Текст книги "Хейтер из рода Стужевых, том 3 (СИ)"

Автор книги: Тимур Машуков

Соавторы: Крафт Зигмунд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Словно ответом на его вопрос послужила похвала охранника и поздравления с победой. Он пророчил Пламени высокие рейтинги, но парень его не слушал.

– Да не переживай ты так! Щас его подлатают, – засмеялся охранник, хлопнув Огнева по спине. – Тут не умирают, всех лечим. Будешь ещё сегодня выступать?

– Нет.

– Деньги не забудь свои забрать, чемпион, – снова радостно засмеялся мужчина.

Наконец, Миша оказался наверху, на улице. Он дышал полной грудью, словно сбросив с души тяжкий груз. Он отомстил, он смог это сделать. Никакой Стужев, никакие интриги – ничто не могло остановить его. Это был его час. Его настоящий триумф.

Он опять уснул в машине. Видимо, перенервничал. Не помнил, как добрался до общежития и завалился спать прямо в одежде.

* * *

Голова гудела, будто в ней поселился рой разъярённых шершней. Каждый вдох отдавался острой болью в рёбрах, и я почти физически чувствовал фиолетовые пятна синяков, проступающих на коже сквозь пот. Я оттолкнулся от бетонного пола, пытаясь подавить стон.

Меня подняли и залили в рот зелье, которое могло поставить на ноги и мёртвого. Взгляд еще не сфокусировался, но я узнал эти голоса – Плетнёв и Холодов.

– Алексей! Ты как? – прозвучало как будто из-под воды.

Адреналин ещё не до конца отпустил, и инстинкт заставил меня резко отмахнуться.

– Отстаньте! – прохрипел я, делая вид, что едва стою на ногах. – Водянов… Он же смотрит…

Плетнёв коротко усмехнулся, а Холодов крепче взял меня под локоть, помогая удержать равновесие.

– Расслабься, артист. Трансляцию уже пять минут как прирезали. Макс видел только твой эффектный финал с пеной у рта. Всё, спектакль окончен.

Облегчение волной прокатилось по мне, такое сильное, что ноги на мгновение действительно подкосились. Меня быстро подхватили и повели в зал.

Зрителей уже не было – все разошлись. Меня потащили дальше, в местный общественный санузел, где я умылся и быстро переоделся, не без помощи Холодова. Он же сунул в руку бутылку с водой.

– Ну что, герой, – вошедший Плетнёв похлопал меня по плечу. – Готов завершить представление? Макс уже позвонил, отчитался хозяину. Пора его неприятно удивить.

Сделав последний глоток, я кивнул. Боль давно прошла, а раны затянулись. Я ощущал бодрость, хоть и был бы не против нормально помыться. Но не сейчас, не время. Надо заканчивать.

Я расправил плечи, бросил пустую бутылку в мусорку и вышел в коридор. Несколько шагов, и вот мы перед дверью, за которой ждал Максимилиан Водянов. Пора было собирать плоды своей маленькой победы.

Тот сиял от счастья. Он расхаживал по маленькому вип-помещению, не в силах усидеть на месте. Огромный экран на стене был выключен, пахло вином и закусками, что находились здесь же на столе.

– Только что говорил с Озёрским, – выпалил Водянов, подойдя ко мне и положив руку на плечо. – Всё чисто. Он более чем доволен. Запись у нас в кармане, благодаря тебе мы, наконец, почти загнали графа Огнева в угол. Вот он удивится, узнав о ночных похождениях своего сыночка!

Он засмеялся и похлопал меня по плечу. И тут его взгляд упал на Плетнёва. Тот стоял, прислонившись к косяку, и на его лице играла такая откровенно довольная, хищная ухмылка, что Макс резко замолк. Воздух в комнате мгновенно переменился, став тяжёлым и зловещим.

– Что происходит? – спросил Макс, и его голос потерял всю свою предыдущую восторженность, став плоским и настороженным.

Я сглотнул. Сейчас, возможно, самый важный момент всего моего плана…

Глава 22

Макс нервничал, да и я, собственно, тоже. Тем более стоя впереди всех. Именно тогда Плетнёв и решил вступить в игру. Он мягко оттолкнулся от косяка, и его голос прозвучал с ядовитой издёвкой.

