Текст книги "Бич Божий"

Автор книги: Уильям Дитрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

– А как быть со Скиллой?

– Скилла – гунн. Через год он забудет тебя. У меня есть для Скиллы тысяча женщин, и все они куда красивее тебя. Просто помоги мне вернуть то, что украла.

Она изумлённо посмотрела на него. Король пытался заключить сделку с самой жалкой рабыней из его окружения. И с самой беспомощной.

– Нет. Если вы хотите получить меч, возьмите его у Аэция.

Аттила вскочил со стула и наклонился к ней, его лицо исказилось от гнева, а голос сорвался на крик.

– Я хочу выкрасть его у Аэция! Сделай это, или я убью тебя! Я могу тебя изнасиловать, разорвать на части, содрать с тебя кожу или отдать своим солдатам, чтобы они попользовались тобой, а после бросили на съедение собакам!

Его гнев был проявлением слабости, и это её обнадёжило.

– Вы можете сделать всё, что хотите, но это не вернёт вам меч, – по-прежнему спокойно отозвалась она.

Плана поняла, что обладает властью. Настала её пора поиграть на его страхах. У Аттилы был взгляд как у человека, измученного ночными кошмарами.

– Я проклинаю вас, и вы заслужили это проклятие, когда Эдеко вероломно убил моего отца. Изнасилуйте меня, и проклятие удвоится. Убейте меня, и я буду призраком у вас за плечами во время битвы. Тогда вы почувствуете дыхание могилы. Унизьте меня, и вы потеряете вашу империю.

Он смерил её яростным взором.

– Если мы проиграем битву, тебя сожгут на моем жертвенном костре!

– И я буду счастлива! Уж лучше погибнуть, чем жить, видя, как вы побеждаете.

Глава 26
ПЕРВАЯ КРОВЬ

Гунны, атаковавшие Аурелию, были всего лишь деревом в густом лесу. И теперь мы приближались к этому огромному лесу. Аттила собрал свои силы на Каталаунской равнине, где с ним должен был столкнуться Аэций. Сотни королей и полководцев после военного совета отправились командовать сотнями своих армий. Кто-то служил прежде в наполовину уничтоженных гарнизонах завоёванных городов и крепостей, кто-то стоял во главе гордых полков великих королей-германцев. Кто-то не раз водил в сражение римские легионы с их славной многовековой историей и старинными штандартами, а сейчас маршировал по просторам Галлии, чтобы принять участие в последней и великой битве. Кроме них там были и наспех сформированные отряды воинов, ранее бежавших в страхе, а теперь со смесью отчаяния и надежды желавших восстановить былую честь и отомстить за свои сожжённые дома. Гунны также подготовились к битве, собрав свыше миллиона человек. Конечно, в их военной орде не обошлось без хаоса, однако они накопили огромный резерв потенциальных сил, с которым придётся сражаться Аэцию. Среди воинов Аттилы попадались и ветераны, и необстрелянные юнцы. Там были торговцы и ремесленники, плохо представлявшие себе, что такое война. Однако все могли держать в руках копья и размахивать мечами. В хаосе битвы численность войск значила больше, чем умение.

Я чувствовал, что неотвратимый поток судьбы понёс меня навстречу Илане. Когда я решил не ехать в Константинополь к Маркиану, меня перестали считать важной персоной: из дипломата я превратился в простого солдата. Но, как ни странно, это новое положение смогло меня утешить. Отныне мне нужно было выполнять приказы, сражаться и ждать, когда у меня появится возможность найти женщину, оставшуюся в лагере врага. Колонны продвигались вперёд длинными сверкающими рядами. Мне представлялось, будто с нами по прямым римским дорогам маршируют призраки бесчисленных римлян, живших много веков назад: Цезаря и Траяна, Сципиона[72]72
  Траян (Марк Ульпий) – римский император (53—117 н. э.), усыновлён Нервой, наследовал ему в 98 г., вёл войны с даками. Завоевал Дакию, в честь чего выстроил в Риме Траянов форум и Траянову колонну; благодаря походу против парфян отодвинул восточные границы империи до Тигра. Получил прозвище Optimus (лучший), прославился как мудрый правитель; покровительствовал наукам и искусствам.
  Сципион Публий Корнелий (ок. 234—183 до н. э.) – один из величайших полководцев Древнего Рима. Участвовал в знаменитой битве при Каннах (216), где римляне были разбиты Ганнибалом; в 210 г. был назначен начальником римского войска, снаряженного в Испанию, взял новый Карфаген и за три года изгнал карфагенян из Испании. По возвращении в Рим он был избран консулом, хотя ему исполнилось только 30 лет. В 203 г. Сципион переправился в Африку, где разбил карфагенян и их союзника Сифакса. Последние вызвали из Италии Ганнибала; но Сципион одержал над ним блестящую победу при Заме (202), и карфагеняне вынуждены были просить мира.


