355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тони Парсонс » Моя любимая жена » Текст книги (страница 3)
Моя любимая жена
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 02:09

Текст книги "Моя любимая жена"


Автор книги: Тони Парсонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

«Надо же, – подумал Билл, укладываясь на диван. – Девятьсот одиннадцатая в Китае».

Он взял одну из папок и стал просматривать документы. Потом страница поплыла перед глазами, и Билл заснул с папкой на груди.

Проснулся он от дыхания Холли. Дыхание было легким и свежим. Дочка радостно смеялась, сжимая в кулачках яркие пластиковые фигурки принца и принцессы.

– Будь принцем, папа, – умоляюще произнесла Холли. – Ну пожалуйста.

Билл закрыл глаза. Он давно не чувствовал себя таким усталым. Когда он открыл их снова, Холли по-прежнему стояла возле дивана, вертя в руках фигурки. Билл потянулся, промычал что-то невразумительное и опять сомкнул веки.

– Девочка моя, дай папе отдохнуть, – донесся из кухни голос Бекки. – Папа много работает, чтобы у нас все было хорошо.

Билл испытал облегчение, услышав, как Холли покорно отошла от дивана и направилась в другой конец комнаты. Ни капризов, ни жалоб. И вот эта-то покорность прогнала его сон. Биллу стало неловко перед дочерью.

– Холли! – позвал он, приподнявшись на локте.

– Да, папа, – по-взрослому ответила Холли.

Это не было ответом благовоспитанной девочки. Тут крылось что-то иное. Еще давно это «что-то» захватило сердце Билла и с тех пор не отпускало.

Он качнул ногами, затем взъерошил себе волосы.

– Что мне для тебя сделать? – спросил он дочь.

Холли повернула к нему красивое личико.

– Будь им, – велела она, направившись к дивану.

Встав рядом, Холли приложила к отцовской щеке фигурку принца. На голове у маленького человечка с серьезным и даже хмурым лицом красовалась золотистая корона. Принц был одет в облегающие панталоны, какие явно не носили настоящие принцы.

– Будь им, папочка, – повторила Холли. – Будь Прекрасным Принцем.

Билл и так старался изо всех сил.

Глава 4

Биллу нравилось смотреть, как его жена одевается, в особенности когда они собирались на важную встречу или ответственный прием. Он знал: стоит Бекке где-либо появиться, и головы собравшихся повернутся в ее сторону. Но сейчас, полуодетая, занятая последними приготовлениями, она принадлежала только ему.

Он смотрел, как Бекка красит губы, как отбрасывает мешающую ей прядь белокурых волос. Она стояла, наклонившись к зеркалу, и Билл наслаждался, глядя на знакомые очертания ее тела. Он любил эти мгновения и, наверное, целую вечность мог бы вот так стоять и смотреть на жену.

– На что ты там засмотрелся? – улыбаясь ему в зеркале, спросила Бекка.

– Не на что, а на кого. На тебя, дорогая.

Одевание происходило в его комнате. Вторая спальня стала его комнатой, что позволяло Биллу поздно возвращаться с работы и уходить рано утром, не тревожа Бекку и Холли. Они спали в «родительской» спальне. Все это сложилось как-то само собой, с первых дней их приезда в Шанхай.

Билл понимал, что так будет лучше для всех, и тем не менее эти «холостяцкие ночевки» оставляли в душе горьковатый осадок. Он скучал по физическому присутствию Бекки, особенно утром, когда просыпался один. Биллу нравилось, открыв глаза среди ночи, коснуться спящей жены, услышать ее дыхание. Он тосковал по теплу ее тела. Сон порознь делал физическую близость Бекки чем-то вроде праздника, словно они были любовниками, вынужденными встречаться от случая к случаю, а в остальное время притворяться, будто не знакомы друг с другом. И потому вид полуодетой жены сейчас возбуждал Билла сильнее, чем прежде. Не каждый день он мог смотреть, как она одевается.

Покончив с макияжем, Бекки встала и отошла от зеркала. На ней был только лифчик, трусики и туфли на высоком каблуке. Вот и сейчас, увидев на ее животе шрам от кесарева сечения, Билл испытал странное волнение. Так бывало всегда, и он никак не мог понять почему.

