Текст книги "Шифр Александра"

Автор книги: Уилл Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

3

Нессим не спал всю ночь, прилагая отчаянные усилия, чтобы выследить Нокса до того, как придет в себя Хасан. Не получилось. Пятнадцать минут назад его вызвали, и вот теперь он стоял, сжав кулаки и набираясь смелости, перед дверью палаты в медицинском центре Шарм-эль-Шейха.

В семнадцать лет Нессим вступил в египетскую армию и вскоре стал десантником, солдатом элитного подразделения. Но травма колена положила конец надеждам на военную карьеру, и он, уйдя в отставку, подался в наемники – чего-чего, а военных конфликтов в Африке хватало всегда. Упавшая под ноги мина не взорвалась, но убедила его в том, что пришло время найти работу поспокойнее. Вернувшись в Египет, бывший десантник быстро заработал репутацию отличного телохранителя и затем принял приглашение возглавить службу безопасности Хасана. Телохранитель – профессия не для пугливых, но было в новом шефе что-то такое, что внушало страх даже ему, человеку отнюдь не трусливому.

– Входи, – пробормотал Хасан, едва шевеля губами, и поморщился – малейшее усилие отдавалось болью в разбитых ребрах. – Ну?

– Вы не оставите нас? – обратился Нессим к сидевшему у кровати врачу.

– С большим удовольствием, – обрадовался доктор.

Нессим закрыл за ним дверь.

– Взяли девчонку. Она как раз садилась в автобус.

– А Нокса?

– Почти схватили. В Каирском аэропорту. Ушел.

– Почти? – рявкнул Хасан. – Что толку от твоего почти!

– Извините, господин.

Хасан на секунду зажмурился от боли.

– И ты называешь себя начальником моей службы безопасности? Смотри на меня! Как ты мог позволить ему уйти? Как ты мог позволить ему разгуливать по Египту, словно какому-нибудь… отпускнику?

– Я уйду в отставку по первому вашему…

– Мне не нужна твоя отставка. Мне нужен Нокс. Ты понимаешь? Я хочу, чтобы ты доставил его сюда. Я хочу посмотреть ему в лицо. Я хочу, чтобы он понял, что сделал и что его ждет.

– Да, господин.

– Мне плевать, что для этого потребуется. Плевать, сколько это будет стоить. Плевать, чьими услугами ты воспользуешься. Задействуй свои связи в армии. В полиции. Делай что хочешь. Тебе ясно?

– Да, господин.

– Ну? Ты еще здесь?

– Прошу прощения, господин, но ловить его можно по-разному. Один путь, как вы правильно указали, воспользоваться нашими контактами в армии и полиции.

Хасан прищурился. Даже в гневе он не терял рассудок.

– Но?

– Вчера нам не стоило труда заручиться их помощью. Мы лишь сказали, что Нокс замешан в серьезном происшествии, но подробности не разглашали. Однако завтра и послезавтра, если мы все еще будем настаивать на их помощи, они захотят получить свидетельства того, что происшествие действительно серьезное.

Хасан посмотрел на него как на сумасшедшего.

– По-твоему, то, что он со мной сделал, – это пустяк? Мелочи?

– Конечно, нет, господин.

– Тогда что ты имеешь в виду?

– Пока о случившемся знают немногие, да и то, что они знают, не более чем слухи. Медиков я подбирал лично, и они распространяться не станут. У палаты дежурят мои люди. Без моего разрешения сюда никто не войдет. Но если привлечем полицию, они начнут собственное расследование. У вас захотят получить объяснение, вас сфотографируют, потребуют встречи с вашими гостями, включая человека из Штутгарта и девушку. Вы должны сами решить, нужно ли вам это, пойдет ли огласка на пользу и не пострадает ли ваша репутация, если история – в превратном изложении и с вашими снимками – попадет в газеты или в Интернет, что вполне может случиться, поскольку, как мы с вами знаем, в полиции у вас есть не только друзья, но и враги. Примите во внимание и то, как повлияет на ваш личный авторитет тот факт, что простой инструктор не только нанес вам физическое оскорбление, но и ушел от наказания, пусть даже ненадолго.

