Текст книги "Штормовая волна"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
На Рождество Демельза устроила прием, наполнивший ее сердце радостью. Из Фалмута приехали Блейми, точнее из Флашинга, куда они переехали. Эндрю поседел, но выглядел крепким и здоровым, он по-прежнему ходил в опасные плавания в Лиссабон, но задержался дома на месяц для ремонта пакетбота. Верити поправилась, но похорошела и выглядела лучше, чем в двадцать лет, как будто жизнь в любви, пришедшая так поздно, принесла и позднее цветение. Они взяли с собой Эндрю, своего пятилетнего сына, и Джеймса Блейми, пасынка Верити, потерявшего два пальца в стычке у Бреста и часть уха у мыса Сент-Винсент, он остался всё таким же шумным, веселым и задиристым и намеревался извлечь из короткого визита как можно больше. На рождественский ужин Демельза велела прийти Сэму и Дрейку, и поскольку им редко давали приказания, они с удивлением явились.
Такую большую компанию она никогда прежде не собирала. Иногда они с Россом были одни, однажды провели Рождество в Тренвите, один раз – у Блейми в Фалмуте, один раз в Нампаре вместе с Кэролайн, когда Дуайт был во французской тюрьме. Но этот праздник стал самым лучшим. Трое детей за столом и восемь взрослых, все те, кого она любила и понимала, с кем могла поговорить, люди, между которыми не было барьеров, кому и с кем можно улыбаться и быть созвучными. Поначалу Сэм и Дрейк вели себя скованно, как когда-то она сама, но вскоре растаяли – уж больно теплым было общество. Они даже выпили по бокалу вина и поучаствовали в беседе.
Джеймс Блейми оказался в центре внимания. Днем он играл с детьми, изображая льва, а в сумерках рассказывал им истории о морских приключениях, штормах и битвах, так что они таращили глаза от восторга. Его отношения с Верити были удивительными, скорее, как у возлюбленного, чем у пасынка, но он добродушно над этим посмеивался. Демельза мечтала, что Джереми вырастет таким же, но только не уйдет в море.
На следующий после Рождества день устроили детский праздник для друзей Джереми. Помимо трех Тренеглосов из Мингуза пришли отпрыски шахтеров и крестьян. Неприятным последствием процветания стало то, что Полдарки теперь не могли впустить двадцать с лишним детей в недавно отремонтированную и меблированную библиотеку, поэтому из старой гостиной вынесли большую часть мебели и предоставили ее детям. И снова Джеймс оказался бесценным, хотя и Демельза, и Верити принимали во всем участие. Братья Карн, конечно же, гостили только один день, а Дуайт уехал домой после завтрака, так что Росс и Эндрю Блейми отправились на долгую прогулку к утесам и разговаривали о войне и мире, кораблях и погоде, и прочих мировых проблемах.
Блейми слышал, что во главе русской армии недавно вновь поставили генерала Суворова, лишь он один по энергичности может сравниться с французами. Конечно, Россия не воевала с Францией, но если она ничего не затевает, то почему русская армия добралась аж до Баварии? В Раштатте собрался конгресс [5]5
Раштаттский конгресс 1797—1799 годов – международный конгресс, созданный для урегулирования территориальных вопросов по Кампо-Формийскому мирному договору 1797 года в немецком пограничном городе Раштатт. Пока шёл конгресс, началась новая война и Франция завоевала еще ряд территорий.
[Закрыть], но неужели кто-нибудь считает, что он чего-либо достигнет? Французские армии в Европе слабеют. Очень скоро старая коалиция против Франции, полностью распавшаяся два года назад, снова начнет собираться.
И всё по причине победы Нельсона, сказал Блейми. Недаром его провозгласили лордом Нельсоном Нильским и сделали герцогом Бронте. Он прекрасно продемонстрировал значение преимущества на море. Нужно вывести наши армии из Европы и укрепить владычество на море.
Во время прогулки они почти дошли до земель Тренвита, теперь земель Уорлеггана. Поместье огородили забором, но у края утеса оставался проход футов в пять шириной. Джордж еще не возвел стену – всему свое время.
Они остановились, и Росс положил руку на изгородь.
