355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Торкиль Дамхауг » Взгляд Медузы » Текст книги (страница 17)
Взгляд Медузы
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 23:53

Текст книги "Взгляд Медузы"


Автор книги: Торкиль Дамхауг


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

51

Отслужив вечернюю мессу, отец Раймонд закрылся в своем кабинете, чтобы разобрать кое-какие бумаги, скопившиеся на письменном столе. Он ощущал какое-то беспокойство, и в таком состоянии ему всегда работалось лучше. Как если бы Господь даровал ему это беспокойство, чтобы его не поглотили пассивность и довольство, но находил применение тем способностям, которыми был одарен. Он занялся вводной лекцией, которую собирался прочитать на субботнем семинаре. За окнами лил дождь и завывал ветер, казалось, что все здание заходило ходуном. Пастору нравилось ощущать себя уязвимым, как все люди. И в то же время здесь он чувствовал себя под защитой.

Он с головой ушел в работу, когда в дверь постучали, и в первую минуту он ощутил досаду из-за того, что ему помешали.

– Мириам! – воскликнул он, увидев, кто стоит за дверью.

Волосы спадали ей на глаза.

– Ты же промокла до нитки!

Пастор достал из шкафа полотенце. Она вытерла лицо.

– Я забыла зонтик, – пояснила девушка. – Да, впрочем, на таком ветру от него было бы мало толку.

Мало того что она промокла, заметил он, под глазами Мириам залегли тени, волосы спутались. Под пальто на ней была тоненькая блузка с расстегнутым воротом. Ему был виден крестик на золотой цепочке, который она носила на шее.

– Я позвонила к помощнику настоятеля, – пояснила девушка. – Он сказал, что я смогу найти вас здесь.

Отец Раймонд часто думал о Мириам после ее последнего визита сюда. То, что она рассказала о своих отношениях с женатым мужчиной, у которого были дети, беспокоило его. Главным образом потому, что, похоже, она крепко в этом запуталась. Это мучило ее уже тогда, а сейчас ей, очевидно, стало только хуже.

– Что я могу сделать для тебя, Мириам?

Казалось, она никак не может подобрать нужных слов.

– То, о чем ты рассказывала в прошлый раз… – попробовал он помочь, – удалось ли тебе продвинуться ближе к тому, чтобы сделать выбор?

Она опустила голову:

– Я не видела его несколько дней.

Пастор не стал ее торопить, давая собраться с духом.

– Я боюсь, святой отец.

Священник кашлянул. Он чувствовал жгучее желание присесть рядом с ней.

– Моя соседка убита… Она лежала за дверью моей квартиры… У нее осталась маленькая дочь.

Девушка разрыдалась. Отец Раймонд поднялся и подошел к ней, дотронулся до плеча:

– Это там случилось? Она была твоей соседкой?

Ему был виден затылок Мириам – такой нежный и уязвимый.

– Это ужасная история, – посочувствовал он. – И ты оказалась в нее втянута. Как это бессмысленно!

Она подняла лицо:

– Все время получается так, будто все это из-за меня, святой отец.

Девушка была бледна, косметика смазалась. Сейчас, когда пастор видел это лицо таким жалким и беспомощным, он еще сильнее, чем прежде, ощущал то, для чего у него не находилось слов. Его печать в лице Другого.

Мириам схватила полотенце и вытерла опухшие глаза.

– Кое-что случилось, – всхлипнула она. – Прямо перед тем, как я сюда пришла.

Он начал осторожно раскачиваться с пятки на носок, почти незаметно. Это помогало ему сосредоточиться.

– Ты можешь рассказать мне про это?

Она колебалась:

– Я не знаю, не хочу подвергать вас опасности.

– Дорогая Мириам, ты же знаешь, что можешь рассказывать мне обо всем. Нет таких вещей, которые я страшился бы выслушать.

Она схватила его руку и торопливо пожала ее. Он закрыл глаза.

– Дорогая Мириам, – повторил он.

– В почтовом ящике лежало кое-что. Конверт со всякими… ужасными фотографиями.

– Какого рода фотографиями?

Она задрожала, и ему пришлось положить руки ей на плечи:

– Если тебя это пугает, ты должна обратиться в полицию.

– Пойду, когда буду знать наверняка, – сказала она тихо. – Если я ошибаюсь, это погубит его.

– Его? – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Это с ним у тебя… были отношения?

Девушка судорожно сглотнула.

– Он тебе угрожает, Мириам? Потому что ты не хочешь больше видеться с ним? Ты не должна подвергать свою жизнь опасности.

