Текст книги "100% Андерс - моя жизнь: правда о Modern Talking, Норе и Дитере Болене"

Автор книги: Томас Андерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 26
1998-2003: ВОЗВРАЩЕНИЕ MODERN TALKING

 Мы  с  Дитером  встретились  снова  в  первый  раз  за  много  лет  в  фотостудии  близ

Кѐльна. Было смешное чувтсво: Со времен нашей последней встречи прошло уже 5 лет.

Тогда мы ели жареную картошку в маленьком ресторанчике под Гамбургом. Это была ни

к  чему  не  обязывающая  встреча,  мы  просто  общались,  не  строя  никаких  планов  на

будущее. В этот раз это была фотосессия для нашего будущего альбома и нового сингла.

С нами был наш будущий ТВ-промоутер Петер Ангемеер, который является настоящей

легендой в шоу-бизнесе. Он любит свою работу и работает с полной самоотдачей.

Некоторое  время  спустя  он  рассказал  мне,  что  фирма  грамзаписи  попросила  его

быть там с нами на съемках, на случай, если мы с Дитером снова вцепимся друг другу в

волосы и потребуется его вмешательство. Этого не произошло.

В  воздухе  витало  невидимое  волнение.  Мы  знали,  что  это  было  новое  начало

Modern Talking, но мы не знали, что это станет началом самого грандиозного камбэка  в

музыкальной истории.

Я отлично помню как создавалась легендарная обложка для «Back for Good». Идея

была  в  том,  чтобы  Дитер,  одетый  весь  в  чѐрное,  и  я,  одетый  весь  в  белое,  стояли,

прислонившись  спинами,  с  обращѐнными  друг  к  другу  головами,  и  улыбались.  Мне

требовалось  переступить  через  себя,  чтобы  так  позировать:  я  чувствовал  его  дыхание,

стоял  лицом  к  лицу  с  человеком,  который  несколько  лет  назад  сделал  всѐ  возможное,

чтобы полностью разрушить мою сольную карьеру.

Я ни в чѐм не был  уверен. Может быть, Дитер и в самом деле изменился? Быть

может, с годами он стал смотреть на вещи шире и стал более великодушным?

Фотосессия  прошла  легко  и  в  полной  гармонии,  и  Петер  Ангемеер  спросил,

требуется ли его дальнейшее присутствие. Следующие недели были очень загруженными:

я  записал  четыре  новых песни  для  нашего  альбома,  кроме  того,  требовалось  ещѐ  снять

видео. В помощь мы получили Эрика Синглтона, который написал и спел рэп-вставки к

«You‘re My Heart, You‘re My Soul» и нашим последующим синглами.

Мы  договаривались  с  нашим  концертным  агентом  о  туре  по  Германии,  а  также

встречались  с  нашей  фирмой  грамзаписи  о  предстоящих  промо-акциях.  Фирма  для  нас

разработала  хитроумный  маркетинг-план,  который,  в  конце  концов,  должен  был  нас

привести к успеху.

 Наше возвращение состоялось на телевидении в  «Wetten, dass…».  Вот это шанс!

Самая  популярная  тепелепередача  в  Европе,  которую  тогда  смотрели  18  миллионов

зрителей.  Для  нас  построили  кулисы  в  стиле  сердечной  перегородки,  и  нас  с  Дитером

вывели  к  публике  под  руководством  ведущего  Томаса  Готтшалька.  Зрители  в

переполненной студии бушевали от воодушевления, а мы пели «You‘re My Heart, You‘re

My Soul».

Я думаю никто тогда, ни Дитер, ни я, ни платтенфирма, ни промоутеры, ни СМИ,

ни создатели «Wetten, dass…» не могли предвидеть этот гигантский успех.

Наш альбом «Back for Good» поднялся на вершину чартов не только в Германии.

Нет, во всей Европе, Азии, Южной Америке, почти по всему миру люди заразились снова

Modern Talking-лихорадкой. Мы продавали по 80 000 альбомов в час. Мы с Дитером были

вместе почти круглые сутки. Наш водитель вѐз нас с одного мероприятия на следующее.

«Алѐ, это Дитер, ну, что, сколько сегодня уже отгрузили?», звонил Дитер каждый день до

обеда в центральный офис фирмы грамзаписи. «И где мы теперь? 720 000? Смотрите там,

чтобы сегодня было уже 800 000». Он был одержим цифрами, и ежечасно рассчитывал,

что будет значить наш успех для его банковского счѐта.

