Текст книги "Бич Божий"

Автор книги: Уильям Дитрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Илана рассказала Зерко о проходе между кухней и бараками, в который можно было проникнуть через потайную дверь кухни. Это давало возможность рабыням короля появляться в его покоях, не привлекая внимания посторонних. Тот же тайный ход не позволял им сталкиваться с мужчинами, что могло повлечь за собой неприятности. Теперь в этом проходе оказался я. Проскользнув мимо рядов с висящей дичью и глиняными кувшинами, я обнаружил сзади низкую дверь. Похоже, она была рассчитана на карлика вроде Зерко, и мне пришлось пригнуться. Но потом проход без окон сделался выше, и я пробрался по нему в темноте и даже не ударился головой о потолок. Остановившись у второй двери, я поднял щеколду и на цыпочках вошёл в комнату.

В спальню рабынь проникали лучи лунного света, слабо озарявшего очертания тел двух дюжин женщин, спавших на полу на матрасах. Их формы напоминали мне об округлых зелёных холмах Галатии, а комната пропахла сладким мускусом собравшихся вместе женщин. Распущенные волосы разметались по подушкам и блестели, как равнины под яркими звёздами. Где-то виднелись грудь и поднятая рука, а где-то бедро, похожее на прекрасную византийскую арку.

– Земной рай, – вздохнул я и начал продвигаться вдоль двойного ряда спящих женщин, безмолвно восторгаясь ими. Казалось, будто у озера в селении отдыхали красавицы на любой вкус. Вот блондинка из Ирландии, вот рыжеволосая родом с Кавказа, а около них чёрная нубийка. Все на диво хороши собой и все – пленницы. Нет, лучше уж не задерживаться и проскользнуть мимо, ограничившись лишь беглым осмотром, чтобы не растравить душу. Полностью удовлетворив любопытство, я обернулся назад и стал искать Плану. На сей раз я глядел пристальнее.

Кто-то легонько стукнул меня ступней по лодыжке.

Я наклонился. Её голова высунулась из-под одеяла, волосы растрепались, а глаза были совсем сонными. Она кивнула мне, ожидая, когда я направлюсь к выходу. Луна словно подчеркнула её невинность и робкую нежность, которую я прежде не замечал. В этот момент я понял, до чего же Илана была встревожена и издергана и как она мечтала о надёжном союзнике. На мгновение я увидел другую женщину, ещё более молодую и трепетную, являвшуюся мне во сне. Я опустился на колени и погладил её по щеке и плечам, не сознавая, что делаю. Просто меня восхитила эта женская красота.

– Не здесь, – прошептала она и вздрогнула, когда мои пальцы скользнули вниз. Илана сжала мою руку. – Ионас, остановись.

Она была права. Я отпрянул, и мы встали. Никто из девушек не шелохнулся. Мой взгляд блуждал по их телам, и я гадал, какая судьба ждёт остальных пленниц. Накажут ли их после побега Иланы? Нет, у гуннов есть своё, пусть грубое и дикое, представление о справедливости, и они поймут, что рабыни ни в чём не виноваты. Но ведь и Рустиций ни в чём не был виноват... Илана потянула меня за собой. Её глаза горели от нетерпения.

Мы поспешили к выходу, но тут же замерли на месте, поскольку загорелая скифка застонала и повернулась, а её руки на мгновение выгнулись, как лапы спящей собаки. Однако она тут же стихла. Я почувствовал, как Илана перевела дух.

Мы вышли наружу, и я в последний раз задумчиво посмотрел на барак.

Пока мы бежали в сторону кухни, я вновь и вновь задавал себе вопрос: не подняла ли голову одна из спящих пленниц?

Глава 16
ПОБЕГ

– Что тебя так задержало? – стала допытываться Илана, когда мы помедлили у двери кухни. – Я боялась, что тебя поймали. И волновалась всю ночь.

– Пока не уснула.

– Но сейчас почти светает!

– Я зависел от Зерко и Юлии, а потом ждал на кухне, пока всё смолкнет. – Я испытующе посмотрел на Плану. – Зря ты это затеяла. Мы не должны рисковать.

– Нет, должны. И не ради себя, а ради Рима.

Я осмелел от её решимости.

