Текст книги "Шифр Александра"

Автор книги: Уилл Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Джип Нокс собирался спрятать в таком месте, где людям Нессима и в голову не пришло бы его искать. К югу от Танты он свернул на узкую проселочную дорогу. Рик последовал за ним на своей «субару». Проехав таким образом минут пятнадцать, он увидел несколько полуразвалившихся, запушенных строений на заросшем поле, использовавшемся в последнее время в качестве мусорной свалки. Отлично. Разбитая дорога привела его в забетонированный дворик. По другую сторону стояли заброшенные, открытые стихиям коровники – грязные полы, мусор по углам, дырявые крыши, мутные лужи… Вход перегораживали наполовину залитые дождевой водой поилки. Слева протянулась приземистая бетонная пристройка с широкой металлической дверью, которая протестующе заскрипела и попыталась зацепиться за бетонный пол, когда они стали ее открывать. Внутри было пусто, если не считать едкого запаха пролитого мазута и мочи и высохших комочков птичьего помета. Нокс завел джип в пристройку, перенес все, что могло понадобиться, в «субару» и накрыл машину брезентом.

– Ну, теперь можешь объяснить? – спросил Рик, когда они тронулись в сторону Танты.

– Конечно. Я тебе рассказывал о раскопках в Маллави?

Рик хмыкнул в ответ.

– А что, кому-то еще не рассказывал?

– Ладно, напомню главное. – Нокс открыл лэптоп и стал проверять привезенные Риком компакт-диски. – Мы с Ричардом Митчеллом нашли папирусы из архива Птолемеев. Передали их, как положено, на хранение Юсуфу Аббасу, нынешнему генеральному секретарю Совета по древностям. Аббас познакомился с материалами, и они так ему приглянулись, что он забрал себе весь раскоп.

– А потом вы узнали, что часть папирусов попала на черный рынок.

– Точно. Надо иметь в виду, что спрос на птолемеевы папирусы не очень высокий, даже если их подлинность установлена экспертизой. Однако краденые папирусы расходились на ура. Обычно такого рода находки приобретают различные академические учреждения. Сомнительные документы они обходят стороной. Но вот Филипп Драгумис интересуется всем, что имеет отношение к Македонии, особенно если это как-то связано с Александром.

– А те папирусы, по-твоему, имели к нему отношение?

– Верхний склеп в александрийском некрополе построили для некоего щитоносца из армии Александра по имени Акил. Нижний посвящен человеку по имени Келоним. Оба эти имени встречались и в папирусах из Маллави. Мы их сфотографировали и записали на диски. Те самые, что ты брал. – Он развернул ноутбук, чтобы Рик смог увидеть на экране перечень файлов, в названиях которых доминировали имена Келонима и Акила.

– Ладно. Будем считать, что связь между маллавийским папирусом и александрийским захоронением установлена. Но это еще не объясняет, зачем мы едем в Танту.

– Драгумисы финансируют ведущиеся там раскопки, а они не те люди, которые станут тратить деньги просто так, из любви к археологии. Тем более в другой стране. Они что-то ищут. – Впереди показался отель. Рик становился на другой стороне улицы и стал наблюдать за входом. – Думаю, все это каким-то образом связано с тем, что привело Николая в Александрию. Что-то очень важное. И я хочу узнать, что именно. Просто позвонить и спросить нельзя. Все участники раскопок подписывают соглашения о неразглашении, так что трепаться никто не станет. А уж со мной и подавно.

– Посмотри-ка. – Рик кивнул в сторону входа. – А они остановились здесь.

– Точно. И примерно через час отправятся к месту работ. А мы за ними проследим.

2

Елена проснулась рано, но в окно квартиры Огюстена уже проникли солнечные лучи, снизу доносился шум – трещали моторы, хлопали двери, перекликались жильцы. Накануне вечером она вернулась в Александрию с твердым намерением порвать с французом, пока отношения не переросли во что-то серьезное. Но потом он зашел к ней в отель с предложением пообедать, и от его улыбки по телу мгновенно раскатилась теплая волна. Себя не обманешь, поняла она, и приняла приглашение.

