Текст книги "До мозга костей (ЛП)"

Автор книги: Триша Вульф

Соавторы: Бринн Уивер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Такая чертовски красивая, – шепчет он и следит за каждым мгновением оргазма, проходящей через моё тело. Я разрываюсь на части, приподнимая спину от крови, кричу его имя, звучащее как экстаз, и как отчаянный крик. Клянусь, я чувствую каждое прикосновение металла в своей киске, каждую каплю жара, пока Джек с громким стоном изливается в меня. Каждый удар его сердца.

И мы долго лежим на окровавленной плитке, такие же безмолвные, как тело рядом с нами, три души, вознесенные на двадцать пятый этаж.

13. УДАР ПО КОЛЕСИКУ

Джек

Сложность утилизации тела, когда вы пытаетесь не избавляться от тела, заключается в выборе места.

Выбрав слишком очевидное место, вы будете выглядеть как дилетант. Выбрав слишком скрытое… и на поиски могут уйти годы.

А нам нужно, чтобы Себастьян Модео был найден и связан с Молчаливым Убийцей в течение нескольких дней, а не лет.

Я бросаю лопату на заднее сиденье своего «Бимера», упираясь рукой в багажник, думая о слове «нам». Я представляю, как Кири указала бы на это, приподняв одну из идеально выщипанных бровей, насмехаясь. А потом она бы дразнила меня, вонзая нож всё глубже и глубже.

Но она выглядела бы чертовски сексуально, мучая меня.

Редкая улыбка приподнимает уголок моего рта, и я захлопываю багажник, несмотря на самозакрывающийся механизм, просто чтобы заглушить маниакальный стук моего сердца. Оно не перестает разрывать стенки моей грудной клетки с тех пор, как я заявил права на Кири в луже крови Себастьяна.

Настоящее разочарование в этом сомнительном деле – это совершенно идеальные кости, которые я оставляю на растерзание стервятникам. Череп Себастьяна стал бы ценным экспонатом в моей витрине с трофеями, напоминанием о том, как я смотрел в ее прекрасные голубые глаза, когда перерезал ему горло.

Этот момент был почти таким же оргазмическим, как ощущение того, как тугая маленькая киска Кири сокращается вокруг моего члена, когда она теряет рассудок от удовольствия.

Почти.

Но, твою же мать, с тех пор я не переставал думать ни о том, ни о другом.

Ранний утренний воздух хрупок от чистого аромата холода. Я глубоко вдыхаю, обходя машину со стороны водителя, свежий слой снега хрустит под ботинками. Снежинки освещены бледным сиянием охотничьей луны²⁷.

Той самой луны, под которой я родился.

Из глубин памяти я слышу звук удара по колесику зажигалки. Чувствую, как онемение охватывает мое тело, пока я лежу в ловушке под мягким снегом. Затем блестящая струйка крови согревает мои руки, возвращая ощущения коже и остальным конечностям, пробуждая ненасытный голод, который никогда больше не будет утолен.

Мое первое убийство.

Оцепенение, к которому я уже привык. Поверхностный аффект обезболивает эмоции, психопатия притупляет эмпатию. Пока я лежал под снежным одеялом, холод казался мне домом больше, чем любые четыре стены и люди, живущие в них. Но убийство…

В тот момент, когда я почувствовал, как острая сталь рассекает плоть и сухожилия, мертвые зоны моей души ожили. Слышать прерывистые вдохи, смотреть в расширенные зрачки, когда ужас наполнял последние секунды жизни жертвы… Это прорвало все застывшие, оцепеневшие слои, окружавшие меня.

Впервые в жизни я почувствовал чистый, эйфорический экстаз.

В четырнадцать лет тефлон, покрывавший меня, треснул достаточно, чтобы ускорить сердцебиение. Адреналин ударил по моим надпочечникам. Этот прилив вызвал привыкание. И то, что я испытал, было самым приближенным ощущением к чувству, которое я мог себе представить.