Хасан нахмурился. Он знал цену страху и не мог позволить, чтобы кто-то посчитал его слабаком.

– Что ты предлагаешь?

– Мы снимаем обвинения. Говорим, что имело место недоразумение. Отсылаем девушку. Вы до выздоровления остаетесь в тени. А мы тем временем сами занимаемся Ноксом.

После долгой паузы Хасан кивнул:

– Хорошо. Но теперь за все отвечаешь ты лично. И мне нужны результаты. Понятно?

– Да, господин. Понимаю.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

В Александрию Гейл приехала впервые. На Корните уже возникла пробка. В Восточной бухте покачивались похожие на фламинго рыбацкие лодки и яхты. Легкий ветерок с моря нес с собой слегка кисловатый привкус. Гейл откинула голову и прикрылась ладошкой от утреннего солнца, мелькающего между высокими прямоугольными отелями, жилыми многоэтажками и офисными зданиями, помеченными блюдцами спутниковых антенн. Александрия всегда просыпалась позже других египетских городов. Поднимались стальные ставни магазинов, опускались навесы. Солидные мужчины потягивали кофе у кондитерских, снисходительно посматривая на детишек в обносках, снующих между машинами и навязчиво предлагающих салфетки и сигареты. Уходящие от набережной узкие и темные улочки и переулки дышали неясной опасностью. Битком набитый трамвайчик остановился, чтобы принять в себя еще с десяток пассажиров. Полицейский в ослепительно белой форме поднял руку, направляя их вправо. Неподалеку прогрохотал немыслимо древний пригородный поезд, едва не остановившийся от бессилия на железнодорожном разъезде. Между телегами играли в догонялки мальчишки.

Елена многозначительно взглянула на часы.

– Вы уверены, что мы едем правильно?

Гейл беспомощно пожала плечами. Единственной их картой была фотокопия из устаревшего путеводителя. Ее до сих пор не оставляло подозрение, что она оказалась здесь в наказание за совершенный проступок, хотя, конечно, босс никогда бы в этом не призналась.

– Думаю, что да.

Елена громко вздохнула.

– Могли бы и посмотреть.

– Я и смотрю. – Скорее всего, решила Гейл, причина «ссылки» в том, что она спустилась в ту шахту. Впереди показался большой перекресток. Елена вопросительно посмотрела на нее, ожидая указаний.

– Куда?

– Вправо.

– Точно?

– Мы уже где-то близко. Так что либо вправо, либо влево.

– Где-то близко. Вправо или влево, – фыркнула Елена. – Хороший совет.

Гейл выглянула в окно. Хотелось спать, хотелось кофе. Впереди виднелось что-то похожее на строительную площадку: бетонная высотка с торчащей вверх и напоминающей паучьи лапки стальной арматурой.

– Наверное, вон оно.

– Наверное? А точнее нельзя?

– Я в Александрии в первый раз, – запротестовала Гейл. – Откуда мне знать?

Елена хмыкнула, покачала головой и, повернув влево, проехала через двойные ворота. Машина запрыгала по выбоинам. В конце проезда о чем-то оживленно беседовали трое египтян.

– Ибрагим, – пробормотала Елена с таким очевидным разочарованием, что Гейл с трудом спрятала улыбку.

Припарковались, Гейл открыла дверцу, проворно выскользнула из машины и остановилась, не зная, что делать дальше. Обычно она чувствовала себя вполне уверенно в подобных ситуациях, но сейчас ее смущала собственная некомпетентность. Ну какой из нее фотограф? Ощущая себя мошенницей и самозванкой и оттягивая момент разоблачения, она прошла к багажнику.

Спрятаться не удалось. Елена поправила костюм, прилепила к губам улыбку и решительно направилась к мужчинам.

– Ибрагим, – обратилась она к элегантно одетому египтянину. – Познакомьтесь, это Гейл.

– Наш многоуважаемый фотограф! Мы так вам признательны!

– Вообще-то я не…

– Гейл – прекрасный фотограф, – резко перебила ее Елена. – К тому же специалист по древним языкам.

