Текст книги "Бич Божий"

Автор книги: Уильям Дитрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Бич Божий

Посвящается моей матери и памяти моего отца.

Благодаря им я некогда прочёл детскую книжку

с описанием битвы на Каталаунских полях.

С тех пор во мне никогда не угасал интерес к истории.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ИСТОРИЧЕСКОЙ ДРАМЫ

РИМЛЯНЕ И ИХ БЛИЖАЙШИЕ СОРАТНИКИ

Ионас Алабанда – молодой римлянин, член имперского посольства, историк и писец

Плана – пленная римская девушка

Зерко – карлик-шут, ставший другом Ионаса

Юлия – жена Зерко

Аэций – римский военачальник

Валентиниан III – император Западной Римской империи

Галла Плацидия – мать Валентиниана

Гонория – сестра Валентиниана

Гиацинт – евнух Гонории

Феодосий II — император Восточной Римской империи

Хризафий – его министр-евнух

Максимин – посол, отправленный к Аттиле

Бигилас – переводчик и участник заговора

Рустиций – переводчик

Аниан – епископ и (когда ему это было нужно) отшельник

ГУННЫ

Аттила – предводитель гуннов

Скилла – молодой гуннский воин, полюбивший Илану

Эдеко – дядя Скиллы и полководец Аттилы

Суекка – жена Эдеко

Евдоксий – греческий лекарь и шпион Аттилы

Керка – первая жена Аттилы

Эллак, Денгизих и Эрнак – сыновья Аттилы от разных жён

Онегез – римлянин, ставший военачальником у Аттилы

ГЕРМАНЦЫ

Гуэрнна – пленница, как и Илана

Теодорих – король вестготов[1]1
  Вестготы (визиготы, тервинги) – западная ветвь племени готов, захватившая в III в. н. э. обширную территорию к северу от нижнего Дуная и Чёрного моря. Около середины того же столетия вестготы вторглись в пределы Римской империи, но несколькими годами позднее, при императоре Аврелиане, были оттеснены обратно. В 376 г. вестготы, спасаясь от гуннов, получили у римлян позволение поселиться в Нижней Мезии. Два года спустя, недовольные римскими чиновниками, вестготы подняли мятеж, разбили императорскую армию в битве при Адрианополе и убили императора Валента. Феодосию I удалось остановить продвижение вестготов. Они разместились на территории империи в качестве мирных поселенцев и союзников-федератов, однако после смерти Феодосия в 395 г., когда империя была разделена между его сыновьями, Аркадием и Гонорием, вестготы во главе с Аларихом совершили опустошительный набег на Грецию. Затем они перебрались в Италию, где Гонорий, казнивший в 408 г. по обвинению в измене своего прославленного полководца Стилихона, не способен был оказать им сопротивление. В 410 г. вестготы взяли Рим. Вскоре после смерти Алариха они во главе с Атаульфом совершили набег на Южную Галлию. Атаульф увёз с собой Галлу Плацидию, сестру Гонория, и сделал её своей женой. Обосновавшись под Толозой, вестготы принялись отвоёвывать Испанию у недавно захвативших эту страну вандалов, аланов и свевов. В 451 г. вестготы помогли римскому полководцу Аэцию разбить армию гуннов во главе с Аттилой в битве на Каталаунских полях в Галлии. В 475 г. они провозгласили свою независимость от Рима. В период наибольшего распространения владения вестготов включали всю Испанию и Галлию вплоть до Луары на севере. Вытесненные с большей части территории Галлии франками в начале VI в., вестготы сохранили своё королевство в Испании, пока в 711—713 гг. их господству здесь не положили конец мусульмане.


[Закрыть]

Берта – дочь Теодориха

Гейзерих – король вандалов[2]2
  Вандалы – германские племена, обитавшие на территории Скандинавии. На рубеже II—I вв. до н. э. они переселились на южное побережье Балтийского моря, а к III в. н. э. – на Дунай. С другими германскими племенами нападали на римские владения. Потерпев поражение, попали в зависимость от Рима. В 30-х гг. IV в. поселены римским императором Константином в качестве федератов в провинциях Паннонии, находившейся на территории современных Венгрии, Югославии, Австрии. В начале V в. вандалы вместе с аланами, теснимые гуннами, утвердившимися в Паннонии, вторглись в Галлию, а в 409 г. захватили западную и южную части Испании. Возглавляемые королём Гейзерихом, вандалы в 429 г. переправились через Гибралтар и захватили римскую провинцию Африка, взяв в 439 г. Карфаген, где основали королевство. Отсюда они совершали опустошительные набеги на острова и берега Западного Средиземноморья. В 455 г. вандалы взяли Рим, разграбив его и уничтожив памятники античной культуры. Позднее королевство вандалов, раздираемое противоречиями между обогатившейся знатью и рядовыми воинами, потеряло былую мощь. В 533-534 гг. их армия была разбита византийским полководцем Велизарием, после чего королевство вандалов прекратило своё существование.


