Текст книги "Шифр Александра"

Автор книги: Уилл Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

4

Нессим расхаживал по комнате, то и дело бросая взгляд на телефон. Ну же, звони, мысленно приказывал он. Если в самое ближайшее время никто из его охотников не засечет Нокса, тот снова заляжет на дно. Шансы еще есть. Тот факт, что беглец пошел на риск, означал только одно: он что-то задумал, у него есть какая-то цель, и ради достижения этой цели он готов на многое. И все же недавняя уверенность в успехе сильно ослабла. Было в Ноксе что-то такое, отчего Нессим ощущал собственную неадекватность и проникался фатализмом.

Он вдруг остановился посреди номера, вспомнив, что еще не отчитался перед Хасаном за очередной провал. Нужно показать, что охота продолжается, что никто не опустил руки. Нужно демонстрировать активность. До последнего времени он обходился в основном собственными силами, но теперь пришла пора задействовать все ресурсы. К черту осторожность! Нессим открыл бумажник, проверил наличность и повернулся к помощникам, Хосни, Ратибу и Сами.

– Садитесь на телефоны. Тысячу баксов тому, кто найдет джип Нокса. Две тысячи, если он будет в машине.

Ратиб скорчил гримасу.

– Но тогда все будут знать, что это мы, – возразил он. – Если вдруг с Ноксом что-то случится. Например, умрет…

– А у тебя есть предложение получше? – рявкнул Нессим. – Или, может, ты сам горишь желанием сообщить Хасану, что мы снова облажались?

Ратиб отвел глаза.

– Нет.

Нессим вздохнул. Тяжело. Вся эта суета уже начала доставать его. Да и Ратиб, как ни крути, отчасти прав.

– Ладно. Известите только тех, на кого можно положиться. По одному человеку в каждом городе. И пусть держат язык за зубами и не треплются на каждом углу. А то будут иметь дело с Хасаном.

Они кивнули и потянулись за телефонами.

5

К тому времени как «Лир-Джет» компании Драгумисов приземлился в аэропорту Салоник, Гейл уже пришла к заключению, что, пожалуй, не отказалась бы и в дальнейшем от таких путешествий. А почему бы и нет? Обтянутые белой кожей уютные кресла, иллюминатор размером с широкоэкранный телевизор, стюард, готовый приготовить и подать все, о чем только можно мечтать, и, наконец, второй пилот, предложивший ей самой определить детали обратного рейса, намеченного на следующее утро. Офицер службы паспортного контроля встретил ее радушной улыбкой. Шофер синего «бентли» вежливо распахнул перед ней дверцу… В общем, Гейл оставалось только откинуться на спинку и любоваться вечерним небом.

Расположенное в горах над Салониками, поместье было обнесено высокой стеной и патрулировалось вооруженными охранниками. Их пропустили и сразу же провели к белоснежному дворцу, освещенному словно для спектакля sonet-lumiere. У парадного входа ее встречал сам Драгумис. Гейл по-разному представляла его во время полета, но действительность обманула ожидания. Она увидела невысокого, даже маленького, старика – худощавого, небритого, больше похожего на простого греческого крестьянина, чем на миллионера. В какой-то момент ей даже показалось, что справиться с таким не составит большого труда и бояться нечего. Но потом она подошла ближе и поняла, что не все так просто.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

1

Нокс выбрал кратчайший маршрут к Рас-эль-Судру – через Танту, самый большой город Дельты. Оставив позади половину пути, он вспомнил, что слышал о Танте от Гейл, нелестно отозвавшейся о консьерже тамошнего отеля. Интересно, что они там делали? До сих пор он как-то не задумывался о странных раскопках, которые вела в дельте Елена. Похоже, что-то происходит. Что-то такое, о чем ему ничего не известно. С какой стати здесь объявился Николай Драгумис? Нокс съехал на обочину и остановился – подумать было над чем.

Ни для кого не было секретом, что Македонский фонд археологических раскопок Елены получает спонсорскую помощь от компании Драгумиса. А Драгумисов – Нокс это точно знал – Египет не интересует. Для них важна только Македония. Если они финансируют раскопки в Дельте, значит, рассчитывают найти что-то македонское. И тогда, не исключено, это как-то связано с тем, что они нашли в Александрии. Пожалуй, будет не лишним разузнать поподробнее.

В городе Нокс отыскал бар с телефонным справочником и, набрав номер первого попавшегося местного отеля, попросил пригласить Елену Колоктронис. Пятая попытка оказалась удачной.

– Ее здесь нет, – сообщил ночной портье. – Ищите в Александрии.

– А ее команда?