– Тогда поищем кувшины с маслом и сделаем всё по плану. Как задумали ты и карлик. А когда рассветёт, мы либо скроемся, либо погибнем.

Она видела, что поединок со Скиллой ожесточил меня, как в своё время ожесточил её захват и грабёж Аксиополя. Боль прочертила резкие линии на наших молодых жизнях, все попытки освободиться оказались безнадёжными, и мы отчаялись. Я заметил, что блеск моих глаз отразился в её глазах, и понял, что мы превратились в пару волков. В какой-то мере мы стали гуннами.

– Да, – откликнулась она. – Сегодня ночью всё это кончится. Так или иначе.

– Стой спокойно. Я сейчас разрежу твоё платье.

Она схватила меня за руку.

– Я не нуждаюсь в помощи и не желаю отвлекать внимание, пока ты будешь действовать.

– Но я с удовольствием тебе помогу.

Она фыркнула, отвернулась от меня и воспользовалась моим коротким мечом, а потом вновь отдала его мне.

Наш план был прост и груб. Я прополз вдоль стены и наконец услышал гул в тронном зале Аттилы. Задержал настороженный взгляд на охранниках, нёсших караул. Силуэты на башнях показались мне сонными: они застыли, глядя далеко вперёд. У задней двери зала стоял лишь один страж, усталый и неуклюжий. Я просигналил своей спутнице, обнажив короткий сверкающий меч.

Плана безмолвно пробежала по тёмному внутреннему двору, кувшины с маслом в её руках легонько раскачивались на ходу. Стражник выпрямился, озадаченный появлением женской фигуры. Плана споткнулась, поравнявшись с ним, запечатанный кувшин взлетел, словно мяч, и попал ему в лицо. Она обхватила колени стражника.

– Простите, пожалуйста!

Он растерянно взглянул вниз.

– Кто ты такая? Встань!

Но она нагнулась ещё ниже и притворилась плачущей.

– Он пытался преследовать меня, но я нахожусь в распоряжении Аттилы...

Стражник долго, пожалуй, слишком долго смотрел на неё. Я подошёл сзади и пырнул его мечом. Остриё вышло у него из живота. Правой рукой я рассёк кинжалом горло стражника. Хлынула кровь. Стражник не успел вскрикнуть и рухнул в грязь.

– Как легко вошли в него оба лезвия, – заметил я и невольно вздрогнул.

– Так же легко они войдут и в Аттилу. Возьми шлем и плащ этого стражника.

Зал был высоким, тёмным и пустым. Стол и скамьи сдвинули на одну сторону, а возвышение, где в тени стояла кровать Аттилы под балдахином, освещала лишь одна масляная лампа. Здесь вождь спал с той женой, которую выбрал вечером, и мы могли слышать его негромкий пьяный храп. На стене, как и в первый раз, когда я его увидел, висел огромный железный меч Марса. Его рукоять давно сгнила, оставив только стальное шероховатое основание. Неужели кража меча и впрямь остановит суеверных гуннов? Неужели она удержит их от будущих войн?

– Разлей масло, а я заберу меч, – прошептал я.

Плана покачала головой.

– Моя походка легче.

Она, точно танцуя, скользнула по полу, забралась на возвышение и потянулась за мечом. А я принялся разливать масло по деревянным половицам большого зала. На них лежали отблески слабого, мерцающего света. Масло пролилось мне на руки, глина сделалась скользкой, и, несмотря на прохладную ночь, я вспотел. Скоро ли другой стражник обнаружит мёртвого охранника? Я опустошил один кувшин и взял второй. Если наш план не сработает, нас ждёт мучительная смерть. Мне не хотелось представлять себе все её отталкивающие подробности...

Внезапно послышался тяжёлый гул, и я дёрнулся. Плана не смогла спуститься вниз с гигантским мечом, он выскользнул у неё из рук и упал, ударившись об пол. Я тоже разжал руки и выронил второй кувшин. Хлынул поток масла.

Мы застыли в оцепенении. Храп на мгновение прервался, сменившись бурчанием, однако балдахин кровати Аттилы так и остался опущенным.

Я слышал только шум крови в своих ушах. И вдруг храп стих.

Я затаил дыхание.

Илана наклонилась к тусклому лезвию, сжала его в ладони и подняла меч. Она осторожно двинулась с ним ко мне. Потом она принесёт лампу и разожжёт огонь...