[Закрыть]

Сангибан – король аланов[3]3
  Аланы – ираноязычные племена сарматского происхождения. С I в. жили в Приазовье и Предкавказье. Народ, часто упоминаемый во время переселения народов среди германских племён, хотя его название принадлежит в действительности скифскому племени. Первоначально аланы обитали на Кавказе. Оттуда они – прекрасные наездники и стрелки – распространили свои владения к северу до Дона и неоднократно совершали набеги на Армению и Малую Азию. Около 375 г. в союзе с гуннами разгромили царство остготского короля Германариха, вытеснили остготов с территорий между Доном и Дунаем. В 406 г. в союзе со свевами и вандалами вторглись в Галлию, где и осели, поселившись на землях к югу от реки Луары.


[Закрыть]

Ант – король франков

ВСТУПЛЕНИЕ

Через триста семьдесят пять лет после рождения Спасителя мир по-прежнему был единым. Наша Римская империя выстояла и продолжала существовать, как существовала уже тысячу лет, простираясь от холодных болот Британии до зыбучих аравийских песков, от верховьев Евфрата до атлантического побережья Северной Африки. Границы Рима неоднократно пытались перейти кельты и германцы, персы и скифы, однако с помощью железа и крови, обмана и золота поток завоевателей удавалось повернуть вспять. Так было и в 376 году н. э., и казалось, что так должно быть всегда.

Как бы я хотел быть уверенным в завтрашнем дне!

Ноя, Ионас Алабанда, – историк, дипломат и солдат поневоле – могу лишь представить себе легендарную стабильность старой империи, подобно тому как слушающие рассказы моряка представляют себе дальний и туманный берег.

На мою долю выпало жить в куда более трудные времена и быть знакомым с сильными мира сего, из-за чего я не раз попадал в смертельно опасное положение.

В этой книге я подробно изложу события, которые мне посчастливилось или не посчастливилось видеть своими глазами, однако их предпосылки следует искать в недавнем прошлом.

В том самом 376 году, более чем за полвека до моего рождения, до нас дошли первые слухи о буре, навсегда изменившей мир.

* * *

Тогда, по свидетельствам историков, в империи впервые услышали о гуннах.

Не стану говорить о своём детстве или семье и ограничусь лишь основными фактами. Я уроженец Восточной Римской империи, свободно изъясняюсь по-гречески, разбираюсь в философии и привык к жаркому солнцу... Вырос я в Константинополе, городе, основанном Константином Великим[4]4
  Константин I Великий (Флавий Валерий Константин; ок. 285—337) – римский император (с 306). С его именем связано признание христианства и его последующая трансформация в государственную религию. Миланский эдикт (313) Константина уравнял христианство в правах с иными религиями в государстве. Константин созвал Вселенский Собор в Никее (325). Противодействовал распространению арианства. Оставаясь до конца дней носителем титула верховного языческого жреца, Константин, согласно возникшей позднее легенде, был окрещён Папой Сильвестром, правившим в 314-335 гг. В православии Константин канонизирован как «равноапостольный», в католичестве к лику святых не причислен.


[Закрыть] на Босфоре для того, чтобы из второй столицы легче было управлять огромной империей. На этом перекрёстке Европы и Азии, где Чёрное море соединяется со Средиземным, появился Новый Рим – главный стратегический пункт древней Византии. Подобное разделение дало Риму двух императоров, два сената и две культуры: латинскую, западную, и греческую, восточную. Однако римские войска по-прежнему маршировали по просторам империи, поддерживая порядок в обеих её половинах, а законы Запада и Востока были согласованы, унифицированы и в равной мере соблюдались всеми жителями.

Средиземное море оставалось римским «озером», и здания в римском стиле, римские монеты, форумы, крепости и соборы можно было встретить от Нила до Темзы. Христианство заменило все остальные религии, а латынь – все прочие языки. Наш континент ещё не знал столь долгого периода относительного мира, стабильности и единства.

Такому уже не бывать.

Дунай – величайшая река Европы, берущая начало у подножия Альп и текущая на восток, растянувшись почти на восемьсот миль, до впадения в Чёрное море. В 376 году её протяжённости соответствовала основная часть северных границ империи. В то лето в римских гарнизонах на постах вдоль реки впервые услышали вести о войне и последовавшей за ней миграции варварских племён.

Некая новая страшная угроза, не имеющая аналогов в истории, сорвала тысячи людей с насиженных мест и заставила их потоками устремиться на запад. Вскоре туда потянулись целые племена. Беженцы с ужасом рассказывали об изгнавшей их орде и описывали уродливых, смуглых и вонючих воинов, одетых в шкуры, порой гниющие у них на спинах. Эти варвары не страшились ни голода, ни жажды, пили кровь своих лошадей и питались сырым мясом, хранившимся у них под сёдлами.

Эти новые завоеватели появились безмолвно, как ветер, они убивали своих жертв из мощных луков с немыслимо дальних расстояний, не щадили никого, кто пытался им противодействовать, а затем галопом уносились прочь, прежде чем им могли оказать достойное сопротивление. Они презирали любые надёжные укрытия, сжигали всё на своём пути и большую часть времени жили под открытым небом. Их «города» состояли из войлочных палаток, а дорогами служила голая степь без единой тропы. Они проезжали по травянистым лугам в тяжёлых повозках, доверху груженных награбленной добычей, а повозки эти тащили запряжённые рабы. Язык варваров был грубым и гортанным.

Они называли себя гуннами.