– А происходит, дорогой Максимилиан, то, что ты попался. Просто и банально. Запись… – он сделал драматическую паузу, – ты её сегодня не получишь. Если вообще получишь когда-нибудь.

Лицо Макса застыло. Я видел, как дрогнула его щека, но он сохранил самообладание.

– Что вам нужно? – спросил он, и его тон был ледяным.

Я открыл рот, чтобы ответить, подобрать нужные слова, но они застряли в горле. Вся ярость, вся обида на Татьяну подступила комом, мешая говорить рационально. К счастью, Холодов, видя мою заминку, мягко выступил вперёд.

– Нам нужна информация, – сказал он спокойно. – Компромат на Татьяну Рожинову.

Бровь Макса поползла вверх от искреннего, неподдельного удивления.

– На Татьяну? – переспросил он, озадаченно глядя то на меня, то на Холодова. – С какой стати? Какое вам до неё дело?

– Это личное, – наконец, выдавил я, и мой голос прозвучал более хриплым, чем я хотел.

Макс несколько секунд изучал моё лицо, затем медленно кивнул.

– Хорошо. Материалы я подготовлю. Но я не буду участвовать в её травле. И источник должен остаться анонимным. Моё имя нигде не должно всплыть.

– Согласен, – тут же ответил я. Лишь бы получить то, что мне нужно.

На лице Макса мелькнуло облегчение. Он даже усмехнулся, словно только что отделался лёгким испугом.

– Что ж, тогда я, пожалуй…

– Я тут подумал, – вновь подал голос Плетнёв. Все взгляды снова устремились на него. – И решил, что два процента… Это как-то несолидно. Мало. Хочу пять.

Глаза Макса округлились. Затем он фыркнул, и его смех прозвучал резко и фальшиво.

– Пять? С ума сошёл? Где мне, по-твоему, взять ещё три процента?

– Меня разве это должно волновать? – Плетнёв развёл руками. – Отщипни от своей доли, например. У тебя ведь пять, я знаю. В минусе не останешься. Но только не у местных акционеров. Договорённость есть договорённость.

– Плюс один процент, – попытался торговаться Макс, его лицо начало заливаться краской. – Максимум.

– Пять, – непоколебимо повторил Плетнёв. Его улыбка не дрогнула.

Макс смерил его взглядом, полным ненависти. Затем перевёл взгляд на меня и на Холодова, будто ища поддержки, но не найдя её, с силой выдохнул.

– Ладно. Разлом с тобой. Пять. Но это всё, надеюсь? – он окинул нас подозрительным взглядом, ожидая нового подвоха.

– Всё, – кивнул я.

Но смотрел он на Холодова и Плетнёва. Те тоже кивнули.

– В таком случае, прошу, – он протянул руку.

– Ты сначала документы подготовь, – усмехнулся Плетнёв. – Запись у меня на хранении побудет.

Макс резко развернулся и, подхватив свои вещи, направился к выходу, чуть не снеся всех нас тараном. Он уходил, выпрямив спину, пытаясь сохранить достоинство, но я ощущал его ярость. Дверь захлопнулась за ним с таким звуком, будто была готова треснуть в любой момент.

В комнате воцарилась тишина. Я медленно выдохнул, впервые за весь вечер чувствуя, как напряжение начинает отпускать. Первый этап был пройден. И пройден блестяще.

* * *

Интерлюдия

Холодная мраморная плита пола в коридоре, казалось, забирала всё тепло из тела Михаила. Он стоял перед массивной дверью кабинета отца, чувствуя, как поджилки предательски подрагивают. Каждая клеточка его тела помнила – вызов к Виктору Огневу никогда не сулил ничего хорошего.

Память услужливо подкидывала обрывки прошлых «воспитательных бесед»: сдавленное дыхание, приглушённые стоны, запах страха, смешанный с дорогим парфюмом отца, и его леденящий душу, ровный голос, звучавший в такт невыносимой боли.

Михаил сглотнул, пытаясь отогнать навязчивые образы, и нервно провёл пальцем по воротнику рубашки.

Внезапно его отвлекли быстрые, отчётливые шаги каблуков по мрамору – ритмичные, как приговор. Он обернулся и увидел мать. Элеонора шла по коридору, её прямая спина и сведённые брови были красноречивее любых слов. Холодный, испепеляющий взгляд, которым она уставилась на сына, заставил его внутренне сжаться. Он лихорадочно пытался сообразить, чем мог вызвать гнев обоих родителей, но в голове звенела пустота, залитая страхом и искренним непониманием.

