Текст книги "Шифр Александра"

Автор книги: Уилл Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Уилл Адамс
«Шифр Александра»

После смерти в Вавилоне в 323 г. до н. э. тело Александра Македонского было отправлено с грандиозной процессией в Египет для захоронения в Александрии, где оно оставалось на всеобщем обозрении в течение примерно шести сотен лет.

Гробница Александра считалась одним из чудес света. Паломничество к нему совершали римские императоры, включая Юлия Цезаря, Августа и Каракаллу. Однако в результате землетрясений, пожаров и войн Александрия пришла в упадок, и могила затерялась.

Несмотря на многократно предпринимаемые раскопки ее так и не нашли.

ПРОЛОГ

Ливийская пустыня, 318 г. до н. э.

Источник находился в углублении, в нижнем углу пещеры – почерневший ноготь на вывернутом пальце уродливой, обуглившейся лапы. Густой слой лишайника и грязной пены покрывал родник, поверхность которого веками оставалась недвижимой – лишь изредка по ней пробегала легкая рябь от прикосновения обитавших в каверне насекомых или вспучивались пузыри выходящего газа.

Внезапно грязная кожура прорвалась, и из-под воды вынырнула человеческая голова. Трепещущие ноздри и распахнутый рот судорожно втянули животворный воздух в разрывающиеся легкие. Время шло, а дыхание не унималось и даже участилось, как будто сердце, колотясь из последних сил, могло вот-вот разорваться в груди. Еще усилие… еще… и вот уже напряжение схлынуло, критический момент миновал. Худшее осталось позади.

Света в пещере не было, даже вода не отливала обычным призрачным блеском, и радость спасшегося сменилась отчаянием – неужели все усилия напрасны и рискованный подводный побег привел в тупик, где его снова ждет смерть, пусть и в другом обличье? Ощупав края водоема, человек подтянулся, повернулся и сел. Потом, словно вспомнив о чем-то, сунул руку под промокшую тунику – за кинжалом, хотя опасность погони была невелика. Протиснуться через подводный коридор оказалось не так-то просто, стены сжимали со всех сторон. Хотелось бы посмотреть на того толстяка ливийца, пытавшегося достать его мечом, – вот уж кто точно закупорил бы проход и сидел там, пока не похудеет.

Что-то прошуршало у щеки. Человек вскрикнул в ужасе и, защищаясь, вскинул руки. Эхо прозвучало как-то странно, медленно и гулко для маленькой, как ему представлялось, пещеры. Кто-то захлопал крыльями. Похоже на птицу, но откуда птицы в такой темноте? Может быть, летучая мышь? Их он определенно видел – на закате, роящимися, будто мошкара, над далекими садами. Лучик надежды. Если это те же самые летучие мыши, то должен быть выход. Человек ощупал каменистые стены и начал подниматься по самой отлогой. Он не отличался силой и ловкостью атлета, и подъем в темноте был кошмаром, но в стене по крайней мере хватало углублений и выступов. Добравшись до верха и поняв, что дальше двигаться некуда, он отступил и попробовал другой маршрут. Потом третий. Время шло. Минуты и часы. Он проголодался и устал. Один раз он сорвался и с криком упал на дно пещеры. Сломанная нога обрекла бы его на верную смерть, но он лишь ударился головой о камень и провалился в темноту.

Очнувшись, он не сразу понял, где находится и почему, а когда память вернулась, его накрыла такая оглушающая волна отчаяния, что в какой-то момент даже мелькнула мысль: а не вернуться ли назад? Снова в тот жуткий подводный коридор? Нет. Уж лучше снова лезть на стену. И он полез. Еще раз. И еще. Очередная попытка закончилась тем, что он взобрался на высокий уступ, настолько узкий, что едва хватило места встать на колени. Человек пополз вперед и вверх, чувствуя отвесную каменную стену слева и пустоту справа и отчетливо сознавая, что малейшая оплошность закончится падением и неминуемой гибелью. Осознание опасности не только не мешало, но даже помогало, обостряло внимание, добавляло сосредоточенности.