* * *

Разумеется, все эти новости преувеличены, уверяли друг друга стражи на границах. Разумеется, факты смешаны со слухами. За долгие века Рим приобрёл опыт общения с варварами и знал, что, невзирая на личное мужество, подобные захватчики – никудышные тактики и ещё худшие стратеги. Грозных врагов всегда можно превратить в ценных союзников. Разве не стали некогда сеявшие страх германцы за минувшие столетия настоящим оплотом римской армии на Западе? Разве не подействовала цивилизация на некогда диких кельтов? Гонцы, возвращавшиеся в Рим и Константинополь, докладывали, что на землях за Дунаем творится нечто непостижимое, но опасность по-прежнему оставалась неясной.

Постепенно слухи сменились потоком беженцев.

Четверть миллиона человек из германского племени готов добрались до северного берега реки в поисках убежища от гуннских мародёров. Мои римские предки не могли остановить их переселение мирными способами, но не желали и воевать, так что они нехотя позволили готам переправиться на южный берег. Они надеялись, что прибывших, подобно многим племенам до них, можно будет без применения силы поселить на отведённой для них территории и они станут новыми союзниками империи, как поступили непокорные, но расчётливые франки. В этом случае у нас появился бы ещё один бастион против загадочной степной орды.

Однако при всей своей целесообразности эта надежда оказалась тщетной. Готы были горды и независимы. Они не хотели подчиняться. А мы, цивилизованные люди, в сравнении с ними выглядели изнеженными, нерешительными и слабыми. Римляне и готы вскоре рассорились. Беженцам продавали собачье мясо, а они в ответ крали скот. Готы превратились в грабителей, а затем в настоящих захватчиков. И 9 августа 378 г. н. э. император Восточной Римской империи Валент[5]5
  Валент, Флавий – римский император (326-378). С 364 г. являлся соправителем своего брата Валентиниана I в восточной части империи; вёл удачные войны с вестготами (367-369) и персами. В 378 г. потерпел поражение при Адрианополе от вестготов и погиб во время бегства.


[Закрыть] вступил в бой с готами за городом Адрианополем, всего в ста пятидесяти милях от Константинополя. Численность войск была равной, и мы, римляне, не сомневались в победе. Однако наша кавалерия обратилась в бегство, наша пехота запаниковала, и, окружённые всадниками-готами, наши солдаты сбились в столь плотную кучу, что не могли поднять щиты, обороняясь от противников. Валент и его армия потерпели поражение, и эта битва стала самой масштабной римской военной катастрофой со времён Ганнибала, разбившего римлян при Каннах почти шесть столетий назад.

Был создан зловещий прецедент: варвары смогли разгромить римскую армию. В сущности, римлян сумели победить варвары, бежавшие от других, ещё более грозных варваров.

Вскоре положение совсем ухудшилось.

Готы начали свободно перемещаться из одной провинции империи в другую, и их десятилетиями не удавалось остановить. А гунны тем временем опустошили равнины вдоль Дуная и двинулись на восток, разграбив Армению, Каппадокию[6]6
  Каппадокия – древняя область в центральной части Малой Азии. Её древнейшее население называло себя хаттами. В середине III тыс. до н. э. в Каппадокию начали вторгаться индоевропейские племена; к XVIII-XVII вв. до н. э. завершилось их смешение с частью хаттов (народность, образовавшаяся от этого смешения, известна под названием хетты). В начале VI в. до н. э. область была завоёвана Мидией, а со второй половины VI в. стала частью персидского царства Ахеменидов. В это время она делилась на две сатрапии: Великую Каппадокию, занимавшую внутреннюю область (главный город Мазака), и Малую Каппадокию, или Понт (главный город Синоп). Впоследствии название Каппадокия сохранилось лишь за первой сатрапией. С I в. до н. э. территория находилась в зависимости от Рима.


[Закрыть] и Сирию. Целые варварские народы покинули родные края, и вскоре некоторые бежавшие племена столпились у берегов Рейна. Когда в последний день 406 года река основательно промёрзла и покрылась льдом, вандалы, аланы, свевы и бургунды[7]7
  Свевы – собирательное название германских племён (семноны, гермундуры, квады и др.), живших в I в. до н. э. – II в. н. э. в бассейне Эльбы, Майна, Неккара и верхнего Рейна. Впервые описаны Цезарем, который в 58 г. до н. э. нанёс поражение войскам свевов во главе с Ариовистом, перешедшим около 71 г. до н. э. Рейн и пытавшимся захватить Галлию. Впоследствии название «свевы» часто прилагается к квадам, основавшим в начале V в. своё королевство в Северо-Западной Испании. Потомками свевов (в частности, семнонов) были, очевидно, алеманны (швабы).
  Бургунды – племя восточных германцев. В первые века н. э. бургунды (первоначально жившие предположительно на о. Борнхольм) проникли на континент. В 406 г. основали на Рейне королевство с центром в Вормсе, которое в 436 г. уничтожили гунны. В 443 г. бургунды поселены на правах римских федератов на территории Савойи. Воспользовавшись ослаблением империи, в 457 г. они захватили бассейн р. Роны, где основали новое королевство с центром в Лионе. Это было одно из первых «варварских» королевств на территории распадавшейся Западной Римской империи. В 534 г. королевство бургундов было присоединено к франкскому государству.


