Текст книги "Моя любимая жена"

Автор книги: Тони Парсонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Контейнер был достаточно высоким. Судя по месту, откуда доносился плач, ребенок находился почти на самом дне. Бекка опрокинула контейнер и принялась выгребать оттуда его содержимое. Она ломала ногти, вытаскивая мешки и свертки. В ноздри ей ударял запах сгнившей пищи, руки утопали в тряпках, бумагах и комьях полиэтиленовой пленки. Битым стеклом Бекка порезала ладонь. Наконец она извлекла последний мешок и увидела крохотную голую девочку.

Подхватив ребенка, Бекка стала шарить по карманам. К счастью, она догадалась взять с собой мобильник. Теперь она знала номера, по которым надо звонить в чрезвычайных ситуациях. Три главных шанхайских номера: 110 – полиция, 119 – пожарная команда и 120 – «скорая помощь».

Она торопливо набрала 120.

– Вэй? – раздался женский голос.

Стараясь говорить медленно, Бекка объяснила случившееся и так же медленно стала диктовать свой адрес.

Однако неведомая Бекке китаянка снова повторила: «Вэй?» – и, добавив несколько фраз на мандаринском диалекте, отключилась. Тогда Бекка бросилась домой, думая только о том, чтобы не упасть по дороге.

«Какая же я дура! Узнала их номера и обрадовалась, как будто в шанхайских чрезвычайных службах все говорят по-английски».

Она давно не держала на руках новорожденных детей и успела забыть, что младенцы пахнут молоком. По сравнению с нынешней Холли ребенок был просто невесомым.

Бекка не помнила, что и как она объясняла Биллу. Из памяти напрочь вылетела их поездка в такси. Осталась лишь сцена: Билл расплачивается с таксистом, а она с ребенком на руках стоит в вестибюле Международного семейного госпиталя. И самым отрадным зрелищем были не бросившиеся к Бекке медсестры, а он – доктор Сарфраз Кхан. Индиец отдавал распоряжения и одновременно расспрашивал Бекку, когда и где она обнаружила ребенка. Затем доктор Кхан скрылся за дверями отделения интенсивной терапии, а они с Биллом остались ждать в холле.

Через час индиец вышел к ним. Бекку вытошнило, и она исторгла из себя весь кофе, который Билл заботливо ей принес. Она не хотела кофе; Билл отправился за ним, чтобы хоть как-то поддержать жену. И вытошнило Бекку не столько от кофе, сколько от мысли, что случилось бы с этим младенцем, не спустись она в подвал.

– Девочка совершенно здорова, – объявил доктор Кхан. – Правда, это не моя заслуга, а ваша, миссис Холден.

Бекка покачала головой. Она безумно, чудовищно устала.

– Простите, доктор. Я все время докучаю вам.

– Вовсе нет, – со смехом ответил индиец. – Вы привозите ко мне больных детей, которым требуется помощь. Именно это и есть моя работа.

– Большое вам спасибо, – сказала Бекка, пряча лицо в ладонях. – Я вам так благодарна, Сарфраз.

Она заплакала.

«Какое странное имя – Сарфраз», – подумал Билл, обнимая всхлипывающую жену.

На следующий день после случившегося Холден-старший сказал Биллу, что загостился у них и ему пора возвращаться домой.

Оставив Бекку в постели, они пошли в парк, где Холли любила кататься на велосипеде. Прогулка прошла вполне мирно, если не считать небольшого спора. Билл полагал, что с велосипеда пора снимать стабилизирующие колесики. Дед считал, что Холли еще рано ездить на двухколесном велосипеде.

Вскоре после того, как они вернулись с прогулки, из динамика детского монитора донеслись приглушенные голоса. Билл озадаченно почесал затылок. Похоже, вчера они забыли выключить это устройство, когда вернулись из больницы и отпустили заспанную аму. Конечно, забыли, поскольку оба едва держались на ногах и улеглись по обе стороны от мирно посапывающей Холли.

Монитор не был рассчитан на четкую трансляцию голоса, и звуки, раздающиеся из динамика, почему-то напомнили Биллу телепередачи его детства о пришельцах из иных миров. Застав его за просмотром, отец всегда сердился: «Парни на этом деньги заколачивают, а ты забиваешь себе голову их стряпней!» Удивительно, но старик ни разу не повысил голос на Холли. Сейчас он терпеливо объяснял внучке, почему он должен вернуться в Лондон.

