Текст книги "Взгляд Медузы"

Автор книги: Торкиль Дамхауг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

55
Четверг, 25 октября

Нина Йенсен первой пришла в комнату для совещаний. Поспав на диване в одном из кабинетов два с половиной часа, она успела навести макияж и даже подкрасить ресницы, но смены чистого белья у нее с собой не нашлось. Она сунула в рот первую за этот день пластинку никотиновой жевательной резинки. Вкусом она напоминала ластик, который Нина разгрызла на мелкие кусочки, когда училась в начальной школе. К счастью, кофе оказался свежезаваренным, а в кармане пиджака нашлась упаковка жевательного табака. Ничего, до обеденного перерыва она без еды продержится.

Появился Сигге Хельгарссон и подсел к ней.

– Мою старшую всю ночь рвало, – извинился он. – А Вала была на дежурстве в больнице. Я что-нибудь пропустил?

Нина вместе со стулом отодвинулась подальше от возможного переносчика заразы.

– Не думаю, что кто-нибудь заметил твое отсутствие. Тут вчера со второй половины дня такое творилось!

Сигге облегченно вздохнул:

– Я вижу, что мне вчера звонили отсюда, но мобильный пришлось отключить, чтобы хоть пару часиков вздремнуть под утро. Дома просто ад кромешный! Надеюсь, это не Его Величество Викен, иначе говоря, сам Глас, пытался разыскать меня?

– У Викена есть о чем подумать, кроме тебя и твоего домашнего лазарета. Постарайся только сегодня не высовывать свою распрекрасную голову. Если, конечно, не хочешь ее лишиться.

– Что, все так плохо?

Нина зевнула:

– Мы просидели с этим Гленне больше двенадцати часов.

– Нашли чем пришпилить его к этим убийствам?

– Пришпилить? Да у нас даже кусочка скотча нет для этого. Вот черт!

Она подскочила на стуле.

– Родильное отделение! – пробормотала она.

– Что-то срочное? Ты беременна?

В этот момент вошел Нурбакк вместе со старшим юристом полиции Ярле Фрёэном, а за ними парни из Майурстюа и еще несколько новеньких. Нина уже стояла в дверях, где и столкнулась с Викеном.

– Мы сейчас начинаем, – сказал он, скривившись, – придется до перерыва отложить поход в туалет.

Судя по виду инспектора, можно было подумать, что он не спал ни минуты. Он был не брит, а глаза покраснели еще больше обычного. Но, как всегда, на нем была свежая белая рубашка, и Нине пришло в голову, что у него в кабинете весь шкаф забит такими рубашками.

– Сначала займемся результатами допроса, – начал он. – Выяснился целый ряд интересных обстоятельств. Мы получили подтверждение того, что у Гленне нет надежного алиби ни на один из тех временных интервалов, которые нас интересуют. На многие из вопросов он отвечает туманно и уклончиво. Подтверждается также возникшее у нас впечатление о нем как о лице с определенными психическими отклонениями.

– Я внимательно прочел отчет, Викен. Там очень мало фактов, которые могли бы убедить суд первой инстанции, – возразил Ярле Фрёэн.

– А мы с ним еще не закончили! – рявкнул Викен, и полицейский юрист предпочел замолчать.

– Следует признать, что первый заход не принес тех результатов, на которые мы надеялись, – продолжал инспектор более спокойным тоном. Он повернулся к Нурбакку: – Ты разговаривал с техниками-криминалистами?

– Как раз перед тем, как прийти сюда, – кивнул Нурбакк. – Они тщательнейшим образом обыскали виллу Гленне на Несоддене, его кабинет в клинике на Бугстад-вейен, оба автомобиля; посланы люди на его дачу в Ларколлене.

– Что с велосипедным прицепом?

– Разумеется, он тоже обыскан. И они разбираются с винчестерами обоих его компьютеров.

– Ну и?..

– Но им же нужно просмотреть кучу материала..

– На данный момент есть что-нибудь?