– Кто именно вам нужен?

Нокс повесил трубку, записал адрес отеля и вернулся к машине.

2

Филипп Драгумис провел гостью под аркой, через просторный зал с полированным мозаичным полом в гостиную с роскошными картинами и шикарными гобеленами на стенах. Гейл не успела опомниться, как оказалась в глубоком, обтянутом желтой тканью кресле.

– Сначала выпьем, – сказал хозяин. – Потом поедим. Красное вино? Мое собственное.

– Спасибо.

Пока он откупоривал бутылку и разливал вино по двум бокалам, Гейл огляделась. Внимание ее привлек написанный маслом портрет сурового бородатого мужчины со шрамами вместо левого глаза. Портрет занимал почетное место над громадным камином. Несомненно, Филипп Второй, отец Александра Великого. Гейл невольно перевела взгляд на старика Драгумиса и с изумлением поняла, что древний царь списан с живого человека, родимое пятно которого под левым глазом должно было, вероятно, служить своего рода стигматом, доказательством того, что хозяин поместья и есть реинкарнация Филиппа.

– Неужели вы всерьез в это верите? – невольно вырвалось у нее.

Он рассмеялся, громко и искренне.

– Знаете, как говорят: имея дела с китайцами, разговаривай на мандаринском.

– А имея дело с суеверными…

Он улыбнулся еще шире и кивком указал на второй портрет – красивой, смуглой молодой женщины в крестьянском платье.

– Моя жена. Я сам ее написал. По памяти.

Гейл неуверенно улыбнулась.

– Вы прошли долгий путь.

– Я – да. А жена – нет. – Он кивнул. – Она похоронена здесь, неподалеку. Ей всегда нравился вид с холма. Мы, бывало, частенько гуляли там. Поэтому я купил участок и построил здесь дом.

– Извините, я…

– Я был довольно беспокойным молодым человеком. Ходил по деревням, проповедовал идею Великой Македонии. Мною заинтересовалась тайная полиция. Они хотели познакомиться со мной поближе. Я, разумеется, этого желания не разделял. Не найдя меня, они пришли к моей жене. Потребовали, чтобы сказала, где меня найти. Она отказалась. Они облили ее бензином. Она молчала. Тогда ее подожгли. И все равно она ничего им не сказала. Тогда они облили бензином нашего сына. Она заговорила. У нее остались ужасные ожоги. И все-таки ее можно было бы спасти при соответствующем лечении. Но у меня не нашлось денег. Моя жена умерла, потому что я предпочел проповедовать, а не работать. Вот так-то, госпожа Боннар. Похоронив ее, я закончил играть в политику и поставил перед собой другую задачу: разбогатеть.

– Мне очень жаль, – пробормотала Гейл, понимая, насколько неадекватны эти слова понесенной утрате.

Драгумис хмыкнул и резко переменил тему.

– Я знал вашего отца.

– Ваш сын сказал мне об этом. Но, знаете, мы не были близки.

– Знаю. И мне тяжело это сознавать.

Она недоуменно посмотрела на него:

– Почему?

Драгумис вздохнул.

– Вы ведь должны были отправиться с ним в Маллави, не так ли?

– Да.

– Но потом он отложил вашу поездку?

– У него появилось какое-то срочное личное дело.

– Верно, – кивнул старик. – Со мной.

– Нет. С неким молодым человеком по имени Дэниел Нокс.

Драгумис махнул рукой, как бы говоря, что это одно и то же.

– Вы много знаете о Ноксе?

– Нет.

– Его родители тоже были археологами. Специалистами по Македонии. Часто бывали в наших краях. Милая пара, чудесная дочь. Знаете, они тесно сотрудничали с Еленой. Десять лет назад Ноксы посетили ее раскопки в горах. Забрать их из аэропорта должен был муж Елены. К несчастью, по пути в горы…

Гейл оторопело взглянула на него:

– И все…

Драгумис кивнул:

– Все.

– Но… какое отношение это имеет к моему отцу?

– То был несчастный случай. Ужасное происшествие. Но не все в это поверили.

– Вы имеете в виду… убийство? Не понимаю. Кто мог хотеть их смерти?

– Не их. Мужа Елены. Павла.

– И кто же желал его убить?

Драгумис улыбнулся:

– Я, госпожа Боннар. Я.

3

Рас-эль-Судд, городишко нефтяников, изо всех сил старался стать туристическим центром. Нокс покрутился у парковки возле отеля «Бичинн» и, убедившись, что Рик не притащил за собой хвоста, отправился на встречу с другом.

– Рад тебя видеть, старик, – ухмыльнулся Рик.