И я знал, что никогда не остановлюсь.

В отличие от Кири, я не был создан. Я был рожден, чтобы отнимать жизни. Спроектирован, чтобы убивать без угрызений совести. Жажда охоты была закодирована в моей ДНК при зачатии. Я всю жизнь был одиноким волком, переходя от одного запасного плана к другому, и единственным моим спутником была неутолимая жажда убийства.

Я сажусь за руль и завожу двигатель, оставляя нашу жертву и мысли о прошлом под неглубоким слоем снега на обочине шоссе, который растает с рассветом.

Все замороженное оттаивает под лучами солнца.

Мне никогда не приходилось представлять себе, каково это – разделить убийство с партнером.

Теперь, внезапно, мне трудно представить свою жизнь без неё рядом со мной.

Я признаю, что у Кири есть разумный план. Если агенту Хейсу нужен убийца, которого можно преследовать, то, дав ему ниточку из прошлого Убийцы, это разбудит его одержимость.

Как правило большинство убийц не меняют свои повадки, но иногда такое случается.

Я никогда не думал, что смогу изменить свои привычки.

И все же я здесь, рискую всем – свободой, жизнью, чтобы обеспечить безопасность девушки, и думаю о том, как кровь разгорается в жилах в предвкушении нашего следующего убийства.

Через час я подъезжаю к Медицинскому Институту Хоуп Спрингс. Поскольку я не могу находиться в двух местах одновременно, мне нужно позаботиться о создании алиби – причины для поездки через границу штата.

Медсестра Пэм приветствует меня у стойки регистрации, когда я регистрируюсь.

– У неё хороший день, Джек, – в её улыбке смесь надежды и жалости. – Рада, что ты приехал сегодня, хотя это немного неожиданно.

– Скоро мне предстоит длительная поездка, – говорю я в качестве объяснения отклонения от своего распорядка. Я не отступаю от задуманного. Даже самое незначительное отклонение от нормы привлекает внимание, поэтому я стараюсь никогда не совершать подобных ошибок.

С натренированной улыбкой я прикрепляю бейджик посетителя к пиджаку, а затем меня ведут в комнату, которую я посещаю дважды в год. Сегодня не один из этих запланированных дней.

Ставлю горшок с цветами – её любимыми, сиренью – на подоконник, рядом с другими, собранными за эти годы. Психически здоровый человек испытывал бы чувство вины за использование любимого человека в качестве алиби.

– Они прекрасны, – говорит медсестра Пэм. – Правда, Шарлин? – она одаривает меня лучезарной улыбкой. – Очень милые, Джек.

Я торжественно киваю.

– Я буду в Канаде на её день рождения. Подумал, что должен привезти их сейчас.

Когда я стою над женщиной в кровати с тонкой, как бумага, кожей и беру её за руку, я смотрю в стальные, пустые глаза, отражение моих собственных.

– Привет, мама.

Шарлин Соренсен ничего не говорит в ответ. Она не реагирует. Ее глаза рефлекторно моргают, ее рука вздрагивает в моей, но это не признак жизни. Ее взгляд не фиксируется на мне, она не знает, что я здесь, и что она вообще здесь.

В течение двух лет моя мать находилась в полностью вегетативном состоянии. Затем Шарлин немного восстановилась и перешла в минимально сознательное состояние, после чего ее прогресс остановился. Она находилась в этом неподвижном состоянии с моих шестнадцати лет.

С первой же секунды, когда она посмотрела в мои холодные, бесчувственные глаза, она поняла, что я не такой, как все. Другой.

Её муж тоже это знал. Хотя она принимала на себя основную тяжесть побоев за мою аномалию. Чем больше моё поведение беспокоило отца, тем сильнее он бил ее. Обвиняя ее в том, что его сын был «гребаным психом». В ту ночь, когда он нанес ей черепно-мозговую травму, которая ввела ее в вегетативное состояние на следующие два года, он испустил свой последний вздох.

