Текст книги "100% Андерс - моя жизнь: правда о Modern Talking, Норе и Дитере Болене"

Автор книги: Томас Андерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Менеджер прошипел: «Нааа сцееенууу!». А я только холодно ответил: «Fuck you».

Затем мы с Норой покинули дискотеку.

Я был подавлен. Я чувствовал, что меня «опустили».

И снова «оживший игровой автомат» показал своѐ лицо: фирма грамзаписи хотела

получить компенсацию.

Дальше было ещѐ веселее.

Нора пошла в лобби нашего отеля к газетному киоску, чтобы купить 4 или 5 газет,

которым  мы  на  следующий  же  день  должны  были  давать  интервью.  Поначалу  киоскѐр

полностью  игнорировал  Нору.  Но  она  снова  попросила  те  газеты.  «My  Lady»,  ответил

продавец,  «зачем  Вам  эти  газеты?»  «My  Lady,  такие  газеты  продаются  только  в

специализированных  магазинах  у  Picadilly  Circus,  но  уж  точно  не  здесь».  –  «Что  вы

подразумеваете  под  специализированными  магазинами?»  –  «Именно  те,  для

гомосексуалов», был ответ. Это окончательно выбило у нас почву из-под ног.

В тот  же вечер я заказал  нам билет на самолѐт домой  на следующее же  утро.  И

Дитер тоже полетел обратно.

Едва  мы  приземлились,  естественно,  посыпались  звонки  из  фирмы  грамзаписи  с

вопросами,  как  это  мы  позволили  себе  сорвать  промо-кампанию  в  Англии.  Мои

аргументы  там  приняли  к  сведению,  но  Блуме  намекнул  мне,  что  для  успеха  можно  и

пожертвовать чем-то. Я только подумал: что это за сраный музыкальный бизнес!

Modern  Talking  перестал  быть  «милым».  Хотя  мы  и  были  успешны,  в  сознании

общественности  начали  происходить  заметные  изменения.  Поначалу  любимая  юным

поколением, наша музыка стала завсегдатаем баров для их родителей, а, значит, перестала

быть крутой в глазах их детей. Но и успех был чрезмерным, больше, чем превосходная

степень. Дитер уже исповедовал мантру: «Какой великий Modern Talking, какой великий

я»!  В  интервью  мелькали  такие  его  цитаты:  «Мы  на  первом  месте»,  «Я  заработал

платину», «C.C.Catch мегауспешна в чартах», «Мы хотим стать таким же великими, как

ABBA»,  «Я  написал  заглавную  песню  для  Tatort»,  «Я  –  самый  великий  продюсер

Германии» и т.д. и т.п.

Дорогой  Дитер  до  сих  пор  не  понял,  что  опасная  самоуверенность  всегда

подкрадывается сзади. Однажды публика накушалась его речами о том, как он крут и что

весь остальной мир счастлив до тех пор, пока у него есть Супер-Дитер.

Дитер не заметил, как сильно изменилось настроение.

В  1985-м  мы  выступали  в  ежегодной  телепередаче  «Peter  Illmanns  Pop-Show»  и

были  встречены  восторженно.  Сам  Петер  Илльманн  заехал  на  электромобиле,

украшенном более 50-ю золотыми и платиновыми пластинками, на сцену.

Год спустя мы стояли на той же самой сцене и были безжалостно освистаны.

Мы с Дитером тогда покидали сцену как обделавшиеся пудели. За кулисами нас

встретили люди из фирмы и попытались успокоить:  «Ах, да ладно, ничего там не было

слышно, по телевизору заглушат весь этот свист и шипение».

Но  нет!  Это  не  заглушишь,  когда  5000  человек  в  Дортмундском  Вестфален-зале

свистят  и  улюлюкают.  Наша  звезда  закатилась,  и  наш  успех  уже  давно  прошѐл  точку

своего зенита. Мне это было больно до слѐз.

И  всѐ  это  время  постоянно  происходили  «гонки  на  тѐрках»  между  Дитером  и

Норой: оба хотели власти надо мной, оба хотели выяснить, насколько далеко это зайдѐт.

Дитер  не  позволял  вмешиваться  в  вопросы  бизнеса,  Нора  не  позволяла  вмешиваться  в

вопросы личной жизни. А я между этими двумя огнями.