– Деда Вилл, я не хочу, чтобы ты уезжал! – чуть не плача, твердила Холли.

– Надо, радость моя. Дома дела ждут.

Дорис увела Холли, чтобы «не мешать дедушке собираться». Что нравилось Биллу в дочери – она никогда не капризничала.

«Я бы в свои четыре года наверняка устроил рев на весь дом», – подумал он.

На панели монитора перемигивались зеленые огоньки индикаторов. Доктор Кхан (Билл узнал его голос) о чем-то спрашивал Бекку. Та едва слышно отвечала. Подождав еще немного, Билл направился в спальню. Бекка в спальной пижаме сидела на кровати, однако чувствовалось, что она вот-вот погрузится в сон. Билл вздрогнул, увидев в руках индийца одноразовый шприц. Он подбежал к жене, обнял и погладил по волосам. Бекка сонно посмотрела на него. Ее глаза закрывались сами собой.

– Я ввел вашей жене небольшую дозу диазепама, ^[38]– сказал доктор Кхан. – Это поможет ей уснуть.

– Я все равно не засну, – возразила Бекка и закрыла глаза.

Ее голова упала на подушку, и через минуту она уже спала. Постояв еще немного, Билл с индийцем тихо вышли.

– Когда миссис Холден выспится, привезите ее к нам в больницу, – предложил доктор Кхан. – Пусть посмотрит на спасенную девочку. Это поможет ей окончательно избавиться от шока.

В детской Холли подробно объясняла Дорис какой-то замысловатый ритуал из жизни принцесс.

– Откуда взялся этот ребенок? – спросил Билл.

Смысл его вопроса был совсем иным: как такое могло произойти?

Доктор Кхан пожал плечами. Он глядел из окна во двор. Там стояло несколько машин, поджидавших обитательниц «Райского квартала».

– В Шанхае ежегодно делается около трехсот тысяч абортов, – сказал индиец. – Представляете? Сделать аборт проще, чем удалить зуб.

Он шумно выдохнул.

– Вы спросили, откуда этот ребенок. Не знаю. Могу только предполагать. Возможно, в семье ждали сына, а дочь им была не нужна. Здесь такое не редкость. Либо мать этой крошки надеялась, что ее мужчина оставит свою семью и перейдет жить к ней.

Доктор Кхан наверняка многое знал о «Райском квартале» и других подобных местах.

– Иногда эти девушки мечтают о невозможном, – продолжал он. – Верят, что ребенком накрепко привяжут мужчину к себе. А потом, когда мечты разбиваются, случается… вот такое. – Он печально вздохнул. – Скорее всего, мать этой малышки – одна из дагунмэй. Так здесь называют приезжих женщин. Нужда гонит их из провинции в крупные города. Они берутся за любую работу. – Доктор помолчал и кивнул в сторону двора. – Я все-таки сомневаюсь, чтобы это сделал кто-то из местных женщин. Они грамотнее и сообразительнее, нежели дагунмэй, и не станут донашивать ребенка, который им не нужен.

Во двор въехало потрепанное красное такси. Рядом с роскошными автомобилями оно смотрелось бедным родственником. Из такси вылезла Элис Грин. Доктор Кхан сказал, что ему пора возвращаться в госпиталь. Билл поблагодарил индийца и проводил его до лифта.

Через несколько минут лифт поднялся снова, и оттуда вышла Элис.

Биллу не хотелось впускать ее в квартиру. Во всяком случае, сейчас ей тут делать нечего.

– Это для Бекки, – сказала Элис, подавая Биллу пакет из плотной коричневой бумаги, внутри которого шуршали чайные листья. – «Колодец дракона», знаменитый зеленый чай из Ханчжоу. ^[39]Сорт Лунцзин. ^[40]

Билл вертел в руках пакет с чаем. Все эти названия ему ничего не говорили.

– Вы знаете о случившемся? – спросил он Элис.

Журналистка кивнула.

– Бекка позвонила мне, когда вы вернулись из больницы. В Шанхае у нее не так много людей, кому она может позвонить.

Элис немного смутилась, чувствуя, что последние слова Билл может расценить как осуждение.