Она стала надевать платье. Наружу высунулся белый ярлычок с надписью «Ко Самуй», хотя платье было куплено не в Таиланде, а в магазинчике на Ковент-Гарден. Билл помнил, как они его покупали. Бекка любила надевать это платье. Следом вспомнились их субботние прогулки по Лондону в те годы, когда у них еще не было Холли.

Привычным, уверенным движением женатого мужчины Билл заправил ярлычок внутрь и застегнул молнию платья.

– И как я выгляжу? – задала традиционный вопрос Бекка.

Конечно же, она выглядела потрясающе, о чем Билл и сказал не кривя душой. Ему захотелось поцеловать жену, но та со смехом отстранилась, беспокоясь за макияж. Билл тоже засмеялся: когда ему сильнее всего хотелось поцеловать Бекку, этому обязательно что-то мешало.

Это был их первый шанхайский «выход в свет» или, по крайней мере, их первый вечер без Холли. Взрослый вечер, как они в шутку назвали его. Прошло уже три недели со времени их появления в «Райском квартале». Их организмы преодолели сбой в биоритмах, а из квартиры давно вынесли пустые картонные коробки. Холдены знали, что когда-нибудь им придется уходить по вечерам, оставляя Холли на попечении няньки, однако до сих пор не решались этого сделать. Билл и так дважды отклонял приглашение Хью Девлина. Бекке пришлось согласиться, что пожилая ама [10]Дорис заслуживает ничуть не меньше доверия, чем бебиситтеры из Восточной Европы или Филиппин, которых они нанимали для Холли в Лондоне. Как-никак Дорис с пеленок вырастила своего внука.

Холли спала, раскинувшись поперек кровати. Дорис неподвижно сидела сбоку и наблюдала за спящим ребенком. Увидев вошедших на цыпочках Билла и Бекку, старая китаянка ободряюще улыбнулась им. Холдены стояли возле кровати, как будто не решаясь уйти.

Билл смотрел на красивое личико дочери и думал о детском стуле, который Бекка собрала и поставила в углу спальни. Потом его мысли переключились на второго ребенка. Они с Беккой решили: как только их шанхайская жизнь наладится, эти разговоры перейдут в практическую плоскость. Они не хотели ограничиваться одним ребенком. И в то же время Билл настолько любил дочь, что в глубине души считал появление нового малыша чем-то вроде предательства по отношению к Холли.

Он понимал, почему многие стремятся иметь нескольких детей. Когда в семье один ребенок, он становится для родителей центром притяжения. Любовь, изливаемая на единственного сына или единственную дочь, парализует родителей. Она постоянно граничит со страхом, а это уже никуда не годится. Однако рождение второго ребенка создает иную причину для беспокойства: смогут ли теперь родители уделять своему первенцу столько же внимания, как прежде? Вопрос далеко не праздный, если учесть, что Биллу и сейчас постоянно не хватало времени на общение с единственной дочерью.

Мысль эта захватила Билла. Даже если дела на работе позволят ему все выходные и большинство вечеров проводить со вторым малышом, не окажется ли Холли обделенной отцовским вниманием? Не станет ли это для дочери хуже, чем его постоянные задержки на работе? Следом возник другой вопрос: а сумеет ли он сам любить второго ребенка столь же крепко, как первого? Хватит ли в его сердце любви на обоих детей?

Билл вспомнил, как где-то читал, что любить очень просто. Для этого нужно всего лишь раздвинуть границы своего сердца.

Он еще раз взглянул на спящую Холли и тронул Бекку за плечо. Пора. Вспомнившийся совет отчасти успокоил Билла. Так оно и должно быть. Незачем думать о том, кого ты любишь больше. Нужно просто раздвинуть границы сердца, чтобы оно вместило всех, кто тебе дорог.

Выезд со двора загораживал «мини-купер» с нарисованным на крыше китайским флагом. Тигр настойчиво просигналил, требуя освободить дорогу. Это не помогло. Малолитражку окружило несколько женщин, дававших советы водителю.

К лимузину проворно подскочил швейцар, которого звали Джордж. Весь вид его говорил о том, что он крайне опечален этим маленьким происшествием.