– Римляне убивают Аттилу!

Мы подскочили от этого крика. Женский голос донёсся из внутреннего двора.

– На помощь! Римляне убили гунна!

Теперь балдахин кровати распахнулся.

– Это Гуэрнна, – с отвращением пояснила Илана и сплюнула.

Я перепрыгнул через лужу масла, чтобы выхватить у неё меч.

– Возьми лампу!

Я взвесил в руке оружие. Неудивительно, что она не сумела его удержать. Древний меч, казалось, весил вдвое или втрое больше обычного, как будто он и впрямь когда-то принадлежал богу. Где нашли его гунны? И кто его сделал? Затем мои ноги заскользили и разъехались на промасленных половицах, и я растянулся на них, проклиная себя за неловкость. В эту минуту тёмная фигура Аттилы рывком поднялась с кровати, и он схватил Илану за волосы, когда она только-только успела поднять масляную лампу.

Как это случилось и почему всё сорвалось?

Она бросила на меня отчаянный взгляд, когда я, карабкаясь, встал с пола и собрался пустить в ход старый меч, надеясь убить кагана прежде, чем сам буду убит. Однако когда Аттила сильным рывком пригнул голову Иланы и потянулся к лампе, она швырнула её.

Масло загорелось, и стена пламени с рёвом взлетела вверх, отгородив меня от девушки.

– Илана!

– Беги! Беги и постарайся спасти империю!

Борющаяся пара скрылась за огненной завесой. Я попытался отыскать путь сквозь пламя или как-то обойти его, но огненные языки уже охватили мои промасленные сапоги.

Мне пришлось опуститься на колени и прижать ноги к полу, чтобы потушить их, но пламя не унималось. Пожар разгорался всё сильнее, и я закашлялся от дыма.

– Плана!

Мне никто не ответил. Я видел лишь огонь, преградивший дорогу к задней двери, но затем заметил поодаль от неё Гуэрнну, наблюдавшую за мной сквозь пелену дыма. Я пригнулся и, заорав, бросился вперёд. Моя одежда загорелась, когда я словно пролетел сквозь бушующее пламя.

Германская девушка взвизгнула и скрылась.

Я кинулся к кровати Аттилы и был готов разрубить тирана пополам. Но ложе оказалось пустым. Я закружился, глядя по сторонам, и не увидел ни кагана, ни Планы.

Огонь добрался до деревянных стен. Жар переливался волнами, и они с пульсирующими толчками подкатывались ко мне. Я закашлялся.

– Плана!

Ответа по-прежнему не было. Кровать Аттилы вспыхнула, и пламя осветило дыру в полу, ведущую к подземному проходу, но как только я её обнаружил, туда перекинулся огонь.

Потолочные балки с треском заполыхали. Я должен был как-то выбраться из зала и снова нырнул в центр гигантского костра, продвигаясь к центральному входу. Пламя шипело, обжигая мои едва затянувшиеся раны, и я то падал, то поднимался, то катался по полу, корчась от боли. Наконец мне удалось приблизиться к двери в зал. От слабости я с трудом держался на ногах и по-прежнему кашлял. Снаружи раздавались крики и кто-то громко трубил в рог. Я тащил тяжеленный меч, и на мне был гуннский шлем. Что мне делать? Цель моего побега как будто исчезла в клубах дыма. Я потерял женщину, ради которой появился здесь, во дворце, и зачем мне этот меч? Однако Плана пожертвовала собой, чтобы дать мне время скрыться. «Постарайся спасти империю», – сказала она мне. То же самое говорил и Зерко.

У меня защемило сердце, когда я подумал о масштабе поставленной задачи. Я распахнул дверь и выкрикнул по-гуннски:

– Римляне напали на Аттилу!

Мимо меня ко входу промчались солдаты.

– Принесите воды, чтобы спасти кагана! – приказал я им.

В дыму и суматохе никто не заглянул под мой шлем и не обратил внимания на плащ.

– Он велел мне сохранить меч!