– Я тебя тоже.

– Веселые настали времена, а? – Он кивнул в сторону ближайшего бара. – Выпьешь? Заодно все мне расскажешь.

– Идет. – Они уселись за столик в тени, и Нокс поведал товарищу обо всем, что случилось с ним после бегства из Шарм-эль-Шейха.

– Поверить не могу, – покачал головой Рик. – И этот ублюдок Хасан накинул петлю тебе на шею? Я его замочу.

– Не думаю, что это был Хасан. Он бы точно веревку не обрезал.

– Тогда кто?

– Я рассказывал тебе о том, что случилось в Греции?

– С твоими родителями? Только то, что они разбились на машине где-то в горах. Обстоятельств я не знаю.

– Все действительно выглядело как несчастный случай: горная дорога, старая машина, туманный вечер. Ничего особенного, да? Единственное подозрительное обстоятельство – за рулем был парень по имени Павел. Муж той самой Елены, о которой я только что рассказал. Журналист. Очень известный. Из тех, кого называют правдолюбами. В то время он вел шумную кампанию против одной очень богатой и весьма влиятельной семьи, Драгумис, утверждал, что они ведут нелегальный бизнес, требовал, чтобы власти обратили на них внимание.

– И ты решил, что ему заткнули рот?

– Так я думал, – кивнул Нокс. – В то время.

– И что ты сделал?

4

Гейл в ужасе уставилась на Филиппа Драгумиса.

– Вы убили Павла?

– Нет. Клянусь вам могилой жены, я не имею ни малейшего отношения ни к его смерти, ни к смерти Ноксов. Но нашлись люди, которые в это поверили.

– Но почему? Какой у вас мог быть мотив?

– Вам нужно понять кое-что, госпожа Боннар. Я патриот моей родины, Македонии. Когда-то вся эта область была Македонией. Потом ее разделили по Бухарестскому договору и передали частями Сербии, Болгарии и Греции. Цель всей моей жизни – восстановить справедливость. Но другие – люди вроде Павла – считают, что Македония по праву принадлежит Греции. Они пытаются остановить меня. Павел был серьезным противником. Требовал, чтобы власти занялись моим бизнесом. Не потому, что подозревал меня в коррупции, а потому, что стремился очернить меня, испортить мою репутацию. После его гибели нападки на меня прекратились. Сами понимаете, кое-кто поспешил возложить ответственность на семью Драгумис. Но я невиновен, уверяю вас. Я даже не считал Павла врагом – только оппонентом. Разница есть, не так ли? И даже будь человеком, склонным к насилию, я никогда бы не отдал приказ устранить Павла. Мне это было не нужно. – Он подался к ней. – Могу ли я рассчитывать, что сказанное здесь не дойдет до Елены?

– Да.

– Хорошо. Павел допустил несколько ошибок, и я располагал доказательствами его неосторожности. Утечка имеющейся у меня информации могла бы очень дорого ему стоить. Мы поговорили об этом. Уверяю вас, он не представлял для меня никакой опасности.

– Это вы так говорите.

– Да. Это я так говорю. – В его голосе послышались нотки нетерпения. – Скажите мне кое-что, госпожа Боннар. Последние три недели вы работаете с Еленой Колоктронис. Как по-вашему, она стала бы сотрудничать со мной, если бы считала меня виновным в смерти ее мужа?

Гейл ненадолго задумалась, потом покачала головой:

– Нет.

– Можете поверить мне, Павел был для Елены всем. Если бы она всего лишь подозревала меня, об этом узнал бы весь мир.

– И что бы она сделала? Рассказала…

– О нет, – усмехнулся Драгумис. – Она бы убила меня. – Заметив, что Гейл вздрогнула, старик улыбнулся. – Да. Кровная месть. В наших местах мало что изменилось, и кровь все еще смывается кровью. Она так его любила… – Он покачал головой. – Должен признаться, я опасался, что она поверит моим врагам и сделает какую-нибудь глупость. Горе требует выхода. Но Елена знала правду. Знала, что ее муж был лихачом, что он никогда не заботился о своей машине. Нет, проблема была не в Елене. Проблемой был юный друг вашего отца. Нокс.

– Нокс? Но как…

– Он считал, что я подстроил аварию и убил их всех, чтобы заставить замолчать Павла. Считал, что преступление не должно сойти мне с рук. Понять его точку зрения не так уж трудно. Он продолжил дело Павла. Без конца писал в газеты, на телевидение, местным политикам. Устраивал пикеты возле правительственных учреждений и полицейских участков. Расписывал стены призывами расследовать «преступную деятельность Драгумисов». Одну такую надпись оставил даже на моем офисе. Запускал воздушные шары с соответствующими лозунгами, разбрасывал листовки с крыш, растягивал баннеры во время спортивных соревнований, звонил на радио во время прямого эфира…

– Нокс? Нокс делал все это?