Во  всѐм  мире  альбом  «Back  for  Good»  был  распродан  тиражом  5,7  миллионов

копий.

Также  наш  тур  по  Германии  и  зарубежные  выступления  были  чрезвычайно

успешны. Мы  с Дитером были на седьмом небе. Особенно забавным я находил то, что

подруга  Дитера  Наддель  на  всех  наших  концертах  была  на  сцене  в  составе  хора.  Как

меняются времена! В восьмидесятых для Дитера было абсолютно недопустимым, чтобы

моя жена Нора была с нами на сцене, а десятилетие спустя для его Наддель это было как

само собой разумеющееся. Я думал обо всѐм этом, но язык держал за зубами: к чему было

провоцировать его?

Тогда  для  нас  было  замечательное  время.  Хотя  «тараканы»  Дитера,  как  всегда,

были при нѐм, со мной он обращался уважительно и довольно мило.

Мы  получали  одну  награду  за  другой:  BAMBI,  ECHO,  GOLDENE  KAMERA,

WORLD  MUSIC  AWARD,  GOLDENE  STIMMGABEL,  GOLDENE  EUROPA,  а  также

бесконечные золотые и платиновые диски. Мечта стала явью во второй раз.

 В  июне  1998  года  нам  представилась  свободная  неделька.  Наше  заключительное

шоу было в Таллинне, Эстонии. Я хотел на следующий день полететь домой, хотя  уже

через день у нас в планах была поездка в Монако: это должно было быть интервью у и с

дизайнером одежды Вольфгангом Йупом. Всѐ как обычно. Я не хотел лететь из Таллинна

в Монако, а хотел увидеться со своей подругой Клаудией и переночевать в собственной

кровати.

Дитер  же  хотел  лететь  прямиком  на  Лазурное  побережье,  а  я,  с  некоторыми  из

наших музыкантов, полетел на самолѐте из Таллинна в Кѐльн. Организаторы заказали нам

частный  самолѐт,  чтобы  мы  не  зависели  от  расписания.  Далее  случилось  невероятное.

Когда  машина  от  аэровокзала  подъехал  к  самолѐту,  я  не  поверил  своим  глазам.  И  это

должен был быть наш самолѐт? Перед нами стоял автобус из 50-х с двумя приделанными

к нему крыльями. Далее выяснилось, что это и был самолѐт из 50-х. Меня обуяла паника.

Через  три  часа  полѐта  пилот  притупил  к  снижению.  Мы  летели  над  облаками,  и  я

радовался,  что  скоро  прилетим  в  Кѐльн,  но  моя  радость  быстро  закончилась.  В  Кѐльне

есть  дома  и  узнаваемый  собор,  но  под  облаками  я  видел  только  поля!  Где  мы?  После

приземления мы на полчаса покинули наше транспортное средство, и пошли в аэровокзал

выпить чего-нибудь. Оказалось, что мы на острове Борнхольм в Дании! Промежуточная

посадка! Пресвятая Мадонна! И теперь ещѐ 4 часа в нашем суперсамолѐте в Кѐльн, пока

мы  не  приземлились  в  целости  и  сохранности.  Тут  же  понабежали  таможенники  и

полицейские с фотоаппаратами и принялись фотографироваться с нашим замечательным

самолѐтом.  Такого  мы  ещѐ  никогда  не  видели:  это  был  самый  неудобный  самолѐт,  на

котором мне когда-либо приходилось летать.

Вечером  я,  смертельно  уставший,  упал  на  кровать,  зная,  что  посплю  всего  пару

часов.  Мой  вылет  из  Франкфурта  в  Ниццу  был  около  8  утра,  и  это  была  единственная

возможность,  так  как  наше  интервью  должно  было  состояться  в  полдень  в  пентхаусе

Вольфганга Йупа в Монако. После прилѐта я со своей поклажей на такси отправился из

Ниццы в Монако к дому Вольфганга. Я вошѐл в лифт, нажал на кнопку, и очутился перед

дверью в квартиру. «Дин-дон!». Я услышал кашель и плевки, и кто-то с зелѐной маской на

лице  открыл  дверь.  «Привет,  Томас,  я  –  Вольфганг,  заходи.  Я  сегодня  купался  в  море,

чтобы  освежиться,  да  заходи  же!  Проходи  на  кухню,  Эдвииин,  Ээээдвииин,  Томас

пришѐл, сваргань ему чай. Я сейчас быстро в ванную, смою маску. Эээээдвиииин, ну где

ты там? Где он? Идѐт уже. Дитер ещѐ тоже не пришѐл, проходи на кухню».