[Закрыть] перешли её и устремились в Галлию. Варвары вторглись на юг, сжигая, убивая, грабя и насилуя всех, кто попадался им на пути. Это была оргия жестокости, и людям моего поколения рассказывали в детстве жуткие и захватывающие истории о тех событиях. Так, например, одна римлянка зажарила и съела четырёх своих детей, объяснив властям, что надеялась спасти этой жертвой остальных. Соседи до смерти забили её камнями.

Захватчики пересекли Пиренеи и вторглись в Испанию, а после перебрались в Африку через Гибралтар. Святой Августин умер во время осады его родного североафриканского города Хиппо. Британия была отрезана от империи и потеряна навсегда. Готы по-прежнему искали себе пристанище и, очутившись в Италии, в 410 году потрясли мир грабежом самого Вечного города. И хотя их изгнали через три дня после этого события, римляне, да и все жители империи ощутили, что мировая столица больше не является неприкосновенной.

Варвары начали обживать новые земли и управлять большими территориями в Западной Европе. Неспособные противостоять завоевателям и отчаявшиеся западные императоры старались подкупить вождей племён, ограничить их власть теми или иными регионами и натравить одних варваров на других. Однако императорский двор в Риме не мог гарантировать даже собственную безопасность и переехал сначала в Милан, а затем в Равенну, римскую морскую базу на заболоченных берегах Адриатического моря. Вестготы к тому времени уже заняли Юго-Западную Галлию и Испанию, бургунды овладели Восточной Галлией, аланы – долиной реки Луары, а вандалы обосновались в Северной Африке. Языческая религия варваров всё чаще смешивалась с христианством, покидая густые чащи старых суеверий. В Европе стали распространяться христианские ереси – закономерные последствия этого сочетания с язычеством. Новые дороги не строились, а старые пришли в упадок и начали разрушаться, преступность росла, налоги перестали платить, некоторые блестящие умы своего времени удалились в монастырь... и всё-таки непрочный союз римлян и варваров существовал, а жизнь продолжалась. Константинополь и Восток по-прежнему процветали. В Равенне выстроили новые дворцы и церкви. Римские гарнизоны пополнялись солдатами, потому что иной альтернативы просто не было. Да и как могло не быть Рима? Медленный крах цивилизации казался в равной мере невообразимым и неотвратимым.

Однако военная мощь гуннов всё увеличивалась.

То, что в четвёртом столетии представлялось загадочным слухом, в следующем веке превратилось в мрачную и пугающую реальность. Как только гунны вторглись в Европу и заняли местность, которую стали называть Хунугури, они объявили соседние племена своими подданными и создали новую, грозную, зловещую империю. Гунны не умели строить, презирали любые технологии и полагались на ловкие руки и смекалку порабощённых народов. Их набеги сопровождались грабежами, и они взимали обильную дань с побеждённых, оплачивая ею услуги наёмников. Только так и могло существовать их сообщество. Клонившийся к упадку Рим задыхался под тяжестью своих проблем и в конце концов решил нанять гуннов для подавления других племён на подвластной ему территории. С помощью излюбленной доктрины «разделяй и властвуй» он надеялся отодвинуть момент собственного краха. А гунны воспользовались римскими деньгами для привлечения новых союзников и укрепления своих позиций. В 443 и 447 годах они совершили набеги на восточную половину империи и стёрли с лица земли более сотни балканских городов. И пока три кольца громадной стены Константинополя продолжали сдерживать их натиск, мы, византийцы, считали необходимым выплачивать гуннам дань как гарантию унизительного и опасного перемирия.

К середине пятого века, когда я достиг совершеннолетия, империя гуннов уже простиралась от реки Эльбы в Германии до Каспийского моря и от северной части Дуная до Балтики. Их вождь, обосновавшийся в Хунугури, сделался самым могущественным монархом в Европе. Одного его слова было достаточно, чтобы собрать сотни тысяч грозных воинов, каких ещё не знал мир. И завербовать другие сотни тысяч из числа покорённых народов. Его слово было законом, он не знал ни одного поражения, а его жёны и сыновья трепетали от страха в его присутствии.

Его звали Аттилой.

Далее последует правдивый рассказ о его и моей жизни, записанный со слов хорошо знакомых мне людей. В тех случаях, когда мне довелось участвовать в описываемых событиях, это будет повествование от первого лица. Я решился описать происшедшее, чтобы мои дети смогли понять, почему я взялся за перо в столь странные времена и почему нашёл себе приют на крохотном острове, вдали от родных мест, со столь необыкновенной женой.

Часть 1
ПОСОЛЬСТВО К ATTИЛЕ

Глава 1
БРАТ И СЕСТРА

Равенна, 449 г. н. э.

– Моя сестра – распутная женщина, епископ. Она взбалмошна, глупа, и мы должны спасти её от самой себя, – изрёк император Западной Римской империи.

Его звали Валентинианом III, и его характер наглядно свидетельствовал о вырождении династии. Обладавший весьма заурядным умом, он не выказывал ни боевой отваги, ни интереса к управлению огромной империей. Валентиниан предпочитал проводить время в праздности, любил спорт и всевозможные развлечения. Иногда он приглашал к себе чародеев, прорицателей и куртизанок или же соблазнял жён сенаторов, радуясь, что смог наставить рога их мужьям. Он и сам понимал, что его способности не идут ни в какое сравнение с талантами предков, и это тайное осознание собственной «второсортности» пробуждало в нём обиду и страх. Ему вечно казалось, что злобные и завистливые мужчины и женщины постоянно пытаются опутать его сетями заговора.

