Текст книги "Моя любимая жена"

Автор книги: Тони Парсонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

И вдруг в один день все изменилось.

Холли было уже три года. Тем памятным утром Билл, как обычно, отвез дочку в детский сад. Через несколько часов девочка пожаловалась воспитательнице, что ей трудно дышать.

– Обыкновенная простуда, – отмахнулась та.

Холли и раньше простужалась. Если ей закладывало нос, она дышала ртом. Но сейчас это не помогло. Что-то не пускало воздух в ее легкие.

Воспитательница оставалась при своем мнении.

– Наверное, ты простудилась сильнее, чем я думала, – заявила она плачущей и испуганной Холли. – Нечего капризничать, скоро за тобой приедет мама, и вы поедете домой.

Но из детского сада Бекка с дочерью поехали не домой, а в ближайшую больницу, где Холли сразу же поместили в палату интенсивной терапии. Примчавшегося Билла врач ошарашил страшным диагнозом: астма. В детский сад Холли больше не пошла, а Бекке пришлось оставить работу в газете.

– Никакая нянька не позаботится о ней лучше, чем я, – ответила Бекка на робкие возражения мужа.

Она сама задыхалась от гнева и подступавших слез. Неужели он не понимает? Тогда они едва не поссорились. Спохватившись, Билл, как мог, успокоил жену, убеждая ее, что она, конечно же, права и для них нет ничего важнее здоровья Холли.

Благодаря педиатру с Грейт-Ормонд-стрит астму удавалось держать под контролем. Врач прописал Холли жевательные таблетки, которые ей очень понравились. Ингалятор тоже не вызвал у девочки протестов. Холли была покладистой и не по возрасту стойкой, перенося свалившуюся беду без жалоб. В мозгу Бекки и Билла постоянно крутился вопрос, который они не решались произнести вслух: «Ну почему именно она?» Судьба не обидела Холли здоровьем. Были дети куда слабее ее (этих детей Холдены видели всякий раз, когда возили дочь в больницу). Но эти дети выздоравливали, потому что у них не было астмы.

Лекарства позволяли Холли спать по ночам, но астма не исчезла. Она лишь затаилась, родители понимали это по характерному звуку, сопровождавшему теперь дыхание дочери. Когда Холли засыпала, Бекка и Билл в который раз принимались за утомительные вычисления, подсчитывая, насколько запрашиваемые ими кредиты превышают суммы на текущих счетах. Они обсуждали, целесообразно ли брать новый заем под залог стоимости дома, и прикидывали, сколько времени им еще удастся продержаться в своем жилище.

Возможных сценариев дальнейшего развития событий было несколько. Они могли продать дом и переехать в другой район, в нескольких милях к востоку отсюда. Конечно, там все более скромно и уныло, но зато дешевле. Можно было остаться здесь, но дом все равно продать и какое-то время снимать жилье. Появлялись мысли переселиться в ближайший пригород. Ни один вариант Холденов не устраивал.

Здоровье Холли стабилизировалось, и это было главное. Однако теперь, когда работал один Билл, они едва сводили концы с концами. По правде говоря, Холдены не хотели расставаться с домом. Они успели его полюбить. Наконец, дом свидетельствовал о статусе Билла. Преуспевающий юрист не имел права жить там, куда ему стыдно пригласить гостей, особенно тех, кто занимал верхние ступеньки карьерной лестницы. Иногда топ-менеджеры фирмы Билла звали его и Бекку на обед в свои красивые особняки. Эти престарелые миллионеры умели следить за собой. В отличие от отца Билла кожа на их лицах была гладкой, без морщин, указывающих на возраст. Такими же моложавыми выглядели и их жены, зорко подмечавшие каждую мелочь в одежде и поведении гостей. Вежливость требовала ответных приглашений. Но что подумают о тебе высокопоставленные гости, если ты живешь в районе, где даже днем могут напасть и ограбить?

– Помнишь, ты рассказывал, как кто-то из твоей верхушки закатил роскошное празднование юбилея жены? – спросила как-то Бекка.

– Помню. Он снял для гостей целый этаж в лучшем отеле острова Барбадос.