Дым продолжал валить из покоев Аттилы, и до меня донеслись одновременные выкрики сотен голосов. Я обернулся. Во внутреннем дворе царил хаос. Гунны неслись к воротам за помощью, и даже рабыни выбежали из бараков, надеясь отыскать убежище за стенами владений кагана. Я присоединился к этому потоку, прижав меч к груди. Он больно ударял меня на бегу. Затем я схватил поводья лошади, с которой только что спешился всадник, вскочил в седло и, обмотав меч петлёй аркана, повесил его на спину. Огонь объял уже весь дворец Аттилы. Плана бесследно исчезла. И каган тоже.

Мне некуда было возвращаться, и я галопом поскакал к Тисе. Моё сердце словно окаменело, в горле першило от дыма, и я не мог оправиться от шока. Как же мне не повезло! Сначала я лишился Рустиция, а сейчас – Планы. Хорошо, если она быстро и без мучений сгорела в огне, твердил я себе. А если они выжили и спустились в подземный переход? Что с ней сделает Аттила? Мне не хотелось даже думать об этом.

* * *

Весь лагерь гуннов пришёл в движение. Многие, увидев огонь, решили, что на них напали. Полуобнажённые воины выбежали из своих жилищ с мечами наперевес и полунатянутыми луками и принялись искать врагов. Матери выгнали из домов испуганных детей. Всадники сновали взад-вперёд диким галопом. Я затерялся в толпе обезумевших и разъярённых гуннов и без труда домчался до берега, так ни с кем и не столкнувшись. Затем я на всём скаку бросился в Тису – брызги воды забелели в лунном свете, как молоко, и течение отнесло меня с лошадью вниз, отдалив от ярко пылавшего огня. На другом берегу мой конь выпрямился и отряхнулся, а после вновь помчался галопом по мокрой от росы траве к кольцу тёмных деревьев, где, как предполагалось, нас поджидал карлик.

Я уже почти добрался до цели, когда украденный мною конь попятился, отпрянув от появившегося передо мной человека. Фигура двинулась ко мне с копьём в руках, и, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать, копьё вонзилось лошади в грудь, а перевязанный арканом меч перевернулся и с грохотом упал на землю, больно задев мою ногу. Пойман! Огромный меч потащил меня за собой. Человек, атаковавший меня, замаячил над умирающей лошадью, а из-за дерева появился второй нападавший, похожий на маленького ребёнка, но с длинным ножом. Наверное, это даже к лучшему, подумал я, пускай убивают, если план всё равно провалился. Однако когда я напрягся, собираясь отразить удар, то понял, кто на меня набросился.

– Зерко! Это я! – воскликнул я по-латыни. – Юлия!

Карлик остановился, а его жена помедлила и с силой вырвала окровавленное копьё из моей гибнущей лошади. Она подняла его и была уже готова проткнуть меня насквозь, но вдруг опустила оружие и удивлённо спросила:

– Почему ты оделся как гунн? И где Илана? Мы так не планировали.

Я опустил голову и понизил голос:

– Я не смог её спасти. Аттила схватил её, когда мы разожгли огонь. – Слёзы выступили из глаз и полились по моим щекам.

– Он мёртв?

– Не знаю. Вряд ли.

Зерно ощупал меня.

– Но ты взял меч.

Я оттолкнул карлика.

– К чёрту этот проклятый меч!

Зерко вернулся и разрезал петлю аркана у меня на шее, высвободив мой трофей.

– Вот что важно, Ионас Алабанда. Это и украденное мной. Конечно, мне жаль твою женщину, но меч и моё «сокровище» спасут множество других женщин. Тысячи, десятки тысяч женщин.

– А что ты украл?

– Ты не единственный, кто был занят сегодня ночью. Я посетил греческого лекаря, который мог бы предать империю. А вернее, чуть не предал её. И он решил нас сопровождать. Мы связали его, как свинью.

– Мы берём с собой Евдоксия после того, как не сумели убить Аттилу?

Одно безумие громоздилось на другое.

– Наш обходной манёвр не удался!

– Если Гейзерих объединится с Аттилой, то мой хозяин, Аэций, должен об этом узнать. Пусть сам предатель передаст ему эту новость. Кроме того, отсутствие лекаря может поставить гуннов в тупик. Тогда они ещё больше растеряются. Вполне вероятно, что они сочтут его двойным изменником и тайным союзником Рима. А это затормозит планы Аттилы, если их ещё не уничтожил твой пожар.