От рук своего сына-психопата.

Но в ту ночь удары прекратились.

Мне жаль, что я не могу испытывать более глубокое раскаяние за то, что слишком поздно защитил её. Правда в том, что для матери, у которой был только один ребенок, которого она могла любить, которая видела сквозь маску, которую я ношу для остального мира, не знать, что ее сын вырос убийцей, было почти милосердно.

По крайней мере, ей не придется страдать от этой боли.

Я наклоняюсь и целую её прохладную щеку. После регулировки термостата в ее комнате я сажусь на стул напротив ее кровати, где она рассеянно смотрит в потолок.

Все врачи и медсестры утверждают, что разговор с человеком в таком состоянии полезен. Это не вернет их к жизни, но они говорят, что их подсознание слышит наши слова, наш голос, устанавливает связь с нашими эмоциями, что это помогает им выживать.

Я никогда долго не разговаривал со своей матерью в таком состоянии. Во-первых, в моем голосе нет никаких интонаций, чтобы передать какие-то чувства. А во-вторых, увлечение, которым я заполняю свои дни, – это не то, чем следует делиться.

Сегодня, однако, я потянулся к сумке, лежащей у моих ног, и достал свой альбом. Я перелистываю страницы, пока не дохожу до недавнего рисунка Кири.

– Это женщина, с которой я… встречаюсь, – говорю я, затрудняясь определить наши с Кири отношения.

Перехожу к следующему рисунку – к тому, который набросал, преследуя ее возле бара, пока она выслеживала жертву.

– Она блестящий биолог дикой природы, – говорю я. – Умная, хитрая, очаровательная, – я хихикаю. – Очень общительная. Очень… требовательная. Полная противоположность мне, вообще-то. Она – свет для моей темноты, – я провожу подушечкой пальца по затененному изгибу ее щеки. – И не думаю, что смогу теперь заниматься своим делом без неё.

Закрывая блокнот, я смотрю на женщину, которая вырастила меня, которая сделала всё возможное, несмотря на монстра, которого ей дали вместо сына. Я снова беру её руку, пытаясь согреть ее пальцы, но у меня мало тепла, которым я могу поделиться.

Что я смог ей дать, так это мертвого мужа с полисом страхования жизни, чтобы обеспечить ей самый лучший уход. Я позаботился об этом, инсценировав последствия той ночи как вторжение в дом, где воры украли нечто большее, чем материальные вещи.

Что касается меня, то я стал подопечным государства. В соответствии с завещанием меня поместили в школу-интернат, а нерадивая бабушка по материнской линии поставила свою подпись, так как у неё было больше законных прав. В шестнадцать лет я экстерном окончил школу и получил эмансипацию. Большое наследство обеспечило мое обучение в колледже.

С тех пор я сам по себе.

– Я должен скоро уехать отсюда, – говорю я ей, успокаивающе сжимая руку. – Я пробыл здесь слишком долго. Слишком много всего произошло, так что, возможно, я не смогу навещать тебя какое-то время, но я буду заботиться о тебе. Всегда, – я нежно целую ее в лоб, когда встаю. – Сначала мне нужно принять последнее решение.

В моей жизни никогда не было места сомнениям. Я делаю выбор, основываясь на выживании, а не на желании. К тому времени, когда я переступаю порог своего дома, я решаю, по крайней мере, одну вещь.

Первым делом в понедельник утром, глядя на кремовый берберский ковер, я звоню местному подрядчику. Когда парень на линии говорит, что замена ковра невозможна из-за напряженного графика и нехватки материалов, на линии воцаряется гробовое молчание.

После того, как я ударил Джека Соренсена-старшего по голове бутылкой из-под виски, потратив его выпивку впустую и обратив его ярость на меня, я ждал его в сугробе, а затем окрасил снег в красный цвет его кровью – той же, которая течет в моих венах.