– Великолепно! Замечательно! – Он кивнул в сторону двух своих товарищей, склонившихся над расстеленной на земле картой: – Мансур и Мохаммед. Мансур – моя правая рука. Руководит всеми нашими раскопками в Александрии. Не знаю, что бы я без него делал. А Мохаммед – прораб на этой стройке.

– Приятно познакомиться, – смущенно улыбнулась Гейл.

Мужчины оторвались от карты и вежливо кивнули. Ибрагим посмотрел на часы.

– Еще один подойдет позднее. Вы ведь знакомы с Огюстеном Паскалем?

Елена усмехнулась:

– Лично не встречались, но я о нем слышала.

Ибрагим кивнул.

– Он прекрасный подводный археолог.

– Я имела в виду другое.

– Ах вот оно что.

Ждать пришлось недолго – через пару минут у ворот затрещал мотоцикл. Восседающий на хромированном чудовище мужчина – лет тридцати с небольшим, с непокрытой головой и развевающимися волосами – ловко объехал ямки, заглушил мотор, сполз с седла и достал из кармана сигарету и бензиновую зажигалку.

– Опоздали, – заметил Ибрагим.

– Desole, [4]4
  Глубоко сожалею (фр.).


[Закрыть]– ухмыльнулся мотоциклист, заслоняя ладонью язычок пламени. – Подвернулось кое-что.

– София, полагаю? – сухо спросил Мансур.

Огюстен хищно осклабился.

– Вы же знаете, что я никогда бы не позволил себе ничего такого в отношении своих студентов. – Елена отвернулась, пробормотав под нос какое-то греческое ругательство. – Что такое? – усмехнулся француз. – Может быть, вы просто видите то, что хотели бы увидеть, а?

– Я бы и хотела, – бросила в ответ гречанка, – да вы мешаете.

Мансур рассмеялся и похлопал Огюстена по плечу. Археолог, впрочем, ничуть не смутился и, окинув Елену оценивающим взглядом, одобрительно кивнул. Она и впрямь была на редкость красивая женщина, а румянец только шел ей на пользу. Гейл инстинктивно сжалась и отступила на полшага, ожидая неминуемого взрыва, но Ибрагим встал между гречанкой и французом и устало покачал головой.

– Что ж, пожалуй, начнем. Не возражаете?

Древние ступеньки, уходящие спиралью вниз, выглядели не слишком надежными, но спуск прошел без происшествий, и вскоре все уже стояли в ротонде. Под мусором проступала выложенная черными и белыми камешками мозаика. Гейл указала на нее Елене.

– Эпоха Птолемеев, – во всеуслышание объявила гречанка, опускаясь на корточки и сметая пыль. – Примерно середина третьего века до новой эры.

Огюстен ткнул пальцем в барельефы на стенах:

– А эти – римские.

– Хотите сказать, что я не могу распознать македонскую мозаику?

– Я лишь хочу сказать, что изображения римские.

Ибрагим поднял руки в примирительном жесте.

– А как вам такая версия? Сначала здесь хоронили знатных македонян, а потом, через триста лет, римляне превратили это место в свой некрополь.

– Тогда понятно, откуда взялась лестница, – неохотно признала Елена. – Македонцы предпочитали прямые линии и квадраты. Сооружений в форме спирали у них практически нет.

– И еще им пришлось бы расширять шахту для некрополя, – согласился Огюстен. – Для освещения и вентиляции, доставки тел и подъема камня. Вы, наверное, знаете, что камень они продавали строителям.

– Да, – язвительно ответила Елена, – это я знала. Спасибо.

