Текст книги "Пирамиды Наполеона"

Автор книги: Уильям Дитрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Глава 15

– Его убили, чтобы запугать меня, – сказал я.

– Но вы же заявили, что потеряли медальон, почему же они убили вашего друга? Почему сразу не прикончили вас? – удивился Ашраф.

Я задавался тем же вопросом. Голова несчастного Тальма с его похожими на речные водоросли волосами на время была опущена обратно в кувшин. Мне не хотелось гадать, где именно может быть его тело.

– Потому что они не поверили ему, – рассудила Астиза. – Только Итан точно знает, где именно находится медальон и для чего он может быть предназначен. Им совсем невыгодно убивать его, а припугнуть следовало.

– И они выбрали для этого чертовски плохой способ, – мрачно буркнул я.

– А о ком вы тут говорите? – спросил Енох.

– Об Ахмеде бин Садре с его бедуинскими бандитами.

– Но он всего лишь исполнитель, а не заказчик.

– Да, наверняка он получил указания от Силано. Он же предупредил, что мне придется удостовериться в серьезности его намерений. Его приезд стал причиной смерти Антуана. Но во всем виноват я. И почему мне взбрело в голову попросить Тальма разузнать о бин Садре в Александрии! Они решили похитить беднягу, или он сам выдал себя, начав следить за Силано. Его схватили и начали пытать, а он ничего не сказал им. Да и что он, в сущности, знал? Его смерть, очевидно, должна была напугать меня.

Ашраф хлопнул меня по плечу.

– Уж точно он не знал, какой ты смелый воин!

На самом деле страх я знал не понаслышке и уже получил ночных кошмаров на месяц вперед, но сейчас было неуместно признаваться в этом. Кроме того, если у меня и сохранилась уверенность хоть в чем-то, так это в том, что я не позволю Силано заполучить медальон.

– Это моя вина, – сказала Астиза. – Вы говорили, что он отправился в Александрию, чтобы разузнать обо мне.

– Это была его идея, а не наша с тобой. Не вини себя.

– Почему он прямо не спросил меня обо всем?

«Потому что ты уклончиво отвечаешь на все вопросы, – подумал я. – Потому что тебе нравится быть загадочной». Но я не стал высказывать свои мысли вслух. Какое-то время мы пребывали в печальном молчании, занимаясь самобичеванием. Порой чем менее мы виновны в происходящем, тем сильнее казним сами себя.

– Смерть вашего друга будет далеко не последней, если Силано встал на этот путь, – нарушив молчание, печально произнес Енох.

Судя по его уверенному тону, старик знал больше, чем говорил.

– Что вы имеете в виду?

– Вы не представляете, как много сейчас поставлено на карту. Чем дальше продвигаются мои исследования, тем больше меня пугают найденные доказательства.

– Какие доказательства?

– Все указывает на то, что медальон является своеобразной путеводной нитью или ключом, открывающим священную дверь в древний тайный склеп. Поиски этой подвески, как и борьба за обладание ею, велись на протяжении тысячелетий, и, вероятно, она, храня собственную тайну, находилась на Мальте, пока Калиостро не удалось выведать кое-что в своих здешних исследованиях. Она накладывает проклятие на недостойных, сводя их с ума. Она вводит в искушение блестящих политиков и полководцев. Ее тайна по-прежнему дразнит пытливые умы. У нас в руках ключ, открывающий неизвестный замок, карта неизведанной местности. Никто не помнит, каково назначение этого украшения. Даже я зашел в тупик.

– Так что же, все бесполезно? – спросил я с надеждой, смешанной с сожалением.

– Или близится время разгадки. Ведь, проведя собственные исследования, Силано последовал за вами сюда, а значит, он нашел нечто важное.

– Он рассчитывает найти какие-то сокровища?