Дела Миши только наладились, он отпраздновал победу над Стужевым вместе с друзьями. Завтра понедельник, он жаждал увидеть побитую и пристыженную рожу бастарда. Родители об этом не могли узнать ни пр каких обстоятельствах! Тогда что же случилось?

Не сказав ни слова, Элеонора, не сбавляя шага, с размаху отвесила ему звонкую, оглушающую пощёчину. Удар был настолько сильным и неожиданным, что у Михаила зазвенело в ушах, а в глазах поплыли тёмные пятна. Прежде чем он успел опомниться, мать железной хваткой вцепилась в его предплечье – её тонкие, но невероятно сильные пальцы впились в мышцы так, что он аж передёрнулся от боли – и, не встречая сопротивления, рывком втянула его в кабинет.

Виктор Огнев сидел за своим массивным дубовым столом, уставившись в экран ноутбука. Свет от монитора освещал его неподвижное, каменное лицо. Он поднял глаза, когда жена и сын вошли.

Элеонора не произнесла ни звука, лишь бросила на мужа многозначительный, исполненный молчаливого гнева взгляд. Она резко отпустила руку Михаила, словно избавляясь от чего-то неприятного, и так же молча вышла, прикрыв за собой дверь. Тишина, воцарившаяся в кабинете, была гуще и страшнее любых криков.

Михаил замер на том же месте, чувствуя, как по его спине бегут мурашки. Жгучее пятно от пощёчины пылало на его щеке, но эта боль была ничтожной по сравнению с леденящим ужасом, исходившим от неподвижной фигуры отца. Стук собственного сердца отдавался в его ушах оглушительным барабанным боем. Миша ждал, когда Виктор вынесет свой приговор. За иным отец ни разу его не звал к себе. И когда это, наконец, произойдёт, он знал – начнётся самое страшное.

Тишина в кабинете была густой, тяжёлой, как свинец. Она давила на барабанные перепонки, и каждый вздох Михаила отдавался в ней оглушительным эхом. Пересилив себя, сын посмотрел на отца, оторвав свой взгляд от ковра. Глаза Виктора, холодные и пустые, прожигали насквозь. Миша забыл, как дышать.

– Кретин, – это слово прозвучало негромко, но с убийственной чёткостью. – Сколько раз я тебе говорил? Сидеть тише воды, ниже травы. Об этом Стужеве… вообще забыть и обходить стороной.

Он откинулся в кресле, его пальцы сложились домиком.

– И что в итоге? Разве не ты стоял здесь на коленях? Не ты клялся, что больше не ослушаешься? А теперь… – голос Виктора оставался ровным, но в нём зазвенела сталь, – … мне, главе рода, только что предъявили ультиматум. Астрономическая компенсация. Или я снимаю свою кандидатуру на пост ректора. Иначе дело получает огласку.

Он помолчал, давая словам висеть в воздухе, как приговор.

– Ну? Хоть слово скажи. Что, по-твоему, мне теперь делать?

Михаил, парализованный страхом, сглотнул комок в горле. Его губы дрожали.

– Я… я не понимаю, – просипел он, заикаясь.

Уголок губ Виктора дёрнулся в подобии усмешки. Он лениво пошевелил пальцем, подзывая сына подойти ближе. Тот, повинуясь неосознанному инстинкту, сделал неуверенный шаг вперёд, потом ещё один, словно идя на эшафот.

Когда Михаил поравнялся со столом, Виктор молниеносно вскинул руку и с силой дал ему подзатыльник, от которого у того потемнело в глазах. Прежде чем сын опомнился, отец уже вцепился ему в затылок и с силой пригнул голову к экрану ноутбука.

– А это что такое? – прошипел Виктор у самого уха.

На экране в высоком разрешении шла запись того самого боя. Михаил видел своё искажённое яростью лицо, каждый удар, который он наносил, и финальные судороги Стужева. А поверх клавиатуры лежало официальное медицинское заключение с печатями. Имя пациента – Алексей Стужев. Множественные переломы и много чего ещё.

– Ну? – Виктор не отпускал его, его дыхание обжигало кожу. – Может, есть мысль поумнее?