[Закрыть] и Константина. Они шли легион за легионом, люди, некогда принёсшие порядок в мир хаоса. Сейчас мы столкнулись с небывалой тьмой. В самом воздухе чувствовалась угроза, угадывались зловещие соответствия этому противоборству света и мглы – в жаркие дни конца июня на востоке нависли тяжёлые грозовые тучи. Они словно сгустились над армией Аттилы, и порой их с треском разрывали сверкающие молнии. Воздух стал влажным и душным, а налетевший ураганный ветер казался символом предстоящих испытаний. При этом за все дни нашего похода не выпало ни капли дождя, и огромные клубы пыли вздымались в воздух, когда массы людей, коней и скота приближались к полю боя. Обычная жизнь замерла, и каждый солдат в Европе стремился принять участие в будущей битве.

Зерко скакал рядом со мной на своей низкорослой лошади. Он говорил, что хочет увидеть развязку всего начатого нами.

Мы следовали за Аэцием, как верные псы. И нас сопровождал меч Аттилы – бережно хранимый талисман, завёрнутый в ткань и стянутый ремнями, точно походное знамя. Аэций сказал военным, что одно его присутствие наглядно доказывает: Бог с нами, а не с гуннами.

Мы немного опередили остальные полки и остановились, чтобы посмотреть, как продвигается наш разноплеменный военный союз. От зрелища сотен и сотен полков, маршировавших под римскими знамёнами, невольно захватывало дух. Они шли – одно подразделение за другим, слева и справа, до горизонта, докуда хватало глаз.

– Они спаяны единой целью, – заметил я.

– Мне встречались и двенадцатилетние мальчики, и шестидесятилетние старики, – негромко откликнулся Зерко. – Я видел броню, доставшуюся по наследству, оружие, которым несколько дней назад копали землю. Я видел женщин, нёсших большие топоры, бабушек с кинжалами, готовых использовать их, чтобы прикончить раненых. Тысячи костров отмечают места, где побывал Аттила. Это битва мести и борьба за выживание, а вовсе не состязание королей.

Этот крохотный и уродливый человек гордился нашей ролью в предстоящих событиях.

– Не потеряйся в бою, доблестный воин, – шутливо посоветовал ему я.

От серьёзности Зерко не осталось и следа.

– Ты единственный, кто хочет прорваться сквозь толщу гуннской армии. Ну что ж, поступай как знаешь. А я лучше сяду на плечи к Аэцию. Впрочем, я уже говорил об этом.

Местность, по которой мы проезжали, была плодородной – с тучными пастбищами, полями со зреющим урожаем и некогда ухоженными виллами. Её со всех сторон окружали мягкие склоны холмов, и я подумал о былой, мирной жизни в здешних краях, куда более зелёных и орошённых реками, чем моя родная Византия. Если я паду на поле боя в Галлии, то навеки останусь в очень неплохом месте. А если уцелею...

В тот вечер я находился в центральном шатре, где Аэций выслушивал донесения личного состава и определял дальнейшие направления.

– Вот перекрёсток Мавриака, – говорил он своим подчинённым, указывая на карту. – Любая армия, продвигающаяся между Сеной и Марной, обязательно пройдёт здесь – и гунны, и мы. Тут мы и встретим Аттилу.