– Да, – кивнул Драгумис. – У него неплохо получалось, как у всех, кто искренне верит, что борется за справедливость. И он действительно считал меня способным совершить убийство. Ему верили. Ему симпатизировали. Я предложил Ноксу остановиться. Он отказался. Надеялся, что выведет меня из себя и я совершу что-нибудь опрометчивое, как будто это доказало бы мою вину. Я беспокоился за него. Нокс вел себя так только потому, что его постигло горе. И были люди, мои сторонники, которые хотели заткнуть ему рот. В какой-то момент я понял, что не могу больше гарантировать его безопасность. Если бы с ним что-то случилось… можете себе представить. Его нужно было устранить, убрать куда подальше от возможных неприятностей. Я предложил Ноксу уехать. Он не послушал. И тогда я стал искать кого-то, кто смог бы его убедить.

– И вы нашли моего отца, – прошептала Гейл.

– Да. Ваш отец был большим другом Ноксов. И я хорошо его знал. Поначалу он не хотел вмешиваться. Собирался на раскопки в Маллави. Мне удалось убедить его, что дело важное. Он прилетел. Мы заключили сделку. Он увезет Нокса и удержит в Египте, подальше от неприятностей. Я распорядился, чтобы Нокса не трогали. Ваш отец навестил его в отеле. Нокс, очевидно, произнес перед ним обычную речь о борьбе с тиранами. Ваш отец вежливо его выслушал и добавил в вино несколько, как их называют, капель для отключки. Когда Нокс очнулся, они уже подплывали к Порт-Саиду, и у вашего отца было достаточно времени, чтобы образумить своего юного друга. Вот почему, госпожа Боннар, у меня на сердце до сих пор лежит камень. Видите ли, если бы я не попросил его вмешаться, вы с отцом никогда бы не поссорились.

5

Слушая рассказ Нокса о его распре с Драгумисами, закончившейся приездом в Египет с Ричардом Митчеллом, Рик медленно кивал.

– А я принимал тебя за тихого, флегматичного бритта, – пробормотал он. – Уверен, что за тобой не гонится банда международных гангстеров?

– Это все. По крайней мере насколько мне известно. А теперь угадай, кого я видел сегодня.

– Того самого… Драгумиса?

– Точнее, его сына, Николая.

– А он, надо думать, ничем не лучше папаши.

– Хуже. Намного хуже. Не могу сказать, что питаю теплые чувства к старшему, но старик достоин уважения уже хотя бы за то, что сумел многого достичь в жизни. И у него есть свои принципы. Если дает слово, то держит. А сын – обычное ничтожество с большими деньгами. Да ты и сам знаешь таких типов.

– Знаю. Значит, ты думаешь, спектакль с повешением в пустыне устроил сынок?

– Скорее всего.

– Но ты, как я понял, внимать предостережению не собираешься?

– Нет.

Рик ухмыльнулся:

– Молодец. И какой же у нас план?

– У нас?

– Брось, старина. Их много – ты один. Без помощи не обойтись. Да и в Шарм-эль-Шейхе сейчас скука смертная.

Нокс кивнул:

– Было бы отлично. Если ты, конечно, серьезно.

– Заметано. Итак, наш первый шаг?

– Едем в Танту.

– В Танту?

– Да. – Нокс взглянул на часы. – Мы уже немного опаздываем, так что, если ты не против, я все объясню на месте, идет?

Драгумис пригласил гостью в столовую. Это была просторная комната с длинным деревянным столом, накрытым на двоих. Две зажженные свечи. Слуга подкатил сервировочный столик. Первое блюдо представляло собой темное густое рагу с незнакомыми ароматными специями.

– Прошу извинить, вкус у меня простой, – сказал Драгумис. – К изысканной кухне так и не приобщился. Если вам нравится что-то такое, то лучше пообедайте с моим сыном.

– По-моему, вкусно, – отозвалась Гейл, неуверенно пробуя вилкой куски плавающего в подливе мяса. – Простите за любопытство, господин Драгумис, но неужели вы пригласили меня только для того, чтобы рассказать об отце?

– Нет. Я пригласил вас для того, чтобы попросить о помощи.

– О помощи? – Она удивленно посмотрела на него через стол. – Чем же я могу вам помочь?