– Добрый вечер, госпожа. Добрый вечер, босс, – произнес по-английски Джордж, после чего выплеснул на Тигра целый поток китайских слов.

– Ключ застрял, – перевел Тигр, оборачиваясь назад. – Ей никак не повернуть ключ зажигания.

Значит, несчастным водителем была женщина. Почему-то Тигр опять взялся сигналить, как будто звук клаксона мог магическим образом исправить неполадку. Но еще больше Бекку удивило, что Тигр даже не подумал вылезти из машины и помочь соотечественнице.

– Билл, может, ты посмотришь? – спросила она у мужа.

Билл молча выбрался наружу и зашагал к «мини-куперу». Джордж пошел следом. Китаянки с любопытством следили за тем, что будет дальше. Когда три недели назад Бекка впервые увидела этих женщин, они показались ей совершенно одинаковыми. Теперь она сказала бы, что между ними нет ни малейшего сходства.

– Прошу прощения, – по-английски произнес Билл, и женщины послушно расступились.

В кабине малолитражки сидела высокая длинноногая женщина с орхидеей в волосах. Ее пальцы, тоже длинные, лихорадочно дергали ключ зажигания.

– Черт бы побрал этот ключ! – по-английски выругалась китаянка. – Чертова машина!

– Сломалась! – запричитал Джордж. – Совсем новенькая и уже сломалась.

Билл вздохнул и покачал головой, переводя взгляд с коробки передач на лицо женщины. На вид ей было не больше двадцати пяти. Однако по-настоящему определять возраст китайцев он еще не научился. Молодое лицо вполне могло оказаться результатом умело наложенного макияжа. Зато он сразу понял причину «поломки».

– Позвольте, мисс, я объясню вам, в чем дело. Видите этот регулятор? Должно быть, вы случайно передвинули его. В этом положении он блокирует ключ зажигания, чтобы машина не завелась сама и никого не покалечила.

Китаянка сердито посмотрела на него. Из разреза в платье выглядывала ее длинная стройная нога. Такие платья назывались ципао [11]– слово, которое ничего не говорило Биллу. Кожа у женщины была почти молочной белизны.

«И почему эту расу называют желтой? – подумал он. – Откуда появился такой дурацкий миф? Да у нее кожа белее моей».

Глядя на лицо китаянки, он вспомнил музейные вазы из алебастра.

– Я все равно не понимаю этих технических тонкостей, – сказала женщина. – Мой муж разберется, в чем тут дело.

Билла ошеломил ее правильный и даже рафинированный английский. Но еще больше его поразило, что эта женщина, одетая в духе Сюзи Вонг, [12]говорила, как член правления «Женского института». [13]

– Как вам будет угодно, – сказал Билл, поворачиваясь к Джорджу. – Эти машины имеют защиту от случайного запуска двигателя. Леди поставила регулятор в положение «стоянка», и система безопасности заблокировала ключ. Пожалуйста, объясните ей, что нужно передвинуть регулятор в положение «езда». Только тогда она сможет завести двигатель и освободить выезд.

Билл специально говорил медленно, чтобы китаец понял все английские слова. Судя по круглому лицу Джорджа, его усилия не пропали даром.

– A-а, – восторженно протянул Джордж. – Очень умное изобретение.

– Муж разберется, – повторила китаянка, продолжая отчаянно дергать намертво застрявший ключ.

Билл посмотрел на нее и молча пошел обратно к лимузину. Тигр почти безостановочно гудел. Официальный правительственный запрет на подачу звуковых сигналов нарушался сплошь и рядом. Подойдя ближе, Билл покачал головой. Тигр нехотя убрал палец с клаксонного «блюдца».

Билл вернулся на заднее сиденье. Джордж, просунув голову в окошко «мини-купера», вежливо и подробно объяснял китаянке, как освободить упрямый ключ. Женщина мотала головой, пришпиленная к волосам белая орхидея порхала наподобие бабочки.

– Что-нибудь серьезное? – спросила Бекка.

– Упрямство. Как только она сообразит, что систему безопасности эмоциями не возьмешь, и прислушается к объяснениям Джорджа, все будет в порядке.

