Текст книги "Бич Божий"

Автор книги: Уильям Дитрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава 19
РИМСКАЯ! БАШНЯ

Окна сторожевой башни в Ампеле выходили на перекрёсток двух старых римских дорог. Одна из них тянулась на запад, к соляным копям вокруг Ювава и Кукуллаи, а другая – на юг к Ад Понтем и горному перевалу. Башня была круглой, её высота составляла пятьдесят футов, на самом верху находилась амбразура, а на крыше высился котёл на треножнике, в котором загоралось масло, посылая сигналы другим отдалённым башням. Огонь приходилось зажигать много раз, а помощь прибывала далеко не всегда, что со всей очевидностью показывало, насколько подорваны были имперские ресурсы. Поэтому этот гарнизон в Ампеле, подобно многим другим, научился полагаться лишь на собственные силы. Рим напоминал луну: был вечен и недоступен.

Башню окружали каменные стены восьми футов в высоту, огораживающие внутренний двор с его конюшнями, кладовыми и мастерскими. Дюжина служивших в Ампеле римских солдат спали и ели в самой башне, выживая в суровых условиях в первую очередь за счёт коров, которых держали в стойлах на территории укрепления. Коровы не только кормили и поили весь гарнизон, но и согревали помещение, а их животное тепло дополняли жаровни на углях, от которых в воздухе висел едкий дым. За несколько столетий он успел изрядно закоптить потолочные балки.

Назвать гарнизон римским значило бы расширить исторический смысл этого определения. Те времена, когда легионы состояли преимущественно из латинян, маршировавших к пограничным постам прямо из Италии, давно миновали. Теперь армия сделалась одной из главных объединяющих сил империи: солдат набирали из числа завоёванных народов, обучая их на общем для всех языке. Постепенно универсальность языка, обычаев и вооружения стала исчезать, и сейчас в башне служила пёстрая смесь из крестьянских парней с гор и завербованных бродяг, а командовал ими грубоватый декурион[55]55
  Декурион (букв, «десятник») – член совета в городах, находившихся под властью Рима, как в колониях (выведенных поселениях), так и в муниципиях (союзных городах). Число декурионов бывало разным в зависимости от величины города, они назначались пожизненно из числа бывших магистратов, а также по итогам происходившего раз в пять лет ценза горожан. В поздней империи декурионы образовывали избиравший магистратов городской сенат, называемый курией.


[Закрыть] по имени Силас родом с фризийских болот. Один солдат был греком, другой – итальянцем, третий – африканцем. Трое были германскими остготами, ещё один – гепидом, а остальные пятеро ни разу не осмелились отъехать более чем на двадцать миль от крепости. Они просто-напросто родились и жили в Норике. Формально все они служили Риму и давали присягу ему на верность, но, в сущности, охраняли лишь самих себя плюс несколько селений в окрестных долинах, где добывали продовольствие и кое-какие деньги, собирая налоги. Дань взималась и со странников, проходивших по перекрёстку.

Когда чиновники из Равенны слишком сильно настаивали на выплатах, гарнизон делился собранными налогами с центральным правительством. Солдаты не рассчитывали хоть что-нибудь получить взамен, да ничего и не получали. Они сами доставали пищу, одежду, оружие и любые материалы, нужные для ремонта сторожевой башни. А наградой им служило разрешение собирать налоги с местного населения.

Тем не менее эти люди воплощали главную идею Рима – идею порядка и цивилизации, и я надеялся, что они предоставят нам кров. Разрушенный нами мост, находившийся в нескольких милях от башни, задержал, но вовсе не остановил гуннов. Однако римский гарнизон мог заставить Скиллу отказаться от дальнейшей погони и вернуться домой.

– А это ещё кто такие, чёрт возьми? – поинтересовался командир-декурион Силас, подошедший к воротам. Он пристально посмотрел на наш квартет, уместившийся на двух загнанных конягах, но его внимание привлёк только Зерко. – И кто он?