– Вражеская территория.
– До сих пор, Росс? Как жаль.
– Демельза хотела пригласить Джеффри Чарльза на вчерашний прием, но я знал, что мы наткнемся на отказ.
Блейми окинул горизонт опытным взглядом. Там виднелось лишь два паруса, ближе к Сент-Агнесс.
– Мы собирались заглянуть к ним по пути домой, Росс. Верити хочет увидеть своего племянника и, разумеется, Элизабет, и считает, что лучше нанести визит на обратном пути.
– Верная мысль. Всему свое время.
Изгородь установили четыре года назад, и некоторые деревянные столбы оказались негодными. Здесь, совсем рядом с морем, из-за дождя и соленого ветра древесина начала гнить у основания. Росс заметил это у столба, за который держался. Он на пробу качнул его взад-вперед, а потом навалился со всей силой. Столб треснул. Росс дернул его к себе, сломав всю перекладину, и теперь в заборе зияла дыра шириной около шести футов. Эндрю Блейми с поднятыми бровями наблюдал, как Росс подошел к следующему столбу и поступил с ним подобным же образом. Этот оказался прочнее, но приложив усилия, Росс и его сломал. Через несколько минут было повержено шесть столбов, и в изгороди образовался огромный проем. Вспотев от натуги, Росс подобрал сломанные столбы и перекладины и швырнул их с утеса вниз. Чайки с криком взметнулись в воздух.
Росс мрачно улыбнулся.
– Даже не знаю, почему никто не сделал этого раньше.
– А сторожа здесь есть?
– О да.
– Тогда, пожалуй, нам стоит уйти.
– Может, не стоило провоцировать неприятности. – Росс выкинул с утеса последний кусок древесины. – Это был сезон доброй воли.
Блейми посмотрел на него и осознал, где именно у Росса начинается и заканчивается добрая воля. Иногда с ним было непросто иметь дело, а сейчас долго сдерживаемое бунтарство готово было вырваться на поверхность. Взрыв был совсем близок, но лишь чуть-чуть не перешел грань разумного.
Когда они вернулись в Нампару, дети как раз расходились по домам. Джеймс Блейми снял сюртук, нашел где-то тонкую пружинку и использовал покалеченную руку в качестве рогатки. Демельза и Верити с растрепанными волосами были совершенно измучены, Клоуэнс сосала леденец, вымазав лицо в липкой сладости, Джереми слишком перевозбудился, и Джейн Гимлетт укладывала его спать. Россу стало стыдно. Неужели он слишком стар, чтобы в этом участвовать? Блейми уже пятьдесят, это другое дело. Росс подошел к Демельзе.
– Ты выжила, любимая?
Она удивленно посмотрела на него.
– Разумеется, Росс. Всё было чудесно. Это часть нашей жизни – иметь детей и растить их.
– Я знаю, – ответил он, – но мне следовало помочь.
– Ты делаешь, что должен. И этого достаточно.
– Разве делаю? Не всегда. Не всегда.
Клоуэнс вцепилась в его ногу и ныла, чтобы Росс взял ее на руки. Он поднял ее, до сих пор толстушку, и вдруг ее измазанное леденцами личико с взлохмаченными волосами оказалось совсем рядом с его. Клоуэнс поцеловала Росса, оставив огромное пятно на его щеке.
– Папа, тебя здесь не было.
– Да, милая, я отлынивал. Возьму вас обоих на прогулку завтра.
– Куда, папа, куда?
– Не знаю. Куда-нибудь.
– Даже если будет дождь?
– Дождя не будет, если я так скажу.
– Ох, что за выдумки! – сказала Клоуэнс, широко открыв глаза.
– Это правда. Ты прямо как твоя мама, видишь меня насквозь.
– Росс, это тоже неправда, – отозвалась Демельза. – Ну, полуправда.
– Согласна, – сказала Верити. – Она смотрит сквозь твою темную часть и видит лучшую.
IV
Перед отъездом Верити осталась с Россом наедине в библиотеке и сказала:
– Дорогой, мы чудесно провели время. Благодарю, что пригласили. Так приятно было снова увидеть вас обоих.