Нора  могла  очень  сильно  действовать  на  нервы.  Особенно  хорошо  у  неѐ  это

получалось  в  вопросах  вечного  опаздывания.  Когда  я  уже  ждал  еѐ  с  собранными

чемоданами, я слышал еѐ голос с верхнего этажа:  «Я почти готоооовааа» – и снова звук

включенного душа. И это длилось ещѐ по меньшей мере полтора часа, пока моя жѐнушка

не была окончательно готова к поездке. Аааах!

В 80-е гг. Modern Talking только однажды отправились в турне: а именно Турне

«Формулы 1», которое проходило в крупных городах. У меня возникла идея пригласить

для выступления на сцене двух бэк-вокалисток. Дитер находил эту идею классной ровно

до  тех  пор,  пока  я  не  сказал  ему,  что  это  должны  быть  Нора  и  еѐ  тогдашняя  лучшая

подруга Ютта. Он вскипел от ярости. «Даже моей собственной жене или подружке нечего

делать на сцене» – пояснил мне он. Он хотел запретить мне выпускать их обеих на сцену.

Запрещать мне что-то – неудачная идея, потому что я всѐ равно найду аргумент в свою

поддержку и сделаю это. Так же было и в тот раз, но обо всѐм по порядку.

С  самого  начала  Дитер  скрежетал  зубами  оттого,  что  шоу  проходило  «где-то  в

провинции».  По  крайней  мере,  для  Дитера  это  выглядит  так:  есть  только  Гамбург,

Гамбург,  Гамбург,  ну  и  ещѐ  Берлин,  Мюнхен,  и  ещѐ,  возможно,  Кѐльн.  Остальные

немецкие города он считал провинцией. Вот и наше шоу проходило в Пассау, 6 часов езды

от Кобленца. Начало шоу было запланировано на 21.30. Нора вышла из душа в 16 часов,

пора ехать, ещѐ можно успеть. Но не тут-то было: Принцесса должна была поехать с нами

(Кто такая Принцесса? – наша афганская овчарка), одну дома мы не могли еѐ оставить.

Итак,  мы,  а  именно  Нора,  Ютта,  мой  друг  Гидо,  моя  скромная  персона  и  овчарка

Принцесса, отправились в 16:30 на машине из Кобленца в Пассау. В целях напоминания: 6

часов езды, мы выехали в 16:30, а значит, приехать мы могли не раньше 22:30. Уже, мягко

говоря, поздновато.

Всѐ  бы  ничего,  но  только  по  пути  из  Кобленца  во  Франкфурт  нас  настигло  5

ливней, и быстрее 30 км/час мы ехать не могли.

Надо  было  действовать!  Мы  поехали  в  аэропорт  Франкфурта,  Гидо  побежал  в

терминал,  и  купил  там  4  билета  первого  класса  (тогда  он  ещѐ  был).  Обе  девушки,  я  и

собака с чемоданом – к вылету.

Сегодня это невообразимо: протащить в самолёт практически взрослую афганскую

овчарку,  но  тогда было  проще:  т.к.  Принцесса  была  чѐрного  цвета,  я  просто  накрыл  еѐ

своим чѐрным кашемировым пуловером при прохождении регистрации.

Взмокшие, мы сели в самолѐт, Принцесса всѐ ещѐ была укутана в кашемир. Когда

самолѐт  взлетел,  это  было  облегчение:  нас  уже  не  могли  выгнать.  После  того,  как  мы

набрали высоту, начался «сервис на борту». Это не то, что сейчас, когда вам под нос суют

какой-нибудь  сэндвич  и  напиток.  Нет,  это  была  посуда  из  белого  фарфора,  3  блюда,  и,

конечно, шампанское. Принцесса вела себя как заправская пассажирка, она была там, но

вроде еѐ и не было, однако, это продолжалось только до той поры, когда нам не принесли

покушать. Этот аромат телятины под соусом из красного вина достиг еѐ носа. Понятное

дело, она хотела не только понюхать, но ещѐ и посмотреть, а ещѐ лучше,  – попробовать

эти  вкусности.  Она  высунула  морду  из  чѐрного  пуловера,  и  дотронулась  ею  руки

бортпроводницы как раз в тот момент ,когда та, улыбаясь, приготовилась сервировать мне

мой ужин. Эта сцена так и врезалась в память.

