Текст книги "Взгляд Медузы"

Автор книги: Торкиль Дамхауг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Предположить? Да я уверен на сто процентов.

К ним присоединились трое техников-криминалистов. Младший инспектор полиции Арве Нурбакк еще некоторое время изучал следы, потом поднял глаза, переводя их с одного на другого.

– Медведь, – сказал он.

17
Понедельник, 8 октября

Викен был в прекрасном настроении, но старался не показывать этого – по очевидным причинам.

– Ты хочешь сказать, что это дело не по нашему ведомству? – изрекла младший инспектор полиции Нина Йенсен со своим изысканным бергенским произношением. – Что этим должна заниматься комиссия по охране диких животных?

Викен задержал взгляд на ее лице. До этого ему доводилось работать с ней не больше двух раз. Ей было слегка за тридцать. Без сомнения, большинство назвали бы ее красавицей, решил он. Конечно, у нее лицо и женственное, и симметричное, и все такое прочее. Может быть, не слишком интригующее, но тело у нее было определенно аппетитное, чего не мог скрыть светло-серый брючный костюм с коротким приталенным пиджачком. Ей стоило только избавиться от пяти-шести лишних килограммов, подытожил Викен. Но вообще-то, самое в ней приятное, что она была естественной, какая есть. Он не жаждал тесного контакта с какой-нибудь секс-бомбой, не на работе во всяком случае, из этого быстро бы выросла куча проблем.

Начальница сектора расследования насильственных преступлений, старший инспектор полиции Агнес Паянен в этом смысле никаких проблем в общении не создавала. Это была тощая орясина того же возраста, что и он сам, с кривым носом и узкими губами. Это ей адресовала свой вопрос Нина Йенсен. Теперь рот Паянен сжался еще плотнее. Викен давно уже уяснил, что это было признаком того, что начальница хочет выглядеть властной.

– Мы уже успели показать место преступления специалисту по диким животным, – сказала она. – Он подтверждает те выводы, к которым мы и сами уже пришли. – Она мимолетно улыбнулась Арве Нурбакку, который сидел за столом напротив нее. – А именно что повреждения на теле убитой женщины, Хильды Софии Паульсен, соответствуют тем, какие может нанести медведь.

Викен на время, пока она вещала, напустил на себя расслабленное безразличие. Дело велось правильно, и она перед собранием похвалила его. Хорошо, что он сообразил показать место, где было обнаружено тело, Арве Нурбакку. У инспектора был опыт установки радиометок на медведей, и он сумел с той же уверенностью, что и приглашенный специалист, идентифицировать как повреждения на теле погибшей, так и следы животного. После того как тело женщины было обнаружено, они сразу же сумели взять дело под контроль и единым фронтом встретить напор прессы. Викен ненавязчиво напомнил Паянен, что это он сам рекомендовал Нурбакка, когда тот подал заявление на службу в их секторе и, очевидно благодаря этому, едва покинув институтскую скамью, обошел по службе людей с большим стажем службы.

– Раз это совершило животное, мы, наверное, можем выследить его, – предложил младший инспектор полиции Сигмундур Хельгарссон, кивнув в сторону Нурбакка. – Тут у нас не один Арве умеет охотиться.

– Отлично, Сигге, – невыразительно проговорил Викен, – ты-то, уж конечно, с детства на белого медведя ходил.

– Разве в Исландии есть белые медведи? – поинтересовалась Нина Йенсен.

Паянен подняла обе руки:

– Отставить все эти брутальные шуточки. Это серьезная трагедия, совершенно особое дело, и, похоже, всю следующую неделю оно не сойдет с первых полос газет. У нас нет еще данных о причине смерти, но пока еще не было и никакой договоренности о том, чтобы провести совещание относительно передачи дела в какой-либо другой сектор. Будем надеяться, что этим займется служба экстремальных вызовов, а не мы.