Я мрачно покачал головой. Все события развивались вопреки моим ожиданиям. Освободившись от громоздкого оружия, я смог вынуть ноги из стремян мёртвого коня и спешиться. Чувствовал я себя ужасно: избитый, ободранный, обожжённый, весь в синяках от падений, утомлённый бессонной ночью в душном кувшине и опустошённый потерей Планы. В полумиле от нас бежали люди, освещённые языками пламени, вырывавшегося из дворца кагана.

– Но разве украденное нами стоит жизни Планы?

– Я надеюсь, что оно стоит жизни миллиона женщин.

Карлик взвалил меч себе на плечи, словно шест. Он был почти вдвое больше самого Зерко.

– В этом мече на Западе увидят Божий знак. И он поможет нам в пути. Мне понятна твоя скорбь, но у нас пока что есть шанс. Гунны в смятении, а Илана не знала, куда мы направимся. И если ей удастся выжить, наш меч может стать её единственной надеждой.

Внезапно до меня дошла суть его нового плана.

– Мы попробуем обменять его на неё!

Зерко покачал головой.

– Я имел в виду совсем другое. Не терзай себя подобными соблазнами. Меч достанется Аэцию.

– К чёрту Аэция! Кроме этого куска железа, Аттилу больше ничего не волнует. Гунны пойдут на всё, чтобы его вернуть!

– Как долго, по-твоему, сумеет прожить каждый из нас, включая Илану, если ты уже прервал переговоры с варварами? Неужели ты так ничему и не научился за эти месяцы?

Он был прав, но я заупрямился:

– У них есть свои представления о чести.

– И в соответствии с ними гунны должны отомстить за убийство или попытку убийства Аттилы. А ты хочешь возвратиться в их лагерь с украденным мечом?

Я открыл рот, чтобы возразить карлику, но тут же закрыл его. Да, Зерко был прав. Один лишь побег станет для них оскорблением, а мы рисковали куда большим, проникнув в покои Аттилы. Такое нельзя простить. Илана мужественно сыграла свою роль и бесследно пропала. Я её потерял.

– Если она жива, то наша единственная надежда – это гибель Аттилы, – продолжал карлик. – И наилучший способ добиться этого ясен. Нам надо передать меч Аэцию. Вперёд. Лошади нас заждались.

Зерко потащил меч к деревьям.

Я ощутил, что не в силах сдвинуться с места.

– Я не сумел её спасти, Зерко, – с горечью промолвил я.

Мой тон заставил карлика остановиться. В конце концов он вернулся и вручил мне меч.

– Попытайся исправить неудачу, Ионас. Подумай об Плане. Она совсем не хотела бы увидеть, как ты стоишь здесь, на лугу, и глупо озираешься по сторонам. Ведь тогда её жертва оказалась бы напрасной.

Небо начало розоветь. Мы оседлали лошадей и поскакали, желая как можно скорее покинуть окрестности лагеря и к полудню отъехать от них на несколько миль.

Евдоксий был привязан к седлу. Его рот заткнули кляпом, но глаза гневно сверкали и с ненавистью глядели на нас. Я рассчитывал, что Зерко украдёт мою кобылу Диану, однако карлик пояснил, что её пропажа вызвала бы у гуннов подозрения. А присутствие Дианы, напротив, собьёт их с толку, и они подумают, что я сгорел в огне. Поэтому он увёл из табуна арабских жеребцов. Юлия и Зерко устроились на одном коне, Евдоксий – на другом, а я – на третьем. Четвёртого нам пришлось отпустить, потому что с нами не было Планы.

Глава 17
ПОГОНЯ

«Просто поразительно, до чего права оказалась колдунья Ансила», – подумал Скилла. Судьба в конце концов дала ему очередной шанс.

После поединка с Ионасом гунн был так унижен, что хотел утопиться в Тисе. Римлянин превзошёл и едва не победил его, опозорив перед всеми гуннами. Но хуже всего было то, что его спасла женщина! Отсрочка означала, что другие воины станут относиться к нему как к призраку, отчего-то назойливо снующему среди живых, или как к напоминанию о редкой неудаче. Скилла сгорал от жажды мести и стремления восстановить свою честь, но Аттила не позволил бы повторить поединок. А простое убийство не избавит его от позора. Ударить в спину способен только трус. Это означало, что, пока не начнётся война, у него не появится возможности доказать, что ловкость и отвага не покинули его, а ведь она начнётся только через полгода. Каждое пробуждение превратилось для него в пытку, а каждый сон – в настоящий кошмар. Эти муки не прекращались с тех пор, как Ионас выздоровел, исцелённый заботливой Иланой. В итоге Скилла отправился к гуннской колдунье Ансиле, умоляя её сказать, что ему дальше делать. Как ему вернуться к прежней жизни и навсегда забыть о проклятом римлянине?