Она выпрямилась, внезапно ее глаза засверкали решимостью.

– Когда я прихожу сюда, святой отец, мне это всегда помогает. Когда я говорю с вами, я понимаю, как должна поступить. Сначала я должна полностью удостовериться в этом. Я не могу перенести мысли о том, чтобы потом стыдиться всю оставшуюся жизнь. Я и так уже причинила ему столько зла… Если я ошибаюсь, это может разрушить всю его жизнь… Сначала я должна услышать, что он может мне сказать. Я должна дать ему шанс объясниться. Можно, я опять приду к вам завтра? Или в пятницу?

– Дражайшая Мириам, ты можешь приходить, когда тебе угодно.

Она снова схватила его за руку:

– Я не знаю, что бы я делала, если бы у меня не было вас!

Отец Раймонд почувствовал, как по всему его телу разливается тепло.

– Но вы должны мне обещать, что никому об этом не расскажете.

Он опешил:

– Я поклялся хранить тайну исповеди, Мириам, тебе это прекрасно известно, но если тебе хоть на секунду покажется, что ты в опасности…

Она выпустила его руку.

– Не знаю, стоит ли мне отпускать тебя, – запротестовал он. – Пока я не узнаю, в чем тут дело…

Она попыталась улыбнуться:

– Дорогой святой отец, вы собираетесь меня запереть? В обители Святой Катарины, вместе с монахинями?

От мысли дописать свою лекцию отцу Раймонду пришлось отказаться. После того как девушка ушла, он еще долго сидел и слушал, как дождь барабанит по стеклу. Пастор не сомневался в том, что она сделает то, что сказала. Он был связан клятвой, но в случае, когда что-то могло угрожать жизни и здоровью человека, он мог переступить через это. Отец Раймонд решил пойти к настоятелю и обсудить все с ним.

52

Викен перевел взгляд на старшего юриста полиции Ярле Фрёэна. Макушку, неравномерно усеянную веснушками, обрамляли жидкие рыжие волосенки. Можно было подумать, что он постоял под стремянкой неумелого маляра. Коричневые крапинки покрывали и бледное лицо, будто вылепленное из теста, которое все никак не твердело и продолжало постепенно оплывать.

Викен наслаждался ощущением контроля над ситуацией, и его ничуть не раздражала неожиданная упертость Фрёэна, скорее наоборот – стимулировала. Ему не нужно было даже смотреть на начальницу сектора Паянен, чтобы угадать ее мнение, так что результат встречи был предрешен.

– Сейчас главное, чтобы голова у нас оставалась холодной, – возразил Фрёэн, и Викен дружелюбно улыбнулся, соглашаясь; что же делать, такая уж у полицейского юриста работа – постоянно сомневаться в том, что у них достаточно оснований для задержания. – Я тут для себя отметил, что у этого Гленне со всеми жертвами прослеживается связь – связь пусть слабая, но уже само по себе это заставляет задуматься. Я обратил внимание на то, что он поспешно покинул место, где была обнаружена погибшая Эльвестранн. Может быть, это и не странно: ему ведь не хотелось быть застигнутым со спущенными штанами, если можно так выразиться. – Фрёэн хохотнул, порадовавшись собственному остроумию. – И еще я для себя отметил, что он не показывался здесь, несмотря на все предпринимавшиеся полицией усилия наладить с ним контакт. С воскресенья он не показывается дома. Вот это уж действительно странно, тут я не могу с вами не согласиться, Викен. Но вы в самом деле полагаете, что всего этого достаточно для применения такой меры пресечения, как предварительное заключение? Я вот вам скажу, что у вас будут спрашивать в суде. Пункт первый: имеется ли хотя бы крохотная техническая улика, которая могла бы связать обвиняемого с этим делом? Пункт второй: какой, к чертовой матери, у него был мотив?

Викен позволил ему вещать сколько вздумается, не снисходя до возражений, которые только подлили бы воды на мельницу старшего юриста. Поскольку и все другие помалкивали, он все же задал вопрос:

– Что-нибудь еще?

Инспектор постарался, чтобы его вопрос прозвучал скорее как предложение высказаться, а не как саркастический комментарий, и покосился на Паянен, хотя вопрос был обращен не к ней.