Если кто и виноват в генах, породивших монстра, так это человек, в честь которого меня назвали.

Вот кем я являюсь.

– Я заплачу втрое больше, чем вы берете обычно, – говорю я парню. – Я хочу, чтобы это было сделано сегодня. Ключ под ковриком у входной двери, – диктую ему адрес, а затем: – Сегодня, или я звоню вашему конкуренту из списка и предлагаю ему сумму в четыре раза больше.

Наступает длительная пауза.

– Какого цвета ковер вы хотите положить, сэр?

– Любого, кроме белого или кремового.

Я завершаю звонок и открываю на телефоне приложение безопасности, чтобы убедиться, что мои секреты останутся в тайне. Моя трофейная комната надежно спрятана, но мне всё равно не нравится мысль о том, что незнакомые люди будут бродить по моему дому, пока меня нет.

Для уверенности я тянусь в карман, чтобы дотронуться до прохладной стали Zippo, но снова натыкаюсь на пустой карман. Я качаю головой с жесткой усмешкой.

– Моя злая lille mejer. Это нужно исправить.

Я убивал ради матери. Убивал ради выживания, по принуждению, для удовлетворения жажды и даже, иногда, ради забавы.

Но решающее различие в том, что я не просто убил ради Кири, я бы отдал свою жизнь ради нее. Проклятье, я бы даже позволил ей забрать её самой.

Как только запасной ключ оказывается под ковриком, я закрываю дверь. Затем отправляюсь на задание, чтобы забрать свой трофей.

14. ХРЯЩ

Джек

– Джек, у тебя есть минутка?

Доктор Кэннон стоит в дверях моего кабинета. Морщины вокруг темных глаз придают ему озабоченное выражение. Я киваю и встаю, застегивая пиджак, в то время как он входит. Он закрывает за собой дверь, оставляя нас наедине.

– Что-то случилось? – спрашиваю я, подсказывая ему.

Он проводит рукой по нижней половине лица.

– Не хочу тебя тревожить. Особенно учитывая все то, что произошло в последнее время. Это было… по меньшей мере, напряженно. Расследование, Мейсон и… – он опускает голову, – доктор Томпсон. Господи, – он ругается себе под нос. – До сих пор не понимаю, что случилось с Брэдом.

Я должен выразить некоторую долю сочувствия. В конце концов, я несу ответственность за Брэда. И в основном за всё остальное. Ну, Кири виновна в смерти Мейсона. Когда два убийцы охотятся на одной территории, соперничая друг с другом, ситуация неизбежно должна была выйти из-под контроля.

Главная причина, по которой пора уехать.

– Но именно поэтому мне нужно поговорить с тобой, – говорит Хью, его голос снижается до серьезного тембра.

Волосы встают дыбом. Мне уже не нравится, к чему все идет. Скрестив руки, я говорю: – Конечно.

– Я ищу замену доктору Рос, – Хью бросает взгляд через дверь в сторону кабинета Кири.

Я в замешательстве морщу лоб.

– Я не понимаю. Ты сказал, что она отлично работает.

– Так и есть, – говорит он, затем выдыхает. – Она лучший биолог дикой природы, который когда-либо был в этом университете.

Я ухмыляюсь.

– Тогда я в замешательстве. В чем проблема?

На его обветренных чертах лица появляется озадаченное выражение.

– Джек, ты тот, кто требовал отстранения доктора Рос с тех пор, как она начала работать. Я предлагаю тебе то, чего ты хочешь.

Смотрю на него с подозрением.

– Что тебе нужно от меня, Хью?

Он смотрит на меня с твердой решимостью.

– Мне нужно, чтобы ты стал председателем кампании Будущее Начинаний STEM²⁸ в Уэст Пейне.

– Нет, – говорю я властным голосом – Я не заинтересован в организации целой инициативной программы для твоих спонсоров.