Нурбакк провел рукой по подбородку:

– На первый взгляд ничего интересного, если не считать наручников, которые мы нашли в шкафу у него в спальне.

Говоря это, он подмигнул Викену, но инспектор уже повернулся к Нине. Она знала, что ее ждет, и собрала волю в кулак.

– Как там насчет брата-близнеца, которого никто не знает, даже жена, которая замужем за Акселем Гленне уже двадцать три года?

Нина грустно покосилась в окно:

– Я еще раз попыталась разобраться в этом.

– Попыталась?

– Сайт Госреестра населения еще не открывается, ну то есть не полностью.

– Не открывается? Этого не может быть.

– Такое бывает крайне редко, но…

– Только не рассказывай мне, Йенсен, – оборвал ее Викен, – что ты сидела сложа ручки все то время, пока дебильный компьютерщик стоял там и чесал в затылке?

К счастью, это было не так.

– Я связалась с родильным отделением Центральной больницы. Разрешение на ознакомление со сведениями, содержащимися в истории болезни, может дать только заведующий отделением. Я как раз собиралась туда перезвонить…

– Нет, просто поверить не могу! – обрушился на нее Викен. – Ты довольствовалась телефонным звонком?! – И зло сощурил глаза.

Нина вся съежилась на своем стуле. «Может, я стану крохотной, как чайная ложка?» [29]29
  Аллюзия на образ из норвежской литературной сказки.


[Закрыть]– промелькнула у нее мысль, отчего она нервно хихикнула.

– Ну, у меня же было немножечкои других дел, – выдавила она из себя.

– Не могла, что ли, оторвать задницу и съездить туда? Мне что, надо напоминать вам, что мы имеем дело с абсолютно ненормальным, безжалостным типом, который пока чтоубил трех женщин? Чтобы его остановить, необходимо напрячь все силы и выполнить все стоящие перед нами задачи. Я повторяю: всем!

Зазвонил его мобильный, Викен посмотрел на экран:

– Это из Института судебно-медицинской экспертизы. Перерыв на десять минут.

И он направился в коридор.

– Ф-фу-у! – выдохнул Сигге. – Рад, что на сей раз не мне досталось.

– Он сейчас испытывает такое давление… – сказала Нина.

Сигге завел глаза к потолку:

– Будто он единственный, кто почувствовал, что время поджимает.

Нина не ответила, достала мобильник и отошла в угол комнаты. Минутой позже она уже разговаривала с заведующим родильным отделением Центральной больницы. Она объяснила, в чем дело, подчеркнула, насколько решающей является запрашиваемая информация, насколько это срочно. Он обещал все выяснить.

Когда заседание продолжилось, Викен уже сумел взять себя в руки.

– Прошу прощения за то, что пришлось прерваться, – начал он, и Нина на секунду вообразила, что он и у нее попросит прощения за свой выпад. Этого не случилось. – Мне позвонила доктор Плотерюд. Эта женщина на самом деле ради нас горы свернула. Профиль ДНК Гленне уже готов. Никаких совпадений с материалом, обнаруженным под ногтями у Аниты Эльвестранн.

Ярле Фрёэн положил обе руки на стол. Они у него были такие уродливые, что Нина просто не могла отвести от них глаз. Огроменные, бледные, с редкими рыжими волосинами на пальцах и такие же веснушчатые, как лицо и макушка.

– Заседание суда назначено на шесть часов вечера сегодняшнего дня, – оповестил старший юрист. – Я уж постарался оттянуть начало заседания на как можно более позднее время. Спрашивается, однако, не стоит ли нам уже сейчас отменить его и отказаться от обвинения.

Викен зло покосился на него. Нина видела, что он изо всех сил старается сохранить спокойствие.