– Все не так просто. Кроме сокровищ можно получить могущество. Я не знаю, каковы истинные мотивы этого мистически настроенного европейца и его ложи так называемого египетского обряда, но если Силано удастся проникнуть в столь вожделенный для многих тайник, то он обретет не только бессмертную жизнь и несметные богатства, но и доступ к тайным силам, способным поколебать сами основы нашего мира. Достойный человек мог бы укрепить их. Но недостойный…

– Какие тайные силы? О чем, разрази вас гром, вы все тут толкуете?

Енох вздохнул, погрузившись в молчаливые раздумья. Наконец он произнес:

– Книга Тота.

– Какая книга?

– Тот – египетский бог мудрости и знаний, – пояснила Астиза. – Ваше английское слово «мышление» произошло от имени Тота.[53]53
  По-английски «мышление» – «thought».


[Закрыть] Его, трижды величайшего, греки называли Гермесом. Именно Тот стоял у истоков зарождения Египта.

– Происхождение нашего народа остается загадочным, сказал Енох. – Какие-либо исторические факты отсутствуют. Но Египет образовался раньше всех. Нет никаких легенд о постепенном расцвете, наша цивилизация словно вынырнула из этого песчаного моря во всей своей красе. Это беспрецедентно, сразу вдруг появились все виды искусств и ремесел. Откуда к древним египтянам пришло это знание? Мы приписываем их стремительный взлет мудрости Тота.

– Именно он изобрел письменность, черчение, геодезию, математику, астрономию и медицину, – снова добавила Астиза. – Его происхождение неизвестно, но он заложил основы всей жизни. Для нас он подобен Прометею, принесшему людям огонь, или Адаму и Еве, вкусившим от древа познания. Да, ваша библейская история описывает подобное великое пробуждение, но о нем говорится с благоговейным ужасом. Мы верим, что в древности люди обладали великой мудростью и магическими способностями. Весь мир был более гармоничным и счастливым.

Она показала на роспись на стене библиотеки Еноха. Там изображался человек с головой птицы.

– Так это и есть ваш Тот? – Люди с головами животных почему-то вызывали у меня тревожные ощущения. – Почему у него голова птицы? Они же глупее ослов.

– Это ибис, а египтяне всегда почитали прекрасное единство человеческого и животного мира. – В ее тоне появился ледяной оттенок. – Его также изображают в образе бабуина. По верованиям египтян, нет особых различий между людьми и животными, между человеком и богом, жизнью и смертью, творцом и тварью. Все является частью единого целого. А сам Тот главный на том суде, где на одну чашу весов кладут перо, а на другую – наши души, чтобы проверить, насколько они отягощены злом.

– Тогда понятно, – сказал я, хотя ничего не понял.

Порой он, скрывая свою мудрость, отправляется бродить по миру, чтобы обрести новые знания. Люди прозвали его Дураком.

– Дураком?

– Шутом, остряком, тем, кто не боится говорить правду, – добавил Енох. – Он появляется вновь и вновь. Как говорится, дурак Дурака ищет.

Теперь уж я встревожился не на шутку. Уж не об этом ли говорила цыганка Сарилла, гадая мне во французском лесу на картах Таро? Неужели то, что я воспринял как туманную чепуху, в действительности было реальным предсказанием? Она также назвала меня шутом.

– Но почему все так отчаянно стремятся заполучить какую-то старую книгу?

– Это не какая-то, а первая и главная книга, – поправил меня Енох. – И безусловно вы согласитесь, что книги могут править миром, будь то Библия, Коран и трактаты Ньютона или песни Илиады, вдохновившие Александра на подвиги. Лучшие среди них представляют сущность мышления, мудрости, надежд и стремлений. Считается, что книга Тота состоит из сорока двух папирусных свитков, уникальная выборка из тридцати шести тысяч пятисот тридцати пяти списков – по сотне на каждый день солнечного года, – где Тот начертал свои тайные знания, сокрыв их от мира, дабы нашел их достойный, когда наступит надлежащее время. В тех свитках заключена вся сила строителей пирамид. Могущество. Любовь. Бессмертие. Счастье. Отмщение. Вознесение. Невидимость. Именно они открывают истинные основы мира, а не призрачные иллюзии, в которых живем все мы. В основу мироздания заложена некая модель, определенная незримая структура, на которую, как гласят легенды, можно воздействовать магической силой. Древние египтяне знали, как управлять этими силами. А мы утратили эти знания.