Через час происшествие во дворе уже казалось забавным. Взявшись за руки, Билл и Бекка стояли на балконе частного клуба. Внизу расстилался вечерний город. Богатый. Таинственный. Ни на что не похожий. Оба они были взбудоражены, словно подростки. Зрелище действительно отличалось от всего, что Билл и Бекка видели до сих пор.

Крыши многих зданий Бунда буквально купались в огнях. А дальше, жадно ловя отблески света, катила темные воды река. Баржи и буксиры гудели на разные голоса, ухитряясь лавировать в вечернем тумане. На другом берегу, словно вершины сказочных гор, сияли пудунские небоскребы.

Днем Шанхай был совсем другим: знойным, жестким, переполненным нескончаемыми людскими толпами. Зато с наступлением темноты город преображался, становясь невообразимо прекрасным. Таким, каким он открылся Биллу в первый раз, когда они ехали из аэропорта через мост, а голову кружило после утомительного перелета.

Билл сжал руку жены. Бекка молча улыбнулась ему.

На балкон вышел Девлин. В руках у него был недопитый бокал. Он кивнул в сторону буйства огней.

– Второго такого города нет и не будет, – тихо произнес Девлин.

Бекке подумалось, что он говорит не столько с ними, сколько с самим собой. Девлин вдруг показался ей одним из тех, кто некогда строил Британскую империю. Наверное, они все были такими – неистовыми и одержимыми. Она легко представляла себе Девлина в образе владельца фермы в предгорьях Нгонго, [14]колониального офицера в знойном и пыльном индийском Сатипуре [15]или богатого путешественника, которого несут в паланкине на вершину пика Виктория. [16]Увы, когда Девлин родился, Империя уже не существовала.

– Да, второго такого города не было и не будет, сколько ни копайся в истории человечества. – Девлин улыбнулся Бекке. Этот человек обладал потрясающим обаянием, заставлявшим верить в его слова. Он с наслаждением втянул в себя воздух шанхайского вечера и добавил: – Жить здесь в нынешние времена… Поверьте, когда-нибудь нам будут завидовать.

Бекка тоже улыбнулась. Больше всего ей нравилось в Девлине неподдельное восхищение, с каким он говорил о китайцах. Ей было с чем сравнивать свои впечатления. До тринадцати лет она вместе с отцом – корреспондентом агентства «Рейтер» – часто переезжала с места на место. Ко времени их возвращения в Англию Бекка успела повидать и Йоханнесбург, и Франкфурт, и Мельбурн. Ей встречалось немало англичан, изгнанных из утраченных владений Британской империи. Периодически наезжая туда, бывшие граждане почти всегда смотрели на знакомые места с презрительным любопытством, убежденные, что нынешняя жизнь – жалкие потуги по сравнению с прежней. Однако Девлин был не таким. Он искренне любил китайцев и сейчас, стоя на балконе, заговорил о китайской экономике, которая уже превзошла британскую. Вскоре она превзойдет немецкую, а к 2020 году – и американскую. В словах Девлина не было ни капли зависти, одно благоговейное восхищение. Слушая его, верилось, что китайцы действительно заслуживают того, чтобы ими восхищались. Бекке казалось: нужно только держаться поближе к Хью Девлину, и жизнь ее семьи будет все больше и больше превращаться в сказку наяву. Как все-таки здорово, что они снялись с места и переехали в Шанхай. Впервые из души Бекки ушло беспокойство о будущем. Грядущие годы принесут им все, о чем можно только мечтать.

У Бекки имелась и еще одна причина симпатизировать Девлину. Он не держался с ней так, как лондонское начальство мужа. Для них она всегда оставалась женой Билла Холдена и матерью семейства. Их не интересовало, кем она была прежде и кем рассчитывала стать впоследствии. Жена их подчиненного Билла Холдена и мать его ребенка. Только и всего. Ей говорили комплименты вроде: «Быть хранительницей очага – самое тяжелое занятие в нашем неустойчивом мире». Но за красивыми словами Бекка всегда улавливала скрытую насмешку.

Девлин, казалось, всегда помнил, что домохозяйкой она стала лишь волею обстоятельств. Более того, он верил, что она еще проявит себя. Наконец, Девлин знал одну очень существенную вещь: только напористость Бекки сдвинула Билла с места.