Уступ изгибался, и оттого казалось, что ползешь внутри брюха громадной каменной змеи. Постепенно тьма начала рассеиваться, потом сделалось почти светло, и он, подняв голову, с изумлением обнаружил, что смотрит на закатное солнце, настолько ослепительное и яркое после многочасового мрака, что пришлось заслониться от него ладонью. Закат! С того времени как они попали в ловушку Птолемея, прошел почти целый день. Человек подобрался к краю выступа и посмотрел вниз. Отвесный обрыв и несомненная смерть. А если вверх? Он поднял голову – тяжело, но возможно. Только вот солнце скоро сядет. Он сразу же начал карабкаться, не глядя ни вверх, ни вниз, сосредоточившись на точности и надежности в ущерб скорости. Терпение сослужило хорошую службу. Несколько раз камень крошился под рукой или ногой. С последними лучами заката человек достиг уступа. Пути назад уже не было, и ему пришлось собрать в кулак всю свою волю и оставшиеся силы. Вцепившись ногтями в камень, обдирая в кровь ладони, он подтянулся, поднатужился и сначала оперся на локти, а потом, срывая кожу с коленей и стоп, перевалился через край, перекатился на спину и замер, с благодарностью глядя в темнеющее небо.

Келоним никогда не считал себя смельчаком. Целителем, ученым – да, но не воином. И все же сейчас он чувствовал молчаливый укор товарищей. Вместе жить и вместе умереть – так звучала их клятва. Когда Птолемей в конце концов заманил их в ловушку, все без малейших колебаний выпили приготовленный Келонимом настой, дабы не проговориться под пытками и сохранить тайну. А вот сам он в последний момент дрогнул, отступил перед невыносимым ужасом преждевременной смерти, добровольным отказом от чудесного дара жизни со всей полнотой ее ощущений, возможностью видеть красоту мира, наслаждаться его запахами, ловить с восторгом его звуки, размышлять и творить. Никогда больше не узреть родных холмов, утопающих в пышной зелени берегов, сосновых лесов и серебристых пихт! Никогда больше не услышать речей мудрых мужей на рыночной площади. Не обнять мать, не подразнить сестру, не поиграть с племянниками! Он лишь притворился, что выпил яд. А потом, когда остальные испустили дух, бежал в пещеры.

Луна освещала путь, помогая спускаться. Вокруг расстилалась пустыня, и в какой-то момент Келоним остро ощутил свое одиночество. Его товарищи были щитоносцами в армии Александра, неустрашимыми воинами. Рядом с ними Келоним чувствовал себя в безопасности, без них – слабым и хрупким, как тростинка, чужаком в стране диковинных богов, где все говорили на непонятных языках. Он сошел вниз по склону и зашагал быстрее, еще быстрее, подгоняемый поднимающимся изнутри ужасом, а потом побежал, не разбирая дороги, куда глаза глядят, и не останавливался, пока не оступился и не рухнул на песок.

Келоним встал. Ощущение беспричинной тревоги, необъяснимого страха нарастало. В темноте проступили очертания странных фигур. Ближе… ближе… Горестный вопль вырвался из груди. Он подошел к первой паре. Билип, тащивший его на спине под Арегом. Патрокл, рассказывавший чудесные истории о далеких странах. Следующими были Клеомен и Геракл. Да, они умерли от яда, но уже после смерти их распяли. В Македонии так наказывали преступников и предателей, и Птолемей показал всем, что считает их предателями и преступниками. Но не они предали Александра, нарушив его последнюю волю относительно места своего упокоения. Не они поступились желанием царя в угоду личным честолюбивым интересам. Нет. Эти воины всего лишь попытались сделать то, что следовало сделать самому Птолемею – построить для Александра гробницу рядом с могилой его отца.

Что-то в симметрии крестов привлекло внимание Келонима. Они стояли парами, один против другого. Но в отряде было тридцать четыре человека, он и тридцать три воина. Нечетное число. В душе затеплилась надежда. Может быть, уцелел кто-то еще? Может быть, кому-то еще удалось сбежать? Келоним прибавил шагу, торопясь пройти жуткую аллею смерти. По обе стороны – старые друзья и верные товарищи. Но где же его брат? Двадцать четыре креста – брата нет. Двадцать шесть. Он вознес молчаливую молитву богам. Надежда окрыляла. Двадцать восемь. Тридцать. Тридцать два. Брата не было. И не было больше крестов. Келоним едва не закричал от радости. Но не успел. Боль прошила грудь, словно в ребра воткнули нож, когда он понял, что сделал Птолемей. Понял и завыл от горя и гнева. Понял и упал на колени.