– Результат анализа ДНК вовсе не означает завершения дела, – заявил он. – Есть масса другого материала, который требует анализа. Вчера вечером я переговорил со своим бывшим коллегой из Манчестера. Это один из тех людей, что целиком и полностью освоили дело составления психологических профилей. Он находит, что наш материал чрезвычайно интересен. Он согласен с тем, что вся эта бодяга с медвежьими следами – это послание. То же касается самого способа убийства, того, что сделана попытка представить все так, будто на жертвы нападает медведь. Совет эксперта: прислушаться к этому посланию, попытаться распознать, что же такое убийца желает до нас донести, и уже оттуда раскручивать дело дальше. Я спросил его, не усматривает ли он здесь расщепления личности. Он говорит, что совсем не представляется невероятным, чтобы тут речь шла о человеке с двумя, а то и более моделями поведения. В пользу этого, вообще-то, может многое говорить. В частности, то, что промежутки между убийствами достаточно короткие. Моя гипотеза, как вам известно, состоит в том, что этого брата-близнеца у Гленне не существует…

У Нины зазвонил мобильный телефон.

– Похоже, из больницы, – сказала она, поднимаясь. – Они же обещали ответить поскорее.

Прихватив ручку и блокнот, она выскочила в коридор и закрыла за собой дверь. Действительно, женщина по имени Астрид Гленне рожала в Центральной больнице. Заведующий отделением лично перерыл весь архив в поисках ее карточки. Нина была слишком взбудоражена, чтобы поблагодарить его за это. Ей пришлось сосредоточиться на том, чтобы спокойно водить ручкой по бумаге, записывая то, что он говорит.

Когда она показалась в дверях, гул голосов разом затих. Пробираясь на свое место, она ощущала на себе взгляды восьми пар глаз.

– Это ответили из Центральной больницы относительно Астрид Гленне.

Нина посмотрела на Викена. Тот слегка сощурился.

– Давно пора, черт подери! – пробурчал он.

– Мне позвонил сам заведующий отделением, он отложил все другие дела, чтобы отыскать этот документ.

– Давай к делу, – оборвал ее Викен.

Нина проглотила обиду:

– В Центральной больнице в ночь на седьмое сентября тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года Астрид Гленне родила двух мальчиков. Первый появился на свет без всяких проблем. Второй застрял в родовых путях, и его пришлось извлекать щипцами. Самостоятельно дышать он не мог, его пришлось оживлять и поместить в кувез более чем на три недели. У него были какие-то там судороги…

– Ладно-ладно, – угрюмо вставил инспектор, – нам не требуется изучать весь акушерский анамнез.

Сигге Хельгарссон не смог удержаться:

– Вот и крышка мистеру Хайду, остался один только доктор Гленне.

Викен бросил в его сторону свирепый взгляд:

– Придержи язык! Есть этот близнец, нет ли его – это не главное. Об исландцах много чего можно сказать, но к самым умным в мире их никто не причисляет.

У Сигге даже рот открылся.

– Это, к чертовой матери, ты должен придержать язык! – прошипел он в ответ. – Сказал бы ты такое о темнокожем, тебя бы везде полоскали как расиста.

Викен отмахнулся:

– Ты говоришь, расист? Прежде чем разместить в Кефлавике военную базу, американцам пришлось, к чертовой матери, подписаться под тем, что они не пошлют туда служить ни единого самого плохенького черного солдатишку. Вы, исландцы, струхнули, что негры заделают детишек вашим бабам. Тогда бы ваша кожа перестала быть белой, как овсяный кисель.

Нина Йенсен не верила своим ушам. Хельгарссон весь побагровел.

– Бабьи пересуды! – возмутился он. – Слухи пятидесятилетней давности.

Викен пожал плечами:

– Один мой приятель долго там работал, он про это знает все. Но сейчас я не желаю больше тратить время на всякую чепуху.

– Золотые слова, Викен, – ухмыльнулся Ярле Фрёэн, поднимаясь. – Пойду позвоню в суд.

56

В кафе «Приют», кроме них, было пока всего двое посетителей. Нина с Арве устроились за столиком у окна, откуда открывался вид на площадь Грёнланн-торг. Заглянув за четверть часа до этого в кабинет Нурбакка, Нина убедилась, что он явно совсем забыл о том, что они договаривались пойти посидеть в кафе. Он оказался настолько загруженным работой, что она уж подумала, что Арве и на этот раз откажется. Но как только намек до него дошел, он вскочил на ноги: прекрасная мысль, им же надо поговорить!