Теперь Елена лежала рядом с ним и не могла отвести глаз. Как странно – и в высшей степени несправедливо, – что мужчины могут быть столь притягательны даже в таком вот состоянии. Волосы растрепались, как у медузы. Из уголка рта стекала по подбородку струйка слюны. От него пахло потом. И тем не менее Елена страстно желала его. Впервые за последние десять лет похоть взяла над ней верх. А ведь им с Гейл нужно отправляться в Сиву! Времени оставалось мало, и она вовсе не собиралась тратить драгоценные минуты на пустое созерцание.

Елена потянула простыню, чтобы получше рассмотреть любовника. Опустила руку. Провела по бедру, от колена и выше. Огюстен засопел и повернулся на живот. Глаза оставались закрытыми, но по лицу его расползлась самодовольная ухмылка. Оба не произнесли ни слова. Она поцеловала его – сначала в лоб, потом в нос, в щеку, в губы. Его дыхание было несвежим, но и не неприятным. Ласки становились все интимнее, все требовательнее, горячее. Оба слишком изголодались, чтобы ждать. Огюстен перевернулся на спину, пошарил по столику, взял презерватив, разорвал зубами упаковку и ловко раскатал одной рукой. Он вошел в нее, стиснув зубы, опираясь на локти, и тут же вышел, дразня, заставляя выгибаться, подаваться ему навстречу. Вскоре они уже нашли нужный ритм. Елена выгнула шею, скосила глаза вниз, с любопытством наблюдая за движением соединенных тел, как будто уже позабыла, каким завораживающим может быть это действо, сколько в нем звериной жестокости и грации и сколь отлично оно от безжизненного романтического ритуала, каким его так часто изображают. Огюстен толкнул ее на подушку, их взгляды встретились и уже не расходились, спаянные, как и тела, пока она не вскрикнула от наслаждения и не забилась в конвульсиях, увлекая его за собой на пол. С минуту они лежали, прижавшись друг другу, улыбаясь, восстанавливая дыхание. Потом он вскочил.

– Кофе?

– Шоколад.

Огюстен протопал голый в кухню, по пути бросив презерватив в переполненное мусорное ведро. С пениса свисала тонкая жемчужная ниточка-паутинка. Он смахнул ее кухонным полотенцем. Заглянул в холодильник.

– Вот дерьмо. Молока нет.

– Иди сюда, – позвала она. – Мне еще надо забрать Гейл в аэропорту.

– Мне нужен кофе, – уперся Огюстен. – И круассаны. – Он натянул брюки, накинул несвежую рубашку. – Я на минуту. Обещаю.

Елена проводила его взглядом. Дверь захлопнулась. Что-то похожее на счастье распускалось в груди. Все эти годы она утоляла желание с разными сопляками и хлыщами. Боже, как же хорошо, когда в твоей жизни появляется настоящий мужчина.

3

Хотелось спать. Дождавшись, пока откроется первое кафе, Рик принес две чашки мутного кофе, и как раз в этот момент по ступенькам отеля спустились, зевая и подтягивая рюкзаки, семеро мужчин в походных ботинках, холщовых штанах и рубашках. К ним присоединились несколько египтян, собравшихся у отеля в последние минуты. Согласно египетским законам, все археологические группы были обязаны нанимать только местных рабочих. Разместились на двух машинах: кто-то сел в кабины, остальные устроитесь в кузовах. Один из мужчин провел перекличку, и грузовички покатили по дороге в Загазиг.

Выждав двадцать секунд, Рик тронулся следом. Вести слежку в Египте не составляет никакого труда. Дорог в стране мало, так что на хвосте сидеть вовсе не обязательно. Грузовички повернули к Зифте. Проехав два или три километра за облачком пыли, Рик увидел, что одна из машин остановилась.

– Давай-ка возвращаться, пока не заметили, – предложил Нокс.

Рик развернулся.

– Куда теперь?

– Не знаю, как ты, – зевнул Нокс, – а я не спал два дня. Найдем отель, и на боковую.

4

Казалось, день никогда не кончится. Ожидание измотало Мохаммеда эль-Дахаба, а новостей все не было. Снова и снова прохаживался несчастный отец перед палатой Александрийского института медицинских исследований. Сердце то колотилось, то замирало, и он боялся, что упадет в обморок. Ожидание результатов у телефона тоже далось тяжело, но и оно не шло ни в какое сравнение с этой пыткой. Мохаммед подошел к окну, за которым лежал ночной город. Столько народу, а ему нет дела ни до кого из них. Пусть бы Аллах забрал всех, но оставил ему Лайлу.