– А у нас даже приличной гостевой комнаты нет, – вздохнула она. – Я и представить не могу, как бы мы разместили у себя полдюжины гостей.

– Не волнуйся, нам не придется размещать у себя полдюжины гостей, – с оттенком раздражения произнес Билл.

Бекка обняла мужа.

– Дорогой, ты же понимаешь, о чем я говорю.

Да, он хорошо понимал подтекст ее слов.

Кое-кто из юристов фирмы, будучи моложе Билла, уже жил в фешенебельных квартирах или собственных домах в Ноттинг-Хилле, Кенсингтоне и Ислингтоне. Все это оплачивалось заботливыми родителями, балующими великовозрастных деток или стремящимися компенсировать душевную травму, которую они когда-то нанесли своим чадам в результате развода. Билл с Беккой могли рассчитывать только на себя. У них не было ни обеспеченных родителей, ни богатых родственников. Но судьба вдруг указала им способ покончить с денежными затруднениями. Тогда Бекка поняла: жизнь может измениться в одно мгновение. Годами ты сражаешься с трудностями, ясно представляя свое будущее, а потом оно неожиданно оказывается совсем иным.

Перемены начались с ежегодного торжественного обеда, который устраивала фирма Билла. Бекка очутилась в нужное время не только в нужном месте, но и рядом с нужными людьми.

В фирме «Баттерфилд, Хант и Вест» был странный обычай – праздновать день рождения Роберта Бёрнса. Билл объяснял жене истоки этой традиции, но в памяти Бекки они не удержались. В конце января фирма снимала большой зал в одном из роскошных отелей на Парк-Лейн. Пятьсот юристов в смокингах или традиционных шотландских килтах чинно рассаживались за столами. Жены юристов тоже приглашались на это торжество. Женщины, которые работали в фирме (процент их был не слишком велик), приходили вместе с мужьями.

Билла усадили между женами двух высокопоставленных сотрудников нью-йоркского отделения фирмы. Эти женщины давно знали друг друга и с увлечением болтали о том о сем, совершенно не обращая внимания на Билла. Бекка сидела за соседним столом. Несколько раз они с мужем переглядывались; Билл закатывал глаза и беззвучно шептал проклятия.

Соседями Бекки оказались двое юристов, работающих в Шанхае. Австралийца в клетчатой юбке звали Шейн Гейл. Должно быть, лет десять – пятнадцать назад он обожал кататься на приливных волнах. Нынче он занимал пост руководителя отдела по разрешению судебных тяжб. Гейл признался, что несколько перебрал шампанского на приеме и теперь плоховато себя чувствует. Однако Бекке показалось, что австралиец избегает глядеть ей в глаза по иной причине. Невзирая на высокий пост, он был весьма застенчив.

По другую руку от Бекки сидел англичанин, назвавшийся Хью Девлином, главой Шанхайского отделения фирмы. Ей понравилось, что эти люди произносят свои высокие титулы без всякой гордости, столь же естественно, как собственные имена. Бекка едва удержалась, чтобы не представиться в том же духе: «Бекка Холден – домохозяйка, мать семейства и в недавнем прошлом – журналистка, зарабатывавшая поденщиной».

Шейн почти зарылся лицом в бокал с бургундским. Застенчивость на его лице постепенно сменялась хитрецой опытного и прожженного юриста. Он умолк, и обязанность занимать даму взял на себя Девлин.

Бекка вновь улыбнулась своему обаятельному молодому мужу, вынужденному потеть в смокинге и слушать непрекращающуюся трескотню американок. Девлин тоже улыбнулся Биллу и вдруг сказал, что слышал об этом человеке много хорошего. Да, много хорошего и ни единого дурного слова. Никто в головном офисе не работает больше, чем Билл. Парень целых два года не был в отпуске. В довершение ко всему прекрасный семьянин.

– Все так и есть, – сказала Бекка. – Вы правильно охарактеризовали моего мужа.

– Не пойму только одного, – вскинул брови Девлин, – с какой стати ваш муж прозябает в Лондоне? Если здесь у него еще не отшибли честолюбие, почему бы ему не отправиться туда, где экономика развивается ошеломляющими темпами? Лондон был привлекателен в девятнадцатом веке, Нью-Йорк – в двадцатом. А теперь настал черед Шанхая. Вот где вашему мужу можно по-настоящему проявить себя.