Он  ушѐл.  Вольфганг!  И  его  кашель!  За  семь  секунд  он  дал  мне  краткую

информацию о начале его дня.

Я познакомился с Эдвином, с которым Вольфганг жил в гражданском браке, и тот

показал мне квартиру. Большая, очень большая, повсюду декорированная произведениями

искусства. Точно помню, что там была картина польской хужожницы Тамары де Лемпики.

Ещѐ  были  три  собаки,  полагаю,  это  были  шпитцы,  которые  с  любопытством  бегали

вокруг. «Дин-дон» – позвонили, и в дверях появились Дитер и Наддель. «Привет, Дитер, я

–  Эдвин. Привет, Наддель. Вольфганг ещѐ в  ванной, а Томас  уже на кухне, проходите,

располагайтесь!»

«Дин-дон»,  раздалось  снова.  Эдвин  открыл  дверь,  и  вошла  Сибиль  Вайшенберг,

которая была автором в Bunte, и которая и должна была проводить интервью. Привычное

«Привет» и «чмоки-чмоки», затем в дверь позвонил ещѐ и фотограф. Всѐ превращалось в

столпотворение: вокруг суетилась домохозяйка, Вольфганг, кричащий что-то из ванной,

собаки,  Дитер,  Наддель,  Фрау  Вайшенберг,  Эдвин  и  я.  Аххх,  я  был  и  уставшим,  и

одновременно в приподнятом настроении.

Мы вышли на террасу, и Вольфганг вещал о своей жизни в Нью-Йорке и Потсдаме.

Помимо  этого,  он  спросил:  «Дитер,  почему,  собственно  говоря,  у  тебя  такая  смешная

причѐска?  По-моему,  она  выглядит  как  распотрошенная  подушка  для  дивана.  Я  бы

придумал  тебе  совершенно  новый  стиль».  Тишина.  Смущенное  молчание,  Дитер  не

проронил ни звука. Смена темы. Мы перекусили, и началось интервью. Затем была ещѐ

фотосессия на той же террасе пентхауса Йупа. Всѐ это время мы болтали друг с другом, и,

честно  сказать,  это  было  здорово.  На  замечание  Дитера,  мол,  Вольфганг  Йуп  является

одним  из  известнейших  дизайнеров,  наряду  с  Карлом  Лагерфельдом  и  Рудольфом

Мосхаммером,  Вольфганг  кинул  на  него  испепеляющий  взгляд:  «Мосхаммер?  Этот

жирный мюнхенский владелец бутика?»

Фотографирование на террасе с видом на Монако прошло успешно: в кадре были

то мы с Дитером и Вольфгангом, то мы одни, то с собаками Йупа. Для одной из фото мы с

Дитером расположились на кровати Вольфганга. Между нами была ещѐ одна из собачек и

я  подумал:  «Хммм,  чем  это  тут  воняет?»  Как  сейчас  помню  этот  запах,  который  тогда

ударил в нос. Тем не менее, я сконцентрировался и  улыбался в камеру. Пока фотограф

перезаряжал  плѐнку,  я  посмотрел  как  раз  на  собаку,  которая  виляла  хвостом,  и  понял,

откуда шѐл странный запашок: к меху сзади приклеились остатки «больших дел».

Вечером мы все встретились в любимом заведении Вольфганга и Эдвина, и после

нескольких  бокалов  шампанского  и  белого  вина,  мы  с  Дитером  и  Наддель  в  «Hotel  de

Paris»,  чтобы  переночевать.  Это  был  невероятно  весѐлый,  интересный  и  богатый

событиями день, после которого я, измождѐнный, провалился в сон. На следующее утро я

полетел  домой,  чтобы  провести  пару  дней  с  Клаудией.  Дитер  с  Наддель  провели  своѐ

свободное время на побережье.