Доктор Сераг-Аддин сообщил хорошие новости. Им удалось найти совпадение по антигену главного локуса. Башир. Третья двоюродная сестра Hyp. Несколько лет назад она едва не погибла при обрушении многоэтажного дома в Каире. Тогда Мохаммед совсем о ней не думал: умрет или выживет – какая разница? Теперь он вспоминал об этом с ужасом. А если бы она погибла? Он закрыл глаза и потряс головой. Нет, об этом лучше не думать.

И все же само по себе совпадение по HLA-антигену еще ничего не значило. Нужно было, чтобы профессор Рафаи внес Лайлу в список подлежащих операции по пересадке костного мозга. Мохаммеда вызвали, чтобы сообщить решение.

– Insha' Allah, [9]9
  На то воля Аллаха (араб.).


[Закрыть]Insha' Allah, – бормотал он снова и снова. Причитание не помогало. Хотя бы Hyp была здесь. Хотя бы кто-то. Но Hyp не приехала, боясь, что не выдержит напряжения. Она осталась дома, с Лайлой, и ей было, наверное, еще хуже. – Insha' Allah, Insha' Allah.

Дверь онкологической палаты распахнулась. В коридор вышла полненькая молодая медсестра с большими карими глазами. Мохаммед попытался понять что-то по ее лицу, но оно не выражало абсолютно ничего.

– Пойдемте, пожалуйста, со мной, – сказала женщина.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

1

Ноги у Карима Барака распухли и болели. А чего еще ждать, если башмаки жмут, подошвы протекают, да и топтать приходится не асфальт, а разбитые проселки. Он уже клял себя за то, что отозвался на призыв Абдуллы и согласился на его условия. Сотню долларов тому, кто найдет треклятый джип! Так не бывает – слишком уж хорошо. Но когда Абдулла стал распределять участки, Кариму достался именно этот забытый клочок в районе старой фермы. Другие просто потешались над ним! Можно подумать, кто-то додумается поставить там машину! Поиски измотали его. Карим и сам не знал, почему еще не сдался. Все дело в деньгах, в той обещанной сотне долларов вознаграждения. Конечно, сам Абдулла – это понимали все – загребет раз в пять, а то и в десять больше, но и сотня открывает перед тобой немалые возможности, если распорядиться ею с умом. Но сначала ему нужна удача.

Уже смеркалось, когда Карим наткнулся на наезженную колею, которая вела к заброшенным, покосившимся строениям метрах в двухстах от дороги. Двести метров… Для него они были почти тем же самым, что двести километров. Он вдруг подумал о чашке тетушкиного кушари с жареным луком и большими кусками айш балади. А потом – на боковую. Джипу в этой глуши просто делать нечего. Все! С него хватит! Карим состроил гримасу и, повернувшись, заковылял туда, откуда пришел, но не успел сделать и двадцати шагов, как мимо протащился мини-автобус со школьницами. Одна из них перехватила его взгляд и застенчиво улыбнулась. У нее была хорошая кожа, большие карие глаза и пухлые алые губки. Глядя ей вслед, он забыл и о кушари, и о сне, и о больных ногах. Вот что ему по-настоящему нужно: красивая девушка, которую он мог бы назвать своей. И пусть мечты его отдавали романтикой, Карим был реалистом и понимал, что никакой девушки не будет, если он не заработает серьезных денег.

А потому он снова повернулся и поплелся к заброшенной ферме.

2

Мохаммед едва нашел в себе силы, чтобы последовать за медсестрой. Пришлось даже напомнить себе, как это делается: сначала одну ногу вперед, потом другую. Она привела его в большой кабинет, где профессор Рафаи перебирал карточки в большом каталожном ящике. Мохаммед не раз видел профессора во время обходов, но впервые получил приглашение в его кабинет. Что из этого следует, он не знал. Врачи есть разные: одним нравится лично сообщать хорошие новости, другие считают своим долгом доносить до людей плохие. Рафаи повернулся и посмотрел на Мохаммеда с ничего не означающей профессиональной улыбкой.