– Важный союзник и помощник генерала Аэция, – пояснил я, решив, что нам стоит чуть-чуть приукрасить истину.

– Ты шутишь?

– Его мудрость столь же велика, сколь мал его рост.

– И что за мешок с зерном болтается у твоего седла?

Он перевёл взгляд на связанного Евдоксия с кляпом во рту, который злобно извивался и хотел что-то сказать.

– Предатель Рима. Аэций желает допросить его.

– Союзник, предатель? – Декурион указал на женщину. – А она кто, египетская королева?

– Послушайте. Мы должны сообщить генералу важную информацию, но нам нужна помощь. Нас преследует отряд гуннов.

– Гуннов? Это уж точно шутка. Гунны так далеко на востоке?

– А почему тогда мы едем на двух конях, а третий погиб от гуннских стрел? – воскликнул Зерко писклявым голосом.

Он спешился и вразвалочку приблизился к римскому капитану, не отрывая от него глаз.

– Как по-вашему, остановился бы столь большой человек вроде меня в вашем свинарнике, если бы не смертельная опасность?

– Зерко, не оскорбляй нашего нового друга, – вмешалась Юлия.

Она тоже спешилась.

– Простите ему эту грубость. За нами по пятам гнались люди Аттилы, декурион, и лишь обрушенный мост спас нас от плена. И сейчас мы просим у вас защиты.

– Обрушенный мост?

– Мы вывели его из строя.

Декурион недоверчиво уставился на нас. Очевидно, мы ему не понравились.

– А это твой муж? – спросил командир Юлию, указав на меня.

– Нет, мой муж – вот этот грубиян. – Она положила руку на плечо Зерко. – Он шут, но порой его остроты не кажутся другим смешными. Прошу вас, не обращайте на это внимания. Ведь его душа возвышеннее, чем у людей, вдвое больше его ростом. И он действительно служит великому Аэцию. Вы не знаете, где находится генерал?

Солдат громко расхохотался.

– Да вы поглядите по сторонам!

Башня заросла мхом, стены растрескались, двор был весь в грязи, а животные в стойлах отощали.

– Вряд ли я когда-нибудь увижу Аэция, как, впрочем, и Аттилу. Нам докладывали, что он был в Риме, или в Равенне, или на Рейне, и даже сообщили, будто он выехал в нашу сторону, как сообщили о единороге в Юваве и о драконе в Кукуллаи. К тому же он нигде долго не задерживается. А зимой может удалиться в Августа Треверорум[56]56
  Августа Треверорум (Тревер) – город в кельтской Галлии, на реке Мозель. Современный Трир (Германия).


[Закрыть] или в Медиолан. Если хотите до него добраться, вам нужно поторопиться, а не то дороги и перевалы заметёт снегом.

– В таком случае нам понадобятся пища, корм для лошадей и ещё один конь, – заявил я.

– А это значит, что мне понадобятся солиды, солиды и ещё раз солиды, – откликнулся Силас. – Ну-ка, покажите мне ваши кошельки, путники.

– У нас больше нет денег! Мы бежали из лагеря Аттилы. Пожалуйста, помогите. Мы должны передать Аэцию важные сведения. Разве правительство не присылает вам снаряжение?

– Я ничего не могу получить из Рима.

Он с подозрением взглянул на наши убогие пожитки.

– Что это у тебя на спине?

– Старый меч, – ответил я.

– Дай-ка посмотреть. Возможно, вы обменяете его на кров и стол.

На мгновение я заколебался, но затем спешился и развернул его. Чёрный и ржавый, он казался вывалянным в грязи. Да так оно и было. Впечатление производил лишь его размер.

– Это не меч, а якорь, – пробурчал Силас. – Им даже сыр не нарежешь. И он слишком велик для сражений. Зачем ты привёз этот хлам?

– Это дорогая мне фамильная ценность. – Я снова завернул меч. – Талисман наших предков.