Стюардесса резко дѐрнулась и заорала, тарелка, полная еды, полетела по салону,

грохнулась  в  проходе,  и  все  пассажиры  до  смерти  перепугались.  «Что  это  такое  было,

ради  Бога?»,  завопила  проводница.  Я  шѐпотом:  «Собака».  «Как  она  тут  оказалась?»  -

вышла она совсем из себя. «Э, у меня на руках», пояснил я ей, уже нормальным голосом.

«Это запрещено! Собака должна покинуть самолѐт», заявила она. Боже, подумал я, они

что, задумали сделать из нашей Принцессы парашютистку?

Я недоуменно посмотрел на неѐ: «как это собака должна покинуть самолѐт? Мне с

ней вместе выйти, или вы что предлагаете?» Я снова взял себя в руки и она посмотрела

пренебрежительно: «Я Вам устрою неприятности из-за этого», пререкалась она. Я только

подумал:  «Милая девочка, у меня совсем другие заботы, мне через 3 часа надо быть на

сцене в Пассау, и мы с тобой в любом случае больше не будем лучшими друзьями».

С  небольшим  опозданием  мы  прибыли  в  Пассау.  Шоу  прошло  на  ура,  но  в  тот

вечер меня ненавидели уже целых два человека: та стюардесса и Дитер Болен.

 Турне должно было закончиться в Мюнхене, в Zirkus Krone.

Мне  с  Норой  Дитер приготовил  уж  очень  особенный  сюрприз.  Он был  в  ярости

оттого,  что  в  каждом  шоу  с  нами  на  сцене  были  Нора  и  Ютта,  две  девушки,  которые

ничего не понимали в музыке, и были на сцене лишь для красоты. Тогда он отверг эту

идею,  однако,  целых  12  лет  потом  делал  то  же  самое  с  тогдашней  спутницей  жизни  –

Надей «Наддель» Абд эль Фарраг. Как говорится в пословице: «Если уже двое делают то

же самое, это уже не одно и то же».

Всѐ  же  вернѐмся  к  нашему  Zirkus  Krone  в  Мюнхене.  До  моего  сведения  было

доведено, что для этого финального шоу Дитер нашѐл двух совершенно неизвестных мне

дам,  которые  тоже  должны  были  бы  стоять  на  сцене.  Можете  себе  представить  какое

дурное предчувствие повисло за кулисами. Дитер настаивал, что обе дамы должны быть

на сцене, я категорически отказывался. Обеим старлеткам было нечего делать на нашей

сцене. Я сказал организаторам, что я не буду петь, если эти две леди выйдут с нами на

сцену.

«Тогда  это  будет  стоить  250  000  марок  ущерба»,  заявил  мне  организатор.  Я

посмотрел на него и совершенно спокойно сказал: «Пойдѐм-ка со мной в гримѐрку». Мы

пришли туда, я сел за столик и сказал Норе: «Дай мне чековую книжку и ручку». «Что ты

собираешься делать?» – дерзко спросил организатор. Мой ответ был холоден и краток: «Я

выпишу тебе сейчас чек больше, чем на 250 000 марок и отвали». «Ты не можешь, Томас,

шоу должно состояться, пожалуйста!» заскулил он. «Тогда уберите «дамочек» и заприте

их где-нибудь. Ты меня понял?», ответил я. Он кивнул.

Дитер  и  я  начали  выступление.  Честно  говоря,  я  даже  забыл  про  тех  мадам,  но

незадолго  до  окончания  концерта  две  девахи  выбежали  на  сцену  и  начали  фривольно

танцевать. Спасибо, это был уже перебор. Нора и Ютта развернулись на выход, и я ушѐл

со  сцены  посреди  песни.  Я  поехал  в  отель, потому  что  снова  был  сыт  выходками  этой

морды.

На следующий день у нас было запланировано выступление в Вене. Я знал, что мы

ляжем  спать  поздно,  поэтому  попросил  в  отеле  тихий  номер,  потому  что  мы  хотели

выспаться. Я не буду говорить, что тот отель считался одним из лучших в Европе, и такие

пожелания были абсолютно обычными и без проблем выполнялись.