Гейл уже не слушала, потому что смотрела, запрокинув голову вверх, на светлый кружок неба. Боже, и куда ее только занесло. Когда раскопки жестко ограничены по времени, работать нужно наверняка, риск недопустим. За две недели нужно сфотографировать всю мозаику, всю резьбу и вообще все, потому что потом доступ сюда будет скорее всего закрыт навсегда. Подобного рода артефакты требуют, чтобы с ними работал настоящий профессионал, человек разбирающийся, опытный, умеющий с первого взгляда определить значимость той или иной находки. А еще нужно дорогое оборудование, освещение. Она дернула Елену за рукав, но та, вероятно, догадавшись, о чем может пойти речь, только отмахнулась и проследовала за Мохаммедом во внутренний дворик македонского захоронения, где тусклая желтизна песчаника особенно выделялась рядом с белыми мраморными блоками фасада, четырьмя мраморными ионическими колоннами и проходящим поверху мраморным антаблементом. Они задержались на несколько секунд, любуясь прекрасной работой, и прошли дальше, через бронзовые двери.

– Посмотрите! – Мансур навел луч фонарика на стену. Все подошли поближе. На штукатурке проступала краска, хотя и ужасно выцветшая. В древности изображать на стенах погребений или рядом с ними важные сцены из жизни покойного было обычной, широко распространенной практикой. – Вы сможете это сфотографировать?

– Могу, только не уверена, что из этого получится, – грустно сказала Гейл, остро сознавая свою некомпетентность.

– Сначала их нужно хорошенько помыть, – сказал Огюстен. – И не жалейте воды. Сейчас пигмент едва заметен, но стоит его смочить, и краски мгновенно оживут, как прекрасные цветы после дождя. Вы уж мне поверьте.

– Только будьте поосторожнее с водой, – предупредил Мансур. – И со светом тоже. Штукатурка от тепла может пойти трещинами.

Гейл беспомощно посмотрела на Елену, которая тут же притворилась, что не замечает молящего взгляда, и осветила надпись, сделанную над порталом главного зала.

– «Акил из тридцати трех», – легко перевел Огюстен. Свет вдруг погас, и надпись пропала в темноте – Елена выронила фонарик и выругалась так неожиданно крепко, что Гейл даже удивилась.

Впрочем, надпись тут же появилась снова благодаря фонарику Ибрагима, и Огюстен смог прочитать ее всю.

– «Акил из тридцати трех. Лучший из всех и почитаемый выше многих».

– Это из Гомера, – негромко прокомментировала Гейл, и все повернулись к ней. Она зарделась от смущения. – Из «Илиады».

– Верно, – согласился француз. – По-моему, о каком-то парне по имени Главк.

– Вообще-то имя встречается дважды, – застенчиво добавила Гейл. – В первый раз речь идет о Главке, а во второй – об Ахиллесе.

– Ахиллес, Акил, – кивнул Ибрагим. – Наверное, он был о себе очень высокого мнения. – Все еще разглядывая надпись, он шагнул за Мохаммедом в главный зал, споткнулся и упал на колени. Все засмеялись. Ибрагим неуклюже поднялся, отряхнулся и развел руками.

Между тем Огюстен подошел к прибитому к стене щиту.

– Щит гипастиста. Щитоносца, – объяснил он, видя, что Ибрагим нахмурился. – Что-то вроде спецназа у Александра. Самая боеспособная часть в самой удачливой армии в истории человечества. Может быть, не так уж он и хвастал.

2

Луч утреннего солнца мягко коснулся щеки. Нокс застонал и повернулся к солнцу спиной, но попытка уснуть не удалась. В комнате было слишком жарко и душно. Он нехотя поднялся, принял душ, перерыл шкаф в поисках одежды, потом отыскал пакетик с кофейными зернами и включил кофеварку. Намазал обнаруженный в кухне круассан маслом и земляничным джемом и с аппетитом съел, расхаживая по квартире в надежде отыскать себе какое-нибудь занятие. Египетское телевидение и в лучших своих проявлениях не спасало от скуки, а смотреть старенький черно-белый телевизор Огюстена было и вовсе невозможно. На книжной полке валялось несколько комиксов да несвежие газеты. Жилище определенно не располагало к приятному времяпрепровождению и предназначалось только для сна. Желательно не в одиночку.

