова – без связей, не считая родни ее свекрови. Мы не можем ее контролировать, и было бы глупо это отрицать.
– Глупо. Понятно. А разве не глупо с твоей стороны пригласить ее сюда?
– Я не ожидала твоего приезда.
– И это тебя оправдывает?
– Я не считаю необходимым оправдываться, – спокойно произнесла Элизабет.
– Ах, вот как.
– Да... вот так.
Джордж узнал стальные нотки в голосе Элизабет, означающие, что она снова готова к битве. Он понял, что сейчас ее гнев куда сильнее, чем его собственный. Ярость Джорджа достигла пика внизу, когда он выгнал из дома Морвенну, а теперь выдохлась и превратилась в сардонический черный юмор.
– Думаешь, она имеет право отвечать мне в таком тоне? Эта девчонка, эта женщина?
– А ты думаешь, что имеешь право говорить ей такие вещи? Намекать, что Дрейк мог иметь отношение к смерти Осборна!
– Я не сказал ничего подобного. Если она решила понять это таким образом...
– Ты ведь знаешь, что дело расследовали и доказали, что в то время он находился слишком далеко.
– Ах, доказали... Доказать можно что угодно. А в конце концов выяснилось, что Карн больше всех от этого выиграл.
– Иногда я тебя не понимаю, Джордж. Как будто... твоими действиями руководит кто-то другой.
– О да, кто-то другой.
Элизабет взяла щетку и стала расчесывать волосы, локон за локоном.
– Надеюсь, ты здорова, – сделал попытку Джордж. Но слова прозвучали холодно.
– Вполне здорова. Хотя от сцен вроде той, что случилась внизу, лучше я себя чувствовать не буду.
– Прости, я сожалею.
– Неужели?
Джордж попытался разобраться в своих мыслях.
– Я сожалею, что расстроил тебя своими словами. Но не сожалею о том, что вышвырнул это наглое создание, пусть даже она твоя кузина. Как не сожалею и о том, как обошелся с ее бесчестным хахалем.
– Как раз наоборот, – заметила Элизабет. – Это я почувствовала, что перестала быть благородной дамой.
Джордж вспыхнул. Она затронула самое больное место. Даже пятка Ахиллеса была не так уязвима, как его гордость.
– Ты не имеешь права так говорить!
– Ты думаешь?
– Я сказал, что нет.
Джордж приподнял шторы и выглянул наружу. Ночь была лунной и светлой, а комната Элизабет выходила в маленький дворик, и ветер здесь не был так силен, чтобы создать сквозняки. Джордж сделал еще одно усилие, чтобы достичь своего рода примирения.
– Я ехал сюда, чтобы увидеть тебя, – сказал он с сухим смешком, – а мы ссоримся из-за двух малозначительных людей, к которым почти не имеем отношения.
– Но есть один, который нас касается.
– И кто же?
– Валентин.
Джордж опустил шторы. Элизабет сидела перед туалетным столиком в длинном струящемся пеньюаре, скрывающем живот, ее тонкие плечи и прямая спина выглядели совсем девичьими, как и двадцать лет назад, когда Джордж впервые ее увидел. При взгляде на жену у Джорджа возникли сложные смешанные чувства. Она была единственным человеком, способным вызвать в нем подобные чувства.
– Я был занят, даже поесть толком не успел. А ведь я приехал сюда отдохнуть. Лепет Валентина... вызвал у меня раздражение.
– Это обычные разговоры для мальчика. Он ужасно расстроился из-за того, как им пренебрегли.
Джордж не ответил.
– Ты заглянул к нему? – спросила Элизабет.
– Нет.
– Тебе следовало это сделать.
На шее Джорджа снова вздулись желваки. Еще один упрек. С тех пор как он вошел в эту комнату, Элизабет осыпала его упреками. Как будто она здесь главная. Как будто ей принадлежат деньги, шахты, банк, дома, членство в парламенте и деловые связи! Это невыносимо. Ее стоило бы ударить. Схватить за шею и сжать, чтобы она хоть на полминуты умолкла.
Элизабет повернулась с едва заметной улыбкой.
– Тебе следует это сделать, Джордж.
И тогда его эмоции прорвались наружу, хлынули как волна на твердый камень. Но Джорджу всегда было важно, что о нем думает Элизабет.