Вот уж в чем в чем Викен был уверен, так это в том, что именно на это она и надеется. По той или иной причине ее уже проинтервьюировали газеты «ВГ» и «Дагбладет», а сегодня ее ожидала встреча с сотрудниками телеканала ТВ-2. Форма на ней была идеально отглажена, и всю первую половину дня она наверняка провела бы в парикмахерской, чтобы привести в приличный вид свои патлы, если бы у нее было на это время. «Никто из начальства не сомневается в моих лидерских качествах, – подумал Викен. – И не только в профессиональных, но также и в моем умении руководить людьми». Совершенно очевидно, что Паянен получила должность начальника, на которую они оба претендовали, по абсолютно другим причинам. Он обезоруживающе улыбнулся ей: «Наслаждайся жизнью, Паинька, пока есть возможность».

Арве Нурбакк выпрямился на стуле. Благодаря карим глазам под светлой челкой, большим и круглым, он казался мягким и осторожным человеком, но Викен знал, что, когда надо, инспектор может быть достаточно резким. Нина Йенсен, да и Паянен тоже, если уж на то пошло, вела себя иначе в присутствии Арве: она по-другому двигалась и голосок поднимался на октаву выше. Но тому на это было наплевать.

– Я уверен в том, что это дело не в компетенции комиссии по охране диких животных, – сказал Нурбакк.

– Вот как? – спросила Паянен. – И почему же?

Казалось, он все еще обдумывает ответ, прежде чем продолжить:

– Да вот следы там в лесу. Они ведь достаточно свежие.

– Ты и это можешь определить, Соколиный Глаз? – ухмыльнулся Хельгарссон.

– Прекрати, Сигге, – оборвал его Викен, – пусть Арве закончит.

– Паульсен была в розыске полторы недели, – заметил Нурбакк, – но следы, которые мы видели, не такие старые.

– Иными словами, – сказал Викен, который уже обсудил это с Нурбакком, – в этом деле пока далеко не все еще ясно. Давайте не забывать о том, чтобы отделять мух от котлет. И кстати, кто из присутствующих верит, что по лесопарку Нурмарка бродит медведь-шатун?

Начальница сектора Паянен моргнула пару раз:

– Давайте подождем заключения судебных медиков.

Викен спрятал усмешку. Он знал, что она прибегает к таким штампам, когда не может сказать ничего дельного.

18

До начала приема оставалось три четверти часа.

В это время, до прихода пациентов, Аксель Гленне успевал перелопатить массу дел – просмотреть почту, дописать направления к специалистам. Он включил компьютер. Ожидая, пока тот раскочегарится, еще разок пролистал «Афтенпостен». «Пропавшая женщина найдена мертвой» – было напечатано на первой полосе. «Трагическая случайность, – прочитал он во врезке. – Пролежала в лесу полторы недели». Он отложил газету в сторону. Вскрыл конверт из хирургического отделения: в письме сообщалось о дате, на которую назначена операция Сесилии Давидсен. Не затянули с ответом, ему не пришлось напоминать им об этом. С такими-то результатами анализов ни у кого не было сомнений в том, что оперировать следует срочно. Аксель вдруг вспомнил, что видел ее во сне. Открыл дверь в дом, который узнал. Вилла на Вин-дерне. Не позвонив, он просто вошел, и все. Внутри было темно, но ему слышны были звуки, доносившиеся со второго этажа, – женский стон. «Не стоило мне сюда приходить», – пронеслась в голове мысль, когда он поднимался по лестнице. Кто-то следовал за ним по пятам, перед ним угадывалась тень, но Аксель был не в состоянии обернуться.

Он просмотрел список пациентов, записанных на сегодня. Надо бы освободиться к четырем. На прошлой неделе он не навещал мать. Не был у нее с того дня, когда она приняла его за Бреде.

В электронном выпуске журнала «Ланцет» он нашел обновленную версию статьи о хлыстовых травмах шейного отдела позвоночника. Хотел как можно лучше подготовиться к тому, чтобы руководить работой Мириам: ей был выделен пациент, вести которого она будет самостоятельно. Если девушка появится сегодня… надеется ли он, что она все еще болеет? Чтобы не пришлось ничего говорить о том его визите в ее квартирку в прошлый понедельник. Или обратить все в шутку? Или попросить прощения? Может быть, поэтому она и не показывалась здесь весь остаток недели.

Без двадцати девять он услышал, как Рита ключом открывает дверь регистратуры. Подождав немного, он зашел к ней.