– И из-за этого все так отчаянно стремятся заполучить медальон?

– Да. Он может оказаться ключом к разгадке великой тайны, от начала времен занимавшей умы правителей этого мира. Что, если смерть вовсе не является неизбежным концом человеческой жизни и можно оживить даже усопших? Тогда только время будет определять объем накопленных знаний, способных вознести человека над всеми остальными людьми. А армии обретут несокрушимость. Какой будет не ведающая страха армия? Каким будет тиран, чье правление бесконечно? А возможно, так называемая магия была не чем иным, как древней наукой. И почерпнута она из книги, написанной творцом, или творцами, чья мудрость скрывается в такой временной бездне, о которой человечество даже не догадывается.

– Но Бонапарт наверняка не рассчитывает…

– Я думаю, французы понятия не имеют, в чем состоит предмет их поисков и насколько он может быть им полезен, иначе они уже не оставили бы камня на камне от нашей страны. Известны лишь древние предания, и ничего больше. Что они теряют, занимаясь научными исследованиями? Бонапарт ловко управляет всеми вами. Он заставляет вас трудиться над этой проблемой, привлекая также ученых типа Жомара. Теми же поисками занят и Силано. Только Силано, как я подозреваю, преследует совсем иные цели. Он делает вид, что работает на французское правительство, но на самом деле пользуется его поддержкой, чтобы работать на себя. Он изучил жизнь Калиостро, пытаясь понять, есть ли реальный смысл в этих легендах.

– Но они же нереальны, – возразил я. – То есть все это какое-то умопомешательство. Если такая книга существует, то почему от нее не осталось хоть каких-то следов? Люди всегда умирали, даже в Древнем Египте. Необходимо, чтобы общество обновлялось, ведь молодые приходят на смену старым. Если бы этого не происходило, то люди начали бы сходить с ума от нетерпения. Естественную смерть вполне могло заменить убийство.

– А ведь ты не по годам мудр! – воскликнул Енох. – И ты начал понимать, почему такие могущественные тайные знания редко использовались, почему им надлежит оставаться сокровенными. Книга Тота существует, но она по-прежнему опасна. Нельзя позволить простому смертному обрести божественную силу. Тот понял, что его знания должны оставаться сокрытыми до тех пор, пока наше моральное и чувственное развитие не достигнет гармоничного равновесия с нашими дарованиями и честолюбивыми устремлениями, поэтому он и спрятал свою книгу. И тем не менее мечта о ее обнаружении проходит сквозь всю историю, и фрагменты его писаний, вероятно, уже известны. Александр Великий, придя в Египет, побывал у оракула и отправился покорять мир. Цезарь и его наследники достигли славы после того, как здесь, у нас, поделилась с ним знаниями Клеопатра. Арабы создали могущественное государство, после того как вторглись в Египет. В средние века христиане совершали паломничества в Святую землю. А ради чего предпринимались крестовые походы? Не имели ли предводители крестоносцев более важных тайных мотивов? Позднее и другие европейцы начали странствовать по древним местам. Зачем? Одни утверждали, что ищут христианские памятники. Другие ссылались на легенду о Святом Граале. Но что, если этот Грааль является своеобразной метафорой книги Тота, метафорой той самой первоосновной мудрости? Что, если она по сути своей опаснее божественного огня Прометея? Разве хоть одно из виденных вами сражений убеждает вас в том, что мы готовы достойно воспринять такие знания? Мы почти не отличаемся от животных. Поэтому наше древнее жречество медленно пробуждается от летаргического сна, опасаясь, что будет потревожен покой древних гробниц и давно утраченная книга тайных знаний вновь выплывет из забытья. Однако нам самим точно неизвестно, что мы охраняем! И вот теперь ваш Бонапарт явился сюда вместе с безбожной магией.