– И нам.
– Росс, тебе нравится твоя новая жизнь?
– Моя новая жизнь? А, ты про парламент... Точно не знаю. Меня устраивает пробыть там еще год или два. Если я решу, что это может принести пользу – стране или графству, то, наверное, я буду рад.
– А личная жизнь, с Демельзой?
Он встретился с Верити взглядом, а потом перевел его на книги.
– Почему ты спросила?
– Дорогой, по естественным причинам – потому что хочу знать.
– Ты думаешь, есть какие-то особые причины спрашивать?
– Нет, если ты мне о них не расскажешь. Но раньше мы часто делились друг с другом своими трудностями и бедами.
– И ты считаешь, что у меня есть трудности и беды? Демельза это сказала?
– Разумеется, нет. И никогда не скажет. Но я заметила... или мне так показалось, что есть некое... напряжение. Я думаю... – Она похлопала Росса по руке и передвинула на столе несколько книг. – Вот ты, к примеру, Росс. Ты стал более... более беспокойным, чем за многие годы. Как будто вернулась твоя прежняя необузданность. Как в те дни, когда ты еще не был женат на Демельзе.
Росс засмеялся.
– Может, дело в том, что леопарда не отмыть от пятен. Надень на него шелковый фрак и панталоны, и он будет вести себя так, как диктуют обстоятельства. Но подобное поведение не длится вечно. Время от времени его природа восстает против этого, и он жаждет загрызть овечку. Леопарды охотятся на овец? В общем, ты понимаешь, о чем я.
– Да... о да. Я понимаю. Если дело в этом, то я понимаю. Но как это относится к твоей жизни с Демельзой? Мне бы не пришло такое в голову, учитывая характер Демельзы.
– Ты копнула слишком глубоко.
– Возможно, только у меня есть на это право.
– Право?
Верити улыбнулась.
– Что ж, в таком случае, я единственная, кто осмеливается.
– Нам стоит чаще встречаться, Верити. Ужасно, что всего восемнадцать миль полностью нас разделили. Приезжай и привози юного Эндрю. Он чудесный мальчик.
– Искать совершенства, Росс... в реальности это опасно, нам начинает казаться недостаточным то, что не вполне совершенно. Время небесконечно. В этом году мне исполнилось сорок...
Росс поставил на место несколько книг. На новой полке эти старые книги казались совсем потрёпанными.
– Ты знаешь, когда я родился, Верити?
– Ты? Приблизительно. А сам-то ты знаешь?
– Нет, мне не удалось найти запись. Меня крестили в январе шестидесятого, но родился я в декабре 1759 или в январе 1760 – понятия не имею.
– Всегда считала, что я на полтора года старше.
– Ты по-прежнему выглядишь на двадцать четыре.
– Что ж, благодарю. Иногда, должна признаться, мне тоже так кажется, а иногда совсем наоборот. Но я наслаждаюсь каждой малостью. Когда мои мужчины в опасности...
– Дорогая, я понимаю, как это для тебя тяжело.
– Я говорю не о себе, Росс, а о тебе. Неспособность к компромиссу – черта многих Полдарков. Это погубило Фрэнсиса.
– И может погубить меня?
Верити опять улыбнулась.
– Ты же знаешь, что я не это хотела сказать. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
– Прекрасно знаю, – согласился Росс. – Но кое-что случилось, Верити. Да, я знаю, это мелочи, мелочи по сравнению с действительно важным, и лучше нам обоим это забыть, и многое и впрямь забывается. Но время от времени просто не удается сдержать свои чувства, и вдруг мысли и эмоции затапливают тебя, как... как штормовая волна. И так трудно, порой очень трудно контролировать эту волну.
Глава третья
I
В середине января Демельза получила письмо от Кэролайн.
Дорогая!