– Суд… судебная власть под нашим контролем, – выдавил Михаил, пытаясь вырваться. Голос его срывался на фальцет. – Огласка ничего не даст… официального дела не будет!

– В Тамбове – да, – Виктор отпустил его, и Миша выпрямился. В голосе отца звучало раздражение. – Но этот цирк, идиот, был в Козлове! Ты даже не заметил, что тебя отвезли на край области?

Шок и полное непонимание застыли на лице Михаила. Он был абсолютно уверен, что всё происходило в Тамбове. Эта новая информация не укладывалась в сознании.

Ярость Виктора, наконец, вырвалась наружу. Он даже не ударил его – просто с силой толкнул в грудь открытой ладонью. Короткий, мощный кинетический толчок отбросил Михаила через весь кабинет. Парень врезался в высокий шкаф с книгами, с грохотом повалив содержимое на себя, и рухнул на пол, давясь кашлем.

Не глядя на него, Виктор нажал кнопку вызова под столом. В кабинет вошёл бесстрастный амбал-охранник. Молча, одним движением он закинул стонущего Михаила на плечо, как мешок с картошкой, и вышел, прикрыв дверь.

Виктор Огнев остался один в тишине, нарушаемой лишь тихим гулом ноутбука и тиканьем часов. Он медленно развернул медицинское заключение, скомкал его в тугой шар и, зажав в кулаке, поджёг с помощью вспыхнувшего на пальце пламени. Бумага сгорела за секунду, не успев даже обжечь ему кожу. Пепел медленно осыпался на полированную столешницу.

Лицо мужчины оставалось каменной маской, но в глазах, устремлённых в одну точку, бушевала ярость. Астрономическая сумма, политический шантаж, позор… Всё это из-за одного безмозглого мальчишки, который, по иронии судьбы, являлся его кровным сыном.

Его ладони, лежавшие на столе, медленно сжались в кулаки. Несмотря на то, что заключение было уничтожено, Виктор помнил диагноз отчётливо – сломанные рёбра, сотрясение мозга, внутреннее кровотечение… И кратно завышенный ценник за лечение. Всё это – дело рук его сына. Его наследника.

Виктор стряхнул пепел со столешницы на пол, как будто сбрасывая с себя не только доказательства, но и часть собственного бессилия.

Он развернулся, его движения вновь стали резкими и точными. Большим пальцем Огнев-старший нажал на встроенную в стол кнопку связи. Раздался короткий гудок.

– Игнат, – голос Виктора был низким и не допускающим возражений, но оставался ровным, без повышения тона. – Подготовь сто миллионов. Наличными.

В трубке на секунду воцарилась тишина, а затем послышался голос, в котором смешались ужас и недоумение.

– Виктор Петрович… У нас даже в обороте нет такой суммы ликвидности. Это… это нанесёт ущерб основным производствам! Нам придётся…

– Всё, что можно продать, продавай, – голос Виктора оставался холодным, но каждое слово было отчеканено из стали. – Акции, векселя, запасы. Распродавай активы. Я не спрашиваю об ущербе. Я говорю – найди.

Он не повышал голос, но давление, исходящее от этих ровно произнесённых слов, было сильнее любого крика. Секунда тишины в трубке показалась вечностью.

– Через три дня, – его голос приобрёл металлический оттенок, – эти деньги должны лежать у меня в сейфе. Без обсуждений.

– Будет исполнено, Виктор Петрович. Трёх дней хватит.

Огнев вновь нажал на кнопку, сбрасывая связь. Затем его сжатый кулак с силой обрушился на полированную столешницу. Глухой удар прокатился по кабинету.

Стол – массивный, дубовый – содрогнулся, но выдержал. По лицу Виктора на мгновение пробежала судорога – единственное проявление ярости, которое он позволил себе, оставшись в полном одиночестве.

Он глубоко вдохнул, выпрямил спину и вновь стал тем непробиваемым графом Виктором Огневым, каким его знал весь мир. Но в глубине его ледяных глаз продолжала тлеть ярость – тихая, холодная и беспощадная.

Это лишь временные трудности.

* * *

Дверь в кабинет Максимилиана была тяжёлой, но сегодня она словно сама отворилась передо мной. И едва я переступил порог, мир взорвался.

Хлоп-хлоп-хлоп!