Нокс вышел на балкон. По обе стороны улицы стояли однообразные, выкрашенные в одинаково унылый бежевый цвет многоэтажки с болтающимся на балконах бельем и однообразными серыми тарелками спутниковых антенн, послушно направленных в сторону Мекки. И все же Нокс радовался, что попал именно сюда. Немногие египтологи признались бы в этом открыто, но большинство из них воротили нос при одном лишь упоминании об Александрии. Греко-римскую эпоху вообще не считали египетской. Нокс не разделял ни их отношения к городу, ни их точку зрения. Для него то время было золотым веком Египта, а Александрия – его величайшим сокровищем. Две тысячи лет назад это был величайший на земле мегаполис, привлекавший к себе лучшие умы античного мира. Здесь работали Архимед, Гален и Ориген. Здесь перевели Септуагинту. Здесь опубликовал свои величайшие труды Евклид. Отсюда началась химия, взявшая свое имя от аль-кемии, черной земли Египта, и египетского искусства алхимии. Здесь Аристарх выдвинул свою гелиоцентрическую теорию, забытую затем и вновь появившуюся на свет тысячу лет спустя благодаря Копернику. Здесь Эратосфен, основываясь на измерении тени в день солнцестояния в Александрии и Асуане, отстоящем отсюда на восемьсот пятьдесят километров, с невероятной точностью рассчитал длину окружности Земли. Какое воображение! Какие высоты мысли! Какая тяга к знаниям! Беспрецедентное столкновение культур, небывалый взлет научного творчества, равный которому можно наблюдать лишь в Афинах и в более позднюю эпоху Ренессанса. Как можно сбросить со счетов все эти достижения? Как можно воспринимать их как нечто второстепенное и считать, что…

Нить размышлений оборвалась в тот момент, когда до него донесся странный звук, как будто в комнате кто-то пытался откашляться. Неужели его уже обнаружили? Нокс шагнул к краю балкона, чтобы его не увидели через стеклянную дверь, и прижался к стене.

3

Следуя за Мохаммедом по подземным коридорам, Ибрагим из всех сил старался не поддаваться разочарованию, охватившему его после того, как предполагаемая гробница македонского царя оказалась на деле всего лишь захоронением простого солдата. Он с самого начала не позволял себе питать иллюзий и давать волю воображению и теперь старался не терять концентрации и оставаться профессионалом, чтобы наилучшим образом понять, с чем именно придется иметь дело.

Нужной информацией его снабдил уже первый зал. Вырезанные в каменных стенах ниши придавали помещению сходство с огромным моргом, и каждую заполняли наполовину засыпанные песком и грязью человеческие останки. Еще больше костей валялось на полу – скорее всего здесь еще в давние времена побывали охотники за сокровищами. В мусоре, среди кусков камня и штукатурки, уже нашлось несколько почерневших монет, датирующихся четвертым – первым веками до новой эры, сломанная фаянсовая фигурка, множество осколков от погребальных ламп, кувшинов и статуэток. Обычно ниши после погребения запечатывали, но грабители, стремясь добраться до сокровищ, вскрывали эти печати.

– Как думаете, мумии найдете? – спросил Мохаммед. – Я однажды водил дочку в музей, так она не могла от них глаз отвести.

– Маловероятно, – ответил Ибрагим. – Для мумий здесь климат неблагоприятный. Влажность, может быть, и пощадила бы что-то, но грабители не оставили бы ни кусочка.

– Неужели грабители охотятся и за мумиями? – нахмурился Мохаммед. – Они что-то стоят?

Ибрагим кивнул.

– Во-первых, люди часто клали драгоценности рядом с телом или даже помещали их в само тело, так что воры просто вытаскивали останки на свет и ломали на части. Во-вторых, мумии и сами по себе обладали немалой ценностью. Особенно в Европе.

– Вы имеете в виду, что ими интересовались музеи?

– Поначалу – нет. Видите ли, еще лет шестьсот назад европейцы верили, что битум полезен для здоровья. В то время это было прямо-таки чудодейственное средство, иметь которое в своем распоряжении стремился каждый аптекарь. Спрос постоянно рос, а предложение заметно отставало. Люди искали новые источники. Вы, конечно, знаете технологию, а тогдашние европейцы полагали, что тела умерших древние вымачивали в битуме. Отсюда произошло и само слово «мумия» – персы называли так битум, и в то время он поставлялся главным образом из Персии.