Я каждую неделю пишу моему другу доктору Энису и надеюсь, он передает мои теплые пожелания вам обоим. Не знаю, чего я достигла, перебравшись в Лондон и оказавшись в изоляции от большинства тех, кто мне не безразличен, но это своего рода способ забыть ту жизнь, которая связана с Сарой, хочу я того или нет. После трудностей брака с Серьезным человеком и жизни среди людей, заметных во всех смыслах, в легкомысленной жизни лондонского общества легко потерять представления о реальности. Я встаю в одиннадцать, завтракаю в полдень, гуляю и сплетничаю в домашнем платье или дезабилье до шести, потом обедаю, а затем готовлюсь провести вечер в театре или за картами. И кажется, будто жизнь почти бесконечна, но в ней так мало воздуха и совершенно нет глубины!
Да, но есть и другая сторона Лондона. Это место, где можно найти самое лучшее среди такого разнообразия. Люди искусства, литературы, науки, медицины, чистого интеллекта – все они здесь, а если кто-то родился в другом месте, то приехал сюда жить и работать. И я действительно считаю Лондон центром вселенной. Итак, хотя моя текущая жизнь скорее тяготеет к первому аспекту, чем ко второму, время от времени я получаю Компенсацию, которую нельзя игнорировать.
Дорогая, когда Росс приедет в Лондон? Как я поняла, он еще не прибыл, иначе бы зашел. Надеюсь, ваша шахта после периода выздоровления обрела полное здравие, а значит теперь ее богатства могут добывать и другие, менее значительные смертные.
Демельза, почему бы тебе не приехать в Лондон? Ты вроде бы говорила, что никогда здесь не бывала, и я с радостью встретила бы тебя и показала всё, что нужно увидеть. Скажи Россу, чтобы взял тебя с собой. Если бы ты приехала с ним раньше, то сидела бы без дела, пока он занят в Вестминстере. А теперь всё не так. Я была бы рада тебя занять. В конце концов, иногда кажется, что мне необходим человек вроде тебя в качестве ориентира, чтобы понимать истинную важность событий.
Гораций счастлив оказаться в доме моей тетушки, он подружился с ее двумя королевскими спаниелями. Но всё-таки мне кажется, что, несмотря на первоначальную ревность, он скучает по моему другу доктору Энису.
Как и я.
Но я пока еще не излечилась.
Нежно целую всех вас.
Кэролайн
II
Прочитав письмо, Росс спросил:
– Ну, так и что ты решила?
– Насчет чего?
– Насчет поездки в Лондон, разумеется. У Кэролайн просто талант указывать на очевидное, когда другие почему-то это упускают.
Демельза подобрала упавшие на стол капельки воска.
– Когда ты собираешься ехать?
– Должен был еще месяц назад, но я не тороплюсь. Здесь мой дом. Хотя... если я вскоре там не появлюсь...
– Так ты вернешься на Пасху или останешься там?
– Останусь. Раз уж я полностью пропустил осенние заседания, то было бы неправильным появиться на несколько недель и тут же вернуться в Корнуолл.
Демельза огляделась. Ее брови собрались на переносице.
– Я не смогу остаться так надолго, Росс. Дети.
– Ты можешь поехать со мной и вернуться на Пасху.
Она снова задумалась. Предложение исходило от Кэролайн, не от него. Если бы это предложил сам Росс, всё было бы по-другому.
– Джереми еще кашляет. Я знаю, скорее всего, это чепуха, но мне хотелось бы за ним приглядывать.
– Ты рискуешь тем, что мне придется выгнать из своих апартаментов очередную порцию шлюх.
– А ты – тем, что тебя обзовут дрянными словами.
– Да... Так ты рискнешь?
– Могу я поехать, когда закончится лето? Я страшно хочу увидеть Лондон. Но в сентябре или октябре, тогда работы в саду и в поместье в основном закончены. И тогда я могла бы остаться до Рождества.
– Кэролайн там может уже и не быть.
– А у меня такое чувство, что будет, – ответила Демельза.
Росс уехал в Лондон двадцать восьмого января. Он отправился тем же путем, как и возвращался в мае – на почтовой карете до Сент-Блейзи, а потом на корабле из Фоуи до Тилбери. Во время войны плавание по Ла-Маншу стало опасным, но при хорошем ветре так было быстрее, а Россу больше нравилась качка, чем бессмысленная тряска в карете.
