Текст книги "Хейтер из рода Стужевых, том 3 (СИ)"

Автор книги: Тимур Машуков

Соавторы: Крафт Зигмунд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Разлом вас подери, – выдохнул Майский. – Ладно. Убирайтесь отсюда. Все. И чтобы я больше ни слова об этом не слышал. Я вас предупредил.

Я кивнул, подобрал свой ящик и, не глядя на лежащего Огнева, вошёл в кладовку. Положил его на место и направился на выход, не забыв выключить свет.

План выполнен. Осталась мелочь – написать саму жалобу. Вторая фаза запущена. Меня смущала лишь девушка, которая шла рядом и молчала. Как в те времена, когда пыталась сблизиться. Повеяло ностальгией.

Мы вышли из спортивного корпуса, и нас обдало зимним воздухом. Путь в административное здание лежал через парк, устланный снегом. Зима полноценно вошла в свои права.

Я также молчал, но меня произошедшее тяготило, а присутствие девушки лёгкости не придавало.

Наконец, я не выдержал первым.

– Зачем ты это сделала? – спросил я, глядя прямо перед собой на асфальт дорожки, по которой мы когда-то бегали втроём с Васей. – Я не просил.

Краем глаза я видел, как она на мгновение задумалась, её пальцы сжали ручку сумки.

– Я не жалею, что вмешалась, – наконец, сказала она твёрдо. – Жалею лишь о том, что сразу не рассказала тебе про Валентина. Но я всё ещё считаю тебя хорошим человеком. И своим другом.

Она посмотрела на меня, и в её глазах была такая непоколебимая, почти наивная убеждённость, что у меня внутри что-то ёкнуло. Какая же она предсказуемая и ванильно-возвышенная. Как она вообще в этом жестоком мире жить собирается?

– Ты можешь злиться на меня сколько угодно, – продолжила она. – Но я не изменю своего отношения. И потом… Михаил давно перегибает палку. Он позорит не только себя, но и всех нас, аристократов. Его давно следовало остановить, но все боялись. Но мы же не такие, верно?

Она сделала паузу, и её голос стал тише, почти неуверенным.

– Алексей… Ты готов меня простить?

Я остановился и повернулся к ней. На её лице читалась такая искренняя надежда, что мне вдруг захотелось её немного подразнить, проверить на прочность.

– Твой поступок не обязывает меня ни к чему, – сказал я с максимально нейтральным выражением лица. – Если на что-то надеялась, на мою благодарность, то ничего не получишь.

Как я и ожидал, она вспыхнула.

– Я и не ради этого так поступила! – воскликнула она, топая ногой. – А потому что это правильно!

Я не сдержался и рассмеялся, глядя на её возмущённое, покрасневшее лицо. Она на секунду опешила, а потом её взгляд стал понимающим, и она с облегчением выдохнула, поняв, что я её просто дразню.

– Ладно, ладно, – успокоил я её, снова начиная идти. – Но мне всё равно нужно время, чтобы подумать. Договорились?

– Договорились, – кивнула она, и мы продолжили путь в более лёгкой, почти прежней атмосфере. Она ведь не виновата, что такая наивная? Есть в этом даже какая-то притягательность всё же.

Вскоре мы подошли к массивным дубовым дверям административного корпуса. Внутри пахло старым деревом, воском для паркета и официальными бумагами. Мы сняли верхнюю одежду и, перекинув её через руку, поднялись по широкой лестнице на второй этаж, где располагался приёмная ректората.

– А бабушка твоя не будет против? – спросил я, уже стоя перед дверью с табличкой «Секретариат».

Ксения смущённо отвела взгляд.

– Будет, конечно. Я подпишу заявление, потому что это формальность, но… Участвовать в разбирательствах мне наверняка запретит. Сам знаешь, бабушка близко дружит с ректором и не хочет его подставлять. А такой публичный скандал явно будет лишним. Но… – она ободряюще улыбнулась мне, – моё имя в начале процесса должно тебе помочь.