– Вы говорите об ученых.

– И об этом фокуснике Силано.

– А не лучше ли тогда просто уничтожить медальон, чтобы эту книгу вообще никогда не нашли?

– Нет, – сказал Ашраф. – Для его нового появления есть причины. И ваш приход, Итан Гейдж, уже сам по себе является неким знаком. Однако эти тайны предназначены для Египта, а не для Франции.

– У нас есть свои агенты, – продолжила Астиза. – Нам сообщили о скором прибытии американца, обладающего своеобразным ключом к нашему прошлому, давно утраченным памятным диском, который является путеводной нитью к могуществу, скрытому в тысячелетней древности. Они предупредили, что было бы лучше всего просто убить вас. Но в Александрии вы сами убили нашего хранителя, и я поняла, что Исида имеет иные намерения.

– И кто же вам сообщил обо мне?

Она помедлила.

– Цыгане.

– Цыгане?!

– Один из таборов послал нам предупреждение из Франции.

Я пребывал в растерянности, потрясенный этим новым откровением. Клянусь Юпитером и Иеговой, меня предали даже цыгане! Неужели Стефан и Сарилла задерживали меня специально, чтобы отправить вперед вестника о моем прибытии? И обладают ли эти мои нынешние помощники, к которым я уже относился с симпатией и доверием, истинными знаниями, способными привести меня к драгоценной книге, – или я попал в компанию безумцев?

– Так кто же вы?

– Последние жрецы древних богов, которые были земными воплощениями древнего народа, обладавшего несравненно большей мудростью, чем мы, – сказал Енох. – Их происхождение и намерения скрыты туманом времен. Нас можно назвать своего рода масонами, если вам так понятнее, или наследниками начала и хранителями конца. Древние религии не исчезают бесследно, они лишь внедряются в новые верования. Наша задача – открыть заветную дверь раньше безнравственных корыстолюбцев – и затем закрыть ее снова навеки.

– О какой двери вы говорите?

– Как раз этого мы не знаем.

– Но вы хотите закрыть ее только после того, как узнаете, что за ней скрывается.

– Мы не можем решить, что лучше всего сделать с этой книгой, пока не найдем ее. Нам следует понять, что она сулит миру – надежду или угрозу, искупление или проклятие. Но до тех пор, пока не найдем ее, мы будем жить под страхом того, что кто-то гораздо менее щепетильный найдет ее раньше нас.

Я огорченно покачал головой.

– Учитывая ваши неудачные попытки убить меня в Александрии и более чем скромные достижения в поисках разгадки, вы не слишком-то хорошие жрецы.

– Богиня сама предопределяет повороты судьбы, – спокойно возразила Астиза.

– И Силано тоже сам предопределяет их. – Я окинул мрачным взглядом нашу маленькую компанию. – Исида не помогла бедняге Тальма, значит, она не станет защищать и нас. По-моему, нам небезопасно оставаться здесь.

– Мой дом охраняется… – начал Енох.

– Но он всем хорошо известен. Наше укрытие перестало быть тайной, о чем и поведал нам этот масляный кувшин. Нам необходимо уехать отсюда. Вы думаете, он не приведет сюда своих головорезов, если сочтет, что его поиски зашли в тупик?

– Уехать?! Я не собираюсь бегать от злоумышленников. И не могу бросить на произвол судьбы книги и памятники, которые собирал всю свою жизнь. Слуги сумеют защитить меня. И кроме того, перевозка моей библиотеки не позволит нам скрыться. Мне нужно продолжать исследования, а вам – продолжать трудиться с учеными, пока мы не выясним, где находится эта дверь, и не закроем ее навсегда, лишив Силано шансов завершить поиск. Мы все участвуем в своеобразном историческом состязании. Сбежав сейчас, мы потеряем то, чего достигли.

Енох не на шутку рассердился. Заставить его перебраться в тайное укрытие будет не легче, чем сдвинуть с места пирамиду.

