Текст книги "Взгляд Медузы"

Автор книги: Торкиль Дамхауг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

48

– Что тебе удалось разузнать, посетив туалет? – спросил Викен, когда они уселись в машину. Нурбакк заезжал через ворота на дорогу.

– Да в основном у них там то же, что и у всех, – сказал он. – Тебе ведь не нужны названия разных там шампуней, лаков для волос и кремов для лица?

– Почему, не откажусь от хорошего совета, – парировал инспектор. – А как насчет лекарств?

– Парацетамол, ибупрофен и тому подобное. И еще кое-что, с чем я раньше не сталкивался, проверю, когда вернемся.

– Врачам только дай волю, напичкают тебя всякой химией по поводу и без повода, – проворчал Викен. – Но когда дело касается своих домочадцев, они не так щедры. Ты сказал, в основномкак у всех?

– Ну, наверное, не все держат в спальне, в самом дальнем углу одежного шкафа, наручники.

– Наручники?.. И в спальне?

– Я запутался во всех этих дверях, по оплошности зашел не туда.

– Ты мне об этом ничего не говорил, Арве, – ухмыльнулся Викен.

Это он приучил младшего инспектора пользоваться словом «оплошность». Оно не раз выручало его самого.

– У Акселя Гленне якобы есть брат-близнец, – сказал инспектор через некоторое время.

– Что значит «якобы»?

Викен начал напевать мелодию. Даже заядлые фанаты «Роллингов» с трудом узнали бы в ней «Under My Thumb» [21]21
  «Под каблуком» (англ.).


[Закрыть].

– Я хорошо помню одно дело, которое мы раскручивали в Манчестере, пока я там работал. Один мужик нападал на людей, пырял их ножом и отбирал кредитки, документы и т. п. Он донес на неизвестного преступника, но сумел его очень подробно описать.

Он продолжал напевать, может быть, это была все та же песня. Нурбакк покосился на него:

– Дело-то раскрыли?

– Йес, сэр. Описание так хорошо подходило самому пострадавшему, что какой-то светлой голове пришла в голову мысль проверить, в чем тут дело. Тут-то все и раскрылось.

– Он пырнул себя ножом и украл свои собственные документы?

– Exactly [22]22
  Именно так (англ.).


[Закрыть]. Но не было никакой возможности доказать ему это. Он все еще полностью убежден в том, что подвергся нападению, если только мозгоеды не привели его башку в порядок А теперь послушай, с чего я вздумал развлечь тебя именно этой историей. Представь себе мужчину сорока трех лет. У него есть брат-близнец, которого никто из его близких никогда в глаза не видел.

– Но ведь брат его ненавидит.

– Пусть так. Но ведь нет ни одной фотографии, где бы они были сняты вместе.

– Почти всем в этом мире заправляют случайности.

Викен сунул руку в карман.

– Не пойми меня неправильно, Арве, я не из тех, кто любит тянуться левой рукой к правому уху. Лучшими ответами всегда оказываются самые простые. Но вся эта история с близнецом…

– Его что, просто выкинули из дому? Я пропустил часть этой истории.

Викен достал упаковку таблеток и парочку высыпал на ладонь.

– Повышенная кислотность, – пояснил он. – Бананы помогают не хуже, но не могу же я, как голодная обезьяна, повсюду таскать с собой бананы.

Судя по тому, что о них рассказывают, семья Гленне представляла собой не самое благоприятное окружение для подрастающих детей. Но в каждой избушке свои погремушки. Об отце ты, конечно, слышал – один из руководителей движения Сопротивления в Норвегии, многие годы потом бывший на первых ролях в Верховном суде. Уж сколько лет прошло с войны, а там его все еще называют «полковником». А мать семейства, по словам Вибеки Гленне, была капризной и эгоистичной дамочкой. Но, с другой стороны, вряд ли невестка может быть объективной.

И вот еще что: старшая госпожа Гленне не желала иметь детей. И когда их у нее вдруг оказалось сразу двое, то по меньшей мере один из них был лишним. Хуже всего пришлось тому близнецу, которому попадало в соответствии с ветхозаветными принципами. И разумеется, когда он вырос, то превратился в чудовище, терроризировавшее всех по соседству. Хороший же близнец, Аксель, всегда пытался его защищать – это я все еще пересказываю рассказ молодой госпожи Гленне, – но в то лето, когда им исполнилось пятнадцать, все пошло кувырком.

Он закинул таблетки в рот, проглотил их, запив глотком воды, и скорчил гримасу:

– Наверное, стеклоочиститель и то не такая гадость.