– Спасибо вам за участие, Элис. Простите, что не могу пригласить вас в квартиру. Бекка совсем недавно заснула.

– Конечно, Билл. Не стоит ее будить.

– Вы намерены написать об этом ребенке?

– Нет. – Улыбка Элис больше походила на гримасу боли. – Брошенный ребенок? Брошенный в буквальном смысле слова? Моя газета не станет это печатать. Подобное в Шанхае не считается сенсацией.

На следующий день отец Билла улетал в Лондон.

В аэропорту они встали в длинную очередь летевших эконом-классом. Регистрация подвигалась медленно.

«Бедность крадет у людей время», – подумал Билл.

Он обвел глазами очередь. Китайцев, собирающихся в Англию, было заметно больше, нежели европейцев.

– Папа, давай я доплачу, и ты полетишь первым классом. Или хотя бы бизнес-классом.

Старик замотал бычьей головой.

– Не вижу смысла, – сказал он, ставя чемодан на пол и приготовившись отстоять всю очередь. – К чему сорить деньгами? Я все равно просплю до самого Хитроу.

Раньше Билл стал бы настаивать, а Холден-старший прочел бы ему лекцию о бережливости. Но теперь вроде бы оба они изменились.

– Когда ты вернешься домой, думаю, Бекке уже будет получше, – сказал старик.

Билл кивнул. Что-то действительно поменялось в их отношениях. Многолетняя глыба льда начала таять. И все благодаря Холли. Но когда Холден-старший махнул ему на прощание и скрылся в дверях терминала, Билл испытал привычное облегчение.

Он осторожно лег и обнял жену. Бекка что-то пробормотала спросонок. В соседней спальне Дорис раздевала Холли, готовясь ее купать. Девочка важно объясняла китаянке, что сегодня будет спать одна, поскольку «мамочке нездоровится, и папочка лег вместе с мамочкой».

Билл уже почти засыпал, когда Бекка тихо позвала его. Он приподнялся на локте. Жена лежала с закрытыми глазами.

– Что, мой ангел?

– Помнишь, когда ты стажировался, я приходила и ждала тебя за дверью? Твой обеденный перерыв длился не больше часа, и мы всегда выбирали какую-нибудь забегаловку с быстрым обслуживанием. Ты помнишь то время, Билл?

Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их удивительный запах. Потом нежно поцеловал Бекку в шею и в плечо, скрытое пижамой.

– Я все помню, – сказал Билл. – Поспи еще. Сон пойдет тебе на пользу.

Бекка покачала головой. Даже в темноте Билл видел ее улыбку.

– Хорошее это было время, правда? – спросила она.

– Хорошее, – согласился он.

– Тогда мы его не ценили. Я и теперь бы так хотела, но не могу приехать и ждать тебя за дверьми.

Он промолчал. Бекка ни в чем его не упрекала. Она понимающе гладила его по груди.

– Ты ведь не о такой работе мечтал, Билл?

– Да, ангел мой. Я мечтал не о такой работе.

Прошло еще несколько минут. Билл не очень понимал, в какую сторону Бекка повернет этот разговор. Уж если вспоминать о «добрых старых временах», нужно вспомнить и то, как они бедствовали тогда.

– Билл?

– Да, дорогая.

Чувствовалось, что Бекка подыскивает слова, чтобы начать разговор о чем-то ином, не связанном с ностальгическими воспоминаниями. В ванной плескалась вода.

– Мне нужно съездить в Англию.

Сказано было так, будто эта мысль только что забрела Бекке в голову. Но Билл понимал: жена до сих пор не знает, как лучше начать.

– Ты хочешь вернуться? – спросил он. – Неужели ты соскучилась по Лондону?

Мир, который они только-только стали выстраивать здесь, вдруг закачался.

– Мой отец неважно себя чувствует, – выбросила козырную карту Бекка. – Твой здоровее моего. А у моего вдобавок еще и болезненная гордость. Ни за что не сознается. Но я-то чувствую. Сегодня я позвонила ему и поняла, что должна поехать. Да и Холли, наверное, не откажется сменить обстановку.

Все это было сказано нарочито веселым, почти беспечным тоном. Наверное, Бекка и впрямь радовалась, что нелегкий для нее разговор начат.