Наш номер был воплощением мечты: 150 квадратных метров, огромная спальня,

гардероб, и люковая ванная. И что лучше всего: окна выходили не на улицу, а на тихий

внутренний  двор.  Мы  уснули  немедленно,  но  внезапно  оглушительный  шум  порвал  в

клочья наш сон. Что это? Сколько времени? Я взглянул на часы: 7.45. Этого просто не

могло  быть!  Я  попросил  спокойный  номер,  с  окнами  во  двор,  но  в  7.45  меня  будят.  Я

позвонил  на  ресепшн  и  пожаловался,  на  что  мне  ответили:  «О,  господин  Андерс,  нам

очень  жаль,  мы  совсем  забыли,  что  в  соседнем  номере  идѐт  ремонт.  Само  собой

разумеется, мы остановим ремонт и продолжим после 9 утра» – сказал мне консьерж. «Да,

какой смысл?» – ответил я, будучи в плохом настроении, – «сейчас я же проснулся, и это

ничего не изменит, если я попытаюсь поспать ещѐ один несчастный час».

Так как авиарейс был вечером, я попросил консьержа продлить номер хотя бы до

15 часов. «Нет проблем, г-н Андерс, само собой».

Пока  я  разговаривал  по  телефону,  Нора  уже  была  в  душе  –  и  это  означало

следующую  катастрофу.  «Эээ»,  –  раздалось  из  душа,  «я  забыла  свой  апельсиновый

ополаскиватель  от  Guhl.  Позвони,  пожалуйста,  посыльному,  пускай  организует  мне

бутылочку». Я снова позвонил консьержу.

Спустя 20 минут, когда Нора всѐ ещѐ была в душе, в дверь позвонили. Я должен

пояснить, что мои волосы в то время были очень длинными и ещѐ я почти всегда сплю

совсем  без  одежды. Таким  образом,  я  вылез из постели,  укутался  в  банный халат,  и по

пути  к  двери  крикнул  «уже  иду».  Я  открыл  дверь,  и  увидел  перед  собой  посыльного,

который  производил  впечатление,  будто  он  работал  в  сфере  обслуживания  первую

неделю.  «Извините,  Фрау  Андерс,  я  не  нашѐл  апельсинового  ополаскивателя  от  Guhl,

Фрау Андерс, но я принѐс персиковый ополаскиватель от Rhyff, Фрау Андерс. Надеюсь,

Фрау Андерс, Вас это устроит?»

Я  не  знаю,  что  на  меня  в  тот  момент  нашло.  Я  совершенно  точно  не

эксгибиционист, но просто посыльный сказал это «Фрау Андерс» слишком много раз. Я

смотрю на него, распахиваю свой банный халат, громко кричу «Хосса!» и снова быстро

закрываю  его.  Пока  я  вытаскивал  из  его  руки  персиковый  ополаскиватель  от  Rhyff  и

низким голосом говорил «СПАСИБО», он стоял как истукан, в шоке от меня, и лепетал:

«О, Боже мой, сегодня я точно встал не с той ноги, о, нет, мне так неловко. Я совсем не

знаю  что  и  сказать,  мне  очень  жаль,  Фрау  Андерс,  нет,  Херр  Андерс».  –  Да,  мне  тоже

жаль! «Дааааааааааа», сказал я и закрыл дверь.

После завтрака мы с Норой слонялись по городу, мы хотели пойти по магазинам.

Об утреннем происшествии мы снова могли уже вспоминать смеясь. У посыльного день

был менее весѐлый.

Когда в 14 часов мы снова пришли в отель, нас уже встречал менеджер. «Госпожа и

господин Андерс, где в проппадали? Гост уже прехали.» (В тексте приведѐн австрийский

диалект,  что  по  меркам  классического  немецкого  языка  выглядит  примерно  также,  как

будет  звучать  в  этом  «неправильном»  переводе  на  русский  –  Пер.)  «Хээ,  какие  ещѐ

гости?», спросил я. «Да, постоянныэ гост. Они остнавливаются в одном и том же номере

уже 30 лэт» – ответил он. «Ну, так налейте им чего-нибудь в баре, мы уедем через час» -

сказал я покачал головой. Они в этом проклятом отеле совсем с ума сошли?