– Так что у них стряслось тем летом?

Викен разжевал и проглотил лакричную пастилку. Было очевидно, что Нурбакка история близнецов заинтересовала.

– Вибека Гленне рассказала, что у старика Торстейна в свое время была собака, – продолжил инспектор. – И этой шавке доставалось больше любви и заботы, чем жене и детям, вместе взятым. Не удивлюсь, если так и было. Мне повезло несколько раз повстречаться с полковником Гленне, пока он не ушел в отставку. Слухи, которые до меня доходили, оказались ничуть не преувеличенными: с таким, как он, не забалуешь, так сказать.

Викен взглянул в окно: по обе стороны дороги расстилались поля, вдалеке на фоне ясного вечернего неба вырисовывалась рощица.

– Здесь, на природе, до чего же хорошо! – вздохнул он.

– Так что там было с собачонкой-то? – напомнил Нурбакк.

– Хочешь узнать конец сказочки? Короче, Бреде эта псина достала, и вполне понятно почему. Он и пристрелил ее из одного из полковничьих пистолетов. Аксель просил и умолял за него, утверждает жена, но пощады братцу не было, и пацана отослали в то место, которое в старые добрые времена называли исправительным заведением. Домой он так никогда и не вернулся.

Они перевалили через пригорок. С другой стороны на обочине дороги лежало несколько букетов, рядом кто-то зажег свечи.

– Место аварии, – предположил младший инспектор. – Этот участок дороги пользуется дурной славой.

Викен пропустил его слова мимо ушей:

– Мой скромный мысленный эксперимент заключается в следующем: а представь себе, что этого близнеца не просто удалили из семьи. Представь себе, что его никогда и не было!

– Ну это-то, должно быть, проще простого выяснить, – парировал Нурбакк.

– Очевидно, так, наверняка достаточно поискать и Госреестре населения, даже если он и какой-то момент поменял имя.

– А если мать спросить? Она же, кажется, жива еще?

– Она вроде бы в маразме, сидит кудахчет в самом дорогом пансионе.

Нурбакк замолчал, обдумывая услышанное.

– Эти три убийства, над которыми мы работаем, не похожи ни на что из того, с чем и сталкивался, – сказал Викен. – Если мы захотим, мм можем привлечь к работе специалиста по составлению психологических профилей. Но не вредно и самим думать о психологии, вовсе не обязательно, чтобы так называемые эксперты нависали над головой. Ты помнишь профиль преступника, который я составил после первых двух убийств? Высокообразованный мужчина с хорошо оплачиваемой работой, отец семейства с расщеплением личности, человек, которого в детские годы тиранила мать, лишенная материнских чувств. Когда имеешь дело с серийным преступником, обязательно требуется как следует разобраться в его отношениях с собственной матерью. Здесь-то всегда и оказывается зарыта собака…

– Ты что, хочешь сказать, что этот врач, Гленне, придумал себе брата-близнеца, который за него самого совершает безумные деяния?

– Я ничего не хочу сказать, Арве, но думать вслух еще не запрещено. Наоборот, ото даже необходимо. Систематичность и нашей работе эго альфа и омега, это ты от меня не раз слышал еще со времен обучения в Высшей школе полиции. Но и в то же время важно и прислушиваться к своему внутреннему чувству. Вероятно, большинство дел раскрываются нутром, Арве, нравится нам это или нет.

И он положил руку себе на живот, где все бурлило и бурчало. Возможно, его нутро протестовало против той роли, которую ему отвели.

49

Во второй раз за последние двое суток Аксель проснулся на Ритином диване. Он посмотрел на наручные часы. Подумал, что они остановились, но настенные часы показывали то же время, а из окна гостиной и комнату струился послеполуденный свет.

Он не говорил Рите, что вернется, но, когда заглянул на кухню, обнаружил, что там для него накрыт стол. Рядом с тарелкой лежала записка: «Все, что надо, найдешь в холодильнике и и шкафчике справа от него».

Он выпил дна стакана холодного апельсинового сока, приготовил себе мюсли и, дожидаясь, пока хлопья не разбухнут, сварил кофе. Пролистал газету «Афтенпостен». «В деле о медвежьих убийствах у полиции появились важные улики». На четвертой странице фоторобот человека, которого полиция просила откликнуться; человека, которого в то утро видели покидающим место преступлении.

– Так вот как я выгляжу! – пробормотал он.

Широкое лицо и спадающие на лоб волнистые волосы.