– Не самый удачный денек для нашей команды, – заметил он, пока они изучали меню, – тем больше оснований заесть это чем-нибудь вкусненьким.

Нина была с ним согласна, но собиралась ограничиться салатиком с кусочком хлеба.

– Для обеда слишком рано, – заявила она. – Кстати, до Сигге доходили какие-то слухи, будто Паянен хочет отстранить Викена от ведения этого дела.

Арве Нурбакк поднял голову. У него были самые темные глаза из всех, какие она когда-либо видела, во всяком случае у светловолосых.

– Паянен! – фыркнул он. – Она не осмелится, хотя Викен и дал маху.

– Это у него проявление туннельного видения, – безапелляционно заявила Нина. – Самая элементарная из всех промашек, что характерны для новичков. Последние несколько дней его больше ничто не интересовало, кроме этого врача.

– А ты уверена, что все это было проделано впустую?

Она уставилась на него:

– Ты говоришь так, будто все еще веришь, что тот, кого мы ищем, – это Гленне.

– Я говорю просто, что за ним ст о ит последить, – сказал Арве.

– А надо ли было тратить на его выслеживание столько сил и средств, на чем настаивал Викен?

– Может быть, и надо. Самые четкие следы по-прежнему начинаются и заканчиваются там.

После того как они сделали заказ, Нина решила поделиться своими соображениями:

– Я тут задумалась об одной вещи, о возрасте жертв. Хильде Паульсен было пятьдесят шесть лет, Сесилии Давидсен сорок шесть, Аните Эльвестранн тридцать шесть.

Арве приподнял бровь:

– Да, ты права. Каждая моложе предыдущей на десять лет.

– Наверняка это случайность, – задумчиво проговорила она, – но все-таки странно.

– А если не случайность и это произойдет еще раз, то, значит, следующей жертвой будет женщина двадцати шести лет?

– Не говори так! – воскликнула она, потихоньку вытащив изо рта порцию жевательного табака и заворачивая его в салфетку. – Мне кажется, мы недостаточно плотно занимались студенткой-медичкой.

Принесли заказ. В результате она все же остановила свой выбор на спагетти болоньезе.

– Викен попросил меня поддерживать с ней контакт, – успокоил Арве. – Я уже разговаривал с ней сегодня. Она может звонить мне когда угодно. Больше мы ничего не можем сделать, если она сама не захочет, но это ты и сама понимаешь.

Намотав спагетти на вилку, Нина осознала, что совершила промашку. Спагетти годится для детей и для парочек, которые встречаются уже какое-то время. Но для первого посещения кафе с мужчиной, который сидит напротив и следит за тобой взглядом? В этом отношении хуже только такое, ужаснулась она и схватилась за салфетку. К счастью, Арве сосредоточился на своем говяжьем филе.

Уписав то количество спагетти, которым она заранее решила ограничиться, Нина сочла, что пора уже переводить разговор на личные темы:

– Как ты оказался в полиции, Арве?

Слегка усмехнувшись, он разлил по стаканам слабоалкогольное пиво. У него были широкие короткопалые руки, все в ссадинах и царапинах: наверняка он был из тех, кто умеет починить машину, прибить полку, срубить дерево. Она попробовала представить себе, каково это, когда такие руки прикасаются к тебе, крепко обнимают.

– Ну, в общем, я подумал, что вот то место, где я смог бы делоделать, – сказал он. – Сначала поступил на юридический факультет, но приятелям всегда приходилось будить меня на лекциях. Я бросил университет и годик проучился в народной школе. Там занимался скалолазанием и рафтингом, ночевал в трещинах ледников. Пожалуй, тогда-то я и понял, что мне в жизни требуется экшен, а не зубрежка статей законов. Мне нужно что-то более конкретное. Я, наверное, всегда был человеком действия. А ты?