Слегка пошатываясь, на балкон вышла худенькая блондинка лет сорока. В одной руке она держала бокал с выпивкой, в другой – сигарету. Похоже, что ей еще час назад стоило переключиться на минеральную воду. Впервые эту женщину Бекка увидела еще в Лондоне, на фотографии, которую показал ей Девлин. Его жену звали Тесса.

Бросив сигарету, Тесса протянула правую руку Бекке. Та ответила на рукопожатие.

– Хочу, чтобы ваш муж подарил мне ребеночка, пока еще не поздно, – заявила Тесса.

– Замечательная идея, – улыбнулась Бекка, хотя ей не понравилась шутка блондинки. – Можно, только он сначала допьет свой коктейль?

– Идемте внутрь, голубочки мои, – сказала миссис Девлин.

Она вдруг поцеловала Билла в обе щеки, после чего взяла супругов за руки.

– Хватит торчать тут в духоте, – бросила она мужу.

Потом миссис Девлин все же великодушно позволила Биллу отстать и продолжить разговор с Хью, зато Бекку она не выпускала до тех пор, пока не привела за стол и не усадила рядом с собой. За столом, рассчитанным на двенадцать персон, сидели юристы фирмы и трое или четверо жен, хотя, насколько знала Бекка, холостяков в фирме можно было пересчитать по пальцам, а женатые редко ходили в клуб одни.

За годы совместной жизни с Биллом Бекка научилась понимать профессиональный жаргон юристов. По словечкам, которые она слышала от мужа, Бекка составила для себя представление о некоторых его коллегах. Теперь она впервые увидела их воочию. Китаянка, отдававшая распоряжения официантам, должно быть, и есть та самая Нэнси Ден. Одинокий уставший англичанин, грустно вперивший взгляд в пространство, – скорее всего, Малахольный Митч. Билл не преувеличивал: по всему чувствовалось, что карьера у этого человека не удалась. Кроме Девлина в лицо Бекка знала только Шейна. Едва заметив ее, австралиец широко улыбнулся и приветствовал ее по имени, взмахнув зажатым в огромной ладони бокалом китайского вина. Бекку очень тронуло, что Шейн не забыл, как ее зовут.

Официанты подали суп из акульих плавников. Его аромат гармонировал с разноязыким говором в зале.

– И где вас поселили, дорогая? – спросила миссис Девлин.

– У них это называется Новая территория Губэй, – ответила Бекка.

Встретившись глазами с Малахольным Митчем, она ему улыбнулась. От неожиданного проявления участия тот засмущался.

– A-а, Губэй, – одобрительно повторила Тесса.

Когда-то эта женщина была красавицей. Возможно, она и сейчас оставалась таковой, если смыть с нее весь броский макияж и отбросить развязность, явно порожденную излишним количеством выпитого.

– Приятное местечко, правда? – продолжала миссис Девлин. – Мы там прожили года два, когда приехали сюда. Школы там неплохие.

Официантка принесла заказанную Тессой выпивку. Едва взглянув на бокал, миссис Девлин, словно хищная птица, накинулась на китаянку:

– Я, кажется, заказывала «Амаретто» без льда, потому что я не американка и не немка какая-нибудь, чтобы лакать ликер со льдом. Я – англичанка! У нас нет этой идиотской привычки кидать лед в любой напиток. Мы и так умеем ощущать его вкус. Унесите это пойло с глаз моих долой и подайте то, что я заказывала!

Тесса повернулась к Бекке и снова ласково улыбнулась.

– Ну и как вам ваше новое жилье? Успели привыкнуть?

Бекка в замешательстве проследила глазами за молоденькой официанткой, уносившей бокал с отвергнутым «Амаретто».

– Трудно сказать, – наконец ответила она. – Все очень неожиданно. Впрочем, я и сама толком не знаю, чего ждала от Шанхая. Думала о храмах и чайных домиках. Воображала себе Китай по Конраду и Киплингу. У меня было романтическое представление о Шанхае. Наверное, и сейчас еще остается. Желание почувствовать… аромат Востока. Со стороны, должно быть, выглядит явной глупостью.