Все это прозвучало слишком неожиданно для Бекки. Девлин сразу же прочел сомнение на ее лице.

– Вас пугает переселение в Третий мир? – напрямую спросил он. – Или вам так дорог Лондон?

Бекка молча покачала головой.

– Тогда к чему медлить? – Девлин вновь пошел в атаку. – Я ведь не шучу. Шанхай – идеальное место для жизни. Зарплаты там выше, а налоги ниже. Там ваш муж войдет в число совладельцев фирмы гораздо раньше, чем здесь. На нашем языке это называется – сделаться партнером.

Бекке не требовались объяснения. Конечно же, Билл мечтал сделаться партнером. Девлин почувствовал, что завладел ее вниманием.

– Любой молодой юрист мечтает об этом. Любая жена молодого юриста тоже мечтает об этом. Партнерство кладет конец жизни на зарплату и позволяет участвовать в разделе прибыли фирмы. Когда вы становитесь партнером, вы уже не работаете на фирму. Вы сами являетесь частью фирмы.

Девлин принялся разглагольствовать о великолепии колониальной жизни. Бекке казалось, что все это осталось лишь в романах о Британской империи, а в современном мире давно исчезло. Юрист же утверждал обратное. По его словам, в Шанхае они вполне могли бы позволить себе дом со служанкой, поваром, нянькой и шофером – там подобные услуги стоят дешево. Более того, там это считается в порядке вещей.

Бекке вдруг показалось, что Девлин сумел прочитать те ее мысли, которые она прятала даже от Билла. Он уловил ее разочарованность лондонской жизнью, где их маленькая семья не живет, а яростно борется за существование. Они с Биллом заслуживают большего, чем эта повседневная борьба.

Бекка осторожно возразила, сказав, что они вынуждены довольствоваться имеющимся. Должно быть, в Шанхае действительно можно быстро сделать карьеру, но там нужны холостые юристы, не обремененные семьей.

– А вот и ошибаетесь, – засмеялся Девлин. – Шанхай словно создан для семейных юристов и вообще для семейных мужчин. Семья придает мужчине стабильность. Честолюбие устремляется в достойное русло. Мужчина знает, ради кого он трудится. А для холостяка в Шанхае слишком много… отвлекающих моментов. Если вы решитесь туда переехать, то вскоре научитесь безошибочно распознавать все шанхайские ловушки.

Не дожидаясь, пока Бекка спросит, есть ли семья у него самого, Девлин достал бумажник и извлек оттуда фотографию миловидной женщины средних лет и троих улыбающихся сорванцов. Англичанин добавил, что очень ценит сотрудников, имеющих семьи. По его словам, такие люди «делают ставку на будущее».

Бекка повернулась к Шейну, который слушал вдохновенный монолог коллеги и криво улыбался. Она спросила, нравится ли его жене жизнь в Шанхае. Шейн ответил, что не женат, и они все засмеялись.

В это время в зале появились волынщики, игравшие «Flower of Scotland». ^[7]Обед завершился. Приглашенные начали вставать из-за столов. Билл, воспрянув духом, поспешил к жене. Бекка услышала, как Девлин приглашает мужа позавтракать вместе и поговорить о будущем. Она знала о таких беседах, где произносится мало слов, но каждое обладает глубоким подтекстом.

Когда Билл взял жену за руку и уже собирался направиться к выходу, Хью Девлин вдруг сказал ему:

– Мне нравится, что вы женаты.

Ровно в полдень она забрала Холли из школы. Девочка могла бы оставаться там до трех часов, однако Бекка решила, что для первого дня вполне достаточно. Вдобавок она побаивалась, что дочка начнет скучать и, чего доброго, расплачется.

– Она вела себя хорошо и совсем не скучала по мамочке, – сказала учительница-австралийка, выразительно поглядев на Холли.

Бекка поняла смысл невысказанных слов: «Разве у нас можно скучать?»