– Новая неделя, новые возможности, – сказала она, но прозвучало это не слишком убедительно.

– А, новости слушала, – понял он.

Рита кивнула:

– Ничего более ужасного не слышала, Аксель; представь себе, медведь!

Его брови подскочили.

– Медведь?

– А ты не дочитал, что ли, до этого? – заторопилась она и сунула ему под нос «ВГ».

Половину страницы занимал заголовок: «Растерзана медведем в лесопарке». Остальное место было отведено под нечеткий снимок: одетые в белое фигуры, склонившиеся над распростертым на земле телом.

– До такого только «ВГ» может додуматься, Рита. Это же невозможно! У нас в Нурмарке, во всяком случае.

– А ты вот прочитай тогда сам как следует. У полиции нет никаких сомнений.

Он пролистал все десять страниц с материалами об этом деле.

– Я ее встретил там в тот день. Как раз перед тем, как она пропала.

– Да что ты говоришь? А почему ты ничего об этом не рассказывал?

Он выглянул в приемную, где на стуле уже пристроился первый пациент – отставник, который был знаком с Торстейном Гленне.

– Да так много всего навалилось, Рита.

Он услышал, что возле регистратуры с Ритой заговорила Мириам. Вскоре после этого в коридоре послышались ее шаги. Она прошла мимо его двери, открыла дверь в кабинет Улы и зашла туда. Аксель открыл карточку отставного подполковника, просмотрел лабораторные анализы. По сравнению с прошлым разом гемоглобин упал. Ее шаги вновь приблизились. Он сосредоточился на результатах анализов крови пациента. Во все еще приоткрытую дверь постучали. Он откашлялся, но не успел ничего сказать, как Мириам уже вошла. Он просмотрел файл до конца, до самых последних результатов, только потом поднял на нее взгляд. Она прислонилась спиной к двери. Под халатом на ней была надета все та же маечка с ее именем.

– Что, корзина для грязного белья все еще полна? – усмехнулся он и добавил, не успев ужаснуться этому своему комментарию: – Ты уже поправилась?

Она прошла через комнату и остановилась перед ним:

– Хриплю немножко, но это ерунда.

Он поднялся со стула, присел на краешек стола.

– Мириам, – сказал он. – Если прочитать наоборот, получится «маирим». Почти так же красиво.

Он обнял ее. Она приникла к нему. Аксель отвел волосы с ее лица, прижался носом к шее и вдохнул ее запах. Этот аромат напомнил ему что-то давно забытое.

Зазвонил телефон; он наклонился к столу, не выпуская ее руки.

– Ты готов принять первого? – спросила Рита; звонила наверняка, чтобы напомнить ему, что прием должен был начаться еще десять минут назад.

– Ну посылай его в кабинет. Ты его предупредила, что у нас тут студентка проходит практику?

– Предупредила-предупредила. И вот еще что, Аксель: только что звонили из «ВГ». Я сказала, что ты занят.

– «ВГ»? А что им надо?

– Одна журналистка… Фредволл, она хотела с тобой поговорить. Я ей сказала, чтобы она перезвонила в обед.

Аксель вдруг почувствовал раздражение:

– Послушай, Рита, нет у меня времени беседовать с «ВГ»!

– Ну ладно, – сказала она расстроенно, – что ты хочешь, чтобы я ей сказала?

– Скажи, что у меня сегодня очень много работы. Ведь так и есть.

19

– Здесь можно хоть приблизительно понять, каково быть хирургом, – заметил инспектор Викен, когда они с младшим инспектором Арве Нурбакком натянули одноразовые зеленые халаты, такие же шапочки и голубые бахилы. – И по мне, так этого более чем достаточно. Мне еще не доводилось встретить врача, которому я доверял бы.

– Сейчас вы больше всего похожи на повара, – ухмыльнулся Нурбакк, когда они вступили в ярко освещенное помещение для проведения вскрытий в подвале Центральной больницы Осло.

Викен терпеть не мог волокиты и отправился в Судебно-медицинский институт без ведома начальницы сектора Паянен.

– Правда, скоро обеденный перерыв, – сказал он, наморщив нос, – но тутошний запашок как-то не наводит на мысли о еде, правда?