– К этому месту сейчас приближаются франки с Антом, – продолжал генерал. – Ему не терпится столкнуться в бою со своим братом-предателем так же сильно, как этому молодому человеку не терпится найти свою женщину. Иными словами, франки могут схлестнуться с Аттилой, прежде чем мы будем готовы. Я хочу, чтобы они повременили и не вступали в бой. Ионас!

– Да, генерал.

– Тебе тоже лучше подождать. И отыскать нетерпеливого короля Анта. Предупреди его, что гунны вот-вот могут напасть. И передай франкам, чтобы они дождались нашего подкрепления.

– А если он не станет ждать, генерал? – спросил я.

Аэций пожал плечами.

– Тогда скажи ему, чтобы он отправил врагов прямо в ад.

* * *

Я скакал всю ночь, пытаясь собраться с силами и побороть нервную дрожь. Мне казалось, что в темноте меня убьют стрелой или пронзят кинжалом. До Анта я добрался лишь поздним утром. В дороге я почти не спал, и у меня слипались глаза. Прежде я никогда так не волновался. На небе сверкали молнии, но дождя не было, как и в предыдущие дни. В воздухе чувствовался металлический привкус, и когда я спешился, дав коню отдохнуть, то ощутил, что земля трясётся от топота тысяч сапог.

К полудню начало припекать, и король франков снял свой шлем. Он вежливо выслушал моё осторожное сообщение и рассмеялся.

– Аэцию незачем говорить мне, где находится враг! Я уже столкнулся с их полками, и они ранили моих воинов. Посмотрите сами и убедитесь! Если мы атакуем их прямо сейчас, пока гунны расслаблены, то сможем их разгромить.

– Аэций хочет, чтобы сюда подтянулись все остальные армии.

– А гунны тем временем тоже подтянут свои войска. Где остановился Аэций? И когда он подъедет? Неужели римляне скачут верхом на ослах? Да он движется медленнее старой разбитой повозки!

– Он старается сберечь своих лошадей для битвы.

Ант вновь надел шлем.

– Битва уже идёт, и дело только в нём. Пусть подъезжает поскорее. Может быть, он успеет сразиться. А я встретился с врагами лицом к лицу. Это были не гунны, а другие негодяи.

– Гепиды, мой господин, – подсказал ему один из военачальников. – Вассалы гуннов.

– Да. Король Ардарик. Этот ничтожный червь надеется на крохи гуннских милостей. Его отряды выглядели так, словно выползли из-под скалы. Ну ничего, я их опять туда загоню.

– Аэций просит вас повременить, – повторил я.

– Аэций не франк! Никто не разорял его земли и не сжигал его дома. И его брат не уходил к Аттиле, как жалкий изменник! Мы никого не станем ждать и никого не боимся. Ведь это наша страна. Из-за нашествия гуннов половина моих солдат лишились семей, и они жаждут мести.

– Если Аттила развернётся...

– То я и мои франки убьём его! Что ты скажешь, римлянин? Будешь ждать завтрашнего дня, а потом – послезавтрашнего, надеясь, что враги уйдут отсюда? Или хочешь сразиться с ними сегодня, когда в спины нам светит солнце, а высокая трава доходит до конского брюха? Я слышал, ты хвастался, что проберёшься к гуннам и найдёшь у них свою женщину! Давай решай!

– Аэций знал, что вы меня не послушаетесь, – признался я.

– А это значит, что он послал тебя в бой!

Король усмехнулся, и его глаза сверкнули из прорези шлема.

– Тебе повезло, Алабанда. Сейчас ты увидишь, как сражаются франки, и попробуешь войну на вкус.

Франки затрубили в рога, созвав свои войска. Их тяжёлая конница двинулась вперёд, каждый щит отличался от другого формой и оттенком, а пики были мощными, словно тележные оси, и высокими, как молодые деревья. Я обратил внимание на руки рыцарей в чёрных кожаных перчатках, на их кольчуги цвета зимнего озера и на островерхие шлемы, закрывавшие щёки. Они туго завязывались под подбородками, и поэтому у тех из воинов, кто брился на римский манер, на лицах оставались белые полосы. Я догадался, что варвары носили длинные волосы и бороды, не желая натирать кожу о металл.