– Разве твои предки были такими высокими? Чуть ли не десяти футов ростом? Чушь какая-то.

– Послушайте, если вы не желаете нас кормить, то хоть позвольте переночевать. Мы уже несколько недель не спали под крышей.

Он посмотрел на Юлию.

– Ты умеешь готовить?

– Лучше вашей матери.

Силас усмехнулся.

– В этом я сомневаюсь, но уж наверняка лучше, чем готовит наш никчёмный Луций. Тут и спорить незачем. Так вот, ты приготовишь нам ужин, ты – принесёшь воду, а ты, малыш, сходи за хворостом. А вашего пленника мы привяжем к столбу на башне, вынем у него изо рта кляп и дадим немного поболтать. Агенты Аэция! Да гарнизон в Вируне меня на смех поднимет, если я им об этом расскажу. Ладно, ладно, поешьте до отвала, набейте себе брюхо, я вам разрешаю, и можете выспаться в моем форте. Но завтра ступайте отсюда с утра пораньше. Это как-никак военный пост, а не гостиница.

Если декурион вёл себя не слишком гостеприимно, то его скучающие солдаты были куда дружелюбнее и подумали, что мы сможем их развлечь. Юлия сварила горячий и ароматный суп, Зерно спел им похабные песенки, а я рассказал о Константинополе, который казался солдатам таким же далёким и недоступным, как Рим или Александрия. Евдоксию вынули кляп изо рта, и он стал убеждать солдат, что является гуннским принцем. Лекарь обещал подарить им всем слитки золота, если они освободят его и вернут на родину. Он насмешил солдат не меньше Зерко. Они уверяли нас, что никогда не видели гуннов и что варвары не добирались до здешних мест, а уж если и заезжали, то теперь наверняка повернули назад, к родным степям. Здешние форты располагались поодаль друг от друга, и до каждого нужно было скакать почти целый день. Все они охраняли подступы к Италии, и мы могли бы путешествовать от одного к другому.

– Спите спокойно, – сказал нам Луций. – И знайте, что мы не позволим варварам проникнуть в верхний Норик.

* * *

В серой слякоти рассвета силуэты часовых темнели на фоне чуть посветлевшего неба: лишь двое римлян не спали в этой маленькой крепости.

Они умерли мгновенно, один за другим.

Первый, Симон, стоял у ворот и смотрел на сонный, унылый спуск в долину. Он надеялся, что успеет до завтрака заняться любовью с местной молочницей Ульрикой, и мечтал о её груди, большой, как коровье вымя, круглой, как дыня, и твёрдой, как мех для вина. В этот момент из полутьмы рысью выехал конь. Симону не хватило доли секунды, чтобы окликнуть других солдат, предупредив их об опасности. Гуннская стрела с силой вонзилась ему в горло. Он поперхнулся и безмолвно упал, недоумевая, что же, чёрт возьми, с ним произошло и что случится с Ульрикой. Часто замечают, что у мёртвых, как правило, бывает удивлённое выражение лица.

Второй солдат, Кассий, находился наверху, на башне, и расхаживал взад-вперёд, желая согреться. Его насторожило странное жужжание, и он выглянул в бойницу, перед тем как внизу, точно порыв ветра, просвистела дюжина стрел. Четыре из них попали в цель, а остальные, словно град, посыпались на крышу башни. Эти звуки и гулкий удар от падения тела разбудили и нас, и солдат.

– Гунны! – воскликнул я.

– Вам, наверное, приснилось, – проворчал полусонный Силас.

Стрела засвистела, влетев в узкое окно спальни, и ударилась о каменную стену.

Мы услышали топот копыт и увидели, как отряд Скиллы галопом помчался к стене укрепления. Гунны забрались на спины своих лошадей, подтянулись, перелезли через стену и хлынули вниз, словно зыбкие тени. Очевидно, они запомнили вчерашний урок и не издавали ни звука.