– И твоих доноров тоже, – его рот сжимается. – Послушай, Джек. Ты все равно одной ногой на пороге с твоим переводом, – он продвигается дальше в мой кабинет. – Университет страдает из-за этого расследования. Пожертвования иссякают. Студенты и профессора насторожены, напуганы. Уэст Пейн нужно показать в хорошем свете, и общеуниверситетская инициатива по привлечению новых талантов со всего мира может это сделать.

Я выпрямляю спину, вытягиваясь во весь рост.

– Это ответственость, которую мне, возможно, придётся нести месяцы.

– Месяцы, в течение которых тебе не придется беспокоиться об очередном инциденте с криоморозильником, – говорит он.

Я прочищаю горло.

– Вообще-то, это была вина Мадлен.

Он расправляет плечи.

– Это моё лучшее предложение, Джек. Когда ты уйдешь, у меня в отделе будет полный бардак. Так что… – он поворачивается и берется рукой за ручку двери, прежде чем посмотреть мне прямо в глаза. – Сделай это, и я не буду продлевать контракт с доктором Рос. Ты можешь выбрать, кто займет её место.

Хью в отчаянии. Я был настолько сосредоточен на Кири и Хейсе, что не заметил, как это повлияло на университет. Год назад, да что там, неделю назад, все это меня бы не беспокоило. Это было бы просто еще одной причиной, чтобы исчезнуть. Чем быстрее, тем лучше.

От разговоров о моем предстоящем переводе у меня сводит челюсть, мысли несутся с бешеной скоростью. Последние несколько лет я несправедливо относился к Кири, и сомневаюсь, что сейчас можно что-то сделать, чтобы исправить это, но я готов попробовать.

– Когда заканчивается контракт доктора Рос? – спрашиваю я, меняя тему.

– Через три месяца.

Три месяца. Мне понадобилось три года, чтобы увидеть ее – по-настоящему увидеть её, тьму, скрытую в тенях, отбрасываемых её светом, боль, которую она превратила в оружие, боль, за которую я частично несу ответственность, – и всего за три коротких месяца я могу потерять её.

Этого не случится.

Я провожу рукой по галстуку.

– Значит, доктор Рос всё ещё нужна тебе для участия в Начинаниях STEM.

Он устало вздыхает.

– Да, это будет неприятный разговор. Мне не хочется просить об этом доктора Рос, зная, что вскоре я уволю её.

Я медленно киваю.

– Я поговорю с доктором Рос об её участии в программе.

Он откидывает голову назад, судя по расширившимся глазам, он удивлен.

– Спасибо, Джек. Буду признателен.

Как только Хью выходит из моего кабинета, я смотрю на Кири. Она разговаривает по видеосвязи. Вероятно, с донором, судя по ее лучезарной улыбке.

С хищной сосредоточенностью я наблюдаю, как она проводит ладонями по бедрам, разглаживая складки на узкой юбке-карандаш, а затем скрещивает ноги. Как она со смехом откидывает голову назад.

И вдруг я выхожу из своего кабинета и пересекаю коридор.

Вхожу без стука, заслужив обеспокоенный взгляд, когда ее бледно-голубые глаза находят мои.

– Несомненно, – говорит она собеседнику, не отрывая от меня взгляда. Она нажимает кнопку отключения звука на клавиатуре. – Что случилось?

Я ничего не говорю, иду в угол и переключаю настройку пленки на стеклянных стенах на непрозрачную. Туманно-белая перегородка мгновенно скрывает её кабинет, оставляя нас в уединенном коконе.

Женский голос звучит через динамики, привлекая её внимание, она смотрит на монитор и включает звук.

– О, простите, миссис Вэнден. Мне только что доставили почту. На чем мы остановились?