Старик подался вперед. Пламя свечи заколебалось, и в темно-карих глазах замигали золотистые искорки.

– В расшифрованной вами надписи говорится о дарах, достойных Сына Амона.

– Вы уже знаете об этом?

– Разумеется, знаю. – Драгумис нетерпеливо махнул рукой. – Там говорится и о щитоносцах, которые покончили с собой, чтобы Птолемей не узнал, где находится захоронение. Так?

– Да.

– Вам доводилось слышать о таком захоронении? О склепе в Сиве, заполненном дарами, достойными Александра?

– Нет.

– То есть его еще надлежит найти.

– Если таковой вообще существовал когда-либо.

– Существовал, – твердо ответил Драгумис. – И существует. Скажите, госпожа Боннар, разве не почетно отыскать нечто столь значительное? Вы представляете, какие богатства могут храниться в склепе, достойном принять такого человека, как Александр, величайшего завоевателя всех времен? Оружие времен троянских войн? Его личный свиток Гомера с комментариями Аристотеля? Будем откровенны, разве вы не мечтаете найти нечто подобное? Того, кому это удастся, ждет слава. Богатство. Восхищение. И в темные предрассветные часы вам уже не придется задавать себе вопрос: в чем мое предназначение? Для чего пришла я в этот мир?

– Боюсь, вы не вполне представляете, как это делается, – покачала головой Гейл. – Обо всем этом Ибрагим Беюми доложит генеральному секретарю Совета по древностям. Что дальше, решать будут они. Без меня.

– Вы, наверное, не слышали. На собрание приглашена и Елена.

– Да, но…

– И она только что убедила генерального секретаря совета, что возглавить поиски надлежит именно ей.

– Что? Но… как?

– Елена – опытная переговорщица, можете мне поверить. Чего ей недостает, так это квалификации в некоторых других аспектах археологии. Вот почему я и попросил привезти вас сюда. Я хочу, чтобы вы отправились с ней в Сиву. Я хочу, чтобы вы нашли для меня этот склеп.

– Я?

– Да, вы. У вас, как и у вашего отца, есть дар.

– Вы переоцениваете мои…

– Это ведь вы открыли нижний зал, не так ли?

– Вообще-то…

– И вы расшифровали надпись.

– Это мог сделать и кто-то другой…

– Скромность меня не впечатляет, госпожа Боннар. Меня впечатляет успех. Я высоко ценю Елену, у нее много талантов, но ей недостает воображения, эмпатии. У вас это есть. Это ваш дар. Дар, необходимый нашему делу.

– Вашему делу?

– А вы полагаете, это звучит старомодно?

– Я думаю, что словом «дело» политики заменяют другое, не столь благозвучное, – «кровопролитие». На мой взгляд, археология должна заниматься поиском истины, а не защитой того или иного дела.

– Очень хорошо, – кивнул Драгумис. – А как насчет такой вот истины. Мои деды родились в Большой Македонии. К тому времени как они стали мужчинами, один превратился в серба, другой в грека. Людям вроде вас, которым ни до чего нет дела, представляется вполне справедливым, что чьи-то семьи можно разделять, а людей раздавать направо и налево, как рабов. Но есть другие, те, кто находит такое отношение несправедливым. Попробуйте угадать, как они себя называют?

– Вы, вероятно, имеете в виду тех, кто называет себя македонцами, – ответила Гейл, ища и не находя ответных аргументов.

– Я не собираюсь менять ваше мировоззрение, госпожа Боннар, – продолжал Драгумис. – Я просто задаю вам вопрос: кто имеет право решать, кем быть человеку? Сам человек или кто-то другой? – Он выдержал паузу, давая возможность возразить, но ей нечего было сказать. – Я считаю, что существовало независимое государство Македония. Я считаю, что это государство было незаконно поделено между Болгарией, Сербией и Грецией. Я считаю, что народ Македонии веками подвергался несправедливому угнетению, страдал от этнических чисток и подвергался преследованиям по той лишь причине, что не имел голоса, не обладал властью. Сотни тысяч живущих здесь согласны со мной. По всему миру их миллионы. У них общая культура, религия и язык. Они называют себя македонцами, и им наплевать, какое другое название придумал для них мир. Я считаю, что эти люди заслуживают тех же прав на свободу, веру, самоопределение и справедливость, какие вы принимаете как само собой разумеющиеся. Эти люди и есть мое дело. Ради них я и прошу вас о помощи. – Он пристально посмотрел на нее, и в его взгляде было что-то триумфальное, твердая, незыблемая уверенность. Она попыталась, но так и не смогла отвести глаза. – И вы поможете мне.