Неудивительно, что и сегодня он привёл прелата как свидетеля предстоящей расправы, поскольку нуждался в одобрении со стороны церкви. Мнительный Валентиниан всегда полагался на мнения других людей, для того чтобы поверить в себя.

Император принялся убеждать епископа, доказывая, что его родной сестре Гонории необходимо понять следующее: она не найдёт защитников ни среди мирян, ни в церкви. Да и кто станет её защищать, если она спуталась со слугой, точно кухонная шлюха? Какой сюрприз для всех врагов империи, просто бесценный подарок!

– Я спасаю мою сестру от суда, которому она как изменница подверглась бы в нашем, земном, мире, а также от вечного проклятия в ином, загробном.

– Любое заблудшее дитя можно спасти, цезарь, – заверил его епископ Мило.

Он согласился участвовать в этом балагане, потому что нуждался в деньгах для строительства нового собора в Равенне. Впрочем, в деньгах нуждался не только епископ, но и его покровительница – коварная Галла Плацидия, мать императора и взбалмошной принцессы. Оба полагали, что выстроенная церковь поможет им вознестись на небеса. Безрассудство дочери смутило Плацидию и перепугало Валентиниана, поэтому последний был готов щедро вознаградить церковь за поддержку средствами из государственной казны. Епископ всегда считал, что пути Господни таинственны и неисповедимы. Плацидия же просто утверждала, что её и Божьи желания едины.

Все были уверены в том, что император находится в далёком, приходящем в упадок Риме, проводит совещания с сенаторами, принимает послов, ездит на охоту и уделяет время общественной деятельности. Однако вместо этого он без устали скакал четыре ночи в сопровождении дюжины солдат, специально отобранных управляющим двором Гераклием в Равенну. Никто, кроме них, не знал о его возвращении. Планы Гонории нужно было пресечь в корне и нанести ей упреждающий удар. Шпионы Гераклия донесли, что сестра императора не просто спала со слугой из её дворца – бесшабашным глупцом по имени Евгений, но и подстрекала его убить своего брата и захватить власть! Соответствуют ли эти сведения истине? Не секрет, что Гонория считала брата человеком праздным и недалёким. Она полагала, что сумеет стать лучшей правительницей, руководя империей в традициях их энергичной матери. А теперь, продолжали наушники, она решила посадить своего любовника на трон, чтобы сделаться императрицей. Конечно, это были слухи, но в них явно была доля правды. Тщеславная Гонория никогда не любила родного брата. Если Валентиниану удастся застать её в постели у любовником, он докажет её аморальность, а быть может, и готовность к измене. В любом случае, у него возникнет предлог поскорее выдать её замуж и избавиться от «паршивой овцы».

Император прощал себе многочисленные любовные похождения. Он считал, что имел на них право, а Гонория – нет, поэтому он, не кривя душой, обвинял её в распутстве. Как-никак он был мужчиной, а она женщиной, и, соответственно, её любовь к плотским удовольствиям была большим грехом перед Богом и людьми.

Свита Валентиниана уже миновала горный хребет Италии и под покровом ночи приблизилась к дворцам Равенны. Утомлённые долгим переходом кони тяжело ступали по мощённой камнем дороге, ведущей к этому сказочному убежищу, расположенному среди болот. Способная без труда отразить натиск варваров, новая столица будто бы разлучилась с землёй и всё-таки не оказалась в море, словно остров, чем всегда поражала воображение Валентиниана. Равенна была одинаково далека и от фабричных сооружений, и от сельских полей, а обосновавшаяся в ней имперская бюрократия плохо представляла себе реальный мир. Воды в столице были такими мелкими, а грязь такой непроходимой, что остроумный Аполлинарий утверждал, будто в ней не действуют законы природы: «Стены лежат, а воды стоят, башни плывут, а суда не двигаются с места». Единственным преимуществом нового города являлась его условная безопасность, а в сегодняшнем мире это немало значило. Предательство было в порядке вещей.

Валентиниан знал, что великие властители всегда рисковали своей жизнью. Сам Юлий Цезарь был убит почти пять столетий назад. С тех пор многих, очень многих императоров – всех их невозможно было запомнить – ждал страшный конец: Клавдия[8]8
  Тиберий Клавдий Нерон Германии (10 дон. э. – 54н. э.) – римский император из династии Юлиев—Клавдиев. Считался слабоумным с детства и поэтому был отстранён от государственной деятельности. После смерти Калигулы против воли провозглашён императором. Утвердившись у власти, казнил организаторов убийства Калигулы, отменил многие одиозные законы, амнистировал незаконно осуждённых. Благодаря этим действиям и довольно скромному и демократичному поведению приобрёл популярность у народа. Отравлен своей женой Агриппиной (матерью Нерона), подложившей ему яд в грибное блюдо.