Варвары бесшумно спустились во внутренний двор. Тишину нарушил только собачий лай, но пса тут же закололи. Потом пронзительно взвыл осёл, и его зарубили топором. Гунны быстро обследовали кухню, кладовые и конюшни, обежав их с опущенными мечами.

Они выяснили, что мы все находимся в башне, начали ломиться в дверь и обнаружили, что она заперта. Римляне высунули головы из бойниц башни и подняли тревогу. Первым нанёс удар Силас, швырнувший копьё из бойницы на третьем этаже. Он метнул его с такой силой, что оно пронзило какого-то гунна, точно колышек ткань упавшей палатки.

– Просыпайтесь! – заорал декурион. – Скорее берите свои мечи, а не сандалии. Слышите, вы, олухи! На нас напали!

Он тут же отступил в сторону, потому что в амбразуру со свистом ворвалась следующая стрела и вонзилась в перекрытие.

Я скатился с матраса в набедренной повязке, держа короткий римский меч, которым убил стражника Аттилы. У Юлии было копьё. Таким образом, не считая кинжала, взятого мной у Евдоксия, мы, беглецы, были практически не вооружены. Более того, я до сих пор не считал себя умелым стрелком из лука. Что же делать? Я бросился к стойке с дротиками, схватил один из них и выглянул наружу. Свет только начал пробиваться сквозь сероватую полумглу, и гунны сновали по двору, как пауки. Какой-то гунн помедлил, глядя наверх, и я метнул дротик. Он заметил моё движение и увернулся. Его повадка показалась мне знакомой. Неужели это Скилла?

Остальные римляне тоже взяли дротики или принялись заряжать самострелы, в то время как стрелы гуннов щёлкали и отлетали рикошетом от каменной башни.

– Какой же дьявол посмел на нас напасть? – стал допытываться Силас.

– Те самые гунны, которые, по вашим словам, сейчас скачут в родные степи, – отпарировал я.

– Мы никогда не ссорились с гуннами!

– Похоже, что они поссорились с вами.

– Это вы виноваты. И ваш пленник, не так ли?

– Да, он и ржавый меч, который вы назвали якорем.

– Меч?

– В нём таится магическая сила. Если меч вновь достанется Аттиле, он завоюет весь мир.

Силас изумлённо посмотрел на меня, как и прежде не зная, можно ли мне верить.

– Юлия, разогрей суп! – крикнул Зерко, кивнув на горшок с говядиной и похлёбку из проса, ещё не остывшую в железном котелке. Затем коротышка взбежал по лестнице на верх башни, громко стуча башмаками.

Разогреть суп? Но после я понял, что имел в виду карлик. Юлия оживилась и стала подбрасывать угли в очаг, а я тем временем глядел в окно, выискивая новую мишень. Наконец один из гуннов рванулся к двери у подвала башни. Напомнив себе о поединке со Скиллой, я подождал, пока стрела ударится о каменную кладку, а потом наклонился и метнул дротик. Оружие было подобно молнии, и убитый гунн упал на полпути к двери.

Я удовлетворённо улыбнулся. Набравшись опыта, я превратился из робкого юноши в воина.

Римляне проснулись и были в полном сборе, а первые лучи восходящего солнца, рассеявшие мглу, прибавили нам уверенности. Однако гарнизон продолжал нести потери: двое солдат погибли от стрел, кого-то ранило, и наши силы оставались неравны – более двух к одному. Ещё одно обстоятельство могло сыграть поистине роковую роль: гунны сорвали навес с конюшни, сбросили черепичные покровы со столбов и собрались вокруг них. Намерения варваров были очевидны. Они хотели использовать крышу как щит и проникнуть в башню. Остальные гунны подобрали во дворе солому и деревянные брусья и начали поджигать дверь.