– Спасибо, – сказал я, и это была абсолютная искренность. Она и правда сильно помогла мне. И всему плану, сама того не подозревая. Ох уж эти интриги академические! Но мне приятно ощущать себя избранным, со знанием того, что доступно единицам.

Я глубоко вздохнул и толкнул дверь. За столом из красного дерева сидел немолодой уже мужчина с внимательными, пронзительными глазами. Он поднял на нас взгляд.

– Чем могу помочь? – спросил он, его голос был ровным и безразличным.

Я выпрямил спину.

– Мы хотим написать коллективную жалобу. На студента второго курса, Огнева Михаила.

Взгляд секретаря стал острее. Он медленно перевёл его с меня на Ксению, стоявшую рядом со мной плечом к плечу, и обратно. В его глазах мелькнуло понимание, что это не обычная студенческая склока.

– Понятно, – произнёс он, поднимаясь. – Прошу пройти за мной.

Он повёл нас вглубь приёмной. Я почувствовал, как Ксения незаметно пододвинулась ко мне ближе, и в этот момент я понял, что, несмотря на все размолвки и обиды, иметь её союзником – бесценно. Зря тогда вспылил. А что, если…

Компромат на Татьяну у меня почти в кармане. Когда узнал о её тёмных делишках, моя челюсть чуть с полом не поздоровалась. Эта девчонка совсем обнаглела, столько на себя брать! Но мне же лучше, утоплю с головой, отмазаться от такого будет невозможно, никакими деньгами.

Сейчас же рядом стояла Земская. Разве я не мог через неё повлиять на Валентина? Подобраться и к нему тоже, чтобы отомстить. Я не мог утверждать наверняка, что он нарыл информацию об истинном титуле Ксении, но всё могло быть, зная эту семейку.

С озёрской коалицией парень не контактировал, так что у них на Валентина ничего нет. Но это не значит, что он нигде не запятнал себя за два с лишним года обучения. Это у них семейное наверняка. Так что Ксения могла мне помочь. Ей даже ничего знать для этого не обязательно.

Глава 24

Интерлюдия

Гостиная в покоях графини Земской была воплощением старомодной элегантности. Мягкий свет от хрустальной люстры падал на антикварную мебель, расшитые гобелены и портреты суровых предков на стенах. Воздух был наполнен тонким ароматом заваренного травяного чая и горечи полыни.

Ксения сидела на краю бархатного дивана, зажимая коленями холодные пальцы. Напротив, в своём любимом кресле, восседала её бабушка, Валерия Олеговна Земская. Возраст лишь отточил её черты, сделав взгляд пронзительным, а осанку – безупречной. Ну а магия и медицина позволяли ей выглядеть максимум на сорок пять, что почти вдвое меньше истинного возраста.

– Ты подписала заявление, и на этом твоё участие в этой… истории должно закончиться, – голос Валерии Олеговны был ровным, но в нём слышалась сталь, не терпящая возражений. Она помешивала ложечкой чай в фарфоровой чашке, выглядела при этом, словно сама королева. – Ректорат разберётся. А тебе, моя дорогая, не пристало быть в центре подобного скандала. Твоё имя – не разменная монета в студенческих дрязгах.

– Но, бабушка, это не дрязги! – попыталась возразить Ксения, но её голос прозвучал слабее, чем хотелось. – Михаил перешёл все границы! Он…

– Что он сделал – не имеет значения, – мягко, но непререкаемо прервала её графиня. – Хоть я и наслышана… об этом юноше. Но ты здесь под прикрытием, не забывай. Мы не можем позволить себе вмешиваться в скандальное дело о наркотиках в стенах академии…

– Стимуляторах, ба… – не удержавшись, Ксения прервала родственницу. Но, получив в ответ острый осуждающий взгляд, стыдливо опустила глаза и притихла.

– Неважно, я ведь сказала. Наркотики, низкопробные контрафактные стимуляторы – всё это недостойно истинного мага, – женщина говорила это с гордостью. – Но вернёмся к сути разговора. Ты уже оказала своему другу формальную поддержку, и этого более чем достаточно. Твоя обязанность как графини и княжны – сохранять дистанцию и достоинство. И не давать никому повода начать расследование о той, которой никогда не было.