[Закрыть] отравили, Нерон и Отон покончили с собой, Каракалла[9]9
  Марк Сальвий Отон – римский император с 30 января по 17 апреля 69 г., друг Нерона, 59-й наместник в Лузитании, по восшествии на престол Нерона – консул. Организовал заговор и сверг последнего 15 января 69 г. с помощью преторианцев, провозгласивших Отона императором. В битве при Кремоне разбит Вителлием. Покончил жизнь самоубийством.
  Каракалла (Марк Аврелий Антонин) (186?—217) – римский император. Его первоначальное имя – Септимий Бассиан, однако в историю он вошёл под именем Каракалла, вероятно за то, что после похода против германцев в 213 г. он стал носить широкий галльский, или германский, плащ (caracalla или, правильнее, сагаcallus). Отличавшийся грубой внешностью и жестоким характером Каракалла явился виновником смерти своих тестя, жены, зятя и брата, его подозревали также в попытках приблизить смерть отца. Некоторые источники изображают его полупомешанным, однако в других отмечают его острый ум и незаурядный дар слова. В правление Каракаллы был издан эдикт (212), согласно которому все свободные жители империи, за немногими исключениями, получили право римского гражданства. Финансовая политика Каракаллы, его постоянные подачки армии, от которой он полностью зависел, и возведение огромных общественных сооружений, таких как грандиозные термы Каракаллы в Риме, истощили государственную казну. Некоторых успехов Каракалле удалось добиться во внешней политике. В 213 г. он лично возглавил поход в Германию, где одержал победу над алеманнами и завершил строительство оборонительного вала на рубежах империи. В 214 г. Каракалла отправился в восточный поход против Парфии. В Риме он больше не появился. В 217 г. во время подготовки новой кампании он был убит в месопотамской пустыне возле Карр одним из своих полководцев.


[Закрыть], убив родного брата, в свою очередь оказался убит, сводных братьев и племянников Константина уничтожили, Грациана убили, Валентиниана II[10]10
  Грациан Флавий (359—383) – римский император в западной части империи (правил в 367—383). Под влиянием Амвросия Медиоланского он стал ревностным защитником христианства, лишил языческое жречество доходов и привилегий. В 382 г. приказал вынести из сената символ язычества – алтарь Победы. С 378 г. воевал против алеманнов и готов. В августе 383 г. в Лугдуне был убит Андрагатием, старшим офицером, выдававшим себя за его сторонника.
  Валентиниан II, Флавий Плацид – римский император в 375—392 гг. Провозглашён императором в малолетнем возрасте и оказался в полной власти полководца Арбогаста, который сосредоточил в своих руках все нити военного и гражданского управления и достиг большого могущества. После неудачной попытки укрепить свою власть Валентиниан был зверски убит по приказу Арбогаста.


[Закрыть] нашли повесившимся при загадочных обстоятельствах. Императоры умирали на поле боя, от болезней, во время шумных оргий и даже от испарений свежих слоёв штукатурки, но большинство из них стали жертвами заговоров близких родственников. Будет странно – да что там, просто поразительно, – если сестра не составила против него заговор. Император был более чем готов услышать нашёптывания своего управляющего о подробностях этого заговора, потому что не рассчитывал на какой-либо иной поворот событий с тех пор, как его – пятилетнего мальчика – облачили в пурпур и вознесли к вершинам власти. Он благополучно дожил до своих теперешних тридцати лет из-за присущей ему осторожности, вечной подозрительности и неизбежной жестокости. Поистине, император должен нанести удар, а иначе удар нанесут ему самому. Придворные астрологи подтверждали эти опасения, их прогнозы удовлетворяли его, и он не скупился на вознаграждения.

Императорская свита спешилась в тени ворот, не желая, чтобы до дворца донёсся топот копыт – зловещий предостерегающий знак. Солдаты уже обнажили длинные мечи, но держали их плотно прижатыми к бёдрам, чтобы лезвия ненароком не сверкнули в ночи. Закутанные в плащи и с капюшонами на головах, они, словно призраки, двинулись к дворцу Гонории. Улицы Равенны были пусты, её каналы тускло поблескивали, а полумесяц, точно дразня, загадочно мерцал среди медленно плывущих по небу облаков. Равенна была городом правителей, а не торговцев и оттого казалась холодной и безжизненной.

Стражи дворца заметили императора.

– Цезарь! Мы не ожидали...

– Прочь с дороги!

Во дворце Гонории было тихо, гобелены и занавеси выглядели бледнее обычного в ночном полумраке: на них падали лишь слабые отсветы масляных ламп. Своды украшала искусно выполненная мозаика с изображениями святых, мирно взирающих вниз, на грешников. Воздух пропах ладаном и духами.

Императорская свита бесшумно спустилась по тёмным мраморным ступеням, передвигаясь столь быстро, что никто во дворце не смог бы их окликнуть или напасть на них из-за угла. Стрела, выпущенная из арбалета с двадцати шагов, сразила у спальни Гонории привратника – огромного нубийца[11]11
  Нубийцы – группа племён, живущих в Восточном Судане.


[Закрыть] Гоара, который так и не успел понять, кем и как он был убит. Тело привратника с тяжёлым гулом рухнуло на мраморный пол. Разбуженный шумом мальчишка-виночерпий изумлённо раскрыл рот и уже собирался вскрикнуть, предупреждая об опасности, но солдаты свернули ему шею, как цыплёнку. Они ворвались в покои императорской сестры, опрокинув на ходу столик с медовыми сладостями, отшвырнули путавшиеся под ногами подушки в неглубокую ванну и широко распахнули двери спальни.