– И надолго? – спросил Билл, толком не зная, как реагировать на решение жены.

– Пока не могу сказать. Все будет зависеть от самочувствия отца. Я хочу поговорить с его врачами.

В голосе Бекки зазвучали слезы. Билл крепко обнял жену и прижал к себе. Как будто этот жест удержит ее и заставит отказаться от уже принятого решения!

– Но если ты толком не знаешь, когда вернешься, не проще ли нам всем уехать отсюда? – спросил Билл.

– Ни в коем случае, Билл. Ты ведь только начал входить в курс дела. Пусть Шанхай был моей идеей, но ты принял ее. Мы оба понимали, что в Лондоне у тебя – никаких перспектив. А здесь ты за несколько лет станешь полноправным партнером фирмы. Когда Девлин сказал мне это на том обеде, я сразу почувствовала: вот он, шанс.

– Но ведь мы ехали сюда вместе, Бекки! Ты оставляешь меня наедине с работой и пустыми стенами?

– Билл, мы были и останемся семьей. Ты же знаешь: иногда семьям приходится на время разъединяться.

Холли весело плескалась в ванной. При мысли, что скоро он может не услышать смеха дочери, у Билла сжалось сердце.

– А я думал, что мы с тобой заведем второго ребенка. По-моему, сейчас самое время.

– О чем ты, Билл? – Бекка старалась не показать виду, что эта мысль постоянно крутилась и в ее голове.

– Не о чем, а о ком. О будущем брате или сестре для Холли.

Второй ребенок был козырной картой Билла. Его единственной козырной картой.

– Чтобы заводить ребенка, у женщины должно быть спокойно на душе. А каково это, если будущая мать разрывается между мыслями о ребенке и своем отце?

– Кстати, доктор Кхан говорил, что найденная тобой малышка родилась на удивление здоровой.

– Билл, я сегодня лежала и думала о мире, в который мы попали. Это жестокий и тяжелый мир. И так ли уж жизнь в сегодняшнем Китае отличается от тех давних времен, когда в иностранных кварталах были таблички «Вход китайцам и собакам воспрещен»? Многое ли изменилось?

– Очень многое, Бекки. Жизнь в Китае стала значительно лучше. Об этом нельзя забывать. И главное – она становится лучше для все большего числа китайцев. Учти, нам куда легче, чем им. У нас здесь замечательные перспективы. Ты же сама говорила, что в Лондоне мы о таком даже не мечтали.

– Но в Лондоне я не знала, что для прекрасной жизни здесь нужно научиться на многое закрывать глаза.

Бекка замолчала. Билл тоже молчал. Он чувствовал, что общение с Элис не прошло для жены бесследно. Но сейчас не время затевать спор. Да и к чему? Бекка решила лететь в Англию, и она полетит.

Когда Бекка заснула, он вылез из постели и прошел в свою спальню. Холли, как всегда, спала поперек кровати. Билл погасил оставленный амой ночник и осторожно пристроился рядом. Спящая Холли казалась ему совсем маленькой. Тридцать фунтов хрупкой жизни. Самой драгоценной в мире.

Биллу вдруг захотелось взять дочь на руки, но он не стал этого делать, боясь, что девочка проснется. Сон к нему не шел. Билл покинул спальню. В кухне он остановился у окна и долго глядел на пустой двор «Райского квартала».

Глава 10

Пандус скоростной магистрали Чэнду проходил почти рядом с куполом католической церкви Святого Петра в районе Чунцин-Наньлу. Когда новобрачные вышли из церковных ворот, приветственные крики смешались с ревом проносившихся машин.

Холли сидела на руках у Бекки и бросала конфетти, опасливо косясь на скоростную магистраль. Билл поглядывал на дочь лишь изредка. Все его внимание было приковано не к новобрачным и не к собравшимся. Он смотрел на свою жену. Вскоре Билл убедился, что не он один. Когда они вошли в церковь, все мужчины по обеим сторонам прохода, вне зависимости от национальности и возраста, уставились на Бекку откровенно голодными глазами. И хотя супруги Холден прожили вместе более двух тысяч дней и ночей, Билл поймал себя на мысли, что его взгляд ничуть не менее голодный.