После его отъезда дом казался пустым, как склеп. В прошлые годы он тоже уезжал, когда обучал ополчение, но это лето и осень в основном провел дома, занимаясь шахтой. Демельза не раз пожалела о своем решении остаться в Корнуолле, но никак не могла определиться, как она к этому относится, и потому подумала, что лучше оставить всё как есть. После смерти Хью Армитаджа в отношениях с Россом уже не было прежней легкости. Любовь и смех, как она поняла еще раньше, могут существовать пусть и не на совсем поверхностном уровне, но и не идти из глубины. Так было пять лет назад, повторилось и теперь. Она как никогда стремилась стать с Россом единым целым, как бывало в прежние времена. Но когда этого не стало, появилась огромная трещина.
В отсутствие Росса она погрузилась в бытовые заботы, а раз и Дуайт оказался покинутым, Демельза часто с ним виделась. Однажды, отправившись на прогулку с Джереми к церкви Сола, чтобы положить цветы на могилу родителей Росса и осмотреть только что установленное надгробие тетушки Агаты, Демельза обошла стороной торчащий зад Джуда Пэйнтера в туго натянутых штанах, сияющих, как земля в лучах заходящего солнца, и дошла до мастерской Пэлли, чтобы выпить чаю с Дрейком.
Джереми не заинтересовался кузницей, которая заворожила бы большинство детей, но его внимание привлек гусь на заднем дворе.
– Станет фермером, да? – спросил Дрейк.
– Мы не держим гусей, так что это для него нечто новенькое. Он не боится животных. И постоянно их рисует. В его блокноте полно коров, свиней, кур и лошадей.
– Может, он станет художником. Где-то неподалеку жил Опи [6]6
Джон Опи (1761-1807) – английский живописец, сын простого деревенского плотника, стал заниматься живописью почти самоучкой. После переезда в Лондон быстро приобрел известность.
[Закрыть].
– В детстве ты тоже рисовал, Дрейк. Помнишь? Мелом на стене дома.
– И получал за это порку. Помню, а как же. Капитан Росс вернется на Пасху?
– Не знаю. Не думаю.
Демельза стала рассказывать об остальных своих братьях, о семье в Иллагане, о вдове Карн, их мачехе. Люк женился и работает в Солтэше, Джон женился, у него двое детей, но нет работы. Бобби поправился и скоро женится.
– А у Сэма тоже ничего не вышло с девушкой, как и у меня.
– Значит, он тебе сказал.
– Да, сказал.
Они сидели в гостиной, из уважения к Демельзе. Она внимательно осмотрела всё вокруг, прихлебывая чай. Комната была крохотной, не больше кладовки, и Дрейк явно ею не пользовался. Здесь было чисто, но шторы, которые ему подарила Демельза, нужно было подшить, у кресла из Нампары до сих пор торчал конский волос на подлокотнике, свечи покосились, как трое пьяных караульных, скатерть на грубом столе лежала наизнанку.
– Значит, мы – два сапога пара, – сказал Дрейк.
– Да...
– Но он всё равно постоянно ищет мне невесту.
– Кого?
– Ты разве с ним не говорила?
– О тебе? Нет, Дрейк.
– Розину Хоблин. Кого ж еще?
– Ты с ней виделся? – спросила Демельза.
– Еще два раза. Однажды проводил до дома из церкви, а во второй раз я шел к Гернси и остановился у ее двери.
– Она хорошая девушка. И прекрасно тебе подойдет.
– Может, и так... О да, я уверен. Ничего против нее не имею.
Джереми во дворе закричал, и Демельза подошла к квадратному оконцу. Но мальчик лишь разговаривал с одним из юных Тревиннардов, который тащил упирающуюся козу.
– Ее отец не знает, как со мной обращаться, – сказал Дрейк. – То улыбается, будто старому другу, то хмурится, словно боится, что я украду его дочь без благословения священника.
– Не стоит обращать внимания на Джаку, Дрейк. У него всегда были странности. Росс умеет с ним управляться, но я считаю его старым драчуном. Он точно бьет своих женщин.
Дрейк снова наполнил кружку Демельзы, а потом и свою. Демельза не любила козье молоко и согласилась выпить немного лишь из вежливости.
– Так ты считаешь, что я должен на ней жениться?