– Не мне вас учить процессуальному кодексу, – сказал он Фрёэну, который тоже умолк И поскольку лестью дела не испортишь, Викен подпустил ее в своей следующей реплике: – Я очень доволен, что ты в одной с нами команде, Ярле. Спокойнее работается с надежными людьми, которые знают свое дело и у которых нет проблем с тем, чтобы отделить мух от котлет. Если мы как следует упремся и сумеем его найти за сегодняшний вечер, то у нас, можно сказать, будут в распоряжении целые сутки, прежде чем нам понадобится получить санкцию на предварительное заключение. Целый океан времени на то, чтобы прощупать каждый миллиметр в его кабинете, обоих автомобилях, на его вилле вместе с гаражом и сараями, на их даче в Ларколлене и you name it [26]26
  Зд.:где угодно еще (англ.).


[Закрыть]
. Что касается технических улик, то можешь быть уверен, что в это же время завтра утром они у нас будут. Как тебе известно, на жертвах был обнаружен генетический материал. Самое интересное было найдено под ногтями у Аниты Эльвестранн. Я вот только что разговаривал с патологоанатомами. У них есть предварительные результаты анализа ДНК этого материала. Доктор Плотерюд сказала, что это очень любопытно.

– В каком смысле? – уточнил Фрёэн.

– Что-то такое необычное, чем они собирались заняться вплотную…

Викен достал из кармана лист бумаги и надел очки.

– Она это назвала транслокацией. У человека с подобными генами не обязательно должны быть бросающиеся в глаза отклонения, но велика вероятность того, что такие отклонения будут у кого-то из его родственников. Было бы совсем, черт побери, небезынтересно приглядеться к молекулам, из которых составлен этот самый доктор Гленне.

Краем глаза он заметил, что Паянен улыбается.

– А еще более я уверен в том, что гораздо раньше мы сумеем кое-что выудить из него самого. Уж я наше время впустую тратить не буду, будь спок. Уж мы его всю ночь погоняем и в хвост и в гриву. Ты спрашиваешь, каков мотив? Так вот, я, как ты уже слышал, придерживаюсь того мнения, что понятие мотива оказывается слишком узким для объяснения такого рода убийств. Тут дело-то не столько в мотивах, сколько в том, что перед нами съехавшая набекрень психика и нам очень трудно ее понять.

– А какие у тебя основания полагать, что Гленне как раз такой вывернутый? Я хочу сказать, по внешним признакам это во всех отношениях успешный мужик.

Пришлось в подробностях поведать о близнеце, которого никто никогда не видел. Непохоже было, чтобы это произвело впечатление на Фрёэна.

– Человек, родившийся в шестидесятые годы в столичном городе Осло, должен же быть зарегистрирован где-нибудь! – заявил он.

Викен был согласен на все сто:

– Я дал поручение Йенсен отследить это. Но если бы она обнаружила его в Госреестре населения, она давно бы уже дала нам знать. Но не важно, есть он или нет его, вся эта история с близнецом такая странная, что мозгоеды набросились бы на нее, как каннибалы.

– А что со следами когтей на жертвах? – поинтересовался юрист. – Есть ли у тебя что-нибудь, что могло бы связать Гленне с ними? Ну то есть за исключением того, что он, очевидно, любит прогуляться по лесу.

Последняя фраза была высказана в сопровождении взгляда, который Викен назвал бы озорным, но он не позволил себе купиться на эту удочку.

– Я договорился с Плотерюд, что она еще разок посмотрит на эти следы, – ответил он, указав на документ, лежавший на столе. – Следы когтей на телах жертв не настолько глубоки, чтобы их невозможно было нанести при помощи когтей на отрубленной медвежьей лапе. Это касается даже раны на щеке, если когти были заточены. У меня возникла одна идея относительно того, зачем убийца возится с этим. Кроме того, ты же, наверное, тоже заметил, что у Гленне нет стопроцентного алиби ни в один из интересующих нас временных промежутков.

Фрёэн состроил кислую мину:

– Я вижу, ты написал, что он мог даже встать ночью, поехать в магазин в Лиллестрём, украсть там чучело медведя и успеть вернуться в свою постель до того, как проснется жена.

– Это вполне могло произойти таким образом, – подтвердил Викен. – Или он мог раздобыть медвежью лапу как-нибудь по-другому. Ставлю свой дневной заработок на то, что немало частей пазла встанут на место, когда мы его допросим. Но если мы его сейчас упустим, боюсь, что этих частичек нам никогда не увидать.

Фрёэн пожал плечами.

– Мы же можем пока еще пригласить его к нам по доброй воле и взять у него анализ ДНК, – возразил он, обращаясь к Паянен.

– В общем-то, да, – откликнулась она.