На Бекку смотрели все. Но только Билл ощущал печальную хрупкость этого момента. Он видел, каких усилий стоит его любимой женщине держаться так, будто все идет наилучшим образом и дружная семья Холденов просто пришла на церемонию бракосочетания одного из коллег отца.

Увидев только что обвенчавшихся Шейна и Росалиту, Бекка улыбнулась им. Билл тоже улыбнулся. Это была странная пара: рослый блондин Шейн и миниатюрная смуглая Росалита. Счастливый новобрачный улыбался глупо и немного растерянно – такое внимание к его персоне смущало Шейна. Зато Росалита чувствовала себя как рыба в воде, так, словно выиграла в лотерее.

– Он получает молодость и красоту, а она – обеспеченность и уверенность в завтрашнем дне, – сказала миссис Девлин.

Билл даже не заметил ее появления. Тесса Девлин лениво бросила горсть конфетти.

– Шейн ошалел от любви, а девчонка радуется удачно осуществившемуся замыслу. – Она устало вздохнула, словно давно утомилась от присутствия на брачных церемониях. – Думаю, обе стороны останутся довольны сделкой.

Трое сыновей Тессы носились как угорелые, путаясь под ногами у взрослых. Они бросали друг в друга не только конфетти, но и песок с церковного двора. Самому младшему песок попал в глаза, и мальчишка громко заревел.

Холли испуганно поглядывала на троих сорванцов. Билл посадил ее на плечо. Девочка тут же забыла о мальчишках и дернула отца за ухо – это был ее новый способ привлечь внимание.

– Мы с мамой уедем совсем ненадолго, – прошептала она. – А ты жди нас дома и не ночуй у себя на работе.

Билла охватил непонятный страх.

– Мой дом там, где вы, – прошептал он в ответ. – Всегда. Где бы вы с мамой ни находились, там и мой дом. Запомнила?

Холли раздумывала над отцовскими словами, глядя на него голубыми материнскими глазами.

– Хорошо, папа, – наконец сказала девочка.

Она обняла Билла так, как будто это они были новобрачными и все внимание собравшихся принадлежало им.

– Надо что-нибудь придумать для нашей ребятни, – сказала миссис Девлин, обращаясь к Бекке.

Услышав эти слова, Билл подумал, что ее сыновьям не помешали бы уроки воинской дисциплины. Но, как оказалось, Тесса решила поближе познакомить Холли со своими мальчишками.

– Холли нравятся панды? – вдруг спросила миссис Девлин и, оскалив зубы в улыбке, обратилась к девочке: – Дорогая, ты любишь смотреть на панд?

– Я люблю смотреть на коров, – ответила Холли.

– Мы нашли изумительное местечко вблизи площади Жэньминь, где показывают громадную панду, – продолжала Тесса, не обращая внимания на слова Холли. – Там нечто вроде цирка. Вернее, китайской версии цирка. Представляете? Панда водит машину!

В это время подошел Девлин. Услышав слова жены, он поморщился и пробормотал:

– У китайцев особый вкус к гротеску.

Один из сыновей Девлина с разбегу врезался в отцовские ноги. Бекка виновато улыбалась и молчала.

– Как насчет ближайшего воскресенья? – спросила ее Тесса.

– Бекке нужно на некоторое время вернуться в Англию. Холли, естественно, поедет с ней, – вмешался Билл.

На лицах мистера и миссис Девлин появились фальшивые понимающие улыбки. Возможно, их удивило, что чей-то брак может оказаться еще менее прочным, чем их собственный, но виду они не подали.

Свадебный банкет устроили в ресторане высотной гостиницы «Риц-Карлтон». Бекка с Холли встали в очередь, чтобы поздравить новобрачных. Билл отправился навестить туалет. По пути он и увидел их – китайцев и молодых китаянок, одетых с элегантной небрежностью.

«Шанхайский стиль». Его олицетворением в этом году были рослые тонкие девушки в облегающих белых брюках и туфлях на высоком каблуке. Прямые длинные волосы до плеч, сохраняющие свой естественный иссиня-черный цвет. Эти девушки не пытались краситься в блондинок или рыжих, как делали черноволосые женщины в других частях Азии. «Шанхайский стиль» исключал косметику – только слегка подкрашенные губы. Блузки с короткими рукавами, чтобы показать красоту рук.