Мы с Норой в ярости упаковали чемоданы, положив одежду, в которой мы поедем,

на кровать, и пошли в душ.

После этого, вытеревшись, совершенно голый, я пошѐл в спальню, и что же я там

увидел?  Наша  кровать  уже  была  застелена,  а  по  комнате  бегала  уборщица,  судорожно

наводившая  порядок.  «Быстро  уматывайте»,  закричал  я  в  своѐм  «костюме  Адама»,

«Немедленно  вон  отсюда!»  Она  уставилась  на  меня,  а  потом  выбежала  из  номера  в

коридор с воплями: «Он меня облапал! Он меня облапал!»

Я не знал, смеяться ли мне или от злости выкинуть телек из окна. Я совершенно

потерял самообладание, что за дерьмовый день! Даю гарантию, что никогда в этом отеле

больше не остановлюсь…

Успех  Modern  Talking,  несмотря  на  мелкие  неприятности,  не  прекращался.  В  то

время Дитер написал для Криса Нормана песню «Midnight Lady», которая на канале ARD

в  криминальном  сериале  «Tatort»  стала  заглавной  темой.  «Midnight  Lady»  взлетела  с

нулевого на первое место немецких чартов. Однажды Дитер при встрече заявил мне «Вот

это, я понимаю, успех. Не то, что у Modern Talking. Я (опять это Я) вскарабкался на самую

вершину немецких чартов».

Когда вышел 5й сингл Modern Talking «Atlantis Is Calling», который также, словно

ракета, взлетел с нулевого на первое место! И теперь речь шла не о «Я», а снова о «МЫ»,

Дитер И Томас.

Виделись  мы  с  ним  только  на  выступлениях,  промо-кампаниях  в  стране  и  за  еѐ

пределами. Я находил ситуацию с Дитером невыносимой.

 Однажды  мы  снова  пересеклись  с  Джеком  Уайтом,  поговорили  о  прошедших

годах,  о  личных  делах.  Джек  упомянул  вскользь  об  одной  гадалке  из  Лос-Анджелеса,

Карен  Пэйдж,  которую  он  знал,  и  чтобы  мы  договорились  о  совместной  встрече  в

Мюнхене: Карен тоже должна была быть там, и хотела со мной поговорить. Но о чѐм? О

дальнейшей карьере Modern Talking? О том, что у нас будут ещѐ большие хиты? Каким

она видела моѐ будущее?

Итак, мы с Норой посетили Джека в его доме в Грюнвальде; туда же приехала и

Карен.  Не  надо  представлять  это  себе  как  что-то  мистическое  и  таинственное,  не  было

никакого хрустального шара и никаких благовоний. Всѐ было «обычно». Карен попросила

у  меня  золотое  украшение,  которое  я  долго  носил,  взяла  его  в  руку,  около  минуты

собиралась с мыслями и начала говорить. Она спросила меня, что в тот момент для меня

было наиболее важно. «Карен, я хочу знать, должен ли я покинуть свою группу», выдал я.

Я  не  хотел  называть  никаких  имѐн  и  названий,  вопрос  был  очень  нейтральным.  «Что

значит – покинуть группу?», был ответ. «Я имею в виду, должен ли я порвать со своим

партнѐром. У нас есть успех, но в личных отношениях мы друг друга не понимаем. Что

мне делать?» – хотел знать я. «Ты с ним не порвѐшь», ответила Карен. «Это он порвѐт с

тобой!»

«Как это он порвѐт?» Я спросил ещѐ раз, потому что решил, что мой английский

недостаточно хорош, и возможно я что-то не так понял. «Он порвѐт с тобой», повторила

она. Я снова: «Карен, это ведь я – певец дуэта, он пишет и продюсирует песни, и это Я

недоволен. Имеет ли мне смысл пойти новой дорогой в плане музыки?» «Я говорю тебе

ещѐ раз», сказала Карен совершенно спокойным голосом, «он уйдѐт. Он организует новую

группу, в ней будет женщина».

Этого я никак не ожидал. Этого не могло быть. Дитер сделает новую группу? С

женщиной? Я всегда подозревал, что эти «гадалки» какие-то фантазѐрши и шарлатанки,

которые попадались на пути. Ничего личного, Карен, но ты ошибаешься. Даже у гадалок

бывают неудачные дни, подумал я.