Держась за руки, мать и дочь прошли по немноголюдным улицам Губэя до «Райского квартала». Дома Холли уселась играть со своими кукольными принцессами, а Бекка наконец-то смогла заняться распаковкой коробок.

– А куда папа поезжал? – спросила Холли.

– Надо говорить «поехал», – поправила ее Бекка.

– Я все время путаю, – призналась дочка.

Бекка раскрыла большой чемодан. Костюмы. Темно-синие. Идеальная униформа для молодого добросовестного юриста.

– Твой папа поехал на работу, радость моя.

Холли ударила пластиковой головой принца по своей ладошке. У принца было звучное имя Очаровательный.

– Я хочу поговорить с папой.

– Ты обязательно поговоришь с ним, но вечером, – пообещала Бекка.

Но она сомневалась, вернется ли Билл до того, как Холли уляжется спать. Вряд ли, хотя он обязательно постарается. И все равно ей плохо в это верилось.

Устав от разборки коробок, Бекка решила сделать перерыв и выпить чаю. Пока чай заваривался, она подошла к окну и выглянула во двор. Пусто. Наверное, в такое время девушки из «Райского квартала» еще спят.

Глава 3

Фирма занимала три этажа одного из пудунских небоскребов. Здание было совсем новым. Биллу казалось, что нос еще улавливает запах свежей краски. Он сидел спиной к окну. За окном, в летней дымке, расстилалась панорама финансового сердца Шанхая.

Небоскребы Пудуна чем-то напоминали замки из романов Толкина. Главные цвета – стальной, золотистый и черный, причем черными были громадные стеклянные панели. Одно из зданий походило на стоэтажную пагоду. У другого всю боковую стену занимал гигантский жидкокристаллический экран, на котором улыбающаяся красотка неутомимо рекламировала выгоды и преимущества какой-то телефонной компании. Но истинными хозяевами ландшафта были высоченные подъемные краны.

На столе Билла аккуратными стопками лежали папки с черновыми вариантами контрактов. Справа в серебристой рамке стояла семейная фотография: Холдены на пляже одного из островов Карибского моря. Улыбающиеся Билл и Бекка по колено в лазурной воде, а на руках Билла хихикает счастливая двухгодовалая Холли. Бекка была в потрясающем оранжевом купальнике. Улыбки всех троих казались немного застенчивыми – наверное, потому, что аппарат находился в руках незнакомца, любезно согласившегося сделать снимок. Тогда Бекка еще работала, и они могли себе позволить такое путешествие. А потом… потом им стало не до этого.

Всякий раз, когда взгляд Билла падал на фотографию, он улыбался.

Ему поручили заниматься документами, касавшимися развития одного из шанхайских пригородов. Проект назывался «Зеленые земли». По завершении строительства на месте бедной деревушки должен возникнуть настоящий рай для шанхайских нуворишей. «Баттерфилд, Хант и Вест» представляла интересы немецкой фирмы «Дойче Монде», инвестировавшей деньги в проект. Судя по документам, деловые отношения с немцами были достаточно тесными.

– Скажите, а эти немцы платят нам по фиксированным расценкам? – спросил Билл вошедшего в кабинет Шейна.

Австралиец покачал головой. Билла это удивило. Обычно клиенты пытались навязать юридической фирме фиксированные расценки ее услуг и платили за общий объем. Мотивы были вполне понятны: если платить юристам за каждый час работы, стоимость юридических услуг взлетит до небес.

– Я понимаю, о чем вы, – усмехнулся рослый австралиец. – Наслышаны о скаредности немцев? Но «Дойче Монде» не мелочится. Потому мы так и держимся за сотрудничество с ними.

Шейн бегло пролистал несколько папок, лежавших на столе Билла.

– Уверяю вас, дружище, немцы построят там настоящий рай. Плотность населения этого рая – сто миллионеров на одну квадратную милю. Представьте себе, немцы решили скопировать все чудеса Версаля. Один к одному. Такие же сады, купальни, павильоны. Даже «Комната ужасов». И разумеется, огороженная территория с круглосуточной охраной, чтобы не пролез ни один ублюдок, привыкший мочиться прямо на улице. Просто сказка.