Валерия Олеговна отпила чай, давая своим словам осесть в сознании внучки. Ксения опустила глаза, сминая складки своего платья. Прямое противостояние с бабушкой было бесполезным – она это знала. Да и сама понимала, что если всплывёт её настоящий род и титул, то обучение в академии закончится в тот же день. А ей нравилось находиться там, нравились её новые друзья, такие близкие ей по духу.

«Хорошо, – закипело у неё внутри, пока она с внешним спокойствием слушала наставления бабушки. – Если я не могу быть на передовой, это не значит, что я не могу помочь иначе»

Мысли закрутились, ища обходной путь. Образ Алексея, его упрямый подбородок и холодная решимость в глазах, когда он заходил в секретариат, подстегнул её.

«Он не просил о помощи, но он её заслуживает. И одного его заявления может быть мало. Нужно усилить давление. Сделать так, чтобы жалоба выглядела не личной местью, а коллективным требованием»

В памяти всплыли образы других студентов – тех, кто с опаской переходил на другую сторону коридора при виде Огнева, тех, кто пренебрежительно отзывался о нём в кулуарах. Была ли среди них пара-тройка тех, кого он унижал публично? Кого оскорблял? У кого хватит смелости, если их осторожно подтолкнуть и пообещать поддержку? Одно дело – простолюдины. Их много пострадало. Но осмелятся ли они пойти против графа? Или дворяне?

Инцидентов было много на самом деле. Ксения не раз слышала от Марии, что некоторые точили зуб на Михаила. Тот славился своим скверным характером. Но были ли аристократы в числе его жертв? Нужно найти их, поговорить с Марией. Ведь она на одном потоке с Огневым.

План начал вырисовываться в её голове. Тихий, дипломатичный, без её прямого участия в процессе. Она могла бы стать тем катализатором, который сплотит недовольных, не афишируя своего имени. Это бы решило все проблемы, а совесть девушки не страдала бы.

– … Ты меня слушаешь, Ксения? – голос истинной графини Земской вернул её к действительности.

– Да, бабушка, – девушка подняла голову, и на её лице была изображена покорность. – Ты права. Мне не стоило во всё это вмешиваться так безрассудно.

Валерия Олеговна удовлетворённо кивнула:

– Умница. Теперь допивай чай, он остывает.

Ксения послушно поднесла чашку к губам, но в её глазах, опущенных к золотистому напитку, горел уже совсем другой огонь – огонь решительного и бунтарского замысла.

Она нашла способ обойти запрет. И теперь ей предстояла другая, не менее сложная задача – найти союзников и уговорить их переступить через свой страх.

* * *

Интерлюдия

Они занимались в том же самом тренировочном зале, который выделили лично в пользование лучшему студенту всего третьего курса. Это не та кладовка, что у Стужева, а просторное помещение с широкими окнами, через которые мог свободно проходить свет. Выбор тренажёров был шире, и места предостаточно.

Валентин наблюдал, как Ксения отрабатывает удар, и видел не столько движение клинка, сколько рассеянность в её глазах. Она была не здесь, её мысли находились где-то далеко. И парень с растущим раздражением догадывался, где именно – вокруг этого никчёмного бастарда Стужева.

Он видел, что она всё ещё ищет способы помириться с ним. Ещё и влезла в эту историю с Огневым и обвинениями. Ну вот кто её за язык тянул? Разве ей позволительно участвовать в чём-то подобном? Разве она не под прикрытием?

Рожинов перепроверил данные сестры, и та оказалась права. Земская и княжна Юсупова были похожи как две капли воды. И последняя с начала лета не появлялась на публике.

И что только могла княжна найти в этом отбросе Стужеве⁈ Эта настойчивость, эта преданность… Девушка начинала действовать ему на нервы. Слишком открытая и наивная, но в то же время упрямая и правильная.