 Modern Talking бил все рекорды, как в стране, так и за рубежом. Альбом «Back for

Good» в более чем 30 странах был на первом месте. Я иногда спрашивал себя, где были те

11  лет  молчания  между  мной  и  Дитером.  Казалось,  что  паузы  никогда  не  было,  и  наш

успех продолжался дальше.

Однако, теперь всѐ было по-иному, я стал старше и опытнее.

За те два десятилетия, что я был в шоубизнесе, я приобрѐл опыт, пережил взлѐты и

падения, ощущения счастья и разочарования. Я считал второе пришествие Modern Talking

подарком, и мог наслаждаться этим временем гораздо в большей степени, чем в первый

раз.

Было интересно наблюдать, как всѐ поменялось местами по сравнению с Modern

Talking образца до 1987 года. Тогда Нора была моей постоянной спутницей, что Дитер

всегда воспринимал в штыки. Теперь Наддель перманентно была с ним. В восьмидесятых

мы с Норой носили повсюду нашу карманную собачку, мальтийца. Теперь у Дитера была

такая же. Тогда я был главным действующим лицом в жѐлтой прессе, теперь – это был он.

Последнее было для меня облегчением, и я не должен был кидаться в бой против любой

мелочи  на  первой  странице  Bild‘а.  Я  понял,  что  во  «втором  туре»,  можно  вести  более

расслабленную жизнь.

 В конце девяностых музыкальная индустрия ещѐ не была в том кризисе, в каком

она  находится  теперь.  Фирмы  грамзаписи  ещѐ  могли  себе  позволить  кое-что.  Так  как

Modern  Talking  был  на  гребне  успеха,  у  нас  была  привилегия  ставить  свои  условия  в

вопросах, касательных съѐмок видеоклипов, поездок и размещения. Для нас заказывались

только  лучшие  отели  и  перелѐты  первым  классом;  наши  видео  снимались  в  самых

невообразимых местах планеты. Для съѐмок клипа  «You Are Not Alone» мы полетели в

Южную Африку. Мы радовались тому, что это была середина января, промозглая зимняя

погода, которую я терпеть не могу, в Германии, а в Южном полушарии нам ждала пара

солнечных дней.

Мы  снимали  в  Кейптауне  и  окрестностях.  Наш  видеорежиссѐр  выяснил,  что

примерно в часе езду от Кейптауна находится «Чѐрное озеро». Вода в озере и не была в

действительности  чѐрной,  как  можно  было  бы  подумать,  однако,  камни  по  всему

побережью  были  чѐрного  цвета,  поэтому  было  ощущение,  что  озеро  заполнено  чѐрной

водой.

На  озере  соорудили  четыре  четырѐхметровых  платформы,  покрытые  чѐрным

пластиком  и  погруженные  в  воду  на  один  сантиметр  глубины.  Мы  с  Дитером  должны

были стоять на этих платформах, и изображать выступление на сцене. У зрителей должно

было возникнуть впечатление, что мы ходим прямо по воде.

Во время полѐта мы уже радовались солнцу, 33 градусам и Кейптауну, одному из

красивейших  городов  в  мире.  В  реальности  всѐ  выглядело  по-другому!  Накануне

температура резко упала, и вместо ожидаемого тепла при съѐмках, мы замерзали при 12

градусах. Нас отвезли на пятиметровой лодке к нашей платформе в озере, на которой мы

должны  были  отплясывать  в  промокших  ботинках  следующие  три  часа.  Супер!  Как

профессионалы, мы отработали этот номер, однако, всѐ же едва сдерживая озноб.

На  следующий  день  погода  снова  улучшилась,  поэтому  я  уже  мог  загорать  на

террасе нашего отеля «Mount Nelson».

Меня всѐ время спрашивают, зачем ехать в далѐкие страны для видеосъѐмок. Ответ

на  этот  вопрос  только  один:  погода!  Осенью  или  зимой  погода  в  Германии

непредсказуема. Единственной альтернативой в европейском регионе являются Канарские

острова.  Опять  же,  тамошний  ландшафт  и  растительность  подходят  только  очень

ограниченному  образу  для  съѐмок.  Конечно,  в  осенние  и  зимние  месяцы  выдаются

солнечные  дни,  но  видеосъѐмки  планируются  заранее,  и  никто  не  может  предугадать  в

начале  января,  какова  будет  погода  в  Германии  во  второй  неделе  февраля  и  будет  ли

солнечно. К тому же солнечные весѐлые мелодии не очень-то подходят к голым деревьям

на заднем плане.