Билл откинулся на спинку стула. В одной руке он держал планы строительства, в другой – карту будущего рая. Пока что там располагалась заурядная китайская деревушка, окруженная полями.

– Насколько я понимаю, немцы собираются строить этот рай на месте крестьянских полей, – сказал Билл, передавая Шейну карту.

– Вы правы. Деревня называется Яндун. Ее жители из поколения в поколение занимаются разведением свиней.

– А кто нынешний владелец земли? – спросил Билл.

Шейн вернул карту на стол.

– Народ, – ответил он.

Билл еще раз взглянул на карту, затем поднял глаза на австралийца.

– Если я правильно понял, земля принадлежит крестьянам деревни Яндун?

– Нет, дружище. Земля принадлежит народу. В Китае вся земля, включая и сельхозугодья, является государственной собственностью. А государство отдает землю крестьянам в долгосрочное пользование. Иначе говоря, в аренду. У каждой семьи в Яндуне есть соответствующий договор с государством, где все это оговорено и закреплено. Так что немцам придется выкупать землю не у жителей Яндуна, а у местных властей.

– А что будет с крестьянами?

– Получат компенсационные пакеты и, думаю, с радостью помашут ручками своим свинкам. На хрюшках им вовек таких денег не сколотить. Средняя стоимость коттеджа в «Зеленых землях» – два миллиона долларов. И не сомневайтесь, коттеджи будут покупать. В Шанхае хватает тех, кто может себе это позволить. Участки разойдутся еще до начала строительства. Здесь такое не редкость. Через год на месте свинарников будут стоять дворцы. И все будут довольны.

В кабинет вошел лысеющий блондин лет сорока. Билл уже встречал этого человека и сразу выделил его, поскольку все остальные сотрудники фирмы были моложе.

– Шейн, вас разыскивал мистер Делвин, – сказал блондин.

Судя по выговору, он был уроженцем севера Англии.

– Спасибо, Митч. Скажите ему, что я здесь.

Шейн не счел нужным познакомить Билла с блондином. Тот неловко улыбнулся Холдену. Билл ответил такой же натянутой улыбкой. Затем блондин ушел.

– Кто это такой? – спросил Билл.

– Пит Митчелл. За глаза мы называем его Малахольный Митч.

– Странное прозвище. Мне он показался обычным, уравновешенным человеком…

– Подождите. Вам еще представится случай увидеть Митча во всей красе. Парня можно понять. Ему перевалило за сорок пять, а он так и не сделался партнером. Есть от чего беситься.

Билл наморщил лоб.

– А разве в Шанхайском отделении не действует принцип «вверх или вон»? – спросил он.

Этот принцип был законом выживания практически любой юридической фирмы, позволяющий ей не обрастать жирком и активно развиваться. Каждый сотрудник являлся частью общей машины, делающей деньги. Все, что переставало крутиться с надлежащей скоростью, безжалостно отторгалось. Юридическая фирма – не то место, где можно спокойно «дотянуть до пенсии». Либо ты стремишься вверх и приносишь фирме прибыль, либо – убирайся вон.

– Почему же? Действует. Я думаю, что процентов восемьдесят пять всех неассоциированных юристов нашей фирмы рано или поздно делаются партнерами. А остальным приходится довольствоваться тем, что осталось на полке. Если уж сравнивать таких юристов с Бриджит Джонс, то им явно не светит найти своего Хью Гранта. ^[8]

Хотя слова Шейна относились не к нему, Билл невольно поежился.

– Тогда почему этот… Малахольный Митч до сих пор здесь? – спросил он.

– Раньше он работал в Гонконгском отделении, но не сумел приспособиться к новым условиям. При англичанах тамошние ребята гребли деньги, не особо напрягаясь. А потом англичане ушли, и лафа кончилась. Митча перевели в Шанхай, надеясь, что он хоть здесь поднимется и покажет себя. Добавлю, что тогда это считалось проявлением гуманности. – Австралиец вздохнул. – Грустно все это, дружище. Человеку к пятидесяти, а он по-прежнему – раб зарплаты. У нас не какой-нибудь архив, где можно просиживать штаны хоть до ста лет. Сами знаете, юристы работают на износ. Говорят, у собак годы летят быстрее, чем у людей. Так вот, у юристов жизнь собачья.