Над головой одна за другой лопнули хлопушки, и дождь из разноцветного конфетти осыпал меня с головы до ног. Я замер на месте, ослеплённый вспышками и внезапностью.

– Ура! Поздравляем! – звонкий голос Светы прозвучал справа.

Она стояла и хлопала в ладоши, её лицо сияло искренней, неподдельной радостью. Рядом с ней стоял Максимилиан. На его лице играла широкая, довольная улыбка. В воздухе витал сладковатый запах пороха от хлопушек и дорогого алкоголя.

Я не разговаривал с ним со дня боя и очень переживал, что он сильно изменил своё отношение. Даже морально подготовился вернуть артефакт, а тут такой радушный приём! Неожиданно.

Посередине кабинета, где обычно царила строгая минималистичная эстетика, теперь красовался накрытый стол. На серебряных подносах лежали закуски – виноград, фруктовая, сырная и мясная нарезки, в хрустальных графинах поблёскивал янтарный коньяк, а в ведре со льдом дымилось шампанское.

Я не смог сдержать улыбки. Широкая, глупая, победоносная улыбка растянула мои губы. Что-то я зря перенервничал, ожидая реакции Водяновых.

– Присоединяйся к победителям, – жестом пригласил меня Макс, подходя к столу и наливая три бокала шампанского.

Мы чокнулись. Хрусталь звенел чисто и празднично.

– За успех нашего предприятия, – произнёс Макс.

– За твою выдержку, – добавила Света, глядя на меня с одобрением.

Я сделал глоток. Пузырьки щекотали нос. Эйфория была пьянящей, но где-то в глубине, на дне сознания, сидел холодный червячок расчёта.

– А что Огнев-старший? – спросил я, ставя бокал. – Какой выбор он сделал?

Максимилиан многозначительно ухмыльнулся, подошёл к своему рабочему столу и достал из-под него чёрную, увесистую спортивную сумку. Он легко подбросил её в воздухе и швырнул её мне. Я поймал её на лету.

– Компенсация, – коротко пояснил Макс. – Твоя доля. Десять миллионов.

Я расстегнул молнию. Внутри аккуратными пачками лежали деньги. Много денег. Я никогда не держал в руках такой суммы. Десять миллионов рублей. Но вместо восторга я почувствовал лёгкий укол сомнения. Слишком всё гладко идёт.

– Ты совсем не злишься? – я с прищуром посмотрел на Макса.

– На что? – не понял он.

– Что я тогда попросил. И Плетнёв. Вмешались в твои планы. Всё же, ты потерял много денег на этом в итоге.

– Не настолько уж много, – хмыкнул он, но я почувствовал лёгкое раздражение с его стороны.

Моё ощущение негативных эмоций становилось всё точнее. Похоже, сумма-таки приличная – эти три процента.

– Да и я не дурак, понимаю, что ты здесь ни при чём. Это Плетнёв вовремя подсуетился и всё подстроил. Недооценил его, это мой прокол, а не твоя вина. Но лучше бы ты сразу пришёл ко мне, смогли бы договориться без посторонних.

– Прости, – виновато сказал я. Как же удачно он сам всё додумал, мне даже оправдываться не пришлось. – Я не подумал. Думал, ты не захочешь просто так…

– Неважно, – отмахнулся он. – Дело уже прошедшее. Ты сам-то решил, на что потратишь? Сумма-то для твоих лет приличная.

– А браслет? – поднял я на Макса взгляд. – Сколько он стоит?

– Восемнадцать миллионов, – без раздумий ответил он, попивая шампанское.

Я взвесил сумку в руке и затем, не колеблясь, перебросил её обратно. Сумка мягко шлёпнулась на ковёр у его ног.

Макс поднял бровь, явно удивлённый. Света тоже смотрела на меня с недоумением.

– Раз наше сотрудничество не закончено, – сказал я ровно, – пусть это будет авансом. За артефакт.

Макс рассмеялся.

– Алексей, дружище, да брось ты. Не стоит так заморачиваться. Мы же друзья. Пользуйся им на здоровье.

– Я хочу, чтобы он принадлежал мне, – мои слова повисли в воздухе чёткими и твёрдыми. – Полностью. Без всяких условий и намёков на будущие «обязательства».