Сколько можно это терпеть? Пора было вновь взять ситуацию в свои руки. И для этого требовался особый, тонкий спектакль.

В тот же вечер они гуляли по городскому парку, уже украшенному сверкающими гирляндами. До Нового года оставалось больше месяца, но соответствующее настроение уже просачивалось тот тут, то там. Запахом корицы и ели в кафе, цитрусами на полках магазинов.

Было тихо, безветренно и морозно, весь шум города оставался где-то далеко. Лишь снег хрустел под ногами ровным, упругим покровом, а также переливался под светом фонарей так, будто это алмазная крошка рассыпана. Воздух обжигал лёгкие чистотой и холодом.

Валентин и Ксения шли по расчищенной аллее, их тени длинными синими пятнами ложились на искрящийся снег. Девушка, закутанная в элегантное пальто и тёплый шарф, молчала, её взгляд был рассеянно устремлён куда-то вдаль, к одинокой луне на горизонте. Валентин, шедший рядом, с каждым шагом чувствовал, как накипает раздражение. Эта её тихая, упрямая преданность Стужеву, эти постоянные попытки наладить мосты… Всё это грозило разрушить его тонко выстроенные планы.

Пора было ставить на кон более весомую фигуру. Играть ва-банк, используя свой актёрский талант.

Он внезапно остановился, заставив и Ксению замедлить шаг. Они оказались в уединённом месте, у старой беседки, крыша которой была увенчана пушистой шапкой снега, а столбы-опоры оплетены гирляндой, мигающей всеми цветами радуги.

– Ксения, – его голос прозвучал тихо, но отчётливо в зимней тишине, и пар от дыхания окутал его лицо на мгновение.

Она обернулась, удивлённая его тоном. Он видел, как на её ресницах тают крошечные снежинки.

– Я не могу больше молчать, – начал он, и его бархатный голос приобрёл лёгкую, искусно сыгранную дрожь – от холода или от волнения, было не понять. Он снял перчатку и взял её руку. Его пальцы были ледяными даже через ткань, и она непроизвольно вздрогнула. – Эти недели рядом с тобой… Они изменили всё.

Валентин смотрел ей прямо в глаза, вкладывая в свой взгляд всю мощь обаяния и напускной искренности.

– Я понимаю, что мои чувства… Это уже не просто дружба. Я люблю тебя, Ксения.

Слова повисли в морозном воздухе, густые и весомые, как снежные хлопья. Глаза Ксении расширились от шока. Она попыталась мягко отвести руку, но он удерживал её.

– Я не прошу твоей руки прямо сейчас, – продолжал он, его дыхание снова создавало облако пара между ними. – Я всё понимаю и не собираюсь давить на тебя. Но я умоляю тебя об одном – дай мне шанс. Дай нам шанс. Согласись быть моей парой. Официально. Позволь мне доказать, что я того стою.

Лицо Ксении выражало полнейшую растерянность. Она отступила на шаг, и её сапог провалился в сугроб с тихим хрустом.

– Валентин… я… Мне нужно время подумать, – выдохнула она, и её собственное дыхание превратилось в маленькое облачко. – Если я соглашусь… Ты же понимаешь… Алексей…

Она прикусила язык и стыдливо опустила взгляд, сама прекрасно понимая, как двусмысленно это имя прозвучало в такой обстановке.

Вот он, главный камень преткновения. Валентин внутренне улыбнулся. Он был готов.

– Я знаю, что он твой друг, – сказал он с подобранной до мелочей нотой печали в голосе. – И я уважаю вашу близость. Более того… – он сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию. – Если это так важно для тебя, я готов сделать всё, чтобы её сохранить. Я буду тренировать его. Стану его наставником. А со временем, верю, и другом. Всё, что угодно, лишь бы увидеть тебя счастливой.

Он видел, как в её глазах борются недоверие и зарождающаяся надежда. Она искала в его чертах фальшь, но он был безупречен – образ благородного влюблённого, готового на жертвы.