Казалось, Ансила жила вечно, и все гунны – молодые и старые – помнили её уже старухой. Она, точно зверь, обитала в пещере на берегу реки, устланной соломой и ветвями деревьев. Ансила не забывала прошлое и предвидела отдалённое будущее. Каждый воин одновременно и побаивался её, и старался подкупить, надеясь узнать, что его ждёт впереди. Уздечка с золотыми насечками и монеты, награбленные Скиллой в завоёванном Аксиополе, стали платой за её пророчество. Он явился к ней в полночь и мрачно присел рядом, пока она кипятила священный отвар, кидая в котёл травы и поглядывая на пар.

Довольно долгое время ничего не происходило, предсказательница неподвижно стояла около железного котелка, но затем её зрачки расширились, а руки задрожали. Колдунья речитативом, нараспев начала делиться с ним своим откровением, но смотрела не на Скиллу, а куда-то вдаль, на скрытые от его глаз предметы.

 
Молодой воин.
Тебе не придётся долго ждать
И уныние твоё пройдёт,
 
 
Враг твой сейчас искушает судьбу.
Разожжёт он огонь, пробуждающий страсть,
И похитит заветный талисман.
 
 
Снова встретишь его ты в тёмном поле,
Где ещё не пылает великий костёр.
 

Ансила отодвинулась от пара, тяжело вздохнула и закрыла глаза. Скилла ждал от неё объяснений, но их не последовало. В этой тесной и низкой пещере у него закружилась голова.

– Что похитят, бабушка? И какой огонь? Я не понимаю.

Она уставилась на него, словно только что вспомнив, что он ещё здесь, и улыбнулась своим беззубым старушечьим ртом.

– Если бы ты понял жизнь, дурачок, то не смог бы жить. Ты бы не выдержал. Да и никто не выдержал бы, ни один мужчина. Будь благодарен, что ты ни о чём не ведаешь, точно козёл в поле, от этого ты счастливее. А теперь уходи, наберись терпения и приготовься к переменам.

Она отвернулась от него, дав понять, что разговор окончен, схватила уздечку с золотыми насечками и засеменила по пещере, чтобы спрятать её в сундук. Позднее она обменяет её на еду и одежду.

Скилла целую неделю был подавлен и смущён её пророчеством. Он ждал какого-нибудь явного знака. Неужели Ансила ошиблась и он зря подарил ей уздечку? Но потом Ионас поджёг дворец кагана, попытавшись убить Аттилу, а Илану поймали на месте преступления. За одну ночь пожара и смятения всё изменилось в лагере гуннов.

На развалинах дворца не нашли ничьих обгоревших трупов. Сам Аттила сумел скрыться с Иланой и своей третьей женой, Берел, делившей с ним постель в ту роковую ночь. Король втолкнул обеих женщин в дыру за его кроватью и провёл их по подземному проходу, специально выстроенному для него на случай покушения. Было слишком темно и дымно, но Гуэрнна сказала, что дворец поджёг молодой римлянин.

Избитая Аттилой Илана уверяла, что её похитил Ионас.

– Я пыталась спасти священный меч, пока вы спали, – пояснила она разъярённому кагану, только что оттаскавшему её за волосы. Аттила начал свой допрос пепельно-серым утром, и она не могла говорить без дрожи в голосе.

– Да, он хотел украсть и меч, и меня.

Ей никто не поверил, но её показания стали подходящим предлогом для последовавших событий. Военачальники Аттилы собрались на дымящихся развалинах, и некоторые из них шептали, что римскую девушку распнут на кресте или поступят с ней ещё хуже. Но королю пришла в голову иная мысль. Потеря меча сильно подействовала на его суеверную натуру. Это было своего рода послание, но какое именно? Заявить о своих дурных предчувствиях означало поколебать свою власть, но отказаться от любой возможности вернуть меч значило бросить вызов судьбе. Лучше воспользоваться утратой меча, чтобы воодушевить воинов, а пленной римлянке стоило сохранить жизнь до тех пор, пока он не получит назад украденное.