– Садитесь, садитесь, – предложил он, указав на маленький угловой столик, после чего взял коричневую папку и сел напротив гостя. Открыв папку, профессор несколько секунд смотрел на что-то сквозь полукруглые очки, потом нахмурился, словно прочел нечто такое, о чем не догадывался. – Вы, конечно, понимаете, что представляет собой операция по пересадке костного мозга, – спросил Рафаи, не поднимая глаз. – Вы понимаете, о чем просите меня? На что обрекаете свою дочь?

Катастрофа. Мохаммед ощутил расползающуюся внутри его пустоту. Руки и ноги похолодели. В животе как будто затянулся тугой узел. Но со всем этим на него вдруг снизошло спокойствие. Как сообщить эту новость Hyp? Поймет ли все Лайла?

Между тем профессор безжалостно продолжал:

– Мы называем эту процедуру трансплантацией костного мозга, но это не совсем правильно, потому что не дает представления о происходящем. При обычной химиотерапии наша цель – быстро делящиеся раковые клетки, но при данной процедуре мы намеренно и целенаправленно отравляем все быстро делящиеся клетки, а не только раковые. В том числе и костный мозг. Трансплантация – не лечение. Трансплантация – необходимость, потому что после уничтожения всех быстро делящихся клеток пациент умрет без нового костного мозга. Операция тяжелая, крайне болезненная и не дает гарантий успеха. Отторжение случается даже при идеальной совместимости. И даже если новые клетки приживутся, выздоровление проходит трудно и долго. Анализы, анализы, постоянные анализы. Речь идет не о нескольких днях. Шрамы остаются на всю жизнь. А еще бесплодие, катаракта, слепота, осложнения на почки, легкие, сердце…

И тогда Мохаммед кое-что понял. Рафаи позвал его не для того, чтобы объяснить, насколько трудна задача, – профессор упивается самой властью. Подавшись вперед, он отодвинул коричневую папку.

– Говорите, что должны сказать. Прямо. И смотрите мне в глаза.

Рафаи вздохнул.

– Поймите, мы не можем раздавать трансплантат каждому желающему. Пациентов слишком много. Мы распределяем ресурсы на основании клинических показаний. Другими словами, помогаем тем, у кого больше шансов. Боюсь, в случае с вашей дочерью болезнь зашла слишком далеко и лимфома…

– Потому что вы вовремя не сделали тесты! – воскликнул Мохаммед. – Потому что вы не пожелали их делать!

– Поймите, все здесь испытывают самые теплые чувства к вашей…

Мохаммед поднялся.

– Когда вы приняли это решение? Уже давно? Я прав, да? Почему вы сразу нам не сказали? Почему промолчали?

– Вы ошибаетесь. Мы еще не приняли окончательного…

– Что я могу сделать? – взмолился Мохаммед. – Я готов на все. Прошу вас. Пожалуйста. Вы не можете отказать нам.

– Извините. Мне очень жаль. – Доктор вежливо улыбнулся, показывая, что разговор окончен.

Мохаммед не понимал незадачливых самоубийц, тех, кто идет на крайние меры в отчаянной попытке обратить на себя внимание, чьи действия – последний призыв о помощи. Но в этот момент прозрения он вдруг понял, что в некоторых случаях человек не может обойтись без некоего акта демонстрации мощи обуревающих его чувств. Он просто не мог предстать перед Hyp и Лайлой с этим известием. Поэтому он взял профессора Рафаи за грудки, оторвал от пола и впечатал в стену кабинета.

3

Поездка в Сиву не помогла Гейл подготовиться к встрече с самим оазисом. Сначала они ехали по равнинному, местами поросшему кустарником и местами густо застроенному побережью Средиземного моря, потом повернули на юг и продолжили путь через утомительно однообразную пустыню, где глазу лишь изредка попадались станции техобслуживания да стада диких верблюдов. И так долгих семь часов. Но потом они въехали на холм, и безрадостная пустота внезапно сменилась поблескивающими соляными озерами и серебристо-зелеными садами. Они выкатили на рыночную площадь Сивы как раз в тот момент, когда муэдзин созывал правоверных на молитву, а солнце спряталось за лиловыми руинами крепости Шали. Гейл опустила стекло и глубоко вдохнула. Настроение мгновенно улучшилось. Улицы здесь были широкие, просторные и пыльные. Пара грузовичков и несколько легковушек не портили картины. Люди передвигались пешком, на велосипедах или запряженных ослами повозках. Восхитительная тишина, покой и атмосфера согласия, умиротворения и общей расслабленности – какой контраст с шумной, бурлящей Александрией. Сива и впрямь была концом пути. Дальше – ничего, лишь необъятное песчаное море. Оазис существовал исключительно ради себя самого.