Когда я присоединился к ним, меня обдало сотней запахов – конской плоти и навоза, пыли и пота, свежего сена и луговой травы, точильных камней и древков из крепкого дерева. От войны пахнет потом и маслом. К тому же в коннице было шумно: отовсюду доносились бряцанье и топот копыт крупных лошадей, воины перекрикивались, хвастаясь своими боевыми победами и успехами у женщин. Многие слова произносились тонкими, срывающимися голосами, как будто воины были напряжены, испуганы, но старались скрыть свой страх и ждали этой атаки, к которой готовились всю жизнь. У них не было ничего общего ни с гуннами, ни с гепидами. «Их нельзя сравнивать, словно быков с волками», – подумал я, глядя на этих рослых, ширококостных людей с кремово-белыми лицами.

Лишь немногим франкам удавалось обзавестись и лошадьми, и тяжёлым снаряжением. Остальные тысячи шли параллельно с клином всадников, переступая через высокие колосья. Их кольчуги доходили до ляжек, а не до икр, и ножны болтались у бёдер. Так им легче было бросаться на гепидов и опрокидывать их на землю.

Издалека наши противники напоминали коричнево-бурую массу, столпившуюся около медленно текущей, но глубоководной реки. Они остановились там выпить воды. Половина воинов уже перебрались через высокий поток – ровно им по грудь – и присоединились к основным силам Аттилы на востоке. А другая половина расположилась на ближайшем от нас берегу. Я понял, что Ант был не просто сорвиголовой, но и хорошим тактиком, а его разведчики вовремя сообщили ему об этой возможности.

Вражеское войско разделила глубоководная река.

– Видите, – сказал король, обратившись скорее к самому себе, чем к кому-либо ещё. – Их проклятые лучники не желают рисковать и переходить на наш берег. Эта дистанция даёт нам преимущество.

Похоже, противники никак не могли принять решение и метались, словно муравьи в растревоженном муравейнике. Кто-то пытался поскорее отступить вдоль реки, превратив его берега в защитный ров. А другие, похрабрее, собирались сразиться с наступающими франками. Приказы Аттилы перегруппироваться исполнялись с горьким чувством – ведь эти воины привыкли сметать всё на своём пути. Теперь к ним вплотную подступили враги, но не огромная армия Аэция, о которой ходило столько слухов, а лишь крыло бесшабашных и нетерпеливых франков, вырвавшихся далеко вперёд!

Мы выследили короля Ардарика по его королевским знамёнам. Он выехал на поиски Аттилы и, очевидно, желал узнать у гунна, что ему нужно делать.

На это и надеялся Ант.

– В атаку!

Я ожидал, что франки испугаются, но их всех объединила пьянящая радость. Сила и энергия франкской конницы были заразительны, и я никогда не чувствовал себя столь живым, как сейчас, несясь галопом вместе с этой когортой воинов. Земля тряслась под копытами наших коней, и по обе стороны раздавались крики, пока расстояние между войсками продолжало уменьшаться. Франкская конница и куда более многочисленная пехота гепидов стремительно выстроились в линии.

Когда мы приблизились, они выпустили первую партию стрел и подняли дротики, рассчитывая увернуться от натиска франков. Наш передовой отряд ринулся в атаку, взметнувшись причудливой волной, и натолкнулся на железную щетину. Волна спала, но всадники всё же вклинились в ряды гепидов и прорвали оборону. Остальные франки последовали за кавалерией, изрезав вражескую линию по краям. Они бросились с копьями наперевес, расчистили себе дорогу к берегу реки, а после повернулись и накинулись на неприятеля с тыла. Жестокое нападение ошеломило гепидов, привыкших, что их жертвы разбегаются от них врассыпную. Массивные мечи франков рассекали копья и шлемы гепидов надвое. Пехота гепидов в отчаянии рванулась на фланги конницы Анта, ранив копьями лошадей и повалив на землю нескольких рыцарей. Настал угрожающий момент, когда численное превосходство гепидов сделалось очевидным, но вскоре подоспела помощь франкских пехотинцев. Они просочились по краям поля боя, заглушив своими криками какофонию барабанного боя.