– Тогда, по крайней мере, нам нужно найти безопасное место для Астизы и медальона, – возразил я. – Безумие оставлять его здесь теперь. И если очередная попытка убить меня окажется удачной, то недопустимо, чтобы его нашли у меня. В сущности, если меня похитят, то его отсутствие будет единственным поводом для сохранения моей жизни. А Астизу могут использовать как заложницу. Даже Наполеон заметил мой… э-э, интерес к ней. – Говоря это, я отвел глаза. – А между тем Бонапарт уже готов вести группу ученых к пирамидам. Надеюсь, совместными усилиями мы выясним нечто важное и опередим Силано.

– Никто не станет прогонять красивую молодую женщину, если она сама не захочет уйти, – сказал Енох.

– Но где же в Египте можно спрятать женщину?

– В гареме, – предложил Ашраф.

Признаюсь, что известные эротические видения, связанные с этим таинственным учреждением, промелькнули перед моим мысленным взором. Мне привиделись купальные пруды, рабы с опахалами и полуобнаженные, жаждущие любви женщины. Смогу ли я навестить ее там? Но кроме того, сможет ли сама Астиза выбраться в конце концов из гарема, если согласится спрятаться там?

– Я не собираюсь торчать взаперти в каком-то серале, – заявила Астиза. – Я не принадлежу мужчинам.

«Ну, пока что ты еще принадлежишь мне», – подумал я, но сейчас неуместно было спорить об этом.

– В гарем не может войти никто из мужчин, кроме хозяина, и никто даже не сможет узнать, что там происходит, – настаивал Ашраф. – У меня есть один влиятельный знакомый, Юсуф аль-Бени, он смирился с прибытием французов и сохранил свои владения и всех своих домочадцев. Он содержит своих женщин в гареме и мог бы приютить там одну жрицу. Не в качестве новой наложницы, а в качестве гостьи.

– А можно ли доверять этому Юсуфу?

– Его можно купить, я думаю.

– Я не хочу томиться в неизвестности, просиживая за вышиванием в компании глупых женщин, – сказала Астиза.

Черт возьми, она ведет себя на редкость независимо. Но именно это, помимо прочего, мне в ней и нравилось.

– Не сомневаюсь, что тебе не хочется и быть зверски убитой, – возразил я. – Ашраф подсказал нам отличную идею. Ты спрячешься там в качестве гостьи вместе с медальоном, пока я буду обследовать пирамиды, и в итоге мы с Енохом, надеюсь, найдем нужные нам ответы. Тебе нельзя появляться на улице. Не придавай также особого значения этой подвеске, пусть все в гареме видят ее на тебе. В лучшем случае истинные намерения Силано скоро выплывут наружу. Бонапарт все поймет и осознает, что этот граф вовсе не стремится помочь Франции, а желает лично завладеть тайными силами.

– Не менее рискованно бросать меня там одну, – упорствовала Астиза.

– Ты будешь не одна, а в компании глупых женщин, как сама и сказала. Тебе надо затаиться и выждать. Я найду книгу Тота и вызволю тебя.

Глава 16

По сравнению с тем первым знакомством с пирамидами, что осуществили мы с Тальма и Жомаром, посещение их Наполеоном вылилось в нечто гораздо более величественное и грандиозное. После переправы через Нил на плато Гизы взобрались более сотни офицеров, военный эскорт, проводники, слуги и ученые. Это напоминало воскресную прогулку с шикарным пикником; караван ослов привез французских жен, любовниц; горы захваченных с собой фруктов, сластей, мяса, освежительных напитков и вин напоминали о волшебном роге изобилия. Зонтики служили защитой от знойного солнца. Песок был устлан коврами. Нам предстояла трапеза по соседству с вечностью.

Бросалось в глаза отсутствие Силано, который, как мне сообщили, проводил свои собственные расследования в Каире. Я порадовался, что мы надежно спрятали Астизу.