Шейн взял со стола семейное фото Холденов.

– Мы многого ожидаем от вас, Билл, – сказал он, разглядывая снимок. Сопроводив свои слова многозначительным кивком, Шейн осторожно вернул рамку на место. – Вы – счастливый человек, Билл.

– Да, – ответил Билл, дотрагиваясь до снимка. – Вы правы.

«Мерседес» фирмы вынырнул из туннеля, держа путь к Бунду. Они ехали туда, где стояли старые, но еще крепкие здания, облицованные мрамором и гранитом. Величественная колониальная архитектура исчезнувшей империи.

– Западная цивилизация подошла к финишу, – сказал Девлин, глядя на проносящиеся мимо дома Бунда. – Будущее принадлежит китайцам. Впрочем, и настоящее тоже. Вы в это верите? – спросил он, поворачиваясь к Биллу.

– Не знаю, – дипломатично ответил тот.

Ему не хотелось вслух высказывать несогласие с боссом, однако его коробила мысль о принадлежности будущего какому-то одному народу.

– Вскоре вы в этом убедитесь, – продолжал Девлин. – Китайцы работают гораздо усерднее европейцев. Они спокойно переносят такие ситуации, где мы стали бы звать полицию или вопить о нарушении прав человека. По сравнению с ними мы – развитый западный мир, выходцы из двадцатого века – кажемся ленивыми, изнеженными, пресыщенными людьми вчерашнего дня. Китай еще ошеломит нас своими переменами. Обещаю вам.

В машине их было пятеро. За рулем сидел Тигр, сменивший свою аляповатую униформу на деловой костюм. Билл расположился на заднем сиденье между Девлином и китаянкой Нэнси Дэн, работающей в их фирме. На коленях Нэнси лежал раскрытый «дипломат». Китаянка сосредоточенно просматривала какие-то бумаги и всю дорогу не проронила ни слова.

Шейн сидел рядом с водителем. Зажав в лапище плоский мобильный телефон, он с кем-то говорил по-китайски. Речь австралийца звучала бегло, но неторопливо. В ней не содержалось лающих звуков, свойственных кантонскому говору. Не было и обилия шипящих, отличавших мандаринское наречие. Билл знал о существовании шанхайского диалекта и теперь впервые услышал его.

– Представляете, что будет, когда китайцы научатся делать все, что сегодня производит западный мир? – продолжал философствовать Девлин. – Не только игрушки, одежду и разные милые рождественские пустячки, но и автомобили, компьютеры, средства телекоммуникации? И себестоимость всего этого будет в десять раз ниже, чем сейчас, поскольку мы слишком высоко оплачиваем труд наших западных лентяев!..

– Вы собираетесь подбросить немцев до ресторана? Или мы встретимся с ними уже там? – перебил Шейн.

– Заберем их прямо из гостиницы, – ответил Девлин. – А то не дай бог потеряются.

Он снова повернулся к Биллу.

– Китайцы объединены, – продолжал он, сверкая глазами. – И этого единства у них не отнять. Единство национального в и дения, которое Запад утратил, наверное, со времен Второй мировой войны. Поэтому будущее принадлежит китайцам.

Шейн позвонил немцам и попросил, чтобы минут через десять они спустились в гостиничный вестибюль.

– Я люблю китайцев, – простодушно сознался Девлин, откинувшись на спинку сиденья. – Я восхищаюсь ими. Они верят, что завтра будет лучше, чем сегодня. Человек обязательно должен во что-то верить. А когда сотни миллионов верят в лучшее будущее, согласитесь, это здорово.

Глядя на проплывающие мимо здания Бунда, Билл ответил, что согласен с ним.

Нищие словно заранее знали об их приезде.

Вначале Биллу показалось, что все эти женщины держат на руках малышей, причем такого возраста, когда дети уже начинают ходить. Вероятно, решил он, в Шанхае существует закон, запрещающий просить подаяние без ребенка. Но, приглядевшись, Билл заметил в толпе и старух, протягивавших грязные руки. Дети тоже были разного возраста. Иным он дал бы лет пять-шесть. Они бегали, ухитряясь проползать между ног женщин, а те, занятые своими малышами, не обращали на них внимания.