– Элизабет, – хрипло сказал он. – Ты ведь знаешь, что временами я испытываю страшные муки.
– Из-за неразумных слов Джеффри? – Она не таясь перешла сразу к делу.
– Возможно. Частично. Устами младенца...
– Так ты считаешь, что Джеффри Чарльз ненароком высказал истину, хотя до того я поклялась тебе, что это неправда?
Джордж наклонил голову, как разъяренный бык.
– Не всегда это можно описать такими определенными словами. Скажем, иногда меня это мучает, и в этом случае я начинаю говорить, не задумываясь о любезностях. Несомненно, это заставляет тебя задуматься, как многим ты рисковала, выйдя замуж за сына кузнеца.
– Я ничего подобного не говорила.
– Но имела это в виду!
– Нет, не имела. И если это так мучительно для тебя, Джордж, то как, по-твоему, чувствую себя я, когда ты приходишь и набрасываешься на всех подряд, грубишь моей кузине и жестоко обращаешься с нашим сыном? Нашим сыном, Джордж! Нашим сыном! Нет, я не считаю, что вышла замуж за сына кузнеца, я думаю, что вышла за человека, который взвалил на свои плечи огромное бремя, страшное бремя ревности и подозрений, которое ничто и никто не может побороть! Что бы я ни сказала! В чем бы ни поклялась! Что бы ни сделала! И ты собираешься и дальше нести этот тяжкий груз и окончательно разрушить наш брак! Что может быть хуже для нашей семейной жизни?!
Джордж заглянул в темные глубины души и понял, что Элизабет говорит правду. Он взял себя в руки и попытался отделаться от гнева.
– Да, ты права, раньше мы уже справлялись с этой проблемой.
– И я так думала!
– Это малоприятная тема. Думаю, тетушка Агата наложила на наш брак проклятье, и...
– Агата? – резко обернулась Элизабет. – Тетушка Агата? Она-то какое имеет к этому отношение?
Джордж на мгновение погрузился в раздумья.
– Я не хотел тебе говорить...
– Думаю, сейчас самое время сказать, что бы это ни было!
Джордж по-прежнему колебался, кусая губы.
– Теперь это не имеет значения.
– Нет уж, скажи!
– Ну ладно. В тот вечер, когда она умерла, я зашел к ней сказать, что ей всего девяносто восемь, а вовсе не сто, как она объявила, и она напустилась на меня – наверное, от злости, от желания отомстить...
– Что она сказала?
– Она сказала, что Валентин – не мой сын.
Элизабет уставилась на него с перекошенным лицом.
– Так вот откуда всё это проистекает...
– Да. В основном... Целиком и полностью.
– И ты ей поверил! Поверил полоумной старухе?!
– Она сказала, что мы с тобой недостаточно долго женаты, чтобы ты успела родить ребенка в срок.
– Валентин родился раньше срока. Я упала с лестницы!
– Так ты сказала...
– Так я сказала?! Ты по-прежнему считаешь, несмотря на все мои слова, что с рождения Валентина я намеренно тебя обманываю? Что я не падала с лестницы, что я всё это выдумала, чтобы выдать Валентина за твоего ребенка, хотя это не так? Об этом тебе тоже рассказала тетушка Агата?
– Нет. Но наверняка именно на это она и намекала. А с чего бы ей выдумывать подобное?
– Потому что она тебя ненавидела, Джордж, вот почему! Она ненавидела тебя настолько же сильно, как и ты ее! Да и как могло быть иначе, когда ты только что разрушил ее планы на чудесный праздник по поводу столетия? Да она бы сказала что угодно, всё, что взбрело бы в голову, лишь бы навредить тебе перед смертью.
– Мне казалось, она тебе нравилась.
– Разумеется, нравилась!
– Тогда зачем же она сказала то, что могло бы разрушить не только мою жизнь, но и твою?
– Потому что желание навредить тебе в тот момент перевешивало всё остальное. Наверняка так и было! Жестоко с твоей стороны было придумать такое, чтобы разрушить ее планы...
– Я ничего не придумывал! Это правда!