– Я не могу указывать тебе, что делать, Дрейк.
– Но именно это было у тебя на уме с прошлого мая. Разве не так?
Она улыбнулась.
– Росс предупреждал меня, чтобы я не вмешивалась в чужую жизнь. Он говорит, это опасно.
– Но если я женюсь на Розине, тебе будет приятно?
– Тебе она нравится?
– Очень.
– А ты ей?
– Думаю, да.
– Но это не любовь.
– С моей стороны – нет. По крайней мере, это не то, какой я помню любовь.
Демельза взглянула на него.
– Я знаю, каково это, Дрейк. Знаю... Но ты это потерял. Никто не смог бы вернуть любовь в такой ситуации... Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив, а не сидел здесь в одиночестве. Тебе понравился рождественский обед?
– Да. Это было чудесно.
– Что ж, хотя бы ненадолго, в особенности после обеда, когда ты был с детьми, тебе было весело. Таким я помню тебя два года назад. Мне хотелось бы видеть тебя таким почаще, а это вряд ли случится, если тебя будет навещать только тетушка Нелли Тревейл. – Она поспешила добавить, прежде чем Дрейк смог ответить: – Мне нравится Розина, и очень. Она отличается от других девушек с шахты или ферм. Она разумней... умнее. Она привлекательная, спокойная и будет помогать тебе в работе. Она будет приятной... невесткой.
– Да, я и сам всё это понимаю.
– Тогда не думай больше об этом, Дрейк, – улыбнулась Демельза. – Нельзя жениться на девушке только потому, что она подходит, а уж тем более только потому, что она будет кому-то хорошей невесткой. Это твоя жизнь, Дрейк. А брак нельзя расторгнуть. Я только... только хочу, чтобы ты был счастлив и не одинок. Хорошо, когда рядом есть кто-то, с кем можно вместе работать и для кого работать. Я не хочу, чтобы ты был одинок. А иногда... любовь появляется со временем.
Он встал, подошел к маленькому оконцу и выглянул наружу.
– А у тебя было так, Демельза? Я часто об этом думал, но никогда не осмеливался спросить.
От этого вопроса у нее кольнуло в сердце.
– Нет. Я любила с самого начала. Но не Росс. Росс полюбил меня со временем. Он не любил меня, когда женился. Но со временем полюбил.
III
Вскоре после отъезда Росса начались морозы. Пока в Англии бушевали снегопады, Демельза с нетерпением ждала письмо с новостью о благополучном прибытии мужа. В Корнуолле снега было мало, но во внутренних частях подморозило, и даже кое-где на побережье. Сухая погода благоприятствовала работе насоса на Уил-Грейс. Известия от Росса пришли только 19 февраля. Его судно опередило непогоду, но многие дороги, по его словам, стали непроезжими, Темза замерзла, здания покрылись изморосью, и Лондон выглядел как город из сказок.
В начале месяца мистер Оджерс подхватил серьезную простуду и дважды падал в обморок, поэтому в церкви Сола первые три недели поста не проводились службы. На третье воскресенье, 24 февраля, вдруг распогодилось, и немало прихожан пришли в ясный и теплый денек к церкви, они стояли снаружи и болтали под неожиданно появившимся солнцем, как выжившие в кораблекрушении, дожидаясь появления священника.
Но он так и не появился. Не приехал и Оззи, которому сообщили о болезни заместителя, и потому минут через двадцать паства стала расходиться.
Среди них были Дрейк Карн, Розина Хоблин и ее младшая замужняя сестра Парфезия, носящая очередного ребенка, вместе со своим туповатым мужем Артом Муллетом. Дрейк подошел к Розине, и они направились домой вместе.
У разрушающихся стен Грамблера они остановились. За девять лет, с тех пор как большую шахту закрыли, ветер и непогода собрали свою дань с второстепенных строений, которые всегда вырастали вокруг сердца шахты, но два главных здания всё так же высокомерно вздымали дымоходы в синее небо, с куда большей уверенностью, чем шпиль церкви Сола на холме. Вокруг простиралась голая земля, поскольку за полвека сюда выбросили так много пустой породы, что сквозь камни и мусор пробивались только самые стойкие травы.