Миссис Девлин ободряюще потрепала ее по руке.

– В детстве я жила за границей, – сама не зная зачем, продолжила Бекка. – Я люблю Лондон, но почти не ощущаю Англию своей родиной. Здесь мы с Биллом расходимся. Поэтому я не знаю, что должны чувствовать настоящие англичане, попадающие в такие места, как Шанхай. – Бекка взяла в руки фарфоровую суповую ложку и принялась ее разглядывать. – Нам с Биллом было бы грех жаловаться. У нас прекрасная квартира. У Холли заботливая ама. Дочь успела полюбить свою школу.

Миссис Девлин отодвинула тарелку и закурила сигарету.

– И денежек побольше, чем в Лондоне, – усмехнулась она, выпуская дым из ноздрей. – Высокооплачиваемые служащие в Англии сколько отстегивают государству? Сорок процентов! А в Гонконге налоги составляют всего шестнадцать процентов. Здесь, конечно, повыше, но все равно немного.

– Что касается денег, вы совершенно правы. Мы это сразу почувствовали, – подтвердила Бекка, стараясь показать миссис Девлин, что ей не чужды реалии окружающего мира.

А о Конраде и Киплинге с этой хрупкой блондинкой лучше не говорить. И не только о них. Не могла же Бекка сказать капризной и вдобавок нетрезвой Тессе, что уже успела понять, чем приходится расплачиваться за все блага шанхайской жизни. Билла она теперь видит лишь урывками. Даже Холли привыкла, что папа постоянно занят на работе. Живя с мужем в одной квартире, Бекка по-настоящему скучала по нему, не смея сказать Биллу об этом. Зачем? Чтобы усилить его чувство вины перед семьей? Чтобы к грузу деловых забот добавилась еще и эта? Говори не говори – положение все равно не изменится.

– Думаю, постепенно мы привыкнем к здешней жизни, – тоном молодой жены из телесериала сказала Бекка.

– А чтобы привыкание не затягивалось, я вам кое-что подскажу, – задумчиво произнесла Тесса. Она снова затянулась, но на этот раз выпустила дым изо рта. Зеленые глаза миссис Девлин сощурились. – Запомните, дорогая: Шанхай не является городом равных возможностей. Жизнь мужчин и женщин здесь очень отличается. Вы это поймете. А может, уже поняли.

Бекка сразу вспомнила девушек из «Райского квартала», послушно садившихся в машины. Наверное, миссис Девлин тоже видела подобные картины.

Тесса наклонилась к Бекке. От жены Девлина пахло сигаретами, «Амаретто» и духами Армани.

– Иногда с этим трудно свыкнуться, но лучше смотреть правде в глаза, – продолжала она. – Через несколько лет вы оба вполне приспособитесь к здешней жизни.

Официантка принесла новый бокал с «Амаретто». Даже не поблагодарив девушку, миссис Девлин взяла то, на что имела законное право, и осторожно покачала бокал, разглядывая содержимое и проверяя ладонью температуру ликера. Всем своим видом она говорила: «Знаю я этот ваш фокус. Выудили из бокала весь лед и принесли мне ту же порцию». Китаянка стояла, как изваяние. Тесса отхлебнула глоток и убедилась, что ей действительно принесли новый ликер. Она заговорщически подмигнула Бекке: «Меня они не обдурят». Официантка растворилась, будто ее и не было.

– Новая территория Губэй, – с оттенком грусти сказала миссис Девлин. – Старый добрый Губэй. Там вообще забываешь, что ты в Китае.

Едва войдя в туалетную комнату, Билл почувствовал: что-то здесь не так. На первый взгляд, внутри – никого. Тогда откуда в углу ведро и швабра?

Ступая с некоторой опаской, Билл обводил глазами ряды кабинок. Их было не слишком много. Приоткрытые дверцы ясно показывали, что кабинки пусты. Но ведь он отчетливо слышал звуки, причем такие, будто в туалете находилась рожающая женщина.