Впрочем, на погоду нельзя полностью положиться ни в одной точке мира. У меня

была съѐмка видеоклипа на сингл «Tonight Is The Night» на Ибице в конце марта. Обычно

в это время года там около 20 градусов, и малооблачная погода. Когда же пришло время

моих съѐмок, там едва было 15 градусов и затянутое облаками небо.

Кроме того похолодания в ЮАР, нам всегда везло, снимали ли мы видео в Гонг

Конге, в пустыне в Неваде или в Майами.

На  обратном  пути  из  ЮАР  в  Германию,  на  Дитера  снова  напала  «газетная

фантазия».  У  нас  был  ночной  перелѐт,  и  после  кормѐжки  я  уснул.  Я  не  очень  люблю

летать, по мне лучше передвигаться по земле на своих двоих, однако, моя профессия была

бы невозможна без постоянных перелѐтов. Никому не нравится, когда самолѐт попадает в

турбулентность,  мне,  разумеется,  тоже.  Сидишь  там  в  50-метровой  капсуле,  на  высоте

11000 метров, и, если что-то пойдѐт не так, тебе крышка.

Всем, кто страдает от аэрофобии, могу лишь посоветовать: обращайте внимание на

бортпроводников:  когда  они  заняты  своими  делами,  это  значит,  что  всѐ  нормально.

Неприятно  становится  тогда,  когда  пилот  делает  объявления:  «Cabin  crew,  немедленно

занять свои места». В такой ситуации надо просто думать о хорошем и надеяться на то,

что болтанка скоро закончится.

Итак, во время возвращения из ЮАР, якобы, началась турбулентность. Возможно

всѐ  так  и  было,  но  она  не  могла  быть  значительной,  иначе  я  бы  проснулся,  ведь  я

чувствительный  к  таким  вещам.  После  посадки  Дитер  рассказал  мне,  что  нас  здорово

трясло.  Что  ж,  такое  бывает  во  время  десятичасового  перелѐта  через  весь  африканский

континент.

На следующее утро мне позвонили из газеты «Bild». «Привет, Томас, скажи, каково

это, когда уже почти прощаешься с жизнью?» – «Что? Как? Кто прощается с жизнью? Я

что-то пропустил? Кто-то что-то снова про меня написал? Мне следует знать что-то? Я

понятия не имею, о чѐм ты говоришь. Я вполне ещѐ живой», ответил я. – «Ну, Дитер мне

позвонил и сказал, что вы по дороге из Кейптауна чуть не разбились. Самолѐт пролетел

сквозь сильный шторм, и болтало так, что вы это почти не пережили».

У меня не было слов. «Погоди-ка», ответил я, «возможно, это был какой-то другой

самолѐт, я в любом случае ничего не знаю. Я бы был осторожнее с такими заявлениями,

потому что существуют же судовые документы, которые подтвердят, что ничего такого не

происходило.  Кроме  того,  шторм  на  высоте  11000  метров  –  это  более  чем  что-то

невероятное.  Случайный  порыв  ветра  да,  но  шторм?»  Пауза.  «Хм,  ты  прав»,  сказал

журналист, «тогда мы лучше не будем публиковать это сообщение».

Я  снова  узнавал  старину  Дитера!  Он  знал,  что  ни  одного  человека  не

заинтересуешь совершенно нормальной видеосъѐмкой. Поэтому, он выдумал эту почти-

катастрофу,  чтобы  снова  попасть  в  газету.  Под  девизом:  сама  по  себе  съѐмка  ещѐ  не

достаточный  повод,  но  вот  если  туда  подкинуть  что-то  зрелищное,  то  это,  наверное,

сгодится для заголовка с первой полосы. «ДИТЕР БОЛЕН ЧУТЬ НЕ РАЗБИЛСЯ ПОСЛЕ

ВИДЕОСЪЁМОК»  или  «ДИТЕР  БОЛЕН:  СМЕРТЕЛЬНЫЙ  СТРАХ  ПОСЛЕ  СЪЁМОК

КЛИПА».

К  сожалению,  наша  пишущая  братия  постоянно  должна  делать  из  мухи  слона.