Обе стороны приготовились к схватке, и поток стрел ослабел, наглядно показав, что воинам надоело бесполезно тратить силы. По-видимому, гунны устали. А нам нужно было сохранить скудные запасы оружия. Ругань на латыни, германском и гуннском языках эхом разносилась по залитому кровью двору.

– Отдайте нам наших рабов! – по-гуннски выкрикнул Скилла.

Никто из солдат римского гарнизона не понял смысла его требования.

Зерко кубарем слетел по лестнице, его глаза сверкали от волнения. Он не покидал пределов крепости, но считал себя равным другим бойцам, а возможно, обладал и кое-какими преимуществами – ведь ему не надо было нагибаться и приседать, увёртываясь от стрел.

* * *

– Я зажёг сигнальный огонь. А потом Луций и я вытащили несколько камней из кладки наверху и сбросили на гуннов, когда они ломились в дверь. Ну как, суп согрелся?

– Начинает закипать, – ответила Юлия.

– Возьми Ионаса, чтобы он помог тебе вылить его. Когда их самодельная крыша разрушится, плесните наш обед кому-нибудь на голову.

– А если я проголодаюсь? – попытался пошутить один солдат.

– Если ты не сможешь добраться до кухонь во дворе, когда у тебя заурчит в животе, считай, что ты уже мёртв, – ответил карлик и опять поднялся по лестнице на крышу.

Снаружи донёсся шум, и вверх снова взметнулись стрелы. Многие из них попадали в бойницы.

– Не высовывайтесь, пока наши друзья бросают камни! – распорядился Силас. – А когда гунны побегут в укрытия, стреляйте из арбалетов!

Я наблюдал за происходящим из узкой продолговатой бойницы. Отделившаяся крыша конюшни внезапно приподнялась и слегка изогнулась, а гунны выстроились, готовясь отнести её к воротам в башню. Они потащили крышу вперёд к гуннам, стоявшим с факелами и горючим для поджога. Нас обескуражила частота вылетавших из луков гуннских стрел, и мы никак не могли нанести удар по варварам, подступившим к воротам. Мне всякий раз приходилось уклоняться, когда очередная стрела залетала сквозь узкую амбразуру.

И вот крыша с грохотом ударилась о башню, а затем гунны с гортанными выкриками бросились, держа в руках факелы, пучки соломы, сена и хворост.

– Начинайте! – послышался сверху пронзительный голос Зерко.

На гуннов со свистом полетели камни. Снизу доносились резкий треск, крики и проклятия. Тяжёлые камни пробили крышу конюшни, и она развалилась на части.

– Лавку! – скомандовал я.

Солдат выставил из бойницы лавку и наклонил её вниз, чтобы суп не расплескался по стенам. Мы с Юлией обернули руки тряпками, сняли чёрный котёл с жаркого огня, направились с ним к амбразуре и вылили варево вниз, но сделали это довольно неловко, поэтому галлон-другой доброй еды разлился по комнате. Поток с шипением выплеснулся на гуннов. Внизу раздались крики и проклятия.

Наш манёвр сбил варваров с толку, они развернулись и отступили. А мы, римляне, прильнули к бойницам, стреляя из арбалетов и бросая копья. Два врага упали, не пробежав и нескольких шагов. Ещё двое лишились чувств или умерли, когда обвалилась крыша, а многие бродили по двору прихрамывая или шатаясь.

Мы приободрились, пока клубы дыма не заволокли фасад башни. Я рискнул и высунулся из бойницы, но тут же отпрянул. Стрела чуть не угодила мне в ухо.

– Обломки дерева и хворост загорелись прямо напротив двери в башню, – сообщил я. – Нам нужна вода, чтобы их потушить.

– Воды нет, – огрызнулся Силас. – У нас её едва хватит на день. Я уж не говорю об осаде.

– Но если дверь сгорит...

– Будем молиться, что этого не произойдёт, или убьём их на лестнице. Нам нужно дождаться помощи.

– Какой помощи?