В зале уже находились два человека, они стояли, склонившись над стальным столом. Одного из них, миниатюрную женщину лет сорока с небольшим, ярко накрашенным кукольным лицом, Викен хорошо знал по прежним встречам. С судебным медиком Дженнифер Плотерюд он работал уже давно и, быстро уяснив, насколько остро отточены и ее ум, и ее язычок, относился к ней с таким уважением, которого редко удостаивал кого-нибудь еще. Викен многое знал о большинстве из тех, вместе с кем он работал. В голове у него хранился целый каталог полезных сведений о них – кое-что он даже записывал, – и он много раз пытался выудить из Дженнифер, каким ветром ее занесло в Норвегию. Потому что не могла же она покинуть Канберру и уехать на другой конец света только потому, что встретила этого мужлана, хуторянина из Румерикского района, за которого она потом и вышла замуж! Дженнифер, однако, когда дело касалось личной жизни, превращалась в сфинкса, так что Викен пока еще не докопался до дна в этом вопросе.

Второго человека, мужчину среднего роста, в очках и с ухоженной бородкой, он раньше никогда не видел.

– Фредрик Увесен, – представился бородатый и кашлянул. – Старший научный сотрудник Зоологического института.

– Увесен у них самый лучший специалист по хищникам, – заявила Дженнифер на грамматически безупречном норвежском, но с сильнейшим австралийским акцентом.

Хотя под бахилами у нее были туфли на высоченных каблуках, ей приходилось тянуться кверху, чтобы доставать до стального стола, за которым она работала.

– Сколько вы успели сделать? – спросил Викен и бросил взгляд на тело, которое он в последний раз видел в лесу, в нескольких километрах выше по склону от Уллевол-сетера.

Грудная клетка была вскрыта, сердце и оба легких извлечены.

– Предварительный отчет о вскрытии мы подготовим уже к завтрашнему дню, – пообещала Дженнифер.

Викен не мог припомнить случая, чтобы она пообещала что-нибудь и не выполнила своего обещания.

– Время наступления смерти?

Судебный медик натянула латексные перчатки:

– От четырех до пяти суток. Максимум шесть.

Викен прищурился:

– Значит, через неделю после того, как ее объявили в розыск. Так что нам придется поразмыслить о том, чем же это она занималась в лесопарке все это время. Как по-вашему, по состоянию тела можно заключить, что она пролежала четверо или пятеро суток в лесу?

– Утверждать не могу, – заявила Дженнифер, – но и исключить этого тоже не могу. Тут еще вот что: мы обнаружили под ногтями довольно много штукатурки. И на одежде она тоже есть. Может быть, это ничего и не значит, но, уж во всяком случае, она не из леса.

– Признаки действий сексуального характера?

– Да непохоже.

– Я видел много животных, которых задрал медведь. Эти борозды на шее и на спине ни с чем не спутаешь, – вставил Нурбакк.

Увесен снова кашлянул:

– Я согласен. Никогда не видел человека, пострадавшего от когтей медведя, но у нас имеются кое-какие иллюстративные материалы. Я бы сказал, что речь идет о взрослом медведе.

– Насколько вы в этом уверены? – надавил Викен.

Увесен открыл рот, кашлянул пару раз; эти гортанные хрипы уже начинали раздражать инспектора.

– А эти снимки мы отправим в Эдмонтонский университет в Канаде, – сообщил исследователь. – Там у них есть с чем сравнить эти материалы.

– А медведь разве не вспорол бы ей живот? – поинтересовался Викен.

Увесен покачал головой:

– Мы, люди, не служим естественной добычей для медведя. Он может ободрать нас, покусать, но он очень редко нападает, чтобы съесть человека. Если только речь не идет о сильно отощавшем животном.

– Не надо только забывать, что медведь может поживиться и мертвечиной, – сказал Нурбакк. – Мишка не гнушается падали, не такой уж он привередливый.

– Ваша правда, – сказал ученый. – Возможно, когда он начал курочить труп, что-то его потревожило или он испугался чего-нибудь.

В разговор включилась Дженнифер Плотерюд:

– Я могу вам сообщить, что покойная все еще была жива, когда ей были нанесены эти раны.

– Значит, тут была не мертвечина, – твердо заключил Нурбакк. – Но следы-то там, где ее нашли, выглядели свежими.

И снова научный сотрудник поддержал его:

– Наследил накануне или самое большее за два дня до того, как вы их обнаружили. И не забудем, что пять дней тому назад прошел дождь.

Викен покосился на Нурбакка, он был более чем доволен тем, что взял инспектора с собой. «На что нам сдались эти специалисты, – ухмыльнулся он мысленно, – если мы и сами все распутываем?»

– Ну что же, предварительное заключение будет таким: все видимые повреждения причинены медведем, – предложил он и взглянул на Дженнифер Плотерюд, стоявшую по другую сторону стола.

– А вот и нет, инспектор, – сказала она, показывая скальпелем.

По ее лицу расползлась кукольная улыбка, и тонкие морщинки появились в тех местах, где обычно их скрывал макияж. Она чем-то напомнила Викену маленького ребенка, который как следует поковырял в носу и вытащил оттуда здоровенную козявку. Он склонился над погибшей. На левой руке пониже плеча были хорошо видны четыре маленькие красные точечки. Дженнифер поднесла к ним увеличительное стекло.

– Следы уколов, – предположил Нурбакк.

– Я пришла к тому же выводу, – заявила судебный медик. – И их тут у нас несколько. – Она показала увеличительным стеклом на два участка кожи с внутренней стороны бедра. – Кроме того, – добавила она, – обратите внимание на красноватые поперечные полоски вокруг запястий.

Викен внимательно рассмотрел их:

– Следы от скотча?

– Наверняка. В коже засели частички клея. И здесь такие же. – Она обвела пальцем вокруг рта покойной.

Через четыре часа после того, как Викен покинул прозекторскую, ему позвонила Дженнифер Плотерюд:

– Анализ крови готов.

Викен схватил ручку и пролистал блокнот, чтобы найти свободную страничку. Судебный медик не стала бы утруждать себя звонком, если бы не могла сообщить ему ничего интересного.

– В ее крови мы в большом количестве нашли вещество под названием тиопентал.

Он записал название:

– И что это за вещество?

– Так называемый барбитурат. Он используется во время операций, и хранить его разрешено только в больницах и на складах медикаментов. В небольших количествах также в ветеринарии.

– Как он действует?

– Чрезвычайно эффективен как усыпляющий компонент при наркозе. При передозировке вызывает остановку дыхания и сердца.

Викен откинулся на спинку кресла. Он позлорадствовал по поводу того, что еще утром Паянен так уверенно утверждала, что это дело не по ведомству сектора расследования насильственных преступлений. И уже начал размышлять о том, кого еще привлечь к расследованию.

20
Вторник, 9 октября

Сигни Брюсетер подкатила к жилому корпусу пансионата в Рейн-коллене и припарковалась возле уже стоявшей там машины. Она заглушила мотор, радио сразу же как обрезало. Но, открывая дверь своим ключом и входя, она будто продолжала слышать голос диктора, сообщавшего о том, что случилось в лесопарке возле Осло. Сигни не выспалась. Она всего второй день работала на новом месте.

Метте Мартин, старшая медсестра и заведующая всеми тремя корпусами, теснившимися на небольшом участке, встретила ее в коридоре. Сигни была рада ей, потому что все, что бы Метте Мартин ни делала, получалось у нее умело и споро. А Сигни промаялась без работы год и одиннадцать месяцев. Пройдя собеседование, она была уверена, что места санитарки ей не видать, но чувствовала при этом даже какое-то облегчение. Тем не менее Метте Мартин сочла, что ее многолетний опыт работы в подготовительном классе школы мог представлять интерес и что разница между детьми и людьми, страдающими задержкой психического развития, вряд ли была столь уж велика. И она позвонила уже на следующий день – к ужасу Сигни! – и спросила, когда та сможет приступить к работе.

– Здесь всегда тихо и спокойно, – говорила старшая медсестра, – Тура спит, а Освальд сидит в своей комнате. Утром их умыла и одела ночная дежурная. Ты останешься с ними одна до обеда, а попозже придет Осе Берит, так что до конца рабочего дня будете трудиться вдвоем.

Сигни повесила пальто в шкафчик и села на диван.

– В девять нужно будет дать лекарства Освальду, – напомнила Метте Мартин. – Но только не включай радио. От всей этой болтологии он становится таким нервным, кидается на всех, будто медведь-шатун.

– Да он не один такой! – воскликнула Сигни. – Слыханное ли дело, чтобы взрослую женщину да медведь задрал! И всего в нескольких километрах от Карл-Юхана, главной улицы столицы, и королевского дворца.

– Ужас просто! – закивала старшая медсестра. – Трудно в это поверить.

Когда она ушла, Сигни постучалась и вошла к Туре. Здесь строго следили за тем, чтобы все не забывали стучаться в двери, хотя Тура и не могла ответить, и наверняка не понимала, к чему весь этот стук. Метте Мартин подчеркнула, что в любом случае необходимо проявлять уважение к живущим здесь, и Сигни это понравилось. Уж никак нельзя было сказать, что Тура вытянула счастливый билет в этой жизни: она родилась с врожденной патологией, из-за которой ее мозг не мог развиваться как следует. Странно, что она вообще была еще жива. Ее мать-наркоманка продолжала колоться, даже когда была беременна Турой, – наверняка от этого и все ее проблемы. За все то время, что Тура прожила в Рейн-коллене, никто ее ни разу не навестил. Ни одну живую душу вне стен этого комплекса не интересовало ее существование. Сигни не всегда приходилось легко в жизни, но, когда она смотрела на это существо, которое она сейчас как раз одевала, она чувствовала, что ей есть за что эту жизнь благодарить. И когда Тура уже сидела на своем кресле, умытая и причесанная, Сигни выкатила ее в коридор и поставила кресло перед зеркалом.

– Мы все здесь переживаем за тебя, Тура! – ласково проговорила она.

Тура пошевелила челюстями, будто смеясь, и издала какой-то звук. Это означает, что она радуется, говорила Метте Мартин, и Сигни улыбнулась, погладила ее по голове и сама как-то сразу тоже пришла в хорошее настроение.

Скоро нужно будет пойти к Освальду. Всю ночь ей не давала покоя мысль, что ей придется одной справляться с ним. Освальду, у которого был синдром Дауна, вот-вот должно было исполниться тридцать лет. В дополнение ко всему у него с гормонами все перепуталось, и он вымахал под два метра. Но хоть он и был неохватным, но умом – как трехлетний ребенок, только что почти не говорящий. Метте Мартин уверила ее, что он кроток как овечка и никогда никому не создавал проблем.

Сигни набралась мужества и открыла дверь к нему в комнату:

– Привет, Освальд, не хочешь пойти покушать немножко?

Он промычал что-то и поднялся так резко, что она отскочила на пару шагов назад.

– За ручку, – сказал он и протянул ей свою лапищу.

Осе Берит Нюторпет оказалась высокой и крепкой женщиной лет шестидесяти, с маленьким круглым ротиком, как у карпа, и седыми волосами, собранными в пучок. Она появилась на работе ровно в двенадцать, достала из пластикового пакета мохнатые тапки и сунула в них ноги.

– Ну и холодный же здесь пол! – заметила она, вразвалку входя в комнату.

С ней трудно было не согласиться.

Искупав Туру, две санитарки смогли присесть на диванчик и перевести дух.

– Тоскливо-то как здесь жить, когда к тебе никто никогда не приходит, – обронила Сигни и покосилась на Туру.

Осе Берит фыркнула:

– Ее мамка годами по улицам шлялась. Ты же не думаешь, что такая вдруг начнет проявлять заботу? Но вроде бы папаша у нее вполне себе знаменитость.

– Серьезно? – изумилась Сигни. – И кто он, не знаете?

Осе Берит пожала плечами:

– Да разные ходят слухи.

Она явно не жаждала распространяться на эту тему, может хотела попридержать рассказ до подходящего момента. Она включила было радио, но, поскольку приближалось время новостей, Сигни пришлось напомнить ей, что старшая медсестра просила их новости не слушать.