Старухи и дети постарше не слишком занимали Билла. Все его внимание было поглощено детьми трех-четырех лет. Он даже не задумывался почему. Наверное, потому, что они ровесники его Холли. Далеко не всех малышей матери держали на руках. Некоторые болтались у них под мышками.

Шейн выругался. Ему вовсе не хотелось топать пешком до ресторана. Чертовы немцы! Узнали, что ресторан неподалеку, и решили пройтись. Им, видите ли, захотелось прогуляться по Бунду. Ну как, прогулялись? Попрошайки буквально повисли на них, улыбаясь беззубыми ртами. Лохмотья и немытые тела источали одуряющую вонь. Дети, извивавшиеся под мышками у матерей, корчили им отчаянные рожи.

Пришлось вылезать из «мерседеса». Первым к немцам двинулся Шейн. Он что-то выкрикивал на шанхайском наречии, пытаясь отогнать нищих. Нэнси пробовала воздействовать на них уговорами. Девлин давал инструкции ошеломленным и перепуганным немцам. Один лишь Билл застыл на месте. В его голове не укладывалось, что дети, ровесники его Холли, просят подаяние на улицах.

Он потянулся к бумажнику и сразу же понял свою ошибку. Поначалу он хотел дать денег женщинам с детьми. Но кому именно? Их было гораздо больше, чем купюр в его бумажнике. Билл даже не заметил, как его рука разжалась. Деньги – купюры и монеты – выпали, и за ними началась настоящая охота. Дети постарше отпихивали женщин, молотя их руками и ногами. Отовсюду к Биллу потянулись грязные ладошки.

Какой-то проворный, коротко стриженный сорванец с глазами старика вцепился в его пиджак. У входа в ресторан Билла ждали коллеги и едва успевшие очухаться немцы. Китайчонок висел на нем, не желая отпускать. Биллу не оставалось ничего другого, как идти вместе с ним. Когда он достиг входных дверей, швейцар в униформе бесцеремонно отшвырнул мальчишку.

– Советую поберечь деньги, дружище, – сказал ему Шейн. – В Шанхае пока не все ездят на «БМВ» и покупают драгоценности от Картье. Здесь полно тех, кто до сих пор подтирает задницу пальцем.

– Думаете, это помешает им опередить Запад? – вспыхнул Девлин. Потом он улыбнулся. – Нигде в мире социальный статус человека не меняется так стремительно, как здесь.

Биллу было не по себе. А тут еще эти немцы, которые откровенно пялились на него. Один, лысоватый, был в строгом деловом костюме, второй, с проседью, – в кожаной куртке, более уместной на молодежной тусовке. Но чувствовалось, что дело они знают. Возможно, они даже братья. Немцы вполголоса переговаривались на своем языке.

Билл смахнул пот с лица. Когда они поднимались в лифте на верхний этаж, где находился ресторан, Нэнси протянула ему бумажную салфетку, чтобы счистить оставленную мальчишкой грязь. Билл покраснел, кивком поблагодарил китаянку и принялся оттирать лацкан. Бесполезно. Отпечаток грязной детской ладошки словно въелся в ткань. Билл скомкал салфетку и, выйдя из лифта, швырнул ее в ближайшую урну.

«Дойче Монде» собиралась вложить миллиарды юаней в проект «Зеленые земли». Недавно они построили такой же «маленький Версаль» в пригороде Пекина. Встреча в ресторане была деловым обедом. По одну сторону стола сидели немцы и их высокооплачиваемые юристы, а по другую – представители местных властей, от которых зависела судьба проекта. Они пришли впятером, все в дешевых костюмах, рыхлые, с порчеными зубами. И привезли своего юриста – тощего китайца лет шестидесяти, похожего на нахохлившуюся птицу. Билла поразили неестественно черные, вероятно крашеные, волосы этого человека. Седьмым в их компании был крепкий парень. Скорее всего, телохранитель. Может, местные власти опасались, что немцы попытаются силой заставить их продать землю? Или здесь так принято?