– Ваш маленький приятель зажёг сигнальный огонь. Нам остаётся только молиться, что ваш Аэций или сам Бог заметят этот сигнал.

Гунны увидели, что языки пламени добрались до двери, и возбуждённо зашумели. Один из них метнулся по двору с охапкой соломы и хвороста, швырнув их в запылавший костёр, а потом отскочил в сторону, чтобы избежать атаки римлян из башни. Вслед за ним тот же трюк проделал второй гунн, затем третий. Четвёртый был убит, однако огонь трещал, и костёр вовсю горел. За едкой пеленой дыма никак не удавалось что-либо различить. Силасу и мне пришлось спуститься на первый этаж и посмотреть, как развиваются события, из нижних окон. Запертые в подвале коровы бились в панике, а их глаза закатились, когда они стали отчаянно дёргать за привязи. Дым проникал через каждую щель в двери и взвивался вверх. Я услышал, как закашлялись находившиеся на верхних этажах римские солдаты. Жар нарастал.

Сверху донёсся вопль. Стрела попала ещё в одного римлянина.

– Выпустите меня! – закричал Евдоксий, привязанный к столбу. – Ведь они хотят меня освободить! Если вы отдадите меня гуннам, я попрошу их вас пощадить. Да и кому нужна ваша ничтожная жизнь!

– Не слушайте его! – заорал я, не обращаясь ни к кому в отдельности.

– Когда станет совсем плохо, мы выпустим скот, – шепнул мне Силас. – Юлий и Луций будут поджидать гуннов с самострелами. Нам надо убить побольше врагов, и тогда уцелевшие устанут от этой игры.

– Цельтесь в их вожака, если сможете, – посоветовал я солдатам с самострелами. – Это он не позволяет им сдаться.

Гунны запели песню смерти, предназначенную нам. Теперь каждый третий с обеих сторон был убит или ранен.

Скилла выжидал целый час, пока языки огня уничтожали дверь снаружи, а его воины выбивали из потолка кухни тяжёлую перекладину. Гунны воспользовались колунами, чтобы заточить её туповатый конец, а затем просверлили дырки и приделали ручки.

Прежде я не замечал у кочевников подобной технической смётки. Эта перекладина должна стать тараном. В сражениях они проявляли изобретательность, а вот к хозяйству и земледелию были совершенно равнодушны.

Наконец огонь начал гаснуть. Дверь ещё держалась на петлях, но покоробилась и потемнела от копоти. В небо взлетела новая стая стрел. Она обеспечивала прикрытие, пока гунны раскачивали таран. Перекладина с грохотом ударялась в дверь снова и снова. И в конце концов пробила её.

– Вперёд, – воскликнул Скилла.

Гунны швырнули перекладину внутрь и обнажили мечи.

Однако внезапно дверной проем заполнили рога и копыта, а мы выстроились на флангах. Скот вклинился в ряды устремившихся в крепость гуннов подобно карфагенским слонам. Гунны старались отпихнуть коров и пробраться вперёд, но преимущество оставалось за нами. Рога изгибались и пронзали варваров, а копыта давили упавших. В этот момент, вызвав новое смятение в отряде гуннов, вниз полетели камни и дротики. Ещё два воина пали в водовороте битвы. У нападавших хватило ума пропустить к выходу ревущее стадо, но скорость уже была утрачена. Когда уцелевшие гунны вновь столпились у двери, решив прорвать оборону, мы смогли встретить их во всеоружии.

Щёлкнули спусковые крючки самострелов, и очередная пара гуннов упала, обливаясь кровью. Они придавили стоявших за ними и разрушили линию обороны. Чёрт побери, среди них не было Скиллы! Преимущество, бывшее у воинов-всадников в обычном бою, исчезло в тесном, замкнутом пространстве. И я понял, что неудачи разъярили противников. Если мы проиграем, они нас не пощадят.

Солдаты Силаса отчаянно пытались перезарядить свои самострелы, поднимаясь по лестнице, а гунны просто натягивали тетивы луков и выпускали стрелы.