Все линии «шанхайского стиля» подчеркивали особую гибкость, присущую китаянкам. Удивительно, но даже женщины среднего роста, одетые по такой моде, казались гораздо выше.

Одной из стильных китаянок оказалась Цзинь-Цзинь Ли. Билл не сразу заметил ее, а когда увидел, то застыл на месте. Китайцы прошли мимо, не обратив на него ни малейшего внимания. Если Цзинь-Цзинь и узнала его, то виду не подала.

Так вот куда увозил ее серебристый «порше»! Конечно, частная жизнь Цзинь-Цзинь не касалась Билла, и кусочек этой жизни он увидел по чистой случайности. Ему вдруг показалось, что «мужа» Цзинь-Цзинь он видел среди высокопоставленных гостей председателя Суня, когда ездил в Яндун. Билл даже мотнул головой. Чушь! Просто лицом похож. Билл прикинул возраст китайца: где-то около сорока. Довольно стройный, но уже начавший лысеть. Кобель с университетским образованием, падкий до траханья. И все равно, он слишком стар для Цзинь-Цзинь.

Интересно, как он расплачивается за услуги? Ежемесячно кладет деньги на ее банковский счет? Наверное. А квартира снята на его или на ее имя? Сколько раз в неделю они встречаются? И каждый раз ей приходится с ним трахаться? Неужели его жена ничего не подозревает? Наконец, любит ли ее этот козел?

«Мне-то какое дело?» – мысленно спохватился Билл.

Самое смешное, что он вдруг рассердился и на высокую китаянку, и на ее любовника.

«А чего ты ожидал? – так же мысленно спросил он себя. – Тебе хотелось бы, чтоб Цзинь-Цзинь продолжала работать учительницей в средней школе номер двести пятьдесят один? Чтобы встретила умного, симпатичного парня и вышла за него замуж?»

Как это ни глупо, но Билл вынужден был признать, что именно этого он и хотел.

Приглашенный оркестр сыграл какую-то вещь. Потом на сцену поднялась Росалита и запела «Right Here Waiting For You» ^[41]– прекрасную и страстную балладу о любви, тоске и верности. Пение сопровождалось своеобразной пантомимой, куда входили скрежетание зубами и зловещие гримасы.

– Невеста, которая не краснеет, – усмехнулась миссис Девлин. – Иногда очень удобно иметь смуглую кожу.

Бекка и Холли пошли танцевать. Билл направился к шведскому столу. От обилия света, запаха свечей и цветов у него кружилась голова. Наверное, еще больше она кружилась от грядущих событий. Билл не представлял, как он станет жить один в Шанхае.

Откуда-то выплыл Девлин. Босс сочувственно улыбался. Девлин несколько раз потрепал его по плечу, в последний раз ненароком задержав свою руку. Потом он снова исчез, но поддержка начальника несколько взбодрила Билла.

Жаль, что Бекка не способна видеть позитивные стороны шанхайской жизни – доброту и щедрость тех, с кем работал Билл. Его жена почему-то оставалась безучастной к величию времени и места, в котором они оказались, и к магии происходящего вокруг. В этом смысле Билл твердо был на стороне Девлина.

Пусть не сразу, но со временем перемены затронут жизнь каждого шанхайца. Билл радовался, что и он в какой-то мере к этому причастен. Он ощущал, что меняется и его жизнь. Здесь его не будут держать на вторых ролях, как в Лондоне. Здесь не станут допытываться, в какую школу он ходил, чем занимался его отец и какой акцент в его речи. Англия веками держалась за этот мешок с дерьмом, именуемый традициями. В Шанхае важно другое: что ты умеешь делать и как выполняешь свою работу.

Элис Грин сетовала, что образованная китайская элита помыкает громадным рынком дешевой рабочей силы, которая и является главным двигателем китайского «экономического чуда». Но ведь они ведут Китай вперед, а не к феодальной дикости. Разумеется, такое обращение с народом не назовешь честным. Но разве в Китае когда-нибудь относились к своему народу справедливо? Или, может, кто-то из императоров являл собой образец заботы о подданных?

Когда Билл отошел от шведского стола, на его тарелке лежала пара пирожков с повидлом и порция паштета из гусиной печени. Да, всего-навсего пара пирожков и ломтик паштета. Ну и что? Здесь не Англия, где за его спиной прошипели бы что-нибудь о дурных манерах. Он имеет право выбирать еду по своему вкусу.