Долгое время исход сражения был неясен – обе стороны сошлись в схватке едва ли не с одинаковыми силами. Я использовал свою лошадь как таран, надеясь пробить ряды гепидской пехоты. Пригнулся с мечом в руке и разил им направо и налево, не видя, как зловещий водоворот поглощал франкскую знать. Затем напор франков стал мощнее, а храбрость гепидов пошла на убыль, и мы оттеснили неприятеля к реке. Они поняли, какая им грозит опасность. Берег был крутой, и поэтому, соскользнув, они больше не смогут сражаться. Тогда им придётся или бросить своих соратников и поплыть, спасаясь от франков, или остаться на песчаной кромке, где их пронзят копьями или стрелами из франкских луков. Они начали звать на помощь товарищей с другого берега. Кто-то нырнул в воду, решив до них добраться и поддержать, а другие говорили, что войскам надо отступать, пока не поздно. В стане гепидов воцарился хаос, а их генералы, привыкшие рабски повиноваться гуннским полководцам, явно растерялись и не знали, то ли им сейчас переходить в контратаку, то ли отступать. Подкрепление франков продолжало расти, и осаждённые отряды гепидов в панике сбились в кучу.

Вдали замаячило подъехавшее подразделение гуннов. Варвары выпустили стрелы, но, как и полагал Ант, их поддержка не изменила хода сражения. Более того, расстояние сыграло роковую роль, и гуннские лучники убили равное число франков и гепидов, сошедшихся в рукопашном бою. Если бы всадники перебрались на другой берег в верховьях реки и окружили франков с тыла, эффект был бы куда сильнее, но разве могли эти гуннские всадники оторваться от остальных отрядов, не вызвав гнева и ненависти Аттилы?

Однако гепиды на дальнем берегу всё же не спешили покидать своих всадников и спасаться бегством. Они были готовы вступить в драку и поэтому ныряли в воду и медленно плыли или же переходили реку вброд. В кого-то попали стрелы, а кто-то просто утонул. Уцелевшие выбрались на франкскую сторону и постарались выпрямить линию варваров даже там, где она почти исчезла. Это продлило битву, но её результат уже был предрешён. Наша конница вырубила широкие просеки в гепидских формированиях, мечи и топоры опускались, повергая пехотинцев на землю, а лошади давили их копытами. Франкская пехота тут же заняла освобождённые участки, оттеснив гепидов с их позиций. Битва на глазах превращалась в разгром противника, а разгром сменился резнёй. Сторонники Аттилы вновь бросились в воду, отчаянно толкаясь, а франкские лучники добивали их с берега. Каждый из варваров-захватчиков пытался спасти свою жизнь, но большинство из них погибли в воде, окрасившейся потоками крови.

Сражение закончилось нашей победой на западном берегу. Лишь немногие из всадников Анта перебрались вплавь на восточную сторону реки и продолжили погоню за противником. Однако теперь и у врага появились свои преимущества – высокий берег и большее количество войск, и неугомонные франки или погибли, или были вынуждены стремительно отступить. Наконец сами гепиды отошли от берега, защитная линия реки на время разъединила обе стороны, и пролог к великой битве завершился. Наспех переформированный, клочковатый и разрозненный арьергард армии Аттилы направился к дальним холмам, а посланные на помощь гепидам гунны метались взад-вперёд, по-видимому намереваясь продолжить бой, но всё же передумали. Дневные тени удлинились, солнце с запада било варварам в глаза, мешая стрелкам попадать в цель. Они увидели сверкающую броню римских легионов, прибывших на помощь франкам, и решили, что лучше подождать до завтра, когда Аттила развернёт свою армию на полную мощь.

Гунны повернулись и вскоре исчезли с гребня холма.