Когда ярость наконец остыла, Келоним был уже другим человеком. Человеком, у которого в жизни только одна цель. Однажды он уже предал товарищей, нарушив клятву. Но больше он их не предаст. Вместе жить и вместе умереть. Да. Он перед ними в долгу. И он вернет долг. Чего бы это ни потребовало.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Рифы Рас-Мохаммед, Синай, Египет

Дэниел Нокс лениво дремал на корме, когда кто-то встал между ним и послеполуденным солнцем. Он открыл глаза, увидел девушку и настороженно оглянулся – Макс ясно дал понять, что на сегодня ее зарезервировал за собой Хасан аль-Ассьюти, человек гордый, имеющий вполне определенную репутацию и тщательно ее поддерживающий. Любой, кто посмеет покуситься на то, что он считал своим, рисковал нарваться на серьезные неприятности.

– Что тебе? – спросил Дэниел.

– А ты и вправду бедуин? – поинтересовалась она. – Тот парень, Макс, сказал, что ты бедуин, а по-моему, ты совсем и не похож. То есть я хочу сказать… да, ты тоже смуглый… и волосы, и брови… но…

Слушая сбивчивое объяснение, Нокс думал, что девчонка не зря привлекла внимание Хасана, большого любителя блондинок: очаровательная улыбка, большие, редкого лазоревого цвета, глаза, хорошая кожа с редкими бледными веснушками и розоватыми крапинками от угрей, аккуратная фигурка в светло-зеленом, с желтым, бикини.

– У моего отца мать из бедуинов, – сказал он, чтобы помочь ей выбраться из словесного лабиринта. – Вот и все.

– Bay! Бабуля – бедуин! – Она приняла его объяснение как приглашение сесть. – И какая она была?

Нокс приподнялся на локте, щурясь от бьющего в глаза солнца.

– Она умерла еще до того, как я родился.

– О, извини. – На щеку упал влажный локон. Девушка смахнула его и обеими руками собрала волосы в пучок на затылке. Грудь ее при этом дерзко выпятилась. – Так ты здесь вырос? В пустыне?

Он оглянулся. Они были на водолазном боте Макса Страти, стоявшем на якоре в Красном море.

– В пустыне? – переспросил Дэниел.

Она шутливо шлепнула его по груди.

– Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду.

– Я англичанин.

– А мне нравится твоя татуировка. – Она провела пальцем по синей, с золотом, шестнадцатиконечной звезде на правом бицепсе. – Это что?

– Вергинская звезда. Символ Аргеадов.

– Кого?

– Царской династии Древней Македонии.

– Что? Это где Александр Македонский?

– Очень хорошо.

Она сморщила носик.

– Так ты его фанат, да? Я где-то слышала, что он был пьяница и вообще скотина.

– Ты не тех слушала.

Девушка улыбнулась, довольная тем, что ей возразили.

– Разве? Ну так расскажи.

Нокс нахмурился. С чего начать рассказ о таком человеке, как Александр?

– Однажды его армия осадила город Мултан. Это случилось уже в конце похода. Солдаты устали от войны и не желали драться. Хотели поскорее вернуться домой. Но Александр не торопился возвращаться. Он первым поднялся на стену. Защитники города оттолкнули все остальные лестницы, и он оказался один на укреплениях. Любой нормальный человек в такой ситуации попытался бы спастись, верно? И знаешь, что сделал Александр?

– Что?

– Спрыгнул со стены. На ту сторону. Один. Только так он мог заставить своих солдат последовать за ним. И они пошли за ним. Разнесли на кусочки крепость и успели спасти его в самый последний момент. Раны, полученные Александром в тот день, скорее всего и приблизили кончину полководца, но и к его славе прибавили немало. Он хвастал тем, что шрамы покрывают все его тело, кроме спины.

Девушка рассмеялась:

– Ну и псих.

– Другое время. Знаешь, когда к нему в плен попала мать персидского царя, он взял ее под свою личную защиту. А когда Александр умер, она так расстроилась, что заморила себя голодом до смерти. Своего сына, заметь, она так не оплакивала. Ради психопата такое не делают.