Когда мы преодолели утомительный подъем, я доложил Бонапарту об ужасной смерти Тальма, надеясь, оценив реакцию, посеять в его уме сомнения относительно честности намерений моего соперника. К сожалению, эта новость скорее рассердила, чем потрясла нашего командующего.

– Этот журналист едва успел начать мою биографию! Зачем он таскался в одиночку по стране, пока мы не усмирили ее население?

– Мой друг исчез после прибытия Силано, генерал. Случайно ли такое совпадение? Я боюсь, что граф может быть причастен к его кончине. Или тут замешан предводитель бедуинских разбойников бин Садр.

– Эти разбойники, месье Гейдж, помогают нам. А граф послан сюда самим Талейраном. Он уверяет, что ничего не знает о Тальма, и в любом случае у него нет мотивов для такого убийства. Разве не так?

– Он говорил, что ему нужен медальон.

– А вы, кажется, уверяли нас, что потеряли его. Почему в стране с множеством бунтующих аборигенов вы подозреваете только наших союзников?

– Но действительно ли они наши союзники?

– Они мои союзники! И вы тоже им станете, когда начнете наконец разгадывать загадки, ради которых мы привезли вас сюда! Сначала вы теряете медальон и календарь, а теперь еще обвиняете в чем-то наших помощников! Да, Тальма погиб! На войне с людьми это порой случается.

– Только их головы не доставляют в кувшине с маслом.

– Я видел части похуже тех, что вам доставили. Послушайте. Вы видели поражение нашего флота. Наши успехи поставлены под сомнение. Мы отрезаны от Франции. Восставшие мамелюки собирают силы на юге. Египтяне пока не смирились с новым положением. Бунтовщики готовы на любые зверства, дабы посеять в нас тот ужас и смятение, которыми вы уже заразились. Опомнитесь, Гейдж! Нам надо, чтобы вы искали решение древних загадок, а не создавали новые сложности.

– Генерал, я делаю все, что в моих силах, но голова Тальма, очевидно, была своеобразным посланием…

– Существенными являются лишь древние послания. Сочувствие сейчас недопустимо, поскольку оно есть проявление слабости, а любая слабость с моей стороны грозит нашим уничтожением. Гейдж, я проявил снисходительность к присутствию в наших рядах американца, так как меня уверили, будто вы можете быть полезны в изучении тайн древних египтян. Можете вы объяснить мне назначение этих пирамид или нет?

– Я провожу их исследование, генерал.

– Желаю успеха. Поскольку как только я пойму, что толку от вас нет, то посажу в тюрьму. – Высказывая это предупреждение, он уже смотрел мимо меня. – Боже мой! Они поистине величественны, не правда ли?

Тот же благоговейный трепет, что испытывал я при первом посещении, теперь испытали и все остальные, увидев Сфинкса и пирамиды. Болтовня затихла, когда мы все теснились на песке, как муравьи, перед этой осязаемой временной бездной. Нас потрясли не призраки давно забытых строителей или фараонов, но, скорее, безмятежный дух самих сооружений.

Наполеон, однако, обследовал эти памятники с тщательностью интенданта.

– Такие пирамиды мог бы построить даже ребенок, но размах безусловно впечатляет. Монж, вы понимаете, сколько камня потребовалось для сооружения таких громадин? Строительство этой самой большой пирамиды подобно руководству действиями целой армии. Каковы ее размеры, Жомар?

– Мы пока проводим раскопки, ища по углам ее исходное основание, – ответил офицер. – Максимальная ширина каждой грани составляет как минимум семьсот пятьдесят футов, а высота – более четырехсот пятидесяти футов.[54]54
  Около 225 и 135 м соответственно.


[Закрыть] Основание занимает тринадцать акров, и хотя строительные блоки огромны, я подсчитал, что здесь их по меньшей мере два с половиной миллиона. Ее объем настолько велик, что она с легкостью вместила бы любой из европейских соборов. Это самое большое сооружение в мире.

– Надо же, как много камня, – пробормотал Наполеон.