– Это из-за той, что убили, – сказала она, понизив голос. – Метте Мартин говорит, что Освальд просто с ума сходит, как только услышит об этом.

Осе Берит выключила приемник.

– Ага, допрыгались городские-то! – сказала она и поджала губы. – Сами виноваты, сами себе свинью-то подложили. Может, хоть щас до них дойдет, каково это – жить, когда под стенами твоего дома бродят дикие животные. Тогда хотя бы какой-никакой толк будет от этого.

Сигни не ответила. Она никак не могла относиться к случившемуся как к чему-то полезному. Убитая женщина была всего на пару лет старше ее самой.

– Да, ты бы послушала, что мой-то сказал, когда вчера новости передавали! – не унималась Осе Берит. – У нас в позапрошлом году аж четырех брюхатых овцематок жуть как порвали. И жалуйся не жалуйся – толку никакого. Уж конечно, бедного мишеньку нельзя тревожить. – У нее даже голос задрожал. – Диких животных не трожь! А расплачиваемся за это мы, для кого разводить овец – хлеб и заработок. – Она многозначительно покачала головой. – Но я вот что еще тебе скажу, Сигни. – Она понизила голос. – Если людей окончательно довести до ручки, они могут таких вещей натворить, каких и не следовало бы.

Сигни рот открыла от изумления:

– Уж ты не думаешь ли, что кто-то из местных в этом деле замешан?

Осе Берит еще плотнее сжала губы своего рыбьего ротика и провела пальцем по губам, будто застегивала молнию. Но пару минут спустя опять завела свое:

– Ты себе не представляешь, как некоторых злит все это. Здесь у нас, на хуторах, народ просто кипит. Мы уж сколько лет вынуждены были мириться с этим. А вот сейчас, я думаю, другой выйдет коленкор. Либо ладно, пускай у нас медведь ходит где хочет, но уж тогда пусть развлекается повсюду, а не только тут, в горах. Вот тогда и посмотрим, сколько этопродлится.

Вдруг в дверях показался Освальд. Подбородок у него был столь недоразвит, что из углов рта постоянно стекала слюна.

– Освальд мишку ловить!

Он стукнул себя кулаком в грудь, и на лице Осе Берит сразу появилась умильная улыбка.

– Да, ты смог бы, Освальд, ты ведь такой сильный! – Сигни же она сказала: – Он у нас парень хороший, Освальд-то. Но бывают и у него черные денечки. Тогда его лучше оставить в покое. Это из-за того, что ему довелось в детстве пережить.

– Это как так? – полюбопытствовала Сигни.

– Да его в черном теле держали, беднягу, – поведала Осе Берит, – пока его не отобрали от родителей евонных. Папаша-то Освальда, тот еще был поганец с самого начала, это уж ты будь уверена, и я под своими словами подпишусь: я его с первого класса знала. Вот такому зверю я не хотела бы попасться. Да это тебе любой скажет. – Она мотнула головой. – Он в конце концов связался с одной городской девахой, которую сюда, в глушь, занесло каким-то ветром. Но она нашла себе другого и смоталася восвояси, а ребятишек-то скинула на него; ну, он тогда вообще с катушек съехал. Хутор пришлось продать за долги. Он ушел жить в лес, в домишко, который у них там был, и детишек с собой забрал. Они одни болталися, пока он штаны протирал у другого пьянчуги, в Холтете, и пропивал остаток умишка своего убогого.

– Но ведь Освальд мог тогда в лесу пропасть?

– А вот ты послушай, что его папаша учудил-то! Он в подвале домишка выгородил уголок за железной решеткой, и там он Освальда запирал, когда уходил из дому.

Сигни вытаращила глаза. Слушать про Туру, мать которой была наркоманкой и испортила Туре жизнь, было тяжело, но уж это было и того ужаснее.

– Да разве может такое быть! В подвале держал? Как зверя какого?

– Вот потому и не надо приставать к нему, когда на него находит. Мы же не знаем, что у них в башке-то происходит, у таких, как он. Правда же, Освальд?

Освальд просиял и еще раз ударил себя кулаком в грудь:

– Освальд мишку ловить!