Текст книги "100% Андерс - моя жизнь: правда о Modern Talking, Норе и Дитере Болене"

Автор книги: Томас Андерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

 Глава 31
ДИТЕР БОЛЕН ПОКАЗЫВАЕТ СВОЁ НАСТОЯЩЕЕ ЛИЦО!

 Во  время  летнего  отпуска  в  своѐм  доме  на  Ибице  я  разрабатывал  планы  на

будущее. Modern Talking ушѐл в историю, но я был собой, и у меня был мой голос и мой

опыт. У меня уже были идеи относительно сольной карьеры и я созванивался со многими

людьми, которые хотели мне помочь. Дитер раздавал интервью различным изданиям, в

которых он во всеуслышание заявлял, что никогда не скажет про меня ни одного дурного

слова. Времена Modern Talking прошли, и у него были новые цели. Я не верил его словам,

потому как знал его слишком долго. Дитер Болен не сдаѐтся до тех пор, пока не окажется

бесспорным победителем и не уничтожит своих конкурентов.

В  последующие  недели  я  записывал  новые  песни  для  моего  альбома.  Я

сконцентрировался  на  работе  и  был  полон  решимости,  это  должен  был  быть

великолепный альбом. Прежде всего, это не должно было закончиться как после первого

разрыва  Modern  Talking,  когда  мой  сольный  альбом  постигла  неудача.  Первая  песня

называлась «Independent Girl» и она была современной поп-песней в стиле «Adult-Pop», то

есть, «взрослый поп», как это называется в нашем музыкальном мире.

В  начале  октября  мне  позвонила  Габи  Аллендорф,  с  которой  мы  познакомились

ещѐ  во  времена  камбэка  Modern  Talking  в  1998-м  году.  Габи  была  пиар-советчицей,

которая  координировала  и  контролировала  наши  интервью.  Дитер  с  Габи  никогда  не

ладили.  Вот  несчастье!  Дитер  всѐ  знал  лучше  всего  сам,  и  его  «Мир  печатных  СМИ»

состоял  только  из  Bild,  Gala  и  Focus.  То,  что  в  Германии  ещѐ  сотня  других  газет  и

журналов,  которые  хотели  бы  получить  его  комментарии,  он  просто  игнорировал.

Остальные издания, на его взгляд, были просто не нужны.

У нас же с Габи сразу сложилось взаимопонимание, и мы договорились, что она

будет моей советчицей по делам СМИ. Это Дитеру, конечно, вовсе не понравилось. Зачем

ещѐ этому Андерсу пиар-агент? Однажды мне позвонила Габи и сказала: «Томас, завтра в

Bild будет статья про тебя». «И что же там?», спросил я, ещѐ не совсем понимая.  «Нда,

мне пока не сказали. Но там будут выдержки из новой книги Дитера Болена  «Hinter den

Kulissen», и люди из Bild намекнули мне, что пора уже сейчас искать лучших адвокатов

Германии».

Ну, что на этот раз?! Много ли времени прошло с дитеровских «я ничего плохого

про Томаса говорить не буду!» Я мог бы и сам догадаться.

Я только думал: что обо мне могло быть такого взрывоопасного. Я прокрутил назад

прошедшие пять с половиной лет. Не было ничего, совсем ничего, в чѐм меня можно было

бы обвинить. У меня не было трупов в подвале, я не крал  сумок  у бабушек,  у меня не

было  извращѐнного  секса  или  скрытых  любовниц,  таких  как  у  Дитера.  Я  был  в

недоумении, и внутренне очень волновался.

Около  полуночи  уже  появилась  онлайн-версия  газеты  Bild,  и  мы  с  Габи

договорились, что ночью созвонимся. Когда я прочитал заголовок на первой странице в

Bild  от  25  сентября  2003  года,  меня  чуть  удар  не  хватил:  «Томас  Андерс  –  жадный,

ленивый и бессовестный!»

Я  снова  и  снова  перечитывал  утверждения  Дитера,  и  просто  не  мог  поверить,

думая: Этот тип на сто процентов не знает, о чѐм пишет! Что я сделал??? Покушался на

его деньги? Недоплачивал за отели и шофѐра? Дитер написал самое настоящее дерьмо.

Мы с Габи обсуждали это до часу ночи, и договорились созвониться снова утром.

Естественно, в ту ночь я не сомкнул глаз. К тому же, я никак не мог понять, почему он это

сделал. Это всѐ были безосновательные утверждения и ложь. Я был уверен, что никому не

будет интересно это дерьмо. Но я заблуждался.

Около семи утра мой мобильник зазвонил в первый раз, и так продолжалось целый

день, без остановки, пока в какой-то момент я его не отключил. В восемь часов позвонила

Габи и проинформировала меня: «Томас, к тебе в Кобленц едет водитель. Ровно через час

он заберѐт тебя и доставит в Кѐльн, в мой офис, где я организовала встречу  со своими

сотрудниками и двумя адвокатами, чтобы обсудить ситуацию. И, прежде всего, сегодня

вечером  у тебя телеэфир в передаче Йоханнеса Б. Кернера в Гамбурге. Возьми с собой

вещи, чтобы там переночевать».

По  дороге  в  Кѐльн  мы  с  водителем  остановились  на  заправке,  я  хотел  купить

попить. Люди внимательно наблюдали за мной. Когда я стоял у кассы, кассир сказал мне:

«Я бы съездил Болену по морде пару раз!»

Совещание у Габи продолжалось четыре часа. Мы обговорили, как мы выступим

против Дитера Болена: нам было понятно, что я должен подать в суд. Если бы я ничего не

предпринял, миллионы людей подумали бы: «Значит, обвинения правдивы. Если бы всѐ

было  не  так,  как  написано,  Андерс  бы  оборонялся».  Мы  говорили  и  о  предстоящей

передаче с Йоханнесом Б. Кернером. Что я должен был делать? Как вести себя?

Габи  ненадолго  вышла  на  свежий  воздух,  а  когда  вернулась,  она  засмеялась:

«Штефан  Рааб  только  что  звонил  и  сказал,  что  мы  вовсе  ничего  и  не  должны

предпринимать против Болена. Дитера за границей всѐ равно знают лишь как гитариста

Томаса  Андерса».  Мы  посмеялись  над  этим,  и  это  выражение  родилось!  Мы  с  Габи

поехали в аэропорт Дюссельдорфа, чтобы оттуда полететь в Гамбург. Я видел людей в

зале ожидания Lufthans‘ы, я видел их лица и я видел газеты Bild в их руках. Сколько из

них теперь думали: «Так это или не так? Правда ли эти обвинения Дитера Болена?» В этот

момент мне стало ясно, что я буду бороться за справедливость, за свою честь и за своего

сына. Никогда Александр не должен прочитать в книгах, что его отец, будто бы, вор.

Я  прибыл  в  Гамбург;  в  телестудии  царила  суета  и  шум.  Йоханнес  Б.  Керенер,

ухмыляясь,  подошѐл  ко  мне:  «Дитер  позвонил  мне  и  пригрозил,  что  если  я  дам  тебе

выступить, он больше никогда не появится в моей программе», оскалился он, «да я и не

позволю ему больше придти».

Ни Дитер, ни Йоханнес не сдержали своего слова…

Я  поговорил  со  своим  адвокатом  по делам  СМИ  Доктором Меер-Болем,  и  у  нас

было  одинаковое  мнение:  мы  хотели  добиться  судебного  запрета  на  издание,  чтобы

пассажи обо мне были удалены из книги. Кроме того, я должен был подать ещѐ иск лично

против Дитера Болена.

Эта  клевета  теперь  подробно  размазывалась  по  тысячам  газет,  радио–  и

телепередачам,  поэтому  я  хотел,  чтобы  это  поскорее  закончилось.  Я  подал  в  суд  на

Болена, и запросил миллион евро в качестве компенсации. Невероятная сумма! Такого в

Германии ещѐ не случалось.

Затем последовал судебный запрет и вскоре – возмещение денежной компенсации.

Пассажи,  касающиеся  меня,  в  уже  готовом  тираже  издательство  должно  было  за  одну

ночь, прямо на Франкфуртской книжной ярмарке, закрасить чѐрным. Все отправленные в

магазине  книги  были  отозваны.  Дитер  переживал  трудные  времена:  в  СМИ  он  стал

персоной нон грата. Он должен был понять: любят предательство, но не предателей…

 Меня и сегодня частенько спрашивают, почему я тогда запросил ту неимоверную

сумму в миллион евро? Мне было ясно, что эту сумму никто мне не выплатит.

И  сегодня  я  говорю  ясно  и  понятно:  да,  я  знал,  что  ни  за  что  не  получу

компенсацию  в  миллион  евро.  Но  я  хотел  подать  пример.  После  моего  юридического

заключения, такого не должно быть, чтобы какой-либо человек, в данном случае Дитер

Болен,  обо  мне,  о  своѐм  экс-партнѐре,  в своей  книге  в огромном  количестве  утверждал

неправдивые вещи, к тому же получал при этом за свою ложь от издательства миллион

евро в качестве гонорара.

Конечно, книга состояла из вранья не только про меня. И другие известные люди

выступили против этой публикации. Дело дошло до дюжины судебных запретов. Но моѐ

имя было самым «продаваемым», и оно не сходило с заголовков первых полос Bild три

дня подряд. Немедленно после того, как упоминания обо мне были закрашены в книге, еѐ

продажи резко упали. Те экземпляры, что издательство отправило в книжные магазины в

качестве  наспех  созданного  второго,  переработанного  и  отцензурированного  издания,

возвращались  в  издательство  обратно  нераспроданными.  Потому  как  я  был  основным

объектом интереса для людей.

Суд ясно постановил, что я никаких компенсаций не получу. То есть: возникшие в

глубинах мозга Болена, в его эгоцентрическом мировоззрении лживые заявления должны

были сделать его ещѐ на миллион богаче, а я – ни с чем.

Процесс длился больше двух лет и стоил мне 100 000 евро за услуги адвокатов, и

завершился он в 2005-м тем, что мне присудили 60 000 евро. Деньги я в течение долгого

времени тратил на какие-то вещи.

За это время я выпустил мой сольный альбом  «This Time», который достиг 14-го

места  в  немецких  чартах,  и  он  был  моим  самым  успешным  сольным  альбомом.

Многочисленные синглы с альбома заняли места в чартах:  «Independent Girl»,  «King Of

Love»  и  «The  Night  Is  Still  Young»  (Очевидно,  «Tonight  Is  The  Night»;  Томас  опять

напутал. – Пер.)

В голове у меня уже давно крутилась новая идея: я хотел записать новый альбом.

Альбом, от которого не будет веять затхлой коммерцией поп-музыки, а такой, который

можно  слушать  за  ужином.  Альбом,  который  поставят  играть,  когда  друзья  придут  в

гости. Или когда ненастным ноябрьским воскресеньем, укутавшись в домашний халат, с

бокалом красного вина в руке, лежишь на диване. Или когда сидишь на террасе летним

вечером, наслаждаясь охлаждѐнным розовым шампанским, и мечтаешь.

Я  люблю  альбомы  Рода  Стюарта,  особенно  «American  Songbook»  Но  почему  я

должен петь американские стандарты, например, «Night and Day», «I‘ve Got You Under My

Skin»,  «Bewitched,  Beloved  and  Bewildered»  или  «Moonlight  In  Vermont»?  Всѐ  это

замечательные, бесценные композиции прошлого века. Но для меня, как артиста, кроме

любви  к  этим  песням,  не  было  никаких  возможностей  создать  связь  с  вами.  У  меня

появилась идея: я был «музыкальным ребѐнком» восьмидесятых. Да, я просто должен был

выбрать свои любимые песни из этого десятилетия, в котором я стал успешным, чтобы

заново их интерпретировать.

Над этой идеей и над продюсированием я работал более полутора лет. Результат я

находил превосходным. Это не был типичный поп-альбом на каждый день, нет, это было

маленькое сокровище, драгоценность, так называемый «Coffee-Table-Album».

Выпуск планировался на март 2006 года.

В  ноябре  2005  года  у  меня  была  встреча  с  моим  менеджментом:  мы  хотели

обговорить работу на следующие месяцы, выпуск альбома, промо-кампанию, фотосессии,

всѐ то, что было важно для успеха моего альбома.

За  пару  дней  до  этой  встречи  одному  из  моих  менеджеров,  Альфреду  Брему,

позвонили с NDR с предложением, чтобы я принял участие в немецком отборочном туре

Конкурса песни «Евровидение» (КПЕ). Я был удивлѐн, и мне было любопытно и радостно

от  интереса  к  моей  персоне.  Чтобы  принять  решение  мне  нужно  было  больше

информации. Для немецкого отборочного тура КПЕ планировалась  передача,  в которой

должны  были  выступать  три  конкурсанта.  Кто  это  должен  быть  –  ещѐ  не  было

окончательно  решено,  но  NDR  подыскивали  артистов  с  уже  состоявшимися  именами  в

немецком шоу-бизнесе, то есть, никаких новичков.

Для начала неплохо.

Я ожидал выхода своего нового альбома. Он состоял из кавер-версий, которые для

КПЕ никак не подходили. Но было интро. Моей идеей для альбома было то, что я спою

вступительную песню, которая бы настроила слушателей на восприятие остальных песен.

Незабываемых  песен  из  восьмидесятых.  Мы  с  Ахимом  Броххаузеном  и  Иной  Вольф

написали  «Songs That  Live Forever». Интро длилось две минуты и плавно переходило в

первую «старую» песню. Таким образом, «Songs That Live Forever» подходила к КПЕ, к

тому же являлась хорошей возможностью для промо к альбому.

Мы хотели рискнуть. Песню лишь надо было удлинить, сделать больше стихов и

больше музыки. И я снова пошѐл в студию петь. Конечно, песня не была написана как

классическая  поп-песня,  а  была  создана  для  концептуального  альбома.  Моя  тогдашняя

фирма  грамзаписи  хотела  сделать  еѐ  более  коммерческой,  поэтому  Лукаса  Хилберта

попросили сделать припев более «хитовым», и не успел я оглянуться, как всѐ вышло из-

под контроля. От моей основной затеи почти ничего не осталось. Я снова отправился в

студию, и записал изменѐнную версию «Songs That Live Forever».

Собственно говоря, я бы охотно нажал на воображаемую кнопку «СТОП». То что я

пел мне совершенно не нравилось, однако, моѐ участие в КПЕ в тот момент было уже не

остановить. И драма началась. Моими соперниками были Вики Леандрос и группа Texas

Lightning в стиле «кантри-поп» у теле-комедианта Олли Дитриха.

Интерес  СМИ  был  огромный:  в  последние  дни  перед  выступлением  я  давал

бесчисленные  интервью  для  ТВ,  радио,  прессы  и  речь  шла  о  тысяче  пресс-релизов.

Палитра ТВ-выступлений раскинулась от «Wetten, dass…?» до «Beckmann».

Сама передача, шедшая в прямом эфире, вошла в историю телевидения, потому как

из-за маленькой технической неполадки весь эфир пошѐл кувырком.

Я ждал за сценой отмашки для выхода, чтобы начать своѐ представление. Всѐ было

продумано и со всеми отрепетировано. Обе мои бэк-вокалистки выглядели шикарно. Я,

одетый  в  чѐрный  костюм,  сел  за  рояль,  и  началось.  Спустя  около  трѐх  секунд

инструментальная фонограмма остановилась.

Что  произошло?  Этого  не  могло  случиться  в  принципе,  не  на  такой  важной

передаче. От режиссѐра пришло уведомление, что всѐ сразу же продолжится.

Итак,  сконцентрироваться  заново,  исходная  позиция,  и  начали!  И  …  через  три

секунды  музыка  остановилась  снова.  Я  подумал  только:  о  нет,  только  не  ещѐ  раз!  Я

догадался, что режиссѐр уже в панике. Но что же это такое? Шоу должно продолжаться. С

третьей попытки я смог спеть песню до конца. Позже я узнал, что случилось: по глупому

стечению  обстоятельств,  у  них  было  неправильное  программное  обеспечение,  и  оно

останавливало звуковую дорожку через несколько секунд.

Я не выиграл, и стал вторым. Texas Lightning должны были ехать в Афины и там

представлять Германию на конкурсе «Евровидение». Фальстарты моего представления и

сегодня мелькают в телехронике. Ужасно неловко.

И вот, я лишь на втором месте; тут тоже принцип  «The winner takes it all!» Texas

Lightning  были  в  СМИ  главной  темой,  а  мы  с  Вики  Леандрос  отправились  «на  свежий

воздух». Было очень болезненно для моего альбома, выпущенного спустя неделю, то, что

о  нѐм  СМИ  не  написали  ни  слова.  Основание  было  безапелляционным:  «О  Томасе  мы

писали  всю  прошлую  неделю.  Снова  это  не  пропустит  редакция  больше».  Конец

дискуссии!

Моя  ожидаемая  маркетинговая  кампания  пошла  прахом:  СМИ  интересовали

участники КПЕ, а не мой альбом. Это причиняло боль! Я любил и люблю этот альбом.

Мне постоянно говорят люди, которые его услышали, насколько он крутой. Что они его

слушают чтобы расслабиться дома или в машине. Летом и зимой. Именно так, как я себе

представлял. Это не тот альбом, который только содержит один единственный хит, а через

пару месяцев забыт. Это альбом, ведѐт сквозь настроения и года. Это было произведение,

оцененное, лучшими критиками в моей карьере, но, к сожалению, не имевший большого

успеха.

В то же время, мне поступало больше запросов на концерты за границей. Особенно

Россия  стала  моим  огромным  полем.  Из-за  растущего  благосостояния  в  бывшей

коммунистической  стране,  я  давал  там  концерты,  выступал  на  корпоративах  и  частных

праздниках. Но не только в России, также в Польше, Венгрии, Румынии, Эстонии, Латвии,

Литве, Израиле, Турции и Южной Америке.

В последующие годы моя концертная деятельность ширилась по всему миру.

Глава 32
КЛАУДИЯ И ИБИЦА – ЛЮБОВЬ МОЕЙ ЖИЗНИ.

 Трудно писать о своей жене и при этом не пуститься в дифирамбы и прославление.

Но про Клаудию я могу просто сказать: у меня замечательная жена!

Когда  я  познакомился  с  Клаудией,  конечно,  мне  не  было  это  ясно  немедленно.

Однако,  между  нами  была  та  химия,  которая  бывает  между  двумя  людьми.  Это  сразу

чувствуешь, но не можешь объяснить.

Меня часто спрашивают в интервью: «В чѐм секрет Вашего брака?» Вероятно, мой

ответ не откроет не слишком много тайн: Его нет!

У  нас  с  Клаудией  нет  тайных  ритуалов,  которые  бы  помогали  делать  семейную

жизнь легче, приятнее, счастливее. Ничего такого особенного. Уважение, доверие и юмор

–  вот  составляющие,  которые  очень  важны  для  счастливого  брака.  Это  бесчисленные

мелочи совместной жизни, которые важны для каждой пары, между  двумя людьми. Но

если вы хотите единый рецепт, то его просто не существует.

Клаудия – такой человек, который, как и я, знал радости и горести. Любовь также

включает в себя определѐнное взаимопонимание между двумя людьми. Мы оба знаем, что

отдельные  стрессовые  дни  не  должны  вести  к  переоценкам,  и  что  маленькие  споры  не

должны ставить под вопрос взаимоотношения целиком.

Клаудия в самом прямом смысле снимает заботы с моих плеч. У неѐ все бразды

правления в руках, когда я нахожусь за границей. Это даѐт мне силы работать, потому что

я не могу сидеть где-нибудь в российском аэропорту и дискутировать со своим налоговым

советником о финансовых проектах. Клаудия  управляет всем нашим  «бэк-офисом», как

мы его называем. И что важнее всего: Клаудия – любящая мать нашего сына. Она играет

ведущую роль в воспитании. Такого не бывает, что я через неделю приезжаю домой, и

начинаю пытаться  устанавливать нашему сыну какие-то правила. Но я всегда знаю обо

всѐм,  что  происходит  дома,  потому  как  есть  такая  сенсационная  коммуникативная

штукенция, называющаяся СОТОВЫЙ. Мы с Клаудией созваниваемся каждый день много

раз, неважно в какой точке мира я нахожусь.

Но  и  кроме  того,  у  меня  замечательные  тесть  с  тѐщей:  с  Дорис  и  Гансом  у  нас

гармоничные отношения, хотя мы и видимся не каждый день. Каждый готов придти на

помощь другому, Vive la Famille!

В другой главе книги я уже рассказывал, как мы с Клаудией познакомились. И я

могу сказать, что моя жена не растеряла своего тогдашнего обаяния, нет, моя любовь и

восхищение ею стали ещѐ крепче. Из юной девушки она стала состоявшейся женщиной,

которую  ничто  не  уведѐт  с  истинного  пути.  Что  может  быть  прекраснее,  чем  жить  с

человеком именно так, как и в начала отношений? Знать, что любовь крепнет, и ты знаешь

все сильные и слабые стороны другого? Я – счастливчик!!

Когда мы познакомились, ещѐ никто не думал о второй карьере Modern Talking.

Тогда  я  давал  отдельные  концерты  дома  и  за  рубежом,  и  занимался  агентством

праздников.  Мы  жили  вместе,  и  Клаудия  ещѐ  работала  в  управлении  фирмы,

занимающейся  стройматериалами.  Иногда,  но  нечасто,  случалось  так,  что  на  выходных

она была со мной на мероприятиях, а в понедельник, в 8 утра уже должна была сидеть в

своѐм офисе.

С  воссоединением  Modern  Talking  шпагат  между  работой  в  офисе  и  мировой

сценой для Клаудии стал ещѐ более натянутым. На частном самолѐте в Монако на World

Music  Awards,  затем,  обгоняя  саму  жизнь,  через  два  дня  снова  решать  проблемы  на

стройке.  Из-за  гигантского  успеха  Modern  Talking  конца  90-х  гг.  жизнь  изменилась

полностью: я постоянно был в разъездах, и ни на что, кроме Modern Talking, времени у

меня  не  хватало.  Моя  «частная»  финансовая  жизнь,  а  именно,  закупки,  счета,  налоги,

требовала внимания, и я думал о том, что мне срочно нужно найти ассистентку.

Однажды вечером Клаудия сказала мне: «Почему ты не спросишь меня, не хотела

бы я заняться всеми этими делами?» Я знал, что Клаудия любит свою работу, и ответил:

«Тебе  и  так  из-за  меня  достаѐтся,  ты  любишь  свою  работу,  а  я  не  знаю,  сколько  ещѐ

Modern  Talking  будет  успешен.  Если  ты  станешь  на  меня  работать,  а  Modern  Talking

лопнет через пару месяцев, ты лишишься работы». Но Клаудия ничего не хотела слышать.

Она  верила  в  Modern  Talking  и  в  меня,  и  стала  моей  партнѐршей,  не  только  в  личной

жизни, но и в работе.

У Клаудии была подруга, чья матушка владела домом на Ибице. Нас пригласили

туда. Насчѐт острова у меня были смешанные чувства: я побывал на Ибице в середине 80-

х, и мне там не понравилось.

Тогда я переночевал в отеле «Na Xamena» на севере острова, и не был счастлив. У

меня  было  чувство,  что  в  этом  отеле  были  одни  старики,  к  тому  же  север  был  просто

отрезан  от  жизни  острова.  Требовалось  по  меньшей  мере  45  минут,  чтобы  доехать  до

центра,  до  дискотек  или  до  мест,  где  хоть  что-то  происходило.  Понятие  «старики»  -

относительное.  Публика  в  этих  отелях  и  сегодня  состоит,  в  основном,  из  людей  моего

теперешнего возраста. Наверное, проблема заключалась просто не в том, что постояльцы

были  слишком  стары,  а  я  был  слишком  юн  для  этого  люксового  отеля.  К  этому

добавилось  наводнение,  потому  что  дождь  шѐл  два  дня  подряд.  Через  три  дня  у  меня

пропал всякий интерес, я полетел домой и поклялся себе: никакой больше Ибицы!

В 1999 году мы с Клаудией полетели вместе на остров, и посетили еѐ подругу. Это

была сказка. Мы оба тотчас же влюбились в этот остров. Неделя пролетела как один миг.

В том же году мы полетели туда во второй раз.

В этот момент у нас появилась мысль купить там квартиру или дом. Одни только

смотрины  домов  заполнили  бы  целую  главу  этой  книги.  От  бараков  до  переделанных

публичных  домов  –  всѐ  было  там.  В  какой-то  момент  мы  почти  сдались.  Однажды

подвернулся дом в захватывающем дух месте. Кубинский стиль, вид на море от соседнего

острова  Форментера  до  города  Ибицы.  Ванная  была  отделана  натуральной  породой,  с

джакузи.  Терраса  была  тоже  очень  впечатляющей.  Дом  был  построен  на  склоне,  и  под

главными жилыми помещениями располагалась квартира домоуправляющего.

Встреча у нотариуса была назначена на один из ноябрьских понедельников. Мы с

Клаудией полетели туда уже в пятницу, и жили в нашем будущем доме.

Дом ещѐ принадлежал одному дизайнеру мод, который нам рассказал, что у него в

гостях бывали Готье и Мадонна, и что он расстаѐтся со своим домом мечты с тяжѐлым

сердцем. Мы с Клаудией были взволнованы и в предвосхищении.

Чаще всего в ноябре на Ибице прекрасная мягкая погода, осень показывает свои

приятные  стороны.  Бывает  дождливо,  но  днѐм  температура  около  20  градусов,  что  для

Германии в это время года немыслимо. Когда мы туда приехали, было холодно. Не просто

холодно,  а  чудовищно  холодно.  Днѐм  температура  доходила  до  пяти  градусов,  с

тенденцией к понижению. И радостней от рассказов местных жителей о том, что такого

холода на острове не было уже 30 лет, не становилось.

Меня не интересовали те 30 лет, меня интересовало здесь и сейчас! Но холодная

погода не должна была портить нам радость от нашего нового дома с подогревом полов и

открытым камином. Мы вошли в дом – и там тоже оказалось холодно. Вообще-то мне не

нравятся  каменные,  или  как  в  данном  случае  –  мраморные  полы,  но  жарким  летом  на

Балеарских  островах  они  к  месту.  Но  был  ноябрь,  было  холодно,  и  от  мрамора

становилось  ещѐ  холоднее,  особенно  в  спальне,  и  я  скрежетал  зубами  от  того,  что

подогрев полов не работал. Это был первый сигнал!

Мы  с  Клаудией,  даже  прижавшись  друг  к  другу,  замерзали  напрочь.  Ночью,  до

половины второго я не мог сомкнуть глаз. Сквозь стучащие зубы я сказал Клаудии: «Я не

знаю, как ты это воспримешь, но я собираюсь сесть в машину и ездить вокруг острова,

включив  печку  на  полную  катушку,  чтобы  хоть  немного  согреться».  «Идея,  конечно,

безумная», ответила она, «но я поеду с тобой. Я тоже замерзаю».

Таким образом, ноябрьской ночью, с выкрученной на максимум ручкой отопления,

мы ездили в нашей машине по острову. Ко всему прочему, пошѐл снег. Опять же, впервые

за 30 лет, как нам потом рассказали.

Через  час  мы  так  растопили  машину,  что  пришлось  даже  открыть  окно,  чтобы

немного  охладиться.  Что  за  дурацкая  ситуация!  В  утренних  сумерках  мы  вернулись

домой,  и,  уставшие  до  смерти,  сразу  же  заснули.  Когда  мы  проснулись,  мы  снова,

разумеется, замѐрзли.

Мы захотели поскорее отправиться в ванную, и насладиться горячим джакузи. Это

был большой, очень большой джакузи. Мы стали набирать воду; душем я намочил волосы

и нанѐс на них шампунь. Однако, через 20 минут вода закончилась, и мы сидели в едва

заполненной,  сантиметров  на  40,  ванне.  Я  весь  был  в  пене,  а  смыть  еѐ  было  нечем,  ни

одной больше капли воды. Несколько секунд спустя кто-то, как бешеный, стал стучать в

нашу  входную  дверь.  Обернувшись  в  полотенце,  я  открыл  дверь.  Это  была  жена

управляющего  домом,  которая  размахивала  руками  у  меня  перед  носом,  выпаливая

испанские  слова  как  из  пулемѐта.  Я  не  понял  вообще  ничего,  однако,  быстро  оделся  в

джинсы и футболку, и последовал за ней в нижнюю квартиру. Теперь-то я понял еѐ, даже

не говоря по-испански.

С каждого сантиметра еѐ крыши капало, у бедной женщины повсюду стояли вѐдра

и кастрюльки, чтобы в них стекала вода. Что же произошло? Наша ванная располагалась

как  раз  над  еѐ  спальней,  и  я  задавался  вопросом,  почему  же  наш  джакузи  никак  не

наполнялся.  Он  не  был  должным  образом  подключѐн!  Сотни  литров  воды  вытекали  из

слива джакузи прямо под ванну, а оттуда – на крышу спальни квартиры, расположенной

под  нами.  Я  был  более  чем  взбешѐн!  В  это  же  время  Клаудия  обнаружила,  что

водонагреватель в кухне также был сломан. Я вернулся наверх и удивился, почему полы

мокрые. Было ли это последствием наших «джакузи-приключений»?

Нет, это было не так. Мы сказали владельцу, что нам нужна спутниковая тарелка в

наш дом, которую смонтировали на крыше за пару дней до нашего приезда. К сожалению,

установщик были не из сообразительных, потому что он просверлил дырки для тарелки в

бетонной  крыше,  и,  конечно  же,  насквозь.  Таким  образом,  дождевая  вода  нашла  себе

дорожку прямиком в наш холл. Я сразу  же позвонил своему другу, который занимался

строительством, и жил на острове. Через час он приехал и начал оценивать наш дом. Он

проинспектировал  водоснабжение  и  электрический  счѐтчик,  и  внезапно  сказал:  «Ээ,

полагаю, что дом построен нелегально». «Что?», крикнул я, в шоке, «И за него я должен

заплатить миллион евро? Клаудия, нам надо поговорить!»

Я был в полном шоке. На тот же день, то есть, на субботу, я назначил встречу в

нотариусом,  а  в  воскресенье  мы  с  Клаудией  уже  летели  домой  в  Германию.  Мечта  о

собственном доме на Ибице была, в прямом смысле слова, разбита об лѐд.

Наше  любимое  место  на  Ибице  было  над  новой  яхт-бухтой.  Там  расположилось

поселение  с  крутыми  домами,  исключительными  видами  и  профессиональным

присмотром,  что  было,  конечно,  важно,  потому  как  мы  бы  часто  отсутствовали.  Дома,

находившиеся в этом районе, были для  меня слишком дорогими, я их не рассматривал.

Что нам было делать с 800 кв.м. жилой площади, шестью ваннами и шестью спальными?

Мы больше года искали подходящее жильѐ для нас – к тому времени Клаудия была уже

беременна.

Я помню как сейчас: мы сидели дома в Кобленце за воскресным завтраком, и уже

принимали решение оставить в покое идею с Ибицей. В этот момент я открыл «Welt am

Sonntag» на странице с предложениями по недвижимости и наткнулся на это: «Продаѐтся

дом  во  французском  стиле  в  люксовом  районе  на  Ибице».  «Эй,  дорогая,  это  же  нам

подходит, не так ли?», сказал я. Клаудия посмотрела меня в недоумении: «Кто знает, что

там за избушка», ответила она. «Да ладно», сказал я, «надо позвонить, за спрос ведь денег

не берут».

Мы  договорились  встретиться  с  владельцем  в  сентябре,  во  время  нашего

следующего визита на Ибицу. Когда мы вошли в дом, мы были сразу же впечатлены. Дом

был новым и и он него веяло невероятным уютом. Я прошѐлся по зданию, и через десять

минут сказал: «Мы покупаем этот дом». Клаудия потеряла дар речи.

«Как? Что, так быстро?», спросила она. «Да», ответил я, «Моѐ нутро говорит, что

это оно самое! Этот дом, или уже мы никакого жилища не найдѐм на этом острове».

Два  месяца  спустя  мы  стали  счастливыми  обладателями  дома  нашей  мечты  в

лучшем районе.

Мы декорировали дом по нашему желанию, и теперь каждый год наслаждаемся в

нѐм  летним  отпуском.  Когда  Александру  не  надо  было  идти  в  школу,  мы  проводили  в

нашем доме по четыре месяца в году. Сейчас, к сожалению, это максимум пять недель. Но

всѐ равно, без домохозяйки мы бы не радовались так нашему дому. Она присматривает за

домом круглый год, приглядывает за садовником и чистильщиком бассейна, и заботится о

ремонтных  работах.  Всѐ  без  проблем.  Когда  мы  планируем  приехать,  дом  уже

подготовлен, бассейн готов, и всегда стоит букет из 25 белых гладиолусов