– Ха. – Было ясно, что тема Александра для нее исчерпана. Девушка поднялась на колени и потянулась через Дэниела к переносному красно-белому холодильнику. Откинула крышку и стала неспешно перебирать банки и бутылки. Груди при этом почти вывалились из купальника и покачивались над ним, маня розовыми, как лепестки, сосками. Во рту у Нокса пересохло. Прием, конечно, не новый, но действовал безотказно. Тем не менее мысль о Хасане заставила его стиснуть зубы и отвернуться. Когда девушка села, в руке у нее была открытая бутылка, а на губах играла лукавая улыбка.

– Хочешь?

– Нет, спасибо.

Она пожала плечами. Приложилась к горлышку.

– Давно знаешь Хасана?

– Нет.

– Но ты же его друг, да?

– Он мне платит, вот и все.

– Но он кошерный, верно?

– Не самое подходящее слово для характеристики мусульманина.

– Ну, ты же понимаешь, о чем я.

Нокс пожал плечами. Поздновато спохватилась. Хасан нашел ее в ночном клубе, а не в воскресной школе, и если он ей не понравился, надо было сразу же так и сказать. Все просто. Есть наивность и есть глупость. Девочка не могла не понимать, что делает.

Как раз в этот момент из каюты появился Макс Страти.

– Что тут происходит? – холодно спросил он, подходя ближе.

Макс приехал в Шарм-эль-Шейх в отпуск двадцать лет назад, да так и остался. Египет устраивал его во всем, и портить отношения с Хасаном ему было ни к чему.

– Просто разговариваем, – ответил Нокс.

– Своим временем можешь распоряжаться как угодно, но не моим. Мистер аль-Ассьюти желает, чтобы его гости еще раз спустились под воду.

Нокс поднялся.

– Сейчас все приготовлю.

Девушка тоже вскочила и с наигранным восторгом захлопала в ладоши.

– Отлично! А я уже думала, что больше нырять не будем.

– Думаю, в этот раз обойдемся без тебя, Фиона, – отрезал Макс. – На всех баллонов не хватит. Останешься с мистером аль-Ассьюти.

– О… – Словно испуганный ребенок, она осторожно положила руку на запястье Дэниела.

Тот раздраженно качнул головой, повернулся и шагнул к корме, где в пластмассовых ящиках лежали легкие водолазные костюмы, ласты, шноркели и очки для подводного плавания. Здесь же стояли стальные баллоны со сжатым воздухом. Дэну хватило одного беглого взгляда, чтобы убедиться в том, что он и без того знал: баллонов хватает на всех. Макс не сводил с него глаз, и Нокс заставил себя не оглядываться. Девушка не его проблема. Она достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться. Он ее не знает и ничем ей не обязан. Дэну стоило немалых трудов добиться какого-то положения в этом городе, и он не станет рисковать всем только потому, что какой-то глупышке захотелось сэкономить на ленче. Только вот толку от таких рассуждений мало. Злой на весь мир и на самого себя, Нокс опустился на корточки перед ящиками и принялся проверять оборудование.

2

Археологический лагерь МФАР, дельта Нила, северный Египет

– Эй! – негромко крикнула Гейл Боннар. – Здесь кто-нибудь есть?

Она терпеливо подождала, но никто не ответил. Странно. Со слов Кристоса Гейл поняла, что нужна Елене, чтобы перевести остраконы, глиняные черепки, употребляющиеся в древности для письма. Но ни самой Елены, ни ее грузовичка видно не было, а склад, где она обычно работала, оказался закрыт. Гейл раздраженно пожала плечами. Дело не в том, что ей пришлось тащиться сюда с другой стороны лагеря, но прогулка заняла пятнадцать минут, а у нее и своих забот хватало. Постояв еще немного, она заметила, что дверь приоткрыта, чего раньше никогда не случалось. По крайней мере Гейл, бывая здесь, открытой ее не видела. Она постучала и, снова не получив ответа, осторожно переступила порог. На полках лежали аккумуляторные лампы, молотки, корзины, кирки, веревки и прочее археологическое оборудование. Посредине пола темнела квадратная дыра, из которой выступала верхушка деревянной лестницы.