Он прихватил чашку с кофе в гостиную, сел на диван, включил мобильный телефон. Ни одного сообщения от Мириам. Три от Бии. Он прослушал первое: «…И к нам приезжали из полиции, спрашивали тебя. Они хотели знать, где ты был, когда пропала твоя пациентка. Они рылись в фотоальбомах и подробно расспрашивали о Бреде, спрашивали, а существует ли он на самом деле. Это было ужасно неприятно. Аксель, пожалуйста, возвращайся домой. Поскорее».

Он отправил ей ответ: «Буду вечером». Был не в силах думать о том, как объяснить ей все. Муж, изменивший жене. Отец, за которым охотится полиция. «Ты хороший мальчик, Аксель. Ты всегда сумеешь ответить за свои поступки». Сейчас он достиг предела. Двинувшись дальше, он потеряет все, что у него есть. Не поэтому ли он все еще сидит здесь? Хочет ли он отдать все, что у него есть? Хочет ли, чтобы Бия была настолько потрясена его предательством, что не захотела бы принять его назад? Чтобы она сделала то, на что не хватает духу у него, – порвала с ним? «You must be a very happy man» [23]23
  См. примеч. 6.


[Закрыть].

Он выждал еще полчаса, прежде чем позвонить Мириам. Она ответила, когда его терпение было уже на исходе.

– Я скучаю по тебе, – сказал он.

Она молчала.

– Мириам?

– Почему ты вчера так поспешно ушел?

В ее голосе зазвучали интонации, которых он раньше не слышал.

– Разве ты не мог остаться и поговорить с полицейскими?

Она была права: он струсил.

– Они догадались, что кто-то был здесь ночью, Аксель. Мне пришлось сказать им, что это был ты.

Он посмотрел в окно; в соседском саду была устроена игровая площадка с качелями и горкой из оранжевого пластика.

– Ты вправе сердиться на меня.

– Я не сержусь, Аксель, я боюсь.

– Я понимаю.

– Нет, ты не понимаешь.

Между крышами домов можно было разглядеть деревья Северного кладбища и одну из труб на здании Уллеволской больницы. Небо было светлосерым, с желтоватым оттенком.

Сам не зная почему, он спросил:

– Это ты меня боишься?

Аксель услышал, как она шумно вздохнула.

– Ты должен пойти в полицию.

Если он не объявится, скоро они начнут разыскивать его, опубликовав и его имя, и его фото. А он сидит тут и слушает ее голос и ни о чем не жалеет.

– Я хочу еще раз тебя увидеть, – сказал он, – потом я пойду к ним.

– Это я виновата.

– В чем ты виновата, Мириам?

– Если бы не я, ничего этого не случилось бы.

«А вот она жалеет о том, что случилось, – подумал он. – Невыносимо слышать, как она это говорит».

– Мне обязательно нужно встретиться с тобой.

– Я позвоню тебе сегодня вечером, – пробормотала она.

– А сейчас ты дома?

– Я у подруги. Я у нее ночевала. Скоро возьму себя в руки и пойду домой.

– Я приеду.

– Нет, Аксель, не нужно.

Мириам оборвала разговор. Он позвонил ей снова, но она не ответила.

Рита вернулась без четверти шесть. Он все еще сидел на диване, смотрел в окно на вечереющее небо. Оно стало темно-желтым.

– Ты все еще сидишь тут, Аксель? – воскликнула она. – Ты же настоящим хроником стал.

Он невесело улыбнулся:

– Не бойся, Рита, я не останусь у тебя насовсем.

– Я не про это. Ты звонил в полицию?

Он не ответил.

– Но боже ж мой, Аксель! Они же тебя повсюду ищут! Когда они пришли к нам в клинику, мне пришлось врать им на голубом глазу. Скорее, на серо-черном глазу, чем на голубом, пожалуй.

И у нее тоже могут быть проблемы из-за него.

– У тебя же нет никаких причин, чтобы скрываться. Что это на тебя нашло? – Она села в кресло. – Это все из-за этой студентки, Мириам?

Он откинулся на спинку дивана:

– Я не ожидаю, чтобы ты поняла это, Рита. Я и сам-то не понимаю этого. Я отвернулся от Бии и детей, оставался ночевать у студентки, которая моложе меня на семнадцать лет. Я натыкаюсь на тело убитой женщины и удираю. Сегодня я всю ночь бродил по Нурмарку, напугал старого бомжа чуть ли не до смерти.

Рита склонилась к нему, тронула его руку:

– Похоже на тяжелый случай кризиса среднего возраста. Может быть, тебе стоило бы, пока не поздно, собрать остатки того, что ты еще не успел профукать.