Перед сном Билл читал дочери рассказ из детской книжки. Не дослушав, Холли уснула. Он закрыл книгу и некоторое время просто смотрел на маленького спящего ангела. Потом Билл осторожно коснулся белокурых локонов. Малышка Холли научила его безусловной, бескорыстной любви. Ничто на свете не заставит его разлюбить дочь.

Бекка собирала вещи. Деликатно и очень внимательно, всеми своими действиями давая понять, что уезжает не навсегда. Большую часть вещей она оставляла здесь.

«Включая и меня, – подумал Билл, сражаясь с подступающей к душе горечью. – Что же она не вспомнила о здоровье отца, когда уговаривала меня ехать сюда?»

– Откуда у тебя эта книга? – спросила Бекка, запихивая в чемодан стопку аккуратно сложенных свитеров.

Билл только сейчас сообразил, что по-прежнему держит в руках книжку, которую читал Холли.

– «Деревенские друзья». Кажется, мы смотрели такой фильм. Помнишь?

– Помню. А книгу нужно вернуть в школу. Она из их библиотеки.

– Хорошо. Я попрошу Тигра. Он завезет.

В самом конце книжки, как и положено, был приклеена библиотечная карточка. Они ничуть не изменились со времени детства Билла: колонки «название», «вернуть к» и «фактически возвращено». Тут же находился сложенный пополам листок со списком книг, которые Холли брала в школьной библиотеке. Билл невольно улыбнулся, представив, с какой тщательностью дочь выбирала эти книжки.

5 июня – «Пирожные кролика Банни»

12 июня – «А ослики танцуют?»

19 июня – «Чулок с сокровищами»

26 июня – «Любимые рифмы»

3 июля – «Но только без слонов»

10 июля – «Жила-была старуха»

17 июля – «Рождество не станет ждать»

24 июля – «Вообрази себя принцессой»

31 июля – «Счастье и грусть»

7 августа – «Тсс!»

14 августа – «Прелестная балерина»

21 августа – «Волшебное Рождество Питера Пэна»

28 августа – «Деревенские друзья»

Странный выбор: в июле одна книжка о Рождестве, в августе – вторая. Список хранил в себе частичку Холли. Билл сунул список в карман и подошел к окну. Бекка смотрела, как дождь заливает пустой двор «Райского квартала».

– Холли быстро заснула? – спросила она.

– Еще бы! Два часа танцев под филиппинские мелодии сделали свое дело.

Не будь у них дочери, о чем бы они сейчас говорили?

– Паршивая погода, – сказал Билл.

Его всегда смешила непременная привычка англичан говорить о погоде. Однако Бекка уцепилась за эту тему.

– Начинается «сезон сливовых дождей», ^[42]– отозвалась она. – Какое красивое название – «сезон сливовых дождей». Я читала о нем еще в Англии и очень хотела увидеть своими глазами. Пожалуй, больше, чем что-либо другое.

Они смотрели на мокрый двор. Билл почувствовал, как на его руку легла ладонь Бекки. «Сливовые дожди» превратили Шанхай в туманный город. Даже их сравнительно невысокий дом плавал в туманной пелене.

– И все-таки, сколько ты там пробудешь? – спросил Билл.

– Не знаю. – Лукавый сонный взгляд Бекки говорил: «Ты же меня знаешь». – Мы обязательно вернемся, дорогой.

Они легли на его тесную кровать и, конечно же, предались любви. От тела Бекки исходило восхитительное тепло. Билл знал каждый его изгиб. Узнавание, которое приходит только через несколько лет, прожитых совместно. Он вдруг подумал, что теперь точно так же Шейн будет изучать изгибы тела своей Росалиты.

Бекка заснула у него в руках и не пошевелилась, пока из большой спальни не донеслось хныканье Холли. Тогда она перешла туда и легла рядом с дочкой, успокаивая и уговаривая ее поспать еще. Биллу остался запах ее духов. Он не делал попыток уснуть. Он думал о городе, куда вскоре отправятся его жена и дочь. Он вспоминал их с Беккой жизнь в Лондоне, когда они были совсем молодыми, очень бедными и очень счастливыми.

Билл вышел из аэровокзала в дождь и туман. Тигр был верен себе: он опять поставил лимузин в неположенном месте.

– Куда поедем, босс? – спросил водитель.

– Домой, – ответил Билл, захлопывая дверцу. – Куда же еще?

Лимузин покатил к городу. Билл не обращал внимания на то, что три месяца назад заставляло его вертеть головой по сторонам. Его больше не занимали красно-синие вспышки мигалок на крышах машин дорожной полиции (гунаньцзю, как их здесь называли). Он не замечал стареньких грузовиков, доверху нагруженных домашним скотом, стройматериалами или мокрыми до нитки людьми. И девушки в новеньких «БМВ», одетые по всем правилам «шанхайского стиля», тоже не привлекали его внимания.

Новизна быстро становится обыденностью.

Билл достал из кармана помятый листок со списком книг, который вдохновлял его больше, чем все шанхайские чудеса. Он улыбнулся.

«Все эти книги листала, пытаясь читать, моя девочка. Моя дочка».

А теперь его дочка сидела на маминых коленях и что-то рисовала цветными карандашами, не очень-то задумываясь, что до земли добрых тридцать пять тысяч футов. Наверное, к этому времени самолет летел над Внутренней Монголией.

– Всё в порядке, босс? – спросил начавший волноваться Тигр.

Китаец знал: у этих одержимых работой европейцев рано или поздно обязательно наступает слом. Кого выбивает из колеи жара, кого перепады давления или неприятности на работе. Но слом настигает всех.

– Угу, – коротко ответил Билл.

Он прочитал весь список и вернулся к началу.

«Дворники» на ветровом стекле машины едва справлялись с потоками «сливового дождя». Туман заставлял Тигра смотреть исключительно на дорогу. И хорошо, иначе бы он заметил слезы на щеках Билла Холдена.

Часть вторая

ПОСТОЯННАЯ ПОДРУЖКА

Глава 11

Китайцы делали все, что им заблагорассудится. Это удивляло и сбивало с толку.

До приезда в Шанхай Билл читал о нарушениях прав человека в Китае, об арестах китайских диссидентов и о самосожжении, устроенном активистами движения Фалуньгун. ^[43]Но сейчас, когда Билл брел по улицам Старого города, китайцы казались ему самыми свободными людьми в мире. Правда, их свобода имела свою, типично китайскую окраску, и западный мир, скорее всего, приравнял бы такую свободу к анархии.

Стоило Бекки с Холли улететь, и у него, как назло, выдалась свободная суббота. Поток бумажной тягомотины иссяк. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, и Билл просто отправился гулять.

По мостовым катили на мотороллерах китаянки средних лет. На улицах торговали всякой всячиной. Зачастую продавцы ограничивались лишь стульчиком и картонной коробкой, на которой они раскладывали свой товар. Рядом помещались уличные парикмахеры, готовые постричь и побрить любого желающего. С ними соседствовал стенд торговца очками, едва ли слышавшего о специализированном оптометрическом оборудовании. Лачужка, где находился «парикмахерский салон», была уже уровнем повыше. На ярко-розовой стене заведения красовался прейскурант, заманивавший низкими ценами. Заметив Билла, двое молоденьких парикмахерш помахали ему руками, зазывая к себе.

Билл покачал головой. Одна из девушек притворно надула губы, а вторая тут же нашла новый объект внимания. Поскольку Билл теперь сам был одинок, раздосадованная девушка вызвала в нем больше симпатии. Он глядел на нее, пока не ударился ногой о припаркованную возле тротуара машину.

Это оказался «мини-купер» с нарисованным на крыше китайским флагом.

Из машины вышла Цзинь-Цзинь Ли. Как уже понял Билл, у китаянки было два вида причесок. Когда она куда-то отправлялась с лысеющим китайцем, которого называла своим мужем, ее волосы ниспадали на плечи. В остальное время Цзинь-Цзинь стягивала их в пучок. Сегодня у нее была как раз такая прическа, и черный «конский хвост» торчал из-под желтой бейсболки с надписью «Лос-Анджелес лейкерс». ^[44]Эта прическа больше нравилась Биллу, поскольку открывала лицо женщины. Привлекательной женщины с проблемной кожей.