Он поинтересовался размерами других пирамид и, воспользовавшись карандашом Конте, начал производить какие-то свои вычисления. Он выводил математические знаки с той легкостью, с какой порой набрасывают забавные рисунки.

– А где, по-вашему, они брали камень, Доломье? – спросил он, не отрываясь от своего занятия.

– Где-то поблизости, – ответил наш геолог. – Коренной подстилающей породой этого плато является известняк, и именно из таких блоков построены эти пирамиды. Поэтому они и подверглись такой сильной эрозии. Известняк не слишком твердая порода и быстро разрушается под воздействием водных потоков. Потому-то в известняковых горах часто встречаются пещеры. Мы можем найти пещеры и здесь, но я допускаю, что это плато окажется монолитным, учитывая необычайно сухой климат. Судя по известным ныне сведениям, внутри самой пирамиды также есть гранитные плиты, а разработки гранита находятся лишь на расстоянии нескольких миль отсюда. Я полагаю, что для облицовки использовали известняк более высокого качества, который также добывали в отдельной каменоломне.

Наполеон показал свои вычисления.

– Взгляните, как забавно. Из камня, пошедшего на строительство этой пирамиды, мы могли бы соорудить стену двухметровой высоты и метровой толщины и окружить ею всю Францию.

– Я надеюсь, генерал, вы не планируете такого строительства, – пошутил Монж. – Иначе нам пришлось бы везти на родину миллионы тонн.

– Вы правы, у меня иные планы. – Он рассмеялся. – Но, по крайней мере, я нашел правителя, превзошедшего меня в честолюбивых стремлениях. Хуфу, ты заставил меня почувствовать себя карликом! Однако почему было просто не прорыть туннели в какой-нибудь горе? Правда ли, что арабские расхитители гробниц не обнаружили внутри мумии?

– Действительно, нет никаких свидетельств того, что там кого-то захоронили, – подтвердил Жомар. – Главный вход запечатан огромными гранитными глыбами, которые, по всей видимости, защищали… пустые погребальные залы.

– Итак, мы столкнулись с очередной загадкой.

– Вероятно. Но по моей теории эти пирамиды имели другое предназначение. Например, примечательно уже то, что пирамида построена почти на тридцатой параллели. А это составляет примерно треть пути от экватора до Северного полюса. Как я уже рассказывал здесь Гейджу, эти древние памятники наводят на мысль о том, что египтяне понимали как происхождение, так и размеры нашей планеты.

– Если так, то они умнее половины офицеров моей армии, – сказал Бонапарт.

– Равно поразительно, что эта Великая пирамида и ее соседки сориентированы по четырем основным сторонам света с большей точностью, чем это доступно современным геодезистам. Если провести прямую линию из вершины пирамиды к Средиземному морю, то она точно разделит пополам Нильскую дельту. А если продолжить линии сторон этой пирамиды соответственно на северо-восток и северо-запад, то они образуют треугольник, в основание которого точно вписывается сама эта дельта. Место для строительства выбрано не случайно, генерал.

– Любопытно. А что, если ее символическое местоположение отражает единство Верхнего и Нижнего Египта? Вы не думаете, что эта пирамида является своеобразным политическим учреждением?

Жомара окрылило такое внимание к его гипотезам, которые высмеивали остальные офицеры.

– Интересно также рассмотреть апофему этой пирамиды, – воодушевленно сказал он.

– Какую апофему? – встрял я.

– Если провести линию вниз от вершины к середине нижней стороны грани пирамиды, – пояснил математик Монж, – то мы получим два треугольника, разделенные апофемой.

– А-а.

– Так вот, ее апофема, – продолжил Жомар, – составляет точно шестьсот футов, что равно длине греческой стадии. Такова была традиционная мера длины в Древнем мире. Эта пирамида может быть измерительным эталоном, или ее построили как своеобразный эталон, предвосхитив позднейшие меры длины греков.