После этой встречи снова настали трудовые будни, про предсказание я и думать

забыл, и ни секунды не вспоминал больше о Карен Пэйдж.

Наш  альбом  «Romantic  Warriors»  и  сингл  «Jet  Airliner»  достигли  в  Германии

соответственно 3-го и 7-го мест в чартах, Modern Talking снова был на гребне успеха.

После летнего отдыха на очереди была запись новой продукции. Это был наш уже

шестой  альбом,  и  процедура  была  отработана:  Дитер  пересылал  мне  магнитофонные

кассеты  с  демо-песнями  домой  (такие  кассеты  давно  стали  легендой  из  прошлого).  На

кассетах  содержались  сделанные  на  компьютере  барабаны,  и  дорожка  с  клавишными.

Если  у  него  было  время,  возможно,  ещѐ  и  бас-партия.  Всѐ  остальное  было  вытьѐм  его

квакающего  голоса,  или  просто  словами  «здесь  должно  быть  гитарное  соло».  Да  какая

разница,  я  привык  за  эти  годы  к  стилю  работы  Дитера.  Только  вот  радость  от  этой

совместной работы растерялась где-то по дороге.

В сентябре 1987 г. у меня выдался свободный вечер дома и я захотел посмотреть

новое  телешоу  «Что,  если?»  с  Верой  Руссвурм  и  Гансом-Юргеном  Боймлером.  Я  не

отношусь  к  классическим  телезрителям,  которые  часами  не  отрываются  от  экранов;  у

меня  всегда  под  рукой  пара  газет  с  телепрограммой,  и  я  включаю  телевизор  только

целенаправленно, когда меня что-то интересует. Так было и в тот вечер. Вера Руссвурм

начала  передачу  и  заговорила  о  мировой  премьере:  «Тут  у  нас  Дитер  Болен,  со  своей

новой группой Blue System и песней ‗Sorry Little Sarah‘». Три парня и одна девушка!

Вот  так  Карен!  Невероятно!  Она  это  предвидела,  а  я  не  имел  ни  малейшего

представления.

У меня за спиной Дитер просто основал новую группу, Modern Talking для него

перестал  иметь  смысл.  Совместная  деятельность  между  Томасом,  Дитером,  Норой  и

фирмой  грамзаписи  просто  разлетелась  в  разные  стороны,  как  разные  полюса  магнита.

Тогда я был очень разочарован и… опечален.

 Я  поговорил  с  Гансом  Блуме,  а  он  был  добрым  и  умным  человеком.  Мы  с  ним

никогда по-настоящему не были близки по духу, наверное, в силу  моего возраста. Мне

было немного за 20, ему около 55. Я был полон сумасшедших идей, он был солидным

бизнесменом. Но у него было доброе сердце. Я позвонил ему и сказал, что продолжать

Modern Talking просто бессмысленно теперь. По контракту нам полагалось выпустить ещѐ

только  один  альбом,  и  я  хотел  его  сделать,  но  после  этого  –  конец.  Не  разрыв,  а  лишь

пауза, чтобы мы все могли попробовать себя в чѐм-то новом, и Дитер и я. Тем более, что

Дитер уже дал старт своему новому проекту. Я тоже хотел начать снова свою сольную

карьеру.

Ганс  Блуме  нашѐл  эту  идею  с  паузой  очень  хорошей.  Ведь,  если  не  разрывать

отношения,  не  будет  причины  делать  и  comeback.  Со  всеми  заинтересованными

сторонами, и Дитером тоже, было обговорено, что наш следующий альбом всѐ же будет

выпущен, а после этого мы возьмѐм паузу. В октябре я спел песни для «In The Garden Of

Venus» и в первый раз, в начале ноября, полетел с женой в США на пару недель.