Луций и Юлий скатились вниз со ступеней.

Гунны всё же прорвались наверх, и теперь на них обрушился наш железный котёл для супа, сбив атакующих с ног. Копья и дротики пролетели мимо гуннов, так и не поразив цель. Одно копьё ударило мимо, а второе перехватили и отшвырнули в сторону. Мы изо всех сил оборонялись на лестнице. Скилла увидел меня среди римлян, преграждавших путь варварам. И пока я с мрачной решимостью пронзал неприятелей мечом, я уловил выражение его глаз, словно говоривших: «Ну сейчас-то я тебя прикончу!»

Вдруг кто-то, стоявший за нами, окликнул воинов по-гуннски знакомым раздражённым голосом:

– Я министр Аттилы, и вы мне за всё ответите! Сражайтесь смелее! Где ваши мечи?

Евдоксий!

– Как же он смог освободиться? Кто его развязал? – гневно воскликнул я.

– Один солдат по глупости отпустил его, подумав, что он сумеет договориться с гуннами, – пояснила Юлия. Она находилась со мной рядом и передавала дротики, которые можно было метнуть. – А грек тут же перерезал горло своему благодетелю и выпрыгнул из окна.

– Подожгите центральные балки, и башня рухнет! – посоветовал Евдоксий.

– Эй, возьмите ещё один самострел! – скомандовал Силас и ударил щитом какого-то гунна. Он был ранен, истекал кровью, и никто не откликнулся на его приказ.

Гунны одолевали одну ступеньку за другой и с ворчанием оттесняли нас наверх. Римлян осталось слишком мало. Я швырнул вниз скамью, при помощи которой мы вылили на неприятеля кипящий суп. Варвары с рёвом отбросили её. Они уже заняли первый этаж, и мы принялись передвигать мебель, чтобы заблокировать проход на второй. В нас опять полетели стрелы.

– Сожгите их, сожгите их! – вопил Евдоксий.

И вдруг с высоты до меня донёсся пронзительный, писклявый голос карлика:

– Конница! Конница!

Вдалеке послышалось пение римских рожков, и поднимавшиеся вслед за нами гунны недоумённо переглянулись. Неужели сюда прибыло подкрепление? Уцелевшие римляне приободрились.

Скилла воспользовался маленьким столиком и стал обороняться им как щитом от падавших сверху предметов. Я заметил, как он колебался, не решаясь сделать выбор. Его враг и меч Аттилы были совсем рядом! Но если гунны окажутся взаперти в этой крепости, а к нам придут на помощь свежие силы римской кавалерии, он проиграет.

Ещё один, последний, рывок нападавших!

– Татос! Что случилось? – с беспокойством выкрикнул Скилла.

– Сюда скачут римляне! Их много, и у них отличные кони!

– У нас пока есть время перебить всех в крепости!

Скилла поднял столик.

Я схватил самострел и выстрелил. Вырвавшийся снаряд чуть не попал в Скиллу. Он успел отдёрнуть голову. А когда обернулся, увидел, что его отряд ощутимо уменьшился.

– Нам надо бежать!

– Меч! Меч! – умоляюще взывал Евдоксий.

Скилла по-прежнему колебался.

Я отчаянно уклонялся от ударов.

Наконец Скилла ринулся вниз, и я снова выстрелил, но промахнулся на несколько пядей. Гунн выбежал через расшатавшуюся дверь, кровь от его ран оставила следы на ступенях. Тяжелораненых варваров оставили на милость римского правосудия, а уцелевшие воины оседлали своих коней и галопом выехали за стены гарнизона. Скилла спрыгнул с парапета, ловко вскочил на коня и хлестнул его поводьями. Когда мы, дружно крича, праздновали победу, гунны уже скрылись из виду.