– Все возможно, – сказал Бонапарт. – Однако если глупо было использовать такую громадину в качестве гробницы, то совсем уже нелепо было городить столько камня для употребления его в качестве мерила.

– Как вам известно, генерал, каждый градус широты или долготы состоит из шестидесяти минут. А апофема пирамиды также оказывается равна одной десятой минуты такого градуса. Разве это простое совпадение? Еще удивительнее, что периметр основания пирамиды равен половине минуты, а два периметра – целой минуте. Более того, периметр основания этой пирамиды оказывается равен окружности с радиусом, тождественным высоте пирамиды. Таким образом, можно предположить, что в размерах этой пирамиды зашифрованы размеры нашей планеты.

– Но разве разделение Земли на триста шестьдесят градусов не является современным нововведением?

– Вовсе нет, такое подразделение было введено уже в Древнем мире, от Вавилона до Египта. Древние выбрали число триста шестьдесят, поскольку оно отражало число дней в году.

– Но в году триста шестьдесят пять дней, – возразил я. – И еще четверть.

– Действительно, осознав это, египтяне добавили пять священных дней, – объяснил Жомар, – так же как революционеры добавили праздничные дни к нашим новым тридцати шести десятидневным неделям. Моя гипотеза состоит в том, что люди, построившие эту пирамиду, уже знали размеры и форму нашей планеты и заложили эти данные в свое сооружение, дабы они не были утрачены, если цивилизация придет в упадок. Наверное, они предвидели наступление мрачного средневековья.

Наполеон начал терять терпение.

– Но зачем?

Жомар пожал плечами.

– Чтобы вновь воспитать человечество. Или просто показать, что они узнали. Мы возводим памятники Богу и военным победам. А они захотели увековечить в памятнике математические и научные открытия.

Мне показалось невероятным, что жившие в глубочайшей древности люди могли так много знать, и все-таки в облике этой пирамиды было нечто фундаментально правильное, словно ее строители задались целью передать потомкам некие вечные истины. Франклин упоминал о сходной правильной соразмерности греческих храмов, и, как я помню, Жомар привязывал все это к странной числовой последовательности Фибоначчи. Вновь я задумался о том, не имеют ли эти арифметические игры какого-то отношения к тайне моего медальона. Математика затуманила мой разум.

Бонапарт повернулся ко мне.

– А что думает на сей счет наш американский друг? Какие взгляды может предложить Новый Свет?

– Американцы полагают, что у любого творения должно быть особое назначение, – произнес я, пытаясь изобразить глубокомысленный вид. – Мы основываемся на практической пользе, как известно. А каково практическое применение этого памятника? Думаю, Жомар склоняет нас к той мысли, что у этого остроконечного сооружения более основательное назначение, чем просто гробница.

Наполеона не одурачила моя бессвязная болтовня.

– Что ж, по крайней мере, очевидно, что у этой пирамиды есть острый конец. – Мы покорно рассмеялись. – Пойдемте. Я хочу заглянуть внутрь.

* * *

Большинство прибывших в Гизу французов довольствовались пикником, но горстка ученых отправилась к темному пролому в северной стороне пирамиды. Там находился известняковый портал исходного входа в гробницу, сооруженный еще самими древними египтянами. Этот вход, пояснил Жомар, обнаружили только после того, как мусульмане ободрали обшивку пирамиды для постройки зданий в Каире; в древние времена там находилась хитроумно спрятанная каменная дверь, подвешенная на мощных петлях. Никто так и не сумел обнаружить исходную дверь. Поэтому в средние века несведущие арабы попытались ограбить пирамиду, прорубив в нее свой собственный вход. В 820 году халиф Абдулла аль-Мамум, зная, что в исторических документах упоминался северный вход, нанял команду инженеров и каменщиков, чтобы они спроектировали новые туннели для проникновения внутрь пирамиды, надеясь обнаружить там проложенные строителями коридоры и шахты. Вероятно, по воле случая изначально вход находился выше проделанного ими туннеля. В него-то мы и вошли.