Они сняли комнаты в небольшом отеле, расположившемся посреди финиковой рощицы. Номера, по-видимому, совсем недавно выкрасили, вымыли и привели в порядок – окна сверкали, ванные поражали чистотой. Гейл приняла душ и переоделась, а потом в дверь постучала Елена, и они отправились с визитом к доктору Али Сайеду, местному представителю Верховного совета по древностям.

4

Нокс и Рик пригнулись, когда мимо проскочил один из грузовичков с рабочими. Свет фар скользнул по деревьям, среди которых они и спрятались. После доброго сна Нокс чувствовал себя так, словно перезарядил батарейки. Подождав, пока машина проедет, снова раскрыл лежавший на коленях лэптоп и открыл файл с документами из Маллави.

– Думаю, это второй, а первый прошел раньше, – заметил Рик. – Не копают же они в темноте.

– Давай выждем еще десять минут. На всякий случай.

Рик поморщился, но спорить не стал.

– Как дела?

– Могло быть и хуже.

Ноутбук был старенький, картинка расплывалась, да и фотографии в свое время делали не для дешифровки, а просто для того, чтобы составить каталог. Освещение, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Большая часть папируса чтению не поддавалась. Тем не менее отдельные слова и фразы проступали достаточно четко. Правда, смысл их часто был неясен. Как, например, понять такое: «и потом произошло то, что привело меня в Маллави»? Снова и снова автор ссылался на «просвещенного», «носителя истины», «знающего», «хранителя тайны».

– Не знаю, кто это написал, – признался Нокс, – но излишней почтительностью он явно не страдал.

– Что ты имеешь в виду?

– Всех фараонов Птолемеевой династии звали Птолемеями, а различались они культовыми титулами. Например, первый Птолемей известен под титулом Сотер, что в переводе с греческого означает Спаситель. Но здесь его называют Сотадесом.

– Сотадесом?

– Жил в Александрии такой греческий поэт и драматург с весьма сомнительной репутацией. Писал гомоэротические стишки, изобрел палиндром, потом нарвался на неприятности, когда высмеял Птолемея Второго Филадельфа за то, что тот женился на своей сестре. Кстати, Филадельф буквально означает «сестролюбец», но автор называет его «грехолюбцем». Птолемей Эвергет – «благодетель» – у него «злодей». Филопатор – «любящий отца» – превратился в «творца лжи». Примерно то же самое с Эпифаном и Филометором. Улавливаешь?

– Величайшим сатириком я бы его не назвал.

– Согласен. Но даже то, что он отзывается о Птолемеях таким вот образом…

Рик наклонился вперед, всматриваясь через ветровое стекло в ночь. Вся его поза выражала нетерпение.

– Бьюсь об заклад, все уже ушли, – пробормотал он, поворачивая ключ зажигания. – Пора.

– Еще пять минут.

– Ладно, – проворчал Рик и, выключив мотор, повернулся, чтобы взглянуть на монитор. – Что еще интересного?

– Здесь много названий. Танис, Буто, Бусирис, Мендес. Все более или менее крупные города в Дельте. Но чаще всего встречается Ликополис.

– Ликополис? Город волков, да?

– Так греки называли Древний Асьют, – кивнул Нокс. Асьют находился примерно в восьмидесяти километрах от Маллави, где нашли папирусы. Но в память стучалось что-то другое, не Асьют.

На дороге появилась вторая пара фар. Они снова пригнулись.

– Похоже, ты был прав, – признал Рик, сверкнув белозубой улыбкой.

Грузовичок остановился у дороги, пропуская встречную машину. Нокс слышал усталые голоса рабочих, радующихся окончанию долгого дня. Через пару минут красные огоньки растворились в ночи. Рик снова повернул ключ.

– Ну что, поехали?

– Да.