Викен кивнул, будто еще раз основательно прикидывал плюсы и минусы этого предложения:

– При условии, что мы его разыщем и что он скажет «да, пожалуйста» на вежливое предложение проехать с нами. С другой стороны, он уже двое с половиной суток играет с нами в прятки. Но, однако, все это далеко не самое важное, Ярле.

Ему неприятно было называть полицейского юриста по имени, но ситуация вынуждала поступать таким образом.

– Да?

Фрёэн, по всей видимости, чувствовал себя не в своей тарелке, хотя пытался строить из себя крутого. На груди у него расплылось большое овальное пятно пота. Викену казалось, что его рыхлое, будто из теста вылепленное, тело сползло бы на пол, если бы его не поддерживал стул. И инспектор разыграл карту, которую придерживал до конца, хотя все знали, что у него есть в запасе этот козырь:

– А каково будет проснуться завтра утром и прочитать такой заголовок в «ВГ»? – Он потряс воображаемой газетой. – «Сегодня ночью зверюга схватил четвертую жертву! Полиция бездействует».

Ноздри у Фрёэна раздулись.

– Будет он у нас сегодня вечером?

Неожиданно оказалось, что больше всего его волнует, что задержание произойдет недостаточно скоро. Викен поднял руку, будто собираясь принести присягу.

– Ты нам только дай отмашку, Ярле, – сказал он кротко, – и не успеет доктор Гленне в следующий раз включить свой мобильник, как окажется у нас.

53

Когда Аксель переходил улицу Шлемдалс-вейен, ветер чуть не сбил его с ног. Мелкие капли дождя, как острые иголки, кололи лоб и щеки. Но почему-то казалось, что дождь и ветер – это хорошо. Он бы с удовольствием обнажил голову, чтобы ветер как следует взъерошил волосы. Он направлялся в полицию, чтобы поговорить с ними. Потом пойдет домой. Когда он придет, будет уже поздно, дети заснут. Наверняка и Бия тоже, если только она не слишком разволновалась. Он представил себе, как осторожно проберется в спальню, сядет на краешек кровати, разбудит ее, положив еще влажную ладонь на щеку жены.

Он остановился перед зданием администрации района Майурстюа, включил мобильный телефон и набрал номер Мириам. Он звонил ей уже четвертый раз за этот час и дождался, пока не включится автоответчик. Но сообщить ему ей было нечего.

Покупая в автомате билет на метро, он услышал, как к станции приближался состав. В кармане не оказалось монет, пришлось воспользоваться карточкой. Аксель не стал торопиться, спокойно прошел на перрон и увидел, как исчезает в туннеле последний вагон [27]27
  Метро в Осло во многих местах выходит на поверхность.


[Закрыть]
. А если он не вернется домой, чего ему будет недоставать? Возможности посидеть на террасе с бокалом коньяка, разглядывая бездонное небо над фьордом. Поболтать с Марлен за кухонным столом. Она рассказывает историю, придуманную ею самой, о путешествии куда-то далеко за Млечный Путь, показывает рисунки сказочных существ, которые ей там повстречались… Стоять под дверью комнаты Тома, слушая, как он играет на электрогитаре. Когда ему ее подарили, он буркнул «спасибо» так же хмуро, как обычно, но Аксель видел, как он обрадовался, и понял, что эта гитара поможет им наладить контакт друг с другом.

Когда подошел следующий состав, Аксель уселся у окна и увидел машину с синей мигалкой на улице рядом со станцией. Два или три автомобиля свернули на тротуар. Это напомнило ему о том, куда он едет. Решение явиться для дачи показаний далось ему с трудом, но откладывать это дело он больше не мог.

Поезд надолго застрял посреди туннеля. По внутренней связи никакого сообщения не поступало. Аксель оглядел полупустой вагон. Наискосок от него сидел парень, ровесник Даниэля, в наушниках, читал журнал и слушал какую-то музыку; закинутая на сиденье нога подрагивала, видимо в такт с мелодией. Может быть, именно старший сын сильнее других почувствует разочарование, хоть он уже и не живет больше с ними. Даниэль всегда тянулся к отцу… Немного дальше сидели две девушки африканской внешности и тыкали пальчиком каждая в свой мобильник. Сиденье позади них занимала женщина в хиджабе. Она смотрела в окно, на темную стену туннеля. Бия и дети. Чтобы быть вместе с ними, не стыдясь. Как раньше. Казалось, все это было в другой жизни, до того как Бреде снова возник в его мыслях. Все эти годы Аксель ухитрялся не думать о нем, запер его в темной комнате, и не обращал внимания на крики, доносившиеся оттуда. Лаже успокоился, когда перестал их слышать И тут Бреде все-таки появился – в тот день, когда мать приняла Акселя за него. Поезд опять пришел в движение. Аксель знал, что снова запереть дверь у него не получится. Он не мог больше отмахиваться от мыслей о том, что случилось тем летом.