Нина отодвинула тарелку с недоеденными спагетти в сторону. Она была ни капельки не против рассказать о своей собственной жизни. Рассказать ему. Про то, как она росла в многоэтажке в пролетарском пригороде Бергена Фюллингс-дален. Про подруг, обзаводившихся детьми прямо после окончания школы и переезжавших из квартиры родителей в соседнюю многоэтажку. Она всегда знала, что обязательно уедет оттуда. Арве молча ел и слушал.

– Ну и что там второе было? – спросил он вдруг.

– Какое второе?

– Ты вчера сказала, что в моих записях о студентке есть одна ошибка и еще одной вещи не хватает. Про ошибку ты мне сразу же выложила, а недостающее ты мне обещала на десерт.

Нина тщательно вытерла рот салфеткой, на ней все еще оставались следы от томатного соуса.

– Ты, наверное, очень торопился с этими записями? – сказала она и задорно улыбнулась.

– Совершенно верно, мне приходилось выбирать, какое из всех дел важнее. Так ты расскажешь мне?

Нина откинулась на спинку стула. Она успела переодеться в обтягивающую грудь светлую шелковую блузку, которую сегодня же днем и купила.

– У Мириам не особенно много друзей, если верить ее рассказам. У нее есть две-три хорошие подруги, и еще она общается кое с кем из католической общины района Майурстюа.

– Но я же это вроде записал? – запротестовал Арве.

– Это записал, а вот что она была помолвлена – нет.

Его брови резко взлетели на лоб.

– Что, серьезно? Здесь, в Норвегии?

Она торжествующе засмеялась:

– Целых два года.

– Тут ты меня взяла с поличным, Нина.

Ей очень нравилось, как он произносит ее имя: делая ударение на оба слога.

– Ну и ну! – продолжал он. – Я рад, что именно ты это заметила. Есть масса людей, которые с радостью воспользовались бы чужой ошибкой. А она сказала с кем?

– Я не спросила: в тот момент это было не самое главное. Мириам сказала, что порвала с этим человеком несколько лет тому назад. Я пока не знаю, имеет ли это вообще какое-нибудь значение…

Арве провел двумя пальцами по подбородку. Какое-то время он сидел не шевелясь и задумчиво смотрел прямо перед собой, мимо нее.

– Это может оказаться важным, Нина, – сказал он в конце концов. – Получается, у нас не только Викен в последнее время грешит туннельным видением.

57

Аксель, спотыкаясь, брел через парк прочь от здания Управления полиции, где он провел почти все последние сутки. Он остановился под деревом, прислонился к стволу. Все еще шел дождь, но слабее, чем накануне, и ветер тоже стих.

Над правым глазом у него набухла здоровенная шишка, нижняя губа тоже была разбита. За последние сутки ему почти не удалось поспать. Он два дня не ел и не мылся. Чесалась щетина на щеках, и он сам чувствовал, как от него несет потом. Эта телесная нечистота затягивала, как соблазн: хотелось все глубже погружаться в нее.

Уже стемнело, когда он двинулся через дорогу к кафе на другой стороне улицы. На подставке рядом с дверью все еще лежало несколько экземпляров утренней газеты. Всю первую полосу «ВГ» заняла фотография мужчины, задержанного полицией. Лицо растушевали, но никто, кто был знаком с этим человеком, не усомнился бы в том, что это он. Под фотографией было написано: «Арестован врач – в убийствах подозревают его». Акселю нестерпимо захотелось выпить. Но больше всего ему хотелось опорожнить мочевой пузырь. Стоявший за стойкой парень остановил его на пути к туалету:

– Вы будете брать что-нибудь? Туалет только для клиентов.

– Порцию коньяку, – попросил он.

– А рассчитаться сможете? – Парень смерил его взглядом.

«Отныне будет так, – подумал Аксель. – Так тебя будут встречать».

– Подождите – и увидите, – пробормотал он, закрыв дверь и ощутив резкий запах немытого писсуара.