Я видел, как его улыбка слегка потухла. Он внимательно, оценивающе посмотрел на меня, его взгляд скользнул по моему лицу, пытаясь прочитать скрытые мотивы. Затем он вновь расплылся в улыбке, но на сей раз – более хитрой, одобрительной.

– Знаешь, меня твоё упрямство просто умиляет, – покачал головой Макс. – Настоящий волчонок. Хорошо. По рукам. Но я говорю правду – никаких обязательств, – он пнул ногой сумку обратно под свой стол. – Десять миллионов. Именно столько он мне и обошёлся, достался по бросовой цене. Так что считай, что мы просто обменялись. Артефакт твой. А бумагу о продаже я оформлю и передам тебе позже. Всё официально и чисто.

Он снова подошёл к столу и налил шампанского.

– А теперь хватит бизнеса. Давай праздновать!

Кивнув, я наконец позволил себе расслабиться. Червь сомнения уполз. Пока что всё складывалось лучше, чем я мог предположить. Я получил силу, деньги, и, самое главное, всё это без видимых подводных камней.

Я поднял бокал, присоединяясь к их тосту. Но в глубине души знал: праздник этот – лишь передышка. Игра только начиналась. Разорить, пошатнуть финансовую стабильность графа Огнева-старшего было первой половиной плана. Следующим ходом мы его добьём.

Глава 23

Интерлюдия

Кабинет Платона Стужева был полной противоположностью помпезному офису Огнева. Никакого золота, мрамора и пафосных картин. Суровая функциональность: дубовый стол, заваленный картами и отчётами, стеллажи с архивными папками, на стене – герб рода. Воздух пах кожей переплётов, старым деревом и табаком.

Раздался сигнал связи от помощницы. Платон, не отрываясь от изучения донесения, нажал кнопку.

– Слушаю тебя, Инесса.

– Платон Борисович, звонок из Тамбова. Говорят, граф Виктор Петрович Огнев, глава рода Огневых. Соединять?

– Соединяй, – устало вздохнул он и отложил бумагу в сторону.

Раздался щелчок.

– Барон Стужев Платон Борисович? – послышался гладкий, дипломатичный голос с едва уловимой сталью. – Вам звонит граф Виктор Петрович Огнев.

Платон улыбался, понимая, о чём будет разговор.

– Да, я глава рода Стужевых. Чему обязан? – сказал он доброжелательно.

– Полагаю, вы в курсе событий, связанных с академией, – Виктор Петрович сохранял вежливый тон, но в нём уже слышались нотки раздражения. – Ваш сын… Алексей, активно вмешивается в дела, которые его не касаются. Прошу вас оказать влияние, усмирить его пыл. Во избежание… неприятных последствий для него самого.

Платон Стужев тихо, беззвучно усмехнулся.

– Если вы и ваша… фракция, не можете справиться с одним мелким пацаном, – произнёс он медленно, – значит, сами виноваты и сдали позиции. И если вы, Виктор Петрович, решитесь его тронуть, – голос Платона внезапно стал тише, но приобрёл стальную твёрдость, – я подниму все свои связи с Императорским домом. И прижму вас так, что вы забудете, что такое амбиции. Навсегда.

В трубке наступила короткая пауза. Когда заговорил Огнев, в его голосе исчезла всякая дипломатия, осталась лишь ярость.

– Вы играете с огнём, Стужев! Или вы хотите, чтобы вся Империя узнала, что ваш «наследник» – бастард вашей же жены⁈ Как вам рога наставили, а вы держите этот позор у своего кресла?

Платон рассмеялся. Громко, искренне, как будто услышал лучшую шутку в своей жизни.

– Проверьте, Огнев, – сказал он, утирая мнимую слезу. – Сделайте хоть сто экспертиз. Алексей – мой кровный сын. И если вы посмеете распускать эти грязные слухи… – его голос вновь стал опасным шёпотом, – я сам приеду в ваш Тамбов. Пообщаемся лично. Уверяю, вам это не понравится.

Он сделал паузу, давая угрозе повиснуть в воздухе.

– Но… Поскольку вы так озабочены воспитанием моего отпрыска, – продолжил он уже почти милостиво, – я даю вам карт-бланш. Воздействуйте. Устройте ему проверку. Покажите, чего стоит жизнь без моего крыла. Любыми средствами. Кроме одного, – голос Платона снова стал твёрдым, как гранит. – Прямой угрозы его жизни и здоровью. Никаких увечий. Всё остальное… Считайте, что у вас есть моё негласное благословение.