Любовники мгновенно проснулись, забились и закричали, когда дюжина тёмных силуэтов окружила их огромную, скрытую под лёгким балдахином кровать. Неужели сюда проникли наёмные убийцы?

– Свет, – приказал Валентиниан.

* * *

Его люди принесли факелы, осветившие комнату, отчего происходящее стало казаться ещё страшнее. Возлюбленный принцессы, Евгений, медленно пятился назад до тех пор, пока не упёрся в спинку кровати, судорожно пытаясь прикрыть свою наготу. Он был похож на человека, споткнувшегося на краю утёса и в последний момент осознавшего, что ему никак не спастись. Гонория подползла к другому краю кровати. Она была совершенно обнажена, если не считать наспех наброшенного шёлкового покрывала, и соблазнительный изгиб её бёдер завораживал, несмотря на выражение ужаса на её лице. Принцесса прижалась к изножью кровати, словно расстояние между ней и любовником-простолюдином могло опровергнуть их близость.

– Итак, это правда, – вздохнул император.

– Как ты посмел ворваться в мою спальню!

– Мы пришли спасти тебя, дитя, – пояснил епископ.

Откровенная поза сестры отчего-то возбудила Валентиниана. Его оскорбили её слова, но кто теперь оказался в дураках? Она предстала нагой перед дюжиной мужчин, и её грехи сделались очевидны каждому – голые плечи, распущенные волосы, груди, вывалившиеся на покрывало. Ситуация вполне удовлетворила императора. Он оглянулся назад. У входа смутно виднелось распростёртое тело Гоара, а его кровь разлилась по мрамору, словно маленькое озеро. Тщеславие и амбиции его сестры обрекли на гибель всех её приближённых. Да и сама она тоже была обречена! Валентиниан нащупал золотой шнур балдахина над её кроватью, дёрнул за него, и через мгновение лёгкая ткань упала на пол, лишив любовников даже этого ненадёжного укрытия. Затем он подошёл к кровати и принялся хлестать Гонорию шнуром по ягодицам, а она спряталась под покрывало, надеясь, что плотная шерсть смягчит удары. Дыхание императора стало частым и прерывистым.

– Ты спуталась со слугой и задумала посадить его на трон!

Гонория извивалась и стонала от боли и гнева. Она стащила с бедного Евгения покрывало и попыталась накинуть его поверх собственного.

– Будь проклят! Я скажу матери!

– Это мать сообщила мне, где и когда тебя можно найти.

Он с удовольствием вонзил в неё это предательское жало.

Брат и сестра всегда соперничали, стараясь завоевать любовь Плацидии. Валентиниан продолжал хлестать Гонорию, желая скорее её унизить, чем причинить боль. Наконец он выдохся и с пыхтением остановился, раскрасневшись от напряжения. Щёки его сестры пылали.

Солдаты выволокли Евгения из постели и заломили ему руки за спину, стараясь поставить на колени. Его член беспомощно съёжился. У него не было ни времени, ни сил сопротивляться. Несчастный с ужасом и мольбой глядел на принцессу, как будто она могла его спасти. Но всё, что у неё было, – это мечты, а не власть. Она была женщиной! Рискнув ответить взаимностью на любовь принцессы, Евгений обрёк себя на гибель.

Валентиниан повернулся и испытующе посмотрел на предполагаемого императора Равенны и Рима. Да, безусловно, любовник Гонории был хорош собой и, несомненно, смышлён, уж если ему удалось стать распорядителем во дворце, но лишь глупец решил бы пожелать большего. Будто бы ему было мало достигнутого! Впрочем, похоть рождает веру в свои возможности, а амбиции подогревают гордыню. Однако виной всему являлась его сестра с её ненасытной страстью.

– Поглядите на него, – с насмешкой произнёс Валентиниан. – На нового цезаря.

Его взгляд скользнул вниз.

– Это у него мы отрежем.

Голос Евгения дрогнул.

– Не причиняйте вреда Гонории. Это я, который...

– Причинить вред Гонории? – с презрением усмехнулся Валентиниан. – Она царственная особа, раб, и в её жилах течёт кровь императоров. Она не нуждается в твоей защите. Гонория заслужила эту порку, но ни о каком вреде не может быть и речи, ибо она сама не способна его причинить. Видишь, до чего она беспомощна?

– Она и не думала вас предавать...

– Молчать!

Он снова взмахнул шнуром, но на сей раз удар рассёк рот Евгения.

– Не беспокойся о моей распутной сестре, а лучше помолись о себе, да поскорее! По-твоему, я не знаю, что вы замышляли?

– Прекрати, Валентиниан, – взмолилась Гонория. – Это совсем не то, о чём ты думаешь. Твои советники и прорицатели свели тебя с ума.

– Неужели? А ведь я увидел всё, что рассчитывал обнаружить. Разве не так, епископ?

– Вы исполнили долг брата, – откликнулся Мило.

– Так оно и есть, – подтвердил император. – Что ж, действуйте.

Мускулистый трибун из охраны Валентиниана туго затянул шарф на шее Евгения.

– Прошу тебя, остановись, – простонала женщина. – Я люблю его.

– Вот почему с ним нужно расправиться.