Незаметно я подхожу к столу Кири и снимаю пиджак. Накидываю его на спинку кожаного кресла, отталкивая ножки, чтобы убрать его с дороги. Затем я закатываю рукава рубашки.

Кири изо всех сил старается уделять всё своё внимание миссис Вэнден, но ее взгляд скользит по мне, прежде чем возвращается к женщине на экране. Мне сложно сдержать дьявольскую улыбку, которая кривит мои губы, когда я опускаюсь на колени перед ее столом и заползаю под него.

– Джек… – шипит она.

– Делай свою работу, Кири.

Я обхватываю рукой её лодыжку и ловко раздвигаю её ноги.

– Верно, – говорит она с ощутимой дрожью в голосе. – Мы так многого добились, пока я была в Уэст Пейн.

Нависая над её коленями, я просовываю пальцы под узкий подол ее юбки и приподнимаю ткань к изгибу её красивых бедер, моё дыхание обжигает ее кожу, в то время как я вдыхаю аромат её дорогого жасминового лосьона для тела.

Её колени остаются сомкнутыми, пока она отвечает на один из ненужных вопросов миссис Вэнден, и я прикусываю нежную кожу над коленом. Она вздрагивает, и я пользуюсь тем, что Кири занята.

Еще один легкий укус за её бедро сбоку, и я просовываю руку между её коленями. Она борется со мной в течение бесполезной секунды, пока эта борьба не привлекает внимание женщины на экране.

– Доктор Рос, всё в порядке?

– Конечно. Эти веб-звонки…

Я раздвигаю её бедра.

– …у них всегда проблемы со связью. Мне очень жаль, – Кири прочищает горло, скрывая мой стон одобрения, когда я протискиваюсь между её мягкими бедрами. – Как я уже говорила, наши поля Басса – третья по величине исследовательская ферма тел в стране.

Голод сжигает остатки сдержанности при виде её идеальной киски, прикрытой тонким материалом стрингов. Я, как одержимый, зарываюсь лицом между внутренней поверхностью ее бедер и прикусываю ткань зубами, затем лижу грубый шов, обводя контур ее сладкого клитора.

Я вознагражден ощущением её намокших трусиков, тепло возбуждает ненасытное желание, ее бедра прижимаются к моим вискам, что заставляет меня жадно ласкать её клитор через эти чертовы мокрые трусики, как голодный зверь.

Меня не волнуют первобытные звуки, рвущиеся наружу, поскольку я ставлю своей задачей услышать ее глубокие стоны. Кири перестает держать меня за голову, чтобы вонзить каблук своей туфли-лодочки мне в бедро.

Я стону в её мягкие губы, боль восхитительно дразнит. В ответ я обхватываю рукой её задницу. Другой рукой я цепляю эластичный край ее трусиков и, используя зубы, разрываю ткань.

– Джек… – её руки зарываются в мои волосы, пальцы сжимаются, а ногти царапают кожу головы.

– Джек? – спрашивает женщина. – О, доктор Соренсен. Я слышала слухи среди комитета, что он будет участвовать в Начинаниях STEM в Уэст Пейне. Это было бы очень здорово.

Из приоткрытого рта Кири вырывается звонкий смех.

– К сожалению, я могу почти заверить вас, что доктор Соренсен не будет возглавлять никаких инициативных програм.

– Что ж, это очень жаль. Его присутствие много значило бы для комитета.

Её блестящая киска раскрывается передо мной, и я втягиваю её клитор в рот.

Кири изо всех сил старается замаскировать свой стон.

– Мммм. Да, доктор Соренсен – очень одинокое существо. Блестящий, безусловно. Но не очень общительный.

– Какая же жалость, – отвечает женщина. – Он такой очаровательный, когда удается поймать его для беседы.

– Ммм, – произносит Кири, её грудь вздымается, когда она пытается выровнять дыхание.

Погружаясь в мокрую киску, я пробую её на вкус, трахая своим языком. Мой член упирается в зубцы молнии, и я никогда еще не хотел её так сильно.