– Розина, – сказал Дрейк, – я хочу тебе кое-что сказать. Это займет всего пять или десять минут.
– Да, Дрейк, – ответила она – просто и бесхитростно. Если она и знала, что сейчас последует, то не стала притворяться, что не желает этого слышать.
Дрейк стоял перед ней, высокий и бледный, прежнее озорное выражение давно покинуло его лицо, но изгиб губ и глаза все-таки предполагали, что печалиться не в его характере. Розина выглядела рядом с ним крохотной, она была в своем лучшем, единственном хорошем, желтом муслиновом платье и черных башмаках, а по погоде надела табачного цвета плащ и темный чепец с желтыми лентами.
– Раз я прошу меня выслушать, Розина, ты наверняка поняла почему.
– Да, Дрейк, – повторила она.
– Я хочу объяснить, о чем я думаю и... и что у меня на сердце.
Он рассказал ей о Морвенне, бывшей гувернантке Джеффри Чарльза, как они впервые встретились, когда Морвенна с мальчиком застали Дрейка и Сэма врасплох, несущими дубовую балку по земле Уорлеггана. О странном ухаживании, всегда в присутствии мальчика, который этого не замечал, да и сами они почти не замечали. Чувства развились медленно и тайно во время летних месяцев и темными осенними вечерами. А четыре с половиной года назад, в суровые первые месяцы зимы 1795 года, между ними встали планы мистера и миссис Уорлегган и в конце концов разрушили все надежды – сначала ложным обвинением Дрейка в краже Библии у Джеффри Чарльза, а потом они выдали Морвенну замуж за молодого викария церкви святой Маргариты в Труро.
– Возможно, – закончил он, – эти отношения были обречены с самого начала. Она была дочерью декана – образованная, умела читать и писать лучше, чем я когда-либо научусь. Может, она не для меня, но в то время мне было всё равно. Я ее любил и всегда буду любить. Тяжело говорить это тебе, я прекрасно это понимаю, но не рассказав тебе правду, как на духу, я не смогу сказать то, что собираюсь.
– Да, Дрейк, – в третий раз произнесла Розина.
Она опустила голову, и чепец закрыл ей лицо, но по голосу Дрейк понял: она думает о том, что он сейчас скажет, и что она ответит.
– Но Морвенна навсегда для меня потеряна. Мы ни разу за три с половиной года не разговаривали, и я видел ее лишь однажды. С этим покончено, у меня впереди жизнь, и люди говорят, а я им верю, что мне нужна жена. Теперь ты всё знаешь – что я чувствую и чего не чувствую, возможно никогда не почувствую, но всё же ты мне нравишься, мне нравится твое общество... как друга, помощницы, жены, а со временем, вероятно, и матери... У меня есть дом, мастерская... Вот о чем я прошу тебя подумать... и через некоторое время дать ответ.
В этом месте стена была сломана, много камней унесли на постройку коттеджей. Розина положила руку на стену – маленькую, но твердую и сильную ладонь.
– Дрейк, я отвечу сейчас, если ты не считаешь, что мне еще слишком рано принимать решение. Я выйду за тебя и постараюсь снова сделать тебя счастливым. Твой рассказ... Я кое-что знала по слухам, но рада услышать это от тебя. Ты смелый, честный человек, Дрейк, я уважаю тебя и люблю, и надеюсь, что наша... наша жизнь будет праведной и честной. И надеюсь... надеюсь... Ох, не могу подобрать слова...
Дрейк взял ее ладонь и задержал в своей на несколько секунд. На поле пастух вел корову, а вдалеке болтала группка стариков, поэтому он не отважился на более выразительный жест. Они сказали друг другу всё необходимое – вообще-то, по меркам деревенских жителей, у которых предложения и ответы на них редко превышали десяток слов с обеих сторон, даже избыточно. Но в этом случае лучше было обойтись без недомолвок. Всё было так официально, они чувствовали себя немного натянуто, но внешне сохраняли спокойствие.
– А теперь, Дрейк, тебе лучше спуститься со мной и сказать матушке и отцу.