Потом он долго сидел за столиком в глубине темного помещения. Первая рюмка была опорожнена одним залпом. Это не было, конечно, коньяком, но цвет был даже похож. Он помахал рукой, подзывая бармена, и тот подлил ему еще. На какое-то время наличие кредитки подняло его статус. За третьей рюмкой он засиделся подольше. У него не было сил думать о том, что в какой-то момент ему придется встать и уйти отсюда.

В кармане пиджака завибрировал мобильный. Аксель не знал, сколько он уже просидел так, уставясь в стол. Если он сейчас не ответит на звонок, пришла ему в голову мысль, он уже больше никогда не будет отвечать на звонки. Стало легче, когда он увидел, что это Рита. Она была единственным человеком, с которым он мог сейчас разговаривать.

– Аксель, ну ты даешь! Ну и кашу ты заварил!

Он попробовал пошутить насчет каши, но получилось как-то не смешно. Не дослушав, она заставила его рассказать, чем он занимался в последние сутки, потом спросила:

– И что ты теперь собираешься делать?

Он отхлебнул коньяка:

– Ты вроде бы говорила, что начала у меня работать двенадцать лет тому назад, так, Рита? Мало кто знает меня лучше, чем ты.

– Я ни на секунду не поверила, что ты мог… Ни на секунду, Аксель, слышишь? Но какую же ты сделал глупость, дав себя окрутить этой…

Аксель не стал ждать, пока она подберет обозначение, которое ему не хотелось слышать, перебил:

– Она в этом не виновата, можешь ругать меня.

– Кстати, она звонила вчера.

– Мириам?

– А разве это мы не о ней говорим?

– Что ей было надо?

– Она вроде бы оставила какой-то конверт в ящике письменного стола в кабинете Улы. Она собиралась за ним зайти, но так и не появилась.

Аксель почувствовал, что сонливость как ветром сдуло:

– Когда это было?

– Вчера во второй половине дня. И еще она сказала кое-что, от чего я опешила.

– Выкладывай.

– Если она не появится, то я должна сразу же передать конверт тебе. Она сказала, что это важно. Она очень торопилась и нервничала.

Он открыл опцию «Непринятые вызовы». Больше тридцати, многие из них от Бии, один от Тома. И сразу же за ним в списке: Мириам. Накануне вечером, без пяти семь. Он прослушал голосовую почту. Двадцать три сообщения. Первое – от Бии. Затем от журналистки из «ВГ». Потом еще от нескольких человек, которых он не знал. Нажав клавишу, он продвинулся дальше. Включив шестое сообщение, он услышал какой-то неясный шум – двигатель автомашины, сообразил он; потом его перекрыла популярная мелодия, которую он не раз слышал, и чей-то свист. Он уже собирался переключиться на следующее сообщение, как вдруг в шуме возник ее голос: «Куда мы едем?» «Мириам», – пронеслась у него мысль. Мужской голос ответил что-то неразборчивое. Аксель был не в силах больше сидеть за столом. Он вскочил, прижал трубку к уху, другое ухо заткнул пальцем. Голос Мириам: «В тот дом? Ты с ума сошел?» Мужской голос внезапно стал слышнее: «Это что там еще у тебя такое, черт тебя подери? А ну дай сюда!» Какие-то скрипы, потом ее вскрик. Голос Мириам становился все громче и закончился выкриком: «Аксель!» Потом все пропало.

Аксель, не разбирая дороги, бросился в туалет. Проиграл сообщение заново. Что-то знакомое слышалось в голосе этого мужчины, но ему никак не удавалось вспомнить, кому он принадлежит. Все звуки перекрыл крик Мириам. Она звала его! Ей было страшно.

Он кинулся к двери.

– Эй, стой! – завопил бармен и бросился за ним. – Ну ты, блин, даешь!

Аксель поднял обе руки в знак протеста:

– Извините, мне пришло одно сообщение, мне нужно бежать. Конечно, я расплачусь.

Лицо бармена скривилось от злости, даже щедрыми чаевыми не удалось его умилостивить.