Гейл опустилась на корточки, сложила ладошки рупором и снова позвала. Результат тот же. Подождав несколько секунд, позвала еще раз. Снова ничего. Она выпрямилась, сложила руки на груди и задумалась. Елена Колоктронис, глава МФАР, Македонского фонда археологических раскопок, относилась к числу тех руководителей, которые считают своих сотрудников некомпетентными профанами, а потому пытаются по мере возможности делать все сами. Занимаясь одним делом, Елена частенько бросала работу и убегала, чтобы приглядеть за другой. Может быть, так случилось и сейчас. Или кто-то что-то напутал. Проблема в том, что Елене не угодить. Если пойти искать ее, она скажет, что надо было ждать на месте. Останешься ждать, заявит, что нужно было поискать.

Гейл снова присела и поморщилась от боли – все тело ныло после долгого рабочего дня. Позвала в третий раз. Ничего. В голову полезли тревожные мысли. Что, если Елена свалилась вниз? Гейл включила фонарь, но шахта уходила далеко в глубину, и луч терялся в темноте. Наверное, лучше все-таки проверить – по крайней мере хуже от этого никому не будет. Гейл плохо переносила высоту, а потому перед тем, как начать спуск, перевела дыхание и лишь потом осторожно поставила ногу на первую ступеньку. Лестница не шаталась, перекладины держали прочно, и лишь веревки, которыми она крепилась к стене, слегка поскрипывали. Шахта оказалась глубже, чем можно было ожидать, – примерно около шести метров. В Дельте на такую глубину попасть трудно – мешают грунтовые воды, – но раскопки проходили на склоне холма, на безопасном расстоянии от реки с ее ежегодными разливами, поэтому, в частности, люди и обосновались здесь в древние времена. На очередной зов снова никто не ответил. В обступившей тишине слышалось только ее собственное, усиленное ограниченным пространством дыхание. По стенам бесшумно стекали ручейки песка. Страх уступал место любопытству. До Гейл, конечно, доходили кое-какие слухи об этом месте, хотя никто из коллег не осмеливался говорить открыто.

Вот и дно. Под ногами хрустнули осколки базальта, гранита и кварцита – словно здесь когда-то разбили древние монументы и статуи. Узкий коридор уходил влево. Гейл подала голос, но уже потише, с надеждой, что ее никто не услышит. Фонарь замигал, а потом и совсем погас. Она постучала им о стену, и огонек ожил. Слева на стене – рисунок с удивительно яркими красками. Его, несомненно, очистили и, возможно, отретушировали. Повернутая в профиль человеческая фигура, судя по одежде, солдата, но с волчьей головой и лохматым загривком. В левой руке палица, в правой – воинский жезл, за правым плечом – алый флаг на фоне бирюзового неба.

Гейл не специализировалась на древнеегипетских богах, но и она узнала Вепвавета, бога-волка, слившегося в конце концов с Анубисом, шакалом. Имя его переводилось как «Открывающий Пути». Один из вариантов этого имени, Упуаут, получил миниатюрный робот, специально разработанный для исследования таинственных воздуховодов Великих пирамид. Если память не изменяла Гейл, интерес к нему сильно ослаб в период Среднего царства, примерно за шестнадцать веков до наступления новой эры. Однако шедшед, египетский штандарт, который держал в руке Вепвавет, рассказывал иную историю, поскольку изображенные на нем голова и плечи принадлежали приятному молодому человеку с блаженным выражением обращенного к небу лица. Когда видишь перед собой портрет Александра Великого, ошибиться нетрудно. Его влияние на иконографию было настолько велико, что на протяжении нескольких последующих веков многие мечтали быть похожими на него. В любом случае, будь на штандарте сам Александр или его подражатель, рисунок не мог быть создан ранее 332 г. до н. э. Сам собой напрашивался вопрос: что он делает на полотнище, которое держит Вепвавет, бог, о существовании которого забыли за тысячу лет до великого завоевателя?