– Да, – согласился Дрейк. – думаю, так будет лучше.
И лишь когда они вместе двинулись к Солу, Розина невольно ускорила шаг, выдав тем самым радость и нетерпение, скрывавшиеся в глубине ее души.
IV
– Ха! – сказал Джака. – Вот, значит, как оно всё таперича.
И взглянул на Дрейка так, словно тот застал его в неприглядном виде.
– Ну наконец-то! Наконец-то! – воскликнула миссис Хоблин. – Ну, Рози! Ну, Дрейк! Дорогие мои!
– Отменно. Отменно, – сказал Арт Муллет.
– И когда свадьба? – спросила Парфезия. – Ох, только не сейчас! Пока я такая! – и она похлопала себя по животу.
– Еще и половина поста не прошла, – ответил Дрейк. – Я подумывал – в воскресенье, на Пасху. Достаточно времени, чтобы подать объявление. Но вообще-то я особо об этом не думал. Может, Розина...
– Нет, – сказала Розина. – Это годится. Прекрасно подойдет.
– А сколько еще до пасхального воскресенья? – подозрительно поинтересовался Джака, разглядев какую-то ловушку.
– Это будет двадцать четвертого марта, – объяснил Дрейк. – Через полтора месяца.
– Ну вот, – заявила миссис Хоблин. – Ну разве не замечательно? И времени на подготовку хватит. Розина сможет подготовиться. Она такая мастерица, Дрейк, ты не поверишь. Ну, Джака, ты что же, и доброго слова не найдешь?
– Хорошо, коли нет нужды спешить, – откликнулся Джака.
– Вот ведь, да как ты можешь!
– Ну, я ж помню, как было с ее сестрой...
– Эй! – возмутился Арт. – Нечего тут это приплетать. Чего о других-то говорить?
Розина улыбнулась Дрейку.
– Я тебя догоню, Дрейк. На вершине холма.
V
Вскоре погода снова испортилась. Обычно ранняя корнуольская весна сейчас никак себя не проявляла, и все огородники замерли в ожидании. Демельза заставляла себя каждый день выводить детей на прогулку, невзирая на погоду: Дуайт уверял, что свежий воздух не приносит ничего кроме пользы, хотя весна всё не начиналась. В городах бушевала скарлатина, болезнь добралась и до Сола.
Узнав новости, Демельза отправилась к Дрейку, снова взяв с собой возмущающегося Джереми, но не Клоуэнс – для ее толстых ножек это было слишком далеко. Она поцеловала Дрейка и пожелала ему счастья. Он явно обрадовался тому, что она так счастлива за него, и сам стал счастливее. Барьер против его дружбы с другой женщиной был сломлен, и он откровенно поговорил с Демельзой о своих планах. Сэм тоже рад, сообщил Дрейк, и надеется на скорое возвращение брата в общину методистов вместе с женой, которая уже наполовину постигла благодать. Оба посмеялись над шуткой, поскольку на местном диалекте это также означало, что она не в себе.
Пришло еще два письма от Росса, во втором говорилось, что он принял новое назначение и в августе будет обучать группу ополчения где-то в Кенте. Это значило, что весь месяц его не будет, но зато по договоренности с лордом Фалмутом он раньше покинет парламент и приедет домой в апреле. Он виделся с Кэролайн, как наверняка уже рассказал Дуайт, и Кэролайн внешне выглядит неплохо, но твердо решила не возвращаться домой, пока не избавится от того, что она называет «демонами».
Росс добавил, что у Кэролайн он встретил «...того молодого человека, с которым я познакомился в саду Тренвита прошлым летом, его зовут Монк Эддерли. Он сказал, что Джордж надеется вернуться в политику к следующей сессии. К счастью, в Палате общин можно легко избегать встречи со знакомыми».
Росс был не самым усердным сочинителем писем в мире. Демельза знала, что он предпочитает делиться теплом при личной встрече. Когда он рядом, то может вдруг сказать такое, от чего растает сердце любой женщины – или заледенеет. Его письма были, напротив, информативными, но лишенными чувств. Расстояние между ними было физически ощутимо.
Он не повторил Демельзе предложение приехать в Лондон в сентябре.