Небо было безоблачное, луна светила ярко, так что ехали только с включенными подфарниками. Впрочем, чрезмерная скрытность тоже могла показаться кому-то подозрительной. Вскоре добрались до рощицы, где в течение дня стояли грузовики. Дощечка, прибитая к воткнутому в землю колышку, извещала на арабском и английском, что территория закрыта для посещений и что работы проводятся под контролем Верховного совета по древностям в сотрудничестве с Македонским археологическим фондом. Они проехали чуть дальше и, укрыв «субару» за деревьями, отправились на поиски. Пока Нокс спал, Рик прошелся по магазинам и купил все необходимое для ночной разведки. Впрочем, в фонариках, один из которых он протянул товарищу, необходимости не было – вполне хватало и естественного освещения. Порыв прохладного ветерка коснулся листьев, и они зашелестели. Прокричала какая-то птица. Вдалеке, у горизонта, мерцали огни поселка. По дороге изредка проносились желтые пятнышки фар. Пройдя через поле, они обнаружили в дальнем его углу раскоп – разделенные перегородками ямы-соты размером четыре на четыре метра, за ними – раскопанные могильники, каждая в метр глубиной, рядом их содержимое, по обе стороны свежая земля. На то, чтобы проверить все, ушло минут пятнадцать.

– Да, это тебе не Долина царей, – пробормотал Рик.

– А ты думал, что они…

– Ш-ш-ш! – Рик приложил палец к губам и тут же присел.

Нокс обернулся, не понимая, что так встревожило друга, и покрутил головой. Между деревьями мелькнул оранжевый огонек.

– Двое, – прошептал Рик. – Курят. – Он кивком указал на ближайшую пустую могилу.

Нокс спрыгнул. Рик последовал за ним.

К раскопу приближались двое мужчин в темно-зеленой форме и в фуражках. На полицейских или солдат не похожи. Вероятно, охранники из какой-то частной фирмы. На ремне у каждого черная кобура. Один держал на поводке здоровенную немецкую овчарку. Собака рычала и скалилась, чуя, наверное, какой-то запах, но не зная, откуда он исходит. Второй включил из любопытства фонарик и посветил вокруг, но ничего подозрительного не обнаружил. Рик обмазал глиной ладони и шею и, жестом предложив Ноксу сделать то же самое, вытянулся лицом вниз на дне могилы. Охранники подошли ближе. Овчарка забеспокоилась, но хозяин, обсуждавший с приятелем какой-то фильм, обругал ее и натянул поводок. Луч фонарика скользнул по могиле, в которой лежали друзья, и ушел дальше. Непогашенный окурок, описав дугу, упал рядом со щекой Нокса. Один из мужчин остановился и расстегнул штаны. Помочился он, к счастью, не в могилу. Второй тем временем отпустил пару непристойных комментариев по адресу понравившейся ему актрисы. Наконец парочка удалилась, уводя за собой лающего пса. Первым пошевелился Рик.

– Черт, едва не засекли, – прохрипел он.

– Надо убираться, – согласился Нокс.

– Убираться? Ну уж нет. Подумай сам, двое охранников с овчаркой на пустом поле. Я не уйду, пока не выясню, что они тут охраняют.

– Если не заметил, у них пистолеты.

– То-то и оно. Интересные дела.

– Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Из-за меня.

– К черту! Я уже забыл, когда в последний раз попадал в такие веселые переделки. – С этими словами Рик, не дожидаясь реакции друга, двинулся дальше.

Нокс не стал спорить и, пригнувшись, последовал за ним. Хорошо все-таки, когда рядом такой надежный товарищ. Впереди их ждал пологий, но протяженный подъем. В свете луны между деревьями прыгали длинные тени. Нокс первым заметил что-то серое и поднял руку. Рик кивнул и жестом приказал ему оставаться на месте, а сам исчез, но уже через минуту вернулся.

– Два здания, – шепотом сообщил он. – Одно побольше, другое поменьше. Сложены из бетонных блоков. Окон нет. Стальные двери. Замки. Оба охранника сейчас возле того, что меньше. Вот туда-то нам и надо попасть.

– Ты же сам сказал, что окон нет, а двери на замке. Как, скажи на милость, мы туда попадем?

Рик ухмыльнулся:

– Увидишь.