Информация без драматизма, смертей или секса просто наскучила. А уж это Дитер умеет

лучше всего. Однако, в эти игры я не играю. Мне и в голову не придѐт выдумывать какие-

то вещи, только чтобы попасть в газету, нет, спасибо!

 Наддель  повсюду  сопровождала  Дитера.  Что,  впрочем,  не  означает,  что  он  не

флиртовал с другими женщинами. После концерта или телевыступления Дитер с радостью

рассказывал  Наде,  что  теперь  его  ждут  важные  переговоры  с  платтенфирмой  или

устроителем  концертов.  В  действительности  же  он  отправлялся  на  интенсивные

переговоры с фанатками.

Я не знаю, догадывалась ли Наддель об этом, или только делала вид, что ничего не

знает о преданности Дитера фанаткам. Нет, ну честно: если не догадывалась, значит, она

была наивной. Если знала и молчала – значит, была наивной вдвойне.

Полагаю, что Наддель любила Дитера, не смотря ни на что. Вероятно, она просто

боялась  остаться  без  него.  Для  нас,  наблюдающих  со  стороны,  эта  ситуация  частенько

была неловкой и непонятной. Наддель всем рассказывала, что еѐ бедный Дитер работает,

должно быть, гораздо больше, чем этот Томас. Ведь Дитер не проводил все ночи в студии.

Хотя, что Наддель называла работой?…

Однажды  появилась  кто-то  совсем  новенькая.  Я  каждый  раз  был  свидетелем

момента, когда Дитер начинал названивать кому-то из новых подруг. Но на этот раз всѐ

было по-другому. Телефонные разговоры были доверительнее и интимнее, чем обычно.

У нас было телевыступление в Париже, и я  уже было  удивился, что Наддель не

было с нами. Вероятно, у неѐ просто не было желания лететь в Париж на один день. В

машине, по пути из телестудии в аэропорт, Дитер сказал: «Томас, слушай, эээ, я тут кое с

кем  познакомился».  «Ах»,  высказал  я  своѐ  предположение:  «Начинается  на  «Ф»  и

заканчивается на «ельдбуш», не так ли?» «Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?», он был

шокирован.  Я  ухмыльнулся:  «Никто,  сам  догадался,  да  это  и  несложно,  ведь  она  тебе

постоянно звонит. Но теперь я знаю». (??? Как это вообще может быть? Томас опять что-

то  путает  с  датами.  –  Пер.)  «Слушай,  Томас»,  продолжил  он,  «я  лечу  прямиком  на

Мальорку и встречусь там с Вероной». «Что ты сделаешь?», вырвалось у меня. «Да, мы

договорились  с  Вероной  встретиться  на  Малье,  и  остаться  там  на  пару  дней».  «Ха-ха»,

засмеялся я,  «а Наддель ты рассказал, что  у тебя важная встреча, на которой она будет

только мешать, да?» «Да. Точно так. Слушай, Томас, можешь помочь мне купить бикини

для Вероны», спросил он.

«Что-что?  Выбрать  бикини  для  Вероны  Фельдбуш?»,  выдохнул  я.  «Да,  ты  же

всегда в курсе, что сейчас типа модно», сказал Дитер, глядя на меня щенячьим взглядом.

«Послушай-ка,  Дитер»,  ответил  я  ему,  «я  тебе  покажу,  где  в  аэровокзале  магазин

купальников, а уж выбирай понравившийся сам. Кроме того, почему ты вообще должен

везти ей бикини? Ручаюсь, что бульшую часть времени она проведѐт без него».

Разговор  окончен!  Во  время  наших  последующих  промо-кампаний  Верона

постоянно  звонила  на  мой  мобильник,  чтобы  Наддель  ничего  не  догадалась.  Тогда  я

передавал трубку Дитеру, говоря секретный пароль:  «Это тебе Энди звонит». И всѐ это

только  для  того,  чтобы  Наддель  ничего  не  пронюхала  про  новое  увлечение  Дитера.

Собственно  говоря,  я  мог  уже  и  не  стараться,  потому  как  вскоре  после  их  секретной

встречи на Мальорке, в газете было напечатано огромное фото с Дитером и Вероной на

пляже.  Посреди  толпы  людей.  Типично  для  Дитера!  Такое  чувство,  что  он  сделал  это

специально, чтобы все это увидели!