– Но никому эта правда была неинтересна, кроме тебя! Если бы ты сначала посоветовался со мной, я бы попросила тебя ничего об этом не говорить. Устроили бы праздник, и все были бы счастливы, а через несколько месяцев тетушка Агата мирно скончалась бы, довольная своим величайшим триумфом. Но нет! Ты должен был сказать ей, мелко и дешево отомстить! Вот она и решила ответить, ударить тебя в спину единственным доступным ей оружием. Она ведь видела, как ты счастлив с сыном, как горд, что у тебя родился сын и наследник всего состояния. И она сумела всё разрушить. Вряд ли ей приходило в голову подумать обо мне или Валентине. Она лишь хотела отомстить тебе! И отомстила, правда? У нее получилось! – Элизабет резко рассмеялась. – Получилось куда лучше, чем она могла вообразить! Яд разлился по твоим венам и с тех пор тебя отравляет. Как же она тебе отомстила, Джордж, и всё из-за твоего мелкого и злобного триумфа! С тех пор каждый день твоей жизни был разрушен словами тетушки Агаты.
На лице Джорджа выступил пот.
– Будь ты проклята, да как ты смеешь говорить мне такое! Мелкий и злобный, так ты меня назвала? Мелким и дешевым. Я не потерплю подобные оскорбления! – Он развернулся, как будто собрался выйти из комнаты. – Я просто хотел выяснить ее истинный возраст, вот и всё. Этим Полдаркам ни в чем нельзя доверять.
– Она не знала, сколько ей лет!
– Подозреваю, что знала. – У двери он снова повернулся и подошел к туалетному столику. – А то, что ты сказала мне сегодня, Элизабет, не считая этих непростительных оскорблений, это неправда! Неправда, что Агата отравила мне жизнь после своей смерти. Элизабет, прекрати смеяться!
Элизабет прижала ладонь к губам, пытаясь сдержать смех, истерику. Она икнула, кашлянула и снова засмеялась. Потом ее вырвало.
– Ты нездорова?
– Кажется, я сейчас упаду в обморок.
Она качнулась, и Джордж быстро встал за ее спиной и взял за плечи, а потом обнял за талию. Когда Элизабет соскользнула с кресла, он подхватил ее и поднял, посмотрев в затуманенные глаза, а затем перенес на кровать. Элизабет лежала на спине, и румянец на щеках постепенно возвращался, а прекрасные белокурые волосы, немного потускневшие с возрастом, раскинулись вокруг головы и сверкали в свете канделябра, как потемневшее озеро.
– Что такое? Что случилось?
Теперь гнев Джорджа сменился тревогой, но голос звучал почти так же.
– Ничего страшного.
– Но ведь должна быть причина! Что тебе принести? Я позвоню Эллен.
– Нет... Нюхательные соли. В ящике...
Джордж достал соли. Некоторое время оба молчали, и это остудило страсти. Джордж отошел и встал спиной к камину, глядя на кровать.
Элизабет еще раз понюхала соль.
– Ребенок шевельнулся. И больно.
– Лучше позвать доктора, – бросил Джордж. – Хотя один Господь знает, кого можно найти в этой отсталой округе! Чоук теперь калека, а этот Энис слишком много о себе воображает...
– Со мной всё будет хорошо.
– Сразу после Рождества мы вернемся в Труро. Или даже раньше. Всё безопаснее, когда рядом Бенна.
– Ты сильно меня расстроил. Со мной было всё в порядке.
Джордж сунул руки в карманы.
– Похоже, я оказываю дурное влияние!
– Так и есть.
– Так что, мне уехать?
– Я не хочу, чтобы ты уезжал, но не вынесу еще одну такую сцену.
– Вероятно, ты бы предпочла, чтобы я вел себя как твой первый муж – шлялся к доступным женщинам, напивался до беспамятства, проигрывал деньги...
– Ты же знаешь, что нет.
– Значит, не стоило мне так о тебе заботиться, да? Думать о том, чем ты занята и что сделала?
Элизабет не ответила, и Джордж встал рядом, так и не решив внутренний конфликт, но понимая, что нельзя дальше вести себя в таком же духе. Из-за беспокойства о здоровье жены нужно было закончить ссору миром, но он не знал как.
– Я навещу Валентина, – неохотно сказал он.
– Благодарю тебя.
– Этот чертов дом проклят, – сказал Джордж. – Каждый раз, когда мы здесь, случаются несчастья.
– Какие несчастья?
– Это неверное слово. Похоже, сегодня я нахожу одни неверные слова... – он с отвращением дернул плечами. – Ты же знаешь, моя любовь к тебе неизменна.