Раздался оглушительный щелчок – Огнев в ярости бросил трубку.

Платон Стужев медленно протянул руку и отжал кнопку связи. Его взгляд упал на скромную серебряную рамку на столе. В ней – фотография детей: довольная Мария, у неё на руках маленький Александр, рядом улыбчивый Пётр и чуть в стороне от остальных – тощий, угрюмый подросток с недовольным взглядом – Алексей. Прошлогодняя фотография.

Мужчина дотронулся до стекла рамки прямо над лицом старшего сына. На его лице появилась тёплая улыбка.

– Наконец-то, – тихо прошептал он. – Наконец-то ты проявил характер, сынок. Значит, не всё с тобой потеряно. Покажи им, чего ты стоишь.

Он столько нервов и сил вложил в этого паренька, успел разочароваться и поставить на нём крест. Изгнание было последней мерой, которая внезапно помогла. И он был счастлив.

* * *

Последние минуты занятия по фехтованию тянулись мучительно долго. Я украдкой поглядывал на входную дверь в зал, отсчитывая секунды. И вот он – в проёме на пару секунд возник Щебнев, встретился со мной взглядом и коротко кивнул. Сигнал. План сработал. Теперь мой ход.

Пять минут спустя Майский, наш преподаватель, свистнул, завершая занятие.

– На сегодня всё! Инвентарь – на место!

Я тут же подскочил к груде деревянных мечей. Но, скинув свой деревянный меч, не спешил уходить.

– Господин Майский, давайте я помогу. А то у Сидорова после рукопашного рука левая ещё травмированная.

Я уже парня предупредил заранее, так что он с мольбой посмотрел на препода. Инвентарь таскали, в основном, простолюдины, что считали несправедливым. Так что несложно было его убедить, заранее зная, что он сегодня дежурный.

Майский бросил на меня тяжёлый взгляд, потом перевёл его на Сидорова. Выглядел он определённо уставшим.

– Делайте, что хотите. Лишь бы убрали всё на место, – отмахнулся он.

Я схватил ящик и кивнул второму дежурному, не из моей группы, как Сидоров. Это было общее занятие, весь поток собрался. Потому оно так подходило для нашего плана.

Наконец, мы двинулись по короткому коридору к кладовке. У парня был ключ, он вставил его в замок и распахнул дверь.

И тут же в нос ударил сладковатый, приторный, отчётливый запах жжёного сахара с химическим оттенком. Синяя пыльца. Мы с парнем переглянулись в недоумении, но он шагнул внутрь и щёлкнул выключателем.

– Эй, осторожно! – раздался хриплый, недовольный голос из угла.

Парень буквально споткнулся о вытянутые ноги Михаила Огнева, но устоял и ящик не уронил. А граф сидел, прислонившись к стене, его взгляд был мутным и расфокусированным. Рядом с ним лежал пакетик-саше без опознавательных знаков. Хотя, уже все давно прекрасно понимали, что это такое.

– Уходите… мешаете… расслабляться… – пробормотал он, размашисто жестикулируя.

Парень молча поставил ящик на полку. Я же остался у двери, не заходя и наблюдая. Студент, явно нервничая, попытался быстро ретироваться, но Огнев, словно пружина, вскочил на ноги и преградил им путь.

– Все меня достали уже! – заорал он, и брызги слюны полетели из его рта. Лицо было красным, глаза дикими. – Я граф! Меня должны уважать! Где твоё уважение, смерд⁈

Он схватил студента за шиворот и начал его трясти.

– Ты! На колени! Целуй мои ботинки, червь! И я подумаю, как именно тебя наказать!

М-да. Огнев совсем поехал кукухой. По плану ему должны были подсунуть просто пыльцу, без наркотиков. Хоть и большая доза, ее действие предполагалось совершенно другим. Он должен был стать вялым, а не таким возбуждённым.

Простолюдин прекрасно знал, кто перед ним. Я видел лицо этого бедняги. Бледный от страха, он вырвался и отскочил, глядя на Мишу исподлобья. Путь был перекрыт, и он с надеждой посмотрел на меня. Поставив свой ящик на пол в коридоре, я сделал шаг вперёд, в дверной проём.