Выбегая из кафе, Аксель наткнулся на женщину в черном пальто.

– Вас-то я и ищу, – сказала она, пока он пытался проскочить мимо.

Он обернулся.

– Кайя Фредволл, «ВГ», – представилась женщина. – Мы уже встречались. Мы хотим напечатать интервью с вами.

В голове Акселя бился целый рой мыслей. Мириам! Она была напугана, когда он позвонил ей накануне вечером. Она была напугана, когда он приходил к ней в последний день. Он тогда не понял, в чем было дело, не захотел ничего понять.

– У меня нет времени для таких, как вы, – сказал он как можно спокойнее.

Журналистка схватила его за рукав куртки:

– Мы же в любом случае напишем «стори» о вас, Гленне. Вот тогда вы увидите, что стоило соглашаться на интервью.

Из машины, припаркованной неподалеку, вышел какой-то жирный тип с фотокамерой. Он пыхтел, как борец сумо.

– Это Вилли, он работает со мной. Мы отвезем вас домой, по дороге мы можем поговорить.

Аксель отвернулся и двинулся своей дорогой. Журналистка снова попридержала его:

– Тогда, может быть, посидим в кафе? Вам там, похоже, понравилось.

Аксель оттолкнул ее, вырываясь. Она, пошатнувшись, отступила на пару шагов назад и споткнулась о поребрик. Аксель, уже сворачивая за угол, слышал, как она крикнула что-то фотографу.

Он попросил таксиста остановиться в «кармане» для автобусов на улице Хельгесенс-гате, дальше пошел пешком. Дверь в подворотню была приоткрыта, он зашел внутрь и захлопнул ее за собой.

На площадке лестницы перед дверью в ее квартиру не осталось ни следа от изуродованного тела, которое лежало там, когда он уходил от нее несколько дней назад. На двери висел пакет с букетом цветов. Это он же сам и послал их, перед тем как его арестовали.

Он позвонил, одновременно поворачивая дверную ручку. Дверь была не заперта.

В прихожей ощущался ее запах. Ее духи. Слегка пахнуло плесенью из ванной. В гостиной свет был включен на всю катушку. Кровать была заправлена; он приподнял одеяло: на подушке лежала футболка. На полочке над кроватью учебник хирургии и фотография мужчины в морской форме.

Кофеварка на кухне была включена, колба наполовину полна. На столе – тарелка с готовой лазаньей в упаковке и надкушенный хрустящий хлебец. Рядом лежал белый конверт формата А5. Он взял его в руки, достал несколько фотоснимков. На первом было запечатлено перепуганное лицо. Он узнал его: Хильда Паульсен, физиотерапевт. Она лежала на полу, прямо под какой-то кирпичной стеной. На обратной стороне фото черным фломастером была написана единица. На второй фотографии – лицо мертвеца с кровавыми бороздами от челюсти вниз по шее.

– Сесилия Давидсен, – прошептал он еле слышно.

Она лежала, прислонившись к той же, по всей видимости, кирпичной стене. На обратной стороне снимка двойка, тоже написанная черным фломастером. Третья фотография: голова женщины со светлыми волосами. Он не сомневался в том, что это Анита Эльвестранн. Глаза неотрывно смотрели прямо на него; она еще была жива, но уголок рта с одной стороны был разорван, и из раны свешивался язык. На обратной стороне цифра три.

Четвертым был снимок Мириам. Она улыбалась и казалась веселой, яркое солнце заставляло ее щуриться в камеру, и волосы были пострижены короче, чем теперь. Снимок был сделан на фоне дощатой стены, выкрашенной коричневой олифой. От фотографии половина была отрезана. Кто-то стоял рядом с ней, потому что чуть-чуть видно было руку, приобнявшую ее за плечо. С обратной стороны, тем же почерком и тем же черным фломастером: «С четвертой это случится».

Он выронил фото из рук, выскочил, шатаясь, на площадку и бросился вниз по перекошенной лестнице, не закрыв за собой дверь.