Потом Билл увидел его. Это был старик-уборщик. Спустив поношенные брюки и откровенно грязные кальсоны, он взгромоздился на унитаз. Старик даже не закрыл дверцу кабинки. Достаточно того, что он выбрал самую дальнюю. А что касается всего остального – какое ему дело до окружающего мира? Разве мир понимает, каких трудов ему стоит опорожнить содержимое своего кишечника?

Появление Билла ничуть не смутило старого китайца. Уборщик посмотрел на него так, словно Билл только что прилетел из аэропорта Хитроу, тогда как он восседал здесь уже целую тысячу лет.

Глава 5

Билл стоял у окна и ждал, когда подъедет Тигр. Пока что во дворе стоял большой черный «БМВ» с включенным двигателем. За рулем сидел пожилой человек. Вскоре из подъезда противоположного корпуса вышла молодая женщина в очках и направилась к машине.

«А я ведь их знаю, – подумал Билл. – Женщина наверняка библиотекарша, а этот старик – не кто иной, как ее отец. Стало быть, в этих домах живут не только содержанки».

– Папа! Папа! – раздался сзади высокий, требовательный голосок Холли. – Ты знаешь, на какой планете мы живем?

Билл заметил, что серебристый «порше» обычно приезжал за высокой китаянкой по вечерам в среду и пятницу. Очень часто он видел «девятьсот одиннадцатый» и по воскресеньям. Бывали нерегулярные визиты и в другие дни. Тогда китаянка возвращалась домой под утро. Пару раз, когда Биллу не спалось, он видел, что женщина, наоборот, уезжала в «порше» ранним утром.

«Ее муж, – подумал Билл. – Можно сказать и так».

Интересно, а какие объяснения этот человек давал своей настоящей жене? Возможно, что никаких. Возможно, он не считал нужным что-либо ей объяснять. Не исключено, что здесь подобные отношения – в порядке вещей.

– Папа!

Не дождавшись ответа, Холли дернула Билла за рукав. Он отвернулся от окна и ласково провел пальцами по лицу дочери.

– Папа, ты знаешь, на какой планете мы живем? – снова спросила девочка.

В руках Холли держала довольно сложную конструкцию из веревочек, ваты, шариков и картонных кружков. Китаянка Дорис стояла поодаль и улыбалась, гордясь не по годам смышленым ребенком.

– В школе сделала, – пояснила Биллу ама. – Очень умная. Просто гениальная девочка.

Билл внимательно рассматривал болтающиеся веревочки и шарики.

– Это планеты, – подсказала Холли.

– Какая замечательная штука у тебя получилась, ангел мой, – улыбнулся Билл, продолжая разглядывать поделку Холли.

В тоненьких пальчиках дочери была зажата пробка от шампанского. К ней Холли привязала толстую шерстяную нитку. Нитка проходила сквозь дырочку в черной бумажной тарелке с приклеенными к ней золотыми звездочками. Должно быть, тарелка символизировала ночной небосвод или безграничные просторы космоса. Под тарелкой висели разноцветные шарики, вращавшиеся вокруг большого оранжевого картонного солнца.

Пальчик Холли указал на желтый шарик, волнообразно перепоясанный пурпурной ниткой.

– Это Сатурн, – со знанием дела произнесла девочка и коснулась шарика поменьше. – А это – Плутон. Он находится дальше всех от Солнца… Ну, тут ты, наверное, догадался: это Марс. – Холли устремила на отца сияющие глаза. Сейчас они были небесно-голубого цвета. – Я хотела сделать Солнце из желтого картона, а потом… почему-то взяла оранжевый.

– Знаешь, милая, по-моему, оранжевый даже лучше.

– А вот это – наша Земля, – продолжила рассказ Холли, качнув зелено-голубой шарик. – Мы на ней живем. И еще знаешь что?

– Что, радость моя?

Билл поймал себя на мысли, что в свои четыре года он ничего не знал о планетах. Да и сейчас, в тридцать один, его знания ограничивались лишь поверхностными сведениями.

– Самые яркие звезды, которые светят нам с неба, уже мертвые, – почти шепотом сообщила Холли, словно раскрывала отцу величайшую тайну мироздания. – Мы видим их свет и думаем, какие они красивые. А на самом деле эти звезды уже давным-давно умерли.

– Самые яркие звезды уже умерли? Холли, разве это возможно?