Трибун с силой дёрнул шарф, мускулы на его предплечьях вздулись. Евгений стал отбиваться, тщетно пытаясь вырваться из железных тисков державших его рук. Гонория взвизгнула. Лицо несчастного побагровело, он высунул язык, надеясь вздохнуть, его глаза расширились и чуть не выкатились из орбит, а мускулы задёргались. Затем его взгляд потускнел, и он неловко опустился. Через несколько минут, убедившись, что Евгений мёртв, трибун отошёл в сторону, позволив бездыханному телу распластаться по полу.

Гонория рыдала.

– Мы вернули вас к Богу, – утешал её епископ.

– Будьте вы все прокляты! Чтоб вам гореть в аду!

Солдаты засмеялись.

– Сестра, я хочу сообщить тебе хорошие новости, – проговорил Валентиниан. – Дням твоего девичества настал конец, и скоро ты выйдешь замуж. А поскольку ты не сумела найти себе достойного жениха, я готов устроить твой брак с Флавием Бассом Геркуланом в Риме.

– С Геркуланом? Он же старый и толстый. Я никогда не стану его женой! – Более страшной судьбы она просто не могла себе вообразить.

– Если ты не согласишься, то заживо сгниёшь в своей Равенне.

* * *

Гонория отказалась от брака с Геркуланом, и Валентиниан сдержал своё слово. Он запретил сестре покидать пределы дворца и превратил в пленницу, несмотря на все её слёзные мольбы. Она обратилась к матери, но и та ей ничего не ответила. Какая пытка – быть запертой в своих собственных покоях! И как унизительно, что она сможет освободиться, лишь выйдя замуж за старого, дряхлого аристократа! Горе от потери любовника убило и часть её души, считала Гонория. Её брат удавил не только Евгения, но и её гордость, её веру в семью и чувство преданности самому Валентиниану. Он набросил удавку на её сердце! Таким образом, в начале следующего года, в то время, когда ночи были темнее и длиннее обычного, отчаявшаяся Гонория послала гонца за своим евнухом.

Гиацинта кастрировали ещё в детстве, усадив в горячую ванну, где он и лишился яичек. Конечно, это было жестоко, однако увечье, навсегда закрывшее перед ним возможность брака и отцовства, позволило ему занять положение советника при императорском дворе. Ему начали доверять и делились с ним тайнами, недоступными большинству римлян. Евнух часто размышлял о своей судьбе и порой испытывал облегчение от того, что ему неведомы плотские страсти, терзавшие окружающих его людей. Если, будучи оскоплён, он не чувствовал себя мужчиной, то, как ему казалось, и меньше страдал. Боль от кастрации была смутным воспоминанием, а привилегированная позиция – повседневной, радующей его реальностью. Его существование не могли расценивать как угрозу в отличие, например, от того же Евгения. В результате евнухи часто жили дольше своих венценосных хозяев.

Гиацинт стал не просто слугой Гонории, а её другом и наперсником. После расправы над Евгением её часто утешало прикосновение его рук. Когда она не могла удержаться от слёз и горько рыдала, пылая ненавистью к брату, называя его бездарным тираном и диким зверем с каменным сердцем, он прижимал свою гладкую щёку к её заплаканному лицу и шептал ей ласковые, ободряющие слова. Гиацинт искренне сочувствовал Гонории и опасался, что Валентиниан насильно выдаст сестру замуж за старого сенатора. Наверное, он боялся этого брака не меньше, чем его госпожа.

И вот теперь она вызвала его к себе глухой ночью.

– Гиацинт, ты должен уехать отсюда. Тебе предстоит дальняя дорога.

Евнух побледнел. Он был изнежен, привык к жизни во дворце и не любил путешествовать.

– Прошу вас, моя госпожа, не отправляйте меня. Вы всегда были так добры ко мне.

– Ты тоже был добр ко мне. Иногда мне казалось, что, кроме твоей доброты, у меня больше ничего нет. Я совсем одна. Даже моя мать перестала со мной общаться. Она мнит себя святой и думает лишь о Боге. Мы оба – узники во дворце, дорогой евнух, не так ли?

– Пока вы не выйдете замуж за Геркулана.

– То есть променяю одну тюрьму на другую.

– Возможно, замужество – ваш удел, и вы должны его принять, – вздохнул Гиацинт.

Гонория покачала головой. Она была очень красива и слишком любила плотские удовольствия – все эти игры в постели, чтобы пожертвовать своей свободой и жизнью ради старого аристократа. Судя по слухам, Геркулан был человеком суровым, холодным и лишённым чувства юмора. Если она согласится с планом Валентиниана и выйдет замуж, то просто позволит удушить себя, как удушили Евгения.

– Гиацинт, ты помнишь, как моя мать, Галла Плацидия, оказалась у вестготов после захвата и разграбления Рима и там её выдали замуж за вождя их племени варваров – Атаульфа[12]12
  Атаульф – король вестготов, шурин и преемник Алариха, правил в 410—415 гг., завладел Галлией и женился на Плацидии, сестре императора Гонория; убит в Барселоне.


[Закрыть]?

– Это было ещё до моего рождения, принцесса.

– Когда Атаульф умер, мать вернулась в Рим, но, живя у варваров, она помогла им стать цивилизованнее. Однажды она сказала, что ничего страшного в её жизни на чужбине не было, и, по-моему, у неё сохранились пикантные воспоминания о первом муже. Знаешь, варвары – очень сильные мужчины, они куда сильнее нынешнего поколения римлян.