Мохаммед поморщился.

– Так что же, мумии использовали как лекарство?

– Европейцы – да, использовали. – Ибрагим улыбнулся строителю, как бы говоря: ну чего еще от них ожидать. – В любом случае Александрия находилась как раз в центре этой торговли, и это во многом объясняет факт отсутствия на территории города даже фрагментов мумий, хотя мы точно знаем, что мумификацию здесь практиковали.

Перешли в следующий зал. Мансур навел луч фонарика на нетронутую печать со следами краски – рисунок изображал сидящую женщину и стоящего рядом, справа от нее, мужчину.

– Дексиос, – прошептал он.

– Жена умерла, и супруги прощаются навсегда, – объяснил Ибрагим.

– А может быть, он тоже здесь, рядом с ней, – пробормотал Мохаммед. – У них тут тесновато.

– Да, плотность населения была большая, а территория маленькая. Такова Александрия. По некоторым оценкам, в те времена здесь проживало около миллиона человек. Видели Габбари?

– Нет.

– Вот уж громадина. Настоящий город мертвых. А еще есть Шатби и Сиди-Габр. И все равно места не хватало. Особенно после распространения христианства.

– Это почему?

– В дохристианский период многие александрийцы предпочитали кремацию, – пояснил Ибрагим. – Видите те ниши? Они для урн. Но христиане, как известно, верят в воскрешение, и они, конечно, хотели сохранить свои тела.

– Так это христианский некрополь?

– Это александрийский некрополь. Здесь можно найти поклонников всех богов – египетских, римских, греческих. Здесь лежат и христиане, и евреи, и буддисты.

– И что теперь со всеми ними будет?

– Мы будем их изучать. Узнаем, что они ели, чем болели, в каком возрасте умирали, чем занимались. Поймем этнический состав населения.

– Но вы будете обращаться с ними с должным уважением?

– Конечно, друг мой. Конечно.

Они вернулись в первый зал.

– А это что? – Огюстен указал на отверстие в стене, за которым начинались и, уходя вниз, скрывались во мраке ступеньки.

Мохаммед пожал плечами:

– Не знаю.

Ибрагиму, чтобы пройти, пришлось пригнуться. Мохаммед опустился на четвереньки. То, что находилось внизу, напоминало скорее всего склеп богатого семейства, разделенный надвое резными колоннами и пилястрами. У стен стояли пять каменных саркофагов, богато украшенных символами разных верований и стилей. Вырезанный на известняке портрет Диониса соседствовал с изображениями Аписа, Анубиса и солнечного диска. В углублениях над каждым саркофагом стояли канонические сосуды, возможно, сохранившие оригинальное содержимое: желудок, печень, кишки и легкие умершего. Пол устилали осколки погребальных лампад и амфор, скарабеи, мелкие украшения из серебра и бронзы со вставками из камней.

– Восхитительно, – пробормотал Огюстен. – И как только грабители пропустили такое?

– Возможно, дверь была скрыта, – предположил, разгребая ногой мусор, Ибрагим. – А потом землетрясение…

– Сколько этому лет? – поинтересовался Мохаммед.

Ибрагим взглянул на француза.

– Первый век новой эры. Может быть, второй.

Они достигли уровня грунтовых вод, и ступеньки скрылись, намекая на таящиеся в глубине сокровища. Уровень подземных вод поднялся за прошедшие века весьма значительно, и это давало основание надеяться, что грабители не добрались до того, что лежало в самом низу. Огюстен наклонился и провел по воде ладонью.

– У вас есть деньги на насос?

Ибрагим пожал плечами. Откачка воды – дело дорогостоящее, грязное, шумное и чаще всего бесполезное. К тому же придется протягивать шланги, что определенно помешает раскопкам.

– Если понадобится…

– И вот что еще. Если хотите, чтобы я туда залез, мне нужен напарник. Эти подводные лабиринты – гиблое место.

Ибрагим кивнул.

– Решайте сами. Я полностью полагаюсь на вас.