Первую  неделю  мы  с  Норой  прожили  в  Нью-Йорке  и  были  потрясены:  что  за

город!  Что  за  жизнь!  И  сегодня  для  меня  Нью-Йорк  остаѐтся  единственной  всемирной

столицей. Там есть всѐ, каждая культура, каждая религия. Весь мир в одном городе. Затем

мы полетели в Лос-Анджелес, и сразу почувствовали полную противоположность бизнесу

NYC, этой суеты людей с 5й Авеню, женщин в деловых костюмах и на каблуках. Нет,

Лос-Анджелес означал: Go with the flow, плыви по течению. Солнце и кабриолеты Rolls-

Royce.  Пойти  сегодня  на  пляж  или  по  магазинам?  Где  находится  самая  красивая

солнечная терраса, где бы можно было заказать ланч? Бизнес здесь выглядит свободным

духом, это другой мир, разделѐнный с Германией 10000 километрами.

Мы  жили  в  Лос-Анджелесе  в  «Pink  Palace»  и  «Beverly  Hills  Hotel»  на  Sunset

Boulevard.

Я наслаждался этим миром. Никто не знал меня, и я мог не бояться, что прочитаю в

киоске заголовки газет про Modern Talking, в которых упоминались только оскорбления в

мой  адрес.  Или  что  я  услышу  дебильные  комментарии  про  себя  на  автозаправке.  Я

выходил  из  отеля,  садился  в  машину  с  шофѐром,  и  был  всего  лишь  одним  из

состоятельных постояльцев.

Не прошло и двух дней в Лос-Анджелесе, как поздним вечером в нашем номере

отеля зазвонил телефон: моя секретарша Астрид из Германии. Разница во времени между

Калифорнией  и  Германией  составляет  9  часов.  В  Лос-Анджелесе  было  23  часа,  в

Германии уже 8 утра.

«Yes,  hello?»,  ответил  я  по  телефону.  «О,  доброе  утро,  Астрид,  как  дела?»  –  «У

меня-то  хорошо,  но  вот  передо  мной  лежит  свежая  газета  «Bild».  «И?»,  ответил  я  в

предвкушении.  «На  первой  странице  заголовок:  «Дитер  Болен  объявил,  что  с  Modern

Talking покончено», ответила она. Я онемел.

Что  за  жалкий  подход.  У  Дитера  не  хватило  смелости  поговорить  о  разрыве  со

мной  лично.  Трус  неслучайно  выждал  время,  чтобы  меня  эта  новость  настигла  через  9

часов в Лос Анджелесе, чтобы я не смог сразу отреагировать на эту статью в ‗Bild‘. Разве

мы неясно договорились, что с Modern Talking мы берѐм паузу, и насчѐт разрыва мы не

были тогда уверены. Почему Дитер пошѐл наперекор принципиальному соглашению?

После разговора с Астрид,  я взял трубку и позвонил Дитеру.  «Дааа»,  услышал  я

северонемецкий протяжный говор. «Привет, Дитер, это Томас», сказал я. «Это что ещѐ за

сегодняшнее сообщение в газете?»

«Ах, знаешь», ответил он, «я просто хотел сказать газете «Bild», что у меня больше

нет желания работать с тобой, и что ты пятая точка». На это я ему лишь ответил: «Знаешь

что, Дитер, если мы с тобой сейчас вот так открыто и откровенно друг с другом говорим, я

тоже тебе кое-что хочу сказать: в моих глазах ты – самая большая пятая точка, которую я

когда– либо видел» и  повесил трубку.  Всѐ!  С меня довольно! Никакого Modern Talking

больше!  Никакого  Болена!  Никакой  фирмы  грамзаписи,  никаких  встреч!  Никакого

цыканья моей ревнивой жены!

На  следующий  же  день  я  позвонил  на  фирму,  и  мы  обговорили  дальнейшие

действия.

Я  не  хотел  больше  видеть  Дитера  и  встречаться  с  ним  во  время  съѐмок  нашего

следующего видеоклипа. И уж конечно я не хотел изображать то, что мы с ним лучшие

друзья, что особенно любила фирма. Никакого больше Дитера.

Последний сингл Modern Talking назывался «In 100 Years», и мы снимали видео к

нему в Мюнхене, в Bavaria-Studios отдельно друг от друга! Всѐ было организовано таким

образом, чтобы мы с Боленом никак не пересекались. Каждый из нас снимался в разные

дни,  а  сцены  потом  монтировались  на  студии  в  единую  последовательность.  Спасибо

удивительному миру техники!

С тех пор я не виделся и не говорил с Дитером Боленом до 1993 года