Я перевёл дыхание. Моя рука разболелась от тяжёлого щита, голова устала от шлема, а тело ныло. Меч стал красным от крови, но сам я каким-то чудом не был ранен. Осмотревшись по сторонам, я увидел ковёр из тысячи трупов и с ужасом осознал, что это лишь начало гигантской бойни. Конечно, мне и прежде попадались мёртвые тела на поле битвы, но сейчас их количество поразило меня. Люди лежали неподвижно и не дышали. Не было сомнения, что все они мертвы.

В то же время я чувствовал необычайный душевный подъём оттого, что сумел уцелеть, и в меня как будто проник свет того утреннего урагана с ярко блестевшими молниями. Неужели это был знак свыше и ко мне больше не прикоснутся ни лезвия мечей, ни стрелы? Мы разгромили арьергард варваров, как и предсказывал франкский король, и на мгновение мне пришла в голову безумная мысль: а что, если гунны не станут сражаться, обратятся в бегство и я никогда не встречусь с Иланой? Ант опять снял свой шлем, его влажные от пота волосы слиплись узкими прядями, а глаза сверкали торжеством победителя.

– Давайте посмотрим на них напоследок, пока солнце ещё в зените, – воскликнул он. – Эта битва – моя, и я хочу назвать своим именем здешнюю гору.

Тысячная франкская конница, взмыленная после сражения, промчалась по берегу реки, освободившемуся от вражеских подразделений. Затем она поднялась на гребень холма, точно преследуя противника, который совсем недавно покинул его. Земля была изрыта конскими копытами. Мы натянули поводья и с ужасом взглянули на восток.

Заходящее солнце словно подчеркнуло мглу собравшихся там хмурых туч, и на его фоне они показались нам чёрными как смоль. Оно окрасило золотом наши доспехи, и я понял, что никогда не забуду эту величественную картину с её манящим очарованием. Мне даже представилось, будто мы увидели каждого человека, родившегося к востоку от Рейна.

В нескольких милях от нас начиналась линия походных гуннских лагерей, где огромные массы съехавших воинов устраивались на ночлег. Позади неё расположился гигантский двойной лагерь, окружённый повозками с холщовыми крышами, натянутыми на обода, и юртами, похожими на серые грибы. А ещё дальше – на перекрёстках Мавриака – мы увидели десятки тысяч, нет, целые сотни тысяч воинов Аттилы, остановившихся вокруг лагеря, как пасущееся стадо. Кроме того, там можно было увидеть вытянувшихся в цепочку лошадей, отары блеющих овец и загоны с рогатым скотом. Казалось, сама земля изгибалась и двигалась, подобно звериной шкуре. От огней десятков тысяч походных костров в воздухе повисла пурпурная дымка, а металл бесчисленных копий зловеще переливался в их пламени. Можно было подумать, что сюда, в этот лагерь, явились приспешники Аттилы со всех концов земли, желая раз и навсегда установить мировое господство.

– Смотрите, смотрите внимательнее, братья мои, ибо никто не видел подобного зрелища и не увидит ещё тысячу лет, – торжественно произнёс Ант. – Как по-вашему, нам предстоит битва с достойным соперником?

– Да тут воины чуть ли не со всех стран света, – взволнованно откликнулся франкский военачальник. – Я сражался тяжёлым мечом, и у меня разболелись руки, а ведь это была только первая битва.

– Да, но к нам на помощь едут римляне, вестготы и все прочие. Они завершат начатое нами. А мы покажем им, как это делать.

Мы повернулись, и перед нами предстали марширующие колонны наших союзников. Они стекались сюда со всех сторон, преодолевая последние мили перед лагерем Аттилы. Поднятая ими пыль отливала в лучах заката кроваво-красным цветом, а их снаряжение сверкало, как приливная волна.

– Смотрите на них и постарайтесь запомнить, а потом рассказать своим детям, – пробормотал Ант. – Глядите и никогда не забывайте.

Он кивнул, словно отвечая самому себе.

– Такого столпотворения не только никогда не было в истории, но и никогда больше не будет.

– Никогда? – переспросил капитан.

Король покачал головой.

– Нет. Потому что уже на исходе ночи многие из них – и нас – погибнут.