– Похоже, бог войны испытывает нас, – сказал он одному из приближённых. – Сначала он позволил нам найти меч в чистом поле, словно зная, что мы его там обнаружим, а потом столь же легко отнял его у нас. Заслуживаем ли мы его покровительства? Или мы сделались мягкими, как римляне?

Его полководцы растерянно переглянулись. Они много раз слышали грозные предупреждения Аттилы об упадке мужества и крахе империи. Неужели это был знак божественной немилости?

– Мы снова станем суровыми и беспощадными, – пообещал Эдеко. – Беспощадными, как Марс.

– Что вам известно? – спросил их Аттила. – И где сейчас римлянин?

– Его лошадь здесь.

– Это ничего не значит. – Он задумался. – Бог войны указывает нам точное направление. Он хочет, чтобы мы отправились вслед за мечом и забрали его.

– Но он может достаться римлянам! – воскликнул Онегез. – И они используют его против нас.

– Как они могут использовать то, что им непонятно? Это мой талисман, а не их.

Эдеко помрачнел.

– Лучше бы его у них не было.

– Пусть женщина скажет нам, куда уехал римлянин, – предложил Онегез.

Они посмотрели на неё. Илана ничего не ответила.

– Нет, – наконец произнёс Аттила. – Я не собираюсь обвинять эту женщину в сокрытии того, чего она, скорее всего, не знает. Её стоит использовать как наживку. Всем известно, как влюблён в неё римлянин, увёзший этот меч. Гуэрнна сказала, что он пробирался сквозь огонь, пытаясь её отыскать.

Король повернулся к Скилле и указал на него.

– Дай наш молодой сорвиголова тоже мечтает быть с нею рядом. Так что ничего не изменилось. Пожар во дворце означает, что гунны снова должны спать под открытым небом. Моё спасение – тоже знак свыше: Марс по-прежнему считает меня достойным победы. Любой меч, прошедший сквозь огонь, становится крепче. Нам нужен серьёзный план. Мы запрём девушку в клетку, а сорвиголова найдёт мой меч и возвратит его, или мы поймаем римлянина и обменяем женщину на меч.

Он пристально поглядел на Скиллу.

– Никакого обмена не будет, потому что я убью римлянина и привезу вам меч! – воскликнул Скилла.

Вдохновлённый сбывшимися предсказаниями Ансилы, он взял с собой тридцать воинов и помчался в погоню.

Скилла двинулся на юг по берегу Тисы, направившись в сторону Дуная, и добрался до него за два с половиной дня быстрой езды, но никаких следов Ионаса не обнаружил. Лодочники клялись, что не видели беглецов. Да и крестьяне не смогли сообщить им о каких-либо подозрительных странниках.

Скилла встревожился. Неужели его вновь решили оставить в дураках?

– Может быть, он едет медленно и мы успели его обогнать, – предположил близкий друг Скиллы, молодой воин, которого звали Татос.

– Не исключено, – сказал Скилла. – Кроме того, он мог переплыть реку, уцепившись за бревно, или на украденной лодке, или просто на своей лошадке. Вполне вероятно. И столь же вероятно, что он утонул.

«Тогда это будет просто идиотским поступком», – подумал он.

– Ладно, двое сейчас спустятся вниз по течению и тщательно обыщут берег. А пятеро, направившись к проходу Суцци, объедут равнину и расспросят всех встречных, предложив им за римлянина немалое вознаграждение. Однако он вряд ли выбрал этот путь. У него совсем другая цель.

– Какая же?

– Мне кажется, он двинулся в ином направлении.

– На восток? – спросил Татос.

– Нет, это увело бы слишком далеко от знакомых ему мест.

– Значит, на запад?

– Очевидно, да. Но не с самого начала, потому что тогда он столкнулся бы с нашими патрулями. По-моему, сперва он поехал на север, но рано или поздно свернёт или сделает крюк. Германцы ни за что не станут прятать его от нас, это всем известно. Да, я считаю, что его маршрут таков – на север, а затем на запад... на запад к Аэцию.