Я высунулся из окна и поглядел вдаль. Броня римских всадников сверкала в ярких лучах полуденного солнца. Хорошо вооружённая римская конница в полном обмундировании начала огибать подножие холма на юге, там, где высилась горная гряда. Скилла, то и дело подгоняя коня, помчался на север, откуда и отправились в свой путь гунны. Он отступил, спустившись на равнину. Никто из солдат какой-либо армии не умел заметать следы лучше лёгкой кавалерии Людей утренней зари. Когда римская конница с грохотом ворвалась в осаждённую крепость, гунны успели проехать целую милю. Они пронеслись стремительным галопом и рассеялись, чтобы после опять перегруппироваться.

Сражение кончилось столь же внезапно, как и началось.

Мы изумлённо посмотрели на появившихся римлян. Командующий подкреплением въехал в крепость на снежно-белом жеребце. Он был в красной мантии и шлеме с гребнем старого образца, а его кирасу украшало плетение из золота и серебра. На мгновение мне представилось, будто сам Аполлон спустился с взошедшего солнца. Он галопом пронёсся через ворота форта и проскакал по двору к разбитой двери центральной башни. За ним следовала кавалерийская турма[57]57
  Турма – конный отряд из 30-32 человек.


[Закрыть]. Они остановились, натянули поводья и удивлённо уставились на царивший во дворе хаос, а мы, защитники, бросились им навстречу. Интересно, что он может подумать, увидев нашу троицу – женщину со слипшимися волосами, мрачного карлика и меня, державшего обеими руками огромный железный меч, едва ли не больше меня самого.

Военачальник подмигнул, узнав карлика.

– Зерко!

Если вновь прибывший и изумился, то коротышка тем более: от неожиданности он даже раскрыл рот, а затем опустился на одно колено. Зерко никогда не оказывал Аттиле подобных почестей.

– Генерал! Аэций!

– Аэций?

Окровавленный и ликующий Силас недоверчиво поглядел на генерала, как будто и впрямь столкнулся с легендарным единорогом.

– Так значит, этот шут сказал нам правду?

Генерал улыбнулся.

– Сомневаюсь. Насколько я помню, он очень хитёр. Ответь мне, Зерко, во имя Небес и Ада, что ты здесь делаешь? Я получил твои вести, но отыскать тебя...

Аэций был красивым и сильным человеком, довольно крепким для своих пятидесяти лет. Груз забот и ответственности оставил чёткие следы на его лице, а седые волосы отливали стальным блеском.

– Мы увидели сигнальный огонь. Ты всегда умел попадать в неприятные истории.

– Я искал вас, мой господин, – проговорил карлик. – Так как снова решил поменять хозяев, потому что Аттила устал от моего общества. На этот раз я привёз с собой жену.

Юлия поклонилась.

– Что ж, и святым известно, что в опасные времена вроде нынешних полезно смеяться. Однако не похоже, что ты шутил, дурак.

Аэций с мрачным удовлетворением оглядел место битвы с её кровавыми следами.

– Итак, ты уже начал осуществлять наш план, а я даже не надеюсь его завершить. Приняв во внимание твои предупреждения об угрозе войны, я сейчас инспектирую наши альпийские посты. Ты говоришь, что Аттила готов выступить в поход и добраться до Италии. Твоя весточка о бегстве пришла к нам два дня назад.

– Это не предупреждение, а нечто большее, генерал. Я привёз вам ужасные новости из лагеря Аттилы. И приехал с новым спутником, римлянином из Константинополя, который чуть было не убил самого кагана.

Зерко повернулся.

– У тебя есть подарок для Аэция, не так ли, Ионас Алабанда?

Я был рад избавиться от ноши.

– Это правда, – ответил я и приблизился с мечом к лошади генерала.

– Ты пытался убить Аттилу?

– Я пытался его сжечь, но ему дьявольски повезло. А моей удачей стал вот этот талисман. – Я поднял изрытый ржавчиной древний меч. – Таков дар бога войны, генерал Аэций.