Он не мог не улыбнуться, почувствовав, что хоть на какое-то мгновение почва перестала уходить у него из-под ног. «Пора наконец принять какое-то решение. Сомнения разъедают душу. Мне же никогда не было свойственно прикидывать за и против, – подумал он. – Наоборот, я всегда рвался вперед, торопился действовать».

– Ты права, Рита. Пора уже навести порядок в делах. Я пойду в полицию, но сначала я должен сделать еще одну вещь.

По ней было видно, что ей страшно хотелось бы узнать, что же это была за вещь, но он не дал ей возможности спросить об этом.

50

Нина Йенсен сунула в рот подушечку никотиновой жевательной резинки и еще раз попыталась зайти на сайт Госреестра населения. Ничего не вышло, сервер вышел из строя, и она схватила телефон, чтобы позвонить Викену, но тут же спохватилась, что он сидит на совещании. Она подумала, не стоит ли отложить поиск, но в голову пришла идея получше. Возвратившись из поездки на Несодден, инспектор заглянул к ней мимоходом. Таким довольным она редко его видела. Во второй уже раз он похвалил ее за то, что она сумела выяснить, что Аксель Гленне бывал в квартире студентки-медички на Руделёкка. Нина ничего не имела против похвал Викена; вдохновленная ими, она с еще большим рвением принялась за розыски близнеца, невзирая на то что Госреестр населения оказался недоступным. Даже когда Викен всех задирал, и то она стремилась добиваться наилучших результатов. Далеко не все реагировали подобным образом. На Сигге Хельгарссона, например, манера Викена оказывала противоположное воздействие: он брался за работу с неохотой, не проявлял никакой инициативы и поменьше старался вкалывать.

Она позвонила в Центральную больницу. Узнала, что для получения сведений из родильного отделения требуется разрешение заведующего отделением, даже если речь шла о событиях сорокалетней давности. Рабочий день заведующего уже закончился, и он ушел; пришлось отложить все на завтра. Нина посмотрела на стопку документов на письменном столе, прикинула разные варианты. Викен утверждал, что Гленне родился в Осло, но не знал, где именно. Она могла попытать счастья в других больницах, но сочла, что и там действуют те же правила доступа к записям о пациентах. Она решила, что с братом-близнецом Акселя Гленне можно подождать. «Если он существует», – как подчеркнул Викен с этой своей ухмылкой, из-за которой он сразу становился похож на хулиганистого пацана.

Чтобы такой человек, как Аксель Гленне, успешный врач и отец троих детей, придумал себе брата-близнеца и сумел убедить всех своих близких в том, что тот скитается где-то в безвестности, – в это верилось с трудом. И тем более надуманным казалось, что это могло иметь какое-то отношение к убийству трех женщин. То, что Викен питал слабость к психологическим тонкостям, не было новостью. Это по его наводке она прочитала книги Джона Дугласа [24]24
  Джон Дуглас – автор книги «Охотники за умами. ФБР против серийных убийц».


[Закрыть]и других авторов, занимавшихся психологическим профилированием убийц; и он, по всей видимости, до сих пор поддерживал контакт с одним из экспертов, знакомство с которым он завязал во время своей работы в Манчестере. Совсем недавно в обеденный перерыв он прочел им небольшую лекцию о расщеплении личности. Впрочем, о норвежских психологах и психиатрах, которые высказывали свои взгляды на эту тему, он был весьма невысокого мнения: «Вся эта шобла – всезнайки и шарлатаны».

Нина уже успела собрать немало сведений об Акселе Гленне и его семье. Жена, Вибека Фриск Гленне, которую все называли Бией, была по образованию театроведом и историком искусств. В восьмидесятые и девяностые годы она работала редактором норвежского издания «Анаис» [25]25
  «Анаис» – музыкальный интернет-журнал.


[Закрыть], позже стала публиковаться как журналист-фрилансер в женских журналах. Она писала о литературе, путешествиях, эротике и моде, и, разумеется, о здоровье и болезнях. Нина нашла в Интернете ее фотографии и сразу поняла, что ее, безусловно, можно назвать привлекательной женщиной. Доходы семейства выражались суммой, о которой ей самой приходилось только мечтать, и на свое состояние они могли бы безбедно существовать до конца своих дней. Аксель Гленне практиковал как врач уже шестнадцать лет, и за все это время не был замечен ни в чем предосудительном. Правда, за ним числились три штрафа за превышение скорости и один привод за вождение в нетрезвом состоянии, но это более двадцати лет назад. Ничего, что можно было бы использовать против него.