Ксении было стыдно за своё поведение. Валентин искусно ухаживал за ней, оказывал знаки внимания. Она испытывала к нему искреннюю симпатию, вполне похожую на романтическую. Но кое-чего в этом парне ей катастрофически не хватало. Валентин был уверенным и спокойным, а Алексей стремительным и подвижным. В глазах Стужева горела страсть к битвам, он тянулся к силе и уже был на недостижимой для Ксении высоте.

Конечно, Валентин так же силён, но он и на два года старше, ему положено. А вот Алексей – ровесник Ксении, и уже столького добился. И года не прошло, как они оба прикоснулись к своим родовым дарам. Они были равны, одного духа, тогда как Рожинов воспринимался как старший товарищ и наставник. Хотя, безусловно, нравился ей.

Ксения прекрасно понимала, что ни Алексей, ни Валентин, ни кто-то им равный, никогда не станет её мужем. Но когда молода, так хочется той самой чистой и искренней любви, все девушки стремятся к этому, даже если не признаются в этом.

Взгляд её прояснился, стал более аналитическим.

– Спасибо, Валентин… Но Алексей сейчас стал намного сильнее. После всей этой истории с Огневым… Вряд ли ему сейчас нужны такие уроки. У него свой путь.

Этот прямой ответ слегка застал его врасплох. Что за чушь она вообще несёт? Сильнее? Нулевой неофит ничто против трехзвёздочного – это аксиома. Ах да, она ведь не знает. Студентам запрещено раскрывать свои статусы до выпуска из академии… Но не это сейчас важно.

– Истинная сила – это не только мощь удара, – парировал он, не отпуская её руки. – Это стратегия, видение поля боя, расчёт… Опыт, в конце концов. Всему этому я могу научить его, как и тебя. И я хочу этого. Ради нас.

Он поднёс её руку в перчатке к своим губам. Через тонкую ткань он почувствовал тепло её кожи. Этот старомодный, почтительный жест в зимней пустоте парка казался невероятно романтичным. Бабушка Валерия наверняка бы оценила, но добавила, что Рожинов не её уровня. Что уж говорить о Стужеве…

– Подумай, Ксения. Я не тороплю тебя. Но знай – моё сердце и мои намерения чисты. Я буду ждать твоего ответа.

Он отпустил её руку, дав ей пространство, и сделал шаг назад.

– Если хочешь побыть одна сейчас, я пойму.

– Нет, не стоит, – мотнула она головой.

Смущённая, сбитая с толку, но уже всерьёз задумавшаяся над его словами, Ксения приняла его локоть. И они направились дальше по искрящемуся в свете фонарей и гирлянд снегу.

Валентин был доволен. От него не скрылась мимика девушки во время их краткого разговора. Спектакль был сыгран безупречно. Теперь, пока она будет «думать», он сделает всё, чтобы мысль о Стужеве ассоциировалась у неё лишь с проблемами и неоправданными обидами.

* * *

Интерлюдия

Комната Ксюши Цветаевой в общежитии была полной противоположностью строгому аристократическому порядку Ксении Земской. Вся её половина была показательно розовой, на кровати сидели мягкие игрушки, а на окне стояли три горшочка с фиалками. Обложки на тетрадях, ручки и мелочи, как, например, подставка под канцелярию, были милыми, но скорей соответствовали подростку лет на пять младше.

Сама хозяйка комнаты в лёгком пастельно-голубом платье, усеянном рюшами, возилась у небольшого электрочайника. Ксения робко присела на край кровати, застеленной ярким покрывалом с цветочной вышивкой.

– На, держи, – Цветаева протянула ей кружку с дымящимся чаем, а на маленькую табуретку поставила тарелку с двумя румяными булочками с корицей. – Только не обожгись, кипяток.

– Спасибо, – Ксения бережно приняла кружку, согревая о неё ладони. Ей было немного не по себе в этой непринуждённой обстановке, но одновременно и комфортно. Здесь не нужно было держать спину идеально прямой.