Билл хотел было поправить дочь, но промолчал. Похоже, она знала гораздо больше отца.

– Я сама об этом только недавно узнала, – добавила Холли, словно прочитав его мысли.

Дорис напомнила девочке, что перед школой обязательно нужно почистить зубы, и повела ее в ванную. Из спальни доносился голос Бекки. Она говорила по телефону со своим отцом. Билл взглянул на часы. В Шанхае – время утреннего завтрака, а в Англии около полуночи.

Бекка звонила отцу почти ежедневно. Когда Билл слышал, как жена произносит: «Привет, папуля», его охватывало жгучее чувство вины. Он своему старику отсюда еще ни разу не позвонил.

«Может, все-таки позвонить ему?» – думал Билл и, как правило, тут же прогонял эту мысль.

Ну, позвонит он, а дальше? Им будет не о чем говорить. Перебросятся незначащими фразами или того хуже – поцапаются из-за какой-нибудь ерунды. И оба сердито швырнут трубку, понимая, что расстояние ничего не изменило.

Когда была жива мать, все шло по-другому. Тогда у них была настоящая семья. Но вот уже пятнадцать лет, как нет матери и семьи тоже нет. Билл с отцом отчаянно старались сохранить родственные отношения, однако оба знали, что все равно дело кончится крахом. Двое мужчин – это не семья. Их двоих недостаточно, нужен связующий центр. А центр исчез. Осталось лишь множество острых углов. Избыток тестостерона, приводящего к нескончаемым стычкам. Споры вспыхивали по любому поводу, порой совершенно ничтожному. А потом Билл поступил в университет и переселился в студенческое общежитие. По выходным и на каникулах он работал, чтобы оплачивать свою учебу. Работа была вполне уважительной причиной, позволявшей не показываться дома. Биллу становилось грустно, когда он думал об этом. Но лучше грусть, чем ссора через пятнадцать минут после его появления в родном доме.

«А может, пригласить старика сюда? – подумал Билл, глядя, как лимузин Тигра медленно въезжает во двор и останавливается сразу за „девятьсот одиннадцатым“. – Пусть приезжает. Я показал бы ему все здешние достопримечательности. И Холли он давно не видел. Это со мной он цапается, а во внучке души не чает. Вдруг удастся залатать трещину?»

Билл покидал родительский дом с мыслью, что его семейная жизнь кончилась навсегда. Убеждение держалось долго – вплоть до того дня, когда он встретил Бекку. Это она заставила его поверить, что еще не все потеряно и можно построить другую семью. Билл влюбился в Бекку в первый же вечер. Тогда он действительно поверил в возможность начать жизнь сначала.

Холли с амой вернулись в гостиную. В руках дочери по-прежнему была миниатюрная вселенная с планетами и звездами. Билл улыбнулся и встал на колени, чтобы получше рассмотреть хитроумное произведение собственного ребенка.

«Это и есть любовь, – подумал он, краем уха улавливая мягкий шелест отъезжающего „порше“. – Шанс начать все заново».

Закадычная дружба Бекки с Элис Грин завязалась в одиннадцатилетнем возрасте и продолжалась почти пять лет. То была горячечная, всепоглощающая дружба школьного детства, когда, кроме лучшей подруги, тебе никто не нужен. Зато с ней можно делиться самыми сокровенными тайнами. И кому, как не подруге, ты доверишь проколоть себе уши?

Элис проколола Бекке уши обычной иглой, предварительно прокалив ее в пламени свечи. Было много крови, но они все равно смеялись. Они тогда много смеялись, в том числе и над грядущей взрослой жизнью. Но в их дружбе с Элис всегда была какая-то червоточина.

Они познакомились и подружились в школе-интернате. Заведение это располагалось в мрачном, готического вида здании, похожем на волшебный замок. Его окружали лесистые холмы графства Бакингемшир, также добавлявшие в их существование толику сказочности. Когда дружба Бекки с Элис только начиналась, они одинаково одевались, носили одинаковые прически и обе мечтали стать журналистками. Им было приятно, когда сверстницы и учителя называли их сестрами-близнецами. Однако уже тогда за внешним сходством проступали кое-какие противоречия.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю