Текст книги "100% Андерс - моя жизнь: правда о Modern Talking, Норе и Дитере Болене"

Автор книги: Томас Андерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23
УСТРОИТЕЛЬ ПРАЗДНИКОВ, КАК АЛЬТЕРНАТИВА
МУЗЫКАЛЬНОЙ КАРЬЕРЕ?!

 Итак,  в  игру  вступает  мой  лучший  друг  Гидо.  У  него  всегда  была  слабость  к

музыке и фотографии, и из этих «слабостей» он и сделал свою профессию. Гидо и сейчас

является  одним  из  ведущих  концертных  фотографов  в  мире.  От  AC/DC,  Майкла

Джексона,  Стинга,  Bee  Gees,  Робби  Уильямса,  Тины  Тѐрнер  до  Take  That  –  я  бы  мог

назвать  ещѐ  сотню  других  имѐн  –  все  они  побывали  в  объективе  его  камеры.  Кроме

фотографического  таланта,  он  оказался  ещѐ  и  сообразительным  бизнесменом,  который

создал свою фирму. В плане дела, Гидо было не остановить: всѐ, за что он брался, имело

успех.  С  тогдашней  своей  подругой  он  жил  в  шикарной  вилле  близ  Кобленца;  там  я

арендовал у него одну комнату под свой офис.

Мы с ним об этом никогда не говорили, но я думаю, что он заботился о том, что

меня ждѐт в будущем.

Дела  мои  тогда  шли  не  очень:  альбомы  продавались  в  Германии  плохо,

доминирующие  музыкальные  тенденции  были  для  меня  неприемлемыми,  брак  с  Норой

катился  под  гору.  Гидо  поддерживал  меня,  как  только  мог.  У  него  всегда  были  новые

идеи, и он приободрял меня, когда снова приходили плохие новости.

Гидо  и  его  подруга  решили  пожениться,  они  хотели  устроить  грандиозный

праздник. Я предложил свою помощь в организации, но они любезно отказались. В конце

концов  это  была  его  собственная  свадьба,  и  это  важное  событие  он  со  своей  будущей

женой  хотели  организовать  сами,  и  я  должен  был  это  принять.  Те,  кто  знаком  с  Гидо,

знают,  что  планирование  времени  –  это  не  его  конѐк.  Для  него  день,  с  его  24  часами,

просто слишком мал; ещѐ лѐжа в кровати у него 50 новых идѐй, потом, когда он встаѐт, у

него  ещѐ  100,  из  которых  80  ещѐ  до  обеда  он  отбрасывает.  Кто  бы  из  сотрудников  ни

пришѐл,  он  обязательно  должен  выслушать  лекцию  от  Гидо  о  том,  как  надо  улучшать

свою продуктивность. До звукового сигнала. И за время этой дискуссии ещѐ несколько

идей  выпадут  из  его  жѐстких  временных  рамок.  Но  без  паники!  –  вселенский  центр

воображения неисчерпаем.

Примерно за пять недель до своей свадьбы Гидо зашѐл ко мне в офис. «Слушай,

старина, я тут посмотрел на календарь, и у меня уже через 5 недель свадьба», сказал он

мне, выглядывая из-за своего компьютера. «Я охотно приму твоѐ предложение, чтобы ты

помог мне с приготовлениями», продолжил он. «Конечно, Гидо», сказал я, «нет проблем, с

удовольствием. На какой стадии весь процесс?» Со слегка беспомощной нотой в голосе,

сказал он: «Ээ, я ещѐ ничего не начинал!»

Вот засада! Я почти впал в бессилие. «Как это, что, совсем ничего не начинал?» Я

был  в  ужасе.  «Ну,  да,  совсем  не  было  времени.  Я  совсем  не  заметил,  как  пролетели

последние месяцы. Наверное, у нас большие проблемы», пояснил он. Я встал со стула и

молча  погрузился  в  кресло.  «Окей»,  сказал  я,  «где  Ирис?»  Его  будущая  жена,  Ирис,

разработали план, и началась моя работа. Это должен был быть шумный праздник: шатѐр

посреди леса, со всеми прелестями, которые только можно себе представить. Я попытался

за это короткое время организовать незабываемый день для обоих. После того, как всѐ это

закончилось, я проспал целые сутки.

Удовольствие для Гидо содержало ещѐ один положительный побочный эффект: я

обнаружил  в  себе  совсем  новый  талант:  я  мог  быть  организатором.  Сегодня  уже  для

каждого  дня  рождения  местного  значения  нанимается  агент  по  устройству  праздников.

Тогда это было что-то совсем новенькое.

Разработка  концепции  праздника  и  еѐ  реализация  доставляли  мне  огромное

удовольствие  и  одновременно  бросали  вызов.  Поэтому  мы  с  Гидо  решили  основать

агентство  по  организации  праздников.  При  этом,  у  меня  ещѐ  оставалось  достаточно

времени для моих музыкальных выступлений за границей.

Становление  нашего  агентства  было  непростым,  однако,  со  временем  у  нас

появлялось всѐ больше и больше заказов. От небольших корпоративов до празднования

юбилея фирмы по производству чемоданов Rimowa. Да, и когда с этими праздниками всѐ

шло хорошо, поступил запрос от фирмы грамзаписи, не готов ли я к возвращению Modern

Talking. Я разрывался. У меня были замечательные клиенты, новая работа доставляла мне

радость.  Никто  не  мог  дать  мне  никакой  гарантии,  что  Modern  Talking  будет  снова

успешным. К тому же, мои драмы с Дитером были ещѐ свежи в памяти, хотя за это время

раны  уже  затянулись.  Я  хотел  подстраховаться  и  поначалу  планировал  работать

параллельно и с Modern Talking и с моей фирмой праздников. Но в середине 1998 года я

окончательно решил в пользу музыки.

Глава 24
Разрыв с Норой

 Оглядываясь назад, я сейчас  уверен, что тот переезд с  «фермы» в Лос-Анджелес

был началом конца нашего брака. Когда мы перестраивали и обустраивали наше имение,

Нора сказала: «Мне уже 28 лет. Собственно говоря, я не собираюсь быть похороненной

здесь». Ей было скучно. Мы вложили в этот дом много денег, времени и души, но как это

обычно и бывает, в тот момент, когда всѐ было совершенно готово, Нора потеряла всякий

интерес  к  этому.  Ей  нужна  была  новая  игрушка.  В  этот  же  самый  момент,  впервые  за

время нашего брака, еѐ замашки стали действовать мне на нервы. Я задавал себе вопрос:

что же в этой жизни она по-настоящему может ценить? Мы жили поверхностной Jet-Set

жизнью, и мне стало ясно, что именно так я и не хочу жить. Хорошо, поначалу жизнь в

Лос-Анджелесе была прекрасной, мы обустраивали наш дом, заводили знакомства, но мне

всегда было ясно, что там я не собираюсь оставаться навсегда.

Норе  нравилось  в  Америке,  она  хотела  остаться  там.  Конечно,  у  неѐ  не  было

работы,  но  она  подрабатывала  в  туристической  фирме,  чтобы  общаться  с  людьми.  За

настоящую работу это считаться не могло. Достаточно лишь сказать, что немке без Грин-

карты в Штатах найти работу было непросто. Нора наслаждалась жизнью на всю катушку

– о деньгах она не задумывалась. Чтобы свести концы с концами она тратила в месяц по

меньшей мере 30 000 марок, снимая деньги с нашего счѐта. Я хотел спокойствия, поэтому,

предоставил ей свободу.

В  1992  году  я  вернулся  в  Кобленц,  на  нашу  ферму,  Нора  осталась  в  Л.А.  В

последующие  годы  мы  стали  вести  жизнь  на  расстоянии,  летая  туда-сюда  между

Франкфуртом и Лос-Анджелесом. В основном Нора прилетала в Германию, но и я тоже

регулярно ездил к ней , оставаясь там то когда на уик-энд, когда на всю неделю. В иные

месяцы мы по 15 раз бывали в самолѐте. Поначалу мне было больно каждый раз, когда я

отвозил  Нору  в  аэропорт,  или  она  меня.  Когда  она  говорила  по  телефону,  что  скоро

приедет, поначалу, я становился совершенно счастливым. Со временем всѐ изменилось.

В  какой-то  момент  я  начал  спрашивать  не:  когда  она  приедет  в  Германию  в

следующий раз, а: на сколько она приедет. Так начал  умирать наш союз. Расставание в

рассрочку. Постепенный разрыв наших семейных уз. Никто из нас не говорил этого вслух,

но мы оба это знали.

Нора всегда была весѐлой, у неѐ невероятное чувство юмора, с ней не соскучишься.

Но  уже  после  двух  дней,  проведѐнных  вместе,  внезапно  она  начала  меня  напрягать,  я

нервничал и старался остаться один.

Вдруг мы стали жить каждый своей жизнью, она в Л.А., я в Кобленце. Когда мы

снова  оказывались  вместе,  требовалось  время,  чтобы  приспособиться  к  нашим  ритмам

жизни.  Когда  перестаѐшь  хотеть  проводить  время  с  собственной  женой,  начинаешь

задумываться. В то время я очень много думал о нас с Норой. По  большому счѐту, мы

жили уже отдельно, только не хотели в этом себе признаваться. Это ни в коем случае не

было  связано  с  другими  женщинами,  хотя,  конечно,  кое-что  время  от  времени

происходило.

У меня были связи, но я вовсе не был «в поиске». Мне было совершенно ясно, что

после Норы я сперва должен обрести внутренний покой и разобраться с нашим браком.

Были ли у Норы в то время другие мужчины в Лос-Анджелесе? Я этого не знаю.

Это меня по-настоящему не интересовало, да и никакой роли для нашего брака это уже не

играло.

Когда  я  в  1997  году  полюбил  свою  теперешнюю  жену  Клаудию,  я  решил

окончательно развестись с Норой. Я полетел к ней в Лос-Анджелес и сказал ей, что хочу

получить развод. До этого никакой срочной необходимости в этом шаге у меня не было:

сама мысль о всей бумажной волоките с адвокатами и формальностями наводила на меня

ужас.

Но теперь я хотел стать свободный для Клаудии. Разговор между мной и Норой

проходил очень эмоционально. В хорошем смысле. Она нe орала, нe кидалась посудой.

Нам  обоим  было  грустно,  что  наша  любовь  и  наш  брак  закончились.  Мы  потерпели

неудачу, а это всегда причиняет боль. Мы не были злы друг на друга, мы не спорили ни о

чѐм.  Мы  оглянулись  назад  и  посмотрели  на  наши  17  совместно  прожитых  лет,  без

обвинений и взаимных упрѐков. Мы были семейной парой, которая решила разойтись.

Осенью 1998 года происходил сам развод. В начале 2000 года Нора переехала из

Лос-Анджелеса обратно в Мюнхен. Она полюбила другого мужчину и жила уже с ним

вместе. Теперь она снова живѐт недалеко от Кобленца, где живут еѐ сѐстры, с которыми

она очень близка. Мы созваниваемся дважды в год, и у нас прекрасное взаимопонимание.

Правда,  она  больше  не  хочет  быть  в  центре  внимания,  эту  главу  она  для  себя  закрыла

окончательно.

Жизнь с Норой была классной, но в то же время безумно напряжѐнной. Иногда я,

оглядываясь назад, спрашиваю себя: как же я мог быть в 80-е таким сумасшедшим? Под

этим  я  не  подразумеваю  «почему  я  женился  на  этой  женщине».  Нора  по-настоящему

клѐвая,  экстремальная  во  всех  своих  оттенках.  Но  я  спрашиваю:  «почему  я  позволял

делать с собой всѐ это». Единственный ответ на этот вопрос звучит так: Я был молод, я

был неопытен,  часто слишком много работал, и я, вероятно, просто очень любил.  Но с

годами я приобрѐл жизненный опыт. Я не стыжусь ничего из того, что я сделал.

Если  бы  мне  представилась  возможность  повторить  всѐ,  даже  исходя  из  этого

теперешнего опыта, я сделал бы всѐ точно также.

Глава 25
ПРОРОЧЕСТВО СБЫВАЕТСЯ!

В личной жизни я был несчастлив. Время от времени я подумывал о том, чтобы

уехать из Кобленца. Мне казалось, что всѐ я там уже видел, и я ждал от жизни чего-то

большего.  Я  не  хотел  быть  артистом,  о  котором  вспоминали  бы  как  о  реликте  из

восьмидесятых.  Я  думал  о  том,  чтобы  уехать  на  год  в  Нью-Йорк.  Один.  Я  не  хотел

немедленно претворять эту идею в жизнь, но она витала в воздухе.

Тогда я был постоянным посетителем пивной «Faustus» в Кобленце, заведении, где

можно  встретиться  за  обедом  и  до  поздней  ночи  вести  задушевные  разговоры,  сидя  за

столом или у бара. Мы (а именно Гидо, мама Гидо Рози, моя близкая подруга Ютта и я)

каждый вечер резервировали один и тот же столик. С Юргеном, владельцем бистро, мы

договорились, чтобы он продлевал бронь, если никто из нас не успевал до 9 вечера.

Собственно  говоря,  о  Рози  я  должен  был  бы  написать  целую  главу.  Я  знаю  еѐ

столько же, сколько и Гидо, и она является одной из важнейших персон в моей жизни.

Что бы ни преподнесла судьба, Рози знает что делать: еѐ жизненный опыт кажется

неисчерпаемым,  и  она  ко  всему  подходит  с  юмором.  И  сегодня  мы  встречаемся  и

созваниваемся регулярно, так часто, насколько это получается. Мы вместе и в радости и в

горе.

Таким  образом,  однажды  вечером  мы  с  Рози  сидели  в  «Faustus».  Я  знал  всех

представительниц  женского  пола  (по  крайней  мере,  в  лицо),  которые  бывали  в  этом

местечке. Кроме одной. Клаудия! Новенькая, да ещѐ и чертовски хороша.

«Рози»,  спросил  я,  «кто  же  это?»  –  «Где?»  –  «Да  там,  за  столом,  в  компании

девушек».  –  «Да  где  же,  Берни?  Кого  ты  имеешь  в  виду?»  –  «Блин,  Рози,  блондинку,

которую я никогда ещѐ тут не видел». – «Нда, странно, я тоже», сказала Рози, не глядя на

меня, а уже рассматривая блондинистую незнакомку.

Клаудия пришла туда со своими подружками, и хотела хорошо провести вечер. Я

постоянно  смотрел  на  неѐ,  но  она  не  отвечала  на  мои  взгляды.  Вдруг  Рози  встала  и

направилась  прямиком  к  Клаудии.  Рози хотела  с  ней  поговорить,  но  так  как  их  столик

стоял слишком далеко, а в заведении было слишком шумно, я не  услышал ни слова. Я

обезумел! Нельзя же было Рози приставать к незнакомой женщине. Судя по жестам, через

пару  предложений  они  распрощались,  и  Рози  ушла  в  дамскую  комнату.  Я  не  мог

дождаться еѐ возвращения. «Что ты задумала?», спросил я в ужасе. «Ну, я просто хотела

поговорить с ней». «И что же ты ей сказала?» «Я спросила, не она ли заблокировала мне

выезд с парковки». «Но Рози, у тебя даже нет машины», сказал я взволнованно. «Нет. Но у

неѐ прекрасная улыбка!»

О Боже! Рози совсем нельзя оставить одну. «Кроме того», сказала она, «по пути в

туалет я спросила Юргена (владельца бистро) и ещѐ пару знакомых, не в курсе ли они, кто

эта блондинка». «РОЗИ!!! Так нельзя!» «Но тебе же надо с ней как-то познакомиться». В

этот момент я повернулся и увидел, как Юрген стоял у столика Клаудии с розой в руке. А

это ещѐ что? Когда позже всѐ окончательно выяснилось, мне было чудовищно неловко.

Я подошѐл к Клаудии и заговорил с ней. «Ты всегда такой застенчивый», спросила

она меня. «Я? Как это?» «Ну да, раз ты подсылаешь ко мне других, чтобы они мне дарили

розы», засмеялась она. «Эээ, я, я…», запинаясь, ответил я, «… я вовсе не застенчивый. Я

об этом обо всѐм ничего не знал.» Теперь мы оба уже смеялись.

Клаудия рассказала мне, что у неѐ есть отношения, и что она редко заходит в это

заведение. Информация про то, что неѐ есть друг, конечно, меня расстроила, тем не менее,

мы  обменялись  телефонными  номерами  и  договорились  встретиться  снова  в  «Faustus».

Так  оно  и  пошло,  и  мы  стали  проводить  друг  с  другом  всѐ  больше  и  больше  времени.

Однако,  всѐ  было  в  рамках  приличия  и  я  совсем  не  делал  никаких  поползновений.

Клаудия  хотела  ещѐ  сохранить  свои  старые  отношения,  и  мне  было  ясно,  что  если  я

закручу с ней роман, то потом потеряю еѐ навсегда. Сначала она должна была порвать

свои старые узы, перед тем, как начинать что-то новое.

В конце концов, мы стали парой.

Рози тоже поспособствовала этому. Как вы уже заметили, Рози заботится обо мне

не  хуже  родителей  или  Клаудии.  Она  –  женщина,  знавшая  взлѐты  и  падения,  но  не

сломавшаяся  от  этого.  Она  обладает  невероятным  даром  находить  выход  из  самых

запутанных  ситуаций.  У  неѐ  на  всѐ  есть  ответ,  и  она  –  живое  доказательство  тому,  что

социальный интеллект нельзя переоценить.

Мы  знакомы  уже  больше  30  лет,  и  она  знает  обо  мне  всѐ,  все  мои  успехи  и

провалы, жизнь до, с, и после Норы. Рози поддерживает меня во всѐм, она – настоящий

друг.

 Рози ещѐ и невероятная шутница.  Однажды мы с парой друзей полетели в Нью-

Йорк  на  рождественский  шоппинг.  Мы  тогда  остановились  в  «Waldorf  Astoria»,  и  Рози

сразу  же  пошла  изучать  отель и  его  окрестности.  Для неѐ  это был как  фильм  ужасов  –

быть  зависимой  от  нас  в  этом  пульсирующем  городе.  Хотя  она  и  не  говорила  по-

английски,  это  была  не  беда:  изо  всех  магазинов  Рози  всегда  возвращалась  с  полными

пакетами подарков: то парфюм, то крем, то что-нибудь для ночного ухода. Или ещѐ лучше

– ароматические свечи.

Однажды  мы  разделились  в  универмаге  «Barneys»,  потому  как  каждый  хотел

сделать  свои  покупки  к  Рождеству.  Через  пару  часов  я  пришѐл  на  оговоренное  место

встречи, чтобы прогуляться с Рози дальше по 5й Авеню. Еѐ не было. О, мой Бог, подумал

я,  где  же  она?  Надеюсь,  она  не  заблудилась?  Как  найти  еѐ  в  этой  предрождественской

суматохе?

Вдруг  слышу,  как  две  малость  перекрашенные  продавщицы  кричат  мне  издали:

«She‘s there!».

Да,  там  сидела  моя  Рози  в  отделе  «Chanel»  с  бокалом  шампанского  в  руке  и

потешалась над всем этим.

Наши шоппинг-дни пролетели как один миг, и пришла пора ехать в аэропорт. Была

суровая  зимняя  погода:  снег  шѐл  уже  несколько  часов,  мы  сидели  в  бизнес-классе

Lufthans‘ы  и  ждали  вылета:  из-за  бурана  все  вылеты  и  прилѐты задерживались.  У  Рози

была довольно сильная боязнь полетов, и ожидание в самолѐте только усугубляло еѐ. А

что делать, если у тебя аэрофобия? Правильно, отвлечься! Итак, она начала рассказывать

пассажирам,  сидящим  вокруг,  что  это  очень  деликатная  ситуация.  «Что  же  мы  будем

делать, если аэропорт закроют? Самолѐт ведь ещѐ надо облить противообледенительной

жидкостью. О, да, это надолго! Надо  было оставить нас лучше пока в здании. О Боже,

наверное, мы так и встретим Рождество, сидя в Нью-Йорке. Такое уже бывало. Да, пока

шампанское не закончится!»

Так продолжалось больше четверти часа, пока я не прервал еѐ, сказав: «Мама, если

ты сейчас же не замолкнешь, я тебя ещѐ ДО Рождества сдам в дом престарелых».

Люди вокруг онемели, потому как не знали, кем она мне приходится. Рози начала

громко  смеяться  и  сказала:  «Окей,  я  теперь  сделаю  вербальную  паузу».  И  весь  салон

первого класса засмеялся тоже.

 Мы с Клаудией влюбились друг в друга по уши (таковы наши чувства и теперь), и

замечательно проводили вместе время. Мы жили вместе в пентхаусе в центре Кобленца и

наслаждались обществом друг друга. По понедельникам с 22 часов до полуночи я вѐл шоу

«Loveline»  на  радио  «Regenbogen»  в  Маннхайме.  Клаудия  часто  сопровождала  меня.  К

сожалению,  она  рано  утром  должна  была  уже  уезжать,  чтобы  успевать  на  работу  в

управлении одной строительной компании. Отпуск мы проводили на юге Франции или в

США; также она ехала со мной, если у меня были заграничные концерты.

В ноябре 1997 года мы с Клаудией провели 10 дней отпуска в Лос-Анджелесе. Мы

клѐво проводили время, и я навестил Ральфа Штемманна, который уже несколько лет жил

в  калифорнийской  метрополии.  Он  много  лет  был  звукоинженером  Дитера  Болена,  и,

соответственно,  Луиса  Родригеса,  владельца  нашей  гамбургской  студии,  где  мы

записывали  все  наши альбомы  Modern  Talking.  Ральф,  в  основном,  отвечал  за  звучание

различных клавишных инструментов.

Гамбургский мир был ему слишком тесен, поэтому он переехал со своей семьѐй в

Малибу, и стал искать счастье на поприще сочинения и продюсирования музыки. Ральф

продюсировал и мои альбомы, записанные в Лос-Анджелесе: «Down On Sunset», «When

Will I See You Again», и «Barcos de Cristal».

«Barcos  de  Cristal»  был  спет  на  испанском,  и  был  выпущен  только  в  Южной

Америке, США и Испании.

Лучшие песни из альбомов «Down On Sunset» и «When Will I See You Again» были

записаны на испанском языке. Песня «Across The World Tonight» превратилась в «Barcos

de  Cristal»  и  стала  в  Аргентине  хитом  №1.  Песня  была  заглавной  для  аргентинской

мыльной оперы и была популярной во всей стране. Хитом стала и песня «When Will I See

You  Again»  с  одноимѐнного  альбома  и  это  была  кавер-версия  классики  от  The  Three

Degrees. Эту песню мы записали с теми же тремя дамами, и они были великолепны! Мы

делали промоушн в Германии и у нас были совместные телевыступления. В то время я

жил на ферме в Кобленце, а их отправил в очаровательный деревенский отель у Мозеля.

Много позже они рассказали мне, что это было совсем не в их вкусе. Они бы хотели что-

то наподобие «Intercontinental», с международным ТВ и лобби и баром. О‘кей, на Мозеле

задумывалось  так,  что  интернациональное  ТВ  будет  замещено  видом  из  окна  на

удивительные пейзажи.

Короче,  с  дамами  всѐ  прошло  очень  весело,  и  сингл  был  одиннадцать  недель  в

немецких чартах.

В общем, как я уже сказал, мы с Клаудией пошли ужинать с Ральфом и его женой в

Лос-Анджелесе, обмениваясь старыми воспоминаниями.

Два  дня  спустя,  когда  я  пришѐл  в  наш  номер  отеля,  я  прослушал  автоответчик.

Четыре  сообщения,  одно  из  которых  было  от  Гѐтца  Кизо.  Я  не  помню  сообщение

дословно, но смысл был в том, что он просил меня перезвонить ему в отель, в Л.А. Весь

мир – одна большая деревня!

На следующий день я перезвонил ему.  «Здравствуйте, господин Кизо, это Томас

Андерс»,  сказал  я.  –  «Здравствуйте,  господин  Андерс.  Я  вас  обыскался»,  ответил  он.  –

«Так что же случилось?» – «Я бы очень хотел с Вами встретиться. Где Вы остановились и

когда у Вас будет время?» – «Я в ‗Beverly Hilton‘. Можно встретиться завтра в 20 часов в

баре». – «Да, хорошо. Увидимся завтра», попрощался он.