– Трудно в это поверить!
– Но это правда! – выкрикнул он, внезапно снова разозлившись. – Ты должна это знать, Элизабет! Ты единственный человек, который мне дорог!
– Есть только один способ это доказать.
– Какой?
– Полюби и Валентина.
IV
После ухода Джорджа Элизабет немного подремала.
Ей действительно стало нехорошо, и она опасалась, что потеряет сознание. Ребенок вел себя беспокойно, и бурная сцена ее истощила. Но где-то через час она встала, пошла в соседнюю комнату и достала из саквояжа бутылочку.
Почти настало время для вечернего чая, но Элизабет попросила ее не беспокоить, к тому же пить ей не хотелось. Она принесла бутылочку и ложку в постель, откупорила пробку и понюхала буро-коричневую жидкость. Пахло заплесневелыми грибами. Потом Элизабет попробовала капельку языком. Вкус не особо отвратительный.
После визита к доктору Ансельму она собиралась выкинуть склянку, но всё же решила сохранить, хотя и в уверенности, что никогда ей не воспользуется. По мере того как приближался назначенный срок, ее решимость крепла. Часто хворая, хотя и несерьезно, она привыкла заботиться о здоровье и не хотела себе навредить. Доктор Ансельм не скрывал, что это рискованно, хотя и не уточнил, чем именно грозит. Риск для ребенка – это одно. Элизабет не желала рисковать его жизнью. Она надеялась, что будет девочка. Иногда ей казалось, что вокруг одни мужчины. Девочка принесет радость и утешение.
Но сегодняшнее поведение Джорджа показало, что даже если он и пытался, но не смог побороть старые подозрения. Может, семимесячный младенец наконец-то его успокоит? Наверняка это произведет на него впечатление. Джордж вряд ли знает об искусственных способах ускорить роды, так что не станет этого предполагать. Это наверняка развеет его подозрения. Даже если Валентин темноволосый и худощавый. Еще один рожденный до срока ребенок. Джордж не сможет больше пестовать старую ревность.
Итак, если рискнуть и всё кончится благополучно, она обретет стабильность в браке, но самое главное – обеспечит нормальное будущее Валентину. Если он будет жить, как в последние годы, когда подозрения Джорджа то угасали, то вновь разгорались, мальчик вырастет нервным и никчемным. Но если призрак наконец-то исчезнет, Валентин сможет спокойно унаследовать всё созданное Джорджем.
Ничто не было Элизабет дороже, чем крепнущая дружба между сыновьями. Если первый сын, которого она по-прежнему любила больше, был беден, то второй – богат, и их взаимная привязанность помогла бы Джеффри Чарльзу жить в Тренвите, как положено сквайру. Валентин, конечно же, еще слишком юн и у него еще всё впереди, но это будущее станет совсем другим в качестве несомненного наследника Джорджа.
И таким способом можно этого добиться? Похоже, что да. Другого выхода нет.
Элизабет снова откупорила бутылочку и капнула жидкость в ложку. Склянка была маленькой и без этикетки. Указания были написаны на отдельном листке, лежащим в ее сумочке, Элизабет выучила их наизусть. Восемь столовых ложек микстуры перед сном во вторую неделю декабря. Если микстура не подействует, не принимать повторно.
V
Поздно вечером, когда дети уже легли спать, Росс спросил Джейн, где ее хозяйка.
– Куда-то вышла, сэр. На свиней взглянуть, наверное. Но вроде она через задний вход вышла. Может, посмотреть на море.
Росс надел плащ и пошел искать Демельзу. Два часа назад он с трудом мог устоять на ногах, но теперь лишь сильные порывы ветра вынуждали иногда спотыкаться. В тучах образовалась прореха, через которую светила почти полная луна.
Демельза стояла у старой стены, под выступом скалы. Именно там Росс стал искать в первую очередь, ведь это было ее любимое место – оттуда открывался вид на пляж Хендрона.
Росс подошел к ней со спины, стараясь топать сапогами погромче, чтобы не испугать. Но Демельза всё равно вздрогнула.
– Я прямо подпрыгнула от неожиданности!
– Так я и думал, что ты здесь.
– Да, пришла на несколько минут. Я часто сюда прихожу, когда тебя нет дома.
– А я-то думал, что тебе на сегодня уже хватило свежего воздуха.