Она испускает протяжный вздох, поглаживая пальцами мой затылок, пытаясь унять дрожь, пробегающую по её телу. Пытаясь замедлить мой жадный язык, она снова упирается каблуком в мою ногу.

Я отступаю лишь настолько, чтобы снять с неё каблуки и бросить их под стол. Затем сжимаю руки вокруг ее лодыжек и притягиваю её задницу ближе к себе на стуле.

Ее вскрик пугает миссис Вэнден, и я со смехом прижимаюсь к киске Кири, слизывая сладкие соки с жадным удовольствием.

– О мой… – она выгибает спину, поднимая одну руку в неловком потягивание, что заставляет меня улыбнуться ей. – Я имею в виду. Конечно, вы правы. Отличная идея, миссис Вэнден. Я обязательно передам ваше предложение доктору Кэннону, – она дергает меня за волосы. – Однако, я и правда прошу прощения, но мне придется обсудить это с вами позже. У меня, очевидно, проблемы со связью.

– О… Хорошо. Пожалуйста, передайте привет доктору Кэннону…

Кири завершает видеозвонок.

– Господи, Джек. Ты всё ещё пытаешься добиться моего увольнения?

Я резко останавливаюсь от её обвинения, чувствуя легкий укол неуверенности. Он проходит так же быстро, и я беру её задницу в обе руки и подтягиваю к краю стула.

– Двигай свою чертову сладкую задницу сюда и оседлай моё гребаное лицо, lille mejer, – я обхватываю её за талию и стаскивая со стула, опускаю вместе с собой на пол.

Заглушаю её визг рукой, затем перемещаю так, чтобы ее бедра расположились по обе стороны от моей головы.

– Потрись этой идеальной киской о мой язык.

Она опирается руками о край стола для опоры, пока я прижимаю ее к своему рту.

– Что это значит? – спрашивает она, задыхаясь.

Я улыбаюсь ей.

– Думаю, ты достаточно умна, чтобы понять, что я подразумеваю под этой фразой, доктор Рос…

– Джек… – она тянет меня за волосы.

Я издаю стон, мой взгляд задерживается на ней, когда она смотрит на меня сверху вниз.

– Маленький жнец, – говорю я, а затем толкаю её бедра вперед, погружая свой язык глубоко внутрь неё.

Ее бедра покачиваются в сексуальных волнообразных движениях, от которых моя кровь воспламеняется, и я покусываю её клитор, прежде чем провести языком, а затем втянуть его в рот, наслаждаясь ее хриплыми стонами, которые она не может сдержать.

Её бедра дрожат, когда я тянусь вверх и глажу ее грудь, нащупывая пик соска под шелковистой блузкой. Затем я хватаю другой рукой ее бедро и сильнее прижимаю к своему рту, запуская пальцы в узкий карман ее юбки, пока она содрогается от безмолвного, приближающегося оргазма.

Она скачет на мне сильнее, ее охватывает оргазм, она выкрикивает мое имя, и я позволяю ей впиться зубами в мою ладонь, в то время как она разрушается надо мной. Я просовываю язык глубоко внутрь, жадно исследуя пульсирующую, набухшую плоть ее влагалища, пока она двигает бедрами в экстазе.

Когда она опускается, ее грудь поднимается и опускается в соблазнительных вдохах, бедра дрожат, чтобы удержать её расслабленное тело, я хватаю её за талию и приподнимаюсь, прижимая спиной к своим бедрам.

Она вскрикивает, затем устраивается на моем торсе.

– Спасибо за предупреждение.

С мрачной ухмылкой я протягиваю руку, беру её туфли и надеваю их обратно на ноги.

– Могу я также получить свои трусики обратно? – спрашивает она, хватаясь за край стола, чтобы подтянуться и встать. Она опускает юбку до колен. – Или я должна ходить без них весь день, доктор Соренсен?