Что хотел Гѐтц Кизо от меня? Почему это было так важно? У меня был ещѐ один

день, чтобы подумать над этим.

 На следующий день я встретился с Гётцем в баре, и мы побеседовали. Он рассказал

мне, что он встречался с Ральфом Штемманном, и что они оба хотели со мной поговорить.

Гѐтц неоднократно пытался разыскать меня дома в Германии, но безуспешно. Конечно,

ведь я был в Л.А.!

Через  полчаса  мы  перешли  к  делу.  «Томас,  Вы  могли  бы  представить,  что  Вы  с

Дитером Боленом попытаетесь сделать Comeback с Modern Talking?», спросил он меня.

«Оу», ответил я. «дорогой Дитер шибко обложен налогами и теперь снова жаждет

денег?»,  ответил  я.  «Нет-нет,  я  серьѐзно.  Речь  идѐт  действительно  о  большом

возвращении!», пояснил Кизо. Я был ошеломлѐн: «Как же это? Ведь нельзя же так просто

начать возвращение?»

Мне нужно было больше информации, и Гѐтц Кизо дал мне еѐ:

Hansa/BMG планировали наш  большой камбэк.  В  «Wetten,  dass…?»  согласились,

Дитер, понятно дело, тоже. Маркетинг-бюджет составлял около двух миллионов марок, и

там были уверены, что проект будет иметь успех.

Я дискутировал с Гѐтцем о том, что мне нужно больше «прав голоса», участия в

издании, бульшие проценты и аванс, если я решусь согласиться. Гѐтц сказал, что обо всѐм

можно  договориться.  «Мне  ещѐ  нужно  время  подумать»,  сказал  я  ему.  «Случилось

слишком много всего, и я не хочу соглашаться вот так сразу».

Гѐтц отнѐсся к этому с пониманием и сказал, что ответ ему нужен через пару дней.

Когда я вернулся в свой номер, Клаудия ещѐ не спала, и спросила меня, что от меня

хотел Кизо.

«Он  спросил,  хочу  ли  я  снова  вернуться  в  Modern  Talking!»  «Это  же  просто

великолепно»,  сказала  она  взволнованно,  «ты  должен  это  сделать.  Соглашайся.»  «Я  не

знаю», был мой ответ. «Как это ты не знаешь?» Клаудия смотрела на меня с удивлением.

Я  посмотрел  на  неѐ  задумчиво  и  сказал:  «Ты  даже  не  представляешь,  во  что  мы

ввязываемся».

Полночи я не спал. Делать ли это или отказаться?

Когда я думал о прошлом с Modern Talking и Дитером Боленом, у меня желудок

завязывался узлом. Даже спустя столько времени.

Но  в  голове  крутилось:  Но,  может  быть,  всѐ  на  самом  деле  изменилось?  Мы  с

Дитером оба стали старше и, возможно, сможем чѐтко отделять частную жизнь с личными

эмоциями от бизнеса.

А  что,  если  Comeback  не  удастся?  У  меня  был  свой  рынок  в  Российской

Федерации, и если новый проект лопнет, скажется ли это на моих позициях как сольного

артиста? Я не знал этого. Но что-то скребло во мне: в этой идее была привлекательность,

так  что  даже  и  не  описать.  Через  два  дня  я  решился  сделать  этот  отважный  шаг,  я

позвонил Гѐтцу Кизо и согласился.

Далее  были  недели  переговоров,  в  ходе  которых  были  достигнуты  соглашения

относительно моей доли. Возможно, это было счастливое совпадение, но то, что это не

соответствовало  моим  представлениям  по  гарантийной  оплате,  я  выторговал  больший

процент выручки от продаж. Честно говоря, после 5,7 миллионов проданных экземпляров

нашего первого Comeback-альбома, я уже знал, что принял верное решение.

Comeback-альбом  должен  был  называться  «Back  for  Good»:  наши  старые  хиты,

аранжированные  заново,  а  также  четыре  совершенно  новых  песни.  На  пути  Modern

Talking II уже ничего не стояло на пути.

Я горько пожалею об этом…