– Ничему ты не учишься, Огнев, – сказал я с ледяной издёвкой. – Надо было завязывать с этой синей дрянью, а не возвращаться к ней снова.

– Молчать! – закричал он. А потом, видимо, понял, что голос шёл из-за спины, и резко обернулся, чуть не упав.

Огнев был совершенно невменяем. Его вид заставил меня испытать испанский стыд. Вот ведь действительно ничему не учится! Будто изрядно на грудь принял, хоть запаха алкоголя не было. Ну, либо его перебивал химический.

Он принял боевую стойку, шатаясь, я же скосил взгляд в угол, где он сидел до этого, но ничего не увидел. Возможно, он принял и напился в другом месте, его сюда просто принесли.

– Хочешь драться? Давай, я тебя…

В его мутных глазах мелькнуло узнавание, а затем – чистейшая, животная ненависть.

– Ты… – прошипел он. – Стужев! Всё из-за тебя!

Он с рёвом бросился на меня, занося кулак. Но его движения были заторможенными, неуклюжими. Я просто отступил на шаг, и он пролетел мимо, едва не врезавшись в косяк.

В этот момент из зала начали выходить остальные студенты. Они тут же замерли, образовав толпу зевак. Шёпот, удивлённые возгласы. Всем было очевидно, что с Огневым творится неладное – его поведение, его глаза, этот сладковато-химический запах, витавший вокруг. Тут и без слов всем всё стало понятно.

Пеплов, давний подсос Миши, воспользовавшись моментом, рванул прочь. Я сразу это отметил. Его род был вассальным у Огневых, а сам парень пылал рвением выслужиться. Интересно, он хоть кому-то говорил, что с Мишей что-то не так? Вряд ли, либо его не слушали, так как по ощущениям Огнев-младший был как перекати-поле.

Я принижал Михаила упрёками, попутно питаясь его гневом и уклоняясь от каждого удара. Некоторые студенты откровенно над ним потешались, а он орал, что всех здесь положит и отомстит. Ну, а через минуту вернулся Пеплов с запыхавшимся Майским.

– Разойдись! Немедленно! – скомандовал преподаватель, но любопытствующие не спешили исполнять его приказ.

И тогда я, глядя прямо на Майского, сказал громко и чётко, чтобы слышали все:

– Граф Огнев находится под действием стимуляторов. Известных всем как синяя пыльца. И только что пытался напасть на меня.

Лицо Майского исказилось от гнева, но я продолжил:

– Считаю такое поведение неприемлемым и требую принять меры. Я напишу жалобу в ректорат!

Он взмахнул рукой, и по коридору прошла незримая сила, мягко, но неумолимо выдавив всех студентов в соседний коридор. Дверь с грохотом захлопнулась, оставив нас втроём – меня, Майского и буйствующего Огнева, который снова попытался на меня наброситься.

Майский, не церемонясь, провёл быстрый жест рукой. Огнев замер на полуслове, его глаза закатились, и он беззвучно рухнул на пол, как подкошенный. Преподаватель оттащил его бесчувственное тело к стене.

Филигранное использование нейтралки, аж завидно. Ничего, однажды сам смогу так.

– Стужев, – Майский повернулся ко мне, его лицо было суровым. – Если ты ценишь своё место в академии, ты забудешь об этой истории. Никаких официальных заявлений. Никаких разбирательств. Ярость Огневых – не то, с чем можно шутить.

– Он напал на меня на почве наркотического опьянения, – парировал я, не отводя взгляда. – При свидетелях. Я имею полное право требовать разбирательства.

– Ты не понимаешь, с чем играешь! – его голос дрогнул от ярости и, возможно, страха.

В этот момент дверь приоткрылась с громким щелчком, и в коридор вошла Ксения Земская. Она слышала мои обвинения и была вытеснена преподом вместе со всеми. Но, видимо, ей удалось сломать блок на двери, раз вошла так просто. Тот щелчок, наверное, как раз обозначал прорыв.

– Господин Майский, – её голос прозвучал буднично, но весомо. – Я полностью подтверждаю слова Алексея. Я всё видела! Если потребуется, я дам официальные показания.

Майский посмотрел на неё, затем на меня, и его плечи бессильно опустились. Земская. Её статус, её связи с ректоратом… Это меняло всё. Весьма удачно для меня она влезла. Вопрос только – зачем? Пока оставлю его риторическим, после узнаю.