Официанты приняли заказ и удалились. Немцы потягивали минеральную воду. Китайцы курили дешевые сигареты с высоким содержанием смолы и жадно пили газированные напитки. Разговор шел то на английском, то на шанхайском диалекте и касался того, как проект «Зеленые земли» повысит престиж Шанхая и какие блага получат жители деревни Яндун.

Самый старый из пятерых говорил меньше других. Над его глазами нависали тяжелые веки, а длинная верхняя губа придавала этому китайцу сходство с лягушкой. Биллу он казался Мао Цзэдуном в миниатюре. Остальные называли его «председатель Сунь». Он не выпускал сигарету изо рта. Даже когда принесли заказ и все стали есть, председатель Сунь переложил сигарету в левую руку, а в правую взял палочки для еды. Он жевал, успевая при этом затягиваться. Старик старался ни с кем не встречаться глазами, однако сумел убедить остальных, что несколько разочарован всем: проектом, качеством пищи, выбором ресторана, присутствием за столом такого количества иностранцев и, возможно, самой жизнью.

Из всех собравшихся только Билл отключил мобильный телефон. Другие, видимо, сочли это излишним, и обед проходил под знакомые такты саундтрека из фильма «Миссия невыполнима», начальные аккорды «Brown Sugar» и бетховенской «Аппассионаты», под песни группы «Оазис» и китайские мелодии, которых Билл не знал.

Через какое-то время Шейн отодвинул в сторону тарелку и положил на стол свой ноутбук.

– Что у вас там? – спросил Билл.

– Истина, дружище, – подмигнул ему Шейн. – Факты, с которыми не поспоришь.

Председатель Сунь позвал официанта и что-то отрывисто бросил ему. Официант исчез и вскоре вернулся с картой вин. Сунь сделал заказ. Шейн льстиво улыбнулся китайцу и произнес несколько слов. Судя по интонации, это был комплимент его тонкому вкусу.

Официант принес бутылку бургундского и подал председателю Суню. Тот придирчиво оглядел бутылку и едва заметно кивнул. Собравшиеся молча наблюдали за ритуалом.

Официант осторожно откупорил вино и налил чуть-чуть темно-красной жидкости в пустой бокал Суня. Лягушачье лицо председателя исказила гримаса недоверия. Китаец понюхал вино, попробовал и, явно наслаждаясь видом застывшего официанта, соизволил второй раз одобрительно кивнуть.

Официант до половины наполнил бокал председателя Суня. После этого тот долил туда «Спрайта» из жестянки, сделал изрядный глоток и шумно выдохнул воздух.

Билл оторопело поглядел на Шейна, Девлина, Нэнси и обоих немцев.

Никто из них и бровью не повел.

Когда он вернулся домой в субботу вечером, в квартире никого не было. Билл швырнул на стол привезенные из офиса папки, скинул пиджак и галстук. К дверце холодильника Бекка пришпилила записку, сообщавшую, что они с Холли отправились в парк Фусин покататься на электромобильчиках. Билл клятвенно обещал пойти вместе с ними, если сумеет освободиться пораньше. Суббота в фирме «Баттерфилд, Хант и Вест» – рабочий день.

С утра он вместе с Шейном и Нэнси просматривал многочисленные бумаги по немецкому контракту. Сам контракт между немцами и администрацией деревни Яндун был составлен на китайском языке и в соответствии с китайскими законами. Однако структура сделки была выстроена так, что все важные коммерческие права принадлежали оффшорным компаниям, все документация велась по-английски и регулировалась гонконгским правом. ^[9]

– Так легче заставить другую сторону довести сделку до конца, – пояснила Биллу Нэнси.

– Особенно когда кое-кто разворует все деньги, – добавил Шейн.

Билл посмотрел на часы. Конечно, он еще мог бы успеть в парк Фусин, но… лучше не расхолаживаться.

Он достал из холодильника бутылку минеральной воды «Эвиан» и подошел к окну. Двор был пуст, если не считать серебристого «порше» девятьсот одиннадцатой модели. Машина чем-то напоминала акулу, притаившуюся на морском дне в ожидании добычи.