Те, кто хочет сегодня живьѐм поглядеть на Дитера Болена, должны отправиться на

северные  пляжи  Мальорки.  Там  он  лежит  на  крохотной  подстилке,  посреди  тысяч

туристов,  или  катается  на,  вероятно,  предоставленной  спонсорами,  лодке  вдоль  пляжа.

Ходят  слухи,  что  его  фотографируют  на  его  же  телефон,  чтобы  затем  отправить  фото

репортѐру-номер-1414  газеты  Bild,  и  получить  500  евро  вознаграждения.  Можете

поверить, так оно и есть.

Конечно, все эти интрижки не прошли бесследно. Наддель переехала из его дома,

Верона въехала в его дом. Драма по всей линии фронта. Верона снова съехала от него,

Наддель опять переехала к нему. И мы, Дитер, Наддель и я, поехали в турне по Польше.

Настроение было как всегда: Дитер говорил Наддель, что ей должно нравиться, и оно ей

нравилось.

Незадолго до того, как поехать из гостиницы на наш второй или третий концерт, я

ждал  Дитера  в  холле.  Он  вышел  из  лифта  с  краснющей  щекой.  «Что  же  с  тобой

случилось?», в шоке, спросил я. «Наддель как с цепи сорвалась». – «Как это?» – «Залепила

мне пощѐчину». Затем он рассказал мне, что ему на сотовый позвонила Верона, и он ей

говорил, что она – единственная в мире для него, которая так много для него значит, и так

далее.  При  этом  он  ходил  по  номеру  взад  и  вперѐд.  К  сожалению,  он  слишком  поздно

понял,  что  Наддель  находилась  в  соседней  комнате,  и  когда  он  лил  в  уши  Вероне

любовные признания, Наддель могла слышать каждое слово через приоткрытую дверь.

Остальное можно додумать. Когда он закончил свой разговор, Наддель уже стояла

за  дверью.  Она  дала  Дитеру  такую  затрещину,  что  его  мобильник  полетел  через  весь

номер. «О, Боже», – была моя реакция, и я покачал головой. С одной стороны мне было

жаль его, но с другой – это вызывало улыбку.

Остаток дня был испорчен и подходил для сценария к фильму «Сцены из семейной

жизни». Мы ехали в автобусе к месту проведения концерта, и Наддель с Дитером свирепо

оскорбляли  друг  друга.  Все  музыканты,  техники,  помощники  и  наш  менеджмент  были

там,  и  все  чувствовали  себя  неуютно.  Дитер  сидел  впереди  в  автобусе  и  постоянно

названивал  своему  адвокату.  Он  хотел  знать,  как  можно  было  бы  оставить  Наддель  с

«Zero»,  то  есть,  расстаться  так,  чтобы  ничего  не  пришлось  платить.  Наддель  орала  с

задних рядов автобуса, что ей есть чем ответить. И так далее, и так далее. Моѐ воспитание

не позволяет мне писать что было дальше. Но и сегодня, больше десяти лет спустя, у меня

возникает  рвотный  рефлекс,  когда  я  вспоминаю  ту  поездку  и  словесную  дуэль  между

Дитером и Наддель.

Однако, глава «Верона Фельдбуш» закончилась быстро, потому как Верона стала

устанавливать правила и условия для их отношений. Ставить какие-либо условия Дитеру

невозможно. А когда речь пошла о деньгах, этому союзу уже ничего не могло помочь. Я

не  знаю,  правда  это  или  нет,  что  Верона  ещѐ  до  свадьбы  заключила  договор  о

компенсации на случай развода, меня там не было. В любом случае, брак между Дитером

и Вероной уже через несколько дней стал частью истории.

Наддель  снова  переехала  к  Дитеру  в  Тѐтензен,  но  уже  не  сопровождала  его  так

часто.  Поэтому,  Дитер  постоянно  сопровождался  другими  «поклонницами».  Мы  с

Клаудией поначалу ещѐ пытались вести с ними дружелюбные разговоры, чтобы девушки

не  чувствовали  себя  таким  потерянными,  однако,  спустя  какое-то  время  уже  не  могли

вспомнить  их  имѐн.  Постоянные  приходящие  и  уходящие.  У  нас  было  выступление  в

Москве,  и  на  развороте  одной  из  газет  меня  поприветствовала  серия  непристойностей:

Дитер, развалившийся с танцовщицей в ночном клубе. Он мог делать всѐ, что хотел. Если

он ловил от этого кайф – пожалуйста. Но я не хотел читать об этом на следующее утро в

газете. Увольте.