Я поднимаюсь на ноги и встаю над ней, обхватываю шею и наклоняю ее лицо к своему.

– Да. Я хочу, чтобы ты весь день не забывала о своей голой киске, думая о том, как я буду пробовать тебя на вкус и как я буду трахать тебя до потери сознания позже вечером.

Я целую её, долго и чувственно, уже изголодавшись по восхитительному вкусу ее рта, смешивающемуся со вкусом ее киски.

Когда я отстраняюсь, удерживаю ее взгляд и шепчу: – Я оставлю их себе.

Поднимаю её порванные трусики, прежде чем засунуть их обратно в карман.

– Очень по-преследовательски с твоей стороны, – язвит она.

Я вытираю рукой рот, чтобы скрыть улыбку, затем надеваю пиджак и направляюсь к двери.

– Сегодня вечером? – спрашивает она, и в её бодром тоном слышится нотка нерешительности.

Я останавливаюсь у двери.

– Ты знаешь, где я живу.

Она насмешливо качает головой.

– Конечно.

– Очень по-преследовательски с Вашей стороны, доктор Рос, – я подмигиваю. – Будь у меня в пять.

На её лице мелькает что-то неуверенное, прежде чем она маскирует это милой улыбкой и кивает. Я смотрю, как она проводит ладонями по юбке, чтобы разгладить ее, и ее рука останавливается на пустом кармане.

Я открываю и закрываю крышку зажигалки. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.

– И ещё, доктор Рос, Вы будете участвовать в программе Начинания STEM. В той, в которой я являюсь председателем. Вы – мой главный профессор.

Одна её бровь взметнулась вверх.

– Все это очень нехарактерно для великого доктора Джека Соренсена. Стоит ли мне беспокоиться?

Я закрываю свою Zippo и кладу зажигалку в карман. Поскольку о теле Себастьяна позаботились, агент Хейс скоро будет далеко от нее, и я окончательно решил, какое место эта безжалостная женщина займет в моей жизни, я действительно чувствую некоторое облегчение.

Облизывая губы, чтобы еще раз почувствовать ее вкус, я говорю: – Может быть, твоя раздражающая позитивность передается мне. Убедись, что придешь сегодня вечером готовая к проигрышу под Куполом. Акцент на слово придешь²⁹.

Затем я достаю телефон из кармана и открываю аудиофайл Кири. Повернув телефон так, чтобы она могла видеть экран, я удаляю файл.

Ее пристальный взгляд ловит мой, в бледно-голубых глазах застыл вопрос. В этот самый момент, когда Кири слишком ошеломлена, чтобы говорить, я решаю избавиться от бедренной кости Мейсона. Я знаю свою натуру, на что я способен, и не хочу, чтобы в моем распоряжении было что-то, что может причинить ей вред.

Я оставляю её стоять в центре комнаты, удовлетворенную и раскрасневшуюся, возможно, даже взволнованную, пока выхожу из кабинета.

Когда я возвращаюсь к себе, Хью проходит мимо меня в коридоре.

– Ты всё уладил с доктором Рос? – спрашивает он.

Я коротко киваю в подтверждение.

– Я позаботился о ней.

– Отличная работа, Джек.

Ухмылка искривляет мой рот.

Всё ещё ощущая соблазнительный вкус Кири на языке, я расстегиваю пиджак и сажусь за стол, чтобы включить экран ноутбука. Несколько дней назад я нанял частного детектива, чтобы навести справки об агенте Хейсе. Не зная, что она найдет, я не мог избавиться от навязчивой мысли, что что-то в этом федерале не так. Особенно когда дело касалось его интереса к Кири.

Письмо, появившееся в верхней части моего почтового ящика, подтверждает это подозрение, снова создавая напряжение. Создания, подобные нам, не могут долго греться в лучах света. Там, где мы обитаем, тьма всегда находит нас.