Скилла попытался вспомнить карту этих мест, которую когда-то видел. Гунны не умели составлять карты, но научились их читать. Как странно, что враги сообщают тебе путь в свои родные края!

– Если мы проследуем вдоль Дуная к старым римским провинциям Норик и Ретия[49]49
  Норик – область к югу от Дуная, между Ретией и Паннонией.
  Ретия – альпийская область, населённая кельтскими племенами и включённая в состав Римской империи ок. 15 г. н. э.


[Закрыть], находящимся в придунайской долине, то сможем его догнать. Татос, возвращайся к Аттиле и передай ему, что мы намерены сделать. А заодно узнай, нет ли в лагере каких-нибудь новостей. Остальные поскачут на северо-запад, к большому изгибу Дуная. Я уже ездил с римлянами и знаю, как они медленно тащатся. Пока у нас есть время.

Они разделились и отправились по намеченным маршрутам. Через пять дней Татос вновь присоединился к ним и сообщил любопытную подробность:

– Карлик и его жена тоже исчезли.

– Карлик?

– Шут Зерко. Он сбежал.

Ну конечно. Шут не просто помогал лечить римлянина в своей хижине. Эта семейная пара возглавляла заговор. Лишь попав к ним, Ионас осмелился поджечь дворец Аттилы. Интересно, многое ли в развернувшихся событиях придумал шут?

– И ещё одна, совсем странная новость, Скилла. Грек Евдоксий исчез вместе с ними.

– Евдоксий? Но ведь он вовсе не друг Зерко.

– И не друг римлянина. Если только он не вёл всё время двойную игру.

Скилла задумался.

– Или же они взяли его в плен.

– Да, в качестве заложника, – согласился Татос – И они отдадут его римлянам – для пыток и казни.

– Тогда многое ясно. Они едут к прежнему хозяину Зерко – римскому генералу Аэцию. А мы поскачем вслед за ними и узнаем по пути, где сейчас Аэций. Все, кто их видел, запомнят карлика, женщину, римлянина и грека-лекаря. Их могут принять за бродячих циркачей.

* * *

Наша четвёрка беглецов продвигалась вглубь мира варваров. Согласно плану Зерко, мы описали в Германии огромную дугу, направившись сперва на северо-запад, а затем на юго-запад, и вновь подъехали к Дунаю где-то между Виндобоной[50]50
  Виндобона – укреплённый пункт в Верхней Паннонии (ныне Вена).


[Закрыть] на востоке и Бойодурамом на западе. Он сказал, что мы пересечём реку в сравнительно безопасном Норике – римской провинции, расположенной к северу от Альп, всё ещё частично находящейся под римским контролем. Там мы сможем узнать, где нам найти Аэция, или же поедем в Италию.

Мы понимали, что нас способны обнаружить разъездные патрули гуннов или германцев, и старались держаться поодаль от проезжих дорог. Из-за этого двигаться приходилось довольно медленно. Когда мы останавливались передохнуть, то замечали, что дни сделались короче и осень уже вступила в свои права, но продолжали двигаться до поздней ночи и выезжали перед рассветом, крадучись, как олени во время охоты. К счастью, наш путь лежал вдалеке от больших рек или торговых маршрутов, а селений по дороге попадалось не много. На лесных просеках стояли низкие бревенчатые хижины – старые, как вечность. Дым от их очагов вился клубами и застилал небо густым туманом. Стволы деревьев были массивными, словно башни, а их ветви походили на распростёртые руки гигантов. Листья опадали, всё чаще шли дожди, и мы поёживались от холода. Мир становился темнее и темнее.

Эти края отличались от прочих, когда-либо виденных мною мест, они были не такими, как горы, по которым мы поднимались по пути в лагерь Аттилы. Среди густых лесов трудно было определить точное направление. Ночью мы замечали движущиеся тени, а однажды увидели сверкнувшие в лунном свете глаза животного, но я так и не понял, какого именно. Воздух был прохладным и влажным, а мы боялись зажигать костры – ведь нас могли выдать струйки дыма или запах гари – и оттого довольствовались холодной и безвкусной пищей. Меня утешало лишь одно: я не сомневался, что гуннам с их любовью к широким степям и шелестящим травам непроходимые леса понравятся ещё меньше, чем нам.