Затем мы на частном самолѐте полетели из Москвы в Минск на наше следующее

выступление. В «ручной клади» у Дитера была очередная «поклонница» , имя которой я,

разумеется, уже не помню. С нами был также и приятель Дитера Хельмут – «Хелли». И

вот, когда мы летели из России в Белоруссию, Дитер спросил:  «Слушай, Хелли, наши с

Вероной обручальные кольца, которые теперь лежат в пруду у карпов, можно их достать и

почистить?» «Ты спятил?», ответил Хелли, «купи новые. Это бессмысленно: прочѐсывать

весь  пруд  в  поисках  двух  колец»  «Слушай,  Хелли»,  ответил  Дитер,  «а  есть  такие

регулируемые  по  размеру  кольца?»  «Нет,  Дитер,  таких  не  бывает.  Каждой  женщине

покупается новое кольцо».

Несчастное  создание,  хихикающее  рядом  с  Дитером,  конечно,  не  понимало  ни

слова. Она очутилась в частном самолѐте по дороге из Минска, и она сидела рядом с поп-

звездой, чувствуя себя посвящѐнной. Чего она не знала, так это то, что мы уже давно все в

этом самолѐте летели в Германию. Ей пришлой самой думать, как вернуться домой.

 Время шло, буквально, как в полѐте. После нашего успешного альбома  «Back for

Good»  последовал  альбом  №1  «Alone»,  а  в  2000-м  году  «Year  Of  The  Dragon».  Первый

сингл к нему был «China In Her Eyes», и видео снимали в Гонг Конге. В прошлом на всех

видеосъѐмках  нас  сопровождала  команда  канала  SAT.1  под  руководством  Ральфа

Хермерсдорфера. Телевизионщики снимали Modern Talking как документальный фильм, а

SAT.1 делал спец.выпуски, что добавляло нам очков. Типичная win-win-ситуация. С этой

командой, особенно с Ральфом, было просто и приятно работать.

Мы  проводили  в  разных  уголках  мира  прекрасные  и  весѐлые  часы,  и  Дитер  со

всеми  обращался,  как  со  своими  друзьями.  Не  понимайте  это  буквально:  все  люди

являются друзьями Дитера до тех пор, пока они приносят ему деньги. Если это перестаѐт

быть  таковым,  и  дружба  заканчивается  очень  быстро  –  или,  в  худшем  случае  «это  всѐ

равно всегда было дерьмом» (одно из любимых выражений Дитера).

Это была фаза в Modern Talking II, когда стали проявляться первые признаки того,

что Дитер снова озлобился.

Мы с Клаудией проводили много времени друг с другом в паузах между съѐмками

в  Гонг  Конге.  SAT.1  взял  интервью  и  у  Клаудии.  Она  на  этом  не  настаивала,  а  лишь

хотела  поддержать  своего  будущего  супруга.  Дитеру  это,  естественно,  не  понравилось,

потому  что  он  всегда  не  переваривал  признаков  Норы.  То,  что  Наддель  с  готовностью

давала интервью повсюду – это он считал что хорошо, к тому же он хотел, чтобы Наддель

стала телеведущей и сменила Фельдбуш в передаче «Peep».

Мы пришли в отель, и Дитер накинулся на Ральфа Хермерсдорфера, критикуя его,

что  он,  мол,  снимает  «дерьмовую  картинку»,  «дерьмовые  диалоги»  и  «дерьмовые

интервью». Так дальше не пойдѐт, – заявил Дитер. Ральф оставался спокойным, и даже в

такой ситуации оставался в ладах со своими нервами. «Эй, Дитер, если у тебя больше нет

настроения, так давай на этом и закончим. Мы сделаем нашу программу с кадрами Томаса

и  Modern  Talking  целиком,  но  без  Дитера  Болена  отдельно.  Я  с  радостью  вылетаю

следующим же рейсом обратно в Германию».

Полагаю,  это  был  единственный  разговор,  который  Дитер  понимал:  на  него

оказывали уверенное обратное давление!

Конечно,  теперь  это  уже  не  было  никакой  проблемой,  и  кадры,  сделанные

«Ральфи» снова были супер классными.