Отложив решение головоломки до лучших времен, Гейл продолжила путь по коридору, время от времени негромко окликая Елену. Фонарь снова погас, и подземелье погрузилось в абсолютную тьму. Гейл прибегла к проверенному способу, постучала им о стену, и он снова включился. Ей встретилась еще одна фреска, идентичная первой, но еще не полностью расчищенная. Кое-где на стенах стали появляться признаки того, что когда-то здесь бушевал сильнейший пожар. Вверху промелькнул кусок белого мрамора с изображением двух лежащих волков. Гейл нахмурилась. Захватив Египет, македонцы дали многим городам греческие названия, основой для которых послужили местные культы. Если в этом месте почитали Вепвавета, то тогда, конечно…

– Гейл? Гейл! – кричала у нее за спиной Елена. – Вы здесь? Гейл?

Гейл спешно повернула назад.

– Елена? Это вы?

– Что, черт возьми, вы здесь делаете?

– Подумала, что вы, может быть, упали, что вам требуется помощь. Никто не отвечал…

– Немедленно вылезайте оттуда! – завопила Елена. – Поднимайтесь! Сейчас же!

Гейл поползла вверх по лестнице. Перед тем как высунуть голову из шахты, она перевела дух и торопливо заговорила:

– Кристос сказал, что вы хотите меня видеть и…

– Сколько раз вам говорить, что это запретная зона и посторонним здесь делать нечего! – заорала ей в лицо Елена. – Сколько раз?

– Извините, госпожа Колоктронис, но…

– Кем вы, черт возьми, себя возомнили? – Щеки ее горели гневным румянцем, на шее проступили жилы, как у скаковой лошади на финише. – Кто разрешил вам спуститься? Как вы смеете!..

– Я подумала, что вы упали, – беспомощно, не зная, что еще сказать, ответила Гейл. – Что вы, может быть, разбились и вам требуется помощь.

– Не перебивайте, когда я говорю!

– Я и не…

– Не смейте! Слышите, не смейте!

Гейл стиснула зубы, чтобы удержаться и не ответить на грубость грубостью. Не прошло еще и трех недель, как Елена сама позвонила ей и умоляла оставить на месяц работу в Сорбонне над проектом демотического словаря и приехать в Египет на замену заболевшему ассистенту по языкам. Оценивая окружающих, люди инстинктивно чувствуют, чего они стоят против того или иного человека. Гейл прекрасно понимала, что в противостоянии с Еленой у нее нет ни единого шанса. Когда та взорвалась в первый раз, Гейл была шокирована. Однако новые коллеги лишь пожали плечами и объяснили, что начальница стала такой уже давно, после смерти мужа. Она кипела, как юная, только что родившаяся планета, отбушевавшего внутри гнева, прорывавшегося непредсказуемыми выплесками ярости и впечатляющими сценами буйства. В лагере к ним привыкли и относились как к чему-то рутинному и неизбежному, наподобие гнева древних богов, которых следует бояться и умилостивлять. Учитывая все это, Гейл покорно стояла и молча выслушивала жестокие и незаслуженные упреки в собственной некомпетентности, неблагодарности и безответственности, мрачные предсказания по поводу ее дальнейшей карьеры, которой она уже нанесла непоправимый урон своими необдуманными поступками, и тех неприятностей, которые, несомненно, еще ждут ее, когда все выйдет наружу.

– Мне очень жаль, госпожа Колоктронис, – сказала она, когда поток начал ослабевать. – Кристос передал, что вы хотите меня видеть.

– Он должен был предупредить, что я сама приду.

– Мне он этого не сказал. Я пришла сюда и, не увидев вас, подумала, что вы, может быть, упали в шахту.

– Куда вы ходили?

– Никуда. Я лишь успела спуститься.

– Хорошо, – недовольно бросила Елена. – Не будем больше об этом. Но ни в коем случае не говорите Казиму, что вы спускались в шахту, иначе даже я не смогу вас защитить.

– Я никому ничего не скажу, госпожа Колоктронис. – Казим, представлявший на месте раскопок Верховный совет, вел себя не менее скрытно и таинственно, чем Елена, и последняя, несомненно, оказалась бы в весьма неудобном положении, если бы он узнал, что она оставила дверь незапертой и без охраны.

– Идемте со мной. – Елена заперла на замок стальную дверь и повела Гейл за собой. – Есть один остракон, по которому мне хотелось бы узнать ваше мнение. Я перевела его на девяносто девять процентов и надеюсь, что вы поможете мне с оставшимся одним.

– Конечно, госпожа Колоктронис, – покорно сказала Гейл. – Спасибо.