Она перечитала записи Арве касательно Мириам Гайзаускас. Как всегда, он поработал на совесть и ему удалось разузнать немало. Она выросла в маленькой деревеньке на юге Литвы в семье католиков. Старшая из четырех детей. Мать – врач, отец – морской офицер бывшего СССР. Он погиб при аварии на подводной лодке в Баренцевом море, когда Мириам было восемь лет. Тела погибших членов экипажа так никогда и не были подняты со дна. Мириам приехала в Норвегию шесть лет тому назад, поступила учиться на медицинский факультет университета города Осло.

После этого информации было записано всего ничего, и Нина подумала, что здесь она справилась бы лучше, чем Арве. Кроме того, кое-что из записанного уже не соответствовало действительности.

Перевалило за половину седьмого. В животе у Нины бурчало. После обеда она съела всего один хрустящий хлебец. Хорошо, что работы невпроворот и она не успевает думать о еде, но, судя по всему, придется еще посидеть, и ей, пожалуй, стоило чего-нибудь перекусить, чтобы голод не мешал сосредоточиться. Нурбакк тоже собирался работать весь вечер, и Нина подумала, что неплохо было бы вместе с ним навестить какое-нибудь кафе но соседству.

Она заглянула к нему:

– Занят?

Арве покосился на нее исподлобья. Непохоже было, что он сейчас расположен откликаться на приглашения.

– Я пытаюсь выяснить, родила ли старая госпожи Гленне тогда одного ребенка или двух, – сказала ома.

– А что мешает спросить ее? – спросил он равнодушно.

– Я позвонила в пансионат, где она живет. Если верить санитару, с которым я говорила, она начисто отрицает, что у нее вообще когда-либо были дети.

– Даже так? – ухмыльнулся он несколько рассеянно, но Нина не привыкла сдаваться так легко:

– И еще я перечитала твои записи о студентке-медичке.

Как она и предполагала, это его заинтересовало куда больше.

– Я как раз об этом и думаю, – сказал Нурбакк. – Как ты считаешь, достаточно того, что возле ее дома дежурит один человек?

Нина тоже об этом размышляла:

– Мы же предложили подключить ей тревожную сигнализацию, но она отказалась. Что же мы еще можем сделать?

Он, казалось, взвешивал все за и против:

– Да, пожалуй, ты права. А вскоре кое-что произойдет.

– Задержание? – спросила Нина. – Гленне?

Арве откинулся на спинку стула:

– Ставлю на это дневной оклад.

– Но достаточно ли у нас оснований? Вроде жидковато.

Он посмотрел ей прямо в глаза, и ей вдруг захотелось присесть на письменный стол, рядом с его рукой.

– Викен уже принял решение, – сказал Нурбакк. – И в таком случае можешь попытаться найти юриста в полицейском округе Осло, который сумеет этому воспрепятствовать. Уж во всяком случае, его имя – не Ярле Фрёэн.

Она поняла, что он имеет в виду.

– Знаешь, – вдруг решилась Нина, – в твоих записях есть одна грубая ошибка и еще кое-чего очень недостает.

Иронический тон должен был показать, что она преувеличивает, но это не должно было оказаться слишком очевидным, если ей хотелось заинтересовать его своим мнением. Взгляд, которым он ее окинул, красноречиво свидетельствовал, что это ей удалось. Она подозревала, что Арве более честолюбив, чем большинство ее коллег, и была уверена в том, что он допускает просчеты просто потому, что берет на себя больше работы, чем другие.

– Давай выкладывай, – попросил он.

– Сначала об ошибке. Мириам провела в Норвегии не шесть, а семь лет. Она рассказала мне, что до того, как начать изучать медицину, она год проучилась здесь в народной школе.

Он преувеличенно облегченно вздохнул.

– И только-то? – улыбнулся он, но сразу же посерьезнел. – Спасибо тебе большое, Нина; какой-то сегодня день, все так быстро меняется. Как здорово, что есть коллеги, которые дают тебе возможность исправить ошибки.

Вот тут-то она и воспользовалась ситуацией:

– А не хочешь пойти перекусить? Я тебе тогда расскажу про другое, про то, чего не хватает.

Зазвонил его мобильный, он взял его в руку и посмотрел на экран:

– Извини, мне нужно ответить на этот звонок. Может, лучше завтра сходим?

Возможно, он таким образом увернулся от ее приглашения, но Нина предпочла истолковать это в том смысле, что он действительно не прочь сходить с ней в кафе.

– Договорились, – согласилась она. – Я за тобой зайду.