Кроме них двоих, в комнате никого не было. Виктория Мясоедова, соседка Цветаевой, находилась с Татьяной в библиотеке. Её половина комнаты была аскетичной и прилизанной, отчего контрастировала с розовой частью и казалась какой-то пустой.

Ксения сделала маленький глоток. Чай был крепким, сладким и согревающим изнутри. Так же чувствовался ягодный привкус малины.

– Ксюша, мне нужен совет, – тихо начала Земская, глядя на золотистую жидкость в своей кружке. – Ты же… хорошо его знаешь. Как ты думаешь, Алексей… Он вообще способен простить Валентина?

Ксюша, закинув нога на ногу, пренебрежительно фыркнула и поставила свою кружку на стул рядом с тарелкой с булочками.

– Ты про того, который ему руку сломал и унижал как мог? – её голос был полон скепсиса. Она отломила кусок булочки. – Алексей – не ангел. У него характер ещё тот, и память, как у слона. Обиды он не забывает! А знаешь, что было до этого? О-о-о!

Ксения вздохнула, её плечи опустились. Она отломила маленький кусочек своей булочки, но есть не стала.

– Но Валентин… Он извинялся. Говорил, что был ослеплён…

– И ты ему поверила? – Ксюша наклонилась вперёд, её взгляд стал пристальным. – Знаешь, Ксения, я, может, и не разбираюсь в ваших графских разборках, но людей я чувствую. А твой Рожинов… От него фальшью за километр прёт. Алексей был прав, когда тебя предостерегал насчет него. Надо было слушать.

В её голосе не было упрёка, скорее, чувствовалась гордость за предусмотрительного возлюбленного. И от понимания этого Земской стало ещё горше, но она прекрасно знала отношение этой девушки к Стужеву. Она верила ему и поддерживала любое мнение.

Ксения молча кивнула, разминая в пальцах мягкое тесто булочки.

– Но… – Цветаева отпила чай и ненадолго задумалась. – Если ты так уж хочешь этот мир да любовь устроить… Я могу с ним поговорить.

Ксения с удивлением подняла на неё взгляд. Ксюша говорила это с такой безмятежной уверенностью, словно предлагала сходить в столовую, а не вступить в переговоры с упёртым бароном. Каким Стужев, по сути, и являлся.

– Ты? Но… Он же может и отказаться. Наверняка откажется.

– Мне? – Цветаева коротко рассмеялась. – Нет. Не откажет. Я знаю, как его подловить. Точно уговорить смогу, вот увидишь. Он, может, и не признаёт этого вслух, но благодарен тебе за поддержку в деле Огнева. Так что если я попрошу… Будет ворчать, но согласится хотя бы на переговоры. И вы вместе всё и выясните. Если твой Рожинов и правда такой раскаявшийся, пусть попробует объясниться при Алексее. А уж он-то его насквозь видит. Быстро раскусит, если тот будет пудрить мозги.

Такая прямолинейная и наивная уверенность Цветаевой вызвала у Земской слабую улыбку. Она смотрела на эту девушку, которая с такой простотой бралась решить сложнейшую проблему, и ей становилось легче. В мире Ксюши всё было ясно: был друг, которого обидели, и обидчик, который должен ответить. И решить это можно одним честным разговором.

– Хорошо, – тихо согласилась Земская, наконец-то положив кусочек булочки в рот. Она чувствовала, как тяжёлый камень беспокойства слегка сдвинулся, дав ей чуть больше воздуха. – Если ты сможешь его уговорить… Я буду очень благодарна.

– Да что ты, мелочи! – отмахнулась Ксюша. Она одобрительно кивнула, словно только что завершила успешные переговоры. – Оставь это мне. Я с ним договорюсь.

И глядя на её решительное лицо, Ксения с неожиданной остротой осознала, что у Алексея, при всём его одиночестве, есть человек, который верит в него с такой простой и безоговорочной силой, на которую она, Ксения Земская, была, пожалуй, неспособна.

«А что, если он прав….» – в очередной раз подумала Земская, но вновь отогнала эти мысли. Ей не к чему было придраться в Валентине. Он был идеальным во всём.