На перроне станции «Национальный театр» стояли полицейские, трое или четверо. Один из них был с собакой. Он еще не осознал, для чего они там, даже когда двое ворвались в их вагон и велели всем оставаться на местах. И только когда один из них остановился перед ним и приказал поднять руки, до него начало доходить, в чем дело. Он в жизни не подчинялся приказам, которые орали ему в лицо, поэтому никак не отреагировал. В ту же секунду его подняли рывком, резко завели руки ему за спину и швырнули его на пол. Он больно ударился носом и лбом. В затылок впилось чье-то колено, на руках защелкнулись наручники.

– Не двигаться! – прорычали ему прямо в ухо.

Он повернул голову, чтобы сделать вдох, и получил удар в челюсть. Услышал другой голос, доносившийся откуда-то издалека:

– Подозреваемый задержан на станции «Национальный театр». Все под контролем.

И ответ из трещавшего передатчика:

– Личность установлена?

– Водительские права и кредитная карточка Visa. Это он.

Аксель не мог бы сказать, сколько пролежал на полу – пять минут или десять. Других пассажиров попросили удалиться. Наконец давление на затылок ослабло.

– Встать!

Он поднялся, изо рта сочилась кровь. У одного из полицейских он заметил пистолет. «Я что, так опасен?» – пронзила его мысль.

На улице, у фонтана, их дожидался автомобиль. Акселя подвели к нему. Когда они прошли половину пути через маленькую площадь, прямо перед Акселем вдруг выскочила какая-то фигура с камерой. Вспышка прорезала полутьму и распахнула ее настежь. Два раза, три раза, пока его не втолкнули в машину.

Во времена своего студенчества Аксель довольно прилично зарабатывал в выходные дни, проводя анализы на наличие алкоголя в крови у водителей. Он хорошо знал, как выглядит одиночка, но ему никогда не доводилось оказаться внутри ее за запертой дверью. Он сел, прислонившись головой к стене, вытянув ноги вперед. Боль пульсировала от затылка к плечу, распространялась по грудной клетке. Похоже, у него сломано по меньшей мере одно ребро. Правый глаз распух, изо рта все еще сочилась кровь, и шатался клык.

Из соседней камеры доносились странные звуки. Там сидел мужчина, судя по всему немолодой и весьма нетрезвый. Он не переставая горланил отрывки из двух норвежских шлягеров: «Если светит солнце в твоем сер-р-р-рдце, будет целый мир-р-р твоим… Когда цветут кашта-а-а-аны на аллее Бюгдёй» [28]28
  Хиты поп-исполнителей Сёльви Ванг (1959) и Йенса Бук-Йенсена (1950).


[Закрыть]
. Хорошо, что рядом оказался этот весельчак. Аксель представлял себе, как он выглядит, при каких обстоятельствах выучил эти беззаботные песенки, за что этого мужчину задержали. И вот таким способом он не давал ходу другим мыслям.

Но в какой-то момент, час назад, а то и два, дядьку увели. Часы у Акселя, разумеется, отобрали, так же как и мобильный телефон, бумажник, ремень и обувь. Теперь в соседних камерах было тихо, и он остался наедине со своими мыслями в этих землистозеленых стенах, под ярким светом неоновых трубок. И с этими мыслями ему придется жить дальше, каждую минуту оставшейся жизни. В памяти всплыла строфа из другой песни, которая часто доносилась из комнаты сына: «All the words are gonna bleed from me and I will think no more». Бия как-то раз показала ему картинку в журнале: буддийский монах, спускающийся по склону, поросшему деревьями с золотистыми и красными листьями; сквозь ветви сеется свет. Под картинкой было написано: «Ни единая мысль не омрачает этот путь». Но монах оказался там не потому, что отгонял от себя мысли. Должно быть, он столь глубоко проникся ими, что внешне не обнаруживалось ни малейшего их следа. Акселю вспомнилось, как он обычно представлял себе собственную старость: прогуляться вдоль берега, посидеть на камне, вглядываясь в морские дали, неторопливо двинуться дальше. Ощущение, что все состоялось, все сделано и осталось одно только ожидание. Сидя теперь в камере-одиночке и глядя в стену, он понимал, что никогда не попадет на тот берег.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю